Действие следующее. .......................................С ибирь и Урал .....Сибирь. В Сибири и на Дальнем Востоке, как и в Поволжье, существовали с конца 1917 г. сильные офицерские организации. Их члены, ведя подпольную работу, помогали по мере возможности боровшимся против Сибирского Вокома отрядам казаков и присоединившихся к ним офицеров. Активно боролся в Прииртышье есаул Б.В. Анненков. В Сибири и особенно на Алтае существовали и национальные антибольшевистские формирования во главе с офицерами соответствующей национальности. Среди офицеров-алтайцев были, в частности, Б. Сарсенов, Ю.Р. Саиев, С. Майнагашев, Тудаяков, Добранов, Чевалков, Манеев. В Западной Сибири базой офицерского сопротивления служили в основном два источника — Сибирское казачье войско и расквартированная до войны 11-я Сибирская стрелковая дивизия (41-й полк в Новониколаевске, 42-й в Томске, 43-й и два батальона 44-го в Омске, по одному батальону 44-го в Барнауле и Семипалатинске) — именно офицеры этих полков, вернувшиеся в свои родные города, составляли наиболее сплоченные ячейки и сыграли роль ядер, к которым примкнули более многочисленные, но более разрозненные офицеры иных полков старой армии{861}. ......Выдающуюся роль в подготовке выступления в Сибири сыграл полковник А.Н. Гришин-Алмазов. Посредством постоянных разъездов он вполне конспиративно организовал целый ряд офицерских дружин на сибирской магистрали от Аткарска до Челябинска (он прибыл, по некоторым данным, по поручению ген. М.В. Алексеева для объединения доморощенных офицерских организаций; во всяком случае он объехал при большевиках все более или менее крупные сибирские города, внося систему и единство в кустарно создававшиеся офицерские организации{862}). Уже в марте частью покупкой, частью набегами на плохо охраняемые арсеналы, они добыли себе оружие. Общая численность военных организаций на всей территории Сибири к западу от Байкала к маю достигла 7 тыс. чел. Самой сильной была омская П.П. Иванова-Ринова (до 3 тыс. чел.), за ней по численности следовали организации в Томске, Иркутске и Новониколаевске{863}. В Красноярске к 1 июня в организации полковника В.П. Гулидова насчитывалось до 800 чел., из которых более половины офицеры-фронтовики, создавшие на дачах вокруг города сеть баз. В Томске к июню в подполье находилось почти 3 тыс. офицеров и около 1000 «не вовлечены в организацию, но готовы поддержать». В омской организации было до 1,5 тыс. чел. В мае были организованы выступления в Нарымском крае, Енисейске, Камне-на-Оби (поручик Самойлов), Усть-Каменогорске (организация «Щит стального штыка»), Павлодаре, Барабинске (поручик Кондаратский), Балагинске, Томске (полковник Сумароков) и другие{864}. .......Одновременно с выступлением чехословаков в ряде городов Сибири офицерские организации свергли большевистскую власть и приступили к формированию частей. Первым таким городом стал Петропавловск, тайная организация которого насчитывала 60–70 чел. (главным образом казачьи и пехотные офицеры). Здесь начальником военного района стал войсковой старшина Волков, начальников штаба — есаул Блохин, комендантом города — полковник Панкратов, начальником мобилизационного отдела — подъесаул Поротиков. Во главе отдельной инструкторской роты, укомплектованной исключительно офицерами (до 60 чел.), стал капитан Васильев, другую роту образовали добровольцы-учащиеся, казаки — сотню. В Кургане во главе офицерского добровольческого отряда (150 чел.) встали чех поручик Грабчик и штабс-капитан Титов{865}, в Шадринске, взятом курганским отрядом через неделю, местный добровольческий отряд (120–150 или около 400 чел.) возглавил капитан Куренков{866}; в Ишиме, освобожденном петропавловским отрядом, также была создана Ишимская офицерская добровольческая рота (30 чел){867}. К 1 июня были сформированы Ново-Николаевский полк, рота, конный отряд и конвойная команда общей численностью до 800 чел.{868} При приближении повстанцев к Омску, там 6–7 июня выступила, поддержанная союзом солдат-фронтовиков, местная офицерская организация (к ней присоединились служившие в красных частях поручик Скурихин и прапорщик Жуков) во главе с полковником Ивановым-Риновым, который и вступил в должность начальника гарнизона и фактически управлял всей очищенной от большевиков территорией. В ночь с 13 на 14 июня в Иркутске выступила местная офицерская организация во главе с полковником А.В. Эллерц-Усовым и комиссаром милиции подпор. Щекачевым (до 400 чел.), но большинство участников восстания погибло, а 12 (в т.ч. шт.-кап. Телятьев) были расстреляны. Однако организация сохранилась и сыграла важную роль при взятии Иркутска 10 июля{869}. Позже там была сформирована из местных добровольцев 3-я Иркутская дивизия{870}. .......В районе Тары выступила офицерская организация шт.-кап. Рубцова. Акмолинск был захвачен организацией Кучковского, в Барнауле 11 июня произошло выступление организации шт.-кап. Ракина (400 чел.), в Камне-на-Оби — пор. Самойлова. Семипалатинск (где при попытке захвата оружейного склада был убит пор. Правденко) был 11 июня взят отрядом есаула Сидорова и кап. Виноградова при помощи отряда есаула Машинского и станичного атамана Леднева. 8.06 начал борьбу Каракорум-Алтайский военный комитет во главе с полковником Катаевым (его отрядами командовали Венярский, подпор. Лукашевич, прапорщик Любимцев), там же в с. Кош-Агач поднял восстание шт.-кап. Д.В. Сатунин, вместе с которым действовал сотник Шустов. В Зайсане большевиков сверг войсковой старшина Кузнецов, Павлодар был захвачен подпольным центром во главе с офицерами Ивановым и Казначеевым и отрядом атамана Тычинского, Усть-Каменогорск — отрядом хорунжего Толмачева (убит){871}. Томск был захвачен 29 июня также офицерской организацией (нач. орготдела — полковник Шнапперман){872}, там сразу выдвинулся молодой офицер 42-го Сибирского стрелкового полка подполковник А.Н. Пепеляев{873}. ........В Омске образовалось Сибирское правительство, во главе его вооруженных сил которого встал А.Н. Гришин-Алмазов. Сибирским временным правительством начала формироваться Сибирская армия. Ядром формировавшегося в Омске Степного Сибирского корпуса (генерал-майор П.П. Иванов-Ринов) стали офицеры 11-й Сибирской стрелковой дивизии: во главе 1-й Степной Сибирской дивизии были полковники ее 44-го полка М.Н. Фукин и Г.А. Вержбицкий, полками командовали подполковники Вознесенский (43-го), Панков (43-го) и Черкасов (42-го), а также некоторые офицеры других частей, зарекомендовавшие себя в подполье — капитан 109-го пех. полка Жилинский, капитан артиллерии Вержболович, ротмистр М.М. Манжетный и другие. Видную роль сыграл случайно попавший в Сибирь штабс-капитан Н.Н. Казагранди, уже в первый день освобождения Омска приступивший к формированию Первого партизанского офицерского отряда (72 чел.) и через день выступившего с ним на фронт. Еще один такой же отряд был создан в Омске полковником И.С. Смолиным (среди 44 русских было 25 офицеров, 4 вольноопределяющихся, 6 солдат и 9 учащихся). Эти два отряда (90 и 80 чел.) наряду со Степными полками и составили главные силы Сибирской армии. При выходе из Омска 1-й Степной полк имел до 150 чел. (в подавляющем большинстве офицеры), 2-й — тоже 150 (потом усилен Курганским добровольческим отрядом в 100 чел.), 3-й, усиленный ротами из Петропавловска, также достиг численности в 150 чел. Конница была представлена формированиями сибирских казаков — отрядом сотников Тимофеева и Вальшевского и 2-м Сибирским казачьим полком, артиллерия — батареями капитанов Плотникова, Остальского и Седова (в 1-й батарее из 33 чинов 25 были офицеры){874}. .........В Тобольске большевики были свергнуты подпольной офицерский организацией полковника Киселева (42-го Сибирского полка) и сформированный добровольческий отряд (100 чел., потом 120–150) выступил на соединение с омскими частями (потом это был 6-й Степной Сибирский полк, после слияния с ним роты, приведенной поручик Митрофановым из Тары, он насчитывал около 200 чел.). По занятии Ирбита к армии присоединились 60–70 местных офицеров, 30–40 их влилось в отряд Казагранди{875}. В Чите 23 августа одновременно с восстанием казаков (во главе с присланным для связи с офицерским подпольем есаулом Трухиным) восстали заключенные в местной тюрьме офицеры{876}. .......Формирование частей и в Поволжье, и в Сибири происходило сходным образом: сначала из офицеров, проживавших в данном городе, формировался офицерский батальон, который потом разворачивался в часть. Организация белых сил носила на первых порах зачастую случайный характер: наряду с офицерскими ротами и батальонами в одних полках и отрядах, существовали отряды при минимальном числе офицеров, кроме того, поскольку офицеры попадали в те или иные отряды по воле родства, уз совместной прошлой службы или случая, отрядами пехоты командовали артиллеристы, конницы — пехотинцы и т.д.{877} .........В начале июня численность войск Западно-Сибирской (с 27 июня — Сибирская) отдельной армии достигла 4 тыс. чел., что позволило в середине июня образовать Средне-Сибирский (А.Н. Пепеляев) и Степной Сибирский (П.П. Иванов-Ринов) корпуса, которые в августе получили номера 1-й и 2-й (позже был создан Уральский корпус (генерал-лейтенант М.В. Ханжин). К 18 июня армия насчитывала 6047 чел. (в т.ч. 4332 штыка, 1215 сабель и 500 невооруженных){878}. Вместе с чехами и казаками она сражалась с красными войсками Центросибири по всей Сибири. Белыми отрядами командовали в это время полковники Буткевич, Ярушин, подполковники В.И. Волков, Б.Ф. Ушаков (вскоре убитый у Байкала), капитаны П.А. Бондалетов (Якутия), Виноградов, Кушнарев (убитый под Минусинском), поручик Гордеев, Б.С. Геллерт и др. .......На 26 августа, после реорганизации, армия состояла из 3-х корпусов (Средне-Сибирский, Степной и Уральский) по 2–3 дивизии четырехполкового состава каждый. В Средне-Сибирский корпус Пепеляева входили: 1-я Томская (четыре Томских полка), 2-я (1-й и 2-й Новониколаевские, Барнаульский и Енисейский полки), 3-я Иркутская (Иркутский, Байкальский, Нижнеудинский и Хамардабанский полки) дивизии и небольшие казачьи части. Он состоял сплошь из добровольцев, в основе — членов подпольных офицерских организаций, и в этом смысле не отличался от «именных» полков Добровольческой армии (например, бравшие Иркутск части состояли сплошь из офицеров, которые вообще в это время составляли подавляющее большинство войск Сибирского правительства). При выходе к Байкалу на передовой в корпусе было не менее 5000 штыков. Убыль регулярно пополнялась за счет новых добровольцев, и к концу лета в нем было 7–8 тыс. штыков, не считая местных партизанских отрядов{879}. Большинство офицеров воевало, естественно, рядовыми. Даже в начале сентября в качестве солдат сражалось более 4500 офицеров, т.е. половина всех имевшихся. В некоторых частях их было больше, чем солдат. В Средне-Сибирском корпусе на 2 сентября из 5261 человека с винтовками 2929 были офицерами{880}. Степной корпус (где было много казаков) состоял из офицеров примерно на четверть (к 31 июля — 2384 офицеров на 7992 добровольца, в т.ч. 1314 на 4502 на передовой), причем в ряде полков и во всех батареях офицеров было свыше половины (см. табл. 33). В общей сложности к 31 июля в армии было 6970 офицеров и 28229 добровольцев{881}. ........В сентябре была установлена связь с войсками Г.М. Семенова и приступлено к формированию 4-го Восточно-Сибирского и 5-го Приамурского корпусов. После очищения Сибири армия сражалась с большевиками вместе с Народной армией. «Работа, которую несли русские офицеры, была выше сил человеческих. Без правильного снабжения, не имея достаточных денежных средств, при отсутствии оборудованных казарм, обмундирования и обуви приходилось собирать людей, образовывать новые полки, учить, тренировать, подготавливать их к боевой работе и нести в то же время караульную службу в гарнизонах. Надо еще прибавить, что все это происходило среди населения, только что пережившего бурную революцию и еще не перебродившего»{882}. ........Урал. На Урале очагом белой борьбы стали Ижевский и Воткинский заводы, восставшие 8 и 17 августа. На Ижевском заводе находилось несколько десятков офицеров двух категорий: старшие офицеры заводского технического персонала и младшие офицеры военного времени, большинство которых до войны были рабочими и техниками на заводе. Мирно настроенные офицеры первой категории активного участия в событиях не приняли, и ведение боевых действий легло на вторых. Был выбран штаб обороны в составе капитанов Цыганова и Солдатова и поручика Зебзиева, а командование было предложено единственному строевому кадровому офицеру полковнику Д.И. Федичкину. Интендантство и штаб возглавили полковники Сорочинский и Власов. Такая же ситуация сложилась и в Воткинске, где имелось только 2 кадровых офицера — капитаны Г.Н. Юрьев и Нилов, которые и стали во главе восстания. Кроме того, вслед за заводами восстала вся южная часть Вятской губ. Во главе восставших крестьян Елабужского уезда встал подполковник В.М. Молчанов. При помощи имевшихся в районе заводов 80 офицеров руководители восстания совершили поистине чудеса: мобилизовали до 25 тыс. чел., сформировали из них части и сражались в окружении 100 дней (с 7 августа по 17 ноября 1918 г.); но этого количества офицеров было, конечно, слишком мало. В октябре во всем Ижевско-Воткинском районе имелось до 300 офицеров{883}. Среди наиболее проявивших себя офицеров были участники тайной организации в Глазове (поручики Михайлов и Вершинин), прапорщик Я.Б. Багиянц, поручики Болонкин и В.Н. Дробинин (потом полковник командир Воткинского конного дивизиона), перешедший от красных полковник Альбокринов. Ижевско-Воткинской (Прикамской) армией, в которую объединились восставшие, командовал полковник Федичкин, потом капитан Г.Н. Юрьев (начальник штаба капитан 2-го ранга В.П. Вологдин), ижевцами — штабс-капитан Журавлев. В конце ноября ижевцы и воткинцы соединились с Народной армией и впоследствии были сведены в Ижевскую и Воткинскую дивизии{884}.
