План Путина - победа Лукашенко, или ИСТОРИЯ СОВРЕМЕННОЙ БЕЛОРУССИИ
15:31 23.01.2008
Шестерку кандидатов замыкал малоизвестный могилевский директор совхоза, с 1990 года – депутат парламента, глава антикоррупционной комиссии Верховного Совета (чьим тщанием только что был отрешен от председательского места в парламенте записной либерал Станислав Шушкевич) – Александр Лукашенко. Единственный, кстати, депутат Верховного Совета, в свое время проголосовавший «против» ратификации беловежских соглашений. Лето 1994 года – удивительное время. Бушевавшая в то время в Беларуси демократия была незамутненной, почти абсолютно стерильной, демократией из учебников и справочных пособий. Можно сказать, вопиюще натуральной. То море лжи, лицемерия, ханжества, подлости и предательства, которым могло «похвастаться» время поздней Красной империи, привило белорусам устойчивый иммунитет ко всему неправедному – теперь каждый мало-мальски известный политик уличался прессой в любом, самом микроскопическом, проступке немедленно и с первых полос. Стасика Шушкевича Александр Лукашенко выгнал из боссов парламента за украденный ящик гвоздей! Хотя пресса благоразумно не писала о настоящих имущественных преступлениях (да, по большому счету, и не знала о них), в коих были замешаны уходящие вожди Беларуси – тем не менее, каждый осведомленный человек знал, кто такой Мясникович, с кем делится прибылями Камай, сколько за последний месяц примерно украл тот или иной деятель власти. «Вожди» чувствовали, что это их последние дни – и вместо того, чтобы насмерть биться за власть, предпочли набивать карманы, уступив поле информационной войны новым политическим силам, неудержимо стремящимся к власти. И способствовали (поневоле) тому, что эти новые политические силы смогли широко и громогласно преподнести избирателям свои идеи.
15:32 23.01.2008
Выборы президента Беларуси летом 1994 года были на удивление честными – ни о каких грубых нарушениях, а уж тем более подтасовках результата, не могло быть и речи. Объясняется это просто – ни одна новая политическая сила в тогдашней Беларуси не имела решающего превосходства, не имела рычагов эффективного воздействия на общество, не могла уверенно (грозя отступникам карами и прельщая сторонников пряниками) воздействовать на аппарат Избиркома. А старые руководители думали о другом – в их планы входило максимально обеспечить свою старость; любой ценой остаться у власти ни у Вячеслава Францевича, ни у его присных не было ни сил, ни воли. Поэтому все три вектора политического развития вместе уравновешивали друг друга, и центр (Центризбирком) оставался статичен, не принимая ничью сторону. Выборы были прозрачными – почти как в учебниках по демократии. Ибо те, кто писал для постсоветского пространства эти учебники, не мог (по этическим соображениям) написать о лоббировании, о «грязных» технологиях, о «черном» пиаре – в учебниках все было красиво и достойно. И белорусский Центризбирком провел эти выборы по подобным справочным пособиям, в том числе с теледебатами (по всем каналам) между претендентами на высший пост. В результате этого произошло то, что произошло.
15:33 23.01.2008
Победил человек, который не принял сторону ни одной из трех ведущих политических сил. Победил человек, который не захотел делить население республики ни по политическим взглядам, ни по социальному статусу, ни по национальной принадлежности, ни по имущественному положению. Победил человек, который, в отличие от всех иных прочих претендентов, готов был взять на себя ЛИЧНУЮ ответственность за судьбу страны. Который стал, поэтому, президентом ВСЕХ БЕЛОРУСОВ
15:39 23.01.2008
