Правила форума | ЧаВо | Группы

Страницы истории

Войти | Регистрация
К первому сообщению← Предыдущая страница Следующая страница →К последнему сообщению

Немного о Белой Армии

  Telemine
telemine


Сообщений: 4285
20:39 23.06.2015
Опять Волков:
............................Численность и удельный вес офицеров в армии
.....Возрождение кавалерийских полков встречало на первых порах противодействие командования, опасавшегося распыления кавалерийских офицеров по мелким формированиям. «В армии имелось большое количество кавалерийских офицеров, были некоторые полки, весь офицерский состав коих почти полностью находился в армии. Некоторые из кавалерийских частей сумели сохранить и родные штандарты. Офицеры мечтали, конечно, о воссоздании родных частей, однако штаб главнокомандующего эти стремления не поощрял»{507}. Но в дальнейшем именно кавалеристы дали наибольшее количество возрожденных полков{508}. Судьбы кавалерийских (гвардейских и армейских) полков представлены в табл. 6{509}.
......Из 1-го гусарского Сумского полка в Сибири воевали 12 офицеров, 3 — на Севере, 3 — в Северо-Западной армии, на Юге в созданном в декабре 1918 г. в Одессе эскадроне (потом дивизионе) к июню 1919 г. было 43 офицера; за войну в полк было принято 8 офицеров и в эмиграции 8{510}. К концу 1918 г. в Добровольческой армии было 23 офицера 4-го гусарского Мариупольского полка и несколько офицеров в Донской; полк был возрожден в Донской армии 12 июля 1919 г. В нем воевало более 30 коренных офицеров{511}. Почти все офицеры 7-го гусарского Белорусского полка собрались в декабре 1918 г. в Одессе, где сформировали эскадрон{512}. Из 9-го гусарского Киевского полка осенью 1918 г. в Добровольческую армию прибыло 13 офицеров, в Галлиполи прибыло 25 офицеров{513}. Ядром к восстановлению 10-го гусарского Ингерманландского полка послужил ординарческий взвод, сформированный из офицеров кавалерии при 1-й конной дивизии{514}, в октябре в развернутом на его основе дивизионе было 16 кадровых офицеров полка с полковым штандартом{515}. 12 офицеров этого полка в феврале 1918 г. пытались пробиться на Дон, но были схвачены, остальные оставшиеся на квартирах в Чугуеве, не пожелав служить у гетмана, летом группами прибыли в Добровольческую армию{516}. В Добровольческой армии воевали почти все офицеры полка, состоявшие в нем к моменту революции — 41 офицер{517}. 7 офицеров 17-го гусарского Черниговского полка принимали участие в 1-м Кубанском походе и затем рядовыми служили в 1-м конном офицерском полку, другая группа офицеров полка собралась летом 1918 г. в Киеве и служила в русских добровольческих дружинах; после ее прибытия в Добровольческую армию там был сформирован дивизион полка{518}.
.......Из 1-го уланского Петроградского полка 2 офицера были расстреляны в Киеве в январе 1918 г., 1 воевал с 1918 г. в Кубанских частях, 4 — воевали в армии адм. Колчака, 4, встретившись в Киеве, решили отправиться в Добровольческую армию, где был возрожден полк, куда стеклись рассеянные по другим частям офицеры. Кроме того, за время войны в полк были приняты 7 офицеров кавалерии и 5 пехоты. В Галлиполи прибыло около 90 чел., в т.ч. 8 офицеров{519}. Большинство офицеров 5-го уланского Литовского полка были в Сибири, в армии Колчака{520}. Офицеры 12-й кавдивизии (28 чел.) прибыли в Новочеркасск 24 июня 1918 г. во главе с ген. И.И. Чекатовским. К моменту формирования эскадрона было 20 офицеров 12-го уланского Белгородского полка, в Галлиполи прибыли 32{521}. Через ряды 14-го уланского Ямбургского полка за Великую и гражданскую войну прошло 85 офицеров{522}.
.......Из 17-го драгунского Нижегородского полка в своей части воевало с начала 1919 г. (в Сводном полку Кавказской кавдивизии) 26 офицеры и 4 прикомандированных, служили также из 18-го — 5 и 1 прикомандированный, 15-го — 6, 16-го — 10 и 2 прикомандированных офицера{523}. Из Крымского конного полка (не считая погибших в январе 1918 г.) в декабре 1918 г. при возрождении его в Добровольческой армии прибыло 27 его офицеров и в 1919–1920 гг. в полк было принято еще 24 офицера из прикомандированных к нему. Другие офицеры служили в иных частях и даже на других фронтах. В Галлиполи из полка было 45 офицеров и 22 солдата. В 1928 г. кадр полка включал 26 офицеров{524}. Текинский полк в ноябре 1917 г. вышедший с Корниловым из Быхова, после отделения 1-го эскадрона (попавшего в Минскую тюрьму) насчитывал 19 офицеров. После расформирования в Киеве 10 офицеров и взвод всадников сражались с января 1918 г. в Добровольческой армии.
........Гренадеры первоначально были ротой в Марковском полку, а в Южной Армии — 2-м батальоном 2-го Сводно-гренадерского полка. Затем осенью 1918 г. был сформирован гренадерский батальон (полковник Кочкин), вскоре развернувшийся в Сводно-гренадерский полк из 16 рот (каждого из прежних полков), вошедший в 6-ю пехотную дивизию Кавказской армии. Затем в ее составе были образованы 1-й и 2-й Сводно-гренадерские полки. Во 2-й входили офицеры Кавказской гренадерской дивизии (31 чел.), и он был переименован в Сводный полк Кавказской гренадерской дивизии. (В конце 1918 — начале 1919 г. почти все офицеры русской национальности Эриванского и других полков покинули Грузию и вступили в Добровольческую армию{526}.) В сентябре 1919 г. дивизия была преобразована в Сводно-Гренадерскую (включая 4 — от каждой дивизии Императорской армии — сводно-гренадерских полка); к 4.03.19120 г. гренадер, сведенных полковником Кочкиным в батальон осталось 45 чел., которые были влиты в Дроздовский полк{527}, а другие остатки дивизии влиты в Алексеевский полк{528}, образовав батальон, полностью погибший в Кубанском десанте в августе 1920 г.
.......Несмотря на указанные выше трудности, были возрождены и некоторые пехотные полки, сохранившие свои знамена или достаточно заметный офицерский кадр: 13-й Белозерский, 14-й Олонецкий, 25-й Смоленский, 42-й Якутский (офицеры этого полка еще летом 1918 г. пытались сформировать свою роту в Южной и Донской армиях; осуществить свое намерение им удалось в начале 1919 г. в Одессе{529}), 80-й Кабардинский и другие, особенно те, что стояли до войны на территории, занятой белой армией (стоявшие в Крыму полки 13-й и 34-й пехотных дивизий, сначала существовавшие в виде сводных полков этих дивизий, 21-й пехотной дивизии). В декабре 1919 г. планировалось развернуть 45-й и 47-й полки{530}. Целый ряд полков существовал в виде ячеек или рот при других полках. Наконец, в армии существовали сводные полки некоторых дивизий: 4-й стрелковой, 15-й, 19-й, 20-й, 31-й (два полка), 52-й (два полка) пехотных. Офицеры стрелковых полков были объединены во ВСЮР в рядах Сводно-стрелкового полка, Сибирских стрелковых — в рядах Сводного Сибирского стрелкового полка.
......Некоторое количество офицеров нашло себе применение в возрожденных и вновь организованных в белой армии военно-учебных заведениях, некоторые из которых сохранили свой кадр. 13 ноября 1917 г. в Екатеринодар прибыло Киевское Константиновское военное училище в составе 25 офицеров и 131 юнкера во главе с ген. Н.Х. Калачевым. Большинство их погибло в Кубанских походах. К 3 августа 1918 г. в нем осталось 11 офицеров и 14 юнкеров. 1 января 1919 г. был открыт прием (67-й выпуск), а 3 сентября — еще один (68-й выпуск). В училище был 21 офицер. При выступлении на фронт 27 декабря 1919 г. в батальоне училища было 16 офицеров, 336 юнкеров и 27 солдат, на 30 июля 1920 г. к началу десанта на Кубань — 2 генерала, 5 штаб — и 20 обер-офицеров, 2 врача, 377 юнкеров и 44 солдата, на момент эвакуации — 4 генерала, 15 штаб — и 16 обер-офицеров, 2 чиновника, 342 юнкера и 3 солдата{531}. В начале 1918 г. на Кубани на основе 1-й Киевской Софийской школы прапорщиков было открыто Кубанско-Софийское военное училище, во главе которого стояли 4 брата А.О., В.О., Е.О. и С.О. Щербовичи-Вечор (начальник, командир батальона и два преподавателя){532}. Кубанское генерала М.В. Алексеева военное училище (созданное в 1917 г. из школы прапорщиков казачьих войск в Екатеринодаре) возродилось после 2-го Кубанского похода. Летом 1920 г. в нем числилось 23 офицера, 3 чиновника, 2 врача, 307 юнкеров и 47 казаков.
......Сергиевское артиллерийское училище, действовавшее в Одессе с 1913 г. и закрытое большевиками в январе 1918 г. (12-й выпуск не закончил курса), было восстановлено в октябре 1919 г. (в него была влита и основанная в летом 1919 г. Армавирская артиллерийская школа) во главе с прежним начальником генерал-майором А.А. Нилусом (в начале 1920 г. его сменил полковник Н.А. Казьмин). Половина курсовых офицеров и преподавателей была из старого состава училища. В начале 1920 г. училище в составе двух батальонов (50 офицеров и 400 юнкеров) прикрывало эвакуацию Одессы, а осенью — Севастополя{534}.
......Александровское военное училище возродилось в Добровольческой армии 31 января 1919 г.{535} Тогда в Екатеринодаре был сформирован кадр двух военно-училищных курсов. В июле 1919 г. одни из них развернулись в Ставрополе и впоследствии преобразованы в Корниловское военное училище, другие — в Ейске — в Александровское. В Корниловском училище служило, не считая начальников, 59 офицеров (5 командиров батальона, 9 командиров рот, 3 адъютанта, 19 курсовых офицеров, 4 хозчасти и 19 преподавателей, в т.ч. 4 генерала){536}. Оно имело в числе преподавателей 11 генералов и полковников генштаба, 4-х офицеров, закончивших другие академии и 4-х с университетским образованием{537}.
.......В состав белой армии на Юге входил также ряд восстановленных кадетских корпусов: Донской (генерал-лейтенант П.Г. Чеботарев), Владикавказский (генерал-майор М.Н. Голеевский) и восстановленные еще при гетмане Киевский (полковник А.Ю. Линдеман), Сумский, Полтавский и Одесский (полковник В.А. Бернацкий). 17 октября 1919 г. по инициативе капитан 1-го ранга Н.Н. Машукова был открыт Морской корпус в Севастополе (первоначально — на 260 чел.; в это время в армии служило более 50 морских кадет и гардемарин{538}). Полтавский корпус 21 ноября 1919 г. был переброшен во Владикавказ. После эвакуаций начала 1920 г. Донской корпус оказался в Египте (куда был эвакуирован из Новороссийска), Одесский, Киевский и рота Полоцкого (совместно размещавшиеся в Одессе, за исключением около 350 кадет, оставленных в городе) — в Югославии (где из них был создан Первый Русский кадетский корпус). В Крыму из остатков Владикавказского и Полтавского был создан просуществовавший в Ореанде до эвакуации Крымский кадетский корпус (генерал-лейтенант В.В. Римский-Корсаков), из Сумского — интернат в Феодосии (полковник кн. П.П. Шаховской) и из остатков Донского — Второй Донской (генерал-майор И.И. Рыковский) в Евпатории.
......Во ВСЮР воевало немало и морских офицеров{539}(с одного только «Гангута» и только на Юг прибыли в разное время 7 офицеров{540}). Первые моряки Добровольческой армии были собраны в Морской роте (см. выше). Среди 25 ее чинов, о ком сохранились сведения, помимо капитана 2-го ранга В.Н. Потемкина, 4 старших лейтенанта, 7 лейтенантов, 7 мичманов, 4 гардемарина и кадет. В 1-м Кубанском походе участвовали 16 чинов флота{541}. Очень активно участвовали в борьбе морские кадеты: 43 из 49 кадет 5-й роты (т.е. в возрасте 15 лет) Морского корпуса в Петрограде, судьба которых известна, сражались в белой армии, из кадет Севастопольского корпуса 13 были за храбрость произведены в офицеры{542}. В 1918 г. большинство морских офицеров воевали на суше. Ими, в частности, были укомплектованы команды бронепоездов — «Адмирал Непенин» (капитан 2-го ранга В.Н. Марков, потом старший лейтенант А.Д. Макаров;), «Дмитрий Донской» (капитан 2-го ранга Б.М. Бушен), «Князь Пожарский» (капитан 1-го ранга В.Н. Потемкин) и другие.
.......Флот удалось организовать не сразу. В декабре 1918 г. по предписанию морского министра Добровольческой армии адм. А.М. Герасимова группа из 8 морских офицеров во главе со старшим лейтенантом А.П. Ваксмутом была направлена в Севастополь с целью получить военный корабль, но безуспешно. Первым кораблем Черноморского флота Добровольческой армии стал реквизированный в Новороссийске ледокол «Полезный» (капитан 2-го ранга С. Медведев), чуть позже к нему присоединились подводная лодка «Тюлень» (капитан 2-го ранга В.В. Погорецкий) и канонерка «К-15» (ст. лейт. А.А. Остолопов). В апреле 1919 г. из Севастополя в Новороссийск был уведен крейсер «Кагул» (капитан 1-го ранга П.П. Остелецкий), экипаж которого состоял из 42 морских офицеров, 19 инженер-механиков, 2 врачей, 21 сухопутного офицера, нескольких унтер-офицеров и 120 охотников флота (в т.ч. 30 кубанских казаков) вместо положенных 570 чел. Летом флот Добровольческой армии насчитывал уже более десятка судов{543}.
........Черноморский флот состоял из трех отрядов (в разное время ими командовали капитан 1-го ранга Н.Н. Машуков, контр-адмиралы П.П. Остелецкий, М.А. Беренс, А.М. Клыков) и имел в 1920 г. свыше 120 судов{544}. Флотом последовательно командовали: вице-адмиралы В.А. Канин, М.П. Саблин, Д.В. Ненюков, контр-адмирал М.А. Кедров, начальниками штабы были контр-адмиралы В.В. Николя, Н.Н. Машуков. Существовало особое морское управление Донской армии (контр-адмирал И.А. Кононов), образовавшее флотилию из речного Донского (контр-адмирал С.С. Фабрицкий) и Азовского (капитан 2-го ранга В.И. Собецкий) отрядов{545}. Весной 1919 г. Азовская флотилия была переименована в Днепровскую и перешла на Днепр, где в мае были созданы Верхне-Днепровская (капитан 1-го ранга В.С. Лукомский), Средне-Днепровская (капитан 1-го ранга Г.И. Бутаков) и Нижне-Днепровская (капитан 1-го ранга В.И. Собецкий) флотилии{546}.
.......Весной 1919 г. при организации Каспийской флотилии, на нее прибыла группа морских офицеров, находившаяся в Персии (ст. лейтенанты Н.Н. Лишин, Н.В. Потапов, лейт. бар. Нолькен и др.). На Каспий были отправлены также собранные из частей Добровольческой армии морские офицеры. 22 марта в Петровск с Черного моря прибыла группа во главе с капитаном 2-го ранга Б.М. Пышновым (8 апреля она получила первый корабль — моторный баркас «Успех», на котором бежал из Астрахани капитан 2-го ранга К.Д. Ордовский-Танаевский), а в середине апреля прибыла вторая группа с начальником флотилии капитаном 1-го ранга А.И. Сергеевым. В июне Деникин издал приказ об откомандировании на флотилию всех морских офицеров с фронта (в частности, капитан 2-го ранга А.П. Ваксмут прибыл из Царицына с 10 офицерами. Начальниками штаба флотилии были капитан 2-го ранга А.А. Апушкин, капитан 1-го ранга Н.А. Рябинин и капитан 1-го ранга Б.М. Пышнов. Остатки флотилии, отошедшие во главе с капитан 1-го ранга Б.М. Бушеном в Энзели (до 700 чел. при более 200 офицерах) спаслись в Персии, а большинство офицеров было в сентябре 1921 г. переправлено во Владивосток, где составили кадр Сибирской флотилии{547}.
Ссылка Нарушение Цитировать  
  Telemine
telemine


Сообщений: 4285
20:41 23.06.2015
Снова Волков:
.........................Комплектование и проблема «добровольчества»
......Изначально основным принципом комплектования, закрепленным в самом названии армии, был добровольческий. Создание первых частей было описано выше. После возвращения из 1-го Кубанского похода лишь немногие офицеры покинули ряды армии, но взамен пошел поток новых добровольцев. «Все были молодые офицеры, все фронтовики, почти всем пришлось пробиваться сквозь большевицкие заставы, в пути терять своих компаньонов; и все неделями и месяцами бродили по Югу России с одной мыслью — в Добровольческую армию! Армию они не застали на Дону и им пришлось осесть по станицам и хуторам, скрываться и путаться — многим без денег, подаянием... Опрос был строгий и пристрастный: «Почему Вы не сочли для себя нужным явиться значительно раньше?» Заявления, что они прибыли из Смоленска, Москвы, прямо с фронта, не считались уважительными. «Вы — полковник?» Потрудитесь представить двух свидетелей». Эти и подобные им вопросы несколько задевали самолюбие являвшихся, но «явка с опозданием» повелевала снести это безропотно»{548}. Следует заметить, что весной 1918 г. переход границ, тщательно контролировавшихся большевиками, был не менее рискованным чем зимой 1917–1918 гг. в пору «охоты» на офицеров на южных станциях. Один из офицеров вспоминал, что в районе Суджи, где ему удалось пересечь границу, около пропускного пункта валялось до 80 трупов{549}.
......Кроме того, в города Юга России были посланы эмиссары Добровольческой армии для набора офицеров. В местных газетах обычно помещались объявления о собрании офицеров, на котором выступал представитель армии, после чего проводилась запись добровольцев. Результаты были разными. Имеются, например, следующие данные о пополнении 1-го Офицерского полка. В ст. Каменской в первый же день записалось более 20 офицеров из тех, что не успели в свое время добраться до Ростова и после прихода немцев записались в донской отряд. В Одессе на собрание пришло около 200 чел., из которых записались добровольцами 150, но большинство (за исключением 20 чел.) свернули по пути в Южную армию, через месяц прибыла еще партия в 87 чел. В Александровске на собрание явилось до 150 офицеров, выехало 30. Кременчуг, Бахмут, Павлоград и некоторые другие города (где украинские власти не допускали собраний) дали по несколько десятков офицеров, Екатеринослав — 100.
......В двух крупнейших центрах — Харькове и Киеве дело обстояло по-разному. В Харькове об армии уже хорошо знали, но украинские власти препятствовали деятельности ее представителей, и никаких собраний проводиться не могло. Сначала на Дон уезжали одиночки или маленькие группы — тайно или с ложными документами, но потом стали выезжать и большими партиями, организованно и даже с оружием. Всего выехало около 2000 офицеров, гораздо меньше того, что могло бы быть. Киев же дал ничтожное пополнение: помимо особой трудности работы для представителей Добровольческой армии, местное офицерство «укрылось» постановлением какой-то группы офицеров, побившего все рекорды непонимания обстановки и лицемерия («Мы должны быть в полной готовности, ввиду скорого восстановления неделимой России под скипетром законного Монарха силами самого русского народа»), обращавшимся к населению с просьбой «поддержать, помочь офицерам пережить невзгоды революционного времени и оберечь их, жаждущих подвига во благо Родины, от вторжения их во всевозможные авантюры». Несмотря на очевидную постыдность ожидания освобождения «силами народа» без их участия и саму смехотворность его, за демагогическую идею «сохранения себя для будущего» охотно ухватились все слабые духом. Действительно, просившие «оберечь их от втягивания в авантюры», оказались неспособны «оберечь» себя{550}.
........В отношении добровольцев армия была связана контрактом (первый период контракта для старых добровольцев закончился в мае, второй — в сентябре, третий — в декабре). Однако 25 октября был издан приказ №64 о призыве в армию всех офицеров до 40 лет. При этом освобождавшимся из армии добровольцам предлагалось либо подвергнуться призыву, либо покинуть территорию армии в семидневный срок. 7 декабря приказом №246 четырехмесячные контракты были окончательно упразднены. Как подчеркивает Деникин, «к чести нашего добровольческого офицерства надо сказать, что приказы эти не только не встретили какого-либо протеста, но даже не привлекли к себе в армии внимания — так твердо сложилось убеждение в необходимости и обязательности службы»{551}.
........С середины ноября, после взятия Ставрополя, на территории армии (главным образом в Ростове и Таганроге) была проведена мобилизация офицеров. Это были те, которые в свое время не желали поступать в армию. «Неловко чувствовали себя эти офицеры, хорошо обмундированные, одетые по зимнему, прибывшие с полными чемоданами. Чтобы загладить свою вину они проявляли себя до щепетильности дисциплинированными, готовыми перенести все тяжести службы, быть такими же, как остальные. Но... у них не будет марковской воли, порыва»{552}. В конце ноября 1918 г. мобилизация офицеров была назначена и в Крыму, но проходила вяло, и из большого числа офицеров, находившихся в Крыму, явилось сравнительно мало. К тому же боеспособного рядового элемента явилось мало, зато много калек и стариков (в Симферопольский офицерский полк, например, были назначены 4 полковника, бывшие командиры полков в Великую войну){553}.
.......Другими источниками пополнения армии были прибытие бывших пленных офицеров из-за границы и организованных офицерских отрядов с Украины после крушения гетманского режима. Из Екатеринослава в Крым отошло 400 офицеров. В Одессе в начале 1919 г. при союзниках ген. Тимановский развернул формирование 4-й «Железной» стрелковой дивизии (до войны стоявшей в городе) надеясь на десятки тысяч офицеров, — местных и осевших с начала революции, не желавших ехать на занятые большевиками территории, а также недавно бежавших от них с Украины. К марту его бригада насчитывала 5 тыс. чел. (3350 штыков и 1600 сабель), были и другие русские формирования, но после эвакуации Одессы они распались, а бригада, брошенная французами, в половинном составе перешла румынскую границу и отказавшись разоружиться, прибыла в Новороссийск{554}.
.......В начале 1919 г. стали прибывать офицеры из плена. Эшелоны шли через Смоленск и Харьков, многие, зная о Добровольческой армии, прибыли в Донбасс. Прибывшим был дан длительный отпуск и право выбора части. До 20 попало в Марковский полк, где были встречены с уважением: это были кадровые офицеры 1-й пехотной дивизии, до войны стоявшей в Смоленске, где жили их семьи; однако они в городе не остались{555}. В течение 1919 г. продолжали прибывать небольшие партии офицеров из-за границы — как пленных, так и оказавшихся там после революции. Прибыли, в частности, офицеры «Легиона Чести», сформированного из солдат русской бригады во Франции и воевавшего на французском фронте до самого конца мировой войны{556}. С начала 1920 г. в Русскую Армию в Крыму стали прибывать офицеры с ликвидированных к тому времени белых фронтов. В октябре 1920 г. в Крым прибыло около 400 офицеров из Северной армии, отошедших в Норвегию и Финляндию{557}.
.......Особенно большое пополнение поступало на освобожденных армией от большевиков территориях, однако процент добровольцев в этой массе снизился. Как отмечал Деникин: «Ряд эвакуаций, вызванных петлюровскими и советскими успехами (Украина), и занятие нами новых территорий (Крым, Одесса, Терек) дали приток офицерских пополнений. Многие шли по убеждению, но еще больше — по принуждению»{558}. Для определения в армию офицеров, находившихся на занятых большевиками территориях создавались специальные реабилитационные комиссии. Через них, в частности, должны были пройти, чтобы реабилитировать себя в государственной измене, все офицеры, служившие в гетманской армии (в чем нашло свое отражение крайне враждебное отношение Деникина к гетману Скоропадскому)
Ссылка Нарушение Цитировать  
  Telemine
telemine


