>> Максим Горький. О русском крестьянстве. Издательство И. П. Ладыжникова. Берлин, 1922.
> > > Очень \"авторитетное\" мнение дегенерата, прихвостня большевистской верхушки.
Прочтите статью целиком. Уверен, узнаете много нового..
Люди, которых я привык уважать, спрашивают: что я думаю о России? Мне очень тяжело все, что я думаю о моей стране, точнee говоря, о русском народe, о крестьянстве, большинстве его. Для меня было бы легче не отвечать на вопрос, но — я слишком много пережил и знаю для того, чтоб иметь право на молчание. Однако прошу понять, что я никого не осуждаю, не оправдываю, — я просто рассказываю, в какие формы сложилась масса моих впечатлений. Мнение не есть осуждениe, и если мои мнения окажутся ошибочными, — это меня не огорчит. В сущности своей всякий народ — стихия анархическая; народ хочет как можно больше есть и возможно меньше работать, хочет иметь все права и не иметь никаких обязанностей. Атмосфера бесправия, в которой издревле привык жить народ, убеждает его в законности бесправия, в зоологической естественности анархизма. Это особенно плотно приложимо к массе русского крестьянства, испытавшего болee грубый и длительный гнет рабства, чем другие народы Европы. Русский крестьянин сотни лет мечтает о каком-то государстве без права влияния на волю личности, на свободу ее действий, — о государстве без власти над человеком. В несбыточной надежде достичь равенства всех при неограниченной свободe каждого народ русский пытался организовать такое государство в форме казачества, Запорожской Сечи. Еще до сего дня в темной душе русского сектанта не умерло представление о каком-то сказочном «Опоньском царстве», оно существует гдe-то «на краю земли», и в нем люди живут безмятежно, не зная «антихристовой суеты», города, мучительно истязуемого судорогами творчества культуры. В русском крестьянине как бы еще не изжит инстинкт кочевника, он смотрит на труд пахаря как на проклятие Божье и болеет «охотой к перемене мест». У него почти отсутствует — во всяком случае, очень слабо развито — боевое желание укрепиться на избранной точкe и влиять на окружающую среду в своих интересах, если же он решается на это — его ждет тяжелая и бесплодная борьба. Тех, кто пытается внести в жизнь деревни нечто от себя, новое — деревня встречает недоверием, враждой и быстро выжимает или выбрасывает из своей среды. Но чаще случается так, что новаторы, столкнувшись с неодолимым консерватизмом деревни, сами уходят из нее. Идти есть куда — всюду развернулась пустынная плоскость и соблазнительно манит вдаль. Талантливый русский историк Костомаров говорит: «Оппозиция против государства существовала в народе, но, по причине слишком большого географического пространства, она выражалась бегством, удалением от тягостей, которые налагало государство на народ, а не деятельным противодействием, не борьбой». Со времени, к которому относится сказанное, население русской равнины увеличилось, «географическое пространство» сузилось, но — психология осталась и выражается в курьезном совете-пословице: «От дела — не бегай, а дела — не делай». Человек Запада еще в раннем детстве, только что встав на задние лапы, видит всюду вокруг себя монументальные результаты труда его предков. От каналов Голландии до туннелей Итальянской Ривьеры и виноградников Везувия, от великой работы Англии и до мощных Силезских фабрик — вся земля Европы тесно покрыта грандиозными воплощениями организованной воли людей, — воли, которая поставила себе гордую цель: подчинить стихийные силы природы разумным интересам человека. Земля — в руках человека, и человек действительно владыка ее. Это впечатление всасывается ребенком Запада и воспитывает в нем сознание ценности человека, уважение к его труду и чувство своей личной значительности как наследника чудес, труда и творчества предков. Такие мысли, такие чувства и оценки не могут возникнуть в душе русского крестьянина. Безграничная плоскость, на которой тесно сгрудились деревянные, крытые соломой деревни, имеет ядовитое свойство опустошать человека, высасывать его желания. Выйдет крестьянин за пределы деревни, посмотрит в пустоту вокруг него, и через некоторое время чувствует, что эта пустота влилась в душу ему. Нигде вокруг не видно прочных следов труда и творчества. Усадьбы помещиков? Но их мало, и в них живут враги. Города? Но они — далеко и не многим культурно значительнее деревни. Вокруг — бескрайняя равнина, а в центре ее — ничтожный, маленький человечек, брошенный на эту скучную землю для каторжного труда. И человек насыщается чувством безразличия, убивающим способность думать, помнить пережитое, вырабатывать из опыта своего идеи! Историк русской культуры, характеризуя крестьянство, сказал о нем: «Множество суеверий и никаких идей». Это печальное суждение подтверждается всем русским фольклором. Спора нет — прекрасно летом «живое злато пышных нив», но осенью пред пахарем снова ободранная голая земля и снова она требует каторжного труда. Потом наступает суровая, шестимесячная зима, земля одета ослепительно белым саваном, сердито и грозно воют вьюги, и человек задыхается от безделья и тоски в тесной, грязной избе. Из всего, что он делает, на земле остается только солома и крытая соломой изба — ее три раза в жизни каждого поколения истребляют пожары. Технически примитивный труд деревни неимоверно тяжел, крестьянство называет его «страда» от глагола «страдать». Тяжесть труда, в связи с ничтожеством его результатов, углубляет в крестьянине инстинкт собственности, делая его почти не поддающимся влиянию учений, которые объясняют все грехи людей силой именно этого инстинкта. Труд горожанина разнообразен, прочен и долговечен. Из бесформенных глыб мертвой руды он создает машины и аппараты изумительной сложности, одухотворенные его разумом, живые. Он уже подчинил своим высоким целям силы природы, и они служат ему, как джинны восточных сказок царю Соломону. Он создал вокруг себя атмосферу разума — «вторую природу», он всюду видит свою энергию воплощенной в разнообразии механизмов, вещей, в тысячах книг, картин, и всюду запечатлены величавые муки его духа, его мечты и надежды, любовь и ненависть, его сомнения и верования, его трепетная душа, в которой неугасимо говорит жажда новых форм, идей, деяний и мучительное стремление вскрыть тайны природы, найти смысл бытия. Будучи порабощен властью государства, он остается внутренне свободен, — именно силой этой свободы духа он разрушает изжитые формы жизни и создает новые. Человек деяния, он создал для себя жизнь мучительно напряженную, порочную, но — прекрасную своей полнотой. Он возбудитель всех социальных болезней, извращений плоти и духа, творец лжи и социального лицемерия, но — это он создал микроскоп самокритики, который позволяет ему со страшной ясностью видеть все свои пороки и преступления, все вольные и невольные ошибки свои, малейшие движения своего всегда и навеки неудовлетворенного духа. Великий грешник перед ближним и, может быть, еще больший перед самим собою, он — великомученик своих стремлений, которые, искажая, разрушая его, родят все новые и новые муки и радости бытия. Дух его, как проклятый Агасфер, идет в безграничье будущего, куда-то к сердцу космоса или в холодную пустоту вселенной, которую он — может быть — заполнит эманацией своей психофизической энергии, создав — со временем — нечто не доступное представлениям разума сегодня. Инстинкту важны только утилитарные результаты развития культуры духа, только то, что увеличивает внешнее, материальное благополучие жизни, хотя бы это была явная и унизительная ложь. Для интеллекта процесс творчества важен сам по себе; интеллект глуп, как солнце, он работает бескорыстно. Был в России некто Иван Болотников, человек оригинальной судьбы: ребенком он попал в плен к татарам во время одного из их набегов на окраинные города Московского царства, юношей был продан в рабство туркам, — работал на турецких галерах, его выкупили из рабства венецианцы, и, прожив некоторое время в аристократической Республике Дожей, он возвратился в Россию. Это было в 1606 году; московские бояре только что затравили талантливого царя Бориса Годунова и убили умного смельчака, загадочного юношу, который, приняв имя Дмитрия, сына Ивана Грозного, занял Московский престол и, пытаясь перебороть азиатские нравы московитян, говорил в лицо им: «Вы считаете себя самым праведным народом в Мире, а вы — развратны, злобны, мало любите ближнего и не расположены делать добро». Его убили, был выбран в цари хитрый, двоедушный Шуйский, князь Василий, явился второй самозванец, тоже выдававший себя за сына Грозного, и вот в России началась кровавая трагедия политического распада, известная в истории под именем Смуты. Иван Болотников пристал ко второму самозванцу, получил от него право команды небольшим отрядом сторонников самозванца и пошел с ними на Москву, проповедуя холопам и крестьянам: «Бейте бояр, берите их жен и все достояние их. Бейте торговых и богатых людей, делите между собой их имущество». Эта соблазнительная программа примитивного коммунизма привлекла к Болотникову десятки тысяч холопов, крестьян и бродяг, они неоднократно били войска царя Василия, вооруженные и организованные лучше их; они осадили Москву и с великим трудом были отброшены от нее войском бояр и торговых людей. В конце концов этот первый мощный бунт крестьян был залит потоками крови, Болотникова взяли в плен, выкололи ему глаза и утопили его. Имя Болотникова не сохранилось в памяти крестьянства, его жизнь и деятельность не оставила по себе ни песен, ни легенд. И вообще в устном творчестве русского крестьянства нет ни слова о десятилетней эпохе — 1602—1603 гг. — кровавой смуты, о которой историк говорит как о «школе своевольства, безначалия, политического неразумия, двоедушия, обмана, легкомыслия и мелкого эгоизма, не способного оценить общих нужд». Но все это не оставило никаких следов ни в быте, ни в памяти русского крестьянства. В легендах Италии сохранилась память о фра Дольчино, чехи помнят Яна Жижку, так же как крестьяне Германии Томаса Мюнцера, Флориана Гейера, а французы — героев и мучеников Жакерии и англичане имя Уота Тейлора, — обо всех этих людях в народе остались песни, легенды, рассказы. Русское крестьянство не знает своих героев, вождей, фанатиков любви, справедливости, мести. Через 50 лет после Болотникова донской казак Степан Разин поднял