При демократии капиталистической экономики появляються не какая финансовая олигархия владельцы банков бизнесмены то есть доллары на земле!
17:53 02.07.2018
Изменение телефона «горячей линии» РМОО Встреча . одновременное, как правило, непродолжительное пребывание двух или нескольких субъектов в одном месте — Кафе-бар «Встреча» — место для приятных встреч с друзьями.
19:58 02.07.2018
Демократия и нищий народ и олигархия
20:13 02.07.2018
Владельцы банков по идее биржевики. И вообще банк — счётный авторитет, многое у клиента зависит, как его посчитает банк.
02:21 03.07.2018
lenin892008 (lenin892008) писал (а) в ответ на :
> При демократии капиталистической экономики появляються не какая финансовая олигархия владельцы банков бизнесмены > то есть доллары на земле!
Демократия — это когда олигархи дают нам право выбирать кто из них будет нас эксплуатировать. Все прочие рассуждения о демократии лишь слова, слова, слова.
07:18 03.07.2018
lenin892008 (lenin892008) писал (а) в ответ на :
> появляються не какая
Правописание тебе бы подтянуть.
06:31 05.07.2018
АВАТАРА Наши лица и голоса понадобились банкам: запущена ЕБС
Аватара — воплощение одного из богов в материальном мире (индуизм); аватара (иногда аватар) — графическое представление пользователя, его alter ego либо игрового персонажа в сети Интернет.
Википедия.
3 июля председатель правительства РФ Медведев подписал ряд документов, необходимых для размещения сведений граждан в единой биометрической системе и единой системе идентификации и аутентификации, соответствующие документы опубликованы на сайте кабмина, сообщает РИА Новости. И хотя Дмитрий Анатольевич отличается обычно ярчайшими, прямо-таки черномырдинскими формулировками типа «денег нет сейчас, вы держитесь здесь, вам всего доброго, хорошего настроения и здоровья» или совета учителям «идите в бизнес» — в этот раз чеканности в тех формулировках, которые подписал Медведев, явно не хватает. Всё туманно и мутно.
Из опубликованных документов: «Реализация механизмов фиксации действий необходима для обеспечения защиты прав российских граждан при их регистрации в единой системе идентификации и аутентификации и размещения сведений о них в единой биометрической системе безопасности рисков совершения мошеннических действий со стороны уполномоченных сотрудников». Это первое постановление. Во втором постановлении утверждается состав размещаемых в единой биометрической системе сведений, которые включают в себя изображение лица человека, полученное с помощью фотовидеоустройств, и данные голоса человека, полученные с помощью звукозаписывающих устройств. Третье распоряжение: «Утверждена форма согласия гражданина на обработку сведений, необходимых для его регистрации в единой системе идентификации и аутентификации биометрических персональных данных для размещения в единой информационной системе персональных данных».
Единственное, что может здесь позабавить — это часто встречающаяся в документах, подписанных Медведевым, аббревиатура ЕБС. По-русски это звучит, конечно, замечательно. Сразу вспоминается аббревиатура фамилии, имени, отчества незабвенного «первого президента свободной России». Мы попытались раскопать, откуда ЕБС взялась. Выяснилось, что мы можем поздравить, как говорил незабвенный ЕБН, «дорогих россиян» с тем, что 1 июля вступила в действие эта самая ЕБС. Российские банки начали сбор биометрических данных клиентов, что позволит россиянам удалённо получать банковские услуги. Ещё в 2017 году президент РФ подписал закон, который позволяет банкам с помощью биометрических данных удалённо идентифицировать и оказывать ряд услуг без личного присутствия потенциальных клиентов.
Экспертные оценки
Ольга Четверикова
У нашей власти есть дар пудрить мозги народу необыкновенным образом, создавая радужную пелену, за которой не видно, что происходит в реальности. Сегодня, когда все заняты празднованием побед российского футбола, как раз и принимаются самые крутые меры. Что касается единой биометрической базы данных. Мы уже неоднократно говорили: когда был взят курс на создание «цифровой экономики», речь шла не столько о том, чтобы перевести нашу промышленность и наше хозяйство на новейшие технологии, сколько о создании эффективной системы контроля за населением, единой системы сбора данных, которую уже называют системой электронного концентрационного лагеря. Это, естественно, вписывается в общую мировую программу. Но у нас в каких-то сферах, каких-то областях пошли ещё дальше, чем на Западе. Где-то пошли дальше в Китае, где-то — у нас.