Пост принял! Впрочем, исход второго тура не был накануне решающего голосования еще так однозначно очевиден. «Вождь» радикальных националистов Зенон Позняк в первом туре получил поддержку 12.82% избирателей, за Вячеслава Францевича проголосовало 17.4% - то есть их совокупный электорат, по крайней мере, равнялся числу сторонников Лукашенко (за которого проголосовал 31% избирателей). Посему главной интригой второго тура было – на чью сторону перейдут предпочтения тех, кто в первом поставил на разных аутсайдеров. Помочь белорусам в этом вопросе вызвалось телевидение – в первый (кстати, и в последний) раз на всю страну по первому белорусскому каналу в прайм-тайм прошли теледебаты между претендентами на высшую должность в стране. Кебич был неубедителен. Он потел, заикался, сбивался с мысли, повторялся. Говорил правильные банальности и, по сути, откровенно уклонялся от личной ответственности за все содеянное его правительством за куцые годы белорусской независимости. Ну разве же можно было перед решающим голосованием вещать с телеэкрана подобные вещи? «В Беларуси должно быть создано общество высокой экономической эффективности и социальной справедливости, гарантирующее каждому человеку право на труд, бесплатное базовое образование и медицинское обслуживание, пенсионное и социальное обеспечение». Да мура это все! Разговоры ни о чем, дебаты в пользу бедных. Лукашенко выглядел внушительно. Во-первых, он старательно избегал безличных предложений. Фразы типа «должно быть создано» он решительно менял на «мы создадим» - тем самым, принимая на себя личную ответственность за будущее страны. Во-вторых - Кебич лил сахарную водичку, Лукашенко же вещал горькие истины. «Отвести государство и народ от пропасти – вот первостепенная задача президента. Предстоит довольно трудная работа, которую никто, кроме нас, не сделает» - это было сказано достойно и убедительно. Лукашенко брал на себя личную ответственность за будущее страны – Кебич старательно этой ответственности избегал. Учитывая, что теледебаты смотрело более 90% населения страны – исход воскресных выборов после таких такой публичной дискуссии предугадать было нетрудно. Но такого триумфального успеха не ожидал никто – за Лукашенко во втором туре проголосовал 81% избирателей, Вячеслав же Францевич получил жалкие 14.2% - на три процента меньше даже, чем в первом туре. Это было очевидное банкротство прежней власти – и очевидные же надежды нации на новую политическую силу, воплощенную в новоизбранном президенте.
16:06 23.01.2008
Впрочем, эта новая политическая сила еще должна была обрести устойчивую платформу, определиться с формой власти, выбрать вектор развития. Ничего этого не было ни у избранного президента, ни у его команды, ни тем более – у его оппонентов. Не надо забывать, что на дворе был девяносто четвертый год – время расцвета самого что ни на есть махрового либерализма на всем постсоветском пространстве. Народы, в одночасье лишившиеся прежних идей, впитывали, как губка, советы всяких консультантов из бесчисленного числа западных фондов, вдруг в одночасье озаботившихся дальнейшим процветанием государств СНГ. Считалось, что, на пустом месте (пустом политически – благодаря деятельности КПСС-КГБ, само понятие политического процесса в СССР окрашивалось в густые уголовные тона, и всякое «занятие политикой» в глазах советского человека означало неминуемый срок в дальних сибирских лагерях) возведя сверкающее здание представительской демократии, оные бывшие советские народы в одночасье обретут экономическое процветание. И самое смешное – многие этому верили! Почему-то считалось, что, бросив в урну бюллетень с избранной им самим, а не назначенной сверху, фамилией, гражданин вмиг обретет материальное благополучие. «Благодетели» из-за бугра старательно прививали народу мысль о том, что, сменив тоталитарное прошлое на демократическое будущее, этим он обеспечит свое сытое настоящее. Подобный бред в это время крепко укоренился и в Белоруссии. Опять же, «благодаря» отсутствию политической культуры, население не разделяло даже эти два базовых понятия – «представительская демократия» и «открытая либеральная рыночная экономика». Впрочем, по ходу, не разделяли эти понятия и элиты постсоветского пространства. Раз уж строим демократические государства – значит, долой экономические барьеры, либерализм – светлое будущее человечества! И начали стремительно гробить свою собственную промышленность и сельское хозяйство. Девяносто четвертый год – время лавинообразного нарастания импорта, одновременно – такого же лавинообразного крушения собственных производств. В Белоруссии это было время, когда стоимость трактора МТЗ-82 составляла всего три тысячи долларов, и огромный завод, дающий работу тридцати тысячам человек, балансировал на грани банкротства.
