Артур Захаров (сейчас — журналист ETV+) отправился служить в эстонскую армию по призыву в 2008 году, в 20 лет. «Трудно поверить, что годы спустя я оказался на должности командира резервного артиллерийского взвода в звании старшего сержанта», — вспоминает Артур.
«Я не был добровольцем, меня нашла повестка. И не сказать, что я испытывал жгучий приступ энтузиазма по этому поводу. Я дважды пропускал медкомиссию и дважды требовал отсрочки. В армию меня забрали со второго курса университета, — говорит Захаров. — В то время я не знал об армии практически ничего. Перед погрузкой на автобус мы распили с будущими русскоязычными сослуживцами бутылку шампанского и договорились держаться вместе. В части нам предоставили выбор из двух батальонов: инженерного и артиллерийского. На комиссии я сказал, что не испытываю интереса к строительству и рытью окопов. Меня, как и моих новых знакомых, распределили в артиллерийский батальон. Правда, всех нас разбросали по разным учебным взводам. Потом выяснилось, что таков принцип».
«Первый день проходил спокойно. Мы практически ничего не делали и слонялись по казарме, — вспоминает Артур. — Мобильные телефоны у нас отобрали. Сейчас такое уже не практикуется, солдаты срочники могут принести в часть даже ноутбук. Я хорошо запомнил первый подъем в армии. Я хорошо помню первый подъем в армии. Он начался с нечеловеческого крика, который принадлежал одному из наших инструкторов, младшему лейтенанту Роозе, — миловидной блондинке. Мы достаточно быстро познакомились с ее суровым нравом, коллективной ответственностью и тем, что в армии старательно называли „тренировками“, а не наказаниями. Упор лежа — этими двумя словами можно описать весь курс молодого бойца. Нерасторопный сослуживец не успел в строй — упор лежа. Упала деталь от автомата при чистке — двадцать пять самостоятельно. Солдат потерял магазин — весь взвод отжимается, пока его не найдут».
К концу курса молодого бойца все стало гораздо проще. «Мы привыкли к физическим нагрузкам и специфическому армейскому методу воспитания. Свой 21-й день рождения я отметил во время финального марш-броска, который был последним экзаменом курса базовой подготовки. 50 километров, большая часть из которых проходила по пересеченной местности. Потом нас ждала присяга, недельный отпуск и два варианта продолжения службы: курсы водителей и школа младших унтер-офицеров. Я хотел получить категорию, поскольку водительских прав у меня не было, но командир взвода решил иначе», — говорит Артур.
«Дедовщина» и конфликты
«Больше всего я опасался того, что не справлюсь с физической нагрузкой и эстонским языком. До армии я думал, что знаю его на хорошем уровне, но выяснилось, что разговорный эстонский — это совсем другое дело. В принципе, поэтому русскоязычные ребята кучковались в одной из комнат нашего этажа казармы. Ее назвали „русской“», — рассказывает Захаров.
«На моей памяти за все время службы было лишь две потасовки, которые были обусловлены национальным вопросом. Во время курса молодого бойца один из эстоноязычных солдат заявил, что по—русски нужно говорить в другой комнате. Драку пересекли в зародыше. Второй инцидент — сержант получил кулаком в лицо после того, как заявил, что от солдата после увольнительной пахнет алкоголем, потому что тот принадлежит к определенной национальности. Командира отправили в недельный отпуск, а рядовой получил выговор. В целом, ребята из нашего взвода сошлись на том, что сержант получил по заслугам. Из-за языкового барьера в школу унтер-офицеров попало не так много русскоязычных. А вообще национальный соответствовал общей демографической обстановке — примерно треть солдат в армии — русскоязычные».
После получения звания Захаров получил в подчинение девять человек, трое из них — русскоязычные. «Честно говоря, было непросто, потому что зачастую общаться приходилось скорее при помощи междометий, жестов и английского языка», — вспоминает он.
К слову, в этом случае можно говорить о некоторой «дедовщине». Если нашей подготовкой занимались кадровые военные, то воспитывать и учить солдат срочной службы, которые только что закончили свой курс молодого бойца должны были мы. И мы перекладывали весь наш полученный опыт армейского воспитания и юмора на своих подчиненных. Пробежки, отжимания, «толкание танка» — бессмысленная деятельность вроде подметания травы. Все это — наш педагогический арсенал за оплошности, нерасторопность и отсутствие мотивации у бойцов.
