Русский Монитор: Для начала — откуда вообще взялся Путин?

Дмитрий Запольский: Мы все знаем его официальную биографию: профессор Собчак взял своего ученика-юриста помощником. Но это только 1/10 правды. В 1990 году демократически избранный Ленсовет принял на себя ответственность за жизнь Ленинграда. Старый исполком сложил полномочия, на депутатов упала забота обо всех аспектах жизни огромного мегаполиса – прежде всего о снабжении города продовольствием, о функционировании хозяйства. Городской парламент, поговорив пару месяцев сам с собой, четко осознал: еще немного – и начнутся бунты (Невский проспект уже перекрывали несколько раз, магазины громили, предприятия останавливались, назревали забастовки врачей и учителей), экономическое положение горожан ухудшалось с каждым днем. Надо было что-то делать, каким-то образом учиться управлять. Авторитета у Совета не было. Более того, не было и лидера — вообще никто из «видных» городских депутатов не имел контроля даже над четвертью голосов. Кресло председателя оставалось пустым. А обстановка все ухудшалась с каждым днем. Самые дальновидные пришли к выводу — надо умерить амбиции и призвать «варяга» — кого-то из «прорабов перестройки», имеющих всесоюзную известность.

Рассматривали несколько кандидатур, но «прорабы» наотрез отказывались – кто-то просто не хотел ввязываться в местечковые ленинградские проблемы, кто-то «глядел в Наполеоны» и рассчитывал на общесоюзную карьеру в Москве. А кто-то хотел и был готов, но вызывал такую ненависть у простых горожан, что всем было ясно: через месяц после выборов такого председателя народ с булыжниками придет разбираться со всеми депутатами Ленсовета.

Кое-кто из народных депутатов СССР был горьким пьяницей, а кто-то — открытым гомосексуалистом, что это значит для политика в гомофобной стране вам, наверное, понятно. Согласился баллотироваться Собчак. Тут надо сделать очень важное отступление: Анатолий Александрович был видным мужчиной, эффектным оратором, обладал очень важным для городской интеллигенции имиджем «университетского профессора». Но он был клинически глуп и скверно образован. То есть интеллект его был реально очень невысок, но это с лихвой перекрывалось самоуверенностью. Однажды при мне он обратился к делегации англичан как к американцам, по простоте душевной перепутав Кембридж с Гарвардом (городок, в котором расположен кампус Гарвардского университета, по иронии судьбы носит название Кембридж). Протоколисты Смольного, представитель МИДа, даже репортеры, — все подавали знаки мэру, мол, неудобно, путаница, ошибка, поправьтесь, это дипломатический скандал. Но Собчак так был увлечен своим выступлением, что никаких знаков не увидел. И подобные проблемы возникали постоянно. Если Анатолий Александрович открывал рот, он говорил ровно 45 минут. И только после этого смотрел на часы. Профессорская привычка…

Повседневное поведение мэра тоже выглядело весьма странно. Собчак был рассеян, заносчив, медленно соображал и вообще был напрочь лишен дара дипломатии, то есть не умел выстраивать отношения с людьми. Все его контакты с окружающим миром сводились к парадигме отношений «профессор — студент»: «Так, какой у вас вопрос? Отвечайте! Ну, батенька, вам надо читать, читать и читать, иначе на следующем курсе вы у меня не сдадите. А сейчас «три». Давайте зачетку!»

Именно по причине своей наивности Собчак снисходительно согласился возглавить Ленсовет и участвовать в срочно организованных «довыборах» по свободному округу (он был народным депутатом СССР, но в Ленсовет не входил). Я участвовал в этих уговорах. Уже тогда было понятно, что мы подарим городу и миру самодовольного павлина со значком депутата. Но альтернатива была хуже – нас бы просто растерзала голодная толпа прямо на Исаакиевской площади. Вскоре выборы состоялись, и Собчак занял кресло председателя. Город облегченно вздохнул: в Ленинграде появился лидер. В приемную Собчака выстроилась очередь — решения требовали тысячи вопросов, с которыми не мог справиться исполком, так как везде нужно было принять какое-то компромиссное или политическое решение, а исполком, находясь под полным и неусыпным надзором депутатов, не имел никакой возможность отступать от буквы закона. И Собчак, ощутив себя Политиком с Большой Буквы, начал ежечасно принимать решения, которые нарушали закон (а законы СССР были совершенно не приспособлены под экономические реалии поздней перестройки с ее бесконечными бартерами, обвальной приватизацией, крахом госплановского «фондового распределения ресурсов и сырья»).

