Гитлер – щенок в сравнении с «покорителями Америки». Чему не учат в американских школах: в результате холокоста американских индейцев, так же известного как «пятисотлетняя война» и «самый длительный Холокост в истории человечества», было уничтожено 95 из 114 миллионов коренных жителей нынешних территорий США и Канады. Американский Холокост: Д. Стэннард (Oxford Press, 1992) «более 100 миллионов убитых»
Paul Revere & The Raiders - Indian Reservation (Cherokee People)
Индейская резервация чероки
машинный перевод текста песни:
Они взяли всю чероки Разместите нас на резервирование Отобрали у нас образ жизни Томагавк и лук и нож Взял с нас родной язык И учил их английский язык, чтобы наша молодая И все шарики, которые мы сделали вручную Есть в настоящее время сделано в Японии
Cherokee люди, Cherokee племени Так горд, чтобы жить, так горд, чтобы умереть
Они взяли всю индийскую нацию Закрытая нас на резервирование Хотя я носить рубашку и галстук Я до сих пор часть Redman глубоко внутри
Cherokee люди, Cherokee племени Так горд, чтобы жить, так горд, чтобы умереть
Но может быть, когда-нибудь, когда они узнают Cherokee нация вернется, вернется, вернется, вернется, вернется
23:48 21.01.2016
Из темы:
"Посоветую прочитать не скучный философский трактат на затронутую тему, а особое художественное произведение, специально написанное с целью передать подлинные знания в доступной и увлекательной форме по сознанию людей-современников автора. Друзья, в этом произведении не фэнтази, но - реальность. Вы можете верить написанному. Написание этой книги было главной задачей жизни автора.
Баркер Э. Письма живого усопшего
Баркер Э. Письма живого усопшего о войне
Баркер Э. Последние письма живого усопшего
Можете поискать в интернете, скачать и прочесть, если пожелаете.
Вот отрывок об индейцах:
СОВЕТ В ЛЕСУ Однажды ночью, желая дать своей душе отдых от её трудов, я удалился в сосновый земной бор в одном из штатов Новой Англии. Я подыскал себе место, где, как ожидал, мог бы побыть в одиночестве; но едва я погрузился в свои мысли, как услышал какой-то странный звук. Он не был похож ни на один из земных звуков, так как был необычайно тонок и пронзителен; и тут я понял, что это песня (если можно назвать это песней), и поют её мои собратья по этому миру, не освещаемому лучами солнца. И тут они сами неожиданно выпрыгнули на поляну позади меня, сели вкруг и стали ждать. Затем я увидел свет явно не земного происхождения. Это был свет костра; и тут я догадался, что передо мной -- группа индейцев, готовящаяся к исполнению какого-то обряда своей древней религии. Они не приглашали меня присоединиться к их церемонии, да и я тоже не приглашал их присоединиться к моим размышлениям. Поэтому я так и остался в стороне наблюдать за ними. (Да, в этом мире нет той скрытности, что у вас, поскольку здесь царят гораздо большее понимание и б`ольшая терпимость.) Вскоре перед моим взором развернулась панорама какого-то странного танца. Оставаясь все так же в кругу, они вертелись вокруг яркого огня, пели и подпрыгивали. Я не понимал слов их песни; но я мог читать их мысли по создаваемым ими мыслеобразам, и я понял, что они отмечают годовщину (отсчитанную бог весть по какому лунному исчислению) какой-то индейской резни, в которой они принимали участие сто, или двести лет тому назад. И сутью этого танца, его движущей силой была ненависть к белым, изгнавшим их с принадлежавших им прежде охотничьих угодий. Шокированный, и в тоже время завороженный этим видом душ аборигенов Америки, я продолжал наблюдать за ними. И хотя я не силен в магических ритуалах, я вскоре понял, что у этого танца есть своя цель и метод достижения этой цели, которая была явно враждебной. Распаляя себя, и концентрируя свои мысли, они тем самым старались распалить и души определенного рода людей в Соединенных Штатах -- людей с низким уровнем интеллекта, но наделенных бурным психическим темпераментом -- и подтолкнуть их к жестоким, разрушительным действиям. "Так вот для чего они здесь собрались", -- подумал я. После этого я создал стену вокруг своих мыслей, чтобы их не могли воспринимать индейцы. Да, я способен это делать; и не только я, но многие из тех, кто живет в мире, расположенном выше земного. Я ощущал терпкий, свежий запах сосен, я чувствовал как усиливается ветер, врывающийся на поляну, казалось, что ветер откликнулся на их призыв, и теперь предлагает им в помощь свою силу. Вы должны знать, что хотя сами стихии имперсональны, они населены полу-личностными элементами; и каждое существо, развившее в себе в одной или в нескольких жизнях соответствующие способности, может управлять как стихиями, так и живущими в них полу-личностными