Сообщений: 4285
20:43 23.06.2015
Вновь Волков
.................................Комплек тование и проблема «добровольчества»
.....После начала наступления в мае 1919 г. пополнение частей добровольцами и мобилизованными офицерами происходило часто совершенно самостоятельно, властью командиров полков, и даже рот. Так, в Купянске марковцами было дано распоряжение о регистрации находящихся в городе и уезде офицеров. Их зарегистрировалось около 100 чел. и через два дня они явились в полной походной форме для зачисления в полк. В Ливнах в конце сентября в 1-й Марковский полк влилось около 100 местных офицеров. Пленным предпочитали мобилизованных, и в города направлялись из полков офицеры-уроженцы этих городов, которые должны были агитировать земляков, убеждать местные власти отпустить в полк мобилизованных, а офицеров освободить от прохождения реабилитационных комиссий. В Александровске желающих поступить в Марковский полк набралось свыше 1000, но явилось на погрузку 400, а в полк прибыло 240, из Екатеринослава — 50–60. Офицеров в этих городах были многие сотни, но они предпочитали «реабилитироваться»{560}. Некоторые командиры не сторонились офицеров, перешедших от красных и усиленно набирали их в свои части. Когда после взятия Харькова в Ростов прибыло до 350 офицеров из занятых мест, командир 2-го Корниловского полка капитан Я.А. Пашкевич, испросив разрешение на набор офицеров из этой партии, отобрал из них 240 чел. и отправил в свой полк не дожидаясь отзывов реабилитационных комиссий{561}.
.......Тем не менее приток в армию офицеров с территорий, находившихся под властью большевиков, порождал немало проблем. Во-первых, необходимость прохождения реабилитационных комиссий помимо того, что занимала много времени, вызывала недовольство офицеров, хотя значительная часть их, уклонившаяся в свое время от поступления в Добровольческую армию по соображениям личной безопасности, едва ли имела право возмущаться выражаемым теперь недоверием. Однако некоторые старшие офицеры считали этот порядок безусловным злом. Б.А. Штейфон, в частности, высказывал следующие впечатления о работе регистрационных комиссий в Харькове, где жили несколько тысяч офицеров: «Подавляемые этим числом, комиссии изнемогали от непосильной работы, и регистрация крайне затягивалась, создавая атмосферу нервности и разочарования... На наших регистрациях офицерам тоже надо было, прежде всего, оправдываться. Если вопросы «оправдания» затрагивали бы только тех, кто вольно или невольно служили в красной армии, это имело известный смысл. К сожалению, «обвинялись» все, кто по тем или иным причинам проживал на территории, занятой советской властью, хотя и был в подавляющей массе, внутренне непримиримым врагом этой власти. Офицерство, встречавшее «свою» — белую армию с энтузиазмом и яркими надеждами, быстро теряло порыв первых дней, считало себя несправедливо обиженным и мучительно переживало свою трагедию. После демобилизации 1917–1918 гг. на юге России проживало не менее 75 тыс. офицеров. 75–80% этой массы было настроено, несомненно, жертвенно и патриотично, но мы не умели полностью использовать эти настроения... Офицеры, простояв много дней в очередях (в одном из крупных городов комиссия за три дня успела зарегистрировать лишь офицеров с фамилиями на «А»), переставали туда являться, а стали сами поступать в те или иные части. Приняв новых офицеров, каждый полк частными путями быстро выяснял и прошлое этих офицеров, и их политические исповедания. Почти всегда находились однополчане, однокашники или просто знакомые. Для объяснения офицерский психологии тогдашнего времени, является интересным нижеследующий факт: в Харькове, еще в мирное время стоял полк 31-й дивизии, и офицеры этих частей в числе нескольких сот чел. воздерживались от немедленного поступления в Добровольческую армию. Они верили, что будут воссозданы их родные части и личным почином образовали свои, очень сильные духом и числом ячейки»{562}.
........Во-вторых, возникали проблемы взаимоотношений вновь поступивших офицеров со старыми добровольцами, под команду к которым, как правило молодым офицерам в младших чинах, поступали старшие по чину. Зачисление вновь прибывающих офицеров рядовыми в строевые или офицерские роты тот же Штейфон считал чрезвычайно вредным: «Прежде всего, нахождение офицеров на должностях рядовых больно било их по самолюбию и тем принижало их дух. Это была одна из главных причин, почему значительный процент офицеров уклонялся от службы в строю. Затем, наличие офицеров-рядовых резко отражалось на дисциплине, что в дальнейшем принесло крайне печальные плоды, запутав и усложнив веками слагавшееся офицерское мировоззрение. Эта же система привела к тому ненормальному явлению, что прежним кадровым офицерам, преимущественно штаб-офицерам, в армии места не находилось. На должности рядовых они не годились, да и сами не желали идти в подчинение молодым подпоручикам и поручикам. На командные должности их не назначали, ибо каждый добровольческий полк ревниво оберегал «старшинство» своих офицеров, основанное не на чинах и прошлом прохождении службы, а исключительно базировавшееся на добровольческом стаже. В итоге прекрасный штаб-офицерский состав Императорской армии оставался за бортом. Свою преданность Родине и свою доблесть они полностью проявили во время Великой войны. Должность рядового их нисколько не обижала как мера чрезвычайная, но как систему они ее резко осуждали». Кроме того: «Зло заключалось в делении офицеров на «старых» и «новых». Первая группа, притом меньшая числом, занимала командные должности и пользовалась всеми правами офицера и начальника. Вторая группа, резко увеличившаяся после выхода армии из Донецкого бассейна, в массе своей никакими правами не пользовалась, считалась «рядовыми» и лишалась даже тех офицерских преимуществ, какие дарованы уставом каждому офицеру»{563}.
.........Впрочем, это было злом неизбежным, ибо такое отношение к не поступившим в армию до лета 1919 г. офицерам имело совершенно реальное и веское основание. Достаточно привести массу описаний, которые вовсе не свидетельствуют о «горении» офицеров этих местностей поступать в армию — как о их жизни при немцах, так и слабое пополнение летом 1919 г. Те десятки тысяч, о которых идет речь уже имели возможность и сполна проявили свое «горение» в 1917–1918 гг. Офицер Добровольческой армии, посланный летом 1918 г. для набора добровольцев в Киев, с презрением писал о таких: «Большинство же оставалось с гордым самоутешением: они «мученики» и «страстотерпцы» за Родину. А затем они будут спасаться, уходя с немцами или убегая в Одессу, куда высадятся союзники, или зароются в норы с воплем: спасайте нас! А потом, когда уже не будет ни немцев, ни «Вильной Украины», а придет Добровольческая армия, они вылезут из нор, объявят: «мы — офицеры!» и предъявят свои претензии на места, сообразно своим чинам. Естественный вопрос к ним: «Где вы были до сего времени и что делали?» для них будет оскорбительным. Они никогда не ответят на него открыто и честно»{564}. Эти офицеры по свидетельствам всех начальников были в целом гораздо менее надежным элементом. Факт доблестного поведения во время Великой войны не помешал, однако, множеству старших офицеров не только равнодушно относиться к белой борьбе, но и служить красным. Едва ли правомерны и протесты против офицерских рот, ибо офицеров было бы просто некуда девать — их число было в любом случае непропорционально числу солдат. При проведении же общей мобилизации в достаточном числе части потеряли бы всякую устойчивость, как, к сожалению, показал реальный опыт. Если добровольческие по духу «цветные» полки даже при небольшом количестве старых добровольцев оставались на высоте и никогда не знали массовых сдач в плен, то части «регулярного» типа (за немногими исключениями) сплошь и рядом переходили к красным при первых неудачах, истребляя своих офицеров. Так что реальная картина была именно такова, и едва ли стоит противопоставлять ее тому, что хотелось бы видеть или было бы, якобы, возможно. Добровольчество тоже было, в принципе злом, но только этим «злом» армия реально и держалась. К тому же условия гражданской войны не имели ничего общего с мировой, и отличные в прошлом начальники (как ген. Канцеров под Ольгинской) просто не умели к ним приспособиться, не пережив их с самого начала.
.......Деникин характеризовал проблему адаптации вновь поступивших офицеров следующим образом. «Вливание в части младшего офицерства других армий и нового призыва и их ассимиляция происходили быстро и безболезненно. Но со старшими чинами было гораздо труднее. Предубеждение против Украинской, Южной армий, озлобление против начальников, в первый период революции проявивших чрезмерный оппортунизм и искательство или только обвиненных в этих грехах по недоразумению — все это заставляло меня осторожно относиться к назначениям, чтобы не вызвать крупных нарушений дисциплины. Трудно было винить офицерство, что оно не желало подчиниться храбрейшему генералу, который, командуя армией в 1917 году, бросил морально офицерство в тяжелые дни, ушел к буйной солдатчине и искал популярности демагогией... Или генералу, который некогда, не веря в белое движение, отдал приказ о роспуске добровольческого отряда, а впоследствии получил по недоразумению в командование тот же, выросший в крупную добровольческую часть, отряд. Или генералу, безобиднейшему человеку, который имел слабость и несчастье на украинской службе подписать приказ, задевавший достоинство русского офицера. и т.д., и т.д.
........Для приема старших чинов на службу была учреждена особая комиссия под председательством генерала Дорошевского, позднее Болотова. Эта комиссия, прозванная в обществе «генеральской чрезвычайкой», выясняла curriculum vitae пореволюционого периода старших чинов и определяла возможность или невозможность приема на службу данного лица или необходимость следствия над ним. Процедура эта была обидной для генералитета, бюрократическая волокита озлобляла его, создавая легкую фронду. Но я не мог поступить иначе: ввиду тогдашнего настроения фронтового офицерства эта очистительная жертва предохраняла от многих нравственных испытаний, некоторых — от более серьезных последствий... Вообще же «старые» части весьма неохотно мирились с назначением начальников со стороны, выдвигая своих молодых, всегда высокодоблестных командиров, но часто малоопытных в руководстве боем, и в хозяйстве, и плохих воспитателей части. Тем не менее жизнь понемногу стирала острые грани, и на всех ступенях служебной иерархии появились лица самого разнообразного служебного прошлого... Труднее обстоял вопрос с военными, состоявшими ранее на советской службе»{565}.
.......Не будучи долго поддержаны другими, первые добровольцы вместе с тяжкими испытаниями, выпавшими на их долю, впитывали в себя презрение и ненависть ко всем тем, кто не шел рука об руку с ними. В Кубанских походах поэтому, как явление постоянное, имели место расстрелы офицеров, служивших ранее в Красной армии... С развитием наступления к центру России... необходимость пополнять редеющие офицерские ряды изменили и отношение — расстрелы становятся редкими и распространяются лишь на офицеров-коммунистов. Изданный в ноябре 1918 г. приказ Деникина, осуждающий непротивление офицеров на советских территориях заканчивался фразой: «Всех, кто не оставит безотлагательно ряды Красной армии, ждет проклятие народное и полевой суд Русской армии — суровый и беспощадный». Впоследствии Деникин признавал, что этот приказ «произвел гнетущее впечатление на тех, кто, служа в рядах красных, был душой с нами. Отражая настроения добровольчества, приказ не считался с тем, что самопожертвование, героизм есть удел лишь отдельных личностей, а не массы... Приказ был только угрозой для понуждения офицеров оставить ряды Красной армии и не соответствовал фактическому положению вещей: той же болотовской комиссии было указано мною не вменять в вину службу в войсках Советской России, «если данное лицо не имело возможности вступить в противобольшевистские армии или если направляло свою деятельность во вред Советской власти». Такой же осторожности в обвинении, такой же гуманности и забвения требовали все приказы добровольческим войскам, распоряжения, беседы с ними»{566}.
.......Осенью 1919 г. из штаба Главнокомандующего был разослан циркулярный запрос в штабы армий по поводу отношения к офицерам, перешедшим из Красной армии и указывалось на существующую ненормальность сурового к ним отношения. Донским командованием еще в начале 1919 г. было изложено мнение на этот счет, сводившееся к тому, что офицеры белых армий не должны смотреть на своих собратий, принужденных служить в советской армии с точки зрения «непогрешимых судей». Считаясь с принудительной системой службы офицеров в советской России, с террором, с системой заложников и с системой поруки, нужно смотреть на громадное большинство советских офицеров как на лиц, вынужденных к этой службе обстоятельствами{567}.
.......В боевой обстановке поступление в полки младших офицеров, ранее служивших в Красной армии, никакими особыми формальностями не сопровождалось. Офицеры, переходившие фронт, большею частью отправлялись в высшие штабы для дачи показаний. Таких офицеров было не так много. Главное пополнение шло в больших городах. Часть офицеров являлась добровольно и сразу. а часть после объявленного призыва офицеров. Большинство и тех, и других имели документы о том, что они в Красной армии не служили. Все они зачислялись в строй, преимущественно в офицерские роты, без всяких разбирательств, кроме тех редких случаев, когда о тех или иных поступали определенные сведения. Часть «запаздывающих» офицеров, главным образом высших чинов, проходили через особо учрежденные следственные комиссии (судные).
.......Отношение к офицерам, назначенным в офицерские роты, было довольно ровное. Многие из этих офицеров быстро выделялись из массы и назначались даже на командные должности, что в частях Дроздовской дивизии было явлением довольно частым. В Корниловской дивизии пленные направлялись в запасные батальоны, где офицеры отделялись от солдат. Пробыв там несколько месяцев, эти офицеры назначались в строй также в офицерские роты. Иногда ввиду больших потерь процент пленных в строю доходил до 60. В частях Дроздовской дивизии пленные офицеры большею частью также миловались, частично подвергаясь худшей участи — расстрелу{568}. То же свидетельствует и ген. Б.А. Штейфон: «Офицеры, перешедшие от большевиков или взятые в плен, если они не были коммунистами, решительно никаким репрессиям не подвергались. Все они для испытания назначались рядовыми в строй и после небольшого искуса уравнивались в правах с остальными офицерами полка. Что касается пленных и мобилизованных офицеров, то в своей массе они доблестно воевали, а когда приходилось — умирали»{569}.
......С сентября 1918 по март 1920 г. было предано суду (чьи дела дошли до Главнокомандующего) около 25 генералов, из которых 1 был приговорен к смерти (приговор не утвержден), 4 к аресту на гауптвахте и 10 оправдано. Наказание заменялось арестом на гауптвахте и в важных случаях разжалованием в рядовые, причем к декабрю 1919 г. все разжалованные были восстановлены в чинах{570}. Например, генерал-лейтенант Л.М. Болховитинов, как и И.П. Сытин, и многие другие, перешедший из Красной армии, был судим и разжалован и послан рядовым на фронт. Свое разжалование он переносил с большим достоинством. В Крыму он был восстановлен в чине{571}. Приказом 29 апреля 1920 г. Врангель освобождал от всяких наказаний и ограничений по службе воинских чинов не только перешедших из Красной армии, но и тех, кто при взятии в плен не оказывал сопротивления.
Ссылка Нарушение Цитировать  
  Telemine
telemine


Сообщений: 4285
20:45 23.06.2015
Опять Волков:
..........................Роль офицерства в армии
.....Офицеры-добровольцы сражались с исключительным мужеством и упорством, что были вынуждены вполне признавать те их противники, кому приходилось непосредственно встречаться с ними в бою.
.....«В составе Астраханской дивизии (речь идет о бое с пехотной дивизией ген. Виноградова на ст. Гнилоаксайской во второй половине ноября 1918 г.) преобладали офицеры-добровольцы, действовавшие в качестве солдат. Они дрались исключительно упорно: раненые не выпускали оружия из рук, пока в силах были держать его. Руководя боем, я наткнулся на трех раненых офицеров. Обнявшись, они тяжело шагали и из последних сил тянули за собой пулемет «кольт». Увидев меня, они упали на землю, и один из них, раненный в живот, судорожно припал к пулемету. Он успел открыть огонь и убить лошадей подо мной и моим ординарцем. Но мы с ординарцем бросились на них, и развязка произошла очень быстро... Я видел, как офицеры-белогвардейцы, действовавшие в качестве рядовых солдат, с винтовками наперевес бросались на наших кавалеристов, кололи штыками их лошадей... Упорнее и дольше всех дрались гвардейцы личной охраны, защищая штаб корпуса и своего генерала. В плен они не сдавались, каждый дрался, пока мог держать в руках оружие. Все они были вырублены... Начался жаркий бой. Офицеры дрались яростно и в плен не сдавались. Раненые либо кончали жизнь самоубийством, либо пристреливались оставшимися в живых. Особо упорно оборонялись офицеры, сбившиеся у штаба бригады (речь идет о бригаде ген. Арбузова), вокруг черных знамен с двуглавыми орлами»{572}.
.......«Держаться далее в бронепоездах было нельзя. Вооружившись винтовками, штаб корпуса (речь идет о гибели 1-го Кубанского корпуса 21.02. 1920 г. у Белой Глины) и команды бронепоездов во главе с генералом Крыжановским и инспектором артиллерии генералом Стопчинским во главе по занесенному снегом полю стали отходить от железнодорожного полотна. Они сразу же были окружены красной конницей. Несмотря на совершенно безвыходное положение, белые не сдавались и старались пробиться в степь. Красным хотелось захватить окруженных живыми, но после того, как несколько атак было отбито и они понесли большие потери, пришлось отказаться от этой мысли. Конница отошла, а вперед были выдвинуты пулеметные тачанки, открывшие огонь по кучке белых. В 2–3 минуты огонь скосил всех. Тогда вновь бросилась конница и зарубила тех, кто был еще жив»{573}.
.........На офицерском самопожертвовании во многом и держалось Белое движение. Этим фактором, главным образом, объясняется то обстоятельство, что малочисленная Добровольческая армия целых три года смогла выдерживать напор многократно превосходящих ее по численности и вооружению красных войск и даже одерживать над ними блистательные победы, пока это превосходство не стало абсолютно подавляющим. «В области военной, — признавал Фрунзе, — они, разумеется были большими мастерами. И провели против нас не одну талантливую операцию. И совершили, по-своему, немало подвигов, выявили немало самого доподлинного личного геройства, отваги и прочего». И — еще определеннее: «В нашей политической борьбе — кто может быть нашим достойным противником? Только не слюнтяй Керенский и подобные ему, а махровые черносотенцы. Они способны были бить и крошить так же, как на это были способны мы»{574}. Подчас уважение к мужеству офицеров приводило даже к таким эпизодам. В начале декабря 1919 г. при отступлении от Харькова от 3-го Корниловского полка остался только сводный батальон в 120 чел. и офицерская рота в 70 чел. При попытке прорыва через лес батальон был скошен, в живых осталось 16 чел., но когда со штыками наперевес пошла в атаку офицерская рота, донеслась команда: «Товарищи, расступись, офицера идут!», и рота прошла сквозь безмолвный лес{575}.
........В начале 1919 г. в Донбассе, когда одни и те же станции, селения и хутора переходили из рук в руки, «пали на поле брани, умерли от ран и болезней или были изранены многие достойнейшие из достойных и храбрейшие их храбрых. Здесь нормально дрались один против десяти, а часто и против двадцати-тридцати. В подкрепление посылались роты в 20 штыков, под станцией Дебальцево взвод офицерский роты в составе семи штыков перешел в контратаку и задержал наступление красных. Все было сделано выше сил человеческих, не жалея себя и выручая соседа. Уже казалось, что больше выдержать нельзя, но доблесть и стойкость добровольцев сделали свое дело, и фронт красных дрогнул»{576}. «Полк офицеров, и это показано на деле, можно было уничтожить измором, огнем, огромной численностью, но отнюдь не разбить его. Для красных один вид наступающих офицеров, одно: «идут офицеры», уже лишал их моральной стойкости»{577}. Командование офицерами частями требовало от офицеров особой отваги, личного примера бесстрашия: «Когда шла в бой офицерская рота, тогда я чувствовал, как пытливо смотрят на тебя около двухсот пар глаз, я понимал тогда немой вопрос: «А каков-то ты будешь в огне?»{578} В ноябре 1920 г. в Крыму был случай, когда отступавшие конные батареи, внезапно остановившись и построившись, подпустили на минимальное расстояние и смели картечным залпом, полностью уничтожив, красную кавалерийскую бригаду. Участник этого боя комментировал его так: «Были офицеры, которые считали главной ошибкой красных то, что они атаковали нас в лоб. Я же думаю, что они не были так неправы. Они ведь судили по себе. Не нужно забывать, что наши солдаты срывали погоны и удирали. Если бы батареи были солдатскими, атака красных имела бы успех. Но батареи были офицерскими, и это изменило все. Офицеры не побежали»{579}.
.......Трагедия Белой борьбы заключалась в том, что, принимая на себя главный удар, офицерские части несли и наибольшие потери, которые трудно было восполнить равноценным материалом. Их необходимо было сохранить, но, с другой стороны, они были необходимы в бою, и это фатальное противоречие так и не смогло быть преодолено до конца гражданской войны. ген. Я.Д. Юзефович писал по этому поводу: «С правого берега (Дона — С.В.) надо убрать ядро Добровольческой армии — корниловцев, марковцев, дроздовцев и другие части, составляющие душу нашего бытия, надо их пополнить, сохранить этих великих страстотерпцев — босых, раздетых, вшивых, нищих, великих духом, на своих плечах потом и кровью закладывающих будущее нашей родины... Сохранить для будущего. Всему бывает предел... И эти бессмертные могут стать смертными»{580}.
........В этом трагедия всех белых армий, но особенно южной. Роль, которую играли офицеры в белой армии и фатальность для нее их потерь были очевидны и для советских историков, указывавших, что «главные причины военного поражения антисоветских армий лежали не в области военного искусства... операции, проведенные ими против Красной Армии с точки зрения военного искусства были образцовыми». Важнейшую роль сыграло на последней стадии борьбы изменение состава белогвардейских армий. Пока армия состояла из сравнительно однородной надежной массы, она побеждала, хоть и была малочисленна. Пусть в начале 1918 г. в Добровольческой армии было всего 5 тыс. чел., но до 70% их составляли офицеры, а остальные — близкие им по качеству и духу добровольцы. Но стоило только перейти к массовой мобилизации... как процент офицеров упал в 7–8 раз, и армия стала терпеть поражения»{581}.
.........Понятна и та неистовая ненависть, которую испытывали к офицерам большевики. Показателен такой эпизод. «На перроне валялся изуродованный труп старичка — начальника станции. У него на груди лежали проткнутые штыками фотографические карточки двух молоденьких прапорщиков, сыновей начальника станции... Если так расправлялись большевики с родителями офицеров, то над самими офицерами, взятыми в плен, красные палачи изощряли всю свою жестокость. На плечах вырезывали погоны, вместо звездочек вколачивали гвозди, на лбу выжигали кокарды, на ногах сдирали кожу узкими полосками в виде лампас. Бывали случаи, когда даже тяжело раненных офицеров медленно сжигали на кострах. Видя неминуемый плен, офицеры добровольцы застреливались, или же, если были не в состоянии пошевелить рукой, просили своих друзей пристрелить их во имя дружбы»{582}. Тела офицеров, убитых 19 января 1918 г. у ст. Гуково «были отрыты в ужасном виде, свидетельствовавшем о нечеловеческих пытках, которым подвергли их красные. Шт.-кап. Добронравов был зарыт еще живым»{583}. Офицеры, тяжело раненные с полковником Жебраком в ночной атаке 23 июня 1918 г. под Белой Глиной, были истерзаны и сожжены живыми: «Командира едва можно было признать. Его лицо, почерневшее, в запекшейся крови, было разможжено прикладом. Он лежал голый. Грудь и ноги были обуглены. Красные захватили его еще живым, били прикладами, пытали, жгли на огне. Его запытали. Его сожгли живым. Так же запытали красные и многих других наших бойцов»{584}. В декабре 1918 г. у с. Сергиевка в Ставропольской губ. прапорщики 1-й батареи Степанов и Меньков, взятые в плен, после издевательств над ними, голыми были облиты керосином и сожжены живыми»{585}. И когда Ленин писал, что «неприятель бросает самые лучшие полки, так называемые «Корниловские», где треть состоит из офицеров, наиболее контрреволюционных, самых бешеных в своей ненависти к рабочим и крестьянам, защищающих прямое свое восстановление своей помещичьей власти», то писать подобное про корниловских офицеров, абсолютное большинство которых было из крестьян{586}, его побуждала уж поистине «бешеная ненависть».
...............Офицеры служили предметом «особого внимания» и разного рода бандитских формирований, особенно махновцев. Долго после смерти брата Махно вымещал свою злобу над тяжело раненными офицерами, попадавшими лишь в таком состоянии в его руки, т.к. каждый строевой офицер предпочитал смерть махновскому плену. После взятия Бердянска махновцы два дня ходили по дворам, разыскивая офицеров и тут же их расстреливая и платя уличным мальчишкам по 100 р. за найденного. В захваченном у Волновахи поезде Махно уничтожил всех, кто хотя бы приблизительно имел сходство с офицерами. Непримиримая ненависть Махно к офицерам оставалась неизменной{587}.
.........Между тем, офицерам удавалось создавать вполне боеспособное пополнение даже из пленных махновцев (2-й Корниловский полк был сформирован первоначально в основном из этого элемента). «Офицеры жили в казармах и постоянно общались со своими солдатами. Махновцы скоро убедились, что эти «золотопогонники» не страшны — они были молодыми веселыми людьми безо всякого барства и снисходительного отношения высшего к низшему. Большинство корниловских офицеров сами были из крестьянских семейств. Пашкевич и старые корниловцы неустанно вели с махновцами беседы о России, о ее былом величии и теперешнем унижении, о целях и смысле борьбы, начатой Корниловым. Говорили просто, горячо и без всякой внутренней фальши, на что очень чуток русский человек»{588}.
......Излишне говорить, что офицеры были цементирующим началом армии. Среди них были, конечно люди разной силы духа, но в целом офицерская масса, сражавшаяся на передовой, отличалась высочайшей надежностью. «Советская пропаганда, — замечал Деникин, — имела успех не одинаковый: во время наших боевых удач — никакого; во время перелома боевого счастья ей поддавались казаки и добровольческие солдаты, но офицерская среда почти вся оставалась совершенно недоступной советскому влиянию»{589}. И это несмотря на то, что многие офицеры были озабочены судьбой и устройством своих семей. Даже семьи терских и кубанских казачьих офицеров, не получавшие регулярно жалования, временами бедствовали{590}. Еще в худшем положении находились семьи тех, кто не имел никакой связи с бывшими тылом армии казачьими областями. В письме Главнокомандующему ген. Врангель писал, что «нам необходимо войти в соглашение с союзниками об эвакуации семей офицеров. Офицер не может хорошо выполнять свой долг, когда он поглощен заботами об участи своей жены и детей»{591}.
Ссылка Нарушение Цитировать  
  Telemine
telemine