Накуролесил Анатолий Александрович за пару месяцев так, что восстановил против себя и депутатов, и горожан, и Горбачева, и Ельцина, и тогдашние «элиты» Ленинграда — и силовиков с военными, и директорат крупной промышленности, и влиятельную интеллигенцию. Короче, недолго музыка играла – город, как был в безвластии, так в нем и остался.

И вот тут возникла идея. Она витала в воздухе. Ее высказывали совершенно с противоположных точек: Собчаку срочно нужно взять помощников, которые курировали бы главные силы в городской элите и могли найти с этими элитами общий язык. В Ленинграде 1990 года было три основных силы: партийно-хозяйственная «номенклатура», которая не могла говорить на языке «демократического Ленсовета», она рассуждала совершенно материальными понятиями, а не перестроечными абстракциями типа «рынок все расставит на свои места».

Вторая мощнейшая сила — военные, милиция, суды, прокуратура и самое важное звено — КГБ, единственная структура, имевшая неразрушенную систему связи и управления с выходом в военные части через свою контрразведку (особистов), в зарубежные представительства, минуя официальный МИД, могла как-то проконтролировать милицию и вообще имела информацию от своей агентуры о реальном положении дел. И третья структура – бандиты, захватывающие город с каждым днем. Ленинград вообще в этом отношении был особенным регионом, в нем были очень слабы воровские традиции в отличие от Москвы. Поэтому город мгновенно захватили бандиты нового типа, в которых стремительно превращались полуофициальные «спортсмены» — боксеры, качки, каратисты-дзюдоисты. К ним из деревень и маленьких городков устремились родственники- друзья, наладилась связь с тюрьмами. Короче, серьезные банды возникли в течение полугода, взяв под контроль все сферы наличного денежного оборота, накапливая в своих «общаках» десятки миллионов долларов ежемесячно. И к моменту описываемых событий ленинградские бандиты были уже весьма влиятельной силой. Вот тогда стало ясно — Собчаку нужно минимум три помощника-советника: по делам партийно-хозяйственным, по вопросам взаимоотношений с КГБ и по делам бандитов.

Тут, надо сказать, был настоящий кастинг. На роль «советника по бандитам» смотрели многих, но выбор пал на Юрия Шутова, отсидевшего чиновника статуправления, удивительно общительного, блестящего артистичного болтуна, заверившего своего будущего работодателя, что сможет договориться со всеми и обо всем. (Вообще он был как бы «зеркальным отражением» Анатолия Александровича: самовлюбленный краснобай, истероидный психопат, жадный до любого внимания к себе, но абсолютно безответственный и поверхностный. Ну и жестокий невероятно. Закончил свою жизнь в камере, приговоренный к высшей мере, но, как говорят знающие люди, вовсе не за то, что совершил в действительности).





Русский Монитор: Известно, что Шутов стал одним из врагов Путина. Когда началась их вражда?

Дмитрий Запольский: Конфликт с Шутовым возник с первых дней, потому что Шутов был не великого ума человек, но с совершенно воспаленным самомнением. Начали вскрываться факты его двойной игры, но главное, он реально не мог удержаться от глупостей – например, помогал Невзорову и ГРУшникам мочить мэра, думая, что век Собчака закончится в 1992 году. Даже в 1991.

По делам партийно-хозяйственным нашелся удивительный человек — секретарь райкома Валера Павлов, тоже болтливый и павлинистый, но знакомый со всеми комсомольско-партийными секретарями и имевший через них выход на директорский корпус. И третий советник должен был осуществлять контакты с КГБ. На эту должность был настоящий конкурс: претендентом был Павел Коршунов (Кошелев), впоследствии глава Петроградского района и кино-начальник, весьма подходящая фигура. Рассматривали опера-депутата по фамилии Мамедов, претендовали еще какие-то особисты, но Собчак, не советуясь со своим окружением, внезапно пригласил Путина. Почему? Тогда такой вопрос не возникал: все, кто разбирался в реальной жизни, понимали: Собчак в университете был на связи КГБ, то есть стучал (об этом мне говорили многие его коллеги), и его куратором был сотрудник Первого отдела ЛГУ, помощник ректора по международным делам Владимир Васильевич Платов (Путин). Говорят, что агентом Путина был и аспирант Медведев. Поэтому Анатолий Собчак и взял именно Путина: он, во-первых, имел с ним достаточно доверительные отношения как агент, а во-вторых, опасался, что его работа на КГБ может всплыть в виде компромата, а рекрутировав Путина, он себя оградит от этой опасности.