Главная сторона оцифровки заключается в том, что живого человека действительно переводят в цифровую аватару для того, чтобы контролировать каждый его шаг, каждое его действие. А изначально главным дирижёром всей «цифровой экономики» выступал и выступает Сбербанк, которому с 2017 года начали передавать функции многофункционального центра, МФЦ. Подразумевалась выдача паспортов, водительских прав, регистраций на недвижимость и землю — в 2018 в части регионов России, а с 2019 года — практически по всей стране. Это уже начали делать, причём на основе каких документов, приказов или указов — сказано не было. То есть фактически Сбербанк у нас приобретает функции правительства. И для того, чтобы всё это дело облегчить, в декабре 2017 года был принят закон, который назывался очень красиво «О противодействии легализации отмыванию доходов, полученных преступным путём, и финансировании терроризма». Он и позволил банку с помощью биометрических персональных данных осуществлять удалённую идентификацию своим потенциальным клиентам. Что даёт возможность Сбербанку (теперь ещё двум десяткам банков) отныне получить уже прямой доступ к клиенту, имея его личные персональные данные — святая святых. А что с ними будет дальше — никто не знает.
Концепция и «дорожная карта» по созданию единой системы идентификации и аутентификации и единой биометрической системы была утверждена ещё в июле 17-го министерством коммуникаций и связи, а подрядчиком выступал Ростелеком. Тогда министерство совместно с ЦБ (с которым, кстати, занимались этим с середины 16-го) в соответствии с установкой правительства выбрали очень удобную форму: «Если мы не будем это делать, не будет развивать цифровую экономику — тогда зависимость от иностранных технологий нам не победить. Мы должны оседлать цифру, чтобы Россия была впереди». Такой лозунг придумали, а Набиуллина, глава ЦБ, ещё больше тогда это дело усилила, заявив, что «удалённая идентификация в банках является задачей первостепенной важности». Красота! В 2016 году это оказалось задачей первостепенной важности. Не осуществление реиндустриализации, не подъём экономики и хозяйства России, не социальные проблемы — а исключительно идентификация. Притом, напомню, единственная задача ЦБ по тем куцым строчкам в Конституции, что посвящены ему — это вообще-то следить за курсом национальной валюты. Что буквально за год-полтора до высказывания Набиуллиной ЦБ блестяще осуществил, вдвое обрушив рубль.
Теперь о главном. Они заявили: «Реализация механизмов фиксации действий необходима для обеспечения защиты прав российских граждан». Так как людям действительно трудно понять, о чём идёт речь, как работают все эти механизмы, махинаторы фиксируют только одно — «защиту прав российских граждан». От кого защиту, от чего, для чего? Непонятно. На первый взгляд в документах, подписанных Медведевым, речь идёт о том, что это всё касается только механизма фиксации. То есть относится к тем операторам, тем сотрудникам госорганов, банков, которым передаётся право размещать биометрические сведения. Для них создаются механизмы, которые должны защитить права российских граждан. Для чего же на самом деле происходит сбор этих данных посредством ЕБС, не объясняется. То есть «защита прав» касается только механизмов того, как будут передаваться сведения, чтобы, не дай Бог, кто-то что-то не заподозрил. Что касается самих целей — тут ничего не сказано.