Сообщений: 4285
20:46 23.06.2015
Волков:
....................Роль офицерства в армии
.....Лучшим элементов были офицеры из числа бывших воспитанников кадетских корпусов, которые служили в белых армиях почти поголовно, что вполне подтверждается имеющимися данными по Одесскому корпусу. Из 99 офицеров, окончивших этот корпус и дослужившихся до генеральских и штаб-офицерских чинов, 71 получили их в белых армиях (по 7 в Императорской и болгарской, 6 в польской, 5 в югославской, по 1 в гетманской, грузинской и литовской), из 25 капитанов занимавших штаб-офицерские должности — 11 (12 в Императорской, по 1 в югославской и РОА). Из 235 погибших выпускников корпуса 70 погибли в 1-й Мировой войне, 128 в белых армиях (в т.ч. 56 в 1920 г.) и еще 32 в борьбе с большевиками после гражданской войны. Из 1196 выпускников корпуса в белых армиях служили 446 (из окончивших до 1920 г. включительно 1031 — 386), т.е. подавляющее большинство тех, чья судьба известна (из прочих 70 погибли в Мировую войну, 53, в т.ч. иностранцы, служили в иностранных армиях: 15 в польской, 13 в Югославской, 12 в болгарской, 8 в грузинской, 3 в гетманской, по 1 в литовской и английской, несколько десятков после корпуса не стали офицерами, а об остальных нет сведений){592}.
.....Чинопроизводству в Добровольческой армии, с одной стороны, не придавалось большого значения, а с другой, оно было практически единственным видом наград, ибо на Юге старыми орденами офицеры не награждались, а новый орден Св. Николая Чудотворца был учрежден П.Н. Врангелем лишь 30 апреля 1920 г. (им было награждено 337 чел.{593}). Когда после 1-го Кубанского похода был поднят «больной» вопрос о ненормальности положения, когда младший по службе и в чине является начальником старшего, ген. Марков ответил твердо и решительно: «Мой принцип: достойное — достойным. Я выдвину на ответственный пост молодого, если он способнее старшего»{594}. Этот принцип последовательно проводился и в дальнейшем, в результате чего чины в Добровольческой армии значения не имели. Доминировала должность. Поручики командовали батальонами, а штаб-офицеры и капитаны были в этих батальонах рядовыми{595}. Право таких младших в чине офицеров командовать обусловливалось как тем, что это были люди, наиболее сильные духом, первыми начавшие борьбу, когда многие их подчиненные еще отсиживались вне армии, так и тем, что они обладали уже столь необходимым опытом военных действий, совершенно не похожих на мировую войну. Вот почему главным было старшинство не в чине, а в поступлении в армию. Такой подход отмечается практически везде: «Чины в нашей батарее не играли большой роли. Важна была давность поступления в батарею»{596}.
.....В первые месяцы борьбы производства в следующий чин почти не практиковались, за исключением производств за отличие в первый офицерский чин юнкеров, кадет и вольноопределяющихся. Первое такое производство последовало 12 февраля 1918 г. в ст. Ольгинской: при выходе в 1-й Кубанский поход все юнкера были произведены в прапорщики, а кадеты старших классов — в «походные юнкера». Тут же всем произведенным были выданы приготовленные еще в Ростове погоны, а кадеты нашили на погоны ленточки национальных цветов по нижнему ранту. По окончании похода, 6 мая, во время парада в Егорлыцкой «полевые юнкера» были произведены в офицеры{597}. Тот факт, что в офицеры производились, как правило, все лица, бывшие к моменту большевистского переворота юнкерами, совершенно закономерен, ибо им оставалось до выпуска не более полутора-двух месяцев, а участие в боях делало такое производство тем более правомерным. Производство в офицеры за боевые отличия кадет приводило к тому, что они затем, когда вновь открылись кадетские корпуса, доучивались там уже в офицерских чинах. В частности, в выпуске 1919 г. Донского корпуса таких было 12 человек, среди зачисленных во вновь открытый Морской корпус в Севастополе бывших морских кадет и гардемарин большинство было уже подпоручиками Корпуса Корабельных Офицеров{598}.
......В дальнейшем офицеры производились в следующие чины обычным порядком, но тщательного внимания этому не уделяли, и чинопроизводство носило достаточно случайный характер: одни офицеры довольно быстро производились в соответствии с занимаемыми должностями, другие, на таких же должностях, многими месяцами оставались в прежнем чине. Многое зависело от своевременности представления, сроков прохождения дел в штабах (подверженных многим случайностям) и т.д. Это приводило к тому, что летом-осенью 1919 г., когда в основном налажено было регулярное прохождение документов, офицеры в течение одного дня (или с интервалом в один-два дня) производились в два-три следующих чина. В Крыму, в марте 1920 г. ряд офицеров также были произведены сразу через несколько чинов: в частности, командир 1-го Марковского полка капитан Д.А. Марченко, командир 1-й батарея Марковской артбригады штабс-капитан А.А. Шперлинг стали полковниками{599}. Они с начала войны не производились, хотя и занимали соответствующие посты и считались одними из лучших офицеров в армии. В Гвардейском кавалерийском полку, где к апрелю 1920 г. числилось 200 офицеров, из которых почти никто ранее за время гражданской войны в следующие чины не производился, было сразу произведено 165 производств, 100 переименований офицеров гвардии в следующие чины по армии (некоторые были повышены на два-три чина) и 60 производств вольноопределяющихся в первый офицерский чин, в результате чего в полку оказалось около 70 штаб-офицеров{600}.
.......Вообще же для основной массы офицеров продвижение в чинах в итоге было примерно таким же, что и в годы мировой войны. Юнкера-артиллеристы, прибывшие в армию в ноябре 1917 г. и произведенные в офицеры в начале 1-го Кубанского похода к концу войны были штабс-капитанами, а некоторые даже капитанами — точно так же, как к 1917 г. были штабс-капитанами и иногда капитанами прапорщики выпуска 1914 г. Большинство остальных офицеров, находившихся на передовой продвинулись на два чина — капитаны стали полковниками, подпоручики — штабс-капитанами, и т.д. В то же время офицеры тыловых частей и учреждений, особенно от капитана и выше, зачастую ни разу за войну не производились в следующий чин. То же касалось младших офицеров, не занимавших офицерских должностей, они в лучшем случае к концу войны получали следующий чин. Были и нередкие примеры головокружительных карьер выдающихся добровольческих офицеров «цветных» частей, как, например, знаменитые генералы, командиры Дроздовских полков А.В. Туркул, В.Г. Харжевский и В.В. Манштейн, бывшие штабс-капитаны.
......Следует иметь в виду, что в системе чинов белой армии на Юге производились некоторые изменения. В октябре 1918 г. с целью ликвидировать различие между гвардейскими и армейскими офицерами, не имевшее в условиях гражданской войны никакого значения, был упразднен чин подполковника, и все подполковники были переименованы в полковники. В 1919 г. был отменен чин прапорщика, а прапорщики подлежали переименованию в корнеты и подпоручики, однако вновь принимаемые в армию прапорщики некоторое время оставались в этих чинах, а не переименовывались автоматически. В 1920 г. в Русской Армии Врангеля чин подполковника был восстановлен, но не только в армии, но введен и для гвардии{601}. В Кубанском казачьем войске был отменен чин подъесаула{602}.
......В генералы производство осуществлялось, как правило, только на соответствующих должностях (исключение делалось для некоторых командиров «цветных» полков), и было относительно нечастым явлением, множество полковников, не только занимавших низшие должности, но и командиров полков, так и остались в этом чине. Зато в полковники было произведено множество офицеров — как вследствие отсутствия длительное время чина подполковника, так и потому, что, в отличие от начальников дивизий и корпусов, командиры полков, дивизионов, эскадронов и батарей в условиях гражданской войны менялись очень часто. Поэтому после эвакуации число полковников даже превышало число подполковников.
.......Что касается производства в офицеры (в первый офицерский чин), то, за исключением производства «старых» юнкеров, о котором говорилось выше, оно практиковалось сравнительно редко. На тех же основаниях, что во время мировой войны, шло производство вольноопределяющихся, но ввиду обилия офицеров оно не имело особенно широкого распространения. Существовавшие в армии военные училища были с самого начала (с конца 1918 — начала 1919 гг.) ориентированы на полноценный двухгодичный курс обучения мирного времени и первые выпуски сделали в самом конце 1920 г. уже в Галлиполи. С учетом некоторых очень небольших ускоренных выпусков и производств за отличие число произведенных в офицеры едва ли превысит тысячу человек. Сказанное не касается казачьих частей, где за полным исчерпанием запаса офицеров (казачьи области с самого начала были ареной войны и террора, а на освобождаемых территориях казачьих офицеров не было) производство из урядников было основным каналом пополнения офицерского состава. Но в общей сложности число произведенных вряд ли превысило 3 тыс. чел.
Ссылка Нарушение Цитировать  
  Telemine
telemine


Сообщений: 4285
20:48 23.06.2015
Вновь Волков:
..........................Руководители
.....На юге Белое движение располагало наиболее квалифицированными командными кадрами. Среди его основоположников были два Верховных Главнокомандующих, командующие фронтами и армиями в мировой войне. Из лиц, сыгравших ведущую роль на первом этапе борьбы (М.В. Алексеев, Л.Г. Корнилов, А.М. Каледин, А.П. Богаевский, С.Л. Марков, А.И. Деникин, М.Г. Дроздовский, А.С. Лукомский, И.П. Романовский, П.Х. Попов) только Дроздовский был полковником. Среди высших руководителей (командующих и начальников штабов армий, оперативных объединений и командиров корпусов) ВСЮР и Русской Армии (генералы бар. П.Н. Врангель, А.П. Кутепов, А.А. Боровский, С.К. Добророльский, И.Г. Эрдели, В.З. Май-Маевский, А.М. Драгомиров, Л.А. Сидорин, Н.Н. Шиллинг, Я.Д. Юзефович, Я.А. Слащев, Н.Э. Бредов, Д.П. Драценко Б.И. Казанович, В.К. Витковский М.Н. Промтов, П.К. Писарев, Н.П. Ефимов, П.Н. Шатилов, И.Г. Барбович, В.П. Ляхов, И.И. Чекотовский, М.Н. Скалон, П.С. Махров, А.К. Келчевский, В.В. Чернавин, В.Е. Флуг, М.Н. Вахрушев, Е.В. Масловский, П.А. Томилов Ф.Ф. Абрамов, А.П. Гревс, Н.П. Калинин, Г.И. Коновалов, В.Л. Покровский, А.Г. Шкуро, С.Г. Улагай, А.В. Голубинцев, С.Д. Говорущенко, К.К. Мамонтов, Н.Г. Бабиев, И.Д. Попов, А.А. Павлов, А.К. Гусельщиков, В.Г. Науменко, С.М. Топорков, Н.М. Успенский, М.И. Тяжельников, М.И. Хоранов, В.В. Крыжановский и др.) лишь треть (притом главным образом те, кто командовал казачьими соединениями) была произведена в генералы в белой армии (к 1918 г. они были полковниками, лишь Покровский капитаном).
.......Из лиц, занимавших строевые генеральские должности не выше начальников пехотных и кавалерийских дивизий и бригад (генералы Станкевич, Третьяков, Канцеров, Черепов, Чичинадзе, Тимановский, Корвин-Круковский, Андгуладзе, Сахно-Устимович, Выгран, Дубяго, Зубор, Оленич, Непенин, Шевченко, Колосовский, Теплов, Оссовский, бар. Штакельберг, Шинкаренко, Волховской, Буйвид, Миклашевский, Ревишин, Руднев, Эммануэль, Крейтер, Манштейн, Кельнер, Туркул, Харжевский, Пешня, Скоблин, Шифнер-Маркевич, полковники Блейш, Биттенбиндер, Кочкин, Манакин, Данилов, бар. Притвиц, Самсонов, Силин, Сычев, кн. Авалов и др.) примерно треть имела генеральские чины до 1918 г., а остальные были полковниками и подполковниками (лишь четыре начальника «цветных» дивизий были штабс-капитанами). Но начальники того же ранга, командовавшие казачьими и инородческими соединениями (генералы Султан Келеч Гирей, Афросимов, Борисевич, Ренников, Морозов, Гусельщиков, Постовский, Савельев, Стариков, Агоев, Секретев, Семилетов, Арбузов, Татаркин, Скипетров, Губин, Житков, Ирманов, Туроверов, Косинов, Фицхелауров, Смагин, Смирнов, Лобов, Клочков, Колосовский, кн. Бекович-Черкасский, Анзоров, Аленич, Расторгуев, Гейман, Павличенко, Мамонов, Скляров, Зыков, Семенов, Тихменев, Черячукин, Кравцов, Чернецов, Якушев, Толкушкин, Успенский, Филимонов, Чайковский, Шапринский, полковники Белогорцев, Бутаков, О`Рем, Земцев, Серебряков-Даутоков, Елисеев, Савельев, Скворцов, Лебедев, Муравьев, Дьяконов, Фирсов, Ходкевич, Захаров, Лащенов, Захаревский, Авчинников, Сальников, Позднышев, Рудько, Сутулов, Уваров и др.) в абсолютном большинстве вступили в белую армию полковниками, подполковниками, а то и есаулами.
..................Во ВСЮР находилось примерно 2/3 старшего командного состава (от полковника и выше){603}. При обилии генералов и полковников все штабные, административные и тыловые должности были укомплектованы ими, равно как и военные училища за единичными исключениями возглавлялись генералами производства до 1918 г. (начальниками военных училищ были, в частности, генералы Калачев, Чеглов (Константиновского), Протозанов, Жнов, Зинкевич, Георгиевич (Корниловского), Курбатов, Хамин (Александровского), полковник Ермоленко, генералы Корольков и Болтунов (Кубанского). Высшие чины штаба Главнокомандующего ВСЮР и армий (оперативных объединений) — генерал-квартирмейстеры, дежурные генералы, начальники военных сообщений и снабжений (генералы Вязьмитинов, Фирсов, Плющик-Плющевский, Трухачев, Киселевский, Кравцевич, Санников, Тихменев, Бенсон, Месснер, Деев, Вильчевский, фон Зигель, Петров, Масленников, Соловьев, Арцишев, Ветвеницкий, Шуберский, Бресслер, Иванов, полковники Булгаков, Даровский, фон Гоерц, Халецкий) почти все находились в этих чинах до 1918 г., а из начальников штабов корпусов, дивизий и отдельных бригад (генералы Агапеев, Абутков, Георгиевич, Кусонский, Арпсгофен, полковники Ребдев, Бородаевский, Бредов, Ахаткин, Скоблев, Эверт, Лебедев, Иордан, Храпко, Замбржицкий, Даниленко, Егоров, Соколовский, Тарло, Беликов, Ивановский, Александров, капитан Петров и др.) — примерно половина, остальные — как правило, одним чином ниже.
.............Наиболее молодым (в среднем) был командный состав «цветных» частей», сыгравших наиболее видную роль в войне. Большинство полковников этих частей (за исключением командовавших ими в первой половине 1918 г.) были в конце 1917 г. капитанами и штабс-капитанами. Командирами полков, не говоря уже о батальонах, назначались офицеры в чине капитана и даже обер-офицеры. Это было следствием особого старшинства по службе в данном добровольческом полку.
.............Корниловским полком последовательно командовали полковники М.И. Неженцев, А.П. Кутепов, В.И. Индейкин, Н.В. Скоблин. После развертывания в дивизию последний стал ее начальником, его в 1920 г. сменил генерал-майор М.А. Пешня (начальник штаба — капитан К.Л. Капнин, потом капитан Е.Э. Месснер), а полками командовали: 1-м — полковники М.А. Пешня, К.П. Гордиенко (временно — капитан М. Дашкевич, штабс-капитаны Д. Ширковский, В.В. Челядинов), 2-м — капитан (потом полковник) Я.А. Пашкевич и полковник М.Н. Левитов (временно — капитаны В.П. Щеглов и Г.З. Трошин), 3-м — есаул Н.В. Милеев, капитан И.И. Франц и полковник В.П. Щеглов (временно — полковники Р.Ф. Пух и М.М. Минервин), 4-м — поручик М. Дашкевич (временно — штабс-капитан И.Л. Филипский). Среди особо доблестных офицеров — капитаны Морозов, Бурьян, Н. Натус, поручики М.И. Редько, И. Маншин, Судьбин, подпоручик А.Е. Бондарь. Корниловскую артбригаду возглавлял генерал-майор (б. полковник) Л.М. Ерогин, дивизионами командовали полковники Ф.П. Королев, С.Д. Гегелашвили, Ю.Н. Роппонет и П.А. Джаксон, батареями — полковники А.Г. Пио-Ульский, Е.А. Глотов, Н. Поспехов, Я.М. Петренко, В.И. Гетц, Н.П. Бялковский, В.Г. Халютин, Мальм и капитан А.Ф. Шинкевич. Среди ее выдающихся офицеров — полковник К.И. Мутсо, подполковники Д.А. Смогоржевский, П.А. Корбутовский, поручик А. Попов{604}. Батальонами и ротами командовали младшие офицеры, например, в составе сформированных летом 1919 г. 2-го и 3-го Корниловских полков не было ни одного штаб-офицера (см. табл. 7). Младшие офицеры рот (1–3 на роту) в основном были прапорщиками (в 3-м Корниловском полку из 21–14 прапорщиков, 3 подпоручика и 4 поручиков){605}.
......Марковским полком последовательно командовали: генералы С.Л. Марков, А.А. Боровский, полковники Н.Н. Дорошевич, кн. И.К. Хованский, Н.С. Тимановский, генерал-майор Н.Н. Ходак-Ходаковский, полковники Наркевич, В.И. Гейдеман, Д.Н. Сальников, А.Н. Блейш, при разворачивании в дивизию ею командовали генерал-майор Н.С. Тимановский (начальник штаба полковник А.Г. Биттенбиндер), полковник А.Г. Биттенбиндер, генерал-лейтенант П.Г. Канцеров, полковник А.Н. Блейш, генерал-майор А.Н. Третьяков (временно — полковники А.Г. Биттенбиндер, В.П. Машин, генерал-майор В.В. Манштейн); 1-м полком командовали: полковник А.Н. Блейш, капитан (полковник) Д.А. Марченко, подполковник Г.А. Лебедев (временно — полковники Трусов, И.П. Докукин, Д.А. Слоновский, капитан В. Коломацкий), 2-м — полковник А.А. Морозов, капитан Д.В. Образцов, полковники И.П. Докукин, Д.А. Слоновский, генерал-майоры Г.П. Гаттенбергер и Ю.К. Гравицкий (временно — капитаны Н.Н. Перебейнос, В.В. Крыжановский, Луцкалов, полковники Данилов и В.В. Кудревич), 3-м — полковник А.С. Наумов, капитаны М.Ф. Савельев и А.С. Урфалов, подполковники Д.П. Никитин и П.Я. Сагайдачный (временно — капитан В.Е. Павлов); 4-м — полковник Б.А. Фриде. Среди особо прославившихся марковцев — полковники С.Г. Волнянский и А.С. Булаткин. Марковскими артиллерийским дивизионом и (с 4 апреля 1919 г.) бригадой командовали полковник Д.Т. Миончинский, генерал-майор А.Н. Третьяков, полковник П.Н. Машин, ее дивизионами (с 4 апреля 1919 г.) — полковники А.А. Михайлов, Ю.Н. Роппонет, А.М. Лепилин, Г.В. Айвазов, Б. Иванов, Шкурко, Падчин, батареями — полковники В.П. Левиков, Б.В. Харьковцев, штабс-капитан (подполковник) В.И. Стадницкий-Колендо, штабс-капитан А.С. Князев, поручик (капитан) Н. Боголюбский 1-й, штабс-капитан (полковник) А.А. Шперлинг, капитан В.В. Тишевский, капитан (полковник) С.А. Песчанников, штабс-капитаны Масленников и Михно, штабс-капитан (полковник) Ф.А. Изенбек, поручики В.В. Щавинский и И. Жуков.
..........Дроздовским полком командовали последовательно ген. В.В. Семенов, полковники М.А. Жебрак-Русанович, В.К. Витковский; после разворачивания полка в дивизию, ею командовали генерал-майоры В.К. Витковский, К.А. Кельнер, А.В. Туркул и В.Г. Харжевский, а полками командовали: 1-м — полковники В.А. Руммель, А.В. Туркул, В. Мельников, генерал-майор Н.В. Чеснаков, полковник Е.Б. Петерс, 2-м — полковники М.А. Звягин, В.С. Титов, подполковник Елецкий, 3-м — полковники В.В. Манштейн и В.С. Дрон, 4-м — полковник Тихменев. Дроздовским конным (2-м Офицерским) полком командовали: ротмистр Б.А. Гаевский, генерал-майор И.И. Чекотовский, полковники Б.П. Гаттенбергер, И.Г. Барбович, А.Г. Шапрон дю Ларре, Д.А. Силкин, М.А. Кабаров. Дроздовской артбригадой командовал генерал-майор М.Н. Ползиков, дивизионами — полковники В.А. Протасович, В.В. Горкунов, А.А. Шеин, П.А. Соколов и А.К. Медведев, конно-артиллерийскими дивизионами — полковники Б.Я. Колзаков и А.В. Москаленко, батареями — полковники С.Р. Нилов, Б.Б. де Поллини, А.Г. Ягубов, А.А. Самуэлов, В.П. Туцевич, Н.В. Чеснаков, Н.А. Косицкий, подполковники А.В. Мусин-Пушкин, Гамель, Л.Л. Маслов, Н.Ф. Соловьев, Абамеликов, Д.М. Прокопенко, капитан Лазарев, капитаны (полковники) П.В. Николаев и Бельский.
.....Алексеевским (Партизанским) полком командовали: генералы А.П. Богаевский и Б.И. Казанович, полковники П.К. Писарев, кн. А.А. Гагарин, временно — полковник Е.Ф. Емельянов (при разворачивании в дивизию, ею командовал генерал-майор А.Н. Третьяков, 1-м полком — капитан П.Г. Бузун, 2-м — кн. А.А. Гагарин), полковник П.Г. Бузун (временно — полковник Шклейник, капитан Рачевский и полковник Логвинов).
......Командиры других пехотных полков были до 1918 г. обычно полковниками, реже подполковниками (иногда генерал-майорами) и лишь как исключение — капитанами. Из наиболее известных Симферопольским офицерским полком командовали полковники П.Г. Морилов, С.С. Гвоздаков, Н.Н. Робачевский, А.П. Решетинский, Белозерским — генерал-майор Д.А. Будянский, полковники А.А. Чертков, Радченко и Б.А. Штейфон, Олонецким — Е.Ф. Быканов, Сводно-Стрелковым — Ю.К. Гравицкий, л.-гв. Финляндским — А.Н. фон Моллер и Д.П. Енько, Кубанским стрелковым — Дмитриев, сводным 4-й стрелковой дивизии — М.Д. Удовиченко, сводным 14-й пехотной дивизии — Зеленецкий, сводными 31-й пехотной дивизии — Смельницкий и Ткачев, сводными 52-й пехотной дивизии — Жуковский и Пархомович, Литовским — А.Я. Буяченко, Белостокским — А. Винокуров, Керчь-Еникальским — В. Лосиевский, Апшеронским — М.А. Дубяго, Дагестанским — Тиморенко-Кривицкий, Ширванским — И.Д. Камионко, Самурским (Солдатским) — К.А. Кельнер, Н.Н. Дорошевич, Сипягин, М.А. Звягин, Ильин, Е.И. Зеленин и подполковник К.Г. Шаберт, сводно-гвардейскими — генерал-майоры П.Э. Тилло и А.Н. Моллер полковники А.А. Стессель, Е.Ф. Мантуров, сводно-гренадерскими — полковники Б.П. Кочкин, Г.К. Пильберг, И.И. Иванов, Таганрогским — генерал-майор П.В. Черский, полковники А. Куявский и В. фон Эссен, Брестским — подполковник Л. Руссов, Якутским — генерал-майор Ф.П. Бернис, Славянским стрелковым — генерал-майор П.К. Вицентьев, Сводным Сибирским стрелковым — генерал-майор М.Я. Бурневич.
Ссылка Нарушение Цитировать  
  Telemine
telemine