16:07 23.01.2008
22 июля произошла первая остановка конвейера МАЗа – второго белорусского промышленного гиганта, и десятки тысяч рабочих застыли в тревожном ожидании, не зная – будет ли завтра работать флагман экономики, или будет продан с молотка западным «инвесторам» и закрыт. А такие планы были! За три года существования Белоруссии в независимом формате цены на основные продукты питания и промышленные товары выросли в три тысячи раз, национальный доход сократился на 32%, падение производства в промышленности составило 34%, в строительстве – 32%. Причем ухудшение ситуации двигалось по нарастающей - по сравнению с 1993 годом, в 1994 году промышленное производство упало вдвое. Кризис обострялся. Людей, прочитавших все учебники по рыночной экономике, в Белоруссии хватало. Но в наличии не было никого, кто бы реально знал, что нужно делать – экономический кризис в стране произошел впервые, как с ним бороться – было неизвестно. Деятелей, старательно раздувавших щеки и важно ронявших умные слова «реструктуризация» и «биржевой индекс», и народ, и окружение нового президента всерьез принимали за специалистов в доселе невиданной рыночной экономике. Нужна была программа выхода из кризиса – разработку ее поручили тем, кто лучше всех мог выговорить словосочетание «диверсификация валютных рисков». Какую программу могут создать люди, всерьез уверовавшие в либеральную панацею от экономических бед? Правильно. Они напишут либеральную программу – программу крушения внутреннего производства в угоду неким мифическим ценностям открытой экономики. То, что белорусские предприятия в условиях оной открытой экономики мгновенно станут банкротами – на самом деле, для этих деятелей не имело особого значения. Главное – чтобы было, как в книжке.
16:11 23.01.2008
19 июля доклад, наметивший основные пути выхода из кризиса, был написан. Его авторы – Мясникович, Богданкевич, министр финансов Янчук и министр экономики Линг – не мудрствовали лукаво. В книжках в подобной ситуации рекомендовалось резко ограничить расходы государства на разные ненужности – типа армии и социальной сферы – значит, так и надо сделать. Национальный банк должен быть независимым от всякого над собой надзора, и его главной целью является стабилизация обменного курса национальной валюты – гут, значит, так тому и быть. Для улучшения ситуации в розничной торговле надо поднять цены – значит, они будут подняты. На такую высоту, чтобы народ мог только умильно взирать на заваленные харчем прилавки и глотать голодную слюну. Такой доклад президентом одобрен не был – тем не менее, ничего другого в качестве пожарного инструмента под рукой не оказалось. Посему некоторые рекомендации многомудрых мужей все же обрели жизнь. 29 июля были резко повышены розничные цены на мясо – на свинину на 86%, на говядину – на 55%, на колбасы – на 65%. Но рост цен уже не компенсировал нарастания денежной массы. Поскольку производство падало, поступления в казну ежемесячно сокращались – правительство лихорадочно продолжало выписывать самому себе «кредиты Национального банка», то есть элементарно рисовать новые миллиарды не обеспеченных ничем бумажных денег. Курс доллара на конец июля составлял 27 тысяч белорусских рублей за один американский. При том, что цена буханки хлеба была 3.900 рублей, литра молока – 2.100, а килограмма сметаны – 18.000, было очевидно, что девальвация национальной валюты есть прямая производная «вброса» в экономику лишних денег. Но не «вбрасывать» эти деньги правительство уже не могло – печатный станок стал почти единственным источником выплаты зарплат, пенсий, пособий и стипендий. Инфляция в августе достигла рекордных показателей – 53%! 10 сентября курс американского доллара к белорусскому рублю достиг 1 : 4.015 (18 августа произошла виртуальная деноминация – белорусов попросили считать деньги по номиналу, ранее они, держа в руках белорусскую бумажку в десять рублей, называли ее сторублевкой).
16:12 23.01.2008
Наконец, 15 сентября на стол президенту легла долгожданная антикризисная программа в новой редакции. Программа эта оказалась довольно своеобразной. В экономической сфере все вроде было архилиберально: жесткая финансовая политика, углубление рыночных реформ, сворачивание социальных программ. Все по лекалам спецов из МВФ. Но в сфере государственного управления проект реформы предусматривал совершенно иные шаги, нежели предписываемые правилами «представительской демократии», более того - кардинально отличные от рекомендуемых «доброжелателями» из-за Буга. Либеральная модель в начале девяносто пятого года натолкнулась в Белоруссии на невидимый порог, который не смогла преодолеть тогда – и который не может перейти и сейчас, спустя десять лет. Это был первый сбой в доселе победоносном шествии глобализма как системы политико-экономических взглядов по просторам бывшего СССР. Случилось то же, что имело место на белорусской земле за пятьдесят четыре года до описываемых событий. Так же, как непобедимый до той поры вермахт в июне сорок первого, взяв Смоленск, все еще не мог овладеть цитаделью над Бугом - так и Белоруссия для доселе триумфального шествия либеральной идеи по республикам бывшего СССР вдруг неожиданно стала Брестской крепостью. Так вот, Программой была предусмотрена реформа государственного управления и создание эффективной властной вертикали, замкнутой на президента – вместо всеобщей выборности всех и вся, как это вроде бы и положено при господствующем либерализме. Программа предусматривала строгое подчинение исполнителей на местах главе республики и четкую иерархическую систему власти – а отнюдь не бурлящий котел бесконечных выборов на все мыслимые и немыслимые посты, в котором будут безнадежно утоплены все благие начинания. И который на выходе даст не свободное общество свободных людей, а бесконечные бандитские разборки и жизнь по законам джунглей – что, в общем, и произошло в это же время в России.