крестьянство почти всего Поволжья и двинулся с ним на Москву, возбужденный той же идеей политического и экономического равенства. Почти три года его шайки грабили и резали бояр и купцов, он выдерживал правильные сражения с войсками царя Алексея Романова, его бунт грозил поднять всю деревенскую Русь. Его разбили, потом четвертовали. В народной памяти о нем осталось две-три песни, но чисто народное происхождение их сомнительно, смысл же был не понятен крестьянству уже в начале XIX века. Не менее мощным и широким по размаху был бунт, поднятый при Екатерине Великой уральским казаком Пугачевым, — «эта последняя попытка борьбы казачества с режимом государства», как определил этот бунт историк С. Ф. Платонов. О Пугачеве тоже не осталось ярких воспоминаний в крестьянстве, как и о всех других, менее значительных, политических достижениях русского народа. О них можно сказать буквально то же, что сказано историком о грозной эпохе Смуты: «Все эти восстания ничего не изменили, ничего не внесли нового в механизм государства, в строй понятий, в нравы и стремления...» К этому суждению уместно прибавить вывод одного иностранца, внимательно наблюдавшего русский народ. «У этого народа нет исторической памяти. Он не знает свое прошлое и даже как будто не хочет знать его». Великий князь Сергей Романов рассказал мне, что в 1913 году, когда праздновалось трехсотлетие династии Романовых и царь Николай был в Костроме, — Николай Михайлович — тоже великий князь, талантливый автор целого ряда солидных исторических трудов, — сказал царю, указывая на многотысячную толпу крестьян: «А ведь они совершенно такие же, какими были в XVII веке, выбирая на царство Михаила, такие же; это — плохо, как ты думаешь?» Царь промолчал. Говорят, он всегда молчал в ответ на серьезные вопросы. Это — своего рода мудрость, если не является хитростью или — не вызвано страхом. Жестокость — вот что всю жизнь изумляло и мучило меня. В чем, где корни человеческой жестокости? Я много думал над этим и — ничего не понял, не понимаю. Давно когда-то я прочитал книгу под зловещим заглавием: «Прогресс как эволюция жестокости». Автор, искусно подобрав факты, доказывал, что с развитием прогресса люди все более сладострастно мучают друг друга и физически, и духовно. Я читал эту книгу с гневом, не верил ей и скоро забыл ее парадоксы. Но теперь, после ужасающего безумия европейской войны и кровавых событий революции, — теперь эти едкие парадоксы все чаще вспоминаются мне. Но — я должен заметить, что в русской жестокости эволюции, кажется, нет, формы ее как будто не изменяются. Летописец начала XVII века рассказывает, что в его время так мучили: «насыпали в рот пороху и зажигали его, а иным набивали порох снизу, женщинам прорезывали груди и, продев в раны веревки, вешали на этих веревках». В 18-м и 19-м годах то же самое делали на Дону и на Урале: вставив человеку — снизу — динамитный патрон, взрывали его. Я думаю, что русскому народу исключительно — так же исключительно, как англичанину чувство юмора — свойственно чувство особенной жестокости, хладнокровной и как бы испытывающей пределы человеческого терпения к боли, как бы изучающей цепкость, стойкость жизни. В русской жестокости чувствуется дьявольская изощренность, в ней есть нечто тонкое, изысканное. Это свойство едва ли можно объяснить словами «психоз», «садизм», словами, которые, в сущности, и вообще ничего не объясняют. Наследие алкоголизма? Не думаю, чтоб русский народ был отравлен ядом алкоголя более других народов Европы, хотя допустимо, что при плохом питании русского крестьянства яд алкоголя действует на психику сильнее в России, чем в других странах, где питание народа обильнее и разнообразнее. Можно допустить, что на развитие затейливой жестокости влияло чтение житий святых великомучеников, — любимое чтение грамотеев в глухих деревнях. Если б факты жестокости являлись выражением извращенной психологии единиц — о них можно было не говорить, в этом случае они материал психиатра, а не бытописателя. Но я имею в виду только коллективные забавы муками человека. В Сибири крестьяне, выкопав ямы, опускали туда — вниз головой — пленных красноармейцев, оставляя ноги их — до колен — на поверхности земли; потом они постепенно засыпали яму землею, следя по судорогам ног, кто из мучимых окажется выносливее, живучее, кто задохнется позднее других. Забайкальские казаки учили рубке молодежь свою на пленных. В Тамбовской губернии коммунистов пригвождали железнодорожными костылями в левую руку и в левую ногу к деревьям на высоте метра над землею и наблюдали, как эти — нарочито неправильно распятые люди — мучаются. Вскрыв пленному живот, вынимали тонкую кишку и, прибив ее гвоздем к дереву или столбу телеграфа, гоняли человека ударами вокруг дерева, глядя, как из раны выматывается кишка. Раздев пленного офицера донага, сдирали с плеч его куски кожи, в форме погон, а на место звездочек вбивали гвозди; сдирали кожу по линиям портупей и лампасов — эта операция называлась «одеть по форме». Она, несомненно, требовала немало времени и большого искусства. Творилось еще много подобных гадостей, отвращение не позволяет увеличивать количество описаний этих кровавых забав. Кто более жесток: белые или красные? Вероятно — одинаково, ведь и те, и другие — русские. Впрочем, на вопрос о степенях жестокости весьма определенно отвечает история: наиболее жесток — наиболее активный... Думаю, что нигде не бьют женщин так безжалостно и страшно, как в русской деревне, и, вероятно, ни в одной стране нет таких вот пословиц-советов: «Бей жену обухом, припади да понюхай — дышит? — морочит, еще хочет». «Жена дважды мила бывает: когда в дом ведут, да когда в могилу несут». «На бабу да на скотину суда нет». «Чем больше бабу бьешь, тем щи вкуснее». Сотни таких афоризмов, — в них заключена веками нажитая мудрость народа, — обращаются в деревне, эти советы слышат, на них воспитываются дети. Детей бьют тоже очень усердно. Желая ознакомиться с характером преступности населения губерний Московского округа, я просмотрел «Отчеты Московской судебной палаты» за десять лет — 1900—1910 гг. — и был подавлен количеством истязаний детей, а также и других форм преступлений против малолетних. Вообще в России очень любят бить, все равно — кого. «Народная мудрость» считает битого человека весьма ценным: «За битого двух небитых дают, да и то не берут». Есть даже поговорки, которые считают драку необходимым условием полноты жизни. «Эх, жить весело, да — бить некого». Я спрашивал активных участников гражданской войны: не чувствуют ли они некоторой неловкости, убивая друг друга? Нет, не чувствуют. «У него — ружье, у меня — ружье, значит — мы равные; ничего, побьем друг друга — земля освободится». Однажды я получил на этот вопрос ответ крайне оригинальный, мне дал его солдат европейской войны, ныне он командует значительным отрядом Красной армии. — Внутренняя война — это ничего! А вот междоусобная, против чужих, — трудное дело для души. Я вам, товарищ, прямо скажу: русского бить легче. Народу у нас много, хозяйство у нас плохое; ну, сожгут деревню, — чего она стоит! Она и сама сгорела бы в свой срок. И вообще, это наше внутреннее дело, вроде маневров, для науки, так сказать. А вот когда я в начале той войны попал в Пруссию — Боже, до чего жалко было мне тамошний народ, деревни ихние, города и вообще хозяйство! Какое величественное хозяйство разоряли мы по неизвестной причине. Тошнота!.. Когда меня ранили, так я почти рад был, — до того тяжело смотреть на безобразие жизни. Потом — попал я на Кавказ к Юденичу, там турки и другие черномазые личности. Беднейший народ, добряки, улыбаются, знаете, — неизвестно почему. Его бьют, а он улыбается. Тоже — жалко, ведь и у них, у каждого есть свое занятие, своя привязка к жизни... Это говорил человек, по-своему гуманный, он хорошо относится к своим солдатам, они, видимо, уважают и даже любят его, и он любит свое военное дело. Я попробовал рассказать ему кое-что о России, о ее значении в мире, — он слушал меня задумчиво, покуривая папиросу, потом глаза у него стали скучные, вздохнув, он сказал: — Да, конечно, держава была специальная, даже вовсе необыкновенная, ну а теперь, по-моему, окончательно впала в негодяйство! Мне кажется, что война создала немало людей, подобных ему, и что начальники бесчисленных и бессмысленных банд — люди этой психологии. Говоря о жестокости, трудно забыть о характере еврейских погромов в России. Тот факт, что погромы евреев разрешались имевшими власть злыми идиотами, — никого и ничего не оправдывает. Разрешая бить и грабить евреев, идиоты не внушали сотням погромщиков: отрезайте еврейкам груди, бейте их детей, вбивайте гвозди в черепа евреев, — все эти кровавые мерзости надо рассматривать как «проявление личной инициативы масс». Но где же — наконец — тот добродушный, вдумчивый русский крестьянин, неутомимый искатель правды и справедливости, о котором так убедительно и красиво рассказывала миру русская литература XIX века? В юности моей я усиленно искал такого человека по деревням России и — не нашел его. Я встретил там сурового реалиста и хитреца, который, когда это выгодно ему, прекрасно умеет показать себя простаком. По природе своей он не глуп и сам хорошо знает это. Он создал множество печальных песен, грубых и жестоких сказок, создал тысячи пословиц, в которых воплощен опыт его тяжелой жизни. Он знает, что «мужик не глуп, да — мир дурак» и что «мир силен, как вода, да глуп, как свинья». Он говорит: «Не бойся чертей, бойся людей». «Бей своих — чужие бояться будут». О правде он не очень высокого мнения: «Правдой сыт не будешь». «Что в том, что ложь, коли сыто живешь». «Правдивый, как дурак, так же вреден». Чувствуя себя человеком, способным на всякий труд, он говорит: «Бей русского, — часы сделает». А бить надо потому, что «каждый день есть не лень, а работать неохота». Таких и подобных афоризмов у него тысячи, он ловко умеет пользоваться ими, с детства он слышит их и с детства убеждается, как много заключено в них резкой правды и печали, как много насмешки над собою и озлобления против людей. Люди — особенно люди города — очень мешают ему жить, он считает их лишними на земле, буквально удобренной потом и кровью его, на земле, которую он мистически любит, непоколебимо верит и чувствует, что с этой землей он крепко спаян плотью своей, что она его кровная собственность, разбойнически