Русский Паш – куратор американской атомной программы
Walter
1 585 09:00 26.10.2016
Успехи американского «атомного шпионажа» оказались во многом связаны с военным разведчиком, полковником американской армии, этническим русским, православным священником Борисом Пашковским.
Он вывозил из Европы немецких учёных и их разработки. А с конца 1940-х – Пашковский отвечал за американских разведчиков в СССР – ему удалось забросить их в Союз около 400 человек.
Борис Фёдорович Пашковский родился в 1900 году в семье православного священника Фёдора Николаевича Пашковского (1874-1950), бывшего в то время секретарём миссии РПЦ в Сан-Франциско. В 1906-м отец Бориса возвратился в Россию, а в 1910 году за ним из Америки последовали жена и сын. У Бориса рано обнаружились способности к языкам – помимо русского, он с самого детства прекрасно читал и говорил на сербохорватском, английском, немецком и французском языках. Будучи глубоко религиозным человеком, Борис подобно деду и отцу выбрал духовную карьеру и в 1917 году закончил Киевскую духовную семинарию.
Впрочем, несмотря на рукоположение в сан, он не стал священником – этому помешала Революция и Гражданская война.
Мать Бориса попала в число заложников и погибла в застенках киевской ЧК. Сыну удалось скрыться, он бежал к «белым». Пашковский стал переводчиком при штабе флота и в самом конце гражданской войны даже удостоился английской медали. На линкоре «Адмирал Алексеев» он вместе с остатками врангелевской армии покинул Крым, чтобы никогда больше не увидеть Россию.
Борис Пашковский в 1921 году основался в Берлине, а через перебрался в САСШ, к отцу, принявшему вскоре монашеский постриг. Фёдор Николаевич Пашковский, кстати, в 1934 году стал митрополитом всея Америки и Канады Православной Церкви Америки (т.н. ПЦА – не путать с РПЦЗ).
Борис закончил американский колледж в Спрингфилде, штат Массачусетс, а затем Университет Южной Калифорнии. И хотя специальностью его была философия, настоящее пристрастие Борис питал к спортивному менеджменту. Он стал менеджером команд по американскому футболу и боксёрских клубов.
В 1925 году он попал в кадровый резерв ФБР. Примерно тогда же, в 1926 году, Борис Пашковский официально изменил свою фамилию на Паш. Формально Паш вплоть до 1940 года работал менеджером спортивной школы в Высшей школе Голливуда. Но в том году судьба Бориса Фёдоровича неожиданно изменилась – ему, уже 40-летнему мужчине, предложили поступить на службу в военную контрразведку. Точнее, разведку, поскольку действующая на постоянной основе с 1885 года разведка американской армии осуществляла также и контрразведывательные функции (MID – Military Intelligence Division, или по-русски МИД).
Неизвестно, чем именно занимался Борис в следующие два года, но карьера его оказалась по-настоящему успешной, потому что уже в 1942 году Паш стал заместителем руководителя «Манхэттенского проекта» по режиму (безопасности). То есть на 42-летнем эмигранте из России лежало контрразведывательное обеспечение всех мероприятий по разработке и производству ядерного оружия США. О Борисе Пашковском тех лет написали в своих мемуарах некоторые участники «Манхэттенского проекта», в частности генерал Лесли Гровс, а также Сэмюэл Гаудсмит, всемирно известный физик-ядерщик, разработавший совместно с Дж.Уленбеком теорию спина электрона. Все, знавшие Паша, отмечали его удивительную работоспособность и потрясающее умение видеть людей насквозь. Гаудсмит кратко охарактеризовал Паша: «Его невозможно было одурачить».
(Лесли Гровс и Роберт Опенгеймер)
Кроме того, Борис Паш являлся антисемитом и ярым антикоммунистом. Его в начале 1940-х не на шутку встревожило, что среди научных светил, работавших над атомной бомбой в Лос-Аламосе, оказалось множество лиц, скрытно симпатизирующих коммунизму. В конце 1943 года Паш представил генералу Гровсу список из 8 физиков-теоретиков, участников «Манхэттенского проекта», которых он подозревал в тайном сотрудничестве с советской разведкой. Все они были либо евреями, либо женаты на еврейках, все имели в прошлом левацкие связи и были замечены в неприкрытых симпатиях коммунизму.