Сообщений: 4285
20:50 23.06.2015
Снова Волков:
.........................Руководители
.....Кавалерийскими полками командовали почти исключительно полковники (П.В. Глазенап, Н.А. Петровский, Д.А. Ковалинский, Г.Н. Псиол, Г.М. Лермонтов, В.С. Гершельман, М.В. Мезерницкий, С.П. Попов, Д.И. Туган-Мирза-Барановский, А.А. Байдак, И.А. Глебов, А.А. Трушевский, Д.В. Коссиковский, С.Н. Ряснянский, гр. А.П. Беннигсен, бар. Ф.Н. Таубе, М.Е. Ковалевский, М.А. Смагин, Н.М. Алексеев, Н.М. Гончаренко, Н.Д. Скалон, М. Длусский, Д.С. Мартыновский, С.И. Новиков, Г.А. Доленго-Ковалевский, М.И. Тихонравов, Б.В. Гернгросс, Ф.Ф. Грязнов, Г.П. Апрелев и др.), иногда генерал-майоры (М.Ф. Данилов, Е. Иванов), причем абсолютное большинство их имели этот чин до поступления в белую армию, меньшая часть была подполковниками (или гвардейскими ротмистрами) и лишь немногие ротмистрами. Офицеры в чине ниже полковника командовали полками редко и только временно (подполковник П.И. Максимов, ротмистры Н. Христинич, А.Н. Шебеко, Г.Г. Раух, поручик Н.А. Озеров и др.).
......Командиры казачьих и инородческих полков (из которых наиболее известны генералы Рубашкин, Шмелев, Фостиков, полковники Болдырев, Чапчиков, Губкин, Ружейников, Рябышев, Чапчиков, Гамалий, Рудько, Жуков, Кравченко, Малышенко, Хоменко, Безладнов, Польской, Кандаков, кн. Султан Кадыр Гирей, Мурзаев, Растегаев, Литвиненко, Гетманов, Гончаров, Непокупной, Свидин, Муравьев, Жуков, Чекалов, Преображенский, Лопата, Ерохин, Буряк, Шляхов, Айсер, Саппо, Головин, Асеев, Волошинов, Черкезов, Орфенов, Казаков, Штригель, Поссевин, Дикий, Безладный, Галушко, Ануфриев, кн. Кропоткин, Ходзинский, Беликов, Гутиев, Хабаев, Бучевский, Рыбасов, Борисов, Волшанский, Гуцунаев, Крым-Шамхалов, войсковые старшины Дейнега, Закрепа, Несмашный, есаулы Акимов, Соломахин, Ногаец, ротмистры Иванов, Аджиев и др.) и Кубанских пластунских батальонов (полковники Рутковский, Еременко, Погодин, Пята, Наумов, Запольский, Захаров, Староверов, Серафимович, Цыганок, Белявский, Головко, Грищенко, Мазанко) в абсолютном большинстве к началу гражданской войны были войсковыми старшинами и есаулами, полковниками были сравнительно немногие.
........Старшие артиллерийские начальники — инспекторы артиллерии армий, оперативных объединений и корпусов (генерал-лейтенанты Илькевич, Макеев, Неводовский, Репьев, генерал-майоры Лахтионов, Папа-Федоров, Беляев, Бодиско, Стопчанский, Мальцев, полковник Урчукин), как и командиры артиллерийских бригад (генерал-майоры Икишев, Без-Корнилович, Милостанов, Эрдман, Росляков и др.) в подавляющем большинстве были произведены в эти чины в Императорской армии. Командиры артдивизионов и отдельных батарей (генерал-майоры Жуков, Савицкий, Подгорецкий, Шлегель, полковники Пименов, Ефремов, Ильяшевич, Гудима, Плющинский, Абрамовский, Сакс, Шпигель, Казачинский, Белый, Иванов, Белый И., Столбин, Джизкаев, Пашков, Красовский, Островский, Добровольский, Занфиров, Менк, Ржевуцкий, Григорович, Пуржинский, Сазневский, Коптев, Толмачев, Миронич, войсковой старшина Березлов, штабс-капитан Киреев и др.), командиры конно-артиллерийских дивизионов и батарей (генерал-майор Фок, полковники Перфильев, Котляревский, Лагодовский, кн. Авалов, Батурский, Трепов, Безладнов, Козинец, Крамаров, Петровский, Сейдлер, Щеголев, Яблочков, подполковник Гумбин, капитан Ермолов, есаул Антонов и др.) обычно и до гражданской войны находились в этих чинах, за исключением некоторых командиров кубанской казачьей артиллерии, но и те были тогда в чине не ниже есаула.
......Бронепоездными дивизионами командовали генерал-майор Иванов, полковники Зеленецкий, Неводовский, Истомин, Баркалов, Селиков, Гадд, Громыко, Скопин, бронепоездами — полковники Александров, Бурков, Вальрос, Васильев, Гонорский, Гурский, Делов, Журавский, Имшеник-Кондратович, Ионин, Карпинский, Кельберер, Кузнецов, Кунцевич, Лебедев, Лойко, Мокрицкий, Морилин, Огонь-Догановский, Окушко, Положенцев, Саевский, Скоритовский, Соллогуб, Стремоухов, Федоров, Циглер, Шамов, Шмидт, Юрьев, капитан 1-го ранга Потемкин, подполковники Григорьев, Ергольский, Зуев, Каньшин, капитаны 2-го ранга Бушен, Марков, капитаны Блавдзевич, Высевко, Долгополов, Заздравный, Колесников, Коссовский, Костецкий, Лазарев, Магнитский, Молчанов, Муромцев, Недзелькович, Нефедов, Норенберг, Плесковский, Прокопович, Разумов-Петропавловский, Рипке, Савицкий, Сипягин, Скаткин, Смирнов, Харьковцев, Юрьев, старший лейтенант Макаров, лейтенанты Полетика, Чижов, штабс-капитан Вознесенский, поручики Антоненко, Назаров, Шимкевич, подпоручик Лагутин. Среди командиров дивизионов и бронепоездов Донской армии — войсковые старшины И.И. Бабкин и Л.А. Стефанов, капитаны Н.И. Лобыня-Быковский и Киянец, есаул П.А. Федоров, подъесаулы Н.С. Аврамов, С.А. Ретивов, Н.Д. Скандилов, штабс-капитан Попов, сотник К.Н. Фетисов, поручик Воронов.
........Донской артиллерией руководили последовательно генерал-майор И.П. Астахов, полковник Б.А. Леонов, генерал-лейтенант Ф.И. Горелов, генерал-майор (б. полковник) Л.М. Крюков, генерал-майор А.И. Поляков. Инспекторами артиллерии фронтов и групп, командирами дивизионов были генерал-майоры П.А. Марков, И.И. Золотарев, А.Н. Ильин (б. полковник), полковники Н.Н. Упорников, Ф.Ф. Юганов, Д.Г. Баранов (б. войсковой старшина), А.А. Кирьянов, В.М. Марков, О.П. Поцепухов, А.А. Дубовской, В.М. Федотов, Ф.И. Бабкин (б. войсковой старшина), Степанов, Михеев, А.С. Форапонов, А.Ф. Грузинов, А.А. Леонов (четверо последних — бывшие есаулы). Батареями командовали полковники Л.А. Данилов, В.А. Ковалев, А.В. Бочевский, Н.П. Шкуратов, П.И. Кострюков, А.И. Лобачев, Б.И. Туроверов, С.М. Тарасов, В.С. Тарарин, А.В. Первенко, Я.И. Голубинцев, А.А. Брызгалин, И.Ф. Филиппов, И.И. Говорухин (из них 5 были войсковыми старшинами и 4 есаулами), войсковые старшины Свеколкин, В.В. Климов, А.И. Недодаев, А.Н. Пустынников, А.И. Афанасьев, Г.Г. Чекин, Н.А. Горский, А.А. Упорников, Г.В. Сергеев, П.Д. Беляев, П.А. Голицын, К.Л. Медведев, Г.И. Ретивов, М.С. Житенев, А.И. Каргин, А.П. Харченков, А.П. Пивоваров, П.П. Харченков, В.А. Кузнецов, С.Г. Нагорнов, Шумилин, М.С. Житенев, В.С. Голицын, В.М. Нефедов, подполковник Рудницкий (из них 3 бывших есаула и 2 подъесаула), есаулы Г.С. Зубов, П.А. Зелик, В.И. Толоконников, Б.Е. Туркин, А.П. Сергеев, Б.П. Трояновский, С.В. Белинин, Ф.Д. Кондрашев, С.Г. Нагорнов, К.Д. Скляров, Б.А. Родионов, И.А. Мотасов, В.Н. Самсонов, Е.Е. Ковалев, М.И. Еронин, Я.И. Афанасьев, С.М. Плетняков, В.С. Мыльников, Козлов, И.Г. Коньков, капитаны В.Д. Майковский, Р.И. Серебряков, подъесаулы Д.К. Полухин, З.И. Спиридонов, Н. Дондуков, Т.Т. Неживов, А.М. Добрынин, штабс-капитаны Ю.В. Тржесяк, А.Ф. Бочевский, И.З. Поповкин, А.И. Недодаев, сотники Прошкин, Ф.Н. Попов, И.М. Греков, поручик А.А. Мельников, хорунжий К.Д. Тарановский.
..........Командиры запасных частей (полковники Гуртих, Булгаков, Стратонов, Юрьев, Шекеров, Юлатов, Баталин, Сычев, Есиев, Кох, Платов, Бакеев, Ступин, Глинский, Левашев и др.), равно как и командиры отдельных инженерных рот (полковники Гротенгельм, Бершов, Бородин, Добровольский и др.) и других технических частей (полковники Дружинин, Краснопевцев, Рар, Шульц, Введенский, Захаров, Гроссевич, Сафонов, капитаны Гартман, Маевский, Нюхалов, поручик Чибирнов и др.) находились в большинстве в своих прежних чинах. То же самое можно сказать о командовании местных бригад и уездных воинских начальниках (генерал-майоры Горский, Краснопевцев, Русинов, полковники Олимпиев, Аджемов, Камов, Захаров, Минаев, Шимановский, Зозулин, Яковец, Евстафиев, Николаев, Моложанов, Миклашевский, Бабенко, Радкевич, Вильке, Худяков, Тарасов, Добрянский, Каплинский, Рагинский, Тер-Саркисов, Смирнов, Байков, Егоров, Иванов, Домбровский, Финютин, Григорьев, капитаны Кутяшев, Матросов), которые назначались из имевшихся в изобилии штаб-офицеров и редко повышались в чине.
Ссылка Нарушение Цитировать  
  Telemine
telemine


Сообщений: 4285
20:52 23.06.2015
И снова Волков:
...................................Потер и
.....Наиболее тяжелые (относительно своей численности) потери Добровольческая армия несла в течение 1918 г., т.е. именно тогда, когда офицеры составляли особенно значительную ее часть. 17 января при большевистском восстании в Таганроге погибло более 300 офицеров и юнкеров, а остальные юнкера 3-й Киевской школы прапорщиков (141 чел.) были перебиты 22-го при выходе из города после перемирия{606}. До 50 офицеров и юнкеров было брошено в доменную печь на металлургическом заводе, кроме того, после изгнания большевиков в мае было обнаружено около 100 трупов{607}. При оставлении Ростова и Новочеркасска в лазаретах были перебиты большевиками несколько десятков или сотен раненых, которых не успели вывезти{608}. В частности, из лазарета №1 Новочеркасска из около 100 было выброшено на улицу 42 чел., из которых большинство зарублено{609}. Учитывая, что за время с начала формирования в армию поступило свыше 6000 чел., а при оставлении Ростова число бойцов не превышало 2500{610}, можно считать, что она потеряла не менее 3500 чел. В «Ледяном» походе погибло около 400 чел. и вывезено около 1500 раненых{611}. Раненых, однако, армия, не всегда могла везти с собой. После отхода от Екатеринодара на север около 300 чел.{612} было оставлено в ст. Елизаветинской и еще 200 — в Дядьковской. Почти все они были добиты преследователями. (В Елизаветинской их рубили топорами, причем когда раненые просили не рубить их, а расстреливать, неизменно следовал ответ: «Собаке собачья смерть». Так погибло не менее 69 чел.{613}.)
.......Не менее тяжкие потери понесла армия и во 2-м Кубанском походе (в некоторых боях, например, при взятии Тихорецкой, потери доходили до 25% состава{614}), и в боях под Ставрополем. В течение 1918 г. погибли и все главные вожди Белого движения, чьими именами были названы полки (31 марта под Екатеринодаром был убит Л.Г. Корнилов, 12 июня под Шаблиевкой — С.Л. Марков, осенью в Екатеринодаре умер от тифа М.В. Алексеев, в ночь на 1 января умер от ран М.Г. Дроздовский). До самого конца 1918 г. сохранялась вероятность полного уничтожения армии. В отдельных боях потери исчислялись сотнями и даже иногда тысячами убитых. В Петровском было убито 200 чел. и 800 попало в плен, у Чекупников погибло 140. В летних боях у Сосыки, Гуляй-Борисова, Егорлыкской и Целины убито и ранено 1,5 тыс. чел., 7 ноября под Ставрополем погибло до 2,5 тыс. чел. В январе 1919 г. в Прямой Балке и Давыдовке было убито около 1 тыс. чел., 1 февраля много офицеров погибло в рукопашном бою в ст. Иловлинской, 7 апреля в бою за Коростень убито около 300 чел., при взятии Проскурова и Староконстантиновки — 200, при взятии Березовки потери убитыми и ранеными составили 500 чел.{615} и т.д. Более 20 офицеров было убито в поезде на ст. Великоанадоль под Мариуполем, ряд офицеров погиб во время большевистского восстания в мае 1919 г. в Керчи{616}. В начале июня 1919 г. в боях под Царицыным Кавказская армия потеряла 5 начальников дивизий, 3 командиров бригад, 11 командиров полков{617}. 27 сентября 1919 г. севернее ст. Казанской тяжелые потери (почти в половину своего состава) понесла бригада (с высоким процентом офицеров) ген. Арбузова{618}.
......Велики были и потери в Орловско-Кромском сражении и при последующем отступлении. 3 ноября 30 офицеров убито в Фатеже, много офицеров погибло 15 ноября в Переяславле, с 14 по 18 ноября у Льгова убито до 500 чел. Дроздовского и Самурского полков. 6 декабря в д. Львовке погиб почти весь штаб корпуса Мамонтова{619}. В бою под Торговой 18–19 февраля 1920 г. погибло до 5 тыс. казаков группы ген. Павлова. Много жертв было при эвакуации Новороссийска. Вот несколько типичных воспоминаний. «Многие офицеры стрелялись тут же в порту»{620}. «Момент пленения нас большевиками не поддается описанию; некоторые тут же предпочитали покончить счеты с жизнью. Мне запомнился капитан Дроздовского полка, стоявший недалеко от меня с женой и двумя детьми трех и пяти лет. Перекрестив и поцеловав их, он каждому из них стреляет в ухо, крестит жену, в слезах прощается с ней; и вот, застреленная, падает она, а последняя пуля в себя...»{621}. «Дорога шла мимо лазарета. Раненые офицеры, на костылях, умоляли нас взять их с собой, не оставлять красным. Мы прошли молча, потупившись и отвернувшись. Нам было очень совестно, но мы и сами не были уверены, удастся ли нам сесть на пароходы»{622}. Из пленных, взятых в Новороссийске, многие были вскоре же расстреляны. «Ночью мы — несколько человек из штаба бригады — разместились в стодоле. Среди ночи сюда привели двух казаков, ограбили их и тут же зверски убили. Мне приказали встать и идти за стодолу, где нас собралось до 20 чел. Отвели в сторону, выругали, приказали стоять на месте, а сами вскинули на руку ружье, дали залп — один, другой. Все попадали, в т.ч. и я»{623}. При наступлении в Северной Таврии в 1920 г. только корпус А.П. Кутепова потерял за три дня 23% своего состава. Несколько десятков офицеров погибло 24 августа у х. Балтазаровки и т.п.{624} Едва ли не большие потери принесла смертность от болезней, прежде всего от тифа, особенно свирепствовавшего при осенне-зимнем отступлении 1919 г., когда в пути замерзали, занесенные снегом, целые санитарные поезда.
.........Косвенно можно судить и по потерям офицеров различных полков Императорской армии. Л.-гв. Преображенский полк, не считая расстрелянных большевиками, только в боевых действиях потерял около 10 офицеров{625}, всего в гражданской войне убито 29 его офицеров (в мировой — 42).{626} Л.-гв. Финляндский потерял 17 офицеров (в мировой 53){627}, л.-гв. Гренадерский — 24 (в т.ч. 19 убито в боях){628}, л.-гв. Московский — 26 (в мировой — 56){629}, л.-гв. Измайловский — 37{630}, л.-гв. Конный — 23 (в мировой — 12){631}, л.-гв. Кирасирский Ее Величества — 22 (в мировую — 10){632}, 13-й гренадерский полк — 25 (в мировую 29){633}. 18-й гусарский полк потерял 13 офицеров (в мировую 11){634}, 1-й гусарский — 19 (в мировую — 8){635}, 10-й гусарский — 21 (в мировую — 14){636}, 14-й гусарский — 14 (в мировую — 13) и в эмиграции к 1932 г. умерло 4{637}, 17-й гусарский — 36{638}, 3-й уланский — 8{639}, 12-й уланский — 25{640}. Л.-гв. Казачий полк потерял погибшими 34 офицера, ранено было 73, заболело тифом 36{641}. Из состава л.-гв. 1-й артиллерийской бригады (70 офицеров к началу революции плюс 5 зачисленных в гражданскую войну) погибло 20 и умерло в эмиграции в 1922–1958 гг. 12{642}. Из состава л.-гв. 2-й артиллерийской бригады погибло 29 офицеров{643}. Гвардейская кавалерия потеряла в общей сложности 178 офицеров (см. табл. 8){644}. Донская артиллерия потеряла в гражданскую войну 52 офицера (в мировую — 6), в эмиграции к 1 января 1936 г. умерло 20{645}. Представляется интересным рассмотреть в изобилии имеющиеся данные о потерях добровольческих частей, в которых процент офицеров был особенно велик.
......Корниловские части. Оборона Ростова в феврале 1918 г. стоила Корниловскому полку 100 чел.{646}. Из 18 чел. командного состава Корниловского полка (до командиров рот), вышедших в 1-й Кубанский поход, за войну погибло 13{647}. В начале штурма Екатеринодара полк имел 1000 штыков и пополнился во время боя 650 чел. кубанцев, после штурма полковник Кутепов принял его в составе 67 чел. (потери в 1583 чел.){648}. Всего за поход он потерял 2229 чел. (теряя в отдельных боях от 6 до 60 чел., в двух наиболее крупных — под Кореновской и переходе через р. Белую — 150 и 200{649}. В первом же бою под Ставрополем полк потерял до 400 чел., к 1 ноября в нем осталось 220 чел., а через несколько дней — 117{650}. За 2-й Кубанский поход полк трижды сменил состав, с начала его до 1 ноября 1918 г. он потерял 2693 чел.{651}. С 1 января по 1 мая 1919 г. в 57 боях в Донбассе полк также переменил полностью три состава: при средней численности в 1200 чел. убыло 3303 чел., в т.ч. 12 командиров батальонов (2-й батальон потерял 6 и остальные по 3), 63 командира рот (3-я — 9, 9-я — 8, 1-я — 7, 6-я — 6, 8-я, 11-я, и 12-я — по 5, 5-я и 10-я — по 4, 2-я и 4-я — по 3) и 683 офицеров, служивших в качестве рядовых{652}. В Орловско-Кромском сражении 1-й Корниловский полк потерял 750, 2-й — 1560 и 3-й — 646 чел.{653}. Около 6.12 в лесах северо-восточнее Змиева полностью погиб 3-й Корниловский полк и 6-я батарея{654}. В первый день наступления под Ростовом 8 января 1920 г. Запасный Корниловский полк потерял 200 чел.{655}. В марте 1920 в ст. Шкуринской был почти полностью уничтожен 4-й Корниловский полк{656}. 17 июня 1920 г. под Б. Токмаком 2-й Корниловский полк потерял убитыми 6 офицеров и 4 солдат и раненными — 51 офицеров и 58 солдат, 16 августа у Верхних Серогоз ранено 23 офицера и 56 солдат (соотношение потерь говорит за себя){657}. 1-й Корниловский полк 31 июля 1920 в бою за Куркулак потерял 61 офицера и 130 солдат — четверть состава, а общие потери дивизии за время боев у Б. Токмака достигали 2000 чел. В конце августа, после того, как она почти полностью полегла на проволочных заграждениях у Каховки, в 1-м полку осталось 107 чел., во 2-м 120 и в 3-м — 92 человека{658}. 2-й Корниловский полк потерял в бою у Любимовки 111 офицеров и 327 солдат, а всего в Каховской операции за семь основных боев — 804 чел.; вся дивизия — примерно 3200 чел.{659}. 26 сентября на Днепре из 1-го батальона 2-го полка было зарублено 68 и пленено 80 чел. Известны точно и общие потери корниловцев (см. табл. 9), из которых явствует, что в их рядах погибло 5347 офицеров и классных чинов{660}.
.......Марковские части потеряли до 1-го Кубанского похода несколько сот чел.: уже под Кизитеринкой погибло около 20 офицеров, а всего при взятии Ростова — около 150 (в т.ч. до 40 убитых), 11 января 1918 г. взорвали себя окруженные у Матвеева Кургана 18 чел. команды подрывников отряда Кутепова, 19 января 1918 г. у ст. Гуково из 2-й роты 1-го Офицерского батальона из 35 чел. осталось 7, всего отряд Кутепова потерял более 110 чел., при выходе из Ростова гвардейская рота потеряла 16 чел., всего до 600. В 1-м Кубанском походе под Выселками и Кореновской марковцы потеряли до 200 чел. при 45 убитых, под Екатеринодаром — около 350 (около 80 убитых и до 50 пропавших), т.е. 50% состава, у ст. Медведовской — до 75 (15 убито), у Лежанки — 20 апреля — до 50 и 21-го — более 100 (15 убито), у Сосыки — около 100 чел., всего за поход — около 1175 чел. (из которых около 300 убитыми и до 80 пропавшими){661}. Во 2-м Кубанском походе 25 июня у Кагальницкой полк потерял 400 чел. в т.ч. около 80 убитых, (по другим данным 317, в т.ч. 31 убит{662}), причем почти все потери пришлись на три чисто офицерские роты — 305 (около 65 убитых), 6 июля под Екатериновской — до 350 (в т.ч. 150 — офицерские роты), а всего за неделю — до 500. В боях под Армавиром 13 сентября — около 350, 14 сентября — до 250, 19 сентября — свыше 150 (из них 7-я офицерская рота до 100 при 24 убитых), 2 октября — свыше 200, 13 октября — свыше 300, а всего до 2000 чел. В начале ноября под Ставрополем — до 500, в зимних боях в Ставропольской губ. 16 декабря у с. Грушевка 20 офицеров и 6 солдат, а всего 2200 чел. За весь же 1918 г. (не считая потери до 1-го Кубанского похода) марковские части потеряли более 10 тыс. человек{663}.
.......В Донбассе 20 января 1919 г. у ст. Доломит одна из офицерских рот полка потеряла до 40 чел., к концу января за 9 дней полк потерял до 300 чел., в начале февраля одна 1-я рота — 60 (20 убиты), а всего за четыре месяца боев до начала мая — до 2000 чел. При начале майского наступления марковцы потеряли 150 чел., а к июню — до 300. За год существования к июню 1919 г. 7-я офицерская рота потеряла около 120 (20% потерь) убитыми, раненными по 2 и более раза — до 300, по 1 разу — около 160, пропавшими 5–6 офицеров, 30 остались полными инвалидам, и только один офицер ни разу не был ранен. 1-й Марковский полк с 6 по 27 августа потерял до 800 чел., при взятии Волчанска 2-й Марковский полк потерял к 20.08 около 100 чел., атака Корочи стоила марковцам 260 чел. (60 убито). В начале наступления 31 августа 1-й Марковский полк потерял до 80 чел., при наступлении на Ливны к 20 сентября 1-й полк потерял 800 чел., 2-й — свыше 200, 21 сентября 1-й батальон 2-го полка потерял 550 чел. (от офицерский роты остался 21 офицер), всего за 5 дней 2-й полк потерял до 1500 чел.; в конце сентября ликвидация прорыва красных стоила ему еще 1000 чел., в боях 7–8 октября потери составили до 400 чел., при обороне Ливен к 15 октября комендантская рота 1-го полка потеряла 117 чел., из состава офицерский роты 2-го полка было убито 50 офицеров, а один из его батальонов потерял 125; всего 2-й полк потерял до 500 чел. 29 октября одна из рот 1-го полка потеряла до 100 чел., весь полк с 7 по 31 октября — до 2000, с 4 по 10 ноября — 200, 3-й полк при отступлении в первую декаду ноября потерял до 500 чел. При окружении дивизии 18 декабря в с. Алексеево-Леоново она потеряла около 500 чел. убитыми, в течение всего 1919 г. она потеряла свыше 10 тыс. человек, а при обороне ст. Ольгинской 13–17 февраля 1920 г. при новом разгроме дивизии — до 1000 чел., всего же у Ейска, Ростова и Ольгинской — до 1500 (в т.ч. 500 раненых), причем среди офицеров потери достигали 50% — до 275 чел. (во 2-м полку из 125 осталось 50). В Крыму при штурме Перекопа 3 апреля 1920 г. 3-й батальон 3-го полка потерял 42 чел., 4 апреля 1-й полк — до 60, один день боя 25.05 стоил дивизии до 600 чел., 13.07 у Янчекрака 1-й полк потерял до 400 чел., в непрерывных боях с 12 июля до 20 августа дивизия потеряла до 2000 чел., в заднепровских боях 25 сентября — 2 октября — 500, у Днепровки 14 октября — 800 (в т.ч. 300 ранено), 16 октября у с. Б. Белозерка — более 200, у с. Н. Григорьева — 100, 21 октября в Геническе — 750, всего в последних боях в Северной Таврии до 1850, плюс запасные батальоны потеряли до 1500 чел.{664}. Из состава Марковской артиллерийской бригады за войну по неполным данным (особенно в отношении умерших) было убито и умерло от ран 66 офицеров (4 полковника, 5 капитанов, 2 штабс-капитана, 18 поручиков, 16 подпоручиков и 21 прапорщик), 30 юнкеров и кадет, 2 сестры милосердия и 59 нижних чинов, от болезней умерли 30 офицеры (2 полковника, 3 капитана, 5 штабс-капитанов, 5 поручиков, 10 подпоручиков, 4 прапорщика и 1 врач) и 6 солдат{665}. Общие потери марковцев исчисляются до 30 тыс. чел. кровавых потерь, в т.ч. 20% — 6 тыс. — убитыми, кроме того 1–2 тыс. дезертиров, несколько сот без вести пропавших и несколько тысяч пленных{666}.
Ссылка Нарушение Цитировать  
  Telemine
telemine