16:20 23.01.2008
В Белоруссии этого не случилось. Выборность руководства областей, районов, городов и сельсоветов лишала власть в тех условиях даже намека на управляемость страной, и поэтому президент счел необходимым эту лавочку прикрыть, а руководителей на местах – назначать. Ему, как воздух, нужны в тот момент были должностные лица, зависимые от его решений, которые будут беспрекословно выполнять его распоряжения, его волю - потому что к этому времени, вдобавок к экономическому кризису, в Беларуси стал назревать кризис политический. Подобного сценария развития событий, впрочем, следовало ожидать. Белорусский парламент, по мнению его вождей, являлся полномочным представителем народа, более полномочным, чем президент, и, следовательно, депутаты имели полное право на принятие политических решений. Любых. В том числе и главным образом нужных тем людям, которые этих самых депутатов кормили с рук и щедро вознаграждали за разные полезные действия в нужном ключе. Но ответственность за подобные решения, выгодные определенным экономическим группам (рука не поворачивается писать – «мафиозным кланам») депутаты разумно решили переложить на плечи президента – как главы исполнительной власти. Подобный расклад давал в руки парламента столь желанную всеми государственными деятелями сладкую (и несбыточную доселе) мечту – власть без ответственности. Ничего удивительного поэтому нет в том, что новоизбранный президент Белоруссии не захотел отвечать за решения парламента. Посему углубление политического кризиса стало неизбежной реальностью.
17:10 23.01.2008
27 сентября, при открытии 16-й сессии Верховного Совета, его спикер Мечислав Гриб заявил, что «кризис все более угрожает реальному экономическому и политическому суверенитету Беларуси». Золотые слова! Вот только депутаты решили, что смогут самостоятельно найти выход из катастрофического положения республики, дело же президента – добросовестно исполнять их веления. Если же, вопреки чаяниям «народных избранников», их многомудрые решения к выходу из кризиса не приведут, а, наоборот, страна с жутким воем ухнет в безнадежную экономическую пропасть – не беда! За этот провал народ должен будет строго спросить с президента – зачем, дескать, он допустил столь безответственные шаги? Сымай за это шапку Мономаха! Или что там у тебя заместо нее? В общем – геть! И ареной борьбы с президентом за столь желанную власть без ответственности деятели парламента выбрали Овальный зал, оружием избрав законопроекты. Лукашенко предложил парламенту обсудить Жилищный кодекс, принять закон о бухгалтерском учете – вместо этого лидер оппозиции Позняк потребовал изменить закон о президенте, а спикер парламента – рассмотреть закон о Верховном Совете. Вожди недовольных в парламенте все громче требовали перераспределения полномочий. По этому поводу депутат С. Бабченок обронил пророческую фразу: «Мы незаметно принимаем стойку боксера. Так же незаметно станем по разные стороны баррикад». В целом, ситуация осени девяносто четвертого в Беларуси была весьма схожа с событиями годовалой давности в Москве. Здесь, как и в России, повторился кризис двоевластия – парламент требовал от президента своей доли в управлении страной, свой кусок власти, а также урезывания полномочий президента в пользу парламента. В России подобное противостояние вылилось в кровопролитие, расстрел парламента из танковых орудий и прочие кровавые ужасы, в Белоруссии обошлись без большой крови – но и цена вопроса была несопоставима. В октябре девяносто третьего Ельцин фактически обрел право единоличного решения вопросов собственности на все российские богатства. Цена такой победы была баснословна, ради нее можно было не только Верховный Совет РСФСР расстрелять – четверть населения России можно было перебить, не поморщившись. Лукашенко же боролся за право самостоятельного управления разоренной заштатной республикой на краю карты, все ресурсы которой – десяток калийных шахт, умирающие заводы, колхозы на грани банкротства и десять миллионов полуголодных жителей. Развязывать ради власти в подобной нищей республике кровопролитье – это был перебор. Ельцин убивал соотечественников для спокойного, без вмешательства со стороны, дележа государственной собственности – Лукашенко боролся с парламентом во имя того, чтобы самостоятельно отвечать за свои собственные решения.