Список открывал Роберт Оппенгеймер, научный руководитель «Манхэттенского проекта», женатый на коммунистке, имевший молодую любовницу-коммунистку, неоднократно допускавший просоветские высказывания и всячески опекавший учёных, придерживавшихся схожих с ним взглядов.
Однако Гровс на данном этапе никак не мог отстранить от работ Оппенгеймера, которому доверял. Теперь, после публикаций воспоминаний Серго Берия, можно с полной определённостью заявить, что Борис Пашковский в своих подозрениях в адрес Оппенгеймера не ошибался: ещё в 1939 году будущий главный теоретик «Манхэттенского проекта» приезжал в Москву с предложением запустить программу по созданию ядерного оружия в СССР. Почти две недели Оппенгеймер прожил тогда в особняке Берия в Качаловском переулке на правах личного гостя наркома НКВД.
После того, как генерал Гровс не принял предложений Пашковского по отстранению от сверхсекретных работ потенциальных агентов советской разведки, Борис Фёдорович расценил это как недоверие к нему лично. Он попросил о переводе на другую работу и работу такую получил.
(Справа – Борис Паш)
Ему поручили организацию и проведение операции «Алсос», направленной на сбор технической информации, техники и специалистов, имеющих отношение к ядерной программе Третьего Рейха и перенаправлении их в США для использования в рамках «Манхэттенского проекта». Так в самом конце 1943 году Борис Пашковский сделался главным «атомным шпионом Америки». Он создал «атомный спецназ» – армейское подразделение, ориентированное на розыск расщепляющихся материалов, их охрану и транспортировку с использованием специальных приёмов и техники.
К концу войны численность «группы Паша» достигла 480 человек, при этом в её составе находились 24 учёных-ядерщика, призванных консультировать военнослужащих по специфическим вопросам обращения с ядерными материалами. В числе этих 24 физиков был уже упоминавшийся Сэмюэл Гаудсмит, назначенный в мае 1944 года главным научным консультантом группы.
В числе успехов «группы Паша» можно упомянуть известное «ограбление» дома Жюлио-Кюри под Парижем, во время которого Борис Пашковский лично вытащил из сейфа записи знаменитого учёного. Американцы действовали под самым носом у немцев, «группа Паша» опередила передовые дозоры американской армии, выдвигавшиеся к Парижу. Случилось это 24 августа 1944 года.
Чуть позже «группа Паша» сумела захватить 1200 тонн обогащённой руды урана-238, заложенных в долговременные немецкие хранилища. В кратчайшие сроки Пашковский восстановил работу расположенной неподалёку фабрики металлической тары, уничтоженной налётами союзнической авиации, благодаря чему было изготовлено нужно количество бочек и урановое сырьё удалось вывезти в США. Сейчас уже мало кто помнит, что первые пять американских атомных бомб были изготовлены из сырья, доставленного из Европы (оттуда поступили не только уран, но и плутоний). Без Бориса Паша не было бы ни Хиросимы, ни Нагасаки.
«Атомный спецназ» Паша вывез в США значительную группу немецких учёных – физиков, химиков и врачей-радиологов – которые могли представлять интерес для продвижения ядерной программы Штатов. А уже в самом конце войны – в последней декаде апреля – взвод под личным командованием Бориса Паша совершил рейд по тылам немецкой армии, чтобы захватить радиоактивные материалы, оказавшиеся в городе Вайде, примерно в 70 км южнее Лейпцига. Линия советско-германского фронта проходила в 10 км от города, и американцам грозила двоякая опасность – их могли уничтожить не только фашисты, но и советские войска.