Сообщений: 4285
20:54 23.06.2015
Волков:
............................Потери
....Дроздовские части. Потери дроздовцев за поход Яссы-Дон были незначительны, но 21 апреля 1918 г. в бою за Ростов они потеряли 82 чел.{667}. В начале 2-го Кубанского похода 2-й Офицерский (Дроздовский) полк в бою под Белой Глиной в ночь на 23 июня 1918 г. потерял около 400, в т.ч. до 80 офицеров было убито{668}. В июле за 10 дней боев дивизия потеряла 30% состава.{669} С 16 августа за месяц боев дивизия потеряла около 1800 чел., т.е. более 75% своего состава{670}. 28.01.1919 г. к северу от Бахмута погибла дроздовская офицерская рота, убито 37 офицеров{671}. 9.01.1920 г. 1-й Дроздовский полк потерял около 70 чел., при взятии Ростова 9 февраля — около 220 чел. (6 офицеров убито){672}. В десанте на Хорлы дивизия потеряла 575 чел.{673}. 29 июня 3-й Дроздовский полк потерял 103 чел. (25 убито), 31 июля под Гейдельбергом 1-й Дроздовский полк потерял более 300 чел., 14 августа у Андребурга дивизия потеряла 100 чел., 4-й Дроздовский полк 14 октября у Ново-Григорьевки — около 200 чел.{674}. Дроздовский (2-й Офицерский) конный полк за 14 мая 1919 г. потерял 71 чел., 5 июня — 87, 2 ноября 1919 г. у Жуковки — 50 чел., 19 октября 1920 г. у Отрады — 30 чел.{675}. Этот полк, каждый эскадрон которого в 1918 — первой половине 1919 гг. на три четверти состоял из офицеров, потерял за войну убитыми и ранеными до 2 тыс. чел{676}. Из состава 7-й (3-й) дроздовской гаубичной батареи за войну погибло 24 чел., в т.ч. 14 офицеров{677}. В Северной Таврии при ее обычном составе в 19 офицеров выбыло 15{678}. Общие потери дроздовцев исчисляются в 15 тыс. убитых и 35 тыс. раненых{679}. Среди убитых было свыше 4,5 тыс. офицеров{680}.
.....Алексеевские части. Под Екатеринодаром Партизанский полк потерял 500 чел., 2–3 июля у Песчанокопской — около 300{681}, под Ставрополем только в 1-м (офицерском) батальоне осталось из около 600 30 чел.{682}. Потери Алексеевской бригады в десанте на Геническ составили 340 чел.{683}, по другим данным — 80{684}. Гренадерский батальон Алексеевского полка целиком погиб 2 августа 1920 г. при десанте на Кубань (убито и зарублено в плену более 100 чел.){685}. При отходе в Крым у с. Богдановки 15 октября полностью погибли все обозы, лазарет и нестроевые команды полка, а из полка осталось не больше роты{686}.
......Симферопольский офицерский полк в боях против банд Махно терял десятки человек: 22 августа 1919 г. — 88 чел. (32 офицера), 23 августа — 38 (18 офицеров), 24 августа — 92 (44 офицера, в т.ч. 10 убито, и 48 солдат, в т.ч. 8 убито), всего же у ст. Помощной полк потерял 218 чел. (34 убито). 30 августа полк потерял 16 офицеров (3 убито) и 17 солдат, 9 сентября — 86 (в т.ч. 47 офицеров, из которых 5 убито и 4 пропало), 13 сентября — 40 (15 офицеров), 14 сентября — 233 чел., в т.ч. 148 убито, из них 60 офицеров и 85 ранено, из них 30 офицеров). Всего же бои против Махно с 22 августа по 14 сентября стоили полку 635 чел. — 208 убито (87 офицеров), 416 ранено (178 офицеров) и 11 пропало (5 офицеров){687}.
.......Другие части. Сводно-Гвардейский полк (обычного солдатского состава) в бою 2 октября 1918 г. под Армавиром потерял половину своего состава — около 500 чел., было убито 30 офицеров{688}. Киевское (Константиновское) училище в Кубанских походах потеряло около 100 офицеров и юнкеров, 15 января 1920 в бою на Перекопе — 87 чел. (в т.ч. 3 офицера и 29 юнкеров убито), в боях в Кубанском десанте в августе 1920 г. было убито 2 офицера и 25 (или 38) юнкеров, ранено — 9 и 101 и без вести пропали 4 юнкера и 5 солдат{689}. Всего с января 1919 г. училище потеряло убитыми 4 офицеров и 64 юнкера и ранеными — 9 и 142 соответственно{690}. Кубанское военное училище потеряло убитыми в Кубанском десанте 2 офицеров, врача и 27 юнкеров, ранеными — 4 офицеров и 52 юнкера{691}. 7-я пехотная дивизия в боях 16–17 июня 1919 г. под Царицыном потеряла убитыми и без вести пропавшими 29 офицеров (на 74 солдата) и ранеными 59 (на 199 солдат){692}. Белозерский полк за три месяца летних боев 1919 г. потерял 4000 чел.{693}. На ст. Абганерово в январе 1920 г. понесла огромные потери Сводно-гренадерская дивизия, 22 февраля, попав в окружение, погибли почти все ее оставшиеся офицеры. Сводно-стрелковый полк в Генической операции потерял 150 чел.{694}.
.........Кавалерийские части. 1-я конная дивизия за август и сентябрь 1918 г. потеряла 260 офицеров и 2460 казаков — почти 100% своей численности{695}. Сводно-горская дивизия 23 августа 1919 г. потеряла 40 чел. (3 офицера убито){696}, 1-я бригада 5-го конного корпуса 28 ноября 1919 г. имела 146 шашек, 29-го после пополнения 206, а 2 декабря — 141; в рапорте командира корпуса говорилось: «При столь ограниченном пополнении и числе рядов кадры офицерского состава гибнут, незаметно исчезают. Примером этому может служить Стародубовский дивизион сводного полка 12-й кавалерийской дивизии, где из 24 кадровых офицеров осталось 12 (4 ранено и 8 убито)»{697}. В бою под Егорлыкской 17 февраля 1920 г. гвардейская кавалерия потеряла половину своего состава: из 20 офицеров 10 убиты и 2 ранено{698}. Почти полностью погиб возглавлявший атаку конно-офицерский полк. У Белой Глины 21 февраля 1920 г. погиб весь штаб 1-го Кубанского корпуса, в т.ч. около 70 офицеров{699}. Почти полностью погиб на Перекопе в ночь на 3 апреля 1920 г. сводный гвардейский эскадрон, находившийся в Крыму: 4 офицера убито, 1 ранен и 1 пропал без вести{700}. Туземная дивизия 30 мая 1920 г. потеряла зарубленными 200 чел..
......Общее число офицеров, убитых в белой армии на Юге, можно определить, исходя из потерь «цветных» частей. Как явствует из приведенных выше данных, численный состав корниловцев, марковцев, дроздовцев был примерно одинаков. Потери убитыми корниловцев и дроздовцев исчисляются в 14 и 15 тыс. чел., причем для корниловцев известно точное число офицеров — 5,3 тыс. Потери марковцев несколько ниже, но зато в марковских частях была выше доля офицеров (в корниловских и дроздовских она была одинакова), причем изначально, в 1918 г., когда потери были наибольшими, это были чисто офицерские части. Таким образом, в рядах этих трех «цветных» дивизий погибло примерно 15 тыс. офицеров. С алексеевцами и другими добровольческими частями (численность которых, вместе взятых, равна каждой из трех дивизий) — 20 тыс. Гвардейские и кавалерийские полки Императорской армии, возрожденные на Юге, потеряли по 20–30 офицеров, т.е. всего примерно 2 тыс. В других пехотных частях ВСЮР и Русской Армии офицеров было немного, как и в казачьих войсках. Очень сильно насыщены офицерами были артиллерийские, бронепоездные и другие технические части (от трети до половины состава), но они несли сравнительно меньшие потери. Поэтому общее число убитых офицеров едва ли превысит 30 тыс. С потерями от болезней — до 35–40 тысяч{702}.
.......Чтобы прояснить судьбы офицеров армии, следует также определить число попавших в плен. В первый период войны — практически в течение всего 1918 г. в плен обычно не брали, особенно офицеров. Захваченных тут же расстреливали, часто — после диких издевательств. В дальнейшем, особенно после того, как начались мобилизации офицеров в Красную Армию, тех, кто не был после пленения сразу же убит, стали иногда отправлять в тыл, а некоторых даже пытались привлечь на службу в красные части. Иной раз в плен попадали целые группы офицеров, но в условиях весенне-летнего наступления 1919 г. такие случаи были крайне редки, а до того, как уже говорилось, их в большинстве случаев расстреливали. Так что до осени 1919 г. речь может идти лишь о нескольких десятках человек.
.......Значительные потери пленными ВСЮР стали нести лишь осенью 1919 г. Например, 11 октября у д. Каменец-Мелихово попали в плен 70 офицеров Самурского полка, 17-го у д. Себякино — 44 чел. 2-го Корниловского, 20-го у д. Столбище — 31 чел. 1-го Дроздовского, 26-го в Кромах — 200 3-го Марковского, 3 ноября в Ливнах — около 300 чел., 6-го у с. Сабурова — более 2000 из Корниловской дивизии. В боях под Льговом Дроздовские и Самурский полки потеряли пленными около 1700 чел., 15-го у разъезда Васильевке в эшелоне было захвачено 70 офицеров, в районе Касторного 15–16-го в плен попало около 3000 чел., 18–29-го у д. Танюшкино — 117 офицеров, 24-го у Обояни — до 1000 чел., 1 декабря в районе деревень Красное и Роково — несколько сот чел. 31-й пехотной дивизии, в д. Сухая Солодина в тот же день — 570 чел. 1-го Корниловского полка и т.д. Правда, среди этих пленных офицеров было очень мало. Южным фронтом Красной Армии с 20 октября по 20 ноября 1919 г. было взято в плен всего 300 офицеров (при 7367 солдатах){703}. При окружении Марковской дивизии 18 декабря в с. Алексеево-Леоново в плен попало 67 офицеров и около 400 солдат{704}. К 10 января 1920 г. Южным фронтом было взято 40450 пленных, Юго-Восточным — 20550, всего красными с 19 ноября по 10 января — 61 тысяча{705}. Учитывая, что офицеры составляли среди плененных в боевых условиях менее 5% (составляя в составе боевых частей около 10%), речь может идти примерно о 3 тыс. пленных офицеров (больший процент — 10–12, они составляли, как будет показано ниже, среди взятых на побережье при эвакуации крупных городов, набитых тыловыми учреждениями).
......Особенно много попало в плен в начале 1920 г. при агонии белого фронта на Юге. Хорошо известны трагические последствия бездарно проведенных эвакуаций Одессы и Новороссийска, в которых скопились почти все отходящие белые части. 29–30 января 1920 г. 730 чел. было захвачено в Херсоне и Николаеве, в Одессе 7 февраля попали в плен 3 генерала, около 200 офицеров и 3 тыс. солдат (в т.ч. 1500 больных и раненых){706}. Из отошедшего из Одессы Овидиопольского отряда (16 тыс., в т.ч. много беженцев) в Румынию удалось перебраться 127 чел.{707} Много офицеров было захвачено в Екатеринодаре (на следующий же день по занятии его красными была проведена регистрация), но часть из них сразу зачислена в армию{708}. В конце марта при эвакуации Новороссийска в плен попало 22 тыс. чел., (в основном кубанские и донские части (старших кубанских офицеров — командиров полков, батарей и пластунских батальонов было до 80 чел. при 5 генералах{709}). Советские источники приводят цифру 2500 офицеров и 17 тыс. солдат и казаков{710}.
.......Действовавшие против Астрахани части ген. Драценко, отошедшие в Петровск, и Каспийская флотилия эвакуировались в Баку, но ввиду неприязненного отношения азербайджанских властей почти вся флотилия с частью других офицеров ушла в Энзели. Оставшиеся в Баку офицеры были захвачены красными, частью расстреляны, частью отправлены в лагеря{711}. Всего при крушении ВСЮР попало в плен 182895 чел., в т.ч. на Украине с 13 января по 12 февраля 19318 и на Дону, Кубани и Северном Кавказе с 14 февраля по 2 мая — 163577{712}. Некоторые потери пленными были в ходе весенне-осенней кампании 1920 г. Например, 16 апреля у Перекопа попало в плен 100 чел., осенью при обороне Юшуньских позиций — тоже до 100. 30 мая Туземная дивизия потеряла пленными 600 чел.{713}. У Днепровки 13–14 октября по советским данным Марковская дивизия потеряла пленными 1000 чел. (по белым — всех потерь было 800, в т.ч. 300 раненых){714}. Таким образом, в плен (главным образом за счет тех, кто не смог эвакуироваться) попало к осени 1920 г. около 7 тыс. офицеров.
.......Эвакуация из Крыма была проведена образцово, в полном порядке. Всем желающим заранее было предложено остаться. Не успели погрузиться только некоторые небольшие арьергардные отряды. Выше указывалось, что в Крыму было всего 50 тыс. офицеров. Как явствует из сведений об эвакуированных (см. последнюю главу), из примерно 150 тыс. эвакуированных военнослужащих было примерно 70 тыс., и это вполне согласуется с тем, что в армейских лагерях, после того, как все излишние штаб-офицеры, больные, раненые и престарелые были отпущены из армии, разместилось 56,2 тыс. чел., из которых офицеров могло быть до 15 тыс. (учитывая, что к 1925 г., когда в армии осталось 14 тыс., офицеров из них было 8 тыс.). Отпущено в Константинополе было, следовательно 14 тыс. — в большинстве офицеров. Всего, стало быть, из Крыма эвакуировалось до 30 тыс. офицеров, и около 20 осталось в Крыму. Кроме того, после Одессы и Новороссийска за границей осталось около 15 тыс. офицеров, и около 3 тыс. нелегально вернулись в Россию. Таким образом, общее число офицеров в белой армии складывается из: 1) 45 тыс. эмигрировавших (15 до осени 1920 г. и 30 из Крыма), 2) до 30 тыс. оставшихся в России (около 7 тыс. пленных до осени 1920 г., около 20 тыс. оставшихся в Крыму, и около 3 тыс. вернувшихся в 1920 г.), 3) 35–40 тыс. погибших. Всего, следовательно через ряды армии прошло примерно 115 тыс. офицеров.
Ссылка Нарушение Цитировать  
  Telemine
telemine