Я впервые увидел Путина в Большом зале Мариинского дворца, где шла сессия Ленсовета. Нас познакомил Чубайс, занимавший должность заместителя председателя Ленгорисполкома по экономическим вопросам. Они с Путиным оказались знакомы. Владимир Владимирович представлял собой типовое изделие того времени по ГОСТУ «подполковник КГБ в действующем резерве»: безликий, с хищными жуликоватыми прозрачными глазами, слегка сутулый блондин, старающийся спрятаться в толпе, но при этом все замечать вокруг себя. Из представления Чубайса я понял, что Собчак остановил свой выбор на Путине в качестве советника «от КГБ».

Сейчас я пытаюсь вспомнить свои впечатления от того заискивающего мимолетного рукопожатия с будущим величайшим злодеем современной истории. Но ничего не могу вспомнить, кроме того, что он был как бы в презервативе, в каком-то мешке — вроде бы живой человек, а в то же время робот, искусственный андроид, без вкуса, запаха и каких-либо примет.

Впоследствии я много раз обращал внимание именно на этот «чехол». Он никогда не выходил из своего футляра. Словно бы его тело – наблюдательный пункт, внутри которого живет некая сущность, задача которой все видеть и держать под контролем. Единственное, что бросилось в глаза – поразительная миниатюрность.

Рядом с почти двухметровым Собчаком Путин выглядел крохотным и незаметным. Первые полгода он таким, собственно, и был.

Русский Монитор: А что началось в следующие полгода?

Дмитрий Запольский: Собчак становится мэром, получает возможность контролировать экономику города и начинает ломать дрова. Путин,Павлов и Шутов становятся «теневым» кабинетом и залезают в темные истории. Экономика летит под откос, и вот тут наша «тройка» + Собчак начинают придумывать мутные схемы, которые сейчас предъявляют Путину как коррупционные. Но все не так просто…

Деньги в тот период брал себе не Путин. И не Собчак. Наличка нужна была для решения вопросов в городе. И это очень тонкий момент – Собчака окружали враги, даже на Шутова он не мог до конца положиться, особенно после того, как всплыли подробности пожара в гостинице «Ленинград», которая контролировалась «бригадой Шутова». А вот на Путина мог. И понеслась… ВВП за год-два стал контролировать огромный поток черного нала и серого бартера.

Русский Монитор: А что вы скажете про выводы комиссии Салье?

Дмитрий Запольский: Комиссия Марины Евгеньевны Салье – это был междусобойчик из моих коллег-депутатов, которые не умели ничего анализировать. Я присутствовал на этой комиссии, точнее, рабочей группе, когда выносилось знаменитое решение: рекомендация Собчаку уволить вице-мэра Путина. И комиссия такое решение вынесла, с формулировкой, позволявшей Собчаку кинуть эту бумажку в корзину и никого не увольнять.
Почему? Тут надо дать пояснения. Ленсовет в своей общей массе (идиотов было немало, но все-таки не более четверти) понимал, что ситуация в городе висит на волоске. То есть, каждый день катастрофически растут цены, каждый день падает покупательная способность рубля, в любой момент может начаться реальный голод. Например, пенсия условной бабушки 100 рублей. Она получит ее 15 числа следующего месяца. Цена килограмма сахара 1 рубль. Через неделю сахар стоит уже 15 рублей. Еще через неделю – 30 рублей. И к моменту получения пенсии бабушка сможет купить на нее в лучшем случае полкило сахара. Значит, надо каким-то образом зафиксировать цены на сахар. Но тогда его по этой цене выкупит армянин Арам Ашотович из киоска у станции метро и продаст за три цены в течение часа. Выпустим талоны? Но в жилконторе украдут талоны и продадут тому же Араму Ашотовичу. Раздать сахар пенсионерам бесплатно тоже не получится: его украдут в процессе раздачи. Поставить в каждую жилконтору милиционера? Ну, тогда воры из ЖЭК возьмут мента в долю.

