Олег МАЛАШЕНКО ВОПРОСЫ РУСОФОБИИ Посмотрел бы то, товарищ, на себя со стороны. Владимир Высоцкий Когда человек пишет правду, любое опровержение становятся ее подтверждением. Сочный пример -- «вопросы русофобии». Кажется, у Куприна есть рассказ. Два россиянина возвращаются домой из Германии и рассуждают о западноевропейской культуре. Сходятся, что «культура у них высо-о-окая». --На пограничной станции даже пиво бесплатно дают!—восхитился один. -- А я выпил -- и плюнул в бокал!— ответил второй. Эта литературная коллизия отлично проецируется и на «вопросы русофобии».
КТО ВИДЕЛ ЧЕРТА… Пишут: «…термин «русофобия» в научный оборот ввел Федор Тютчев». Чепуха! С каких это пор личные письма стали предметом научного изложения? Тютчев это слово впервые произнес в своем письме дочери Анне от 26 сентября 1867 года: «Можно было бы дать анализ современного явления приобретающего все более патологический характер. Это русофобия некоторых русских людей…». Снял его с «руки» Тютчева -- Вадим Кожинов, главный редактор журнала «Наш современник», запустил же в «науку» математик Игорь Шафаревич. Подтверждением правоты Кожинова служит словарь ровесника Тютчева В.Даля, там этого слова нет. А теперь, почтенный читатель, обрати внимание на последнюю строку цитаты. Русофобами Тютчев называет почему-то не американцев с поляками, не венгров с французами, не немцев со шведами, а русских людей. При этом, Кожинов почему-то опускает фразу «весьма почитаемых», которым «ненавистно бесправие, отсутствие свободы печати и т.д. и т.п.»! Здорово, да? «Весьма почитаемые» русские люди, которым «ненавистно бесправие, отсутствие свободы печати» – русофобы! Тут явно что-то не так… Для того чтобы разобраться в этом абсурде, нужно сначала разобраться с Тютчевым. О, Федор Иванович был не просто поэт! Кто читал тютчевскую публицистику, то видел чепуху более сюрреалистичную, чем цитата из личного письма. Вот лишь один пример: «В достигнутом нами положении можно с немалой вероятностью предвидеть в будущем два великих провиденциальных факта, которые должны увенчать на Западе революционное междуцарствие трех последних веков и положить начало в Европе новой эре. Вот эти два факта: 1) окончательное образование великой Православной Империи, законной Империи Востока - одним словом, России ближайшего будущего, - осуществленное поглощением Австрии и возвращением Константинополя; 2) объединение Восточной и Западной Церквей. Эти два факта, по правде говоря, составляют лишь один, который вкратце можно изложить так: Православный Император в Константинополе, повелитель и покровитель Италии и Рима. Православный Папа в Риме, подданный Императора. 13 сентября 1849». Такая вот филофеевщинка. Но если инока Филофея с его «Москвой -- третьим Римом», еще можно понять (жил он в годы, когда Европа была потрясена падением Константинополя, и не знал о гнусной роли в том деле православного клира), то с Тютчевым возникает вопрос: как мог наш патриот и вроде как бы интеллектуал, к советам которого прислушивался сам Николай I, так тупо подталкивать императора к катастрофической для России войне за «святые места», то есть к Крымской войне? Тут преинтересные детали вырисовываются, связанные с последними месяцами жизни поэта. Федор Иванович умер в мае 1873 года, вскоре после окончания Франко-Прусской войны. Войны, которая обнажила беспросветную глупость тех придворных, (в том числе и Тютчева), которые активно подталкивали Николая I к «вогосударствлению» Третьего Рима по периметру Средиземного моря. Дело было так. 29 декабря Тютчев написал большое стихотворение «Наполеон III». Цитирую камертонные строки: И ты свершил свой подвиг роковой, Великих сил двусмысленный наследник, Муж не судеб, а муж случайности слепой – Ты, сфинкс, разгаданный и пошлою толпой… 30 декабря 1872 лично отнес в еженедельную газету-журнал «Гражданин». Там произошел скандал, который легко регенерировать. Тютчева с его стихотворением «послали»: мол, мы отлично понимаем, что вы, господин Тютчев, своим бредовыми идеями участвовали во втягивании России в Крымскую войну, последствия которой нынешнее правительство 14 лет расхлебывало…» Вернулся из редакции Федор Иванович в состоянии крайнего возбуждения. 