21:12 23.06.2015
Действие последующее ........................Восток ...............Организация и численность ....Летом 1918 г. в состав белых сил на Востоке входили действующие самостоятельно Народная (Комуча) и Сибирская (Временного Сибирского правительства) армии, формирования восставших казаков Оренбургского, Уральского, Сибирского, Семиреченского, Забайкальского, Амурского, Енисейского, Уссурийского казачьих войск, а также разного рода добровольческие отряды. До ноября 1918 г. военные формирования, действующие против большевиков на Востоке формально подчинялись назначенному Уфимской директорией Верховному главнокомандующему всеми сухопутными и морскими силами России ген. — лейт. В.Г. Болдыреву. Прибывший 14 октября в Омск и введенный в правительство в качестве военного министра адмирал А.В. Колчак 18 ноября при полной поддержке офицерства обеих армий был провозглашен Верховным Правителем России. Ведущую роль в событиях сыграли арестовавшие эсеровское правительство офицеры Сибирского казачьего войска полковник В.И. Волков, и войсковые старшины А.В. Катанаев и И.Н. Красильников (оправданные судом, они были произведены в следующие чины). Офицеры повсеместно разгоняли эсеровские органы и брали власть в свои руки. Немногие сторонники Комуча и Директории из офицерский среды были смещены, а некоторые и убиты. .....В декабре 1918 г. была образована Ставка Верховного главнокомандующего, которой непосредственно подчинялся штаб Верховного главнокомандующего. Сибирская и Народная армии были упразднены, и в начале января 1919 г. фронт разделен на Сибирскую, Западную и Оренбургскую отдельные армии, в оперативном подчинении ставки находилась также Уральская отдельная армия. В конце мая 1919 г. фронт (ген. Дитерихс) был поделен на три неотдельные армии — 1-я и 2-я из бывшей Сибирской и 3-я (бывшая Западная); в непосредственном подчинении Ставки находились Южная армия (образована из Оренбургской армии и Южной группы; ее составили в основном оренбургские и уральские казачьи части) и Уральская армия, а также Степная группа в районе Семипалатинска, войска Семиречья и внутренние антипартизанские фронты. Осенью 1919 г. Ставка была упразднена, и управление войсками осуществлялось непосредственно через штаб Верховного главнокомандующего{885}. ......Армия адм. Колчака была сравнительно единообразно организована. Она делилась на армии, корпуса и (помимо казачьих частей) на дивизии и полки с единой нумерацией и с названиями по сибирским и уральским городам. Корпуса и стрелковые (пехотные) дивизии (свыше 20) в 1919 г. также получили в основном единую нумерацию; дивизии именовались, как правило, Уральскими и Сибирскими стрелковыми дивизиями, некоторые из них именовались также и по городам. Помимо них в армии имелись 1-я и 2-я Уфимская кавалерийские, Ижевская, Добровольческая, Морских стрелков, Особая Маньчжурская (2 пехотных и конный полки) дивизии, отдельные Волжская кавалерийская, Красноуфимская партизанская, Егерская, Штурмовые бригады, Отдельный Морской, Конно-Егерский и Приморский драгунский полки и некоторые другие части и соединения{886}. Оренбургское казачье войско выставило всего 36 конных и 3 пластунских полка и 9 батарей, Сибирское — 15 конных полков и 3 батареи, Забайкальское — 14 конных полков и 4 батареи, Семиреченское — 3 конных полка, Енисейское — 2 конных полка и батарею, Иркутское — конный дивизион{887}. ......Сибирская армия (образована на Пермском направлении из Екатеринбургской группы) первоначально включала 1-й Средне-Сибирский и 3-й Степной Сибирский корпуса, Воткинскую дивизию и Красноуфимскую партизанскую бригаду, в феврале — марте 1919 г. — 1-й Средне-Сибирский, 3-й Степной Сибирский и Сводный корпуса, а к июню 1919 г. включала Северную (1-й Средне-Сибирский и 5-й Сибирский армейские корпуса) и Южную (3-й Сибирский Степной и 4-й Сибирский корпуса) группы, Сводно-Ударный и 8-й Камский корпуса и 1-ю кавалерийскую дивизию. ......Западная армия (на Уфимском направлении) была образована на базе Камской и Самарской групп Народной армии и 3-го Уральского корпуса. Первоначально включала 3-й Уральский горных стрелков, 6-й Уральский, 8-й Уфимский (Воткинская и Сводная Уфимская дивизии) и 9-й Волжский (4-я стрелковая и Волжская дивизии) корпуса. К марту 1919 г. состояла из 2-го Уфимского, 3-го Уральского горных стрелков и 6-го Уральского корпусов, а также Южной группы. В мае была усилена 1-м Волжским армейским корпусом{888}. В конце мая 1919 г. Западная армия поделена вместо корпусов на три группы: Волжскую ген. В.О. Каппеля (1-я Самарская, 3-я Симбирская, 13-я Казанская дивизии, Волжская кавалерийская и Оренбургская казачья бригады, а с конца июля также 12-я Сибирская стрелковая дивизия), Уфимскую ген. С.Н. Войцеховского (4-я Уфимская, 8-я Камская, 12-я Уральская дивизии и Сибирская казачья бригада, а с конца июля также 13-я Сибирская стрелковая дивизия) и Уральскую ген. В.В. Голицына (6-я и 7-я Уральские горных стрелков, 11-я Уральская стрелковая, 2-я Уфимская кавалерийская дивизии и 1-я Отдельная стрелковая бригада){889}. ......Оренбургская армия к концу 1918 г. состояла из корпусов: 1-го (1-я и 2-я дивизии) и 2-го (4-я и 5-я дивизии) Оренбургских казачьих, 4-го Оренбургского армейского (2-я Сызранская, 5-я Оренбургская стрелковые дивизии и 1-я Отдельная Сводно-казачья бригада), Сводного Стерлитамакского (Сводно-Уральская и Сводно-Оренбургская дивизии) и Башкирского (4 пехотных полка). Численность ее красные оценивали в 10 тыс. чел. Весной 1919 г. из нее выделена и подчинена Западной армии Южная группа (4-й Оренбургский армейский корпус и др. части). С подходом подкреплений и формированием новых дивизий армия и Южная группа 23 мая переформировываются в Южную армию, состоящую из корпусов: 1-го Оренбургского казачьего (1, 2 и 4-я казачьи дивизии), 4-го Оренбургского армейского (2-я Сызранская, 5-я Оренбургская и 5-я Оренбургская казачья), 5-го Сибирского (19-я и 2 полка 20-й стрелковой дивизии), 11-й армейского (21-я Яицкая и 2 полка 20-й дивизии), Сводно-Туркестанского (Оренбургская пластунская дивизия, 42-й Троицкий и 24-й Уральский и 1-й Линейный казачий полки) и Отдельной конной башкирской бригады. В августе 1919 г. Южная армия состояла из 8 оренбургских казачьих полков, 21-й Яицкой пехотной дивизии (по 200–300 чел.), двух конных (ротмистров Марсова и Львова) по 100 сабель и артиллерийского (подполковник Гринев) дивизионов. Южная армия с конца июля 1919 г. действовала самостоятельно (Ставка не имела о ней сведений) и только через два месяца вышли из тургайской степи в районе Петропавловска{890}. В октябре 1919 г. она насчитывала 20 тыс. чел.{891}. В октябре 1919 г. из остатков Южной армии была сформирована отдельная Оренбургская армия. По приходе в Семиречье, она вошла как Оренбургский отряд в состав Отдельной Семиреченской армии генерал-майор Б.В. Анненкова{892}. Последняя была образована в конце 1919 г. на базе 2-го Отдельного Степного Сибирского корпуса (в состав которого в июле входили Партизанская дивизия атамана Анненкова, 5-я Сибирская стрелковая дивизия, Отдельные Семиреченская казачья, Степная стрелковая и Киргизская конная бригады){893}.
21:14 23.06.2015
Устал..... ..........................Восток ...................Организация и численность .....Уральская армия к октябрю 1918 г. состояла из 17 Уральских полков (около 600 чел. каждый), 13-го Оренбургского, 33-го Николаевского стрелкового полков и пришедшей с Волги Семеновской дружины, общей численностью до 18 тыс.{894} К июлю 1919 г. она включала 3 корпуса: 1-й Уральский (1,2, 6-я и 3-я Илецкая дивизии, 1-й Уральский пехотный, Николаевский, Семеновский и Царевский полки, пешие партизанские, броневой и авиационный отряды), 2-й Илецкий (5-я Илецкая дивизия и ряд отдельных частей) и 3-й Урало-Астраханский{895}. Отдельная Уральская армия действовала на трех направлениях. На 10 октября 1919 г. красные оценивали ее силы на Бузулукском направлении в 6 тыс. штыков и сабель (13-й Оренбургский, 13, 15, 18-й Уральские казачьи, 5-й Уральский пехотный, 12-й Сборный полки и Семеновская дружина), на Саратовском — 8,3 тыс. (4–8, 10, 11, 16 и 17-й Уральские казачьи, 1 и 3-й Уральские учебные, 33-й Николаевский стрелковый, Гурьевский пеший полки и 1-й пеший сводный дивизион), на Новоузенском — 1,4 тыс. (9-й Уральский казачий полк, полковника Карташева и Чижинский партизанские отряды){896}. Основную тяжесть борьбы несли три учебных полка. В 1919 г. армия была реорганизована и все полки кроме учебных стали именоваться по станицам (например, 6-я дивизия состояла из полков Сламихинского, Чижинского, 2-го партизанского и Поздняковского иногороднего из Самарской губ.). Кроме них были отряды Решетникова, Бичерахова, Сафаровская татарская рота, перешедший от красных Покровско-Туркестанский полк. Отрядом на Астраханском направлении командовал полковник Тетруев{897}. .......В ходе отступления осенью 1919 — зимой 1920 гг. (Великий Сибирский Ледяной поход) 1-я армия, отведенная в тыл для охраны Сибирской магистрали разложилась и перестала существовать, а остатки 2-й и 3-й армий вышли к Чите. По приходе в Забайкалье в середине февраля 1920 г. Главнокомандующим и главой правительства стал генерал-лейтенант Семенов, а армия (генерал Войцеховский, потом генералы Лохвицкий и Вержбицкий) была сведена в 3 корпуса: 1-й (из Забайкальских войск Семенова), 2-й (Сибирские, Уфимские и Егерские части) и 3-й (Волжские, Ижевские и Воткинские части). Корпуса сводились в дивизии, а дивизии в полки. Казачьи части существовали отдельно{898}. В ноябре 1920 г. армия была вытеснена из Забайкалья и перебазировалась в Приморье. ......В Хабаровском походе армия имела следующую организацию: части 3 стрелкового корпуса — 1-я Отдельная стрелковая бригада (1-й Егерский, 2-й Уральский, 1-й Конно-Егерский полки, 1 стрелковый артиллерийский дивизион и 1-я батарея), Приморский отряд (3-й Добровольческий, 4-й Омский полки и Воткинская батарея), Ижевско-Воткинская бригада (Ижевский, Воткинский, 1-й Добровольческий полки, Воткинский конный дивизион, Добровольческая батарея и Красноуфимский эскадрон), Поволжская бригада (1-й Волжский, 4-й Уфимский, 8-й Камский, 1-й кавалерийский, Сибирский казачий полки, отдельная Иманская сотня, Волжская, Иркутская и Сибирская казачью батареи); части 2-го стрелкового корпуса образовала «Гродековская группа» войск — Отдельная сводно-стрелковая бригада (1-й (Конвойный и Маньчжурский дивизионы) и 2-й (Камский и Уссурийский дивизионы) пластунские полки и сведенная в полк Отдельная Сводно-конная бригада{899}. ..............После похода все казачьи части сведены в 1-й казачий корпус: Оренбургская и Сводная (енисейцы, сибирцы и уральцы) бригады и Забайкальская дивизия. 3ск состоял из Поволжской (1-й Волжский, 8-й Камский, 1-й кавалерийский полки и Отдельная Волжская батарея) и Ижевско-Воткинской (Ижевский, Воткинский и 1-й Добровольческий полки, Воткинский конный дивизион и Отдельная Добровольческая батарея) стрелковых бригад. В Поволжскую бригаду был включен и анненковский дивизион полковника Илларьева, прибывший через Китай. 2-й Сибирский стрелковый корпус — из 1-й и 2-й стрелковых бригад, все номера полков которых были изменены на новые — с 1-го по 6-й: 1-я — 1-й Пластунский (сведенный из 3-й Пластунской бригады), 2-й Уральский, 3-й Егерский, 1-й кавалерийский полки и 1-я батарея; 2-я — 4-й Омский, 5-й Иркутский, 6-й Добровольческий, 2-й кавалерийский полки и 2-я Воткинская батарея. Кроме того при корпусах — 2-й (Иркутская и Добровольческая батареи) и 3-й (1-я и 2-я батареи) артдивизионы{900}. ......При переименовании армии в «Приамурскую Земскую Рать» она была разделена на четыре группы («рати», т.е. бывшие корпуса,) бригады сведены в полки (отряды), а батальоны и дивизионы переименованы в «дружины». На 1 сентября 1922 г. армия имела следующий вид. В Поволжскую группу (2835 штыков и сабель) входили Прикамский стрелковый полк (Ижевский, Воткинский, Пермский (бывший Сводно-Добровольческий) батальоны, Прикамский (б. Воткинский) конный дивизион и Прикамская (б. Ижевско-Воткинско-Добровольческая) батарея), Приволжский стрелковый полк (Волжский, Камский, Уфимский батальоны, Приволжский конный дивизион (б. 1-й кавалерийский полк) и Приволжская (б. 3-я Отдельная Волжская) батарея), Московский конный полк (Московский (б. 1-й кав. полк 2-го Сибирского стрелкового корпуса), Петроградский (б. 2-й кав. полк 2-го Сибирского стрелкового корпуса) и Анненковский дивизионы), Поволжский (б. 3-й Отдельный) артиллерийский и Поволжский (б. 3-й Отдельный) инженерный дивизионы. В Сибирскую группу (1450 штыков и сабель) входили Западно-Сибирский стрелковый полк (Омский и Ишимский батальоны (оба из б. 4-го Омского полка) и Западно-Сибирская (б. 2-я Отдельная Воткинская) батарея), Восточно-Сибирский стрелковый полк (Томский (б. 6-й Добровольческий полк) и Красноярский (б. 5-й Иркутский полк) батальоны), Пограничный стрелковый полк и Сибирские (б. 2-ые Сибирские) артиллерийский и инженерный дивизионы. В Дальневосточную группу (до 1800 штыков и сабель) входили Забайкальская казачья дивизия (Атамана Семенова, 1-я и 2-я Забайкальские казачьи конные и Забайкальская пластунская дружины), Амурская и Иркутская казачьи и Пластунская дружины. В Сибирскую казачью группу (1133 штыка и сабли, а всего 1230 чел.) входили Оренбургский отряд (конный полк, пластунский дивизион и артиллерийская сотня), Сводный отряд (Енисейская и Сибирская дружины и Сибирская казачья батарея), Восточно-Сибирский артиллерийский дивизион и Уральская казачья сотня. Кроме групп отдельно существовали Железнодорожная бригада (дивизион бронепоездов и железнодорожный батальон), Урало-Егерский полк и Партизанский отряд генерал-лейтенанта Савельева (около 20 чел.){901}. .......В отличие от Юга, на Востоке белая армия очень рано стала проводить мобилизации не только офицеров, но и населения, поэтому численность ее росла быстрее, и спустя два-три месяца после начала борьбы она утратила характер добровольческой (какой, как показано выше, носила при своем возникновении). В Сибирской армии к середине июля было 23,4 тыс. чел.{902}. К 8 августа, когда красные войска в Сибири были уничтожены, она насчитывала более 40 тыс. чел., в т.ч. около 10 тыс. офицеров, а остальные — добровольцы. К 20 сентября в армию было призвано еще 166 тыс. чел. (это был еще вполне надежный призыв), и она уже больше не напоминала Добровольческую. Народная армия насчитывала из 50–60 тыс. мобилизованных не более 30 тыс. вооруженных, а бойцов едва ли больше 10 тыс. ......К 1 сентября между Казанью и Вольском находилось 15 тыс. чел. группы Чечека (в т.ч. 5 тыс. чехов), на пермском направлении — 20 тыс. (15 тыс. чехов) полковника С.Н. Войцеховского, на Каме 5–6 тыс. ижевско-воткинских повстанцев, на юге — 15 тыс. уральских и оренбургских казаков. — всего 55 тыс. чел. (в т.ч. 20 тыс. чехов). На долю Народной армии приходилось 15 тыс., половина из которых — в добровольческих частях В.О. Каппеля и Ф.Е. Махина (за счет которых и были достигнуты все успехи){904}. Боевой состав Сибирской армии к 1 сентября 1918 г. достиг 60,2 тыс. чел., а к 1 октября она насчитывала 10,7 тыс. офицеров при 59,9 тыс. вооруженных и 113,9 тыс. невооруженных солдат{905}. По другим данным, к 1 сентября белая армия имела на Камском направлении 22–26,5 тыс. чел., на Волжском — 14–16 и на Уральско-Оренбургском — 10–15 тыс. чел., всего 46–57,5 тыс. бойцов. К середине ноября на всем фронте было 43 тыс. штыков и 4,6 тыс. сабель{906}. Отряд атамана Б.В. Анненкова в районе Семипалатинска в конце 1918 г. насчитывал не менее 10 тыс. чел.{907}. .......Данные о численности армии в 1919 г. несколько разнятся, но все источники указывают на огромную разницу между числом бойцов (штыков и сабель) и общей численностью едоков: в результате массовых мобилизаций тыловые части и учреждения разбухли чрезвычайно. На конец апреля 1919 г. боевой состав Западной армии (штыков и сабель) насчитывал около 34 тыс. чел., Сибирской — около 40 тыс., Оренбургской (с Южной группой) и Уральской — до 30 тыс.; красные источники (Какурин) на февраль 1919 г. называют цифру 143330 бойцов (из коих надо исключить ушедших с фронта чехов, а белые — 80 тыс.){908}. К весне 1919 г. армия увеличилась до 400 тыс. чел. (в т.ч. 130–140 тыс. штыков и сабель на фронте; Семенов и Калмыков в Забайкалье имели 20 тыс., Анненков в Семиречье — свыше 10, Унгерн в Прибайкалье — до 10 тыс.), а к лету — до 500 тыс. чел. при 30 тыс. офицеров{909}. По другим данным, в армии числилось около 17 тыс. офицеров{910}. В середине мая на довольствии состояло около 800 тыс. чел. при 70–80 тыс. штыков, на середину августа — 300 тыс. при около 50 тыс. строевых чинов (военный министр считал необходимым сократить расплодившиеся штабы и расформировать дивизии в 400–500 штыков при 6–8 тыс. нестроевых и штабных чинов){911}. В июне 1919 г. Сибирская армия насчитывала 350 тыс. ртов (при 60,5 тыс. штыков и сабель), Западная — 140 тыс. (при 30,1 тыс. штыков и сабель), Южная — 27,2 тыс. штыков и сабель и 7 тыс. невооруженных (в октябре 1919 г. при переформировании Южной армии в Оренбургскую, в ней насчитывалось до 20 тыс. чел.). Весь боевой состав частей действующей армии и военных округов к 1 июля 1919 г. не превышал 416,6 тыс. строевых и нестроевых нижних чинов при 19,6 тыс. офицеров (Сибирская, Западная и Южная армии насчитывали 117 тыс. штыков и сабель и 8,8 тыс. невооруженных){912}. ......В декабре 1919 г. после ряда мятежей расположенная вдоль транссибирской магистрали 1-я армия перестала существовать, ее остатки в 500–600 чел. были присоединены ко 2-й армии{913}. Перед Щегловской тайгой в войсках 2-й и 3-й армий числилось 100–120 тыс. чел. (по другим мнениям — около 150) и по приблизительным подсчетам столько же беженцев{914}. После Красноярска на восток шло уже только около 25 тыс. чел.{915} или 20–25 тыс. чел.{916}. Под Иркутском вся армия насчитывала не более 5–6 тыс. бойцов из 22–24 тыс. чел.{917} Байкал перешло 26 тыс. чел.{918}, по другим данным — 10–15 тыс. чел.{919}, в Читу пришло около 15 тыс. чел.{920}. Известно, что через госпитали в Верхнеудинске и Чите за февраль-март прошло около 11 тыс. тифозных, ген. Войцеховский телеграфировал во Владивосток, что привел в Читу 30 тыс. чел. Войска Семенова в Забайкалье на 20.01.1920 г. насчитывали 7200 шт. и 8880 сабель, к 20.02 — на 2700 шт. и 1900 сабель меньше{921}. В Чите армия имела 40 тыс. чел. при 10 тыс. бойцов{922}. В мае в армии насчитывалось до 45 тыс. чел., из которых в полевых частях трех корпусов 20 тысяч{923}. ........На 6 ноября 1921 г. в армии насчитывалось 27 тыс. едоков, но на фронт можно было выдвинуть не более 6 тыс. бойцов, при полном напряжении сил не более 9 тыс. Армия ген. Молчанова в Приморье насчитывала 18–20 тыс. чел.{924}. На 25 декабря 1921 г. в действующих частях было 4130 шт. и сабель{925}. В Приморье белые силы насчитывали до 8 тыс. чел., включая около 1000 офицеров. Мобилизация могла дать 4500 офицеров запаса 2 и 3-го разрядов. В конце 1922 г. армия насчитывала около 8 тыс. штыков и сабель{926}.