отнятая у него. Он задолго раньше лорда Байрона знал, что «пот крестьянина стоит усадьбы помещика». Литература народолюбцев служила целям политической агитации и поэтому идеализировала мужика. Но уже в конце ХIХ столетия отношение литературы к деревне и крестьянину начало решительно изменяться, стало менее жалостливое и более правдивое. Начало новому взгляду на крестьянство положил Антон Чехов рассказами «В овраге» и «Мужики». В первых годах ХХ столетия являются рассказы лучшего из современных русских художников слова, Ивана Бунина; его «Ночной разговор» и другая, превосходная по красоте языка и суровой правдивости повесть «Деревня» утвердили новое, критическое отношение к русскому крестьянству. О Бунине в России говорят, что «он, как дворянин, относится к мужику пристрастно и даже враждебно». Разумеется, это неверно — Бунин прекрасный художник и только. Но в русской литературе текущего века есть более резкие и печальные свидетельства о жуткой деревенской темноте — это «Юность», поверьте, написанная талантливым крестьянином Орловской губернии Иваном Волиным, это рассказы московского крестьянина Семена Подъячева, а также рассказы сибирского крестьянина Всеволода Иванова, молодого писателя исключительной яркости и силы. Этих людей едва ли можно заподозрить в предвзятом и враждебном отношении к среде, родной им по плоти и крови, — к среде, связь с которой ими еще не порвана. Им более, чем кому-либо иному, известна и понятна жизнь крестьянства — горе и грубые радости деревни, слепота разума и жестокость чувства. В заключение этого невеселого очерка я приведу рассказ одного из участников научной экспедиции, работавшей на Урале в 1921 году. Крестьянин обратился к членам экспедиции с таким вопросом: — Вы люди ученые, скажите, как мне быть. Зарезал у меня башкир корову, я башкира, к о н е ч н о, убил, а после того сам свел корову у его семьи, так вот: будет мне за корову наказание? Когда его спросили: а за убийство человека разве он не ждет наказа- ния, — мужик спокойно ответил: — Это — ничего, человек теперь дешев. Характерно здесь слово «конечно», оно свидетельствует, что убийство стало делом простым, обычным. Это – отражение гражданской войны и бандитизма. А вот это образец того, как — иногда — воспринимаются новые для деревенского разума идеи. Сельский учитель, сын крестьянина, пишет мне: «Так как знаменитый ученый Дарвин установил научно необходимость беспощадной борьбы за существование и ничего не имеет против уничтожения слабых и бесполезных людей, а в древнее время стариков отвозили в овраги на смерть от голода или, посадив на дерево, стряхивали оттуда, чтобы они расшиблись, — то, протестуя против такой жестокости, я предлагаю уничтожать бесполезных людей мерами более сострадательного характера. Например — окармливать их чем-нибудь вкусным и так далее. Эти меры смягчали бы повсеместную борьбу за существование, то есть приемы ее. Так же следует поступить со слабоумными идиотами, с сумасшедшими и преступниками от природы, а может быть, и с неизлечимо больными, горбатыми, слепыми и проч. Такое законодательство, конечно, не понравится нашей ноющей интеллигенции, но пора уже перестать считаться с ее консервативной и контрреволюционной идеологией. Содержание бесполезных людей обходится народу слишком дорого, и эту статью расхода нужно сократить до нуля». Много сейчас в России пишется таких и подобных проектов, писем, докладов, — очень они удручают, но и они, невзирая на их уродство, заставляют чувствовать, что мысль деревни пробуждена и хотя работает неумело, однако работает в направлении, совершенно новом для нее: деревня пытается мыслить о государстве в его целом. Существует мнение, что русский крестьянин как-то особенно глубоко религиозен. Я никогда не чувствовал этого, хотя, кажется, достаточно внимательно наблюдал духовную жизнь народа. Я думаю, что человек безграмотный и не привыкший мыслить не может быть истинным теистом или атеистом и что путь к твердой, глубокой вере лежит через пустыню неверия. Беседуя с верующими крестьянами, присматриваясь к жизни различных сект, я видел прежде всего органическое, слепое недоверие к поискам мысли, к ее работе, наблюдал умонастроение, которое следует назвать скептицизмом невежества. В стремлении сектантов обособиться, отойти в сторону от государственной церковной организации мною всегда чувствовалось отрицательное отношение не только к обрядам и — всего меньше — к догматам, а вообще к строю государственной и городской жизни. В этом отрицании я не могу уловить какой-либо оригинальной идеи, признаков творческой мысли, искания новых путей духа. Это просто пассивное и бесплодное отрицание явлений и событий, связей и значений которых мысль, развитая слабо, не может понять. Мне кажется, что революция вполне определенно доказала ошибочность убеждения в глубокой религиозности крестьянства в России. Я не считаю значительными факты устройства в сельских церквах театров и клубов, хотя это делалось — иногда — не потому, что не было помещения, более удобного для театра, а — с явной целью демонстрировать свободомыслие. Наблюдалось и более грубое кощунственное отношение ко храму, — его можно объяснить враждой к «попам», желанием оскорбить священника, а порою дерзким и наивным любопытством юности: что со мною будет, если я оскорблю вот это, всеми чтимое? Несравненно значительнее такие факты: разрушение глубоко чтимых народом монастырей — древней Киево-Печерской лавры и сыгравшего огромную историческую и религиозную роль Троице-Сергиевского монастыря — не вызвало в крестьянстве ни протестов, ни волнения, — чего уверенно ждали некоторые политики. Как будто эти центры религиозной жизни вдруг утратили свою магическую силу, привлекавшую верующих со всех концов обширной русской земли. А ведь сотни тысяч пудов хлеба, спрятанного от голодной Москвы и Петербурга, деревня защищала с оружием в руках, не щадя своей жизни. Когда провинциальные советы вскрывали «нетленные», высоко чтимые народом мощи, — народ отнесся и к этим актам совершенно равнодушно, с молчаливым, тупым любопытством. Вскрытие мощей производилось крайне бестактно и часто в очень грубых формах — с активным участием инородцев, иноверцев, с грубым издевательством над чувствами верующих в святость и чудотворную силу мощей. Но — и это не возбудило протестов со стороны людей, которые еще вчера преклонялись перед гробницами «чудотворцев». Я опросил не один десяток очевидцев и участников разоблачения церковного обмана: что чувствовали они, когда перед глазами вместо нетленного и благоухающего тела являлась грубо сделанная кукла или открывались полуистлевшие кости? Одни говорили, что совершилось чудо: святые тела, зная о поругании, затеянном неверами, покинули гробницы свои и скрылись. Другие утверждали, что обман был устроен монахами лишь тогда, когда им стало известно о намерении властей уничтожить мощи: «Они вынули настоящие нетленные мощи и заменили их чучелами». Так говорят почти одни только представители старой, безграмотной деревни. Более молодые и грамотные крестьяне признают, конечно, что обман был, и говорят: — Это хорошо сделано, — одним обманом меньше. Но затем у них являются такие мысли, — я воспроизвожу их буквально, как они записаны мною. — Теперь, когда монастырские фокусы открыты, — докторов надо пощупать и разных ученых — их дела открыть народу. Нужно было долго убеждать моего собеседника, чтобы он объяснил смысл своих слов. Несколько смущаясь, он сказал: — Конечно, вы не верите в это... А говорят, что теперь можно отравить ветер ядом и — конец всему живущему, и человеку, и скоту. Теперь — все озлобились, жалости ни в ком нет... Другой крестьянин, член уездного совета, называющий себя коммунистом, еще более углубил эту тревожную мысль. — Нам никаких чудес не надо. Мы желаем жить при ясном свете, без опасений, без страха. А чудес затеяно — много. Решили провести электрический свет по деревням, говорят: пожаров меньше будет. Это — хорошо, дай Бог! Только как бы ошибок не делали, поверните какой-нибудь винтик не в ту сторону и — вся деревня вспыхнула огнем. Видите, чего опасно? К этому скажу: городской народ — хитер, а деревня дура, обмануть ее легко. А тут — затеяно большое дело. Солдаты сказывали, что на войне и электрическим светом целые полки убивали. Я постарался рассеять страх Калибана — и услышал от него разумные слова: — Один все знает, а другой — ничего; в этом и начало всякого горя. Как я могу врать, ежели ничего не знаю? Жалобы деревни на свою темноту раздаются все чаще, звучат все более тревожно. Сибиряк, энергичный парень, организатор партизанского отряда в тылу Колчака, угрюмо говорит: — Не готов наш народ для событий. Шатается туда и сюда, слеп разумом. Разбили мы отряд колчаковцев, три пулемета отняли, пушечку, обозишко небольшой, людей перебили с полсотни у них, сами потеряли семьдесят одного, сидим, отдыхаем, вдруг ребята мои спрашивают меня: а что, не у Колчака ли правда-то? Не против ли себя идем?