1 января 1873 года его сшибает с ног обширный инсульт… Добавлю еще несколько подробностей национально-христианско-мировоззренческо й «чистоты» Тютчева. Свои публицистические творения он создавал почему-то не по-русски, а по-французски. Публиковал не в России, а в Германии и Франции. Вот образец: «Истинный защитник России - История, в течение трех столетий разрешавшая в ее пользу все несчастья, в которые русский народ раз за разом ввергал свою таинственную судьбу». Представляю, с какой силой протирали пенсне те, кто это читал! И в «этническом отношении» Тютчев был не совсем чист. Немецкие фройлен и фрау были ему приятнее русских дам… Есть еще одно «грязное» пятно, не вписывающееся в патриотизм Тютчева и почему-то скрытое от широких народных масс как Игорем Ростиславичем Шафаревичем, так и Вадимом Валерианычем Кожиновым. Будучи в Германии, поэт сдружился с евреем Генриком Гейне (сегодня отставные историки в штатском называют его «крупным деятелем мирового сионистского заговора против России»), да так крепко сдружился, что стал первым переводчиком его стихов на русский язык… И еще. Я никак не могу понять, за что Федор Иванович обрушился на Луи Бонапарта, который впервые в истории человечества призвал народы создавать государства по этническому признаку? Теперь зададимся вопросом: что общего между Федором Тютчевым и Игорем Шафаревичем, академиком РАН, доктором физико-математических наук, Лауреатом Ленинской премии, автором книг «Русофобия» и «Русофобия 10 лет спустя». Многое. У Шафаревича тоже окружение с расовой червоточиной! Его научным руководителем был потомок коменданта Бастилии выдающийся советский математик Борис Николаевич Делоне, член-корреспондент АН СССР. Лучшим учеником и одним из ближайших коллег по научным открытиям -- Евгений Соломонович Голод, тоже выдающийся современный математик, доктор физико-математических наук. Кстати, докторская диссертация Евгения Соломоновича называлась «Комплекс Шафаревича и его приложения». В духовно-математических предшественниках Игоря Ростиславича числится великий немецкий математик Карл Гаус. Благодаря же французскому радикальному республиканцу, гениальному математику 19 века Эверисту Галуа, Игорь Ростиславич Ленинскую премию 1959 года получил. Кого же Шафаревич занес в список русофобов? Как и Тютчев, тех же «весьма почитаемых» россиян, которым «ненавистно бесправие»: Григория Соломоновича Померанца, выпускника МИФЛИ, фронтовика, участника Демянской мясорубки 1942 года, освобождения Белоруссии и взятия Кенигсберга, инвалида войны, кавалера медали “За боевые заслуги” и ордена “Красной Звезды”, востоковеда; Андрея Алексеевича Амальрика, коренного москвича, писателя и публициста, написавшего пророческое эссе «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года”, похороненого на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа в Париже; Александра Львовича Янова, доктора исторических наук, философа, автора блистательной и пока единственной в своем роде работы «История политической оппозиции в России»; Николая Бердяева, оригинального русского мыслителя; Леонида Ивановича Плюща - марксиста, публициста, математика, критически относившегося к некоторым сторонам советских устоев; Андрея Донатовича Синявского, потомственного русского дворянина, участника Великой Отечественной Войны, советского журналиста и писателя; Вадима Владимировича Белоцерковского, литератора, активиста российского правозащитного движения, научного сотрудника Международного института самоуправления и самоорганизации (США — Германия), сына драматурга Владимира Наумовича Биля-Белоцерковского, с которым Сталин позволял себе обсуждать литературные качества произведений Михаила Булгакова; Михаила Меерсона-Аксенова --православного священослужителя; Александра Аркадьевича Галича, глубоко православного советского поэта и певца, автора сценариев к кинофильмам, которые оказали большое духовное влиянив на советских людей, в том числе -- «Верные друзья» «На семи ветрах”,«Дайте жалобную книгу», «Бегущая по волнам»; Льва Давыдыча Троцкого, председателя Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов в 1917 году, получившего государственную власть из рук командиров Петроградского военного гарнизона, и всю когорту ленинско-сталинских евреев-большевиков, имена которых служат ныне для борцов с русофобией прикрытием чудовищных втутрироссийских и международных преступлений ВКП (б) – КПСС. А где иностранцы, где подлые ЦРУшники?! Где агенты МОССАД, румынской сугаранцы, польской дефензивы и прочая?! Их нет. В общем, прочитав «научные» труды Шафаревича, не сложно прийти к выводу, что его доказательства существования русофобии напоминают единственное в своем роде доказательство существования черта, которое привел мне однажды белорусский дехканин из Полесья: «Если черта на картинках рисуют, значит, кто-то же его видел!» Но один иностранец в русофобах все-таки числится! Ох, лучше бы наши борцы, выдающие себя за патриотов, этого иностранца не трогали, дешевле бы обошлось!