21:15 23.06.2015
.............................Положение офицеров .....Чрезмерное увеличение численности армии имело те же последствия, что и на Юге. Офицеры, которых и так было немного (из приведенных выше данных наиболее достоверной представляется цифра в 19,6 тыс. на лето 1919 г.), совершенно растворились в массе мобилизованных солдат. В целом доля офицеров не превышала, видимо, 5% всех военнослужащих. Формировавшиеся в тылу новые части комплектовались по полному штату, например, в полках 13-й Сибирской стрелковой дивизии было по 3800 штыков, а всего в дивизии не менее 12 тысяч{927}. Как уже говорилось выше, неоправданно раздуты были тыловые и административные учреждения. «Министерства были так полны служилым народом, что из них можно было бы сформировать новую армию. Все это не только жило мало деятельной жизнью на высоких окладах, но ухитрялось получать вперед армии и паек, и одежду, и обувь. Улицы Омска поражали количеством здоровых, сильных людей призывного возраста; много держалось здесь зря и офицерства, которое сидело на табуретах центральных управлений и учреждений. Переизбыток ненужных людей, так необходимых фронту, был и в других городах Сибири»{928}. Привлечение офицерства в армию вообще и в действующие части особенно оставалось поэтому предметом постоянного внимания руководителей движения. 23 июля 1918 г. Временное Сибирское правительство своим постановлением отменило все отсрочки и освобождения от призыва для офицеров и военных чиновников в возрасте до 43 лет, 7 января 1919 г. адм. Колчак издал приказ о отмене всех отсрочек офицерам, служащим в предприятиях и работающим на оборону и переосвидетельствовании всех, имеющих освобождение по болезни, выданное при большевиках, 16 мая последовал его приказ о сокращении отпусков из армии и переосвидетельствовании всех офицеров, имеющих свидетельства о непригодности к строевой службе{929}. ......На Востоке офицеры занимали после мобилизаций то же положение, что в обычной армии, т.е. находились почти исключительно на командных должностях. В корпусах и дивизиях имелись, правда, ударно-офицерские батальоны, но не в таком количестве, как на Юге. Они использовались в самых опасных местах в наиболее важные моменты. Армия порой испытывала недостаток даже в младшем и среднем командном составе. Интересно, что красные (Г.Х. Эйхе) считали, что «армия временами ощущала острый недостаток в командном составе. Никаких самостоятельных офицерских полков, батальонов или отрядов в армии Колчака никогда не было. Никакой политической роли офицерство в своей массе при Колчаке не играло»{930}. ......В Западной армии и Южной группе в конце апреля 1919 г. на 45605 штыков и сабель приходилось 2486 офицеров — один офицер на 18 солдат, причем если в Западной армии — на 15, то в Южной группе — на 33 (состав этих объединений показан в табл. 10{931}). 1 августа 1919 г. в Ижевскую дивизию прибыло пополнение 52 офицера и 842 солдата, и к 31 августа она насчитывала 182 офицера и 1309 штыков и сабель, а с приданными частями — 223 и 1618. Ижевский конный полк в конце ноября 1919 г. насчитывал в строю 25 офицеров и 700 солдат{932}. Казачьи полки имели, как правило, офицерский состав меньше штатной численности и структура его была сдвинута в сторону младших чинов (в декабре 1918 г. 15-й Оренбургский казачий полк, например, насчитывал полковника, по 2 войсковых старшин и есаулов, по 3 подъесаулов и поручиков, 6 хорунжих, 2 подпоручика и 12 прапорщиков{933}). .......После Сибирского Ледяного похода соотношение между солдатами и офицерами изменилось, поскольку офицеры в гораздо меньшей степени сдавались в плен и уходили из армии. Например, 49-й Сибирский полк по приходе в Забайкалье насчитывал 200 чел., из которых 45 офицеров{934}. Это привело даже к появлению офицерских частей. В частности, из остатков офицеров 13-й Сибирской дивизии была сформирована «офицерская рота имени генерала Каппеля» при Волжской бригаде, достигшая вскоре 100 шт. и преобразованная в отряд. Весной 1921 г. в отошедших в Приморье частях офицеры составляли 20–25% всех бойцов (см. табл. 11{935}). После мобилизации офицеров в Приморье Дитерихсом в 1922 г. был создан офицерский отряд в 150–200 (мобилизовано 165) шт., стоявший гарнизоном во Владивостоке, в нем числилось 238 офицеров{936}. ......В Приморье на заключительном этапе борьбы в каждой части были офицерские роты и сверхкомплект офицеров в полках. Нужды в офицерах не имелось{937}. В батареях 3-го дивизиона было по 25–30 солдат при 7 офицерских, в 1-й Отдельной 25 офицеров на 80 солдат, во 2-й Воткинской — свыше 100 солдат при 10–12 офицерских, в остальных батареях было 12–20 офицеров при 50–120 солдатах. Из девяти командиров батарей в Приморье 1 был пехотным офицерам, 1 из подпрапорщиков артиллерии, 6 окончили артиллерийские училища. В пехотных частях доля офицеров доходила до трети (см. табл. 12, 13 и 14). Так что армия снова, как и на первом этапе борьбы, стала походить на добровольческую. Поскольку во всех каппелевских частях (так стали называть все войска, совершившие Сибирский Ледяной поход, в отличие от семеновских, изначально располагавшихся в Забайкалье) был излишек офицеров, решено было всех слабых в познаниях откомандировать в образованные в каждом корпусе стрелковые школы, в эти же школы откомандировывались преподавателями лучшие старшие офицеры. В первую очередь были откомандированы произведенные из солдат за боевые отличия, затем окончившие школы прапорщиков, а потом предполагалось пропустить через школы всех офицеров военного времени. Но полностью эту программу осуществить не удалось{938}. ......На Востоке имелось и некоторое количество морских офицеров. В первых же числах июня 1918 г. по инициативе мичманов Г.А. Мейрера, Ершова и С. Дмитриева было положено начало Волжской флотилии, на которую вскоре прибыл ряд офицеров. Первым командующим ее был мичман Г.А. Мейрер, которого после взятия Казани сменил контр-адмирал М.И. Смирнов, начальником штаба был ст. лейт. Н.Ю. Фомин, дивизионом командовал капитан 2-го ранга П.П. Феодосьев. Те же лица составили командный состав Камской флотилии (при эвакуации с Камы она имела свыше 100 офицеров). Впоследствии из моряков в Красноярске была сформирована бригада Морских стрелков во главе с контр-адмиралом Ю.К. Старком (батальонные командиры — капитаны 2-го ранга Н.Н. Степанов и П.В. Тихменев). В августе 1919 г. часть морских офицеров направлена на Обь-Иртышскую флотилию, а 70 офицеров во главе с капитаном 2-го ранга П.В. Тихменевым пошло на создание Морского Учебного батальона, который с сентября непрерывно находился в боях до полного истребления. Обь-Иртышской флотилией командовал капитан 1-го ранга П.П. Феодосьев (погибший с 20 своими офицерами под Красноярском), дивизионами — капитан 2-го ранга А.Р. Гутан и ст. лейт. Гакен. Во Владивостоке была сформирована Сибирская флотилия. Общее командование морскими силами Дальнего Востока принадлежало контр-адмиралу С.И. Тимиреву, которого весной 1919 г. сменил контр-адмирал М.Г. Федорович{939}. Восстановленной Сибирской флотилией сначала командовал капитан 2-го ранга Соловьев, участник переворота 26 мая 1921 г., а затем контр-адмирал Старк.
21:18 23.06.2015
Устал, но продолжаю: ........................................ .Комплектование .....Все офицеры, начавшие борьбу на Волге и в Сибири, были, естественно, добровольцами. До середины августа, когда стали проводиться мобилизации, до 10 тыс. офицеров вступило в ряды армии в Сибири и несколько тысяч на Волге (с Забайкальем всего до 15 тыс.). Они в дальнейшем и составляли основу офицерского корпуса армии. Однако, как и на Юге, в первые дни пришлось столкнуться и с пассивностью части офицерства. Один из первых добровольцев на Волге вспоминал: «Итак, каждый боевой день приносил потери, а пополнения не было... Где же эти так называемые господа офицеры? Неужели предали и не пошли в строй? Раненые офицеры после выздоровления возвращались в строй и передавали нам, что каждый кабак набит людьми в офицерской форме, все улицы также полны ими... сущее безобразие... Одни формируют какую-то гвардейскую часть и находятся при штабе, другие говорят, что рядовыми они не пойдут, и, наконец, многие отговариваются тем, что у нас нет определенного монархического лозунга «За веру, Царя и Отечество!» и т.д. Для нас они — шкурники и предатели. Эти новости сильно действовали на настроение наших офицеров. Они ничего не говорили, не спорили, а как-то притихли, понурили головы. Чувствовалось, что каждый из них считал себя отрезанным куском, преданным своими же братьями офицерами»{940}. .......Как и на Юге, на Востоке существовало некоторая отчужденность между теми, кто с самого начала участвовал в борьбе, и теми, кто присоединился позднее. Касаясь этого вопроса, генерал-майор Н.Т. Сукин (начальник штаба 3-го Уральского корпуса) отмечал, что (имелась в виду ситуация конца 1917 — начала 1918 гг.) «нашлись отдельные лица и среди офицеров, примкнувшие к большевикам. Отбрасывая эти единицы, все остальное офицерство разбилось на две части, из которых одна признала необходимость вести борьбу, не складывая оружия; другая часть, видя бесполезность такой борьбы до тех пор, пока массы не переболеют большевизмом и не изживут его, временно сложила оружие, выжидая событий. Но когда время борьбы настало и началось восстание масс, эта часть офицерства поголовно, включая даже стариков, встала в ряды бойцов... эта последняя часть офицерства также честно исполняла свой долг, и ни в коем случае нельзя признать основательными те отношения, которые приходится наблюдать со стороны многих представителей 1-й группы к группе 2-й»{941}. .......К осени практически все офицеры, еще не вступившие в армию, были призваны по мобилизации. Этот контингент (меньшей численности, чем добровольцы) был, естественно, гораздо худшего качества: часть призванных офицеров была пассивна, слаба духом. Были случаи, когда такие офицеры, отправляясь на фронт, просили выдать им удостоверения, что они служат по мобилизации{942}. Последняя мобилизация офицеров была произведена на территории Приморского края по приходе к власти ген. Дитерихса{943}. Небольшое число прибыло из Вооруженных Сил Юга России. В конце июля 1919 г. по просьбе адм. Колчака ввиду некомплекта комсостава во Владивосток на пароходе «Иерусалим» было послано более 200 сухопутных офицеров{944}. 23 сентября 1921 г. прибыло 80 офицеров Каспийской флотилии во главе с капитан 1-го ранга Пышновым{945}. .......Немало офицеров перешло из Красной Армии, особенно в 1918 г. при взятии Казани, Перми и в последующих боях (в Челябинске из служивших у красных 120 офицеров перешло 112). Причем отношение к ним на Востоке было благодаря нехватке комсостава совершенно иным, чем на Юге. Здесь они принимались не только охотно, но и доверяли ответственные должности. Например, командир красной бригады полковник Котомин, перешедший с 11 офицерами в июле 1919 г. под Челябинском, планировался на должность начальника дивизии{946}. .......При формировании частей офицеры заполняли краткие послужные списки, которые направлялись в Омск, где тщательно проверялись по «Русскому Инвалиду» в Отделе производства, т.к. было выявлено немало самозванцев{947}. Чинопроизводство офицеров велось Главным Штабом, часто задерживавшим его. Командующие армиями имели право производить в чины до капитана включительно{948}. Все офицеры-участники Сибирского Ледяного похода приказом №121 были произведены в следующий чин{949}. .......Ввиду недостатка офицерских кадров на Востоке в 1918–1919 гг. действовало довольно много военно-учебных заведений, сведения о которых приводятся ниже. Все они комплектовались юнкерами, не закончившими курса из-за революции, кадетами и добровольцами из выпускников гражданских средних учебных заведений, а также присланными из полков отличившимися солдатами. Большинство училищ рассчитывалось на полный курс мирного времени, но на практике все они были сокращенными. Выпускники военных училищ производились, как правило, в подпоручики. Инструкторские школы (Екатеринбургская, Челябинская, Иркутская и Томские военно-окружные курсы), созданные весной 1919 г. (бывшие Егерские батальоны, в которые по мобилизации зачислялись лица с правами по образованию) были рассчитаны на двухмесячный курс, после которого юнкера выпускались портупей-юнкерами в части и после месячного пребывания в строю производились по рекомендации командира части в подпоручики. Всего до конца 1920 г. военные училища дали 6500 офицеров, в т.ч. 104 инженерных войск, более 500 артиллеристов, около 400 кавалеристов{950}. ........Хабаровское военное училище имени атамана Калмыкова было сформировано 18 октября 1918 г. при Хабаровском кадетском корпусе для выпускников его и Хабаровского реального училища и молодежи калмыковского отряда. Начальник — ген. М.П. Никонов, потом полковник Н.Ц. Грудзинский. Первый прием — 22 чел. (ускоренный выпуск в августе 1919 г.), второй — 80 и 60 чел. артиллерийских курсов (полковник Грабский). Прекратило существование при отступлении в Китай в феврале 1920 г. ......Читинское атамана Семенова военное училище (до 17.04.1919 — Читинская военная школа) открыто 14 ноября 1918 г. Начальник — полковник М.М. Лихачев, помощник полковник Дмитриев, инспектор классов полковник В.И. Хилковский. Второй прием состоялся в мае-июне 1919 г. (200 чел.), третий — в январе 1920 г. Первый выпуск был произведен 1 февраля, второй — 11 сентября 1920 г. В апреле училище насчитывало около 600 юнкеров. В июле училище было эвакуировано на ст. Даурия и 1 октября расформировано. Оставшиеся юнкера были зачислены в Отдельный стрелковый дивизион личного конвоя атамана Семенова и оставшиеся в живых 55 чел. были произведены 8.09.1921 г. — младший курс в подпоручики, общеобразовательный — в прапорщики. Всего училище выпустило 597 офицеров. .......1-е Омское артиллерийское училище открыто 1 июня 1919 г. и с 1 сентября переброшено во Владивосток (Раздольное) Состав: 2 батареи на 240 юнкеров. Начальник — полковник Н.А. Герцо-Виноградский, помощник — полковник Е.Н. Сполатбог, инспектор классов — полковник В.И. Коневега. Курс, рассчитанный на 2 года, был сжат до 8 месяцев и единственный выпуск произведен в феврале 1920 г. ......Артиллерийское техническое училище открыто в Омске тоже 1 июня 1919 г. и позже было, как и 1-е артиллерийское, переброшено на Дальний Восток. ......Владивостокское (Корниловское) военное училище создано в октябре 1921 г. на Русском Острове. Второй прием произведен осенью 1922 г. Состав: рота, эскадрон и офицерский взвод (30 чел.). Начальник — ген. А.Г. Тучанский (потом полковник Воротников), помощник — полковник Томилин. 1 октября 1922 г. в полном составе 205 юнкеров училище вышло на фронт и под Спасском потеряло 75 чел. При двухгодичном курсе училище не успело сделать ни одного выпуска и в начале 1923 г. было расформировано в Гирине. ......