17:12 23.01.2008
По сути, Лукашенко лишь добивался того, чтобы претворить в жизнь простую формулу: «Не бывает власти без ответственности» - и для этого начал постепенно осуществлять тогда еще четко не очерченную, но в целом уже достаточно определенную, программу действий. Президенту одновременно предстояло решить две задачи: остановить крах национальной экономики и одержать победу в борьбе за власть с собственным парламентом. Первая попытка установления властной вертикали, завязанной исключительно на президента, произошла в первых числах октября – были упразднены местные Советы. Попытка эта не удалась до конца – уже через полтора месяца, 21 ноября, Конституционный суд принял решение о восстановлении прав местных Советов на свою долю власти. Тем не менее, в условиях назначения президентом руководителей всех уровней, начиная с районов, эта доля стала стремительно сокращаться, как шагреневая кожа. 30 октября вновь стал конвейер МАЗа. Это уже было не просто звоночком – это был первый удар погр####ьного колокола. Программа выхода из кризиса должна была быть принята немедленно и столь же быстро воплощена в жизнь – иначе коллапс экономики был бы неизбежен. Программа жестких мер, призванная стабилизировать ситуацию, начала действовать с первых чисел ноября. 19 ноября Верховный Совет признал белорусский рубль единственным законным платежным средством на территории Республики Беларусь. Но рубль был дохлым, ежедневно терявшим в весе – курс доллара на тот момент составлял 7.700 «зайчиков» за бакс, средняя зарплата в сентябре по республике составила неудобопроизносимую цифру в 112.186 рублей (около 17 долларов). 29 ноября был отменен бесплатный проезд в общественном транспорте для всех категорий льготников. За три недели до этого втрое были увеличены тарифы на отопление, горячую воду, газ и электроэнергию, цены на сжиженный газ выросли вдвое.
17:13 23.01.2008
Тем не менее, инфляция, в августе составившая 53%, в октябре снизилась до 26%. Управляемое повышение цен стало единственным инструментом, которым правительство решило победить экономический бардак в стране. В этих условиях зарплата, фактически, утратила свою воспроизводительную функцию. Например, стипендия аспиранта была в это время 20 тысяч рублей, докторанта – 78 тысяч рублей. Курс же доллара к 26 ноября составлял 8.989 белорусских рублей за один американский. Да и средняя зарплата, составляя сумму в 139.355 рублей за октябрь, вызывала лишь горький смех. А тут еще один сюрприз от любимого правительства – с 30 ноября до 8 тысяч рублей за бутылку поднята цена на водку! Декабрь 1994 года был страшен. С 7 числа на 50% были подняты цены на молоко и молочные продукты, на 30% - на хлеб и свинину, на 20% - на говядину. С 10 декабря вдвое выросли цены на билеты на железнодорожный и автомобильный транспорт. 25 декабря произошло семикратное (!) повышение цен на оплату жилья и коммунальные услуги. Но этого было мало. Соседняя Россия затеяла свою «маленькую победоносную» чеченскую войну – все антироссийские силы в Беларуси подняли голову. 20 декабря у Дворца Спорта БНФ собирает многотысячный митинг в поддержку чеченских бандитов.
17:26 23.01.2008
Антироссийские – они же антилукашенковские. Противникам белорусского президента показалось, что наступает переломный этап в политическом развитии страны. 22 декабря все белорусские газеты выходят с демонстративными белыми пятнами – вместо антикоррупционного доклада депутата Антончика. На следующий день белые пятна повторяются. В результате неопубликованный доклад понуждает подать заявления об отставке главу администрации президента Синицына, управляющего делами Титенкова и министра обороны Костенко. У президента хватило выдержки эти заявления не принять. Но власть его в эти дни в буквальном смысле висела на волоске – парламент в глазах народа все более и более превращался в знамя борьбы со все ухудшающимися условиями жизни – во всяком случае, так казалось самому парламенту. В 1995 год Беларусь входила в ситуации тревожных ожиданий и мрачных предчувствий.
