Бердник в своей статье «В логове зверя или еще раз об "изнасилованной Германии"». В.П.Брюхов вспоминает случай, когда один из офицеров его полка вместе с механиком своего танка попытался изнасиловать румынскую девушку, а когда та попыталась сбежать — застрелил ее.


На следующий день приходят ее родители с местными властями к нам в бригаду. А еще через день органы их вычислили и взяли — СМЕРШ работал неплохо. Иванов сразу сознался, что стрелял, но он не понял, что убил. На третий день суд. На поляне построили всю бригаду, привезли бургомистра и отца с матерью. Механик плакал навзрыд. Иванов еще ему говорит: «Слушай, будь мужиком. Тебя все равно не расстреляют, нечего нюни распускать. Пошлют в штрафбат — искупишь кровью».
Когда ему дали последнее слово, тот все просил прощения. Так и получилось — дали двадцать пять лет с заменой штрафным батальоном.

Лейтенант встал и говорит: «Граждане судьи Военного трибунала, я совершил преступление и прошу мне никакого снисхождения не делать». Вот так просто и твердо. Сел и сидит, травинкой в зубах ковыряется. Объявили приговор: «Расстрелять перед строем. Построить бригаду. Приговор привести в исполнение». Строились мы минут пятнадцать двадцать. Подвели осужденного к заранее отрытой могиле. Бригадный особист, подполковник, говорит нашему батальонному особисту, стоящему в строю бригады: «Товарищ Морозов, приговор привести в исполнение». Тот не выходит. «Я вам приказываю!» Тот стоит, не выходит. Тогда подполковник подбегает к нему, хватает за руку, вырывает из строя и сквозь зубы матом: «Я тебе приказываю!!» Тот пошел. Подошел к осужденному. Лейтенант Иванов снял пилотку, поклонился, говорит: «Простите меня, братцы». И все. Морозов говорит ему: «Встань на колени». Он это сказал очень тихо, но всем слышно было — стояла жуткая тишина. Встал на колени, пилотку сложил за пояс: «Наклони голову». И когда он наклонил голову, особист выстрелил ему в затылок. Тело лейтенанта упало и бьется в конвульсиях. Так жутко было…. Особист повернулся и пошел, из пистолета дымок идет, а он идет, шатается, как пьяный. Полковник кричит: «Контрольный! Контрольный!» Тот ничего не слышит, идет. Тогда он сам подскакивает, раз, раз, еще.

Что мне запомнилось, после каждого выстрела, мертвый он уже был, а еще вздрагивал. Он тело ногой толкнул, оно скатилось в могилу: «Закопать». Закопали. «Разойдись!» В течение пятнадцати минут никто не расходился. Мертвая тишина. Воевал он здорово, уважали его, знали, что румыны сожгли его семью. Мог ведь снисхождения просить, говорить, что случайно, нет…. После этого никаких эксцессов с местным населением у нас в бригаде не было.

Иванов Мстислав Борисович:

– Случаи изнасилования были?

– Были, но не у нас. Я сказал, строго-настрого запретил. Если кто-то договорится – пожалуйста, но без насилия.

Хайтин Юрий Наумович:

– Сейчас много говорят о массовых грабежах, изнасилованиях…

– Я в это не верю. Армию держали в рамках. В нашей части никто грабежами не занимался, и в пехотных тоже не припомню. Может, где-то тыловые части, а те, что участвовали в боях, – нет. В дом зайдешь – немцы шифоньер открывают: бери, что хочешь, только нас не трогай. Да нам ничего от них и не надо было. В сельской местности, где население из деревни ушло, а корова ревет, три–четыре дня не доенная, мы могли ее пристрелить на мясо. Или свинью там, курицу.

Рудягин Петр Тимофеевич:

– Очень многие бывшие фронтовики признаются, что им хоть раз пришлось видеть показательные расстрелы.

– Я такого не видел, но уже сразу после войны случился такой эпизод. Нас всех построили, и как выяснилось, для показательно расстрела. Оказывается, два каких-то солдата изнасиловали чешских девушек, и за это их приговорили к расстрелу. Они выкопали могилы, зачитали приговор, расстрельная команда уже построилась, и тут в самый последний момент крик: «Стой! Отставить!» На мотоцикле подъехал какой-то офицер и привез документы, что расстрел им заменили на лагеря. Вот такое мне пришлось увидеть.

– Сейчас очень много говорят и пишут, что воины Красной Армии вели себя в Европе слишком «вольно». Что чуть ли не нормой были случаи насилия и грабежей в отношении местных жителей.

– Это такая чушь, что просто нет слов. Я ведь сам был там, но ни разу ничего подобного не видел. А когда в Праге нам устроили эту имитацию расстрела за изнасилование, то столько страху на нас нагнали, жуть… Наверняка такие единичные случаи были, но массово – нет. Поверьте, несмотря на всю нашу сильную злобу к фашистам, мы были воспитаны как гуманисты и с мирным населением счетов не сводили.

Данич Семен Антонович:

– Бывали случаи мародерств, изнасилований совершенных советскими солдатами?

– В нашей румынской дивизии дисциплина была на высоком уровне, и таких случаев я не помню. А вот солдаты из советских частей иногда вели себя развязно, многое себе позволяли… Но с этим боролись, даже был приказ о расстреле на месте за мародерство и т.д. И этот приказ исполнялся. Я всего один раз лично видел такой тяжелый эпизод. В Венгрии к группе местных женщин подошел солдат в казацкой форме и выбрал с недвусмысленной целью самую красивую девушку. Но другая женщина знаками сама предложила себя вместо той юной девушки, которую он выбрал. Это увидел один советский офицер, подошел и застрелил этого казака…. Причем то, что он неправ, посчитал не только я, но и эти женщины. Они начали плакать, сочувствовали этому солдату, а к офицеру у них даже появилась ненависть…