Сообщений: 4285
20:56 23.06.2015
Снова Волков:
....................Север
.....На Севере источником белой армии послужили в основном три группы офицеров: 1) члены тайных белых организаций, 2) служившие в местных красных частях, 3) местные уроженцы, проживающие в сельской местности. Ведущая роль в организации белых сил на Севере принадлежала капитану 2 ранга Г.Е. Чаплину, члену руководства одной их офицерских организаций в Петрограде. В конце мая 1918 г. во главе 20 офицеров он выехал в Вологду, а затем в Архангельск, где по соглашению с союзниками приступил к подготовке антибольшевистского переворота. Из офицерства ему сразу же удалось привлечь к работе молодой состав (большинство же старшего в это время уклонилось от нее), и вскоре организация («Союз возрождения России») насчитывала около 300 чел. 12 офицеров было направлено в Шенкурский уезд, где возглавили крестьянское восстание. Практически все служившие у красных офицеры были настроены антибольшевистски (флотом командовал контр-адмирал Н.Э. Викорст, начальником штаба красных войск в Архангельске был полковник Н.Д. Потапов, начальником оперативного отделения полковник кн. А.А. Мурузи). Но со старшими начальниками Чаплин пока не входил в сношения, боясь подвести их{715}. В ночь с 1 на 2 августа организация Г.Е. Чаплина (до 500 чел.) свергла большевистскую власть в городе, где вскоре высадились союзные войска. В перевороте принимали участие во главе своих подразделений служившие в красных частях офицеры — как члены организации Чаплина, так (например, ротмистр А.А. Берс с 12 своими офицерами) и не связанные с ней.
.....В Мурманске создание белых частей было тесно связано с формированием частей против пронемецки настроенных финнов и высадкой союзных войск в Мурманске 6 марта, чему способствовали служившие у красных ген. Н.И. Звегинцев (командующий войсками района) и старший лейтенант Г.М. Веселаго. После перехода Мурманска под власть Северного правительства им пришлось подвергнуться нападкам, но, по мнению ген. В.В. Марушевского, «они сделали в крае больше, чем все те, которые работали после и не удержали края в руках». С занятием Мурманска появилась возможность организации регулярных частей, тем более, что командные кадры в лице находившихся в Мурманске офицеров имелись. В ноябре 1918 г. Звегинцева сменил полковник Н.К. Нагорнов{716}. К тому времени в Северном крае уже действовали партизанские отряды под руководством офицеров-фронтовиков из местных уроженцев. Таких офицеров, в большинстве выходцев из местных крестьян, как, например, братья прапорщики А. и П. Бурковы, в Северной области было несколько сот человек. Большинство их было настроено резко антибольшевистски, и борьба носила довольно ожесточенный характер. Так что кадровая база для создания армии имелась и тут. Кроме того, в Карелии, с территории Финляндии, действовала Олонецкая добровольческая армия.
......Формирование белой армии на Севере проходило политически в наиболее трудной обстановке, поскольку здесь она создавалась, во-первых, в условиях засилья левых элементов в политическом руководстве (достаточно сказать, что правительство ожесточенно противилось даже введению погон{717}), во-вторых, Север был единственным местом, где присутствие «союзных» войск имело реальное военно-политическое значение, и где «союзные» представители (поддерживавшие «демократические», т.е. эсеровские, власти) могли оказывать прямое воздействие на события. Присутствие английских и других войск вносило (как будет показано ниже) дополнительные сложности и в организацию армии.
.......При формировании армии пришлось столкнуться с нежеланием молодого офицерства, вышедшего из белых организаций, становиться под начало служивших у красных старших офицеров (хотя их деятельность принесла не меньшую пользу общему делу), и последние на первом этапе не получили командных должностей. Многие штаб-офицеры, убедившись, что Север обречен на второстепенную роль в войне, уехали в Сибирь и в Добровольческую армию{718}. Первое время не было возможности планомерно вести формирование армии, так как наскоро сколоченные части под командой первых попавшихся офицеров приходилось сразу же посылать на фронт. Первые добровольческие отряды были почти целиком офицерскими{719}. Так, в первые же дни рота и батарея почти сплошь офицерского состава под началом капитана А.П. Орлова и подполковника П.А. Дилакторского были брошены на Двинское направление (1-й Русский экспедиционный отряд). Кроме того, одновременно с формированием Г.Е. Чаплиным русских частей, велась запись в созданный англичанами и руководимый английскими офицерами Славяно-британский легион, а также в аналогичную французскую часть, куда поступило немало русских офицеров{720}. Вследствие эсеровского характера первого правительства Северной области призываемые им русские офицеры предпочитали идти рядовыми в эти формирования, чем офицерами в русские части с нездоровыми моральными условиями режима образца лета 1917 года, получившего наименование «керенщины»{721}.
.......Славяно-британский легион не представлял собою строевой части в строгом смысле этого слова. К нему относились все те офицеры, которые поступили на английскую службу с фиктивными английскими чинами. Все они носили английскую форму, за исключением лишь герба на фуражке, и имели отличительные знаки английских офицеров. Вместе с тем они не имели никаких прав на продолжение службы в английской армии и связаны были особыми контрактами. К этому же легиону относились некоторые русские части, как артиллерийский дивизион подполковника Г.А. Рождественского и отряд ротмистра А.А. Берса. Французский иностранный легион представлял собою одну роту, наполовину состоявшую из поступивших рядовыми русских офицеров. Таким образом, часть офицеров находилась в распоряжении русского (мобилизованный в Архангельске полк, военное управление и добровольческие отряды под Шенкурском и на Двине), часть — английского командования (Славяно-британский и французский легионы, отряд Берса и обучаемые в английских военных школах). «Кроме того, по городу бродило много людей в лохмотьях, и среди них можно было угадывать чутьем также бывших представителей великой армии»{722}.
.......Северный фронт включал Мурманский и Архангельский фронты. Последний в конце 1918 г. состоял из 7 направлений: 1) долина Онеги (формирующийся батальон), 2) железная дорога на Вологду, 3) долина Емцы и Средь-Мехреньги (крестьянский партизанский отряд), 4) Шенкурск (отряд Берса из 200 чел. и формирующийся батальон), 5) Двина (добровольческий офицерский отряд в 200 чел.), 6) долина Пинеги (группа партизан), 7) долина Мезени (отряд в 50 чел.). В Архангельске находились еще батальон, прибывшая через Англию рота из бывших пленных, полэскадрона, автомобильная рота, 2 саперных взвода и артиллерийский дивизион. С марта 1919 г. находившиеся на фронте разнородные части (1-й Архангелогородский и 2-й Мурманский пехотные полки, Русский офицерский легион, отряд полковника Груздева, Онежский отряд, 1–3-е отдельные батальоны, Особый пограничный батальон крестьянские партизанские отряды и др.) стали сводиться в объединенные в бригады полки единой нумерации (1–15-й Северные стрелковые) двух, а потом трехбатальонного состава{723}. Кроме того, существовали артиллерийская школа Северной области, телеграфно-телефонная школа службы связи войск Северной области, Архангельская пулеметная школа, Архангелогородский запасный стрелковый полк, Архангельская местная бригада, Национальное ополчение, 1-й автомобильный дивизион, Северный драгунский дивизион, батальон Шенкурских партизан, Мурманский авиадивизион, 1–4-й артиллерийские дивизионы, отдельные: траншейная мортирная, тяжелая и легкая полевые батареи, 1–3-я инженерные роты, отдельный рабочий батальон, 1–2-я железнодорожные роты. В оперативном отношении войска делились на имевшие свои штабы районы (основу каждого из которых составляла, как правило, стрелковая бригада): Мурманский, Архангельский, Железнодорожный, Двинский, Онежский, Печорский, Пинежский и Мезенский{724}.
......Мобилизация первых трех месяцев дала в Архангельске около 4 тыс. штыков{725}. По другим данным мобилизация дала к середине октября 200 офицеров и 100 унтер-офицеров, а к концу месяца число мобилизованных в Архангельском районе составило около 1900 чел.{726}. К 1 января 1919 г. русские войска насчитывали 2715 чел. (1700 шт.) на Архангельском и 4441 (3500 шт.) на Мурманском фронте; в конце января — всего 5300 чел. (5100 шт.){727}. В январе 1919 г. русские силы насчитывали около 5400 штыков и сабель, в т.ч. в Архангельске около 2000, на Мурмане 280, в долине Онеги 400, в Селецком районе 800, на Двине 400, на Пинеге 400, в Мезенско-Печорском районе 600{728}. В середине февраля в Архангельской группировке было 3325, Мурманской — 6450 чел.{729}. В марте численность армии превышала 15 тыс. штыков и сабель (при мобилизационной способности области 25 тыс. чел.){730}. К 15 апреля русские силы исчислялись (не ясно — штыков или общее число) в 18,5 тыс. на Архангельском и 6 тыс. на Мурманском фронте{731}. К концу лета численность армии планировалось довести до 23 тыс. чел.{732}. В июле 1919 г. численность армии была около 50 тыс. чел. при числе штыков в треть этого количества{733}. По другим данным к концу лета численность армии составила до 25 тыс. чел. (но, возможно, это число штыков){734}. Накануне падения фронта, к 1 февраля 1920 г. в армии числилось до 55 тыс. чел. (39822 строевых и 13456 нестроевых нижних чинов) при 1492 офицерах и до 10 тыс. в национальном ополчении{735}.
.......После мобилизации офицеров появилась возможность назначать в каждую роту не менее 10–12 офицеров, чтобы не только взводы, но и часть отделений были в офицерских руках. Командующий исходил из того, что если в обычной войне рота нуждается в 3–5 офицерах, то в гражданской это число должно быть увеличено в 2–3 раза. Однако к весне 1919 г. на фронте было уже около 10 полков, и в офицерах был некомплект даже по нормальному штатному составу. Офицеры широко назначались в крестьянские партизанские отряды. В декабре 1918 г. в Тарасовском отряде уже работало несколько офицеров, которых крестьяне, «в полном смысле этого слова, носили на руках»{736}. Из части прибывших в июле из Англии офицеров была сформирована офицерская рота; большинство этих офицеров было сразу же направлено на фронт и многие из них погибли в первых же боях. Осенью 1919 г. в Архангельске из находившихся на службе в штабах и учреждениях города офицеров была сформирована особая офицерская рота, снабженная в изобилии пулеметами, к который по тревоге должны были примыкать приезжавшие с фронта офицеры, что в общей сложности обеспечивало 400 чел. надежных бойцов, живших в одном специально особо освещаемом по ночам районе, где было приказано поселиться всем офицерам. Тогда же покинутый англичанами Онежский район был очищен «Волчьей сотней» в составе 60 офицеров и 100 солдат{737} (в феврале 1920 г. эта офицерская сотня насчитывала около 40 чел.){738}.
.........В состав войск Северной области входила флотилия Ледовитого океана (на стоявшем в Архангельске броненосце «Чесма» было около 30 офицеров) с различными службами Белого моря (служба маяков и лоций, служба связи, гидрографическая экспедиция, охрана водного района, управление Архангельского военного порта), Онежская озерная (капитан 1-го ранга А.Д. Кира-Динжан), Северо-Двинская и Печорская речные флотилии, но морских офицеров было гораздо больше, чем требовалось для них. Поэтому морских офицеров приходилось привлекать и для пополнения фронтового комсостава: так, по призыву командующего войсками около 40 из них отправилось в отдаленный Мезенско-Печорский район, где огромный недостаток офицеров остановил весь ход мобилизации{739}. Как и на Юге, ими укомплектовывались бронепоезда — «Адмирал Колчак» (капитан 1-го ранга Н.А. Олюнин) и «Адмирал Непенин» (капитан 2-го ранга А.М. Леман). На бронепоездах служило несколько десятков морских офицеров, в большинстве расстрелянных потом после капитуляции. Ими были также укомплектованы Архангельская отдельная флотская рота и 1-й Морской стрелковый батальон.
.......В первые дни после свержения большевиков было мобилизовано свыше 500 офицеров, (из которых 6 кадровых), не считая тех, что в первые же дни были приняты на службу в штаб и тех, что ушли с офицерским отрядом на фронт в первые дни переворота{740}. В ноябре 1918 г. в Архангельске было всего три генерала (из них генерал-майор С.Н. Самарин вступил рядовым в франко-русскую роту, а двое не годились для строевой службы) и три офицера Генерального штаба (полковник кн. А.А. Мурузи и полковники В.А. Жилинский и Л.В. Костанди). Вступивший в ноябре 1918 г. в командование войсками ген. Марушевский добился от правительства восстановления дисциплины на точных принципах дореволюционного устава, формы прежнего образца и статуса ордена Св. Георгия. Эти указы «сразу же обратили ко мне симпатии родных мне офицерских кругов, униженных в своем достоинстве и не находивших себе места, не зная, что с собой делать». Насколько затерроризировано было офицерство свидетельствует тот факт, что если часть его с восторгом надела погоны, то, как вспоминает ген. Марушевский, «другие боялись этих погон до такой степени, что мне пришлось бороться уже с помощью гауптвахты и дисциплинарных взысканий». Была объявлена немедленная регистрация всего офицерского состава с проверкой всех документов, доказывающих право данного лица на офицерское звание, и учреждена специальная комиссия. В течение двух недель было учтено около 2000 офицеров (в т.ч. морских) и военных чиновников, из которых пригодных к строевой службе около 1000. К февралю все они были уже распределены по частям.
Ссылка Нарушение Цитировать  
  Telemine
telemine


Сообщений: 4285
20:59 23.06.2015
И опять Волков:
............................Север
....Учет громадного офицерского запаса за границей осуществлялся, главным образом, в Париже, и ген. Марушевский телеграфировал ген. Щербачеву о необходимости высылки офицеров на Север, указывая, что ему некем замещать должности батальонных командиров, а также прося специалистов (офицеров Генштаба, юристов, интендантов). Однако, как он отмечал, «осенью 1918 г. офицерство было уже до такой степени издергано, разочаровано и разложено, что на мои призывы ехать отзывались весьма немногие. Из Финляндии были почти что ежедневные приезды, но в северные войска записывались весьма немногие и чаще всего неохотно»{742}. Планировалось к концу лета 1919 г. отправить на Север 700 русских офицеров{743}. Лишь в мае появились с радостью встреченные первые небольшие группы приезжих офицеров (прибыло некоторое число записавшихся в Стокгольмском бюро Северной армии), но за весь май прибыло не более 15 чел. 22 июля прибыло 350 офицеров из Англии, в это же время в Архангельск прибыло 7 генералов{744}.
......Северный фронт был единственным, где офицеры и их семьи были хорошо обеспечены материально. Офицерские семьи, находившиеся за границей получали более чем приличное пособие в валюте. В этом отношении правительство сделало максимум возможного. После эвакуации оно содержало на свои средства в лагерях более 2000 беженцев — военнослужащих с семьями, а при ликвидации лагерей снабдило их всеми пособиями, достаточными для того, чтобы до приискания работы временно не очутиться в безвыходном положении{745}.
....Прибывший в январе 1919 г. главный руководитель Белого движения на Севере генерал-лейтенант Е.К. Миллер официально именовался Главнокомандующим фронтом и генерал-губернатором Северной области. До него командующими войсками были капитан 2 ранга (затем капитан 1-го ранга) Г.Е. Чаплин, полковник Б.А. Дуров (помощник — генерал-майор С.Н. Самарин), контр-адмирал Н.Э. Викорст, генерал-майор (затем генерал-лейтенант) В.В. Марушевский, начальниками штаба — подполковник В.Н. Маслов, подполковник (затем полковник) В.А. Жилинский, генерал-лейтенант М.Ф. Квецинский. Морское ведомство во главе с командующим морскими силами и Главным Командиром портов Ледовитого Океана было подчинено главнокомандующему на правах Морского Министра. Флотом командовал первое время контр-адмирал Н.Э. Викорст, а потом контр-адмирал Л.Л. Иванов (начальник штаба — капитан 1-го ранга В.Н. Медведев). Среди других начальствующих лиц — генерал-лейтенант П.М. Баранов (начальник снабжения и военных сообщений), генерал-майор Е.Ю. Бем (начальник отдела военных сообщений фронта), генерал от инфантерии С.С. Саввич (начальник офицерских школ, национального ополчения, снабжения и железнодорожных сообщений), генерал-лейтенант Т.К. Ваденшерна (начальник национального ополчения), полковник (затем генерал-майор) С.Ц. Добровольский (военный прокурор).
.......Командующими и начальниками штабов войск районов были: генерал-лейтенанты П.П. Петренко и Н.А. Клюев, генерал-майоры В.С. Скобельцын, В.И. Замшин, Д.Д. Шапошников (б. полковник), кн. А.А. Мурузи (б. полковник), Б.Н. Вуличевич, И.А. Данилов (б. полковник), Иванов, полковники П.А. Дилакторский (б. войсковой старшина), И.И. Михеев (б. подполковник). М.Н. Архипов, Н. Волков (б. подполковник), С.Л. Грабовский (б. штабс-капитан). Полками (помимо ряда из перечисленных выше) командовали генерал-майор И.Я. Шевцов (б. полковник), полковники А.И. Еленин, А.П. Глебовский (б. подполковник), Бродянский, (б. подполковник), Акутин (б. капитан), М.М. Чарковский, П.Н. Гейман, Постников, бар. К.П. Рауш фон Траубенберг (б. подполковник), В.Ф. Соколовский, А.А. Цвиленев, И.С. Ф. Линсен (б. подполковник) и др., артдивизионами — полковники (б. подполковники) Н.П. Барбович, Г.А. Рождественский, Н.П. Зеленов, Аргамаков, капитан А.М. Бриммер.
........Офицерский состав белой армии на Севере состоял из весьма разнообразных элементов, которые, однако, можно свести к трем основным группам: мобилизованные местные офицеры, прибывшие в область добровольцы и офицеры, прибывшие в область из Англии тоже по добровольному своему желанию (это были в основном участники русских добровольческих отрядов на Украине при гетмане, которые после падения Киева были вывезены в Германию, а оттуда попали в учебный лагерь в Нью-Маркете). Основную массу этих трех групп составляли офицеры военного времени, а кадровые представляли среди них редкое исключение, и они в большей части служили в штабах и управлениях.
.........«Местные офицеры, связанные с краем прочными интересами частного или служебного характера, разделялись тоже на две резко друг от друга отличавшиеся категории. Одни из них не склоны были к активной борьбе, учитывая возможность перехода к противнику, а поэтому старались преимущественно устроиться в тыловых и хозяйственных учреждениях и в моменты военных кризисов в них всегда очень громко говорили инстинкты самосохранения. Другая группа местных офицеров принадлежала к самым доблестным и самоотверженным бойцам, покрывшим свои имена неувядаемой славой. Среди них необходимо отметить «Тарасовцев» и «Шенкурцев», выросших из простой среды партизан-крестьян{746}. Правда, офицерского в них было очень мало, т.к. по своему образованию и развитию они очень мало отличались от солдатской массы, из который вышли сами и для который были малоавторитетны. Солдаты в них видели своих школьных и деревенских товарищей, и им трудно было признать над собой авторитет и дисциплинарную власть «Колек» или «Петек» и величать их «г. поручик», а часто даже «г. капитан» и «г. подполковник», так как производство носило у нас интенсивный характер.
......Прибывшие в область офицеры в большей своей части отличались тоже мужественным и доблестным исполнением своего долга. К сожалению, между ними не было полной солидарности, т.к. офицеры, спасенные на Украине от большевиков немцами, были проникнуты германофильством, что возмущало офицеров, сохранивших верность Антанте. Все это антантофильство и германофильство, конечно, не носило серьезного характера, но, к сожалению, давало повод для ссор и недоразумений. Много выше стояла офицерская среда в артиллерии, производя своим поведением, воспитанностью и уровнем образования впечатление офицеров мирного времени. Цвет офицерства составляла небольшая группа кадровых офицеров, командовавших отдельными войсковыми частями пехоты и артиллерии, на которых собственно говоря и держалась наша маленькая армия»{747}. Любопытна оценка северного офицерства, данная Б. Соколовым, одним из руководителей гражданских властей на Севере: «В большей своей части оно было не только весьма высокого качества, не только превосходило офицерство Сибирской и Юго-Западной армий, но и отличалось от офицерства добровольческих частей. Оно было не только храбро, оно было разумно и интеллигентно»{748}.
........В офицерский среде отмечались прежде всего монархические устремления, причем к монархическому течению примыкали лучшие представители кадрового офицерства, наиболее подготовленные для строевой работы. Именно эти же представители проявляли полную нетерпимость ко всем проявлениям «завоеваний революции» и, конечно, сгруппировались в свое время вокруг капитана 2-го ранга Чаплина, инициатора сентябрьского переворота (эсеровское правительство было тогда арестовано и отправлено на Соловки, но вскоре, по требованию «союзников», освобождено, а Чаплину пришлось оставить должность командующего войсками и пойти на фронт командиром полка, однако в новом составе правительства эсеров больше не было, и оно было более правым){749}. Англичане также отмечали, что большинство русских офицеров были сторонниками монархии{750}.
......В середине августа 1919 г., как вспоминал ген. Миллер, на совещании всех командиров полков Архангельского фронта было высказано единогласное мнение, что с уходом союзных войск с фронта в наших полках будут всюду бунты, будут перерезаны офицеры, как элемент пришлый, не имеющий связи с населением и, таким образом, желание продолжить борьбу после ухода англичан приведет лишь к бесполезной гибели нашего многострадального офицерства «{751}. Это мнение было высказано под впечатлением нескольких бунтов, поднятых в некоторых полках большевистской агентурой. 25 апреля 1919 г. во время мятежа в д. Тулгас были убиты офицеры 3-го полка{752}. 22 июля 1919 г. на Онеге от рук взбунтовавшихся солдат погибли почти все офицеры 5-го полка (12 офицеров, захватив пулеметы, засела в избы и защищалась до последнего патрона, с последним выстрелом они покончили с собой — сначала более сильные духом застрелили других, а потом застрелились сами){753}; по сообщению в советской печати в Архангельске при таких же обстоятельствах погибли 9 русских и 5 английских офицеров{754}, на Пинеге — несколько офицеров 8-го полка (часть убита, часть взорвала себя гранатами), при восстании Дайеровского батальона в Двинском районе было убито 3 русских и 4 английских офицеров. Но этот пессимизм оказался неоправданным. В дальнейшем был отмечен лишь один такой случай (8 февраля 1920 г. в 3-м полку заговорщиками было захвачено и уведено к красным 12 офицеров{755}). Все очевидцы отмечают в целом необычайно теплые отношения между офицерами и солдатами Северной армии. Даже при развале фронта «ни одного акта насилия, ни одного враждебного жеста по отношению к оставшимся в строю офицерам не было сделано; со слезами на глазах, как бы извиняясь за свой поступок, объясняя его желанием спасти семью от гибели, прощались солдаты со своими офицерами и расходились по деревням»{756}. Эксцессов в отношении офицеров на фронте почти не было. Лишь на Средь-Мехреньге благодаря своей неуравновешенности погиб подполковник Э. Чубашек, понуждавший солдат, вопреки сложившейся обстановке, к дальнейшему сопротивлению. В общем солдатская масса расставалась с офицерами дружелюбно, прощание носило дружеский характер. «Вы домой и мы домой», говорили солдаты и даже иногда старались добыть для офицеров подводы, желая им счастливого пути{757}. «...Солдаты снабдили своих офицеров продуктами, снарядили их, оставили им их оружие и тайком, проселочными дорогами, довезли их до Архангельска. Провожая своих офицеров, прощаясь с ними — солдаты плакали. То, что я рассказал, факт не единичный, отнюдь не редкостный, а имевший место в различных полках Северного фронта»{758}.
.........В общей сложности в войсках Северной области воевало 3,5–4 тыс. офицеров: несколько сот участников белых организаций, свыше 500 мобилизованных в первые дни (не считая сразу же выступивших на фронт до 200 чел.), около 2000 мобилизованных в конце 1918 г. и 400–700 прибывших позже из Европы. Многие (не менее тысячи) покинули Северную область до крушения фронта. В частности, в июне-октябре 1919 г. союзниками было эвакуировано от около 5 до более 6 тыс. чел., а также 1845 военнослужащих (в основном Славяно-британского легиона){759}. Потери убитыми и умершими были сравнительно невелики и вряд ли превышали 500 чел.
........Однако судьба северного офицерства была, пожалуй, наиболее трагична. На ледоколе «Минин», где находился ген. Миллер со своим штабом, эвакуироваться удалось лишь 650 офицерам и членам их семей (Миллер в телеграмме от 25 февраля говорил о примерно 800 пассажирах{760}). На 4 марта в Норвегии с ген. Миллером находилось 220 сухопутных офицеров, около 100 морских, 73 врача, военных и гражданских чиновника, около 90 солдат и матросов, около 100 женщин (жен офицеров) и около 65 детей{761}. Несколько морских офицеров были убиты, 6 покончили самоубийством и около 100 попали в плен при восстании в Мурманске, (в Архангельске также были случаи самоубийств){762}. Войска Мурманского фронта после известия о восстании в Мурманске, совершив тяжелый переход по замерзшим болотам, перешли финскую границу в количестве около 1500 чел.{763} (согласно официальному рапорту командующего Мурманским фронтом ген. Миллеру от 31 марта 1920 г. в Финляндию с ним перешло с Мурманского и Архангельского фронтов 1001 чел., в т.ч. 377 офицеров, 493 солдата, остальные — гражданские беженцы{764}). Офицеры Пинежско-Печорского фронта попали в плен в полном составе с ген. Петренко{765}. Войска Двинского района (в т.ч. около 150 офицеров) с ген. Даниловым капитулировали 19 февраля у ст. Холмогорской и были привезены в Архангельск.{766} Войска Железнодорожного фронта и части, не успевшие погрузиться в Архангельске, пытались во главе с ген. Вуличевичем пробиться к Мурманску и финской границе, но были окружены под Сороками и (за исключением 11 чел., ушедших на лыжах в Финляндию) и сдались в плен на условиях полной амнистии{767}. Численность этого отряда (а это были, как отмечал Миллер, почти исключительно офицеры{768}) на момент переговоров едва ли превышала 1000 чел.{769} Офицеры этой группы были отправлены в Вологодскую тюрьму{770}. Таким образом, при крушении фронта удалось перебраться в Норвегию и Финляндию примерно 800 офицерам, а остальные (до 1500) попали в плен.
.......Еще до прибытия в Архангельск Особого отдела 6-й армии Временным Комитетом была проведена регистрация бывших белых офицеров и военных чиновников, а 25 февраля с его прибытием — еще одна, с угрозой расстрела, причем все явившиеся за единичными исключениями немедленно отправлялись в тюрьму, а некоторые были тут же расстреляны. Первыми были расстреляны в Архангельске 42 офицера, чьи послужные списки были найдены среди не уничтоженных вовремя бумаг штаба{771}. 25 марта 320 офицеров (в т.ч. все старшие) были отправлены в Бутырскую тюрьму в Москве{772}, откуда переводились в лагеря и уничтожались (уроженцы Прибалтики и Финляндии, в т.ч. ген. Т.К. Ваденшерна, полковник И.-С. Ф. Линсен, штабс-капитан Э.Э. Бухгольц, вместо отправки на родину были расстреляны, часть, в т.ч. Л.И. Костанди, была расстреляна в группе 47 заложников после Кронштадтского восстания). В мае 1920 г. основная часть была переведена в Покровский концлагерь в Москве, где содержалось около 1300 офицеров Северной армии — в основном сдавшихся под Сороками и на Мурманском фронте. Несколько десятков было в конце мая взято в Красную армию, а остальные отправлены на Север, где и расстреляны{773}. В целом из офицеров, воевавших на Севере, погибло до 15%, эмигрировало около половины, и свыше 35% попало в плен и было в большинстве расстреляно.
Ссылка Нарушение Цитировать  
  Telemine
telemine