МАРКИЗ ДЕ КЮСТИН -- ГЕНИАЛЬНЫЙ ИСТОРИК РОССИИ Почему гениальный? Потому что для отменного знания русской истории достаточно знать только его, остальное – по потребностям. В небольшой книге «Николаевская Россия. 1839 год», написанной в жанре записок путешественника, ему удалось сделать то, чего под завесой научной корректности не пришло в голову сделать ни одному крупному русскому и советскому историку, от Карамзина начиная… Примечание Русские и советские историки занимались в основном простым коллекционированием исторических фактов, выстраивая их так, чтобы каждый новый ряд, оправдывал государственную политику очередного российского человекобога у власти. Де Кюстин смог описать предмет, образно выражаясь, метафизический – поведение и состояние психики разных слоев русского общества при деспотическом авторитарном режиме, и этим невольно спрессовал сущность государственного устройства Руси-России от Ивана Грозного до наших дней в алмаз редчайшей чистоты. Наведи его книгу на любой период Руси-России – и увидишь все наши истекшие 465 лет. Гениальность маркиза проявляется через его прозорливость. Он отчетливо видел, какие сущности спрятаны под покровами русских явлений. Его записки являются самым объективным и самым глубоким учебником по истории России. Настолько объективным, что этот «учебник» по сей день никто не может перелицевать, опровергнуть или подправить. Правда, можно обворовать: что частенько втихую и делают даже очень именитые ученые... В свое время силу этих записок признал даже «панславянский беллетрист, которого раздули в революционера», Александр Герцен. Сквозь клокочущую зависть, он назвал книгу де Кюстина "самой занимательной книгой когда-либо написанной иностранцем о России"(«Былое и думы» Герцен ошибочно считал более сильной работой). И уж совершенно сногсшибательно выразился о «Николаевской России» Уолтер Беделл Смит, бригадный генерал армии США, посол в СССР, а в начале 50-х годов директор ЦРУ: «… перед нами политические наблюдения столь проницательные, столь вневременные, что книга может быть названа лучшим произведением, когда-либо написанным о Советском Союзе». О, всем, кто знает этого политика, известно, что он словами не разбрасывался… Подробно пересказать российскую историю де Кюстина также невозможно, как пересказать своими словами трагическую симфонию. Но из множества красок, оттенков и светотеней -- какую-то стотысячную долю его наблюдений я все-таки попытаюсь передать. Вот первый пример. На свете существует лишь одно научное определение тирании, оно во всех энциклопедиях написано: «Тирания (греч. τυρανν^ 3;ς - произвол) — форма государственной власти, установленная насильственным путем и основанная на единоличном правлении». Верное определение. Но плоскостное, холодное, не возбуждающее зрения. У Кюстина -- оно объемное, голографическое, просматривающееся в строительных эФБэшках, кирпичах, бетонном растворе, в плитах пустотного настила, в балках предварительного напряжения, в стропилах и, главное, во временной длительности: «Тирания – это созидание рабства». Или вот: «Тому, кто имел несчастье родиться в этой стране, остается искать утешения только в горделивых мечтах о мировом господстве». Или вот: «Лгать здесь – охранять власть, говорить правду – разрушать ее». Или вот: «Русские… могут на миг стать победителями в сфере грубой силы, но не могут стать победителями в области мысли. А народ, не способный ничему научить покоренные народы, недолго остается сильнейшим». Или вот: «Богатые здесь – не сограждане бедных». Или вот: «Деспотизм построил себе в центре Москвы логовище – Кремль». Или вот: «Никто из наказанных здесь не знает, за что он наказан». Или вот: «На месте императора я запретил бы подданным не только жаловаться на произвол, но и петь, ибо русская песня – это всегда замаскированная жалоба, обвинение и протест». Или вот: «Одинокий путник остается здесь один на один с русской полицией, делающей тьму ночную еще страшнее». Или вот: «Россия – котел с кипящей водой, котел крепко закрытый, но поставленный на огонь, разгорающийся все сильнее и сильнее. Я боюсь взрыва». Кто сегодня может опровергнуть эти реалии, подтвержденные временем?! -------------_____----------