элементами, направляя их либо на добрые, либо на дурные цели. Глядя на все это со стороны, я замечал, как ветер подхватывает и уносит с собой мысли и страсти этих давно умерших людей, этих душ, не сумевших из-за влияния собственных жизненных тенденций освободиться от притяжения материи, от той астральной гравитации, которая привязывает к земле так много душ. Итак, глядя на них, и мысленно перемещая свое сознание на большие расстояния (этому я здесь тоже научился), я замечал, какое влияние этот ритуал мщения и угрозы оказывал на умы некоторых, находящихся вдали от этого места, людей. Я замечал, как в их мысли прокрадывается ненависть -- ненависть к цивилизации, будучи частью которой, они так и не смогли разобраться со своими собственными желаниями. Я знал, что в эту ночь, и на следующий день, и в продолжение ещё нескольких дней после этого будут происходить вспышки жестокости, будет разрушаться собственность, а законопослушные люди окажутся в опасности. Моё сердце наполнилось грустью, ведь раньше я даже не предполагал, насколько реальна нависшая над моей страной в это кризисное время опасность, вызванная кармой, которую создали ещё первые поселенцы. Разумеется, они полагали, что поступают правильно, избавляя себя и избранную ими землю от простодушных, и в то же время таких сложных туземцев, чья цивилизация была старше, чем цивилизация Европы, и которые любили эту землю так, как могут любить её только люди, познавшие свободу на её просторах. Когда магическая пляска закончилась, и её участники начали один за другим исчезать среди лесных теней, я решительным шагом направился прямо к центру круга, желая поговорить с любым, кто выразит желание откликнуться на моё предложение знакомства. Неожиданно я столкнулся лицом к лицу с величественным вождем, голова которого была украшена тем убором из длинных перьев, где каждое перо символизирует какой-либо смелый поступок, или какое-либо иное достижение его обладателя. (Какая, однако, это была замечательная традиция! Какой стимул к активной деятельности! Каждый краснокожий получал свидетельство о своих достижениях в виде пера к головному убору.) Лицом он походил на ястреба, а его глаза светились внутренним огнем; такая интенсивность чувства и мысли может проявляться лишь у лидера, у человека, способного повелевать другими людьми. И я обратился к нему мысленно, поскольку не знал ни слова из его языка: -- Я только что стал невольным свидетелем вашей церемонии. Не могли бы вы немного рассказать мне о ней? Насколько я понял, она была направлена на мир людей, которые еще не перестали дышать. Взмахом своей властной руки он приказал удалиться всем оставшимся спутникам, еще не успевшим покинуть поляну, и вскоре мы остались одни -- только он и я. -- Я пришел как друг, -- сказал я, заметив, что он колеблется. И это было правдой; поскольку, несмотря на все его предпринимавшиеся по неразумности попытки причинить вред, чувствовалось, что в его душе живет сознание справедливости, та способность избирать между истинным и ложным, то предчувствие закона, которое, будучи достоянием разума, придает ему особое достоинство, и вызывает уважение окружающих. Он вовсе не был похож на дилетанта, промышляющего омерзительным, первобытным колдовством, но, скорее, на священника, требующего воздаяния, на племенного полубога, который в один прекрасный день может стать не разрушительной, но созидательной силой, орудием великого Духа Америки, о котором я говорил в одном из прошлых писем, Прядильщика Судеб, отвечающего за нашу страну. Мы смерили друг друга глазами, и я отбросил занавес, скрывавший до того мои мысли, дабы он смог увидеть мой разум своим разумом и понять, что я уважаю, и в некоторой степени даже понимаю его. -- Ты видел то, что ты видел, -- сделал вывод вождь. -- А ты не возражаешь против моего присутствия? -- Нет. Я всё ещё ощущал свежий запах соснового леса, и мой новый знакомый тоже величественно запрокинул голову и, казалось, пил этот запах. -- Свобода прекрасна, -- сказал он, -- и земля эта раньше была нашей. Он как будто оправдывал себя и своих спутников, и я понял, что он уловил в моих мыслях осуждение. Я был рад убедиться в том, что могу общаться с ним непосредственно -- разум к разуму; так же как рад я был каждой возможности расширить горизонты своего знания и завести знакомство с человеком, обладающим сильной волей. -- Но свободная земля должна быть открыта для всего мира, -- сказал я, -- и для тебя, и для меня, и для всех других людей и моей, и твоей расы. -- Мы так не думаем, -- последовал ответ. -- Но, -- настаивал я, -- разве мы оба -- и ты, и я -- не наслаждаемся сейчас этой свободой? Довольно сложно передать