Сообщений: 4285
21:02 23.06.2015
И вновь Волков:
................................Запад
......Белые формирования на западе России действовали в очень сложной международно-правовой обстановке и были мало связаны друг с другом. Помимо Северо-Западной армии Юденича (также сложившейся из разных по происхождению и независимых друг от друга формирований) к ним относятся также Русская Западная армия Бермонта-Авалова и русские формирования в Польше (3-я Русская Армия и другие).
........................................ ...Северо-Западная армия
........Зародышем ее послужил Особый Псковский Добровольческий корпус, формировавшийся с сентября 1918 г. в Пскове по инициативе ротмистров В.Г. фон Розенберга и А.К. Гершельмана (командированными в Псков петроградской организацией ген. Юденича), как часть Северной армии (создававшейся теми же силами, что и Южная, и призванная быть с ней одним целым). Для приема переходящих границу русских офицеров при германских частях было создано русское комендантское управление (ротмистр Каширский и штабс-ротмистр Петров). В Пскове было много офицеров воинских частей, стоявших там в мирное время, но они в большинстве перешли к мирным занятиям и представляли собой элемент, годный для формирования только при наличии некоторого количества идейных офицеров. Однако лучшие уже раньше уехали в Добровольческую армию и продолжали убывать в Южную (чье бюро в Пскове возглавлял подполковник Бучинский){774}.
......10 октября 1918 г. в Пскове было открыто ротмистром Г.А. Гоштовтом «Бюро по приему добровольцев», и уже к концу первой недели оно зарегистрировало 1500 добровольцев, из корорых 40% были офицерами{775}. Вербовочные бюро Северной армии (во главе которой должен был встать гр. Ф.А. Келлер), помимо Главного, были открыты в Острове, Режице, Двинске, и Прибалтике — Нарве, Валке, Юрьеве, Ревеле, Риге и Митаве. Начальником всех прибалтийских бюро был гв. ротмистр В.А. фон Адлерберг. Кроме того, с той же целью были посланы офицеры в Вильно, Ковно и Гродно и отправлена в Германию комиссия во главе с полковником бар. Вольфом для вербовки в лагерях русских военнопленных. Тайно велась вербовка и на большевистской территории{776}.
.........Были сформированы Псковский (полковник Лебедев), Островский (полковник Казимирский, потом полковник А.Ф. Дзерожинский) и Режицкий (полковник Клесинский, потом полковник Г.Г. фон Неф) полки по 500 чел., батареи (полковники Исаев и К.К. Смирнов), отряды внешней (200 чел., командир капитан Л.И. Микоша) и внутренней (полковник Штейн) охраны, а также отряды полковников Неплюева, Афанасьева (150 чел. в Режице) и Бибикова (150 конных в Острове), поручика А.Д. Данилова и Талабский отряд ротмистра Б.С. Пермикина; в Пскове имелся также предназначенный для Южной Армии 53-й Волынский полк в 200 чел. (подполковник Д.Р. Ветренко){777}. Кадры этого полка были переданы гетманом Скоропадским графу Ф.А. Келлеру в начале ноября 1918 года. До того полк входил в 1-й Волынский кадровый корпус гетманской армии.
.........Стоявшая у истоков армии группа молодых офицеров (ротмистры А.К. Гершельман, В.Г. фон Розенберг и Г.А. Гоштовт) уступила руководство прибывшим из Ревеля старшим начальникам. В командование Северной Армией с 21 октября (до ожидаемого прибытия гр. Келлера) вступил ген. А.Е. Вандам (начальник штаба генерал-майор Б.С. Малявин; начальником 1-й стрелковой дивизии стал генерал-майор Никифоров, затем генерал-майор П.Н. Симанский). 2 ноября из Красной армии перешел конный отряд ротмистра С.Н. Булак-Булаховича в два дивизиона и Чудская флотилия из 3 судов капитана 2-го ранга Д.Д. Нелидова. С их прибытием численность корпуса достигла 3500 чел.{778} С 22 ноября командующим стал полковник Г.Г. фон Неф (начальник штаба гв. ротмистр В.Г. фон Розенберг){779}. В конце ноября корпус насчитывал 4500 чел., 1500 из которых были офицерами{780} (в Пскове находилось около 3000 чел., в т.ч. около 700 офицеров{781}) и состоял из роты при штабе, трех полков по 700 шт. (см. выше), отряда С.Н. Булак-Булаховича (800 сабель), Талабского отряда (400 шт.), отряда капитана Л.И. Микоши (250 шт.), отряда полковника А.И. Бибикова (150 сабель) и батареи{782}.
..............После занятия Пскова большевиками корпус с боями отошел на территорию Эстонии (кроме отряда полковника Афанасьева, отошедшего к Либаве){783}. Большое количество отступивших от Пскова офицеров прибыло в Ригу, где полковник А.П. Родзянко пытался безуспешно объединить под общим командованием Балтийский ландесвер и части Псковского корпуса. В Эстонии корпус («Отдельный корпус Северной Армии»), состоявший из Восточного (ротмистр С.Н. Булак-Булахович, потом генерал-майор А.П. Родзянко) и Западного (полковники В.В. фон Валь, потом А.Ф. Дзерожинский и В.А. Ананьин) отрядов, возглавляли полковники А.И. Бибиков, затем В.В. фон Валь и А.Ф. Дзерожинский (начальник штаба полковник В.В. фон Валь, потом полковник К.А. фон Крузенштерн). Отношение к корпусу эстонского режима было крайне недоброжелательным и настороженным, по договору от 4.12.1918 г. он не должен был превышать 3500 чел.{784}. Эстонское население относилось к армии враждебно. Осенью 1918 г. при отходе корпуса в Эстонию офицеров задерживали на железнодорожных станциях и высылали из Эстонии{785}.
.............В Ревеле было приступлено к формированию Русской Дружины ген. Э.В. Геннингса и отряда полковника К.Г. Бадендыка{786}. Всех русских войск в Прибалтике к 15 февраля 1919 г. насчитывалось 31920 человек. В начале 1919 г. корпус состоял из 1-й (Островский и Ревельский полки, конный отряд полковника А.И. Бибикова, партизанский отряд поручика А.Д. Данилова и офицерская рота подполковника В.А. Алексеева) и 2-й (Талабский, Волынский и Конный имени Булак-Булаховича полки, партизанский отряд С.Н. Булак-Булаховича и конная батарея) бригад. В мае корпус возглавил генерал-майор А.П. Родзянко (начальник штаба полковник В.В. Зейдлиц), а летом 1919 г. он был преобразован в Северную (вскоре Северо-Западную) армию.
.......Пока в Пскове формировалась Северная армия, в Прибалтике также начали формироваться антибольшевистские части. Всем офицерам русской службы германским командованием было предложено собраться для сформирования особых стрелковых батальонов, причем русские, латышские и прибалтийские офицеры записывались отдельно. Еще в конце октября 1918 г. в Риге началось создание Балтийского ландесвера, в чем принимали участие ротмистр св. кн. А.П. Ливен и капитан К.И. Дыдоров; 15 ноября было приступлено к формированию Рижского Отряда Охраны Балтийского края, в который входила и Русско-Сводная рота (кап. Дыдоров){787}. В ноябре в Риге на собрании офицеров разгорелись национальные страсти, и было решено создать три отдельных батальона по национальному признаку, общее командование над которыми принял 20 ноября полковник А.П. Родзянко{788}. Но это начинание не получило развития, и 24 декабря он приказал русским добровольцам перейти в Либаву. Во главе Либавского добровольческого отряда встал ген. П.Н. Симанский (начальник штаба ротмистр В.Г. фон Розенберг), отдавший 30 декабря приказ о его формировании, но уже 6 января 1919 г. после получения известия о гибели в Киеве гр. Келлера отряд был расформирован. В день ликвидации отряда кн. Ливен приступил к формированию из оставшихся чинов русской роты при ландесвере{789}.
.......Отряд, формировавшийся св. кн. А.П. Ливеном из русских офицеров, сначала был известен как «Либавская добровольческая группа»{790}, или «Либавский добровольческий стрелковый отряд». Срок службы добровольцев обуславливался сроком, введенным в Балтийском ландесвере, т.е. первоначально по 1 июля, затем по 1 октября 1919 г. Для офицеров служба была по самому своему смыслу бессрочная. Оклад для рядового офицера составлял сначала 11, потом 18 марок{791}. Каждый доброволец из Германии должен был представить двух известных лиц в качестве поручителей{792}. В отряд вступила и часть офицерства Псковского корпуса, отрезанная при отступлении от него и попавшая в Либаву. Первоначально он насчитывал только 60 чел., почти все офицеры. Помощником кн. Ливена был полковник В.Ф. Рар{793}. 15 января формирование было закончено и по соглашению с Балтийским ландесвером отряд временно вошел в его состав; 31 января первая его рота в 65 шт. выступила на фронт. К 9 февраля в отряде насчитывалось около 100 чел., из которых более половины офицеры, штат был определен в 440{794}. В конце февраля в отряд вошла бывшая ранее в составе ландесвера рота капитана К.И. Дыдорова{795}. В начале марта Ливенский отряд насчитывал 250 чел.{796}, в дальнейшем он (эскадрон 100 чел., пулеметная команда — 125 и рота 250 шт.{797}) вместе с частями Латвийской армии и Балтийского ландесвера, состоявшего из остзейских немцев (в т.ч. офицеров русской армии) и немецких добровольцев сражался против красных войск в Курляндии, пополняясь за счет бывших пленных русских офицеров из Германии. К июню он насчитывал 3500 чел.: 3 полка (генерал-майор С.З. Верховский, подполковник Янович-Канеп), стрелковый дивизион (подполковник Казаков), артиллерия (кап. Ф.Н. Андерсон), 2 броневика и авиационный отряд){798}. Тогда же вместе с отрядами полковников П.Р. Бермонта (отряд имени графа Келлера) и Вырголича он вошел дивизией в Западный корпус Северной армии (командир кн. Ливен, заместитель полковник А. Беккер, начальники штаба полковники В.Г. Бирих, Чайковский, ген. Г.Д. Янов){799}. Тогда же началось прибытие эшелонов из Польши, где записалось до 15 тыс. добровольцев, и из Германии. Летом 1919 г. Ливенский отряд перебазировался в Эстляндию и вошел в состав Северо-Западной армии как 5-я («Ливенская») дивизия (его 1–3-й полки стали, 17-м Либавским, 18-м Рижским и 19-м Полтавским){800}.
........С лета 1919 г. армия состояла из корпусов (развернутых из прежних бригад) и дивизий. 1-й Стрелковый корпус состоял из 2-й (Островский, Уральский, Талабский и Семеновский полки и отряд поручика А.Д. Данилова) и 3-й (Волынский, Ревельский, Балтийский и Красногорский полки) дивизий и Конно-Егерского полка (б. конный отряд полковника А.И. Бибикова). 2-й корпус был составлен из войск С.Н. Булак-Булаховича. В состав 1-й дивизии (отдельной) входили Георгиевский, Колыванский и Гдовский полки{801}.
..............На начало октября 1919 г. армия состояла из двух армейских корпусов, пяти пехотных дивизий, отдельной бригады и ряда отдельных полков и других частей (всего было 26 пехотных полков, 2 кавалерийских, 2 отдельных батальона (в т.ч. добровольческий офицерский) и 1 отряд); полки в составе дивизий и бригады имели единую нумерацию и насчитывали от 200 до 1000 штыков каждый. В 1-й корпус входили 2-я, 3-я и 5-я дивизии, Конно-Егерский и Балтийский полки, во 2-й — 4-я дивизия, Отдельная бригада и конный полк Булак-Булаховича. Не входили в состав корпусов 1-я дивизия, Десантный морской отряд, и бронепоезда{802}. Состав дивизий по полкам был следующим: 1-я — 1-й Георгиевский, 2-й Ревельский, 3-й Колыванский, 4-й Гдовский; 2-я — 5-й Островский, 6-й Талабский, 7-й Уральский, 8-й Семеновский; 3-я — 9-й Волынский, 10-й Темницкий (б. отряд Данилова), 11-й Вятский, 12-й Красногорский; 4-я — 13-й Нарвский, 14-й Литовский, 15-й Вознесенский, 16-й Велико-Островский; 5-я — 17-й Либавский, 18-й Рижский, 19-й Полтавский, 20-й Чудской; Отдельная бригада (позже 6-я пехотная дивизия) — 21-й Деникинский, 22-й Псковский, 24-й Печерский и Качановский батальон. В состав каждой дивизии входили также: отдельный легкий артиллерийской дивизион (по номеру дивизии), инженерная рота, перевязочный отряд и запасная рота (5-я пехотная дивизия) или батальон (2-я и 4-я дивизии), а также другие части: 1-й маршевый и Отдельный пограничный батальоны (1-я дивизия), Егерский Гатчинский батальон (3-я дивизия), ударный батальон и 2-й отдельный гаубичный артдивизион (4-я дивизия), пулеметная рота и Стрелковый дивизион (5-я дивизия). Вне дивизий существовали Конно-Егерский полк, ударный батальон Шувалова, отдельный батальон танков, 1-я авторота, 1-я автоброневая батарея, Шведский Балтийский легион, 1-й и 2-й запасные полки и 1-й и 2-й запасные артдивизионы{803}.
........Северо-Западная армия была невелика по численности. К маю корпус насчитывал 5,5 тыс. чел., из которых на штаб, интендантство и другие тыловые учреждения приходилось всего 400{804}. В момент наивысшего своего подъема — к началу октябрьского наступления на Петроград, она насчитывала 17800 штыков, 700 сабель, 57 орудий, 4 бронепоезда, 6 танков, 2 бронеавтомобиля и 6 самолетов{805}. Общая ее численность едва достигала 50 тыс. чел.
..........К лету 1919 г. начала ощущаться нехватка командного состава, т.к. много лучших офицеров было убито и ранено, вследствие этого не было даже возможности в полной мере использовать новые пополнения. Однако англичане не откликались на просьбы переправить офицеров из Финляндии, где они без дела сидели по общежитиям (и которых насчитывалось, по слухам, до 4 тысяч), и отдельные офицеры на рыбачьих лодках самостоятельно пересекали Финский залив{806}. Морских сил в Северо-Западной армии практически не было (хотя имелось Морское управление), если не считать перешедшую от красных Чудскую флотилию из 3 судов, о которой говорилось выше, и созданной в Нарове небольшой речной флотилии под началом капитана 1-го ранга Д.Д. Тыртова. Но в армии воевало до 250 морских офицеров и гардемаринов, особенно их много было в Печорском полку, где одним из батальонов командовал капитан 1-го ранга П.А. Шишко, а ротами — капитаны 2-го ранга Н. Бабицын, В. Беклемишев, М. Ромашев и Г. Вейгелин{807}. В общей сложности офицеры в армии составляла до 10% ее состава. Они, как правило, находились только на командных должностях (от 40 до 100 офицеров на полк). В начале декабря 1919 г. офицеров и классных чинов насчитывалось (без сведений по некоторым частям) 2723 чел. (в т.ч. в 1-й пехотной дивизии 483, во 2-й — 82, в 3-й 326, 4-й 241, 5-й 383, 6-й 155, прочих (отдельных) частях 302, в штабах корпусов, управлениях и таможенно-пограничной охране — 351){808}.
Ссылка Нарушение Цитировать  
  Telemine
telemine


Сообщений: 4285
21:04 23.06.2015
Продолжение
........................................ ........Запад
.....Помимо первоначально составившего ее контингента, Северо-Западная армия пополнялась офицерами, прибывающими из Германии (бывшие пленные) и через Финляндию и другие скандинавские страны (беженцы из России и находившиеся во время войны в Англии и Франции). Были также прибалтийские уроженцы и служившие в Петроградском военном округе. Прибыло также из германских лагерей несколько сот офицеров-участников русских добровольческих частей на Украине при Гетмане. (В 3-м полку Ливенской дивизии таких насчитывалось 80 чел.{809}) Всего насчитывалось не более 5 тыс. офицеров. По словам ген. Ярославцева, вначале, до мая 1919 г., большинство солдат были настоящие добровольцы. Много гимназистов, реалистов, студентов и т.д. В тылу после мая появились офицеры из Финляндии, Англии и других стран, но, видя увеличение армии и необходимость увеличивать штаты и хозяйственные учреждения, старались устраиваться на хороших должностях и всеми силами упираются при попытке отправить их на фронт, тем более что начальник тыла ген. Крузенштерн охотно брал их на службу.{810} На фронте, по свидетельству А.И. Куприна, «в офицерском составе уживались лишь люди чрезмерно высоких боевых качеств. В этой армии нельзя было услышать про офицера таких определений, как храбрый, смелый, отважный, геройский и так далее. Было два определения «хороший офицер» или изредка: «да, если в руках»{811}. Офицеры продолжали поступать в армию и в октябре-ноябре 1919 г., в т.ч. и перешедшие от красных. Последние до возвращения им (приказами по армии) чинов именовались «бывший поручик», «бывший капитан» и т.д. Зачисление офицеров в списки армии часто отставало по времени от начала их в ней службы. Некоторые добровольцы осени 1918 г. по разным причинам так и не были официально зачислены. В чинах (не более, чем на один чин) повышались, как правило, офицеры, поступившие в армию не позже мая 1919 г. или командиры частей. Добровольцы октября-ноября 1918 г. почти все к декабрю 1919 г. получили очередные чины.
.......Верховное руководство армией принадлежало генерал от инфантерии Н.Н. Юденичу, который в июне 1919 г. указом Верховного правителя России адм. Колчака был назначен Главнокомандующим войсками Северо-Западного фронта). С февраля 1919 г. южной группой Северного корпуса, а с июля и всем корпусом и Северо-Западной армией командовал полковник А.П. Родзянко (произведенный в генералы), в конце ноября 1919 г. его сменил генерал-лейтенант П.В. Глазенап, а в январе 1920 г. — генерал-лейтенант гр. А.П. Пален. Начальниками штаба армии были полковник В.В. Зейдлиц и ген. А.Е. Вандам. В общей сложности в армии служило 53 генерала (в т.ч. и вновь произведенных), среди которых наиболее заметную роль играли П.К. Кондзеровский, военный министр М.Н. Суворов, главный начальник снабжения Г.Д. Янов, состоящий для поручений при Главнокомандующем генерал-лейтенант К.Н. Десино, бывший Донской атаман, ведавший в армии пропагандой П.Н. Краснов{812}.
........Бригадами (из которых были затем развернуты корпуса) командовали генерал-майор А.П. Родзянко и полковник М.Е. Георг (начальники штабов — полковник Александров и штабс-ротмистр Б. Видякин), корпусами — генералы гр. А.П. Пален и Е.К. Арсеньев, дивизиями — генерал-лейтенант кн. С.А. Долгорукий, генерал-майоры (б. полковники) А.Ф. Дзерожинский, Л.А. Бобошко, Н.В. Ярославцев, С.Н. Булак-Булахович, Д.Р. Ветренко, К.А. Ежевский, полковники св. кн. А.П. Ливен, Шталь, Стоякин, К.И. Дыдоров (б. капитан), Б.С. Пермикин (б. ротмистр). Помощниками и начальниками штабов дивизий, командирами бригад были генерал-майоры (б. полковники) М.Е. Георг, П.И. Иванов, полковники Р.Ф. Делль, М.Е. Лотов, А.А. Будзилович, В.А. Трусов, А.А. Прокопович, Терентьев, подполковник Е.Н. Решетников, капитаны К.С. Власьев и Е.И. Липский. Полками (помимо некоторых из названных выше) командовали генерал-майоры К.А. Ежевский, Э.В. Геннингс, бар. Ф.В. Раден, полковники Н.Н. фон Гоерц, А.С. Шиманский, М.В. Бельдюгин, Э.Э. Бушман, А.Д. Данилов, Ф.Е. Еремеев, А.Я. Смолин, В.Ф. Григорьев, В.А. Ананьин, К.А. фон Вейс, В.А. Алексеев, Э.В. фон Рентельн, И.П. Хомяков, Л.И. Микоша, Н.А. Козаков, К.Г. Бадендык, бар. Унгерн-Штернберг, В.С. Миних, Бенкендорф, подполковники В.Г. Бирих, В.В. Паруцкий, Г.М. Талят-Келпш, Грюнвальд (б. штабс-ротмистр), ротмистр фон Цур-Мюлен, капитан В.А. Зайцов, штабс-капитан М.И. Васильев. Отдельными батальонами и запасными полками командовали капитан 1-го ранга Шишко, полковники Н.В. Россинский, Д.Д. Лебедев, Д.И. Ходнев, С.К. Рымкевич, Керсковский, подполковник Покровский, ротмистр С.И. Шувалов, капитан Т.И. Жгун, штабс-ротмистр В.И. Гранберг. Командирами артдивизионов были полковники А.А. Винокуров, К.К. Смирнов, В.С. Артюхов, Щепкин, подполковники В.А. Макаров и Свобода, батареями командовали капитаны П. Тенно, В.К. Мальм, Н.М. Петренко, М.П. Рожанский, Ф.Н. Андерсон, Д.В. Яницкий, штабс-капитаны М. Полетаев, Э. Бательт, А.А. Соколовский, А.С. Гершельман, К.А. Моллин, Д. Антонов, поручики Я.И. Аборин, Б.А. Габаев, подпоручик В.И. Крутелев и др.
.......Потери Северо-Западной армии были небольшими по сравнению с другими фронтами, но для нее серьезными. Наиболее тяжелые потери имели место осенью 1918 г. при оставлении Пскова, когда процент офицеров был наиболее высоким. 25 ноября там было захвачено большевиками до 600 человек, а 100 человек тут же расстреляно{813}; ряд офицеров (нач. особого отдела кап. Тарановский, полковник Андреев и др.) были убиты местным большевизированным населением{814}. Здесь, как и везде, офицерские подразделения, хотя их было немного, бросались на самые опасные участки фронта. Известно, например, что среди морских офицеров, воевавших в Северо-Западной армии, погибло около половины{815}. За все время военных действий погибло, видимо, около 1000 офицеров.
.......Некоторое количество офицеров попало в плен при ноябрьском (1919 г.) отступлении к эстонской границе (7 ноября в Гдове попало в плен всего 700 военнослужащих Северо-Западной армии, 14-го в Ямбурге — около 600 и т.д. кроме того, от подписания перемирия до заключения большевиками мира с Эстонией — с 31 декабря 1919 по 2 февраля 1920 г. из армии перебежало 7611 человек){816}. В это же время от болезней вследствие тяжелейшего положения армии в Эстонии и отношения к ней эстонских властей умерли тысячи людей, в т.ч. и офицеров. В полках насчитывалось по 700–900 больных при 100–150 здоровых, количество больных, не помещенных в госпитали достигало 10 тыс., общее число заболевших составляло 14 тысяч{817}.
.........По договору Эстонии с большевиками Северо-Западная армия подлежала расформированию и превращалась в массу беженцев. Отношение эстонцев к Белому движению всегда было крайне враждебным и они терпели русскую армию Юденича лишь как неизбежное зло (что армия всегда чувствовала на себе) пока им самим угрожали большевики. После заключения мира чувства эти ничем уже не сдерживались, и эстонские солдаты стали открыто грабить русские части, срывая погоны с офицеров и обезоруживая их. Северо-Западная армия избегла неприятностей эвакуации из портов под давлением противника, но зато оказалась в крайне тяжелом положении в Эстонии. Более того, эстонское правительство объявило призыв на принудительные лесные работы 15 тыс. человек «лиц без определенных занятий» (т.е. ровно столько, сколько было тогда работоспособных чинов армии), фактически установив, таким образом, институт рабства для русских офицеров и солдат; реально было отправлено на работы 5 тыс. чел.{818}. Основная масса офицеров вскоре рассеялась по всей Европе, остальные организовывали, чтобы прокормиться, артели грузчиков, работали на лесозаготовках или занимались иной черной работой.
.....................................Рус ская Западная армия
.....Политическая ситуация в Латвии была крайне сложной. Там еще оставались немецкие войска под командой ген. фон дер Гольца, вызывавшие опасения Англии. Союзники покровительствовали самопровозглашенным прибалтийским государствам, относясь с большим подозрением как к Балтийскому ландесверу, так и к русским частям. Русское офицерство ввиду такой политики Англии не испытывало к ней симпатий, но большинство начальствующих лиц считало, тем не менее, что в интересах борьбы с большевизмом не следует обострять отношений ни с Англией, ни с эстонским правительством (хотя официально независимости Эстонии Юденич не признавал), а ориентироваться на побежденную Германию в данный момент смысла не имеет. Однако существовали и сторонники твердой ориентации на Германию, составившие под руководством П.Р. Бермонта-Авалова Русскую Западную армию. Бермонт-Авалов, заведывавший летом 1918 г. бюро Южной Армии в Киеве, в конце года начал формировать конно-пулеметный отряд. Прибыв с его остатками в лагерь Зальцведель в Германии, он 8 февраля продолжил формирование{819}.
......Этот отряд (возникшая в самом начале 1919 г. в Южной Прибалтике одновременно с «Ливенской группой» «Группа генерала графа Келлера»), и послужил зародышем Западной Армии{820}. Формирование выросшего из нее Отряда им. графа Келлера проходило в Митаве, к маю (тогда он именовался Отдельным добровольческим партизанским отрядом имени генерала графа Келлера) в нем было 3500 чел. 4 мая в отряд зачислилось 70 офицеров бывшего 34-го пехотного Севского полка, формировавшегося под командой полковника Е. Кочанова еще при Гетмане в Полтаве, затем прибыли полковники Евреинов и Анисимов с 250 добровольцами каждый; к насчитывалось уже 4–5 тыс. чел. Там же, а потом в Шавлях формировался отряд полковника Вырголича, насчитывавший (не более 1500 чел.){821}. Они вместе с ливенцами входили в Западный корпус. После отбытия ливенцев отряд Вырголича был 28 июля 1919 г. включен в Западный Добровольческий корпус им. гр. Келлера (как тогда называлась Западная армия). В середине августа 1919 г. в Западной Армии насчитывалось около 6 тыс. чел., среди которых много офицеров (в основном вернувшихся из германского плена), но не более 2 тыс. Ввиду большого числа офицеров временно с учебными целями были созданы офицерские роты по родам оружия.{822}
.......После совещания с представителем Юденича предполагалось, что Русская Западная армия (включившая в себя оставшиеся немецкие войска и выросшая до 50 тыс. чел.) будет наступать совместно с Северо-Западной армией. 5 сентября Бермонт-Авалов был назначен Юденичем командующим всеми русскими частями, сформированными в Курляндии и Литве. Однако от Русской Западной армии, насчитывавшей в общей сложности 55 или, точнее, 51–52 тыс. чел. (вместе с около 40 тыс. немецких добровольческих частей) при переброске (речь шла только о русских частях) осталось бы до 6–7 тыс. человек. Это были, собственно, 1-й Добровольческий им. гр. Келлера корпус (полковник Потоцкий) в составе Пластунской дивизии (2 полка — 4 пластунских и батальон 34-го пехотного Севского полка), 1-го артиллерийского полка из 2-х дивизионов, 1-й и 2-й конных батарей, Гусарского им. гр. Келлера полка (полковник А.Л. Долинский), 1-го конного полка, конвойного эскадрона, казачьей полусотни, 1-го запасного батальона и ряда технических частей (авиаотряд, технический батальон) — всего около 10 тыс. чел. при 7 тыс. боевого состава, и Добровольческий отряд полковника Вырголича в составе 1-го стрелкового полка, артдивизиона, Конного полка (полковник Марков) и технических частей (всего около 5 тыс. чел. при 3,5 тыс. боевого состава). начала 8 октября наступление на Ригу и в дальнейшем боролась с прибалтийскими националистами. Потерпев неудачу, она отошла в Германию. Из ее состава в Северо-Западную армию отправился только Конный полк{823}. В Германии армия была встречена чрезвычайно радушно, и ее офицерам не пришлось терпеть тягот и неудобств. Среди руководителей армии — генерал-лейтенант А.Л. Архипов, генерал-майоры Д.В. Альтфатер, А.М. Бенуа, А. Богданов, Погосский, полковники В. Кременецкий, Кольчевский, Равич-Богемский, Кузьминский, Юрьев, А.И. Шемякин, П.М. Дараган, подполковник Б. Ашехманов (командир 1-й конной батареи) и другие.
........................................ ....Формирования в Польше
......Положение русских офицеров в Польше в 1918-начале 1919 гг. было крайне тяжелым. Они находились там совершенно без средств и без всякой надежды на помощь, будучи окружены враждебностью поляков, обиравших и грабивших их. В Польше также имелись русские формирования. Но к 15 февраля 1919 г. их было всего 1050 человек, из которых несколько десятков офицеров. Русские части из перевезенных из Польши офицеров пытался в Митаве формировать полковник Вырголич (к маю до 1200 чел.){824}.
......Летом 1920 г. генерал-майор Л.А. Бобошко вывез в Польшу несколько эшелонов военнослужащих Северо-Западной армии, где они вошли в состав 3-й Русской армии ген. Б.С. Пермикина{825}. Эта армия подчинялась ген. Врангелю и состояла из 1-й (ген. Л.А. Бобошко) и 2-й (ген. гр. А.П. Пален) стрелковых дивизий (из кадров Северо-Западной армии) и сводной казачьей дивизии (ген. В.А. Трусов) из двух бригад (полковники Немцов и де Маньян); в казачью дивизию входили Донской («Красновский», под командованием полковника Л.Я. Духопельникова), Оренбургский и Уральский полки, Кубанский дивизион и Донская батарея){826}.
........В 1920 г. С.Н. Булак-Булахович сформировал в Брест-Литовске Русскую Народную Армию (около 10 тыс. чел.), вскоре выросшую до 20 тыс. чел. и действовавшую в составе польских войск до перемирия{827}. Донским полком в ней командовал полковник Л.Я. Духопельников, артвзводом — полковник И.И. Бабкин. Кроме того, летом 1920 г. в Польше образовалась группа из казачьих частей, перешедших из Красной армии (в основном плененные в Новороссийске), находившаяся на польской службе: Донской полк войскового старшины Д.А. Попова и батарея есаула И.И. Говорухина, составившие бригаду есаула Сальникова, которая после перемирия вошла в состав Сводной Казачьей дивизии 3-й Русской армии (ген. В.А. Трусов); в сентябре при ней была сформирована батарея есаула И.Г. Конькова. Отдельно существовали Донской полк (с батареей) есаула М.Ф. Фролова (из дивизиона 42-го Донского казачьего полка, не пожелавшего интернироваться с частями Бредова и вошедшего в Украинскую армию) и бригада (с батареей) есаула М.И. Яковлева{828}.
...............В общей сложности из состава белых формирований на Западе, насчитывавших в общей сложности не более 7 тыс. офицеров, погибло 1–1,5 тыс., чуть меньше попало в плен, а до 70% — около 4 тыс. эмигрировало.
Ссылка Нарушение Цитировать  
  Telemine
telemine


