«Дополнительная хромосома россиян», о которой не так давно говорил министр культуры РФ Владимир Мединский, безотказно действует на уровне нынешней российской номенклатуры всех уровней. Вот и сейчас: 25 сентября российский посол в Польше Сергей Андреев дал интервью телеканалу TVN24, в котором, в частности, возложил на Речь Посполитую часть вины за Вторую мировую войну: «Польская политика привела к катастрофе, которая произошла в сентябре 1939 года, поскольку в течение 30-х годов ХХ века Польша неоднократно блокировала создание коалиции против гитлеровской Германии. Поэтому Польша частично ответственна за катастрофу, которая случилась в сентябре 1939 года», — сказал он. Что ж, действительно, правительство второй Речи Посполитой не рвалось создавать коалицию с СССР в 1930-х. Но на то были очень серьезные причины. После неудачной попытки Кремля в 1920 году захватить Польшу и присоединить ее к Российской Федерации (а именно такими тогда были планы Ленина и Сталина) было подписано Рижское мирное соглашение. Но мир так и не наступил.

С советской территории по 1925 год включительно на территорию Польши закидывались многочисленные диверсионно-террористические группы, призванные подтолкнуть «социалистическую революцию» в Речи Посполитой. Действовали эти группы грубо и безжалостно. Вот что отмечал в рапорте командир одной из таких групп Кирилл Орловский: «За один только 1924 год по моей инициативе и мной лично было убито свыше 100 человек жандармов и помещиков». Понятное дело, убивали не только их. В другом рапорте Орловский отмечал: «Белополяки не выдержали и стали сдаваться. Но наши товарищи не брали пленных…» С 1926 года тактика Кремля меняется: на территории Речи Посполитой теперь действуют хорошо подготовленные и законспирированные одиночки-террористы из числа западных украинцев и белорусов, ясное дело, идейных коммунистов. Ежегодно их жертвами становятся от десяти до тридцати польских полицейских, жандармов, правительственных чиновников и работников контрразведки. Кроме того, сеть коммунистических боевиков готова поддержать Красную армию в случае войны. А в 1932 году, как отмечает российский историк Борис Соколов, «заместителем наркома обороны Тухачевским, безусловно по санкции Ворошилова и Сталина, был разработан план нападения на Польшу. Хотели воспользоваться мировым экономическим кризисом и раздавить давнего противника, рассчитывая, что из-за финансово-экономических проблем и роста социальной напряженности Англия и Франция побоятся прийти на помощь Пилсудскому.
Однако для такой войны необходим был доброжелательный нейтралитет Германии, если не союз с ней. С немцами, которые опасались, что после захвата Польши почти миллионная Красная Армия легко сомнет и стотысячный рейхсвер, тогда договориться не удалось, и советское вторжение в Польшу не состоялось». Но значительное количество войск к границе с Речью Посполитой было переброшено — и там осталось, что не осталось незамеченным в Варшаве. Впрочем, когда стало ясно, что «осчастливить» поляков не удастся, СССР подписал с Польшей соглашение о ненападении, которое должно было действовать вплоть до 1944 года. Ситуация изменилась в 1935 году, когда Коминтерн официально отказался от установки на первоочередную борьбы с «социал-фашизмом», то есть социал-демократией, а не с национал-социализмом. Это давало — по крайней мере теоретически — возможность создания антигитлеровской коалиции. И она была создана — в урезанном виде — на основе соглашений о взаимопомощи «Франция — СССР», «Франция — Чехословакия» и «Чехословакия -СССР». Польша от участия в такой системе соглашений отказалась. Почему? Во-первых, за год до этого ей было предложено принять участие в соглашении о взаимопомощи, которое бы объединяло Чехословакию, СССР, государства Балтии, Финляндию, Речь Посполитую и… (держитесь за стулья!) гитлеровскую Германию. То есть Польша сорвала таким образом создание не антигитлеровской, а прогитлеровской коалиции. Во-вторых, как только появилась информация о намерениях Франции заключить с СССР соглашение о взаимопомощи, Гитлер в марте 1935 года демонстративно ввел всеобщую воинскую повинность, тем самым денонсировав Версальское соглашение. Франция только немного поворчала и проглотила это. Так могла ли она стать в своем тогдашнем состоянии надежным союзником? Нет. Правоту этого вывода подтвердил факт заключения в 1938 году Мюнхенского соглашения, то есть полного предательства Францией союзной Чехословакии. Предал — только иначе — тогда же Чехословакию и СССР, не приложив никаких усилий, чтобы перебросить ей на помощь авиацию и десантные войска по воздуху через Польшу и Румынию. Впрочем, Францию понять можно: ведь она пошла на Мюнхенское соглашение после кровавой, несравненно более масштабной, чем нацистская, вакханалии Великого Террора 1937-1938 годов в Советском Союзе. И капитуляция чехов тоже понятна — после того, что сделали в Испании советские «советники» и местные коммунисты, добровольно пускать к себе Красную армию и НКВД казалось большим злом, чем пустить Вермахт и СС.
Был ли в том резон? Общие потери во время Второй мировой войны среди всех граждан Эстонии (аннексированной в 1940 году Советским Союзом) составляли 66 тысяч человек (из немногим более миллионного населения), а потери среди граждан Чехословакии чешского, словацкого, цыганского и еврейского происхождения — в целом около 10 млн человек (это без судетцев, венгров и украинцев) — 335 тысяч. В то же время на сформированной после смерти маршала Пилсудского власти второй Речи Посполитой, безусловно, лежит тяжелый грех заигрываний с Гитлером в 1935—1938 годах. Эти заигрывания прекратились, когда Гитлер выдвинул ультиматум с требованием передачи Германии Гданска (Данцига) и фактического превращения Польши в немецкий протекторат. Но и «дружить» с СССР, особенно после проведенной там в 1938 году «зачистки» этнических поляков (жертвами чего стали десятки тысяч людей), польское правительство не рвалось… Впрочем, со своей стороны, Сталин даже во время войны с Германией считал действия Гитлера в 1936—1938 годах в целом приемлемыми. В речи 6 ноября 1941 года он отмечал: И наконец.
В августе 1939 года Польша действительно наотрез отказалась предоставить Красной Армии «коридоры» для выхода на немецкие границы (СССР не имел с Третьим Рейхом общих границ). Требование о таких границах СССР выдвинул на Московских переговорах с делегациями Великобритании и Франции об образовании антигитлеровской коалиции. Так что, российский посол все-таки прав хотя бы частично?
Нет. Так как, как теперь известно, за сутки до начала этих переговоров Сталин приказал советскому представителю в Берлине Астахову начать переговоры о разделении Польши. Это не было тогда известно — но известно сейчас. Кроме того, требование предоставить «коридоры» через Польшу (а также Литву и Румынию) было выдвинуто маршалом Ворошиловым (который представлял Сталина на Московских переговорах) через головы правительств отмеченных государств — то есть в чистом виде по использованной Гитлером в Мюнхене за год до этого схеме: крупные государства делят мир, а другие послушно выполняют их указания.