словами те мгновенные вспышки мыслей, которые мы адресовали друг другу, те картинки, которые то и дело возникали между нами, пока я старался деликатно, но настойчиво убеждать его в том, что для благополучия его расы вовсе не требуется уничтожать мою. Я рассказал ему о том, как душа, на время покидающая землю, возвращается туда вновь, но уже в другой форме, и эта мысль оказалась для него настолько новой, что мне пришлось за недостатком слов представлять свою мысль во всех мельчайших деталях. Я рассказал ему, что многие сотни его сородичей, и в том числе -- наиболее знаменитые из них, уже вернулись в материальный мир, в ту Америку, которую они любили раньше, что у них теперь белые тела, и распознать их можно только по особой остроте взгляда, по походке, да еще некоторым особенностям речи и поведения. Он слушал меня в изумлении, и даже с каким-то болезненным интересом; поскольку угадывал своим внутренним знанием, которое здесь (по эту сторону жизни) практически невозможно обмануть; и он верил моим словам. -- А не обманываешь ли ты сам себя? (Иного вопроса я и не ожидал.) Тогда я рассказал ему о своих прошлых жизнях, которые помню теперь достаточно ярко, и привел ещё несколько доказательств того, что мои слова -- не самообман. -- Но какая жизнь ждет моих людей, если они станут белыми? -- не то вопросительно, не то утвердительно сказал он. И он принялся представлять мне картинку за картинкой, рисующие повседневную жизнь рядового белого американца: школу с чадящей печью и спертым воздухом, дом с закрытыми дверьми и окнами, "молельню", где шепчущий, или наоборот -- крикливый проповедник разглагольствует о вещах, о которых не имеет никакого представления, перед теми, кто либо верит ему, либо не верит. Он как бы в насмешку нарисовал передо мной одежду белого человека из самых низких слоев общества: тесные и неудобные ботинки, вызывающие зуд брюки, отвратительную шляпу, натирающую плешь на голове, и воротник. Он намеренно изобразил бумажный воротник -- засаленный и обвисший по краям. Далее он представил мне -- как будто стараясь продемонстрировать широту своих наблюдений -- контору в каком-то городе, где сидящие на стульях клерки согнулись в три погибели над бухгалтерскими книгами, в которых были только цифры, цифры, -- длинные ряды цифр (своего рода вампум бледнолицего). И это занятие действительно казалось чересчур мелким для души краснокожего, наслаждавшейся свободой в своих родных лесах. -- И стоит ли им возвращаться за этим на свою родную землю? -- спросил он. -- Но душа должна испытать всё, -- ответил я. Эта мысль тоже оказалась для него новой, и его брови в раздумье сошлись на переносице. -- Для чего душе испытывать всё? -- спросил он. -- Чтобы вернуться к своему Богу обогащенной знанием, -- сказал я. -- Своему Богу. При этой мысли в его глазах мелькнул какой-то странный огонек, однако лицо его осталось неподвижным. -- Да, -- сказал я, -- ведь и мой Бог, и твой Бог, -- оба они -- Бог. -- Богов много, -- ответил он, -- есть Великий Дух, есть и другие. -- Но в центре каждого из них, -- убеждал я его, -- есть место, есть корень сердца, и он одинаковый у всего, что существует; и в каждом сердце есть то единое, что не знает различий; такой центр есть и в твоем сердце, и в моем, и в сердцах почитаемых нами Богов. -- Ты узнал об этом в одной из тех душных школ? -- спросил он. -- Нет. Я не знал этого, даже когда уже стал стариком там на земле, я узнал об этом уже после того, как попал сюда. На земле я скорее гордился своей обособленностью. -- Значит, здесь можно научиться новым религиям? -- спросил он удивленно. -- Если удастся найти учителя, -- сказал я. -- Но для чего здесь нужны новые религии? -- В центре каждой религии, -- ответил я, -- тоже есть такое место, в котором все они едины. Точно так же у каждой расы, -- подчеркнуто продолжил я, так как заметил, что мои слова вызывают в нем сомнение, -- у всех рас есть корень единства. Краснокожий человек -- брат, а не заклятый враг бледнолицего. Так для чего же тебе вредить потомкам тех людей, которые много лет назад думали, что поступают правильно, расширяя свои владения на этой земле? -- Но я не мстил им ради самой мести. -- Значит я неправильно понял суть вашей колдовской песни. -- О! -- воскликнул он, -- ты уловил чувства моих детей, а они не видят ничего дальше своих чувств. Я хочу лишь уничтожить нынешнюю жизнь, чтобы могла вернуться старая... Ну и т.д.
Геноцид по-американски
10:46 22.01.2016
Янки отняли не только землю ну и название. Коренных американцев обозвали "индейцами". 80 миллионов истребили.
12:50 23.01.2016
В Мексике начал извергаться вулкан, Попокатепетль. Может и до елоустоуна дойдет?