Сообщений: 4285
21:05 23.06.2015
Продолжение продолжения.
........................................ ...Восток
.....На Востоке создание белой армии имело ту важную особенность, что здесь она создавалась в разных центрах на огромной территории с совершено разными условиями. Лишь к осени 1918 г. белые силы вполне консолидировались. На территории от Волги до Тихого океана отдаленность от столиц и основных центров большевизма делали положение противников советской власти сравнительно более благоприятным.
......С самого начала, подобно Донскому атаману А.М. Каледину, не признали власти большевиков Оренбургский атаман полковник А.И. Дутов и возглавивший забайкальских казаков есаул Г.М. Семенов. Если начало борьбы, как и на Юге, было неудачным, и Дутов вынужден был уйти в Тургайские степи, то весной, когда сущность новой власти проявилась в достаточной степени, сопротивление разгорелось с новой силой.
.......В марте офицеры подняли солдат-фронтовиков в Кузнецке, в конце месяца восстало уральское казачество во главе с наказным атаманом Бородиным. Учитывая, что во всех крупных городах Поволжья, Урала и Сибири имелись офицерские организации, к моменту выступления в мае Чехословацкого корпуса, необходимые кадры для создания белой армии имелись.
.......Помимо самого Чехословацкого корпуса (роль которого на первом этапе борьбы была тем более велика, что до 80% красных войск в Сибири составляли ненавистные чехам бывшие пленные немцы и венгры), сложилось несколько основных центров формирования белых армий:
1) Поволжье, где образовалась «Народная армия» Комуча,
2) Средняя Сибирь, где сформировалась Сибирская армия,
3) Оренбургская и Уральская казачьи области,
4) Забайкалье.
........Следует заметить, что в Чехословацком корпусе также служило немало русских офицеров, начиная с того, что командовал им русский генерал-майор В.Н. Шокоров, а начальником штаба был сыгравший затем видную роль генерал-лейтенант М.К. Дитерихс. Русские офицеры (С.Н. Войцеховский, А.К. Степанов, Б.Ф. Ушаков и др.), остававшиеся в штабах и на командных должностях чехословацких войск, сыграли далеко не последнюю роль в решении чешских руководителей выступить против большевиков.
......С другой стороны, единственным союзником выступивших чехов могло быть только русское офицерство этих территорий, к которому чехи и обратились за помощью. Руководство восставшими войсками приняли на себя: поручик С. Чечек (Пенза, Сызрань, Самара), полковник С.Н. Войцеховский (Миас, Челябинск), капитан Я. Сыровой (Петропавловск, Курган, Омск), капитан Р. Гайда (Новониколаевск, Тайга){829}.
Ссылка Нарушение Цитировать  
  Telemine
telemine


Сообщений: 4285
21:08 23.06.2015
Продолжение продолжения продолжения
..............................Восток
.....Поволжье, Оренбургская и Уральская области, Забайкалье
...Поволжье. В Самаре еще с конца 1917 г. существовала подпольная офицерская организация подполковника Н.А. Галкина. Когда 8 июня 1918 г. в городе было создано правительство Комуча, ему было предложено возглавить военное ведомство, а его организация, насчитывавшая 200–250 чел., послужила основой для развертывания «Народной армии». Офицерская организация Самары выставила две роты, эскадрон и конную батарею{830}. Артиллерией заведовал генерал-майор И.И. Клоченко. Одной из первых частей была сформированная капитаном В.О. Вырыпаевым 1-я отдельная конно-артиллерийская батарея в 100 чел.{831}. Формировавшаяся армия с самого начала столкнулась с недостатком опытных и решительных начальников. 8 июня в Самаре состоялось собрание офицеров Генерального штаба, на котором обсуждался вопрос, кому возглавить добровольческие части. Желающих не находилось. Тогда попросил слова скромный на вид и мало кому известный офицер: «Раз нет желающих, то временно, пока не найдется старший, разрешите мне повести части против большевиков!» Это был подполковник Владимир Оскарович Каппель.{832} Добровольцы Каппеля действовали у Самары и к северу от нее; южнее — части полковника Ф.Е. Махина (Особая Хвалынская группа){833}. Видную роль на первом этапе при взятии Казани сыграл капитан А.К. Степанов — командир 1-го Чешского полка{834}.
......Первоначально армия строилась по добровольному принципу, но в середине августа была объявлена мобилизация офицеров, которым к 1 августа не исполнилось 35 лет (а генералов и старших офицеров независимо от возраста). По мере очищения от большевиков территорий, в армию переходило немало проживавших там или служивших в красных учреждениях офицеров. Под Казанью действовал партизанский отряд поручика Г.К. Ватягина в 40 чел., принявший участие во взятии города{835}. В Казани сразу же после освобождения города были сформированы две офицерские роты: 1-я (полковник Радзевич) в 380 (или 280{836}) чел., 2-я (полковник Филиппов) — 300–350{837}. По другим сведениям Казань дала два офицерских батальона{838} или из офицеров сформировано 4 инструкторских батальона{839}. Там же армия пополнилась 140 офицерами из находившейся там тогда Академии Генерального штаба. В Симбирске после взятия города 22 июля офицеры в чине до капитана включительно в течение 6 часов образовали батальон, в тот же день выступивший на позиции{840}.
.......В освобождаемых населенных пунктах организовывались роты, затем сводившиеся в батальоны. В конце июня были развернуты 8 пехотных полков (в июле переименованы в стрелковые). Армия включала такие части, как Казанский офицерский батальон, Чистопольский, Бугурусланский, Мензелинский и Бирский добровольческие отряды, Курганский русский батальон, две офицерские и студенческая роты и другие. Отряд Каппеля в июле развернулся в Отдельную стрелковую бригаду, а остальные части в середине августа сведены в 3 стрелковые дивизии. К сентябрю были сформированы еще 3 стрелковых дивизии, а число кавалерийских полков доведено до пяти. Из Северной группы создана Казанская стрелковая бригада{841}. К концу октября в «Народной армии» было уже около 5 тыс. офицеров. Начальником штаба армии был полковник С.А. Щепихин, 1-й дивизией командовал широко прославившийся уже в первых боях подполковник В.О. Каппель, 2-й — ген. А.С. Бакич.
.......Поскольку Комуч представлял собой организацию эсеровско-демосоциалистическую, его армия имела и соответствовавшие тому атрибуты. В ней существовало обращение «гражданин», форма — без погон, с отличительным признаком в виде георгиевской ленточки. Все это находилось в вопиющем противоречии с настроениями, психологией и идеологией офицерства. «Офицеры Народной армии высказывали недовольство отношением к ним и их полкам Самарского правительства, что развели опять политику, партийную работу, скрытых комиссаров, путаются в распоряжения командного состава... Офицеры и добровольцы были возмущены до крайности: «Мы не хотим воевать за эс-эров. Мы готовы драться и отдать жизнь только за Россию», — говорили они. «Такое предательство, хуже 1917 года, — говорил мне капитан, трижды раненный в Германскую войну и два раза уже в боях с большевиками, — как только успех и мало-мальски прочное положение, они начинают свою работу против офицеров, снова натравливают массы, мутят солдат, кричат о какой-то «контр-революционности». А как опасность, так офицеры вперед. Посылают прямо на уничтожение целые офицерские батальоны» ... »{842}.
........Комуч, в свою очередь, крайне подозрительно относился к офицерству, обвиняя его в том, что «стал офицер делать армию знакомыми и близкими ему методами», не изжив иллюзий создания армии какими-то новыми методами, не применяемыми ни в одном, даже самом демократическом государстве и не отдавая себе отчета в том, что по другому армия строиться и не может. Он старался противопоставить русским формированиям и русскому командованию чехов, создавая даже специальные чехо-русские части под началом чешских офицеров. Командующим армией был назначен не ставший уже тогда легендарным Каппель, а недавно произведенный из поручиков в полковники Чечек. Как писал один из его деятелей: Недовольство офицерства политикой Комуча начало выявляться с первых же дней движения не только в мелочах, но и в некоторых реальных действиях, угрожающих самому существованию Комуча»{843}.
........Офицеры ненавидели Комуч (который в реальных условиях того времени действительно был нелепым явлением) и терпели его лишь как неизбежное зло, позволявшее, по крайней мере вести борьбу с большевиками. Характерен такой случай: однажды в Самару прибыла группа офицеров-анненковцев. Увидев красный флаг на здании Комуча, они очень удивились и, решив, что красная тряпка болтается тут по недоразумению, сорвали его. Завязалась перестрелка, в которой несколько их было убито{844}. Но не лучше относились к Комучу офицеры его собственной армии. В сентябре в Уфе, накануне приезда туда представителя Комуча на Уфимское совещание, офицеры сняли форму «Народной армии» и надели форму Сибирской. Все симпатии громадного большинства офицеров «Народной армии» были на стороне адмирала Колчака.
........Оренбургская и Уральская области. Борьба с большевиками началась приказом атамана Дутова по войску №862 от 26 октября. Боевые действия велись с 23 декабря 1917 г. Положение Дутова осложнялось малолюдством в тыловом Оренбурге офицеров. Из Москвы к нему прибыло только 120 чел. В распоряжении атамана было военное училище (150 юнкеров) и остатки школы прапорщиков — 20 юнкеров с поручиком Студеникиным. 17.01.1918 г. Оренбург оставили около 300 или до 500 чел. — остатки офицерских рот, Отряд защиты Учредительного Собрания, юнкера и кадеты-неплюевцы во главе с прапорщиком А.Г. Хрусталевым и юнкером Миллером{845}. Часть офицеров, юнкеров и добровольцев во главе с генерал-майором К.М. Слесаревым ушла к уральским казакам. Многие офицеры в одиночку и небольшими группами укрывались в станицах, хуторах и киргизских аулах. Атаман Дутов (начальник штаба полковник Н.Я. Поляков) с войсковым правительством обосновался в Верхнеуральске. Единственной вооруженной силой его был партизанский отряд войскового старшины Мамаева и небольшие отряды подъесаулов Бородина, Михайлова и Енборисова — всего около 300 бойцов, преимущественно офицеров.
......Восстание началось 23 февраля 1918 г. в пос. Буранном под руководством хорунжего П. Чигвинцева и вскоре распространилось по всей территории войска{847}. В марте офицеры, укрывшиеся по станицам в районе Оренбурга, подняли восстание и под руководством войскового старшины Лукина взяли 4 апреля Оренбург, но не смогли его удержать. После набега казаков на Оренбург за участие в бою 15 кадет 2-го Оренбургского кадетского корпуса были расстреляны 7 его преподавателей{848}. Начальником отрядов в районе станиц Изобильной и Буранной был есаул Сукин, затем подъесаул Донецков, особенно заметную роль играли войсковые старшины Шмотин, Красноярцев, Корноухов, подъесаулы Богданов, Нестеренко, сотники Слотов, Тимашев, Мелянин, капитан Булгаков. Операциями в районе Илецкой Защиты в июне руководил генерал-майор Карликов (б. командир стоявшего до войны в Оренбурге пехотного полка){849}. После освобождения Оренбурга 17 июня там стала формироваться Юго-Западная (28 декабря переименованная в Отдельную Оренбургскую) армия А.И. Дутова.
........В Уральске борьба началась с того, что в начале 1918 г. группа офицеров во главе с ген. М.Ф. Мартыновым арестовала активистов коммунистических организаций. Командующим войсками уральского казачества был ген. В.И. Акутин, а непосредственно руководил начавшимися в марте боевыми действиями М.Ф. Мартынов{850}. Во главе илецких казаков стоял полковник К.И. Загребин{851}. В конце декабря 1918 г. из уральских частей была образована Уральская отдельная армия.
......В Забайкалье борьбу возглавил есаул Г.М. Семенов, который еще 18 ноября в Верхнеудинске во главе Монголо-бурятского полка вступил в бой с местными большевиками{852}, а с декабря 1917 г. во главе созданного им Особого Маньчжурского Отряда сражался в Забайкалье (в середине декабря отряд насчитывал 90 офицеров, 35 казаков и 40 бурят{853}). В конце 1917 г. в Забайкалье стали прибывать полки Уссурийской казачьей дивизии, большая часть офицеров и значительная часть казаков которых присоединилась к Семенову. Ее начальник, ген. Б.Р. Хрещатицкий первый подал пример подчинения младшему, согласившись принять должность начальника штаба Семенова, выбранного атаманом Забайкальского казачьего войска{854}. Приближенными Семенова были генерал-майор Д.Ф. Семенов, есаулы А.И. Тирбах и Л. Сипайлов, поручик Кюнс и знаменитый впоследствии бар. Р.Ф. Унгерн фон Штернберг. Отрядами в семеновских войсках командовали полковники А.П. Бакшеев, И. Шемелин, Комаровский, Толстиков, войсковые старшины А.В. Кобылкин, Войлошников, Васильев, есаулы П.Ф. Шильников, М.Е. Золотухин, Е.Л. Трухин, Ф.Ф. Рюмкин, Д. Шемелин, Беломестнов, Широков, Надзоров, Куклин, сотник Шустов. Бурятским отрядом командовали офицеры-буряты Ваньчиков и Очиров{855}. С Урала и Сибири к Семенову стекались офицеры-добровольцы; насколько это движение было заметным, явствует из того, что большевистский Сибирский Воком пытался принимать против этого специальные меры и требовал от советов Урала не пропускать на восток офицеров и военных чиновников. В Забайкалье действовали также казачьи отряды, возглавляемые офицерами Димовым, Перебоевым, братьями Бельскими. В начале марта атаман И.М. Гамов захватил Благовещенск и удерживал его до 14 марта{856}. Атаманом Уссурийского казачьего войска стал непримиримый противник большевиков есаул И.П. Калмыков.
........В Харбине существовало нечто вроде военного правительства в составе генерала от инфантерии Д.Л. Хорвата (управляющего КВЖД), генерала от кавалерии М.М. Плешкова и вице-адмирала А.В. Колчака, которое пыталось координировать действия антисоветских сил. Там же сформировался отряд полковника Орлова, который, наведя порядок в городе, действовал в дальнейшем вместе с Калмыковым. В середине апреля 1918 г. у Семенова на ст. Маньчжурия было до 700 чел., у Орлова в Харбине до 400 и у Калмыкова на ст. Пограничной несколько меньше{857}. На ст. Мулин в феврале-марте 1918 г. формировался отряд «Защиты Родины и Учредительного собрания» штабс-капитана С.Н. Меди{858}. Во Владивостоке существовала боевая организация, состоявшая из 400–500 чел. офицеров и учащейся молодежи во главе с полковником Толстовым, которая после переворота 29 июня была преобразована в «Войска Приморской области», перешедшие в августе под командование ген. М.М. Плешкова{859}.
........К концу весны 1918 г. Особый Маньчжурский отряд включал Бурят-Монгольский конный, 1-й Семеновский и 2-й Маньчжурский пешие полки, 2 полка монголов-харачен, 2 офицерские и 2 сербские роты. После очищения Забайкалья и Дальнего Востока от большевиков Семеновым была сформирована Отдельная Восточно-Сибирская армия в составе 5-го Приамурского отдельного и Туземного корпусов и ряда казачьих частей. В мае 1919 г. по приказу адм. Колчака был сформирован 6-й Восточно-Сибирский армейский корпус в составе Маньчжурской атамана Семенова, Забайкальской казачьей и Туземной конной дивизий{860}.
Ссылка Нарушение Цитировать  
К первому сообщению← Предыдущая страница Следующая страница →К последнему сообщению

Вернуться к списку тем


Ваше имя:
Тема:
B I U S cite spoiler
Сообщение: (0/500)
Еще смайлики
        
Список форумов
Главная страница
Новые темы
Обсуждается сейчас

ПолитКлуб

Дуэли new
ПолитЧат 0
    Страны и регионы

    Внутренняя политика

    Внешняя политика

    Украина

    Сирия

    Крым

    Беларусь

    США
    Европейский союз

    В мире

    Тематические форумы

    Экономика

    Вооружённые силы
    Страницы истории
    Культура и наука
    Религия
    Медицина
    Семейные финансы
    Образование
    Туризм и Отдых
    Авто
    Музыка
    Кино
    Спорт
    Кулинария
    Игровая
    Поздравления
    Блоги
    Все обо всем
    Вне политики
    Повторение пройденного
    Групповые форумы
    Конвент
    Восход
    Слава Украине
    Народный Альянс
    PolitForums.ru
    Антимайдан
    Против мировой диктатуры
    Будущее
    Свобода
    Кворум
    Английские форумы
    English forum
    Рус/Англ форум
    Сейчас на форуме
    Другие форумы
    Немного о Белой Армии. Опять Волков:............................Численность и удельный вес офицеров в ...
    A little about the White Army. Again Wolves: ............................The number and proportion of officers in the army ...
    © PolitForums.net 2024 | Пишите нам:
    Мобильная версия