Отказ польского правительства — нормальный жест суверенного государства. И опять-таки: .

Вот что сказал маршал Ворошилов уже после подписания Пакта Молотова-Риббентропа об отказе Польши предоставить «коридоры» для Красной армии: Маршал, конечно, солгал. Президент Литвы Сметона еще с середины 1920-х находился на содержании Сталина, поэтому позволил бы перебросить советские истребители и десантные и другие формирования на территорию своего государства. А тяжелые и средние бомбардировщики достигали территории Восточной Пруссии и с аэродромов на территории СССР. Но Кремлю было мало Литвы и Восточной Пруссии, его аппетиты были куда больше. Игра была беспроигрышной. В случае реализации одного варианта Сталин от Гитлера получал половину Речи Посполитой, балтийские государства, Бессарабию, Финляндию, а в перспективе — значительную часть Балкан и выход к Индийскому океану. В случае реализации другого от западных союзников Сталин получал Польшу, Румынию и Литву — с перспективой оккупации по меньшей мере половины Германии, всей Чехии и Словакии (потом alter ego Сталина Молотов вспоминал: тогда на переговорах договаривались с британцами и французами, чтобы они не мешали советским действиям в Чехословакии), вероятно, и Австрии — и так же с выходом на Балканы и к Средиземному морю и Индийскому океану. Гениально? На первый взгляд, да. Но в полную силу сталинскую «гениальность» население СССР почувствовало на себе немного позже, 22 июня 1941 года… А почему я говорю об оккупации Польши под видом получения «коридоров»? Потому, что шла речь о введении на территорию Речи Посполитой от двух до четырех миллионов красноармейцев, до десяти тысяч танков, пяти тысяч боевых самолетов и тому подобное. Этот вопрос подробно исследован Виктором Суворовым в книге «Святое дело», поэтому не буду на нем детально останавливаться, замечу только, что «коридором» для войск, который бы неминуемо полностью перешел под советское управление, должно было бы стать все Польское государство. И в заключение. Вячеслав Молотов — тогда премьер и нарком иностранных дел СССР — выступая 31 августа 1939 года перед депутатами по поводу ратификации соглашения с Германией, помимо дежурных инвектив в адрес Польши заявил еще и такое: «Советский Союз пришел к договору с Германией, уверенный в том, что мир между народами Советского Союза и Германии соответствует интересам всех народов, интересам всеобщего мира. В этом убедится каждый искренний сторонник мира».+ Действительно, на следующий день все в этом как раз и убедились: началась Вторая мировая война.