* Да и сам я иной день как баран живу — ничего не понимаю. Распря везде! Мне доктор один в Томске — хороший человек — говорил про вас, что вы еще с девятьсот пятого года японцам служите за большие деньги. А один пленный, колчаковский солдат из матросов, раненый, доказывал нам, что Ленин немцам на руку играет. Документы у него были, и доказано в них, что имел Ленин переписку о деньгах с немецкими генералами. Я велел солдата расстрелять, чтобы он народ не смущал, — а все-таки долго на душе неспокойно было. Ничего толком не знаешь — кому верить? Все против всех. И себе верить боязно. Немало бесед вел я с крестьянами на разные темы и, в общем, они вызвали у меня тяжелое впечатление: люди много видят, но — до отчаяния мало понимают. В частности, беседы о мощах показали мне, что вскрытый обман церкви усилил подозрительное и недоверчивое отношение деревни к городу. Не к духовенству, не к власти, а именно к городу как сложной организации хитрых людей, которые живут трудом и хлебом деревни, делают множество бесполезных крестьянину вещей, всячески стремятся обмануть его и ловко обманывают. Работая в комиссии по ликвидации безграмотности, я беседовал однажды с группой подгородних петербургских крестьян на тему об успехах науки и техники. — Так, — сказал один слушатель, бородатый красавец, — по воздуху галками научились летать, под водой щуками плаваем, а на земле жить не умеем. Сначала-то на земле надо бы твердо устроиться, а на воздух — после. И денег бы не тратить на эти забавки! Другой сердито добавил: — Пользы нам от фокусов этих нет, а расход большой и людьми, и деньгами. Мне подковы надо, топор, у меня гвоздей нет, а вы тут на улицах памятники ставите — баловство это! — Ребятишек одеть не во что, а у вас везде флаги болтаются... И в заключение, после длительной, жестокой критики городских «забавок», бородатый мужик сказал, вздыхая: — Если бы революцию мы сами делали, — давно бы на земле тихо стало и порядок был бы... Иногда отношение к горожанам выражается в такой простой, но радикальной форме: — Срезать надо с земли всех образованных, тогда нам, дуракам, легко жить будет, а то — замаяли вы нас! В 1919 году милейший деревенский житель спокойно разул, раздел и вообще обобрал горожанина, выманивая у него на хлеб и картофель все, что нужно и не нужно деревне. Не хочется говорить о грубо насмешливом, мстительном издевательстве, которым деревня встречала голодных людей города. Всегда выигрывая на обмане, крестьяне — в большинстве — старались и умели придать обману унизительный характер милостыни, которую они нехотя дают барину, «прожившемуся на революции». Замечено было, что к рабочему относились не то чтобы человечнее, но осторожнее. Вероятно, осторожность эта объясняется анекдотическим советом одного крестьянина другому: — Ты с ним осторожнее, он, говорят, где-то Совдеп держал. Интеллигент почти неизбежно подвергался моральному истязанию. Например: установив после долгого спора точные условия обмена, мужик или баба равнодушно говорили человеку, у которого дома дети в цинге: — Нет, иди с Богом. Раздумали мы, не дадим картофеля... Когда человек говорил, что слишком долго приходится ждать, он получал в ответ злопамятные слова: — Мы — бывало, ваших милостей еще больше ждали. Да, чем другим, а великодушием русский крестьянин не отличается. Про него можно сказать, что он не злопамятен: он не помнит зла, творимого им самим, да, кстати, не помнит и добра, содеянного в его пользу другим. Один инженер, возмущенный отношением крестьян к группе городских жителей, которые приплелись в деревню под осенним дождем и долго не могли найти места, где бы обсушиться и отдохнуть, — инженер, работавший в этой деревне на торфу, сказал крестьянам речь о заслугах интеллигенции в истории политического освобождения народа. Он получил из уст русоволосого, голубоглазого славянина сухой ответ: — Читали мы, что действительно ваши довольно пострадали за политику, только ведь это вами же и писано. И вы по своей воле на революцию шли, а не по найму от нас, — значит, мы за горе ваше не отвечаем — за все Бог с вами рассчитается... Я не привел бы этих слов, если бы не считал их типичными — в различных сочетаниях я лично слышал их десятки раз. Но необходимо отметить, что унижение хитроумного горожанина перед деревней имело для нее очень серьезное и поучительное значение: деревня хорошо поняла зависимость города от нее, до этого момента она чувствовала только свою зависимость от города. В России — небывалый, ужасающий голод, он убивает десятки тысяч людей, убьет миллионы. Эта драма возбуждает сострадание даже у людей, относящихся враждебно к России, стране, где, по словам одной американки, «всегда холера или революция». Как относится к этой драме русский, сравнительно пока еще сытый, крестьянин? — «Не плачут в Рязани о Псковском неурожае», — отвечает он на этот вопрос старинной пословицей. — «Люди мрут — нам дороги трут», — сказал мне старик новгородец, а его сын, красавец, курсант военной школы, развил мысль отца так: — Несчастье — большое, и народу вымрет — много. Но — кто вымрет? Слабые, трепанные жизнью; тем, кто жив останется, в пять раз легче будет. Вот голос подлинного русского крестьянина, которому принадлежит будущее. Человек этого типа рассуждает спокойно и весьма цинично, он чувствует свою силу, свое значение. — С мужиком — не совладаешь, — говорит он. — Мужик теперь понял: в чьей руке хлеб, в той и власть, и сила. Это говорит крестьянин, который встретил политику национализации сокращением посевов как раз настолько, чтобы оставить городское население без хлеба и не дать власти ни зерна на вывоз за границу.** — Мужик как лес: его и жгут, и рубят, а он самосевом растет да растет, — говорил мне крестьянин, приехавший в сентябре из Воронежа в Москву за книгами по вопросам сельского хозяйства. — У нас не заметно, чтоб война убавила народу. А теперь вот, говорят, миллионы вымрут, — конечно, заметно станет. Ты считай хоть по две десятины на покойника — сколько освободится земли? То-то. Тогда мы такую работу покажем — весь свет ахнет. Мужик работать умеет, только дай ему — на чем. Он забастовок не устраивает, — этого земля не позволяет ему! В общем, сытное и полусытное крестьянство относится к трагедии голода спокойно, как издревле привыкло относиться к стихийным бедствиям. А в будущее крестьянин смотрит все более уверенно, и в тоне, которым он начинает говорить, чувствуется
22:49 24.01.2010
гриша писал(а) в ответ на :
>Мельник писал(а) в ответ на сообщение:
>> И почти сплошь русские дворяне
>
> И кстати, именно при этом правительстве никаких массовых репрессий не было. Они > начались именно тогда, когда в правительство ввели евреев. Или будешь это > отрицать?
очередная глупость с умным видом. а если я докуметально опровергну эту глупостЬ,мгновенно родится другая. Верно? С ВАМИ ГОВОРИТЬ НЕ О ЧЕМ. Самые жестокие,кровавые репрессии начались именно при этом - первом лениском правительстве и затем прдолжалиь непрерывно до 1953 года вне зависимости от количества евреев у власти.
23:07 24.01.2010
Для баракобмана
Ответить по существу вам нечего, я вас правильно понял?
23:29 24.01.2010
Telemine писал(а) в ответ на :
> Для баракобмана > > Ответить по существу вам нечего, я вас правильно понял?
Правильно. Вам, мне нечего ответить..
23:31 24.01.2010
Снова для баракобмана
Так вы согласны с Горьким?
23:48 24.01.2010
Для баракобмана
Похоже, кроме тяффканья я от вас ничего не дождусь. А ведь казался вменяемым человеком. Прискорбно разочаровываться.
23:56 24.01.2010
Мельник писал(а) в ответ на :
> а если я докуметально опровергну > эту глупостЬ,мгновенно родится другая.
Ну дык давай, опровергни. А то если бы, да кабы....Чего зря языком трепать. Давай факты и будем с ними разбираться. Готов выслушать и обсудить твои доводы. Только документально подтвержденные. А не просто ла-ла.
23:57 24.01.2010
Мельник писал(а) в ответ на :
> А те списки что вы тут приводили всегда - фальшивки, как большинство материалов > которые вы тут приводите
Интересно шмары пляшут.... Все что ни вписывается в Ваше восприятие тут же, загодя, обретает статус фальшивки.
Ну тогда дайте нам тёмным \"подленики\"
00:44 25.01.2010
баракобмана писал(а) в ответ на :
>Когда в «зверствах» обвиняют вождей революции — группу наиболее активной интеллигенции, — я рассматриваю эти обвинения как ложь и клевету, неизбежные в борьбе политических партий, или — у людей честных — как добросовестное заблуждение.Теперь можно с уверенностью сказать, что, ценою гибели интеллигенции и рабочего класса, русское крестьянство ожило.
> Да, это стоило мужику дорого, и он еще не все заплатил, трагедия не кончена. Но революция, совершенная ничтожной — количественно — группой интеллигенции, во главе нескольких тысяч воспитанных ею рабочих, эта революция стальным плугом взбороздила всю массу народа так глубоко, что крестьянство уже едва ли может возвратиться к старым, в прах и навсегда разбитым формам жизни; как евреи, выведенные Моисеем из рабства Египетского, вымрут полудикие, глупые, тяжелые люди русских сел и деревень — все те почти страшные люди, о которых говорилось выше, и их заменит новое племя — грамотных, разумных, бодрых людей.
>На мой взгляд, это будет не очень «милый и симпатичный русский народ», но это будет — наконец — деловой народ, недоверчивый и равнодушный ко всему, что не имеет прямого отношения к его потребностям.
> Максим Горький. О русском крестьянстве. Издательство И. П. Ладыжникова. Берлин, 1922.
Что ж приведу и я цитату современника М Горького и революций.
Тем более, что она не утратила своей актуальности и сегодня:
Для образованных русских людей, для так называемой „интеллигенции\" нашей, не найти оправдания в темноте умственной, на которую ссылается наш крестьянин и в чем он, до некоторой степени, частично, прав. Полная нравственная расшатанность, фанатическое, но совершенно беспочвенное доктринерство, тупо-упрямая приверженность к своим узким и односторонним, нежизненным теориям, честолюбие и повадка переоценивать свою собственную личность, алчность и стремление к наживе, при очень шаткой этике, зависть и неосмысленная злоба, отсутствие или слабое развитие национального чувства и сознания своего национального достоинства, самомнение и верхоглядство при слепом и дряблом подчинении книжным фразам и ораторским приемам и передержкам ловких дельцов и политических шулеров — вот причины, вследствие которых, вместо того, чтобы быть опорой и поддержкой своей родной, национальной государственности, русское образованное общество, без всякого сопротивления, поддалось обманам и хитрым уловкам еврейского заговора и, бессознательно служа интересам заклятых врагов не только своего собственного народа, но всего мирового Христианства, способствовало всемерно разрушению своей Родины и приведению ее в состоите полного развращения, расслабления и позора.
Все виноваты! И высшие дворянские круги, и крупное, и мелкое купечество, и представители науки, и служилые классы, а в особенности прелюбодеи слова, растлители мысли, многие русские писатели последних десятилетий, адвокаты, профессора: всем этим категориям русских граждан не может быть прощения в великом их преступлении.
Они в настоящее время на себе несут все бремя результатов дела рук своих. Превратившись в еврейское быдло, по воле и капризам своих властителей вынужденное влачить жалкое и презренное существование, интеллигенция наша только пожинает то, что сама, в безумии своем, в своей тупо-злобной, самоубийственной работе, посеяла. Она вся, начиная с дворянства, должна нести строгий ответ и перед Царем, и перед Родиной, и нуждается в коренной ломке всех своих начал, исходных пунктов и общих идеалов, чтобы иметь возможность стать производительным элементом и государства, и общества.