Учебная Инструкторская школа («школа Нокса») на Русском острове во Владивостоке открыта в ноябре 1918 г. с помощью английского представителя ген. Нокса. Начальники — генерал-лейтенант Н.К. Сахаров, полковник М.М. Плешков. Состав: офицерский (500 чел. для переподготовки) и 2 унтер-офицерских (по программе учебных команд) батальона по 4 роты по 125 чел. Курс — 4 месяца, но первый выпуск был 15 февраля 1919 г. Офицеры, направленные в школу по окончании производились в подпоручики (в ноябре 1919 г.), при третьем приеме был сформирован юнкерский батальон. Прекратила существование 31 января 1920 г. при перевороте во Владивостоке. ......Челябинская кавалерийская школа создана в мае 1919 г. Состав: 2 эскадрона (учебный и юнкерский) по 80 чел. Начальники — полковник Титов и ротмистр Бартенев. После Сибирского Ледяного похода ее юнкера были в Чите произведены в корнеты, и она преобразовывается в «эскадрон Бартенева», участвующий в боях до 1922 г. ......Екатеринбургская инструкторская школа сформировалась к 5 мая 1919 г. Начальник — полковник Ярцев, помощник — полковник Д.А. Малиновский (потом полковник Орлов). Состав: 2 батальона по 200 юнкеров в роте. При оставлении Екатеринбурга 14 июля 1919 г. школа переименовывается в Северный отряд и участвует в боях. Первый выпуск произведен в августе в Омске, в Томске произведен второй прием (один батальон по 100 чел. в роте), начавший занятия 1 октября. Была расформирована в Чите в феврале 1920 г. ......Челябинская инструкторская школа сформирована в марте 1919 г. Начальник — ген. Москаленко. Летом в боях у Челябинска школа в составе около 400 шт. приняла участие в боях и после боя у д. Муслюмово понеся огромные потери, была расформирована. .......Иркутское военное училище создано в конце марта — начале апреля 1919 г. как Иркутская инструкторская школа (через несколько месяцев переименована в училище, а срок обучения продлен до 8 месяцев). Начальник — полковник Л.Н. Пархомов. Состав: 3 стрелковых (по 100 юнкеров) и пулеметная (80) роты. Прекратило существование после Иркутского мятежа в январе 1920 г. ......Тюменская инструкторская школа начала формироваться в конце октября 1918 г. Состав: 4 роты. Начальник — полковник А.М. Заалов. В конце декабря была переброшена в Екатеринбург и развернута в 16-ю Сарапульскую дивизию. ......Томское пехотное училище начало формироваться в апреле 1919 г. на базе бывшей Томской школы прапорщиков как Томские военно-окружные курсы (инструкторская школа). Начальники училища — полковники Антонович, Мясоедов и Шнапперман. Курс составлен по программе училища военного времени — 3 мес. с производством окончивших по 1-му разряду в подпоручики. Состав: 4 роты по 100 юнкеров. Первый выпуск состоялся в июле 1919 г. и осуществлен следующий прием. В ноябре оставшиеся чуть более 200 юнкеров прикрывали отход армии. После Красноярской катастрофы в с. Голопупово училище прекратило свое существование. ......Оренбургское казачье военное училище возродилось в августе 1918 г. (В конце 1917 г. 150 его юнкеров были опорой атамана Дутова, и часть их погибла в боях. Отступив в пределы Уральского войска, училище произвело выпуск в хорунжие, после чего остались 20–25 юнкеров младшего курса и кадр училища, вернувшиеся в освобожденный летом Оренбург.) Начальник — ген. К.М. Слесарев. Состав: сотня (75 юнкеров), эскадрон (75), пехотная рота (120), полубатарея (60) и инженерный взвод (80). Курс — 1 год. Первый выпуск был сделан в эвакуации в Иркутске 3 июля 1919 г. Тогда же был сделан второй набор, а в начале декабря — третий (300 чел.). После мятежа в январе-феврале 1920 г. училище прекратило существование{951}. ......Уральская школа прапорщиков была сформирована в августе 1918 г. для подготовки лиц с правами вольноопределяющихся 1 и 2 разрядов. Состав: сотня, пехотная рота, пулеметная команда и артиллерийский взвод. Срок обучения — 8 месяцев, выдержан не был, ибо большую часть времени юнкера провели в боях. Начальники — полковники Исаев и В.И. Донсков. Произведено два выпуска. После отхода из Гурьева до форта Александровска дошло лишь 3 офицера при 4 казаках и 5 юнкерах, остальные 25 юнкеров и полковник Донсков были расстреляны красными в Прорве. .......Юнкерская сотня Уральского Казачьего войска создана в июле 1918 г. Начальник — ген. Мартынов. Погибла 20.12.1919 г. при нападении Алаш-Орды{952}. ......Морское военное училище во Владивостоке открыто в ноябре 1918 г. на базе направленной осенью 1917 г. из Петрограда во Владивосток 3-й роты Морского училища. Из 205 чел. в ноябре добралось около 100 (в первой партии было 62 гардемарина при 5 офицерских{953}). Пополненное морскими кадетами, гардемаринами, юнкерами флота и учащимися Морского инженерного училища, оно начало занятия в составе 129 гардемарин. Начальник — капитан 1-го ранга М.А. Китицын. При эвакуации 31 января 1920 г. училище насчитывало более 40 офицеров и более 250 кадет и гардемарин. В Сингапуре 11 апреля был произведен первый выпуск 116 чел. в корабельные гардемарины. Часть гардемарин осталась в Югославии, а 111 прибыло в Крым за 5 дней до его эвакуации (49 из них были произведены в мичмана по пути в Константинополь). Взамен училища при восстановлении белой власти в Приморье в июле 1921 г. при Сибирской флотилии старшим лейтенантом А.Н. Гарковенко была сформирована гардемаринская группа в 12 чел. (в основном из кадет сибирских корпусов). Гардемаринский класс просуществовал до эвакуации, и 27 марта 1923 г. на Филиппинах оставшиеся 7 чел. были произведены в корабельные гардемарины. ......Академия Генштаба, перешедшая в белую армию летом 1918 г. в Казани, выпустила около 60 своих слушателей в войска и была переведена в Томск, где сделала первый (четвертый с 1917 г.) выпуск в мае 1919 г. (150 чел.). Затем она до 1922 находилась во Владивостоке. Начальниками ее были генерал-майор А.И. Андогский и генерал-лейтенант Б.М. Колюбакин{954}. .......В Сибири продолжали действовать и кадетские корпуса: 1-й Сибирский, Оренбургский-Неплюевский (был восстановлен после освобождения Оренбурга; директор — полковник Азарьев; сделал последний ускоренный выпуск 25 декабря 1919 г.{955}), 2-й Оренбургский, Иркутский, Хабаровский и эвакуированный Псковский. Все эти корпуса (кроме 1-го Сибирского и Хабаровского), переведенные в Иркутск, прекратили существование в январе 1920 г. после мятежа. Старшие роты вместе с юнкерами принимали участие в последних боях в городе. 1-й Сибирский корпус (директоры генерал-майоры В.Д. Нарбут и Е.В. Руссет) был в июле 1919 г. переведен во Владивосток. Выпуск 1919 г. целиком пошел на комплектование Томского военного училища, 1921 и 1922 — в Корниловское военное училище и на флот. При эвакуации Приморья корпус (за исключением младших кадет и большинства преподавателей) был в составе 38 чел. персонала и около 180 кадет вывезен в Шанхай{956}. В гражданской войне погибло 47 его кадет и еще 8 — в партизанских отрядах в СССР после ее окончания{957}. ......Хабаровский корпус 20 декабря 1919 г. сделал свой 16-й выпуск. При закрытии корпуса в 1920 г. там состояло 666 кадет, но ко времени открытия его во Владивостоке — 367, без 39 выпускных — 328. К 1 января 1923 г. в корпусе состояло 155 кадет (еще 113 осталось во Владивостоке), 76 окончивших, 14 юнкеров Корниловского училища, 28 штатных и 20 вольнонаемных служащих и 31 член их семей. В Мукдене уволено 12 офицеров и служащих, из Шанхая убыло 34 и 50 кадет. Почти все питомцы корпуса участвовали в белом движении. За годы гражданской войны корпус выпустил 288 чел. (в 1918 г. 45, 1919–54, 1920–71, 1921–56 и 1922–62). Из выпускников 1918 г. 4 служили в отряде Орлова, 3 в ОМО, 13 вышли в Калмыковское училище, 3 во флот и 1 в полк, из выпуска 1919 г. 1 вышел в полк и 40 поступили в военные училища (8 в Омское артиллерийское, 7 в Читинское, 2 в Томское, 3 в Корниловское 19 в Морское и 1 в школу Нокса), из выпуска 1920 г. 4 пошли в Корниловское и 4 в Морское, из выпуска 1922 г. — 2 в Морское и 10 в Корниловское{958}.
21:19 23.06.2015
Продолжнеие ............................Качественный состав .....В Сибирь при большевиках пробиралось и там оседало главным образом офицерство, имевшее какую-либо связь с этим краем. В рядах армии служило, например, большинство офицеров Уссурийской казачьей дивизии и в частности Нерчинского полка (из рядов которого вышли Семенов и бар. Унгерн){959}. Число офицеров, не связанных с Сибирью, попавших туда случайно, главным образом по причине стремления в отряды Дутова и Семенова, было в общем незначительно. По этой причине, например, кавалерийских офицеров было очень мало, т.к. до войны от Поволжья до Приморья стояли только полки: 5-й гусарский в Самаре, 5-й уланский в Симбирске, 5-й драгунский в Казани и Приморский драгунский в Раздольном. .......По качеству своему офицерство на Востоке отличалось от Юга в худшую сторону. Кадровых офицеров было чрезвычайно мало, а просьбы прислать таковых с Юга выполнить практически не удалось. В армии адм. Колчака офицеры подразделялись на кадровых и военного времени, причем (что чрезвычайно показательно) в отличие от общепринятых критериев, по которым кадровыми считаются офицеры, получившие образование в объеме полного курса военных училищ, т.е. до войны, здесь к ним относились все офицеры, произведенные по 1915 г. включительно. Но и при таком подходе всех таких офицеров насчитывалось менее тысячи, а остальные 15–16 тыс. были производства 1916–1917 гг.{960} ......Причем мобилизованные старшие офицеры, назначавшиеся на строевые должности в формируемых в тылу дивизиях, не имели опыта гражданской войны. «Начиная с начальника дивизии (13-й Сибирской) и кончая командирами полков, а также и строевое офицерство не были совершенно знакомы с приемами тактики гражданской войны. В нашем полку, к моему удивлению, со стажем одного года гражданской войны был только я и больше никого... Вся дивизия, т.е. ее состав, были мобилизованы, включая и большинство офицеров, которые после Германской кампании осели и занялись другой работой, обзавелись семьями, и, конечно, без особого удовольствия явились на призыв»{961}. Поэтому в ряде случаев предпочтение отдавалось боевым младшим офицерам. В частности, назначенный командиром Ижевской бригады полковник В.М. Молчанов не стал торопиться с заменой молодых офицеров в малых чинах более опытными офицерами с авторитетом прошлых заслуг, и это вполне оправдалось впоследствии{962}. (В это время, на 8 февраля 1919 г., среди комсостава этой бригады не было даже ни одного капитана: командующий и начальник штаба были штабс-капитанами, полками командовали поручик и подпоручик, батальонами, дивизионами и батареей — 5 штабс-капитанов, 2 поручика и 3 прапорщика.{963}) ......Военачальников, составивших себе имя на фронте за время Великой войны, по ряду причин, в Сибири к моменту выступления чехословаков, не оказалось. Видных работников Генерального штаба в Сибири тоже не было{964}. В армии имелось несколько десятков генералов производства до 1918 г., но абсолютное большинство их занимало штабные, тыловые и административные должности. То же касалось пожилых штаб-офицеров, которые стремились осесть в штабах и управлениях, тем более, если речь шла о казачьих войсках, с которыми они не были органически связаны. В Уральске, например, скопилось много армейских офицеров, но они в ряды войска в большинстве не пошли, а занимали тыловые и административные должности, тогда как казачьи все были на фронте и ранены по многу раз{965}. Подавляющее большинство генералов белой армии на Востоке были до революции штаб — и даже обер-офицерами. Лишь немногие имели и ранее генеральские чины. Все известные руководители казачьих войск — А.И. Дутов (Оренбургского), В.С. Толстов (Уральского), П.П. Иванов-Ринов (Сибирского), А.М. Ионов и Б.В. Анненков (Семиреченского), Г.М. Семенов (Забайкальского), И.П. Калмыков (Уссурийского), в генералы были произведены только в белой армии, причем трое последних — из есаулов. ........Среди высших руководителей Белого движения на Востоке (главнокомандующим до адм. А.В. Колчака был генерал-лейтенант В.Г. Болдырев, а в дальнейшем — генерал-лейтенанты М.К. Дитерихс, К.В. Сахаров, В.О. Каппель, С.Н. Войцеховский, Н.А. Лохвицкий, Г.А. Вержбицкий) только половина имела генеральские чины до 1918 г., трое были полковниками и один подполковником, их начальники штаба (генерал-майоры Д.А. Лебедев, С.А. Щепихин, Ф.А. Пучков, П.П. Петров, Б.П. Богословский) были полковниками (последний — подполковником). Армиями (в т.ч. и временно), помимо перечисленных выше, командовали также генералы М.В. Ханжин, Р. Гайда, А.И. Дутов, А.Н. Пепеляев, Г.А. Белов, Барышников, Савельев, А.Н. Вагин, из которых генералом до 1918 г. был только Ханжин. .......Командиры корпусов и групп (помимо ряда из названных выше — генералы Косьмин, Мациевский, Гривин, Зиневич, Акутин, Молчанов, Глебов, Бородин, Бангерский, Смолин, Шишкин, Бордзиловский, Волков, Иванов-Ринов, Жуков, Акулинин, Бакич, Эллерц-Усов, Галкин, Попов, Сукин, полковники Фаддеев, Балалаев, Изергин, Махин и др.), начальники штабов армий и корпусов (полковники Сладков, Виноградов, Моторный, Савчук, Ловцевич, Дубинин, Бодров, Кононов, Пичугин, войсковой старшина Тушканов и др.) до 1918 г. в абсолютном большинстве были в чине полковника, а некоторые — подполковника. Среди лиц, занимавших должности не выше начальников дивизий и командиров бригад (генералы Голицын, Милович, Нечаев, Вишневский, Ижбулатов, Имшенецкий, Зощенко, Ковальский, Крамаренко, Н.П. Сахаров, Беляев, Бородин, Ванюков, Панов, Кручинин, Смирнов, Мамаев, Лосев, Круглевский, полковники Перхуров, Жуланов, Юрьев, Ивакин, Бандарев, фон Вах, Ракитин, Фукин, Гоппер, Горшков, Шеметов, Красильников, Ефимов, Карнаухов, Аргунов, Буйвид, Александров, Ростовцев, Сотников, подполковник Глудкин, поручик Балабанов и др.) только трое были ранее генералами, более половины — полковниками, а остальные — подполковниками и обер-офицерами. .......Из командиров полков (генералы Блохин, Хрущев, полковники Богословский, Отмарштейн, Сотников, Черкес, Белянушкин, Михайлов, Вольский, Зуев, Камбалин, Долгово-Сабуров, Родзевич, Иванов, Заалов, Моисеев, Киселев, Булгаков, Курин, Донсков, Беляев, Карташев, Быков, ####ачев Абрамов, Доможиров, Александров, Гампер, Зултан, Турков, Степанов, Карпов, Мельников, Мохов, Бахтерев, Павлов, подполковники и войсковые старшины Керенцев, Мейбом, Черкасов, Березин, бар. Жирар де Сукантон, Климов, Вознесенский, Панков, капитаны и есаулы Володкевич, Вержболович, Турков, Мудрынин, Фадеев, Жилинский, Ляпунов, штабс-капитаны Болонкин, Дробинин, поручик Багиянц, прапорщик Ощепков и др.), дивизионов и батарей (полковники Якубович, Шестоперов, Смольянинов, Новиков, Сартыков, Бек-Мамедов, Романовский, Вырыпаев, Тряпицын, Алмазов, Радыгин, подполковники Бельский, Гайкович, Зеленой, капитаны Миронов, Седов, Курбановский, Остальский, Плотников, штабс-капитан Литкенс, поручики Верцинский, Кузнецов и др.) абсолютное большинство до 1918 г. было обер-офицерами (чаще всего капитанами), реже — подполковниками, и лишь немногие — полковниками.