Тем не менее, Паш рискнул и попал в Вайде. Там его ожидало пренеприятное открытие – оказалось, что радий, который искали спецназовцы, не имеет штатной свинцовой укупорки, а значит, смертельно опасен при транспортировке. Тем не менее, Пашковский повёз 16 кубиков радия в своём «виллисе». Сумка с опасным грузом стояла подле его правого бедра и офицер получил радиоактивный ожог, след на ноге от которого остался на всю жизнь.
В 1944-м Пашковский познакомился с будущим президентом США Дуайтом Эйзенхауэром, главнокомандующим союзными войсками на Втором фронте. Паш несколько раз встречался с Главкомом и докладывал тому о действиях своей группы. Эйзенхауэр в послевоенные годы не позабыл толкового разведчика – в 1950-е он предоставил ему большие разведывательные полномочия.
В 1947-м Паш возвратился в Европу. Борис Фёдорович был назначен на должность офицера связи между военной разведкой и только что созданным ЦРУ. У американского разведывательного сообщества в Европе имелось в тот момент множество проблем, самые серьёзные из которых – огромное число перемещённых на Запад лиц, не желавших возвращаться на территории под контролем СССР, и колоссальный рост просоветских настроений в крупнейших странах, союзниках США. Пашковскому пришлось решать обе.
Он много работал с попавшими на Запад советскими людьми, преимущественно военнопленными, пытаясь отобрать среди них потенциально годных к разведывательной работе против СССР. Одновременно с этим Борис Фёдорович установил контакты с бывшими нацистами, определяя, кого следует отправить в тюрьму (в рамках проводимой союзниками денацификации), а кого – использовать в интересах США. MID и CIA руками бывших нацистов пытались обезглавить коммунистическое движение в Европе. Операция эта получила название «Бартоломью», со стороны ЦРУ её курировал начальник отдела специальных операций Уизнер, а со стороны военной разведки – Борис Пашковский. В рамках этой операции было совершено несколько десятков актов личного террора, направленных против крупных коммунистических и профсоюзных деятелей.
В 1951 году Борис Пашковский получил новое назначение. Ему предложили возглавить работу по разведке объектов атомной промышленности СССР, о которых в то время американцы имели крайне отрывочные сведения. Условия ведения агентурной разведки в Советском Союзе были в то время исключительно тяжелы.
Паш разработал тактику разведки. Она предполагала нелегальную заброску агентов на территорию СССР и последующие действия там в одиночку, парами и четвёрками. Разведчикам надлежало получить фотографии объекта, образцы грунта и воды из близлежащих водоёмов. В последующем предполагался нелегальный выход разведчиков из страны вместе с добытыми ими образцами. Исследовательские организации в США или других странах НАТО должны были изучить доставленные спецагентами пробы и сделать однозначный вывод как о качественных характеристиках выпускаемой на секретном объекте продукции, так и её количестве. В 1951 году физики-ядерщики и радиологи уже гарантировали, что со 100-процентной вероятностью смогут распознать любые виды производств расщепляющихся материалов для существующих на тот момент типов ядерного оружия.
Всего на территорию СССР было заброшено около 400 американских разведчиков, около 50 из них были пойманы и (в основном) расстреляны. Как правило, это были бывшие советские граждане, сотрудничавшие с немцами во время Второй мировой.
В 1957-м на одном из заседаний Комитета Конгресса по ядерной энергии Борис Паш отказался раскрывать имена агентов, доставивших в США т.н. «радиоактивную шапку» – действительно, меховую шапку с радиоактивной пылью из окрестностей Томска, где действовала советская фабрика по обогащению урана. По ней американские учёные точно определили мощность советского реактора и его выработку.
Паш был отправлен в отставку. В его честь в Зале Славы военной разведки была установлена плита из розового мрамора с барельефом офицера и списком наград. Борис Паш, тем не менее, продолжал неофициально участвовать в работе MID. Он также участвовал в деятельности русской колонии в Калифорнии, помогал в создании казачьего музея, оставался прихожанином православной церкви. Умер Пашковский в возрасте 95 лет – 11 мая 1995 года, и был похоронен на Сербском кладбище в Сан-Франциско.