Значит, надо договариваться. С бандитами – о том, что они могут воровать, например, бензин, но не трогают продукты первой необходимости. С жилконторами – о том, что в процессе раздачи талонов они могут взять (украсть) не более 10 процентов. (А если больше, то придут бандиты и отнимут квартиры, то есть надо договариваться и с бандитами, о том, что им подскажут — какие квартиры можно отбирать у сволочей из ЖЭКа, какие нельзя. А если бандиты отнимут те квартиры, которые нельзя? Значит, их посадят менты. С ментами тоже надо договориться о том, каких бандитов можно сажать, а какие — правильные, свои. А как с ними договориться? Надо платить деньги. Причем левые, не зарплату, а реальные настоящие наличные деньги. И круг замыкается — деньги можно получить только через бандитов, которые отнимут их у Арама Ашотыча). Ну, еще можно получить деньги у комсомольцев, которым будет отдано право не платить налоги за торговлю нефтью, и у кооператоров, которым надо отдать право торговать беспошлинно машинами.… Ну, и так далее.

Вот этим занималась та часть мэрии, которая реально работала. И Путин в роли вице-мэра. А Собчак просто тупо не понимал происходящего, но знал, что его заместитель «из этих» – то есть КГБ знает и одобряет происходящее.

Город выжил. Роль Путина в этом достаточно значительна. Если бы он тогда тихо отвалил бы за границу, прихватив с собой пару миллионов, не исключено, что многие сейчас вспоминали бы о нем с умилением и восхищением: Остап Бендер нервно курил бы в сторонке, глядя на схемы, которые проворачивали Путин, Чубайс, Кудрин, Чуров, Медведев, Козак и прочие сотрудники аппарата Анатолия Собчака.





Сам Анатолий Александрович при этом разъезжал по презентациям, где пожирал бутерброды с икрой, раздавал бессмысленные и невыполнимые обещания и при этом умудрялся ссориться с весьма нужными ему людьми.

Русский Монитор: Но ведь от того, что эти схемы были в каком-то смысле жизненно необходимыми, они же не становятся менее криминальными?

Дмитрий Запольский: Криминал? Вот это трудный философский вопрос… Криминал – это то, что сделал Путин со свободой слова в России, с парламентаризмом, то, что он сделал с народом страны, с образованием, со здравоохранением, с социальной системой. С экономикой в итоге. А то, что происходило в 1990 году, было не совсем криминалом, если учесть то, что я говорил выше – о том, что советские законы в новых условиях были просто неприменимы. Наверное, есть какой-то другой термин для этого. В экономической сфере это не было криминалом, это было «особенностями национальной экономики». Я думаю, что в 1990 году практически все нарушали законы. Не надо из Путина той эпохи делать криминального лидера и мафиози, он был типичным представителем своего чекистского цеха, считал своей миссией сделать все, что в его силах, для спасения своего клана, своих коллег. Он был химически чистой функцией, эталоном «шустрого кагэбешника, внедрившегося в систему управления».

Криминальной сверху и донизу была сама система, в которой он находился.

Русский Монитор: Но ведь дело не только в «распределении» талонов на сахар, но и в реальных убийствах…

Дмитрий Запольский: Я вот не убивал и не воровал. Так я и не вошел в эту славную когорту. Я все это наблюдал и помогал тем, кто был беззащитен и нуждался в поддержке власти. Я инспектировал тюрьмы и изоляторы, принимал до сотни посетителей в день, писал сотни запросов и писем. Бился за то, чтобы людей не выкидывали из квартир, чтобы пересматривали дела незаконно осужденных, чтобы отпускали за границу евреев, которые случайно стали секретоносителями. И мне помогали в этом иногда Мутко, Путин и Собчак. Очень часто — Рома Цепов. Почти всегда — Кумарин и Костя Могила, Руслан Коляк и Боря Иванов, Саша Крупа и дядя Слава Кирпичев.

Что касается убийств, то они соответствующими персонажами заказывались и осуществлялись. Факт. А если бы не осуществлялись, убивали бы их. Это была война. От них всегда пахло кровью. Особенно от Чубайса почему-то. Как я говорил – в 1990 году законы невозможно было не нарушать. Но кое-кто нарушал не просто советский уголовный кодекс, но и нравственный закон. Вот этот кое-кто и был Владимир Путин, потому что он работал в КГБ СССР. И не только, как считают сегодня многие. В 1999 году мне принесли пленку, где человек, похожий на Путина, в Дрездене передавал коробочку с микрофильмом агенту BND. Я об этом рассказывал на радио «Свобода», могу и вам подробно рассказать в следующей беседе.