21:21 23.06.2015
Продолжение ..............................Потери .....Первое время потери среди офицеров были весьма чувствительны. При захвате большевиками Верхнеуральска в нем и ближайших станицах было расстреляно много офицеров Оренбургского казачьего войска{966}. Летом 1918 г., когда большинство офицеров сражались в качестве рядовых, потери среди них иногда достигали в отдельных боях нескольких десятков человек (например, под ст. Барабинск погибло до 40 офицеров, в боях под Свияжском 1-я офицерская рота потеряла 83 офицера (21 убит){967}, у ст. Подъем под Тюменью отряд подполковника И.С. Смолина потерял за день 47 чел. (13 убито){968}, но в дальнейшем они не были так значительны, как на Юге благодаря меньшему проценту офицеров в армии, хотя, конечно, удельный вес офицерских потерь по сравнению с солдатскими был гораздо выше и на Востоке. В отдельных боях некоторые полки теряли до трети своих офицеров (например, 3-й Барнаульский полк 13 декабря 1918 г., 1-й Новониколаевский под Охотском 19 января 1919 г.). В феврале 1919 г. много офицеров погибло при бунте запасных частей в районе Красноярска{969}. Один из батальонов 49-го Сибирского полка летом 1919 г. потерял в бою 8 офицеров (3 убито) и 45 солдат (12 убито){970}. Бронепоезд «Витязь» в одном из боев весной 1920 г. 16 офицеров и 23 солдат{971}. 15 июля 1919 г. при бунте 1-го Забайкальского казачьего полка в пос. Грязном погибло 14 его офицеров{972}. Морской батальон в штыковой атаке 12 сентября 1919 г. потерял убитыми 13 офицеров{973}. С марта до середины апреля Ижевская бригада потеряла 37 офицеров и 746 солдат{974}. Из остатков Южной армии, совершившей переход через Тургайскую степь осталось 1200 чел. из 1500{975}. С 1 сентября по 15 октября 1919 г. 3-я армия потеряла убитыми и ранеными 988 офицеров (в т.ч. и 17770 солдат, т.е. по 18 офицеров на солдата (см. табл. 15{976}) .....Особенно значительные потери имели место во время отступления белых армий осенью 1919 — зимой 1920 гг., сопровождавшегося массовыми эпидемиями тифа. В конце 1919 г. при отходе Уральской армии на юг некоторые части совершенно прекратили свое существование, полностью погибнув от потерь на фронте и тифа. Изменивший киргизский полк вырезал штабы Илецкого корпуса, 4-й и 5-й дивизий, при чем погибли все бывшие в строю офицеры во главе с командирами и начальниками штабов корпуса и дивизий. 6-я дивизия и отряд Позднякова, отходившие к Волге степью Букеевской орды целиком погибли от преследователей. Поход основной части уральцев вдоль Каспия сопровождался огромными потерями. «После каждого ночлега на месте оставались трупы умерших, которых не было сил и возможности хоронить. Порою целые команды, остановившись на отдых, уже больше не поднимались, убаюканные снежной бурей, усыпленные навеки морозом... Так погиб весь отряд полковника Семенова.» За два месяца похода Уральской армии из 12 тыс. (по другим данным — из 15 тыс.{977}) до форта Александровского в начале 1920 г. дошло менее 3 тыс.{978} Из офицеров Оренбургского войска после разгрома много было расстреляно, остальные разосланы по лагерям и тюрьмам, и лишь немногие взяты в армию{979}. .......Великий Сибирский Ледяной поход продолжался с 14 октября 1919 г. (возобновление боев на Тоболе) по 14 февраля 1920 г. (переход через Байкал) и сопровождался большими потерями. Во второй половине ноября потери, например, в полках 8-й Камской дивизии достигли от 1/3 до 2/3 боевого состава, одно время оставалось по 150–200 боеспособных людей на полк{980}. 22 ноября 1919 г. в д. Николаевской погиб весь штаб Самарской дивизии. К середине декабря в Ижевской дивизии в строю оставалось 400 чел. У д. Дмитриевской в Щегловской тайге 25 декабря 1919 г. почти полностью погибла 7-я Уральская дивизия и Воткинский запасный полк{981}. 49-й Сибирский полк войдя в Щегловскую тайгу в составе 680 шт., перешел Байкал в числе 265 шт. при 38 офицерах{982}. Черданский полк Пермской дивизии после Красноярска имел около 300 бойцов{983}. При взрыве на ст. Ачинск погибло 1400 чел., в т.ч. весь конвой главнокомандующего{984}. ...............«В эти дни наиболее трагические сцены разыгрались вдоль полотна великого Сибирского пути, где гибли брошенные русские поезда. Все, кто мог двигаться, с подходом красных разбегались по соседним деревням или вслед за уходящей армией. Но огромная масса больных и раненых, неспособных двигаться и совершенно раздетых, замерзала целыми эшелонами. То, что творилось в этих обреченных поездах, является, несомненно, одной их страшных страниц гражданской войны»{985}. «Эпидемия начала косить людей без жалости и без разбора, тысячи больных в непосредственной близости со здоровыми увеличивали число жертв. Попытка сдавать тифозных в поезда не помогала. т.к. везде выяснялось отсутствие медицинской помощи и самого необходимого для ухода за больными. Здоровые бежали в панике, а больные оставались на произвол судьбы и гибли. Вскоре можно было видеть чуть ли не целые эшелоны, груженные окоченевшими трупами, которые стояли ужасающими привидениями на запасных путях железнодорожных станций»{986}. Щегловская тайга стала кладбищем 3-й армии. Преследуя ее, красные ехали по трупам сотен павших коней и замерзших людей, полузанесенных снегом. В 8-й дивизии за время Сибирского ледяного похода переболело до 100% солдат и 50% офицеров{987}. .......В начале 1920 г. много офицеров погибло при расправах во время занятия красными Дальнего Востока. В Николаевске-на-Амуре с 1 марта по 2 июня погибло свыше 6 тыс. чел., в т.ч. были вырезаны и замучены все офицеры города и члены их семей (уцелел чудом лишь подполковник Григорьев){988}. В Сахалинской области 11 марта в бухте Де-Кастри полностью перебит отряд полковника И.Н. Вица, из 120 чел., убитых большевиками в то же самое время на мосту р. Хор в Приморской области 96 были офицерами{989}. Во время Хабаровского похода под Ином после боя 28 декабря 1921 г. в Волжском полку в строю осталось 80, в Камском — 60 чел. (из 470 в обоих); было убито 85 чел., в т.ч. 20 юнкеров конвоя Семенова{990}. В бою под Ольгохтой 4 января 1922 г. Ижевский и Добровольческий полки потеряли до 160 чел., из которых более 50 офицеров (от офицерской роты Добровольческого полка осталось 7 чел.){991}. Всего в Хабаровском походе потеряно до тысячи убитыми и ранеными{992}. В последних боях 13–14 октября 1922 г. в Приморье потери составили несколько сот чел. (один только отряд полковника Мельникова потерял 360 чел.; Сибирская группа с 8 по 18 октября потеряла не менее 249 чел. или 17–20% своей численности){993}. ......В ходе боев на фронте случаев захвата крупных групп офицеров было не много (9 ноября 1918 г. у Кунгура попало в плен 12 офицеров 7-й Уральской пехотной дивизии., 19 января 1919 г. у с. Дворецкое — офицеры 2-й Сибирской пехотной дивизии., 27 января у ст. Чайковская — 17 офицеров и т.д.). Но в ходе зимнего отступления 1919–1920 гг. после падения Омска (14 ноября 1919 г.) до перехода через Байкал (март 1920 г.) потери пленными были значительны (особенно под Красноярском, где пленено 60 тыс. человек{994}; по некоторым мнениям у Красноярска потери были не меньше 90% всей движущейся массы, включая и беженцев{995}). Из Красноярска командованием 5-й красной армии было отправлено в Приуральский военный округ 1100 пленных офицеров (причем в Екатеринбург прибыло 465, а остальные умерли от тифа в дороге){996}. В форте Александровск в марте 1920 г. сдались 2 генерала, 27 офицеров и 1600 казаков Уральского войска. С атаманом В.С. Толстовым на юг ушло только 214 чел., в т.ч. 53 офицера (большинство пожилых: штабных и тыловых должностей); после отделения групп капитана Решетникова, полковника Т.И. Сладкова, полковника Еремина (вырезана киргизами) и ген. Моторного осталось 163 чел. дошедших до Ирана{997}. .......Кроме того, не меньшее число офицеров, отстав от своих частей, распылилось, растворившись в массе населения. В общей сложности таких насчитывалось до 20 тыс. чел. Общее число убитых военнослужащих определяется примерно в 50–60 тыс., умерших от болезней — 70–80 тыс., следовательно, офицеров среди них (принимая во внимание их удельный вес в армии) могло быть 6–7 тыс. Из Владивостока морем и из Южного Приморья через китайскую границу к 2 ноября 1922 г. эвакуировалось до 20 тыс. чел., среди которых до 14 тыс. военнослужащих. Считая и тех, что отошли из Забайкалья в августе 1920 г. и в Приморье не попали и тех, что отошли в Синцзян (из состава Южной армии) и не были в последующем захвачены красными, т.е. до 10 тыс. чел. (см. последнюю главу), общее количество эмигрировавших офицеров составит примерно 7 тыс. Таким образом, из общего числа 35–40 тыс. офицеров, воевавших в белой армии на Востоке, погибло около 20%, примерно столько же эмигрировало и свыше 60% взято в плен и распылилось, оставшись в России{998}.
21:22 23.06.2015
Продолжение ........................................ ...Борьба в большевистском тылу ......Борьба русского офицерства против антинациональной власти не ограничивалась белыми фронтами. Уже в первые месяцы большевистской власти в крупных городах развернулась деятельность тайных антибольшевистских организаций, постепенно сплачивавших вокруг себя опоминающихся от апатии офицеров. Организации эти создавались самыми разными антибольшевистскими силами — от монархических до эсеровских, но во всех них основной костяк составляли офицеры. В целом их можно разделить на четыре типа: 1) «политические» организации различного толка с активным участием офицеров, 2) чисто офицерские организации «общебелогвардейского» характера, 3) вербовочные (в т.ч. и созданные непосредственно руководством добровольческого движения) — для отправки офицеров и добровольцев в белые армии, 4) организации, состоявшие главным образом из офицеров, мобилизованных в Красную Армию и служащих в различных штабах и управлениях, связанные с белым командованием (появились несколько позже). Выше уже рассматривались те из них, которые послужили базой возникновения фронтов Белого движения. .............Численность подпольных организаций в начале 1918 г. по всей стране составляла около 16 тыс. чел.{999} Но в большинстве случаев дело велось неумело, и организации часто становились жертвой провокаторов, иногда их губило составление списков своих членов{1000}. Кроме того, «представлявшие реальную силу офицерские организации ждали руководства и указаний со стороны политических группировок, а эти последние спорили об «ориентациях», о формах будущего устройства России, писали записки и совещались с иностранцами. Одни ставили на немцев, другие — на союзников, но никто... на себя самих. Офицерские организации искали возглавителей и ожидали решений политических центров. Центры ничего решить не смогли, а офицерские организации так и не выступили...». Единственным исключением в центре страны стал созданный в феврале 1918 г. савинковский «Союз защиты Родины и свободы». Какие цели и программу он имел, свидетельствует приговор по делу А.П. Перхурова, который обвинялся в том, что «в целях идейного объединения местных организаций выработал и распространил программу организации, в которой ближайшей задачей поставлено свержение существующего правительства и организация твердой власти, непреклонно стоящей на страже национальных интересов России, воссоздание старой армии с восстановлением прав старого командного состава с целью продолжения войны с Германией». То есть это была та программа, которая идейно сплачивала все офицерские организации, независимо от политических пристрастий. Кроме того, Савинков создавал «союз», выдавая себя за полномочного представителя Алексеева и Корнилова, использовав удостоверение члена Совета при ген. Алексееве{1001}. Штаб-квартира «Союза» находилась в Москве, с отделениями в других городах (в Казани ее представлял служивший в Красной Армии фон дер Лауниц, в Муроме — Григорьев и т.д.). В штаб «Союза» входили кроме известного Савинкова полковники А.П. Перхуров, Я. Бредис, военврач Д.С. Григорьев. В организации состояло несколько тысяч офицеров, из которых были сформированы полки и бригады. Общая их численность определяется по разным данным от 2 до 5 тыс. («причем последняя цифра ближе к действительности»){1002}, называются также цифры около 3 тыс., около 5 тыс.{1003}; имеются данные, что к концу мая удалось привлечь в организацию до 6,5 тыс. офицеров в Москве и 34 провинциальных городах{1004}, некоторые в этих 34 городах без Москвы насчитывают более 5 тыс. офицеров{1005}. В одной Москве в пехоте числилось 400 офицеров. В определенные дни на московских бульварах устраивались смотры: члены организации в назначенное время по одному проходили мимо памятника по бульвару, имея на одежде условный знак. Рядовые члены организации не могли знать более 3–5 чел. Командующим всеми боевыми отрядами был назначен генерал-лейтенант Рычков при начальник штаба полковнике Перхурове. Активными членами «Союза» были генералы Веревкин, Карпов, Афанасьев, полковники Филипповский, Томашенский, капитан 2-го ранга Казарновский, штабс-капитан Благовещенский, поручики Попов, Кутейников, Шрейдер, Веденников и др. ......Предполагалось одновременно поднять восстания в Москве, Ярославле, Челябинске, Рыбинске, Муроме, Калуге и других городах. Насколько серьезно было поставлено дело, свидетельствует тот факт, что даже после случайного провала и арестов руководителей организация сохранилась и смогла обеспечить выступления в ряде городов. После того, как 29 мая в Москве было арестовано 13 офицеров, занятых разработкой оперативных планов, ЧК смогло выйти и на других членов руководства и произвести новые аресты, а, овладев паролем, начать аресты и в других городах. Наиболее тяжелый удар был нанесен в Казани, где был схвачен в полном составе весь штаб местного отделения «Союза» и штаб офицерский организации генерал-майор И.И. Попова, связанной непосредственно с ген. Алексеевым. Все офицеры, схваченные в Москве и Казани (около 600 человек) были расстреляны в начале июня. Но большинству членов организации удалось перебраться в Поволжье. 7 июля произошло восстание в Рыбинске (где в организации состояло до 400 офицеров), а на следующий день — в Муроме (где им руководили полковник Н. Сахаров и убитый в тот же день поручик А. Мальчевский), подавленные после кратковременного успеха{1006}. ..................Основные события, как известно, развернулись в Ярославле, где после демобилизации скопилось много офицеров из штабов и управлений 12-й армии, которые вместе с прибывшими членами «Союза» и рядом офицеров, служивших в местных частях Красной Армии составили главную силу восстания под руководством полковников А.П. Перхурова и К.Г. Гоппера и ген. П.П. Карпова. Сюда же с начала июня стали прибывать группы офицеров-членов организации (около 300){1007}. 6 июля 105 офицеров во главе с Перхуровым захватили арсенал. Всего в Ярославле сражалось около 1,5 тыс. офицеров и около 6 тыс. добровольцев. Судьба их была трагичной. Не получив ниоткуда помощи, Ярославль, превращенный латышской артиллерией в груду развалин, 21 июля пал, и большинство его защитников погибло. Часть офицеров — около 500{1008}, сдавшаяся представителю германской миссии (восставшие провозгласили отмену Брестского мира и возобновление войны с Германией), была расстреляна в первый же день, как и остальные уцелевшие. Полковнику Перхурову с несколькими десятками офицеров удалось на катере прорваться и позже вступить в армию Колчака (после окончания войны он возвратился в Поволжье, по предложению подполковника Голованенко, тоже воевавшего в Сибири, вступил в Поволжскую организацию, но был арестован и в 1922 г. расстрелян). .....Летом 1919 г. активно действовал «Национальный Центр», в состав которого входило 800 кадровых офицеров. Отделения «Национального Центра» помимо Петрограда и Москвы имелись также на Урале, в Сибири и на Урале. Большевикам удалось арестовать не более трети или четверти его участников (около 700 человек){1009}. Офицеры принимали участие в организации «Тактического Центра» возглавлявшегося кн. С.Е. Трубецким. Наиболее интенсивная подпольная работа велась во время гражданской войны в Петрограде и Москве{1010}. .....В Петрограде осенью 1917 г., воспользовавшись прикрытием Совета Союза казачьих войск, действовала организация во главе с командиром л.-гв. Измайловского полка полковником Веденяпиным, состоявшая из офицеров полка, кавалерии, «Дикой дивизии» и технических войск. Она имела сильное влияние в артиллерийских училищах и Морском корпусе, чьих воспитанников переправляла на Дон{1011}. Там же в ноябре-декабре 1917 г. развернула свою деятельность монархическая организация В.М. Пуришкевича «Русское Собрание», которая состояла главным образом из офицеров (среди ее членов, попавших в руки большевикам, были, в частности генералы Аничков и Сербинович, полковник Ф. Винберг, поручик Н.А. Штыров, прапорщик Е. Зелинский, штабс-ротмистр бар. де Боде, юнкера С. Гескет и герцог Д. Лейхтенбергский). В январе 1918 г. действовал «Петроградский союз георгиевских кавалеров» во главе с капитаном А.М. Зинкевичем, подпоручиком Г. Ушаковым, военврачем М.В. Некрасовым и вольноопределяющимся Н.И. Мартьяновым{1012}. После ареста руководителей его члены пробрались на Дон. Типичной «вербовочной» организацией была «Организация борьбы с большевиками и отправки войск Каледину», возглавляемая полковником Н.Н. Ланским и поручиком А.П. Орлом (22 января 1918 г. 17 офицеров во главе с последним были арестованы){1013}. Другими организациями этого типа были «Союз реальной помощи», «Черная точка», «Все для Родины», «Белый Крест». 14 февраля был схвачен гвардейский полковник А.Д. Хомутов, который со своим однополчанином В.В. Ивайницким и полковником л.-гв. Измайловского полка В.В. Кушелевским также занимался переправкой офицеров на Дон. При содействии этой организации удалось уехать гренадерскому капитану Фрейбергу, летчику Смирнову и другим офицерам, из найденных при обыске писем ЧК стало известно, что к отправке готовились еще полковник В.К. Соколовский, капитан Д.В. Шатилов и еще 8 однополчан Хомутова, имена которых он назвать отказался. Организация имела вербовочные пункты и в других городах. После неудавшегося заговора в апреле-мае 1918 г. в Петрограде и его окрестностях было сделано еще несколько попыток организовать восстание, но все они кончались неудачей и приводили только к излишним новым жертвам.{1014} Как вспоминает капитан 2-го ранга Г.Е. Чаплин: «Должен сказать, что к маю 1918 г. я не избег общей участи и состоял в рядах «тайной» офицерский организации, коим в те дни в одном Петербурге имя было легион. Состоя даже в рядах ее «штаба», я прекрасно сознавал всю беспомощность нашего положения, главным образом, в силу полного нашего безденежья, и вся наша деятельность в те дни выражалась в переправе лиц на Дон, на Волгу и, редко, к союзникам на Мурман. Работа наша со дня на день усложнялась, все большее число наших людей не доезжало до назначения, и стало ясным, что при таком положении вещей наша деятельность должна прекратиться. В те дни во главе этой организации состояло, кроме меня, еще три лица: военно-морской врач, гвардейский полковник и полковник Генерального штаба»{1015}. Осенью 1918 г. активно действовал «Всероссийский монархический союз». В течение почти всего 1918 г. — Гвардейская офицерская организация, члены которой проникли в 1-й корпус Красной Армии (ротмистр фон Розенберг) и Самаро-Волжскую флотилию (Билибин), имевшая тесную связь с монархической группой Н.Е. Маркова 2-го (полковник фон Штейн и др.). Она делилась на пехотную и кавалерийскую группы, возглавляемые генералами (летом арестованы), секретарем кавалерийской группы был полковник бар. Таубе{1016}. С начала 1919 г. в Петрограде действовала организация «Единая Великая Россия», которую ЧК удалось раскрыть только весной. С «Национальным Центром» были связаны выступившие в июне при наступлении Северо-Западной армии на Петроград офицеры-заговорщики, служившие в красных войсках на фортах и в Кронштадте. После разгрома ЧК петроградского отделения Центра было расстреляно несколько десятков офицеров. В октябре-ноябре активную работу по помощи армии Юденича вели прибывший с юга М. Шидловский и ряд офицеров, занимавших должности в Красной Армии (полковники В.Г. Люндеквист и В.Е. Медиокритский, адмиралы М.К. Бахирев и А.В. Развозов и другие, позже схваченные и расстрелянные){1017}.