КРЕСТНЫЙ ПУТЬ. Часть первая КОРНИ ЗЛА
Автор
Винберг Федор Викторович (27.06.1868-14.02.1927), русский публицист и общественный деятель, родился в семье генерала, командира Елизаветградского гусарского полка. Закончил Александровский лицей. Во время Первой мировой войны командир (в чине полковника) Прибалтийского конного полка. Был уволен из него в марте 1917 за отказ принести присягу масонскому Временному правительству.
09:21 25.01.2010
гриша писал(а) в ответ на :
> Самое нтересное, что нигде нет данных о том, сколько было уголовников и сколько > \"политических\".
К сожалению не помню источник, есть информация о соотношении \"политических\" и уголовников в ГУЛАГЕ - 1:3 (на одного политического - три уголовника).
15:02 25.01.2010
Проходящий писал(а) в ответ на :
> Для образованных русских людей, для так называемой „интеллигенции\" нашей, не найти оправдания в темноте умственной, на которую ссылается наш крестьянин и в чем он, до некоторой степени, частично, прав. Полная нравственная расшатанность, фанатическое, но совершенно беспочвенное доктринерство, тупо-упрямая приверженность к своим узким и односторонним, нежизненным теориям..
На мой взгляд, Федор Викторович несколько схож с Горьким в оценках русского \"недоочеловеченного\" народа.
«... [Я] являюсь убежденным поклонником Английской конституции, всей истории этого царственного народа и всего строя его политической и общественной жизни, но для России настоящего времени монархизм понимаю иначе, ибо думаю, что нельзя «с суконным рылом лезть в калашный ряд», и что, дабы иметь право и возможность жить по человечески, надо раньше очеловечиться».
Ну, и при чём тут евреи с масонами?
15:45 25.01.2010
гриша писал(а) в ответ на :
>Мельник писал(а) в ответ на сообщение:
>> а если я докуметально опровергну
>> эту глупостЬ,мгновенно родится другая.
>
> Ну дык давай, опровергни. А то если бы, да кабы....Чего зря языком трепать. Давай
факты и
>будем с ними разбираться. Готов выслушать и обсудить твои доводы. Только
документально
>подтвержденные. А не просто ла-ла.
ничего ты не готов. я предложил точный списко правительства ленина. И что? сразу же дурацкая заява, хотя до этого ты всегда заявлял, что в правительстве ленина было большинство ервеев. С такими людьми как ты спорить не о чем. Никакие аргуменыт все равно не сработают. На что бы я ни сослался, ответ будет что это не серьезная ссылка. Например Марк Солонин для тебя авторитет? Спорить могу что нет. А солженицын? тоже 100 проц.нет. Нууу солженицина я цитировать не буду - сволочь он. А вот Марк Солонин исследователь серьезный - я его почти наизусть знаю. Но это не для тебя. Туповат ты для этого
16:32 25.01.2010
баракобмана писал (а) в ответ на [POST = / historypages/1261441215_2.html # 1264420934]:
> Проходящий писал (а) в ответ на сообщение:
>
>> Для образованных русских людей, для так называемой \"интеллигенции\" нашей, не найти оправдания в темноте умственной, на которую ссылается наш крестьянин и в чем он, до некоторой степени, частично, прав. Полная нравственная расшатанность, фанатическое, но совершенно беспочвенное доктринерство , тупо-упрямая приверженность к своим узким и односторонним, нежизненным теориям ..
> На мой взгляд, Федор Викторович несколько схож с Горьким в оценках русского \"недоочеловеченного\" народа.
> > «... [Я] являюсь убежденным поклонником Английской конституции, всей истории этого царственного народа и всего строя его политической и общественной жизни, но для России настоящего времени монархизм понимаю иначе, ибо думаю, что нельзя «с суконным рылом лезть в калашный ряд», и что, дабы иметь право и возможность жить по человечески, надо раньше очеловечиться ». > [/ CITE]
Возможно. Но при всем при том, он четко разделяет ОТВЕТСТВЕНОСТЬ НАРОДА, ОТ ОТВЕТСТВЕНОСТИ ПРОСВЕЩЕННЫХ ЭЛИТ,
Вспомните Эзопа, который будучи рабом, мог избежать наказания, чего НЕ ДАНО БЫЛО ЧЕЛОВЕКУ СВОБОДНОМУ,
Мне кается, именно об этом и говорил, и писал Федор Викторович, в отличии от Горького
В книге “В плену у обезьян” (1918), написанной Винбергом во время заключения в советской тюрьме, впервые прозвучал призыв к национальному возрождению как единственно победному оружию против иудейско-масонской революции. “Ныне потоками проливаемая кровь, — писал Винберг в 1918, — ляжет на палачей и неизбежно приведет к расплате, от которой им уйти будет некуда. Россия переживает еще свой десятый Термидор. Многие из палачей, ныне злобно торжествующих во славу кровавого Израиля, в борьбе за власть будут беспощадно уничтожены своими же товарищами. Победит Народность. И не только в России, но и в тех других государствах, которым вскоре предстоит пройти через те потрясения, что и России. Из недр народных явятся еще никому не ведомые вожди, глашатаи идей национально-народных, и они, а не иудо-марксисты, не золотой и красный интернационал, не масонские гроссмейстеры и не Сионские тайные мудрецы — пойдут во главе отрезвевших масс”.
Винбергу удалось вырваться из советской тюрьмы и уехать в Киев, где во главе 2-го отдела Дружины графа Келлера он ведет борьбу с бандами масона Петлюры, чудом избегает расстрела от рук бандитов.
Из Киева Винберг уезжает в Германию. В Берлине он издает антимасонский журнал “Луч света” и газету “Призыв”. В “Луче света” он публикует привезенные им из России Сионские протоколы, мало кому тогда известные за границей. Его усилиями эти протоколы появляются на немецком и др. языках.
Основные труды Винберга: “В плену у обезьян”, “Беседы с ближними”, “Меднолобые”, “Крестный путь”, “Страх пред грядущим возмездием”.
А так, конечно ж. Ни при чем
17:12 25.01.2010
О кумере Мельника Марке СОЛОНИНЕ и его \"творчестве\", его соплеменник без коментариев
Иосиф ТЕЛЬМАН, кандидат исторических наук, ветеран Великой Отечественной войны, Нешер
Марк Солонин - автор нескольких книг о Великой Отечественной войне, в основном о ее начальном периоде. Вот что он сам пишет о своих произведениях: \"Язык не поворачивается посоветовать им (читателям) достать из кошелька деньги и купить одну из моих толстенных военно-исторических книг. Ну какой работящий человек может осилить эти 500-600 страниц мелким шрифтом, с таблицами, графиками и картами былых сражений. Из этих грустных мыслей и родилась идея написать простую и веселую книгу, которая поможет читателю познакомиться и со смехом расстаться с наиболее яркими образцами отечественного \"мозгоимения\" и узнать что-то новое о нашей непредсказуемой истории\".
И вот эта книга перед нами: Марк Солонин \"Фальшивая история Великой войны\", М, \"Яуза\", \"Эксмо\", 2008. Она только что выпущена и даже еще пахнет типографской краской. Естественно возникает вопрос - для кого же Солонин писал прежние труды? Читателям он не советует их покупать, ну а для историков они тоже не представляют интереса. Дело в том, что научными трудами их трудно назвать. При их написании автор использовал в основном Интернет, мемуары и некоторые публикаций по истории войны. Каких-либо новых и ценных, обнаруженных им, архивных документов вы в них не найдете. Марк Солонин не историк-профессионал, а любитель. Он закончил Куйбышевский авиационный институт, уверен, что здесь его обучили давать правдивые ответы на любые вопросы. В своей книге \"Фальшивая история Великой войны\" Солонин резко критикует советскую историческую науку, при этом слово наука он берет в кавычки.
Согласимся, в работах советских историков события Великой Отечественной войны часто извращались, над ними довлела официальная идеология. И все же даже в тех условиях некоторые ученые сумели собрать и опубликовать ценнейшие материалы, выявили и обнародовали важные архивные документы. Интересно отметить, что атакуя советскую историческую науку, Солонин не называет конкретно ни одного ученого, ни советского, ни нынешнего российского. Пожалуй, за исключением Мельтюхова, книгу которого оценивает высоко. Он не упоминает труды советских специалистов по истории войны Анфилова, Дашичева, Самсонова и других. Эти труды не лишены существенных недостатков, но получили определенное признание.
На них часто и теперь ссылаются иностранные и российские исследователи. Полностью перечеркивая все работы советских историков и наличие исторической науки в СССР, в своей новой книге Марк критикует измышления людей к исторической науке не имеющих отношения ни к советской, ни к постсоветской. В основном объектом его критики являются книги историков - самоучек. При этом, читая книгу Марка Солонина, возникает впечатление, что в России и за ее пределами были и есть только два настоящих историка - он и Виктор Суворов (Владимир Резун). Многие исследователи считают, что история отпустила Сталину мало времени для подготовки к войне. Солонин иного мнения. Он пишет, что \"пресловутая история отпустила Сталину недопустимо много времени, и 20-летнее растление народа, свирепое разрушение всех норм морали и нравственности привели народ и армию в совершенно небоеспособное состояние\".
Вот так одним махом Марк Солонин разделался и с народом и с армией. Он откровенно высказывается по поводу поколения тех советских людей, кто воевал и погиб на фронтах Великой войны или стал жертвой Холокоста, тех воинов, которые одержали Победу над фашистским зверьем. Приведенная фраза Солонина по сути является кратким содержанием всей его книги в 317 страниц. Как известно, Франция потерпела сокрушительное поражение, хотя имела достаточно дивизий и боевой техники для борьбы с вермахтом. Там не было ни Сталина, ни Советской власти, и тем не менее она оказалась небоеспособной. Кто растлил французов? Очевидно дело в том, что вермахт оказался сильнее и одержал победу. Кстати, еще о Франции. Солонин убежден:\"Разбить Францию Гитлеру не удалось. Подписанное 24 июня 1940 г в Компьене Соглашение о перемирии (упорно называемое в отечественной литературе \"капитуляцией\") оставило во Франции все признаки суверенного государства\".