В конце 1991 года в мэрии Санкт-Петербурга уже полностью решался вопрос со всеми сколько-нибудь значимыми криминальными фигурами. То есть все были четко разведены «по углам», а те, кто не принимал на себя обязательств сотрудничать – те или садились всерьез и надолго, или находили свой последний приют под аляповатыми гранитными памятниками, наскоро изготовленными на средства братвы.

Братва быстро находила тех, кто шел правильным путем и не ссорился с властью. Такими были Кумарин, Гавриленков, Костя Могила и другие. Потом к ним примыкали новоявленные авторитеты, созданные не без помощи власти вообще и КГБ – в частности. Такими были известные в городе братья Мирилашвили, Ткач, Глущенко и многие другие.






Все работало как часы. Чужаков в город не пускали, дисциплину поддерживали строжайшую. У Путина в этом отношении был советником Роман Цепов. Ну, и Виктор Золотов, начальник охраны Анатолия Собчака, тоже проявил себя как великолепный организатор. Кстати, Михо Кутаисский (Михаил Мирилашвили) себя никогда к бандитам не причислял и мне в частных беседах всегда это подчеркивал. А потом мне рассказывал один оперативник ФСБ, что он был у него агентом, секретным сотрудником, но в 1991 году его досье изъяло начальство и передали в другое подразделение…

Русский Монитор: Говоря о Питере начала 90-х, нельзя не упомянуть Невзорова. Насколько я понимаю, Александр Глебович имел тогда всероссийскую известность в качестве ярчайшего выразителя шовинистически-имперских взглядов, да еще имеющего возможность вещать на всю страну в прайм-тайм. Кто тогда стоял за ним, каковы его отношения с тогдашним Путиным?

Дмитрий Запольский: Я когда-то очень давно служил военным фельдъегерем и возил совершенно секретную почту по всяким разведточкам. Одна из них находилась в Лисьем Носу, там располагалась какая-то совсем секретная шифровальная точка ГРУ. Так вот в начале 90-х ее не то продали, не то подарили Александру Глебовичу Невзорову. Теперь там его особняк в меру роскошный. Таким образом, вы можете сами ответить на свой вопрос.





Владимир Барсуков (Кумарин) и Александр Невзоров

Отношений с Путиным у него не было, но Рома Цепов был с ним в близкой дружбе, так что связь, конечно, была хорошая. И когда Невзоров «мочил» Собчака перед выборами, Путин не сделал ничего, чтобы его остановить, только натравил на него меня. Из чего я еще тогда сделал вывод, что Путин работал не на Собчака, а против. Но это отдельная история.

Невзоров выражал точку зрения «красного директората», генералитета спецслужб (тогда как молодежь в КГБ прекрасно понимала, что старый мир рухнул безвозвратно, и надо спасать бабки и связи, а не воевать с ветряными мельницами). Помогали Александру Глебовичу и бандиты, жаждавшие иметь своего человека на ТВ, поэтому через Цепова и еще одного его приятеля, Руслана Коляка, на Невзорова оказывалось определенное давление. Но это не было решающим фактором, просто он тогда занимал свою четкую нишу, которая была свободна. Он вообще очень талантливый человек, надо отдать ему должное, но увлекающийся. Ну, и не секрет, что Шутов, когда его прогнал Собчак, стал сотрудничать с Невзоровым и всячески содействовать очернению Собчака, что было совсем несложно. В то время много было разных забавных историй на городской телерадиокомпании. Когда шла предвыборная компания, кто-то принес на телевидение пленку, где была заснята одна юная близкая родственница мэра, нюхавшая какой-то белый порошок в туалете модного ночного клуба.




Ксения Собчак в 18 лет


И Людмила Нарусова в панике приехала ко мне домой на Проспект Испытателей с круглыми глазами: что делать? Я посоветовал срочно обратиться к Путину, а сам позвонил Цепову. На следующий день Людмила Борисовна рассказала, что проблема решилась: вечером на телевидение привезли еще одну пленку, где некий известный телеведущий целовался в гостиничном номере со своим телеоператором. Компроматы взаимно аннигилировались. Допускаю, что Нарусова мне просто соврала, а пленку у того журналиста купили за хорошие деньги…




Людмила Нарусова