В целом, во время курса младших унтер-офицеров у нам дали больше свободы. Фактически, на выходные в увольнение уходила половина взвода. То есть, каждую вторую неделю ты мог рассчитывать на поездку домой. Но это только при условии, если ты не совершил проступка. Примерно такая же система сохранилась уже после того, как мы получили своих подчиненных. Мы же решали, кто из наших солдат заслужил увольнение, а кто его не достоин.
К концу службы формальные взаимоотношения ушли на второй план и можно сказать, что между мной и моими подчиненными установились товарищеские отношения. Последние полтора месяца было тяжело осознавать свою бесполезность, так как расчет действовал самостоятельно без каких-либо указаний.
Современные реалии срочной службы примерно соответствуют тем условиям, в которых были мы. Тем не менее, тех, кто хлебнул солдатской каши десять лет назад, легко вывести из себя рассказами о том, что с этого года солдат—срочников отпускают в увольнение уже после первых недель службы, что в армии пытаются искоренить коллективную ответственность, разрешают пользоваться мобильными телефонами и прочей техникой.
После службы: сборы и бесплатная стрельба
Спустя три года после окончания службы меня призвали для участия в сборах резервистов. Наши подразделения перетасовали, так что я получил в свое подчинение новых людей. Никаких трудностей не возникло, резервисты достаточно быстро втянулись в процесс.
Стоит отметить, что если во время срочной службы приходилось применять санкции к подчиненным, то резервисты в своем большинстве люди рациональные и понимающие. Они быстро вспоминали правила игры и редко когда пререкались или пытались оспорить приказ. «Ну, раз надо, значит надо», — наиболее честный ответ, на вопрос, как резервисты относятся к сборам. С одной стороны это возможность отвлечься от повседневной рутины, с другой — возможность увидеться со старыми товарищами.
Я участвовал в сборах резервистов еще три раза, в последний раз — в 2016 году. Нельзя сказать, что это норма. Во-первых, младших командиров призывают чаще, во-вторых, это объясняется желанием командования батальона держать резервное подразделение в тонусе.
Ежегодно артиллерийский батальон проводит двухдневные соревнования для резервистов—командиров «Основное направление». А с недавних пор проводятся и однодневные встречи с резервистами на добровольной основе. Приманка — бесплатная возможность пострелять.
Если говорить о личном отношении к срочной службе, то я сравниваю ее со школой. Порой было тягостно и скучно, хотелось поскорее домой. Но спустя десять лет вспоминаются, скорее, хорошие моменты, которые связаны с теплыми товарищескими отношениями. С некоторыми из сослуживцев мы собираемся до сих пор.
Был ли этот опыт необходим? Не знаю. Тем не менее, он оказал большое влияние на мою жизнь. Пожалуй, для некоторых служба в армии была совершенно лишней. Проще всего молодым людям, которые идут служить сразу после окончания школы или университета. Куда сложнее людям, у которых имеются семейные и долговые обязательства. Солдатская зарплата и социальные гарантии попросту не перекрывают затраты среднего жителя Эстонии на купленную в кредит квартиру и содержание семьи.
Война. День первый. Немцы захватили Эстонию. Война. День второй. Русские отбили Эстонию. Война. День третий. Немцы захватили Эстонию. Война. День четвертый. Русские отбили Эстонию. Война. День пятый. Эстонские пограничники подняты по тревоге.
Призыв должен быть, но только по одной причине, чувак ДОЛЖЕН пожить без предков, в казарме, поухаживать за собой, строевые занятия, пострелять и т. п. Я работал с итальянцем, из Калабрии, деревня-деревней, но 8 месяцев службы наложили определённый положительный отпечаток. НАДО !!! Но, разумеется, против России приёма нет, но можно вовремя успеть выставить белый флаг.(лучше оставить на поле боя шпагу, чем жизнь.)
> Гы! А какие могут быть призывники, если призыва нет? > Учите русский язык! Заврался журналист! quoted1
Призыва нет в Латвийскую армию. Она состоит полностью из профессионалов и насчитывает всего 5000 военнослужащих. Плюс так называемый военный резерв — Земессардзе — «партизаны» или "ополченцы" это еще 13 тысяч человек.
>>> kirgiz (kirgiz) писал (а) в ответ на сообщение: >>>> Гоша_Ливонский (Гоша_Ливонский) писал (а) в ответ на сообщение: >>>>> Упор лежа. Как выглядит служба по призыву в современной эстонской армии >>>> А куда ты «потерял» слово литовской?