Да это открытие! В начале своей книги Солонин обещал развеселить читателя. Пожалуй ему это удалось. Напомним читателям 11 ноября 1918 года генерал Вейган в вагоне посреди Компьенского леса продиктовал условия перемирия представителям Германии проигравшей Первую мировую войну. В тот же лес 21 июня 1940 года прибыл Гитлер в сопровождении своих генералов. Они вошли в вагон. Затем туда впустили молчаливую группу французов. Генерал Йодль зачитал соглашение о перемирии. Оно предусматривало оккупацию Германией 70 процентов территории Франции. На остальной части действовал коллаборационистский режим Виши во главе с Петеном и Лавалем. Предусматривалось ликвидировать Вооруженные силы Франции \"за исключением частей, необходимых для поддержания порядка\". Танки, самолеты, артиллерия и даже стрелковое оружие передавались Германии. Расходы на содержание германской оккупационной армии, которые составляли огромную сумму, возлагались на правительство Виши и др.
Что еще должен был сделать с Францией Гитлер, чтобы Марк Солонин признал ее поражение? Французы признали его еще тогда в 1940 году. Потом Петена и Лаваля судили и приговорили к смертной казни. Петену ее заменил де Голль пожизненным заключением, Лаваля и многих других прислужников нацистов казнили. А у Солонина другое мнение, он считает, что Францию Гитлер не одолел. Если это противоречит фактам, тем хуже для фактов. Когда Франция была освобождена, в стране началась большая чистка. В 1946 году первый послевоенный министр юстиции сообщил, что суды приговорили 3920 коллаборационистов к смерти, 1508-к каторжным работам, 8500- к тюремному заключению. Режим Виши изо всех сил помогал германской военной машине - отправлял сырье, посылал молодежь работать на немецких военных заводах. Добровольцы войск СС сформировали \"Французский легион\" и отправились на Восточный фронт сражаться с Советской Армией. Антиеврейские законы были приняты во Франции в октябре 1940 года, еще до того как это потребовали немцы. Это была инициатива правительства Петена. И вот этот ублюдочный режим Виши, от которого до сих пор отплевываются французы, Солонин подает как свидетельство того, что Францию Гитлеру разбить не удалось. Ну очень хочет поразить читателя своими открытиями.
Просто поражает стремление Марка Солонина обелить германских нацистов. Он, например, пытается доказать, что солдаты вермахта никаких преступлений на оккупированных территориях не совершали, это все мол измышления советской пропаганды. Вот что он пишет: \"В армии вторжения (немецкой) было 3 миллиона солдат и офицеров. Среди такого количества людей неизбежно должно было набраться несколько тысяч психически ненормальных садистов у которых \"слетела крыша\". Но это были редчайшие случаи по его мнению. И Солонин ссылается на мемуары Эриха фон Манштейна. Немецкие генералы, проигравшие Вторую мировую войну, стремились взять реванш в своих воспоминаниях. И, естественно, пытались представить себя в лучшем свете. И далеко не всегда им можно верить.
Известный российский историк Анатолий Уткин справедливо отмечает: \"Готовясь к походу на Восток, нацизм и вермахт выработали новые правила войны. Гитлер считал сознательную аморальность армии залогом ее бескомпромиссности и успешных действий\". 13 марта 1941 года Кейтель издал директиву, в которой указывалось - по распоряжению фюрера рейхсфюрер СС получает особые полномочия. Это было задание без всякого суда истреблять всех врагов, начиная с евреев и коммунистов. 13 мая 1941 года за месяц с небольшим до нападения на СССР Кейтель отдал приказ согласно которому лица гражданского населения противника заподозренные в преступных действиях могут быть расстреляны на месте.
Что же касается солдат вермахта то их не следует отдавать под суд за преступления против гражданского населения, даже если это деяние является военным преступлением. Нацисты сформировали отряды убийц - Эйнзатцгруппы СС при подготовке операции \"Барбаросса\". Глава РСХА (Главного управления имперской безопасности) Гейдрих так определил их задачи: \"Функционеры и активисты Коммунистической партии, евреи, цыгане, саботажники и шпионы подлежат уничтожению незамедлительно\". В конце апреля 1941 года было заключено \"Соглашение о взаимодействии вермахта с Эйнзатцгруппами СС\". Оно было подписано Главнокомандующим Сухопутными войсками генерал-фельдмаршалом Вальтером фон Браухичем. Боевые действия армии и заранее запланированные убийства гражданского населения должны были проходить одновременно. Уве фон Хассель, видный немецкий дипломат записал в своем дневнике 16 июля 1941 года - \"Браухич и Гальдер уже согласились с тактикой Гитлера в России.
Таким образом, армия должна принять на себя основную долю убийств и поджогов, которые до сих пор поручались СС\". Массовое истребление людей проводилось при самом активном участии солдат и офицеров вермахта. Вот только несколько примеров из тысяч подобных. Уже 23 и 24 июня 1941 года на выходах из Минска, ведущих на восток (Московское и Могилевское шоссе) десятки фашистских самолетов расстреливали толпы мирных жителей, покидавших горящий и разрушенный немецкими бомбардировщиками город. Тысячи и тысячи трупов женщин, детей и стариков остались на дорогах городов и населенных пунктов Белоруссии. Солдат, член нацистской партии Эмиль Гольц писал в своем дневнике: \"По дороге до Столбцов мы разговаривали с населением языком пулеметов, никакого сострадания мы не ощущали. В каждой деревне при виде людей у меня чешутся руки\". Ефрейтор И. Гердер, описывая действия немецкой армии против мирного населения отмечал: \"Мы бросали ручные гранаты в жилые дома, дома горели, огонь перебрасывался на другие избы. Красивое зрелище\".
А вот как описывает Солонин жизнь советских людей, оказавшихся на оккупированной нацистами территории: \"Они могли теперь иметь свое личное мнение и обменяться им с соседом, они могли видеть живых иностранцев и по меньшей мере знаками и жестами общаться с ними, они могли быть использованы противником как для работы так и для набора в антисоветские вооруженные формирования\". В общем, почти курорт. Солонин отрицает планы нацистов по части геноцида русских и других славян. Про \"Генеральный план Ост\" он пишет: \"Да, это была программа колонизации. Насильственной колонизации. Пропаганда абортов и раздача презервативов с целью сокращения русского населения в интересах немецких колонизаторов, равно как и раздробление единого русского народа на жителей \"бантустанов\", вполне раскрывает планы колонизаторов\".
И дальше Солонин не без возмущения задает вопрос: \" Можно ли это назвать \"чудовищным программным документом геноцида?\". Превращение России в колонию, ее исчезновение с карты мира, превращение населения в рабов. Вообще Россия должна была перестать существовать. По Солонину, такие планы нацистов ничего предосудительного не несли. Это тоже одно из важных открытий нашего историка-самоучки. Марку Солонину очень уж хочется поразить мир своими открытиями. Создается впечатление, что он не всегда отдает отчет в том, что пишет. Фашистские оккупанты у него превратились в иностранцев, от общения с которыми население испытывало большую радость. Солонин отмечает, что нацисты уничтожали евреев, но русских, украинцев, белорусов они не трогали. Наоборот, всячески старались расположить к себе и население чуть ли не с любовью, во всяком случае с симпатией, относилось к немецким фашистам, которые принесли избавление от коммунистов. Это пожалуй, одна из главных идей книги Марка Солонина.
Она не новая и не очень оригинальная. Ее продвигали в массы в постсоветский период российские нацисты. Они говорили, да и теперь говорят: \"Гитлер избавлял страну от евреев и нес добро русским людям\". В России оказалось много почитателей Адольфа Алоизовича. Да, германские нацисты уничтожали евреев только за то что они евреи. Однако, ничего хорошего они не сулили и русским. Оккупационный режим фашистов был исключительно жестоким. Малейшее нарушение установленного ими порядка каралось смертью. В беседе с премьр-министром Румынии Антонеску Гитлер заявил: \"В будущей Европе должно быть две расы: германская и латинская. Эти две расы должны работать в России для того, чтобы уменьшить количество славян. Мы должны применять колонизаторские и биологические средства для уничтожения славян\".
Расовая теория составляла основу идеологии германских нацистов. Эта теория рассматривала русских и прочих славян как неполноценных людей, они \"унтерменши\" - недочеловеки. Русским не нужно образование, да и государство им не нужно, их удел рабский труд на благо рейха. Особое возмущение у Марка Солонина вызвал Трибунал, судивший в Нюрнберге главных военных преступников. Он пишет в своей новой книге, что это странный Трибунал в котором одна из сторон конфликта присвоила себе права одновременно судьи, прокурора и следователя. В общем, у нашего нового историка Вторая мировая война это всего лишь конфликт, а союзники одна из сторон этого конфликта учредившая незаконный суд над нацистами. Партизанское движение внесло огромный вклад в Победу над фашистской Германией и это бесспорно.
В своей книге \"Фальшивая история Великой войны\" Солонин обрушивает на партизан потоки грязи. Он пишет что местное население создавало отряды самообороны для защиты от партизан. Солонин даже придумал вторую гражданскую войну - войну крестьян с партизанами на оккупированной немцами территории. Действительно иногда случались конфликты. Известный английский историк Алан Кларк отмечает, что репрессивные меры, осуществлявшиеся немцами, вызвали рост партизанского движения. Население испытывало к захватчикам почти всеобщую ненависть.
И особое значение получил \"национальный\" характер борьбы, который Сталин теперь ставил выше идеологических и партийных доктрин (А Кларк План \"Барбаросса\" М, Центрполиграф, 2002) Солонин обвиняет советское руководство, что оно хотело, чтобы земля горела под ногами оккупантов, хотя при этом страдали жители. Тогда вспомним Отечественную войну 1812 года. Русские подожгли Москву, партизаны нападали на армию Наполеона, французы тоже с ними не церемонились. Но до сих пор в этом никто не обвинил Александра Первого и Кутузова. Да и в период Второй мировой войны партизаны вели борьбу с немецкими оккупантами во многих странах.
В Югославии, например, против них Гитлеру пришлось направить очень большие силы. Под огнем критики Солонина оказалось и командование Королевских ВВС Великобритании за массированные ночные налеты на города Германии. Он же сам упомянул, что первыми это применили немцы. Вспомним уничтоженный ими город Ковентри, страшные бомбежки Лондона и других городов. Англичане это начали делать в ответ и реакция их была жесткой или точнее жестокой как и вся война в целом. В книге много внимания уделено репрессиям в СССР, например, Катыни посвящено чуть ли не полкниги, однако о репрессиях в Красной Армии буквально ни слова. А ведь именно это непосредственно относится к теме книги.