21:24 23.06.2015
.....................................Бор ьба в большевистском тылу .......Из Москвы на Дон офицеров отправлял «Белый Крест», который, будучи в связи с ген. Алексеевым, мог незаметно, как благотворительное учреждение, перебрасывать на Дон маленькие группы офицеров под видом инвалидов или раненых{1018}. Здесь же в марте 1918 г. действовала организация гр. Ланской и несколько мелких офицерских групп, в которых участвовали генералы М.Н. Суворов, А.В. Геруа, офицер М.А. Давыдов; в апреле была раскрыта вербовочная организация офицеров Громова, капитана Кривошеина и прапорщика Халафова. Московская организация (прис. пов. Полянского), предпринявшая единственную реальную попытку освобождения Императорской семьи, послала в Сибирь отряд в 30 чел. (в т.ч. 10 офицеров Сумского гусарского полка) во главе с ротмистром Лопухиным{1019}. Целый ряд офицеров из московской организации по спасению царской семьи погиб в Сибири при попытке ее освобождения{1020}. Во главе наиболее крупной монархической организации германофильского толка стоял последний командир Гренадерского корпуса ген. С.А. Довгирд при начальнике штаба ген. В.Н. фон Дрейере (в ней состояли, в частности, практически все находившиеся тогда в Москве офицеры Сумского гусарского полка — 18 человек). Она также занималась отправкой офицеров на Дон и делилась на десятки, пять десяток составляли отряд, шесть отрядов — боевую группу. Выданная немецкими же дипломатами, она была разгромлена, а многие ее члены — схвачены и расстреляны{1021}. В июне прибывший в Москву ген. Казанович предложил, ввиду невозможности поднять восстание в Москве, всем уцелевшим членам офицерских организаций выехать в белые армии, чему большинство участников и последовало{1022}. В общей сложности в Москве в 1918 г. действовало не менее 12 офицерских организаций{1023}, в частности, 31 августа здесь был раскрыт офицерский заговор, действовали также «Сокольническая боевая организация», «Орден романовцев» и «Объединенная офицерская организация». В ноябре ряд офицеров был арестован по «делу Локкарта». 2–3 июля 1919 г. в Москве была раскрыта офицерская организация в Полевом Штабе Красной Армии. Летом 1919 г. там действовал тесно примыкающий к «Национальному Центру» «Штаб Добровольческой армии Московского района» — организация, состоявшая из офицеров, служивших в красных войсках и организациях в Москве и ее окрестностях; ей удалось подготовить к восстанию некоторые части. 19 сентября большинство ее членов (в т.ч. несколько генералов, служивших в Главном штабе Красной Армии) было арестовано и расстреляно. В том же году до 150 человек было арестовано по делу офицеров Главного артиллерийского управления. Всего с декабря 1918 по 1920 г. в Москве было раскрыто 59 организаций, в т.ч. 22 белогвардейских{1024}. .......В западнорусских губерниях и на Украине действовал крупный союз «Наша Родина», проводивший вербовку в Южную армию (см. выше). Начальником штаба его был ген. К.К. Шильдбах (он был схвачен только в 1922 г.), видную роль играли генерал-майор Шульгин и полковник Чесноков. Начальниками пунктов были: Харьковского, Полтавского и Екатеринославского — полковник Домашнев, Житомирского — ген. Пальчинский, Псковского — полковник Тучинский, Могилевского — полковник Зубржицкий. Отделения имелись также в Минске, Бердичеве, Смоленске и других городах. В сентябре большевикам удалось разгромить смоленское отделение союза, вместе с его руководителем генерал-лейтенантом М.А. Дорманом погибли семеро офицеров и чиновников и трое помогавших ему местных помещиков{1025}. В Одессе существовала монархическая группа морского офицера бар. Унгерна фон Штернберга. В Харькове зимой 1917–1918 гг. действовала офицерская организация, помогавшая пробираться на Дон{1026}. ......Офицерские организации в конце 1917–1918 гг. действовали также в крупных городах Поволжья и Урала. В Нижнем Новгороде, где осенью скопилось много офицеров, офицерами местного кадетского корпуса был организован завод жестяных изделий, куда принимались только офицеры, юнкера и кадеты. Эта тайная офицерская организация направляла своих членов в Добровольческую армию, а с весны — в Ярославль, Рыбинск, Муром и другие города, где готовились восстания{1027}. Сильная военная организация, державшая связь с Уралом и вполне способная захватить город при подходе белых войск, существовала в Саратове{1028}. В конце 1917 г. офицерская организация (состоящая почти исключительно из младших офицеров) была создана подполковником Н.А. Галкиным в Самаре; ее члены (200–250 чел.), были разбиты на не знающие друг друга десятки{1029}. В Царицыне к январю 1918 г. существовала организация численностью более 300 чел. во главе с полковником А.В. Корвин-Круковским{1030}. В Астрахани 15 августа 1918 г. после подавления офицерского выступления был расстрелян весь штаб восставших во главе с полковником Маркевичем. В Екатеринбурге в ноябре 1917 г. действовала вербовочная организация «Союз фронтовых офицеров». В Перми в конце 1918 г. также существовала офицерская организация во главе с Любашевым, Симоновым и Белобродским, немало способствовавшая занятию города белой армией. .......Офицеры руководили или принимали активное участие и в ряде крестьянских восстаний. Так, 18 мая 1918 г. в Саратове офицерам «Союза фронтовиков» удалось поднять против большевиков мобилизованных в Красную Армию крестьян, в Чернском уезде Тульской губ. во главе восставших крестьян стоял полковник Дурново и другие офицеры. В мае 1918 г. в Тамбове к крестьянскому восстанию присоединились офицеры во главе с ген. Богдановичем, по подавлении его офицеры небольшими отрядами ушли в леса, выйдя затем на Донской фронт. Один из отрядов под командой капитана Копейкина пробился в Саратовскую губ., приняв участие в тамошнем восстании, а затем также вышел на фронт Донской армии{1031}. Офицеры руководили выступлениями в нескольких волостях Велижского уезда Витебской губ., принимали участие в сотнях других крестьянских выступлений. ......Был организован ряд заговоров и в частях Красной Армии. Так, 2 июля 1918 г. в Вологде была раскрыта организация, готовившая переход офицеров в Северную армию («Организация британо-славянских легионов»), 15 июля — заговор в Киевском авиапарке, в Царицыне — организация подпоручика Угневенко. В августе-сентябре ряду офицеров удалось проникнуть в Вологодский отдел военконтроля и заняться набором офицеров в части Красной Армии с целью последующей переброски их через линию фронта. Целому ряду офицерских групп удалось это сделать (хотя иногда и с потерями). Когда организация была раскрыта, по ее делу было расстреляно 20 офицеров во главе с ген. Осташевым, врачом Ковалевским, полковниками Куроченковым, Оленгреном, Обневским и Харченко. Подобная же организация действовала в 4-й армии Восточного фронта. Ее руководители — служивший в штабе армии штабс-ротмистр Буренин, командир 2-го кавалерийского полка Бредихин и его помощник Шевелев старались укомплектовать этот полк и некоторые другие части верными людьми, чтобы в нужный момент поднять восстание, и одновременно занимались переброской офицеров через линию фронта. После раскрытия организации в августе было расстреляно более 20 офицеров, некоторым удалось бежать{1032}. .......Всего за 1918 г. в 20 губерниях центральной России произошло 245 крупных выступлений и было раскрыто 142 организации, за 7 месяцев 1919 г. — 99 восстаний и было обнаружено ЧК 270 организаций, более трети из которых чисто белогвардейских{1033}. В 1919 г., несмотря на свирепствовавший красный террор и истребление большей части находившегося на занятой большевиками территории офицерства, действовали офицерские организации в Саратове, Астрахани, Чернигове и других городах. В феврале был раскрыт офицерский заговор в красных частях в Ярославле, а 24 марта началось выступление в красных войсках в Гомеле под руководством М.А. Стрекопытова, полковника Степина и капитана Г. Михайлова (после боев восставшие соединились с белыми частями){1034}. 160 человек было арестовано в связи с раскрытием 2 июля офицерского заговора в Астрахани. В августе после разгрома офицерской организации поручика Волосова в Пензе было расстреляно 32 ее участника и 20 отправлены в концлагерь. .............Ряд организаций существовал на занятой большевиками части Украины. В марте 1919 г. действовала киевская организация во главе с полковниками Генерального штаба Немирко и Ерарским (в нее входили и служившие у красных полковники Кирнин и Палибин). Другую киевскую офицерскую организацию возглавлял кн. Касаткин-Ростовский. 10 апреля одной из организаций было организовано восстание в с. Куреневке под Киевом, среди руководителей которого были ген. Петров и штабс-капитан М. Бородаевский. В июле при содействии ряда офицеров во главе с подпоручиком П.Е. Тищенко, Н.М. Панченко и Онищенко было организовано крупное восстание в Черниговском и Городнянском уездах{1035}. В июле-августе существовали группы в Одессе и Херсоне. В Одессе, застигнутые большевиками офицеры организовали тайный союз и сформировали конный дивизион, готовый при подходе белой армии присоединиться к ней{1036}. 10–11 августа 1919 г. офицерская организация полковника Саблина и другие подняли восстание (в результате чего для овладения городом оказалось достаточно сил одного Сводно-драгунского полка): «Огромное содействие десантной операции оказали офицерские организации, восставшие по нашему указанию в Одессе и очистившие собственными средствами весь город от красноармейцев. Эти же организации давали нам точные данные о всех советских войсках и их батареях в этом районе»{1037}. ......Активное участие в борьбе с Советами офицеры приняли и в Туркестане. Основной военной силой стал здесь возвратившийся из Ирана отряд полковника Зайцева, уже 14 февраля 1918 г. столкнувшийся с большевиками у ст. Ростовцево. Однако до лета возможности активно действовать не было. К августу 1918 г. в Ташкенте существовал «Туркестанский союз борьбы с большевизмом» (так называемая «Туркестанская военная организация»), куда входило много офицеров, возглавлявшихся полковником П.Г. Корниловым (братом белого вождя), полковником И.М. Зайцевым, генерал-лейтенантом Л.Л. Кондратовичем, бывшим помощником генерал-губернатора Туркестана ген. Е. Джунковским и полковником Блаватским{1038}. 7 января 1919 г. он организовал восстание в Ташкенте, которому немало содействовал Турквоенком К.П. Осипов, тайно сплачивавший вокруг себя офицеров — полковника Руднева, Ботта, Гагинского, Савина, Бутенина, Стремковского и др.{1039} Ушедшие из города после восстания образовали Ташкентский офицерский партизанский отряд (101 чел.), с марта сражавшийся в Фергане, а затем под Бухарой{1040}. В ходе боев в Туркестане офицеры сражались также в войсках Закаспийского правительства и других антибольшевистских формированиях.
21:26 23.06.2015
Продолжение .....................................Бор ьба в большевистском тылу .....Сопротивление в тылу продолжалось и после того, как белые армии потерпели поражение и удерживали лишь небольшие окраинные территории и на Юге, и на Востоке. В мае 1920 г. в Одессе было арестовано до 300 человек, принадлежащих к организации, возглавляемой офицерами Балаевым, Мордановым и поручиком Голяско{1041}. 13 июня — раскрыт заговор в органах снабжения Красной Армии, 22 июня — разгромлена организация «Белый крест». На оставленных белыми войсками территориях действовали партизанские отряды, достигавшие иногда очень значительных размеров, как «Армия возрождения России» ген. М.А. Фостикова на Кубани летом 1920 г., и отряды полковника Гиреева на Тереке. Армия Фостикова (начальник штаба полковник Тулупов, старший адъютант хорунжий Пономарев, начальники отрядов полковник Крыжановский, есаулы Бойко и Женцов) насчитывала в середине августа 5,5 тыс. бойцов{1042} и состояла из полков: 1-го и 2-го Хоперских конных, 1–3-го Лабинских конных, 1 и 2-го Линейных конных, 1 и 2-го Урупских пеших и пластунских батальонов. От Майкопа до Новороссийска и в районе Грозного и Владикавказа действовали отряды повстанцев полковников Дастурова, Рубашкина, Иванова и Титарева, в рядах которых было 5395 штыков и 3160 сабель при 15 орудиях и 89 пулеметах{1043}. В конце июля на Кубани действовала вербовочная организация Добринского, на Украине в июле — офицерская организация во главе с Кашинским, Снитко, Овсянниковым и Домбровским, в Елисаветграде — организация полковника А. Беличенко{1044}. ......Сопротивление в Семиречье возглавлялось полковником Л.В. Молоствовым (расстрелянным позже с Попковым, Кубышкиным и другими офицерами своей организации). В сентябре 1920 г. офицерская организация (всего до 40 офицеров) во главе с Вороновым, Покровским, Сергейчуком, Кувшиновым и полковником Бойко действовала в районе Верного (в районе оз. Балхаш организацию возглавлял полковник Нилов). Ей удалось собрать по окрестным станицам вооруженные отряды численностью до 660 чел. и устроить своих членов на работу в советские учреждения, но затем все они были расстреляны. Осенью произошло неудачное выступление в Нарыме, где после отступления белых войск осталось много офицеров (организация во главе с Демченко должна была поддержать восстание одного из отрядов красных войск под командованием офицера Д. Кирьянова на границе с Китаем){1045}. .....В это время число потенциальных участников сопротивления оставалось весьма значительным, т.к. при отходе белых армий многие офицеры оставались на советской территории. В циркулярном письме ВЧК от 17 июня 1920 г. отмечалось, что «забранные в плен белогвардейские офицеры, которых насчитывается до 75000 чел., рассеялись по всей России и представляют собой контрреволюционное бродило»; большевиков беспокоило также то, что после эвакуации из Крыма «более 300 тыс. врагов советской власти, в том числе и офицеров, рассеялись по всему Югу». Хотя число оставшихся в России белых офицеров не было так значительно (как показано в предыдущих разделах, в общей сложности попало в плен и растворилось среди населения к этому времени не более 35–40 тыс. офицеров, часть которых была, к тому же, уже расстреляна; в списке пленных белых офицеров, составленном в Управлении по командному составу Всеросглавштаба к 15.08.1920 г. числилось всего 9660 чел.{1046}), но в некоторых местностях, особенно в Сибири, их скопилось немало. ......Офицеры во главе в ген. А.Н. Козловским и бывшим командиром линкора «Севастополь» капитан 1-го ранга бар. П.В. Вилькеном играли видную роль в Кронштадтском восстании, большинству их (не менее 40 чел.