Встретился я еще с одной крупной нестыковкой. Наши борцы с русофобией не меньше, чем де Кюстина, ненавидят Фридриха Ницше. А по идее должны были восхвалять, ведь Ницше говорил о Западе и России прямо слово в слово, как Шафаревич и Кожинов, как Гитлер и Сталин: «"Современная демократии представляет собой одну из форм государственного упадка. Для того, чтобы государство могло возродиться, необходима воля, инстинкт, императив, антилиберальный до злобы. Если эта воля появится, то образуется нечто вроде России, этой единственной державы, которая имеет в себе устойчивость, зачатки продолжительной жизни. Россия представляет собой полную противоположность мелким и ничтожным европейским государствам, очутившимся в критическом положении со времени основания германской империи". Почему на Ницше у них табу для восхвалений? Кому не понятно, звоните, я объясню… Второй вопрос: почему при этом они лояльно относятся, например, к Жану-Жаку Руссо, Шарлю Монтескье, Габриэлю Мабли, Жаку Мармонтелю, Жюлю Мишле, в конце концов, к Эммануилу Канту и Георгу Гегелю? Уж их-то могли ж, не глядя внести в какой-нибудь антирусофобский проскрипционный список! Вот что писал о нас Руссо: « Русские никогда не станут истинно цивилизованной нацией, так как они подверглись цивилизации чересчур рано». Вот Монтескье: «Народ там состоит из одних рабов, прикрепленных дворянством на том основании, что они – господа первых». Вот Мабли: «У русских не было ни нравственных устоев, ни законов, ни трудолюбия, ни желания лучшей участи, в их умах страх и невежество». Вот Мармонтель: «…главных источников развития экономики и культуры – собственности, безопасности человека, свободы в Европе – Петр I так и не сумел постичь». Вот Мишле: «Что же такое русский народ? Сообщество людей или еще не организованная природная стихия? Может быть, это песок, летучая пыль, подобная той, какая, взметнувшись в воздух и носится над русской землей? Или все-таки вода, подобная той, что во все остальные месяцы превращает этот безрадостный край в обширное грязное болото либо ледяную равнину? Нет. Песок куда надежнее, чем русский народ, а вода далеко не так обманчива». Вот Кант: «В России обитает рыба осетр, которая, чтобы погрузиться на дно, глотает камни. А под Оренбургом живут маленькие люди с небольшими хвостиками". И, наконец, Гегель: «В Восточной Европе мы находим огромную славянскую нацию. Но вся эта масса исключается из нашего обзора потому, что она до сих пор не выступала как самостоятельный момент в ряду обнаружений разума в мире». --------------______------------ Любое государство -- самооценивающаяся структура. Верная самооценка предполагает реалистическое отношение к самому себе. Но реалистически оценить себя можно только в том случае, когда ты знаешь, каким видят тебя другие люди. В этом им помогает вечный друг цивилизованного государства – свободная пресса и, конечно, мнения посторонних наблюдателей. Там, где этого нет, возникает иллюзорное отношение к себе; что, в свою очередь, ведет к конфликтам, и, в конечном счете, к самоуничтожению. ХХ век «подарил» России самоуничтожение четырежды: в феврале и октябре 1917-го, 22 июня 1941-го, а также в августе 1991-го. Судя по всему, нашим чекистам и борцам с русофобией этого мало… Изучив «Николаевскую Россию» французского роялиста Астольфа де Кюстина, а также «труды» наших кюстиноненавистников, я понял, за что Шафаревич, Кожинов, Лобанов, Мяло и др. называют его классиком мировой русофобии. За правду! Правда -- похожа на крапиву. Она тоже применяется как мочегонное, слабительное, противосудорожное и отхаркивающее средство, а используется при запорах и удушье… И с термином «русофобия» у наших борцов не все гладко. Фобия -- в переводе – страх. Где, кто, кого боится разобраться сегодня трудно. Но то что борцы с русофобией постоянно чего-то боятся – однозначно. А раз боятся, то получается, что они и есть главные русофобы. Чего они боятся? Так ясно же: создания в России гражданского общества со всеми его атрибутами независимости и, естественно, с последствиями для многих «мундиров». Боятся днем и ночью… Против любых фобий существует одно, но действенное средство лечения, опробованное, как валерьянка: это постепенное «сближение» пациента с объектом его страха. Сначала… в наморднике и на поводке, а потом без намордника, и без поводка… ПОСЛЕСЛОВИЕ Автор этих строк уверен, что его кто-то обязательно саданет по голове несомненно талантливым по форме стихотворением Федора Ивановича Тютчева Умом Россию не понять, Аршином общим не измерить: У ней особенная стать – В Россию можно только верить. Попытаюсь отбить арапник так. Верить можно только в то, что находится далеко-далеко за пределами сознания, пространства и времени. Россия же находится в границах этих трех величин. Маркиз Астольф де Кюстин это отлично доказал! ________--------_______