Нет никаких сомнений, что одной из основных причин поражений советских войск в начальном периоде войны явилось жестокое истребление командного состава Красной Армии в 1937-1938 гг. Маршал А. М. Василевский в разговоре с писателем Константином Симоновым сказал: \" Вы говорите, что без 37-го года не было бы поражений 41-го, а я скажу больше без 37-го года, возможно, и не было бы вообще войны в 41-м году. В том, что Гитлер решил начать войну в 41-м году, большую роль сыграла оценка той степени разгрома военных кадров, который произошел\".
Это же надо умудриться чуть ли не полкниги посвятить террору в СССР, но про репрессии в Красной Армии забыть. Марк Солонин в своих произведениях поражения советских войск в первый период войны объясняет тем, что никто не хотел воевать за Советскую власть. Но возникает закономерный вопрос, кто же сражался под Москвой, в Сталинграде, на Курской дуге и в других битвах? Конечно, было немало таких, кто не хотел воевать и даже переходил на сторону врага. Однако, миллионы верили в идеи коммунистов и были готовы сражаться за них. Ведь даже и сейчас в России хватает поклонников товарища Сталина. Было много противников Советской власти, которые хорошо поняли ту истину, что фашизм несет им порабощение, и они готовы были отстаивать свои национальные интересы, свою Родину.
С критикой Солонинным книг Карпова, Мухина, Осокина и некоторых других авторов нельзя не согласиться, но только с одним уточнением. О них, задолго до Солонина, писали другие, тут никакого открытия нет. Вообще для Марка Солонина характерно он широко использует общеизвестный материал и разбавляет его своими выдумками или выводами ничем не обоснованными. Например, на стр. 31 он пишет, что встреча \"Большой тройки\" (Рузвельт, Сталин, Черчилль) состоялась только в декабре 1943 года, потому что Сталин задерживал 2, 5 года заключение всеобъемлющего соглашения с союзниками. Почему задерживал на протяжении 1943 года? По мнению Солонина \"держал дверь открытой\" на случай сепаратной сделки с Гитлером\".
Что могла дать в 1943 году Сталину сделка с Гитлером Солонин не знает и признает, что никто не знает. Вот такими выдумками напичкана книга \"Фальшивая история Великой войны\". В своей первой книге \"22июня\" Солонин признает, что Виктор Суворов разрушив старые мифы поспешил заменить их новыми и подвергает критике некоторые его версии. В новой книге Солонин предстает как ярый \"суворовец\" и всех кто сомневается в его правоте, обвиняет в нехватке интеллекта. Суворов утверждает, что Сталин готовился напасть на Германию 6 июля 1941 года, но Гитлер его опередил. Солонин точной даты не называет, но тоже считает, что в июле 1941 года Красная Армия собиралась напасть на Германию. Солонин пишет, что точно установить день не представляется возможным.
По сути утверждения Суворова и его последователей, в том числе Солонина, о превентивном характере войны Германии против СССР это повторение того что говорил Геббельс. Классик английской историографии А Тейлор писал, что Гитлер решил вторгнуться в Советскую Россию не потому что она представляла опасность. А потому что считал что ей будет легко нанести поражение. Вопрос о превентивной войне тогда даже не обсуждался. При переходе Германии к тотальной войне, когда ситуация для нее осложнилась, Геббельс стал широко использовать эту идейную карту. Американский историк А Даллин - убежденный противник сталинизма и коммунистической идеологии.
Он пишет, что утверждение о реальности советского нападения на Германию в 1941 (или в 1942) году абсурдно. Это было время, когда Красная Армия продемонстрировала серьезную слабость в ходе \"зимней войны\" с Финляндией, а Германия только что завершила удивительно легкое завоевание всего европейского континента. 24 мая 1941 года в кабинете Сталина состоялось совещание с участием Тимошенко, Жукова и других представителей высшего командования Красной Армии. О чем там шла речь никто не знает. Солонин тоже не знает, но заявляет - там обсуждался план нападения на Германию. А кто не согласен - пусть опубликует материалы совещания.
Израильтяне Яков Верховский и Валентина Тырмос опубликовали в Москве в издательстве \"Олма- Пресс\" книгу \"Сталин. Тайный \"Сценарий\" начала войны\". Она заинтересовала многих, быстро разошлась. Скоро выйдет и в переводе на иврит. Авторы на себе испытали что такое война. Будучи еще детьми прошли через все круги ада в оккупированной Одессе. В своей книге они выдвинули свою версию начала войны. На большом фактическом материале Яков Верховский и Валентина Тырмос доказывают, что Сталин понимал, что нападение Германии неизбежно.
Он решил сыграть роль жертвы нападения и не давать ни малейшего повода для гитлеровской агрессии. В этом случае будет обеспечена поддержка со стороны США и Англии. Можно принять или отклонить эту версию, но нельзя не признать большую работу проделанную авторами. Книга написана в форме летописи. День за днем, час за часом они отслеживают события, происходящие в Москве, Берлине, Бухаресте, Лондоне, Вашингтоне и приближающие читателя к неотвратимой трагедии- 22 июня 1941 года. По сути, в книге воссоздана панорама событий кануна и начала войны. Солонин усмотрел в этой книге \"конкурента\" и обрушился на нее с бранью.
Прежде всего за то что Верховский и Тырмос не разделяют взгляды Солонина о превентивном характере войны со стороны Германии. Он пишет, что полчаса читал, а потом уронил пухлое сочинение на пол. Если бы Солонин прочитал книгу внимательно он бы узнал из нее много полезного. Кстати она читается легко и с интересом. Критикуя книгу Верховского и Тырмос попутно наш новый историк высказал полное пренебрежение к поставкам по ленд-лизу. Он пишет, что мол, Сталин боялся остаться без этих поставок И стоило ли из-за этого напрягаться.
Маршал Жуков говорил: \"Нельзя отрицать, что американцы гнали нам столько материалов, без которых мы бы не смогли формировать свои резервы и не могли бы продолжать войну. Получили 350 тысяч автомашин, да каких машин! Американцы по-настоящему выручили нас с порохом, взрывчаткой. А сколько они нам гнали листовой стали. Разве мы могли быстро наладить производство танков, если бы не американская помощь сталью\". (Н Зенькович Маршалы и генсеки М, \"Олма-Пресс\", 2000, стр. 135).
В своей новой книге, как мы уже отмечали, главным объектом своей атаки Солонин сделал историков -профессионалов. Причем всех без исключения. Вот что он пишет: \"За длинной подписью доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой новейшей истории скрывается зажиревший чиновник, который, во-первых, ничего не знает, а во-вторых знать ничего не желает про новейшую (равно как и иную прочую) историю. А не желает ничего знать потому что хочет спокойно спать и красиво жить\". Вот так, одним махом, Солонин расправляется со всеми докторами наук. Однако, он просто не знает что такое новая история, понятия об этом не имеет. На этих кафедрах преподавалась на исторических и других факультетах гуманитарного профиля история зарубежных стран. Они как раз меньше подвергались давлению идеологического пресса.
Может быть Солонин слышал когда-нибудь о таком выдающемся ученом как академик Е. В. Тарле. Так вот, он некоторое время заведовал в МГУ кафедрой новой и новейшей истории. Были и другие крупные ученые - специалисты в этой отрасли знаний. Автор этих строк в послевоенные годы учился на историческом факультете Киевского университета. Когда лекции читал по новой истории профессор Лев Кертман аудитория была всегда полна, приходили его послушать даже студенты с других факультетов. В период кампании \"борьбы с космополитизмом\" его \"съели\" и Кертман вынужден был перейти в Пермский университет. Как-то на одном из российских телеканалов шла передача \"Цена Победы\", в ней принимал участие Марк Солонин. Речь зашла о Мюнхенском договоре 1938 года. Марк нашел аргументы в его защиту. Мол, передали Германии Судетскую область, где немцы составляли большинство населения. Правда, его поправил ведущий, они же потом захватили всю Чехословакию. Затем речь шла о советской разведке, в частности о Зорге. Когда же ведущий спросил о Треппере На это последовал ответ Солонина - Он не знает, это проходило позже и это уже не по его специальности. В общем, он считает себя специалистом по начальному периоду войны.
Тем не менее Марк берет на себя роль судьи всей советской исторической науки, а это и средние века и древний мир и даже археология. По всем этим разделам науки были советские историки, специалисты с мировым именем. Просто автор книги о них понятия не имеет. В Куйбышевском авиационном институте их не изучали, самоучкой же он выучил только начало войны. И он считает, что это дает ему право отрицать вообще оптом труды всех советских ученых-историков. Далеко не каждый закончивший военную академию может разобраться в вопросах военной стратегии. Марк Солонин родился в 1958 году, через 5 лет после смерти Сталина. Времена немного иные. В армии он никогда не служил. Но смело разбирает вопросы военной стратегии не всегда понимая их суть. И чтобы лучше разобраться самому и помочь читателю он приводит примеры по аналогии.
Все это настолько примитивно, что дальше некуда. Вот что пишет Марк Солонин в своей книге: \" Для тех, у кого слова \"стратегическая передислокация\" вызывают непроизвольную зевоту, готов пересказать еще проще. В 6 часов вечера 31 декабря любого года в любой семье наблюдается вопиющая \"неготовность\". Котлеты прыгают и шипят на сковородке, из духовки валит дым пригоревшего пирога, хозяйка дома в мятом халате лихорадочно размешивает салат \"оливье\" в тазике\". И далее следует сценарий новогоднего вечера с перечислением блюд меню и даже такая картинка: \" котлеты и гарнир соединяются в одной точке, и лучшая подруга хозяйки дома, в вечернем платье с двумя смелыми вырезами будет кокетничать с ее мужем\". В общем, почти художественная проза, но какое это отношение имеет к \"стратегической передислокации\" одному Солонину известно. Тут как в поговорке: \"В огороде бузина, а в Киеве дядько\".
Становится грустно и за автора, и за стратегию, и за читателя. Вспоминается кинофильм \"Чапаев\". Василий Иванович признавал, что в стратегии мало разбирается, вот тактику знал. С помощью картошки он показал где во время боя должен быть командир. Марк Солонин в своей книге рассматривает Великую Отечественную войну как конфликт двух диктаторов Сталина и Гитлера. При этом, он подчеркивает насколько все таки фюрер отличался в лучшую сторону по сравнению с советским вождем.