18:13 23.01.2008
Итак, кто в доме хозяин? Встреча нового, 1995 года, была в Белоруссии безрадостной. Да и что праздновать? Бешеный рост цен? Нищету и безысходность? Да еще российская армия с чудовищными потерями провалила штурм Грозного – для Белоруссии, все еще по привычке считающей себя частью одной большой страны, это горькое поражение стало крайне болезненным крахом еще живых имперских иллюзий. Русская армия более не «непобедимая и легендарная», Россия более не смеет считать себя великой державой – эта тяжкая истина с трудом воспринималась населением республики. Благодаря драконовским мерам правительства, девальвация национальной валюты постепенно сходила на нет. Курс доллара уже не рос гигантскими скачками, и, 13 января, достигнув цифры в 11.600 «зайчиков» за зеленую бумажку, целый месяц держался на этом уровне. Это был первый, еще очень робкий, но все же успех антикризисной программы. Рост цен, тем не менее, продолжался. С 5 января были вдвое повышены цены на электроэнергию, с 11 января – в полтора раза выросли цены на железнодорожные билеты. Но все же бушующий осенью прошлого года галоп цен постепенно переходил в легкую рысь, с тенденцией медленного перехода на шаг. Решения в экономической сфере были паллиативны – это понимал и президент, и депутаты. Жестко удерживаемый Национальным банком курс доллара означал лишь одно – медленное угасание промышленного производства и общую стагнацию экономики. Издержки производства росли, на предприятиях неподъемным грузом лежала нажитая в лучшие годы «социалка», которую нужно было содержать – поэтому рентабельность производства довольно быстро приближалась к нулю. К тому же спрос на отечественные товары из-за практически неконтролируемого импорта начал катастрофически снижаться. Плюс к этому - из-за стабильного курса доллара цена произведенной продукции стремительно росла в валюте, делая эту самую продукцию вообще неконкурентоспособной. Но видимость стабилизации экономической ситуации была все же налицо. И президент посчитал нужным довести до конца принципиальный спор с вождями парламентской оппозиции. Выяснить, кто же все-таки в доме хозяин. Без решения этого ключевого, основополагающего вопроса, вся дальнейшая работа по строительству суверенной Беларуси безнадежно стопорилась бы в бесконечных препирательствах с деятелями парламента. Поводом для этого послужил вопрос о гербе и флаге.
18:19 23.01.2008
Лукашенко присягал в верности нации на фоне герба «Погоня» и бело-красно-белого государственного (на тот момент) знамени. Герб «Погоня» изначально был фамильным гербом династии Гедиминовичей, правивших Великим княжеством Литовским в средние века, второе же рождение его как герба Белорутении произошло 27 июля 1942 года с благословения Вильгельма фон Кубе, гауляйтера вышеназванного административного образования. Кубе же утвердил для Белорусской центральной рады в качестве знамени бело-красно-белое полотнище. Ничего поэтому удивительного нет в том, что Александр Лукашенко посчитал необходимым сменить государственные символы, в угаре обретения независимости принятые сдуру тогдашним парламентом. Это был политический ход. 2 февраля 1995 года, объявив о намерении инициировать референдум о флаге, гербе, государственных языках и приватизации, Лукашенко решил упредить своих оппонентов в политической игре, а заодно достоверно узнать степень поддержки своей политики населением. Тем более – в это время разгорался очередной скандал между президентом и Верховным Советом. На этот раз – из-за «Закона о Верховном Совете», по которому депутаты обретали уже окончательно полную безнаказанность за принятые ими решения – отменялось поименное голосование. Кроме того, депутаты хотели объявить Верховный Совет гарантом прав и свобод граждан, а также намеряли себе неслабые льготы и привилегии. 3 февраля президент во второй раз не подписал этот закон. Но, зная, что депутаты вновь настырно потребуют подписания настоящего Закона – президент решил поставить все точки над i. Что же касается государственного языка – таковым доселе официально был только белорусский. Ничего в этом странного, конечно, не было бы, если бы «государственным языком» владело бы большинство населения. Увы, это было не так. 80% населения Белоруссии говорило по-русски, русский язык признавая за родной. Означало ли это трагическую ошибку народа или естественный ход вещей, катастрофическую слепоту нации или происки имперской России – на самом деле, особого значения в это время не имело. Фактом оставалось то, что все государственные бумаги в это время составлялись на белорусском языке, что было крайне неудобно для подавляющего большинства белорусов. И даже более того. В 154 минских школах, чохом объявленных в свое время белорусскоязычными, в программе вдруг вообще не оказалось русского языка! В целом, вопрос о придании русскому языку статуса второго государственного назрел, и его необходимо было решить как можно быстрее. И референдум, то есть акт прямого народовластия, решил бы его однозначно и бесповоротно. Как и иные вопросы, также к этому времени назревшие (и даже перезревшие).