{1047}) удалось уйти в Финляндию. Тогда же Голованенко, Казанцев, Камьин и другие офицеры подняли мятеж в красных частях в Колчедане. Почти одновременно с Кронштадтским в феврале-марте 1921 г. происходило крупнейшее восстание в Сибири, во главе которого также стояли офицеры, в большинстве служившие в белой армии: полковники Сватош, Кудрявцев, Токарев, Третьяков, офицеры Силин (начальник штаба повстанческой армии), Свириденко, Желтовский, Данилов и др. Одновременно по всей Сибири действовал созданный офицерами колчаковской армии «Союз трудового крестьянства», служивший организационной базой восстания (в одном Красноярске в Союзе состояло 89 офицеров). Видную роль в нем играли подпоручик Н.П. Густомесов, корнет Лобанов, штабс-капитан Трофимов, поручики Новицкий, Зелихан и Горбунов. Большинство их погибло в боях или расстреляно{1048}. Летом 1921 г. значительные районы Западной Сибири охватило восстание ген. Белова (б. командующий Южной армией){1049}. ......В мае 1921 г., когда активизировал свою деятельность савинковский «Народный союз защиты Родины и свободы», в примыкавшем к нему «Всероссийском союзе офицеров» (возглавлял штабс-ротмистр Г.Е. Эльвенгрен) активно работали казачий полковник М.Н. Гнилорыбов, есаул В.В. Савинков, ген. Матвеев, полковники Данилов и Эрдман. Этими организациями направлялись через польскую границу действия отрядов в Белоруссии (каковых осенью 1921 г. было до 15). Среди их руководителей были полковник С.Э. Павловский, подполковник В. Свежевский, полковник Павлов, капитан Колосов, поручики Прудников, Орлов, Пименов. Весной и летом в Петрограде офицерская группа «Петроградской боевой организации» возглавлялась полковником артиллерии В.Г. Шведовым и Ю.П. Германом. Там же имелись и более мелкие офицерские организации. В одну из них входили, в частности, лейтенант Г.Д. Дмитриев и мичманы Г.В. Золотухин и Кунцевич, в другую — капитан Мейзе и служившие в красных частях контр-адмирал Зарубаев и подполковник Дурново, во главе Гельсингфорсской офицерский группы стояли Н. Лион и Степанов{1050}. По связанным с ними делам было арестовано свыше 200 чел., большинство участников-офицеров было расстреляно. ......На Украине в том же году различными выступлениями руководили полковники А. Гулый-Гуленко, С. Яворский, Грин, Чепилко (с сыном штабс-капитан Чепилко), во Львове действовала организация во главе с полковниками Отмарштейном, Ступницким, Кузьминским и подполковником Добротворским{1051}. На Кубани в мае 1921 г. действовали отряды полковника Серебрякова до 5 тыс. чел., и дивизия полковника Марченко, действия которых координировал ген. Пржевальский. Ему же подчинялись отряды поручика Иваненко и капитана Ярошенко по 250 чел. в районе Приморско-Ахтарской и в Ачуевских плавнях отряды подполковников Рябоконя и Жукова (по другим данным Марченко и полковник Савицкий возглавляли «Кубанское временное повстанческое правительство»). На Тереке и в Карачаевской области тогда же действовали отряды кн. Джентимирова и Крымшикалова, которые удалось разгромить только к концу 1923 г.{1052}, в Дагестане — штабс-ротмистр К. Алиханова{1053}. ......В Сибири в 1921 г. существовала так называемая «Базаровско-Незнамовская организация» во главе с офицерами И.Д. Жваловым (псевдоним Базаров) и есаулом А.А. Карасевичем (псевдоним Незнамов), по делу о которой были осуждены 21 офицер и 2 военных чиновника — молодые (до 30 лет) обер-офицеры и прапорщики, происходившие из крестьян, мещан и казаков{1054}. На Алтае во главе белого движения стоял капитан Д.В. Сатунин, в 1918 г. основавший партизанский отряд, а в 1919 г. избранный атаманом вновь учрежденного по инициативе офицера-алтайца штабс-капитана А.П. Кайгородова Алтайского казачьего войска. При отступлении он руководил всеми белыми частями на Алтае (начальник штаба капитан 2-го ранга Елачич): 3 полка Алтайской конной дивизии (ротмистр Склаутин), технический дивизион (капитан Банников), отряды капитанов Проскурякова и Смолянникова по 100 чел. и много одиночных офицеров с семьями). При переходе в Монголию отряд почти полностью погиб. А.П. Кайгородову удалось уйти в Монголию с 100 чел. и к концу 1920 г. его «Партизанский инородческий отряд войск Горно-Алтайской области» насчитывал свыше 200 чел. В боях при попытках поднять восстание на Алтае от отряда осталось несколько десятков чел., а сам Кайгородов был убит 10 апреля 1922 г.{1055} В 1921–1922 гг. в этих местах боролись отряды офицеров К. и Г. Чегураковых, Т. Ташкинова, С. Тадышева, есаула В. Кусургашева, поручика Шерстобитова, Бурлакова, Штанакова, Турданкина, Словарецкого и других. На Дальнем Востоке действовали Забайкальская, во главе с ген. И.Ф. Шильниковым, и Амурская Военная Организация во главе с ген. Сычевым (представитель во Владивостоке ген. Р.А. Вертопрахов). После эвакуации Приморья ее отряды перешли китайскую границу и были распущены. Остатки ее сыграли большую роль в последовавшем в 1924 г. «Зазейском» восстании{1056}. В Сибири и Якутии в 1921–1922 гг. еще действовали небольшие отряды во главе с офицерами (один из них, полковник Олиферов, был убит в феврале 1921 г.). В Иркутской области действовали партизанские отряды Донского, Черепанова, Чернова и Дуганова численностью около 1000 чел., но за исключением полковника Дуганова, прорвавшегося в Якутию, к концу 1921 г. были уничтожены. .......Последние крупные боевые действия в 1922–1923 гг. имели место в Якутии. Начавшееся там в июне 1921 г. восстание было возглавлено корнетом Коробейниковым, в отряде у которого (Якутская повстанческая армия) было 9 офицеров; независимыми от него отрядами в Верхоянске и Нелькане командовали капитаны Хапилин и Толстоухов. В Охотске с апреля 1920 г. держался небольшой отряд капитана Яныгина, а в 1921 г. туда из Владивостока прибыла экспедиция войскового старшины Бочкарева, которая высадила гарнизон также в Аяне и осенью 1921 г. заняла Петропавловск. В сентябре 1922 г. охотский отряд принял ген. Ракитин, который, оставив в городе капитана Михайловского, двинулся с партизанами Яныгина на Якутск. Когда 5 июня 1923 г. Охотск пал, Яныгину удалось скрыться, а ген. Ракитин погиб. В сентябре 1922 г. в Аяне (где находились 150 чел. во главе с Коробейниковым) высадилась и пошла на Якутск 1-я Сибирская добровольческая дружина (740 чел.) генералов А.Н. Пепеляева и Е.К. Вишневского, но после тяжелых боев под Амгой (где отрядом командовал полковник Рененгарт), потеряв 376 чел. в марте 1923 г. вынуждена была отступать к побережью. 17–18 июня 1923 г. остатки повстанцев и дружины Пепеляева (640 чел.) погибли в Аяне. Полковники Андерс, Леонов, Степанов и Сивков с небольшими группами ушли в тайгу, но часть вынуждена была сдаться{1057}. С Пепеляевым было захвачено 230 солдат и 103 офицера{1058}. Всего в Якутии погибло до 900 чел. (сдавшиеся были расстреляны в 1924 г.). На Камчатке вследствие преждевременной ее эвакуации погибли посты на побережье и весь отряд войскового старшины Бочкарева (ген. Поляков, 4 штаб — и 37 обер-офицеров, 10 казаков) был уничтожен красными в Гижиге в декабре 1922 г.{1059} .......В 1922 г. ряд офицеров были арестованы в связи с раскрытием «Центра действия» (С.П. Единевский, Д. Капоцинский, подполковник Б.Ю. Павловский и другие) и киевской организации (Н. Афанасьев и полковник В. Алексеев). В последующие годы сопротивление заметно ослабело, сосредоточившись в основном на Дону, Кубани и Украине (полковник Бунаков, Лебурдье, штабс-капитан Хмара и др.){1060}. В мае 1923 г. в Кубано-Черноморской области было раскрыто 4 белогвардейских организации. Тогда же раскрыты белогвардейские группы в Вольске, Витебске, Пермской губернии, а летом и осенью — монархические группы в Томской, Тамбовской, Тульской, Орловской, Иркутской и других губерниях. На Кубани весной 1924 г. были схвачены полковник Орлов, подполковник Козликов и хорунжий Семилетов. При разгроме одной из организаций на Дону в 1929 г. было арестовано 43 офицера. Среди членов перебрасываемых из-за границы боевых групп (многие из которых погибли в перестрелках или были расстреляны в Москве) были капитаны В.А. Ларионов и А.Б. Болмасов, мичманы Н.Н. Строев, Д. и Н. Гокканены, поручик Падерна, Петерс и другие офицеры{1061}. Боровшиеся на протяжении 20-х — начала 30-х годов в западных приграничных областях и на Дальнем Востоке отряды «Братства Русской Правды» также в большинстве случаев возглавлялись офицерами. На протяжении 20-х годов попытки продолжить борьбу на Дальнем Востоке предпринимались неоднократно. Отряды во главе с офицерами пробирались довольно далеко на советскую территорию, но часто полностью гибли. В 1930–1931 гг. отрядами руководили Русев, Подгорецкий, Пешков, Алла-Верды, Зыков и другие офицеры. Долгое время вели подпольную работу в Сибири полковник Кобылкин с подпоручиками Переладовым и Олейниковым{1062}. Офицер Александров был начальником штаба дагестанского восстания 1934–1935 гг.{1063} ..........Общее число офицеров, состоявших в подпольных организациях, можно приблизительно определить в 15 тыс. человек, учитывая, что абсолютное большинство организаций действовало в 1918 г., когда всех их участников насчитывалось 16 тыс. (а офицеры составляли подавляющее большинство их членов). Но больше половины из этого числа офицеров принадлежали к организациям, составившим затем кадры белых армий и учитывалось в их составе. Офицеров, чье участие в Белом движении ограничилось подпольем, было не более 7 тыс. Поскольку расстреливались практически все схваченные участники подпольных организаций, а абсолютное большинство уцелевших пробралось потом в белые армии, лишь очень немногие из них (не более 10%) эмигрировали.
21:27 23.06.2015
ВНИМАНИЕ ! ВНИМАНИЕ !! ВНИ МАНИЕ !!!! .....................................Общ ие выводы ....Изложенное выше показывает, что именно офицеры были той силой, благодаря которой Белом движение вообще могло возникнуть и несколько лет бороться за возрождение России. В этом не сомневались и большевики, отчего понятие «офицер» было в Советской России символом абсолютного зла (до тех пор, пока обстоятельства не заставили их в годы 2-й мировой войны заняться политическим мародерством, надев погоны своих противников). Среди белых офицеров в годы гражданской войны было собрано все, что представляло культурные и духовные силы страны, в их рядах сохранялись традиции русской армии и российской государственности, унесенные затем в эмиграцию. Характерно, что им были вынуждены отдать должное и представители кругов, традиционно относившихся к офицерству без какого-либо пиетета. В одной из брошюр, появившихся сразу после окончания войны, есть, например, такие строки: «Я, как и все поколение 900-х годов, был воспитан если не в прямом презрении, то в холодном пренебрежении к офицерству... Я стал прозирать в 1917 г. и окончательно упала пелена с моих глаз, когда мне выпало счастье провести несколько дней в боевой обстановке. Русские офицеры! Будет время, и не поверят потомки, что могли существовать на грешной земле люди во всем, казалось бы, похожие на нас, с такой же плотью и кровью, а на самом деле возвышающиеся над нами, как вершина Монблана возвышается над долиной Роны... в 17 году их топили, варили в пару, бросали в пылающую нефть свои же братья в Кронштадте, Севастополе, Владивостоке; с 1918 большевики сдирают кожу с их рук и черепов, вырезают им лампасы на теле, прибивают гвоздями погоны к плечам, насилуют их жен и дочерей, расстреливают малолетних детей; недавно добрые союзники бросили их на какую-то турецкую свалку и осудили на голодную смерть — и все-таки ничего нельзя поделать с Максим Максимычами и Тушиными, хотя жатвенная машина смерти десятки раз прошла над их непреклонными головушками. Не падают духом и просят об одном: «Не мешайте нам сохранить горсточку солдат, они еще пригодятся России»... Геройство без рисовки, страдание без жалоб, терпение без конца, самопожертвование без позы, патриотизм без фразы — вот русский офицер, каким нам показали его 1917–1921 годы. Средний русский офицер — аполитичен, он только национален. Он, молчавший, он, действовавший, поможет нам вернуть родину, а не ученые дрозды, до головной боли насвистывающие одну и ту же фальшивую партийную песенку»{1064}. .....Судьбы офицерства белых армий, исходя из приведенных выше данных и подсчетов по имеющейся базе данных по персоналиям (около трети всех белых офицеров), можно приблизительно представить следующими цифрами. На Юге России в Белом движении приняло участие примерно 115 тыс. офицеров, из которых 35–40 тыс. (примерно треть) погибло, до 45 тыс. эмигрировало (ок. 40%) и до 30 тыс. (примерно четверть) осталось в России. Под «оставшимися в России» имеются в виду как попавшие в плен, так и оставшиеся на советской территории и растворившиеся среди населения. Подавляющее большинство их также погибло, будучи расстрелянными сразу (как в Крыму или на Севере) или в последующие годы (см. последнюю главу). На Востоке воевало 35–40 тыс. офицеров, из которых погибло до 7 тыс. (примерно 20%), столько же эмигрировало, а большинство осталось на советской территории. На Севере из 3,5– 4 тыс. офицеров погибло не менее 500, осталось (попало в плен) 1,5 тыс. (свыше трети), а половина эмигрировала (в большинстве до начала 1920 г.). На Западе страны в белых формированиях участвовало в общей сложности около 7 тыс. офицеров, из которых погибло не более 1,5 тыс. (ок. 20%), а подавляющее большинство (здесь не было проблем с эвакуацией) оказалось за границей, на советской же территории осталось менее 10%. Из участников антисоветского подполья (приблизительно 7 тыс. офицеров, не считая тех, кто потом воевал в белых армиях) удалось уцелеть и выбраться за границу лишь немногим (не более 400–500 чел.). Таким образом, из примерно 170 тыс. офицеров, участвовавших в Белом движении около 30% (50–55 тыс. чел.) погибло, до 58 тыс. оказалось в эмиграции и примерно столько же осталось на советской территории. .....Южный фронт антибольшевистской борьбы (Добровольческая и Донская армии, ВСЮР, Русская армия) притягивал подавляющее большинство офицеров — здесь воевало около 68% всех офицеров-белогвардейцев, на Востоке — свыше 22%, на Севере — 2,5%, на Западе и в подпольных организациях — по 4%. Юг дает до 73% всех погибших, Восток — около 13%, подполье — до 12%, Запад — менее 3% и Север около 1%. Среди белых офицеров-эмигрантов на Юге воевало примерно 78%, на Востоке — более 10%, на Западе около 7% и на Севере чуть более 3%. Из оставшихся в России на Юг приходится немногим более половины, на Восток — свыше 40%, на Север 2–3% и на Запад — менее 2% всех белых офицеров.