В период войны интересы советского диктатора и народа совпали. Главной задачей стала борьба с немецкими фашистами, разгром германских вооруженных сил. Рузвельт и Черчилль прекрасно знали, что представляет собой Сталин и его режим. Но история не оставила другого выбора. Победа над Гитлером и его воинством стала общей задачей союзников. Соломин же Великую войну народов сводит к конфликту двух диктаторов. Марк Солонин резко критикует книгу молодого автора А. Дюкова \"За что сражались советские люди\". Она издана в 2007 году. Дюков пересказывает печальный эпизод из воспоминаний Симонова: в освобожденном от немцев городе Черновцы чудом уцелевший еврей крича и плача одновременно, рассказывал Симонову об ужасах истребления еврейского населения города, Несчастный никак не мог остановиться, все продолжал кричать. Пересказав это, Дюков делает следующий вывод: \"Вот так кричать и плакать - должны мы, рассказывая о нацистском геноциде советского народа\". Солонин с Дюковым не согласен, по его мнению крик и плач не уместен в научно- исторических работах. \"Там где читателя начинают взвинчивать \"криком и плачем\" историческая наука заканчивается\" - пишет Солонин. В общем, даже если речь идет об убийствах тысяч и тысяч мирных людей - эмоции историку противопоказаны. Нужно эти зверства наблюдать сидя высоко на заборе. Солонин выносит книге Дюкова \"смертный приговор\". Он пишет: \"Теперь закроем книгу Дюкова, опустим ее в мусорную корзину, вымоем руки, прополощем горло и нос, проветрим помещение\". Есть знаменитый рынок \"Привоз\" в Одессе. Вот этот стиль Солонина очень напоминает язык этого рынка, хотя возможно он на нем и не был. Крик и плач могут быть слышны даже в исследованиях серьезных историков. А вот чего точно не должно там быть - это языка базарных торговцев. За что же Солонин так обрушился на Дюкова. Читатель не поверит. За то что Дюков обидел генерала Гудериана. Он написал о зверствах солдат 2-й танковой группы, которой командовал Гудериан. Солонин же эти зверства отрицает и ссылается на воспоминания гитлеровского генерала и на инструкции, которые якобы ограничивали эти зверства. 3-я танковая дивизия входила в состав 2-й танковой группы Гудериана. Как свидетельствует акт Чрезвычайной комиссии в Сычевке, Смоленской области, солдаты дивизии своими зверствами превзошли эсэсовцев. Танкисты отрезали евреям руки и уши, выкалывали глаза, забивали до смерти. Гудериан лично координировал действия вермахта и частей СС при подавлении восстания в Варшаве. Он же входил в состав суда над участниками заговора против Гитлера в 1944 году.
В своей книге Дюков в числе многих источников назвал книгу Джузеппе Боффа \"История Советского Союза\". Мы ее не читали. Солонин тоже не читал. Но знает, что Бофф был корреспондентом газеты \"Унита\" - органа итальянской компартии. Все материалы он получил в той организации, которая содержала эту компартию. В общем, не читал, но все знает. Но не знает того, что Итальянская компартия стояла на платформе еврокоммунизма и часто критиковала Кремль. Причем эта критика воспринималось Москвой очень болезненно. И вряд ли можно говорить, что она была на содержании КПСС. В ней состояло около трех миллионов итальянцев и она проводила довольно самостоятельную политическую линию.
Много небылиц можно встретить в книге и о Красной Армии. Например, Солонин пишет. что накануне войны Красная Армия перевооружилась с \"трехлинейки\" на самозарядную винтовку Токарева (СВТ) и это давало преимущество над противником в плотности стрелкового огня. В действительности эти винтовки стали поступать практически в1942 году. Когда началась война, выяснилось, что не хватает даже обычных винтовок. Хрущев в своих мемуарах пишет, что для обороны Киева в помощь Красной Армии стали создавать отряды народного ополчения. Однако выяснилось, что винтовок для них нет. На просьбу Хрущева выделить необходимое оружие Маленков ответил, что и надеяться нечего - все винтовки выделенные для гражданской обороны отправлены в Ленинград.
Радиосвязь не получила в Красной Армии должного развития. Это общеизвестно. Но и здесь Солонин тоже порадовал своими открытиями. О некоторых элементарных вещах он вообще не имеет никакого понятия. Он считает, что превосходным средством связи может считаться сигнальный костер, сигнальная ракета. Как можно использовать сигнальный костер для управления войсками это знает только Марк Солонин. Его использовали в ночное время партизаны для приема самолетов, может быть еще в каких то отдельных случаях небольшие подразделения. Солонин пишет: \"Вспомним о том, что Наполеон, Суворов и Кутузов командовали огромными армиями не только без радиосвязи, но даже без простого телефона\". Эта фраза в полной мере свидетельствует о полной некомпетентности нашего нового историка. У Наполеона и Суворова не было телефона. Но тогда было другое стрелковое оружие, другие пушки, не было танков и самолетов. Много чего не было. Правда в Красной Армии, да и в немецкой не было Наполеонов. И еще о связи. Процитируем отрывок из книги \"Фальшивая история Великой войны\": \"Полоса обороны стрелковой дивизии составляет 10-12 км. Если для простоты предположить, что штаб дивизии находится в центре боевого порядка, то посыльный может добежать до любого фланга за полчасаю Пешком\". Во-первыхб штаб дивизии и даже полка не может находиться в центре боевого порядка. Это азбука для любого человека, имеющего представление о армии. Если расположить его по Солонинуб будет исключена возможность управлять войсками. И еще о радиосвязи. По Солонину в стрелковом полку полагалось иметь 18 радиостанций. В действительности, там не было, за редким исключением, ни одной. Связь поддерживалась по полевому телефону. Да и штабы дивизий, армий и фронтов использовали телефон как важнейшее средство управления войсками. Ставка для связи с войсками использовала тоже в основном телефон.
В авиации Марк Солонин дока, специалист. Тут с ним вроде трудно спорить. Он доказывает, что советские самолеты были не хуже, а даже лучше немецких. Не согласен он и с утверждениями, что советские авиазаводы были слабее германских как по уровню технологического оснащения так и по квалификации рабочей силы. Тогда приведем свидетельство еще одного авторитетного специалиста генерала, Героя Советского Союза Павла Рычагова. Незадолго до войны на Военном совете обсуждался вопрос об аварийности в авиации, аварийность была большая. Когда очередь выступать дошла до командующего ВВС, генерал-лейтенанта Павла Рычагова, обращаясь к Сталину, он сказал: \"Аварийность и будет большая, вы заставляете нас летать на гробах!\". Рычагов был снят с должности и вскоре арестован и расстрелян. Тогда ежедневно гибло 2-3 самолета. Это составляло 600-900 в год (См Н Черушев. Удар по своим М, Из-во \"Вече\", 2003). В ходе военных операций в Польше, Франции и в других странах вермахт приобрел колоссальный опыт. Это признают все. Солонин считает, что у Красной Армии был не меньший опыт - Халхин - Гол, война в Финляндии. В действительности, военные действия в районе Халхин Гола - это локальная операция в которой участвовал не очень большой контингент войск. Война в Финляндии не принесла лавров Красной Армии, выявила ее слабости и послужила в какой-то степени уроком.
В своей книге Марк Солонин просто удивляет максимумом самомнения. Тоном этакого превосходства, стремлением поучать всех и вся. Почитайте даже классиков российской и зарубежной историографии. Как правило, их отличает скромность. Он всерьез уверовал в свое величие. Мы уже отмечали, что при чтении книги \"Фальшивая история Великой войны\" возникает впечатление, что на свете есть два историка - Суворов и он, Марк Солонин Но Виктор Суворов не раз говорил, что считает себя разведчиком и публицистом. Остается один Солонин. Авиапромышленность в России пришла в упадок и Марк бросился двигать историю. А то стране грозила опасность остаться вообще без историков.
Марк Солонин не владеет ни методологией истории, ни достаточными конкретно- историческими знаниями. Простой пример. Он перечисляет должности Сталина во время войны и именует его Генеральный секретарь ЦК и добавляет, иногда он подписывал документы - секретарь ЦК. Между тем с 1934 года и до самой смерти Сталин занимал должность секретаря ЦК, от наименования генеральный он отказался, и в Уставе это было зафиксировано. Хрущев именовался с 1953 года Первый секретарь. А с 1966 года Брежнев и соответственно его преемники именовались Генеральными. Вроде мелочь, но историк должен это знать, тем боле крупный историк, каким по-видимому себя считает Марк Солонин.
В работах Солонина преобладают технические характеристики боевых машин, номера полков и дивизий и много чего еще. Чисто исторического материала мало, а новых идей совсем нет. И читателям трудно пробираться через эти \"дебри\". Да и Солонин сам не рекомендовал им покупать его книги с множеством таблиц и графиков. И вот своей новой книгой он хотел посмешить и удивить читателей. Пожалуй, ему это удалось. Испытывая острый дефицит новых идей, да и идей вообще, Солонин не нашел ничего лучшего чем встать на путь пускай не полной, но реабилитации нацистов. Вермахт у него предстает белым и пушистым, непричастным к преступлениям гитлеровцев. Нюренбергский трибунал вызывает у него гневный протест и еще много чего нагородил наш историк-самоучка. В его книге \"Фальшивая история Великой войны\" есть и правильные замечания и даже справедливая критика некоторых современных авторов, но это все уже давно известно. А вот новые \"открытия\" Солонина по части \"светлых сторон\" германского фашизма - это его большой вклад в фальсификацию истории Великой войны, фальсификацию - с которой он якобы борется. Очень грустно, что еврей, проживший несколько лет в Израиле, выступает в подобной роли.
Даже в современной России, куда возвратился Солонин, осталась пожалуй одна незыблемая духовная ценность, это святая и светлая память о войне, о ее героях и жертвах. Уважения к этой памяти нет в книге Солонина. Даже по обложке это видно. На ней изображены советские солдаты с поднятыми вверх руками, сдающиеся в плен. Для книги Солонина это по-видимому самая подходящая иллюстрация.