21:35 23.06.2015
Некоторые дополнения: ....................................Глав а VI ............................Бывшие офицеры на службе у большевиков ....Служба офицеров партии, проявившей себя как главный враг и ненавистник офицерства, была, конечно, явлением в принципе вполне противоестественным. И рассматривая его, следует прежде всего иметь в виду то, что было сказано в самом начале книги об изменениях в составе офицерского корпуса в годы Мировой войны, в результате которых само понятие «офицер» перестало быть столь определенным, каким оно было до войны. С учетом же этого обстоятельства поведение множества офицеров было, напротив, совершенно естественным. Разумеется, никакого «осознания правоты ленинской партии» офицерами (о чем более всего любили говорить советские апологеты) не было, и быть не могло. Для человека, воспитанного в понятиях русского офицерства, в принципе было невозможно полностью их отбросить и «переменить веру» в такой степени, чтобы сознательно бороться за прямо противоположные идеалы, откровенно отрицающие не только престол, но и веру и отечество. Это ведь только через двадцать с лишним лет под давлением объективных обстоятельств новые правители стали поговаривать о патриотизме. Тогда же цели формулировались с предельной откровенностью и никого вводить в заблуждение не могли: разрушение исторической российской государственности «до основания» и построение на ее обломках путем мировой революции «земшарной» республики Советов. России совершенно определенно противопоставлялся Интернационал. Поменять искренне одно на другое настоящий русский офицер не мог ни при каких обстоятельствах. .........Самих офицеров поведение их сослуживцев часто ставило в тупик, и некоторые были склонны приписывать его исключительно деятельности большевиков: «Какова же причина такого прыжка: от службы верою и правдой самодержавной Монархии и до диктатуры пролетариата мирового коммунизма? Мне кажется, что ужасы небывалого развала Русской Армии творцами февральской бескровной и чистая работа ЧК Ленина были главной тому причиной»{1081}. Однако причины были более разнообразны уже хотя бы потому, что разнообразен был и состав офицерства1917 .....В составе бывших офицеров, служивших у большевиков, различаются четыре основные группы, мотивы службы которых у красных в равной мере ничего общего с «осознанием» не имели. Первую составляли лица, служившие по идейным соображениям, т.е. в той или иной степени разделявшие коммунистические убеждения. Но такие люди были в большей мере большевиками, чем офицерами, они придерживались своих весьма левых убеждений и до того, как, попав во время войны в армию и имея соответствующее образование, получили офицерские погоны. Новая власть для них была вполне своей, а принадлежность к офицерству — лишь случайным и временным обстоятельством. Вторая представляла тип беспринципных карьеристов, почувствовавших в условиях дефицита специалистов возможность выдвинуться при новой власти. Третья включала в себя лиц, испытывавших в отношении большевиков те или иные иллюзии или считавших, что, служа у большевиков, им удастся, овладев военным аппаратом, свергнуть их власть. Наконец, четвертая, и самая многочисленная (до 80%) состояла из лиц, насильно мобилизованных большевиками и служивших под угрозой репрессий в отношении семей или просто ввиду отсутствия средств к существованию. Весьма показательно, что даже на допросах в ГПУ, арестованные в 1930–1931 годах по делу «Весна» бывшие офицеры, причем даже наиболее видные из них, служившие большевикам с самого начала, на вопрос о добровольности этой службы отвечали однозначно отрицательно{1082}. Сами большевики, хотя и любили подавать факт службы у них бывших офицеров как свидетельство силы и правоты коммунистической идеологии, никаких иллюзий в отношении «перевоспитания» офицерства не испытывали, лучшим подтверждением чему стала судьба служивших им офицеров в течение первых же десяти лет после войны. .....Итак, прежде всего большевики могли располагать офицерскими кадрами в лице членов своей партии и им сочувствующих, которых к концу 1917 г. насчитывалось несколько сот человек. Некоторые офицеры (призванные из запаса) состояли в партии еще до войны, но большинство вступило в течение 1917 г. К ним следует добавить представителей других близко стоявших к большевикам партий — эсеров-интернационалистов, левых эсеров и других. Об их деятельности по развалу армии уже говорилось во второй главе. Они, как правило, возглавляли солдатские комитеты, выносившие большевицкие резолюции и были проводниками партийной политики в армии. Они же возглавляли в ходе октябрьского переворота и сразу после него большевистские формирования. Это были почти исключительно младшие офицеры в чинах от прапорщика до штабс-капитана, но встречались и отдельные штаб-офицеры: подполковник В.В. Каменщиков (бывший командир 12-го Туркестанского стрелковый полк., назначенный командовать Западным фронтом), полковники М.С. Свечников, А.К. Энкель (77-го пехотного полка), Федоров (избранный командиром 17-го армейского корпуса) и т.п. Офицерами (в основном прапорщиками) были такие весьма известные большевистские деятели, как Н.В. Крыленко, А.Ф. Мясников, М.К. Тер-Арутюнянц, С.М. Нахимсон, Ф.Р. Сиверс, Р.П. Эйдеман, Г.Х. Эйхе, Р.И. Берзин, М.В. Кривошлыков, С.Г. Лазо и т.д. Интересно, что для большинства офицеров, хотя и имевших возможности наблюдать на фронте в 1917 г. тип офицера-смутьяна, возможность для офицера быть членом большевистской партии с трудом укладывалась в голове, но с этим явлением белым пришлось сразу же столкнуться. Один из них вспоминал: «Три человека, которых мы оставили для допроса, были офицерами коммунистов. Они же в прошлом были офицерами нашей, т.е. Императорской армии в чине прапорщиков. На вопрос: «Как вы могли служить у коммунистов?» — они ответили: Мы сами коммунисты!»{1083}. ...............Но в целом офицеров этой категории вместе с примкнувшими авантюристами было едва ли более 2–3 тыс. Этого количества вполне хватало для руководства отрядами Красной Гвардии, но было совершенно недостаточно для создания серьезной вооруженной силы, необходимость которой обнаружилась уже в январе-феврале 1918 г., когда возникла угроза не договориться с немцами. Необходимость противодействия немецкому наступлению обусловила возможность сотрудничества с большевиками некоторого, и довольно значительного, числа офицеров, надеявшихся на возобновление войны с Германией. Будучи преданными этой идее всей душой (за что и травимые недавно большевиками), они, не представляя себе вполне идеологию и цели большевиков (программных документов партии никто из них не читал, и прошло несколько месяцев, прежде чем ее идеология сделалась хорошо известной, но к тому времени большевики, уже полностью владели положением), наивно полагали, что большевики — лишь одна из экстремистских партий, целью которой является захват власти, после чего они будут отстаивать интересы России как свои собственные. Об идее мировой революции если и слышали, то не воспринимали ее всерьез. Поэтому, хотя в первые полгода никакого систематического привлечения офицеров большевиками не велось, многие из них сами предлагали свои услуги. Для настроения этой части характерна такая, например, телеграмма кап. Ф.Л. Григорьева: «В случае потребности в офицерах Генерального штаба для будущей постоянной армии, предназначенной для борьбы с внешним врагом, прошу о зачислении меня на какую-либо должность Генерального штаба»{1084}. Такие офицеры обычно подчеркивали, что они имеют в виду именно борьбу против внешнего врага, а не борьбу с врагами большевиков внутри страны. .............Эти соображения были вполне понятны и многим из тех, кто их не разделял и с самого начала вступил в белые формирования. Как отмечал, в частности, ген. П.П. Петров: «Нужно иметь при этом все время в виду, что хозяйничанье большевиков считалось временным, что германский фронт, несмотря на Брестский мир, существовал или считался в мыслях офицеров подлежащим восстановлению. И вот офицерство разделилось. Одни в ненависти своей к большевикам считали всякую работу с ними предательством по отношению к прежней Русской Армии и формируемой Добровольческой Армии, другие считали возможным принять участие в работе с условием, что новые части создаются только для выполнения задач на фронте; третьи считали возможным работу без всяких условий, полагая, что нужно создать хорошие части, прекратить хаос, забрать в руки военный аппарат с тем, чтобы использовать его по обстановке, четвертые просто искали работы. Только небольшая часть шла в Красную Армию охотно и то большею частью в различные комиссариаты. Никто еще не отдавал себе отчета, что Советская власть потребует службы от всех военных без всяких рассуждений и условий, а это случилось скоро»{1085}. ........Ввиду угрозы германского наступления ряд генералов предложили начать формирование надежных отрядов из остатков старой армии, однако это предложение было отвергнуто большевиками из опасения, что такие части могут быть повернуты против них. В дальнейшем форма организации была найдена в виде так называемой «завесы». Главную роль в ее организации и в привлечении офицеров на службу большевикам на этом этапе играла группа генералов во главе с М.Д. Бонч-Бруевичем (руководствовавшихся частью изложенными выше, а частью карьеристскими соображениями), прибывшая в составе 12 человек 20 февраля 1918 г. из Ставки в Петроград и составившая основу штаба Высшего Военного Совета. Как писал сам Бонч-Бруевич, «завеса» «являлась в то время едва ли не единственной организацией, приемлемой для многих генералов и офицеров царской армии, избегавших участия в гражданской войне, но охотно идущих в «завесу», работа в которой была как бы продолжением старой военной службы». В значительной мере привлечение велось путем уговоров и убеждений друзей и сослуживцев, и вагон, где располагался штаб ВВС был справедливо окрещен «генеральской ловушкой». Поскольку «подавляющее большинство генералов и офицеров считало службу в Красной Армии не только неприемлемой, но чуть ли не позорной», разговор, как свидетельствует, Бонч-Бруевич, был всегда один и тот же: «Да вы поймите, Михаил Дмитриевич, что не могу я пойти на службу к большевикам, ведь я их власти не признаю. — Но немецкое-то наступление надо остановить, — приводил я самый убедительный свой довод. — Конечно, надо. — Вот и отлично, — подхватывал я, — значит, согласны... — Ничего я не согласен, — спохватывался посетитель, — да если я к большевикам на службу пойду, мне и руки подавать не будут... В конце-концов упрямец соглашался со мной и со всякими оговорками принимал ту или иную должность в частях «завесы»{1086}. Подобным путем и оказались в Красной Армии несколько тысяч офицеров (большинство из тех «добровольно вступивших в Красную Армию», о которых так любили вспоминать советские историки), считавших, что они идут служить делу продолжения войны с немцами. В дальнейшем же, с введением поголовной мобилизации офицеров и террора, им уже некуда было деваться и, когда отряды «завесы» были развернуты в дивизии и использованы в гражданской войне, их желания уже ничего не значили. .............Штаб, образованный при руководителе ВВС М.Д. Бонч-Бруевиче, насчитывал до 60 бывших генералов и офицеров. Районы «завесы» делились на отряды, служба в которых для бывших офицеров протекала в чрезвычайно тяжелых условиях, т.к. составлявшая их распустившаяся «вольница» была скорее склонна поднять своих командиров на штыки, чем выполнять их приказания. Бывшие офицеры, назначавшиеся на командные посты в отрядах «завесы», на местах часто арестовывались, а то и расстреливались. При попытках поднять дисциплину в своих отрядах некоторые бывшие офицеры (Беретти, Врублевский, Румянцев, Степанов, Пшерадский и другие) были убиты. 27 марта 1918 г. в печати («Рабоче-Крестьянская Красная Армия и Флот») было опубликовано извещение о привлечении на службу бывших офицеров, для чего они должны были подать заявления в любой военкомат с указанием, на какой должности они желали бы служить. Списки подавших заявления публиковались в печати на предмет «отвода» со стороны желающих. Решение принималось созданными 5 апреля аттестационными комиссиями. ......В несколько иных условиях проходил этот процесс в Сибири, где большевики не были особенно сильны, и где отсутствовал «немецкий» фактор. Хотя и здесь практически всеми красными отрядами командовали бывшие офицеры, сколько-нибудь заметного желания офицеров служить у красных не наблюдалось. Как констатировал советский исследователь, «одна за другой становились известны измены штаб-офицеров и участие в заговорах младших офицеров» (единственным из генералов, вставшим на сторону Советов и не перешедшим к белым летом 1918 г. был ген. Таубе). В печати даже появлялись открытые письма офицеров с демонстративным отказом служить в Красной Армии (в частности, письмо подполковника Б.А. Павловского большевику Маслову в издававшемся в Троицкосавске «Еженедельном листке объявлений с телеграммами» 21 февраля 1918 г.){1087}. Всего считается, что за «добровольческий» период формирования Красной Армии (с января по май) в нее поступило 8 тыс. бывших офицеров (к середине июня — около 9 тыс.){1088}. (О происхождении этой цифры будет сказано ниже.) Эта группа обычно характеризуется как «сразу же добровольно перешедшая на сторону Советской власти». Однако почти все они поступили в связи с необходимостью дать отпор немецкому наступлению во второй половине февраля 1918 г.{1089} и не могут считаться более симпатизирующими советской власти, чем призванные позже по мобилизации. Весьма показательно, что из 18 руководителей и начальников штабов участков завесы и военных округов этого времени треть — 6 чел. при первой возможности бежала к белым, треть вскоре отошла от активной работы, и только треть продолжила службу на командных должностях{1090}. Высказывалось, впрочем, утверждение, что в период добровольного комплектования Красной Армии в нее вступили только 765 офицеров{1091}
21:36 23.06.2015
И еще дополнение: Численность и доля в комсоставе
С лета 1918 г. большевикам, несмотря на крайнюю антипатию к бывшим офицерам, пришлось перейти к их мобилизации в массовом порядке. Условия для этого были самые благоприятные, ибо в крупных городах, находящихся под контролем большевиков, скопилось очень много офицеров, вернувшихся к своим семьям. Принятие на учет бывших офицеров последовало по приказу Наркомвоена от 7 мая 1918 г. №324{1092}. В Москве, по сообщению «Известий ВЦИК», на 15.06.1918 г. было зарегистрировано около 30 тыс. офицеров (в т.ч. 2500 кадровых), 2/3 которых принадлежали к артиллерии и другим специальным войскам. Первый декрет о призыве офицеров, военных врачей и военных чиновников был издан 29 июля 1918 г. Речь шла о лицах 1892–1897 гг. рождения в Московской, Петроградской, Владимирской, Нижегородской, Архангельской, Вяткой и Пермской губерниях и 51 уезде Приволжского, Уральского и Западно-Сибирского военных округов{1093}. Затем последовал декрет СНК от 1 октября 1918 г. (носивший общероссийский характер и касавшийся лиц, не достигших к 1 января 1918 г. 40 лет), приказы РВСР от 11 сентября (№228) — призыв лиц 1890–1897 г.р. (а 22.09 — еще пяти возрастов 1897–1901 г.р.) и 3 ноября (№275) 1918 г. Военные чиновники призывались по тем же декретам и приказу РВСР от 11 сентября 1918 г. №4 и от 28 декабря того же года №485. Врачи — по декретам СНК и приказам РВСР от 29 июля, 29 августа, 12 ноября, 7 и 28 декабря 1918 г. Мобилизации проходили и на Украине, в «Известиях Всеукраинского ЦИК» с 1 по 18 августа 1919 г. публиковались списки нескольких сот призванных врачей и фельдшеров.
Во всех местностях, находившихся под контролем большевиков, проводились регистрации офицеров, которые, не желая служить, часто скрывали свои звания. Далеко не везде мобилизация была проведена успешно (чем и объясняется неравномерность картины призванных по военным округам). Подавляющее большинство офицеров служить большевикам, тем более в условиях, когда речь шла не о противодействии немцам, а гражданской войне, естественно, не желало. В докладе Бонч-Бруевича от 8 июля 1918 г. констатируется: «Бывшие кадровые офицеры в подавляющем числе воздерживаются от поступления в новую армию, и количество изъявивших желание служить не составляет, по некоторым донесениям, и 10% зарегистрированных»{1094}. С апреля 1919 г. действовали особые комиссии по учету бывших офицеров, задачей которых было выявлять направлять в армию всячески стремящихся этого избежать бывших офицеров, находившихся на тыловых должностях, службе в гражданских учреждениях, а также скрывающих свои чины. По приказу РВСР от 2 июля 1919 г. об учете офицеров, с июля 1919 по январь 1920 г. по всей стране было взято на учет 29652 человека, из которых 14984 отправлено на фронт.
По сведениям мобилизационного управления Всеросглавштаба призыв офицеров выглядел так (см. табл. 16, 17, 18 и 19{1095}). Затем известно, что на 1 сентября 1919 г. призвано было 35502 бывших офицера, 3441 военный чиновник и 3494 врача{1096}, Всего же с 12 июля 1918 по 15 августа 1920 г. в Красную Армию было призвано 48409 бывших офицеров, 10339 военных чиновников, 13949 врачей и 26766 чел. младшего медперсонала{1097}, т.е. 72697 лиц в офицерских и классных чинах. Эти цифры признаны в последнее время в советских официальных изданиях как наиболее достоверные и никем не оспариваются{1098}.
Сложнее дело с определением общего числа служивших в Красной армии бывших офицеров. Иногда оно признается равным числу призванных, но обычно добавляются пресловутые 8 тыс. «поступивших добровольно» и пленные офицеры белых армий, каковых в 1921 г. было учтено 14390 человек (из них до 1 января 1921 г. 12 тыс.){1099}. Встречаются поэтому утверждения, что в 1920 г. в армии было более 68 тыс. офицеров{1100}, что к концу гражданской войны из 130 тыс. комсостава бывшие офицеры составляли более половины{1101}. К концу гражданской войны численность бывших офицеров без достаточных оснований оценивается в советских работах обычно в 70–75 тыс. чел.{1102}.
Существенно разнятся представления о доле бывших офицеров в красном комсоставе. По одним данным, в 1920 г. бывшие офицеры составляли 15–16%{1103}, по другим — к концу войны среди него было до 6% кадровых офицеров, до 28% офицеров военного времени, а всего — 34%{1104}, по третьим, в декабре 1920 г. из 130932 лиц комсостава Красной Армии офицеры составляли 29% (4% кадровых и 25 — военного времени){1105}, по четвертым — в декабре 1921 бывших офицеров и чиновников было 33,7%{1106}, по пятым — в 1922 г. среди комсостава было 5,6% бывших кадровых офицеров, 22,3% офицеров военного времени и 6,1% военных чиновников, всего 34% (из 217 тыс. чел. на них приходится 70–75){1107}. Наиболее широкое хождение имеют данные, согласно которым в 1918 г. «военспецы» составляли 75% комсостава, в 1919 — 53, в 1920 — 42 и в 1921 — 34%{1108}. Они и кажутся наиболее достоверными.
Из всей совокупности приведенных выше данных можно сделать вывод, что реальность была такова. Прежде всего, цифра в 8 тыс. добровольцев, которая столь широко распространена в литературе — вполне мифическая, и не подтверждается никакими реальными данными{1109}. Тем более, что речь идет о лицах, поступивших до Брестского мира с целью противодействия германскому нашествию, которые после марта в большинстве ушли или были уволены. Но, во всяком случае, до мобилизаций несколько тысяч офицеров могло служить. Цифры призыва — 48,5 тыс., равно как и 12 тыс. бывших белых офицеров следует признать вполне достоверными как основанные на документальных списочных данных. Но ими практически и исчерпывается весь состав когда-либо служивших в Красной армии офицеров, т.е. даже приняв достоверным цифру 8 тыс. добровольцев, всего служило не более 68 тыс. офицеров и более 24 тыс. врачей и военных чиновников. К концу войны офицеров никак не могло быть более этого числа, ибо несколько тысяч перешло к белым и погибло, а было, как и указывается в ряде работ, 70–75 тыс. чел. вместе с врачами и чиновниками. Офицеров в этом случае должно быть примерно 50 тыс., что вполне реально отражает потери. Да и невозможно представить, чтобы с 1 сентября 1919 г. число офицеров выросло более, чем вдвое — с 35,5 до 75 тыс. В общей сложности из числа служивших у красных офицеров погибло не более 10 тыс. человек. Из 1 млн. погибших военнослужащих Красной армии{1110} их не могло быть более 1%, т.е. столько, сколько они составляли в ее общей численности{1111}.
11:15 25.06.2015
ODPCL (ODPCL) писал(а) в ответ на :
> И с обеих сторон были настоящие Люди, образцы чести.
Ronin57 (Ronin57) писал(а) в ответ на :
> Белая армия говорила правду - будет восстановление царского режима.А большевики говорили "земля-крестьянам, фабрики- рабочим".
Получается так, что люди чести были лишь с одной стороны, остальные БЕЗЗАСТЕНЧИВО ВРАЛИ ЗА "ЗЕМЛЮ НАРОДУ"
11:53 25.06.2015
VEGS (606160) писал(а) в ответ на :
> Получается так, что люди чести были лишь с одной стороны, остальные БЕЗЗАСТЕНЧИВО ВРАЛИ ЗА "ЗЕМЛЮ НАРОДУ"
Вот здесь произнесу ересь. Те люди, которые вершили революцию - не были настоящими коммунистами.Можно посмотреть биографии и понять, что эти люди родились и выросли при царизме.Они никак не могли быть коммунистами.Коммунисты. настоящие, уважаемые мной, появились позже.Это они, Настоящие, делали великие дела.А те, кто вершил в кожанке с маузером - не коммунисты.Кстати, землю народу так и не дали.