Договорим за авторов. Первое: реализуется программа в рамках общего тренда по созданию системы электронного контроля, который осуществляется в целом по миру, причём в первую очередь именно в развивающихся странах — там, где это сделать легче всего. Второе: это происходит в интересах крупных IT-компаний, которые сегодня заняты как раз созданием продукции, связанной с распознаванием лиц. И надо сказать, что объём этого рынка в России сегодня составляет несколько миллионов долларов, в то время как объём мирового рынка в 2016 году составлял 3,35 млрд. долларов, в 21-м составит 6,8 млрд. долларов, а в 22-м (смотрите разницу с 2021 по 2022 годы), должен составить 32,73 млрд. долларов. Итак, это скорый объём общемирового рынка распознавания лиц. Поскольку российские IT-компании на российском рынке занимают только миллионы, они поставили задачу довести прибыли до максимума. То есть им переход на биометрию сулит большой рывок на рынке. Говорят «рывок, прорыв» — это ещё и об этом рывке и прорыве. И неслучайно гендиректор Центра речевых технологий Дырмовский, чья компания как раз претендует на поставку элементов биометрической системы, заявил, что «до сих пор масштабных проектов биометрической идентификации в России практически не было, поэтому её создание должно подстегнуть этот рынок». То есть речь идёт о том, чтобы действительно создать рынок для крупного IT-бизнеса. Лидером здесь является российская компания VisionLabs. Она была создана в 2012 году, разработала технологии, продукты для финансовой сферы, для ритейла, видеонаблюдения, безопасности. И надо подчеркнуть, что она является резидентом «Сколково», участницей программ фонда «Развитие интернет-инициатив». Работает с крупными и корпоративными государственными клиентами по всему миру. И, как заявил глава VisionLabs Ханин, совместно со Сбербанком они реализуют самую крупную биометрическую платформу в России. Ещё тут очень показательно к вопросу об унии с банками: в ноябре 2017 года Сбербанк через свою внутреннюю структуру, которая называется «дирекция по развитию цифрового бизнеса», приобрёл 25% пакета акций VisionLabs, в то время как остальные остаются в руках основателей компании, венчурного фонда «Система VC». Эта сделка стала первым шагом Сбербанка по построению биометрической платформы («экосистемы банка», как они называют), которая наряду с распознаванием лица должна также использовать распознавание по голосу, сетчатке глаза и другим биометрическим факторам. И строиться она будет на основе платформы VisionLabs — LUNA, что создаёт, как сказано, «уникальный биометрический идентификатор для доступа к любой услуге и сервисам клиенту Сбербанка». Эта сделка со Сбербанком в первую очередь выгодна для VisionLabs, потому что, как заявили руководители, «это позволит поддержать развитие проектов компании на международных рынках, Европы, США, Азии». Поэтому — очень важный момент — стороны также договорились о привлечении в дальнейшем потенциального международного стратегического инвестора в состав акционеров компании. О чём идёт речь? Компания получает крупнейшую возможность для бизнес-применения своих технологий. И одновременно фактически передаёт свои функции западному крупному бизнесу. То есть это ещё один канал для проникновения и контроля со стороны международного капитала.
О конкретном функционировании ЕБС. Речь идёт о том, что в банках устанавливаются соответствующие банкоматы, подходя к которым, клиент может создать свой биометрический шаблон и в котором считывается информация с его лица. Эта информация остаётся в базах банка. И дальше клиент с помощью своего компьютера выходит на банк, там проверяют его данные, идентифицируют по биометрической фотографии или по голосу. Клиент может таким образом открывать счёт и переводить свои деньги. Раньше удалённо нельзя было пользоваться такими услугами — теперь можно. Пилотные проекты работали с 2017 года, теперь, с вступлением в силу закона, это можно делать повсеместно.
Энтузиасты ЕБС говорят о том, что эта система упростит доступ к банковским услугам. Но надо сказать, что, хотя все процессы цифровизации осуществляются под лозунгом «обеспечение безопасности», на самом деле, как признают серьёзные эксперты, создание общей цифровой базы крайне повышает риски хакерских взломов, потенциальных утечек данных. Поскольку в отличие от стандартных средств — логина и пароля — внешность человека легко можно украсть. Взять фотографию можно из соцсетей и не только, голос можно присвоить, позвонив человеку по телефону и сделав запись разговора. В общем, эта система крайне ненадёжна. Риски подмены и кражи будут резко усилены. Кроме того, биометрические признаки не статичны, это тоже все знают. Голос имеет привычку меняться, так же, как внешность. Поэтому обещания вилами по воде писаны. Никакие аргументы в пользу того, что эта система безопасна, не срабатывают.
Соответственно встаёт вопрос: зачем и кому это нужно? Мы сказали, это нужно для того, чтобы обеспечить крупный бизнес мощными доходами. Дальше — и это самое главное: рынок наших биометрических персональных данных становится доступным крупным западным IT-компаниям. А мы знаем, что западные IT-компании входят в систему военно-разведывательного комплекса США. Поэтому ЕБС — фактически прямой удар по национальной безопасности.
Если сейчас в соответствии с Конституцией предоставление биометрических персональных данных является личным правом человека и делается с его добровольного согласия. Но когда цифровизаторы введут понятие «цифровое право» и легитимизируют персональные данные как форму управления, то получится, что мы уже не сможем отказываться от предоставления своих персональных данных. Они будут обязательны для того, чтобы пользоваться и банковскими, и другими услугами. Стоит учитывать, что планы идут далеко вперёд. Ещё в январе 2017 года Верховный суд России разрешил списывать долги по ЖКХ, телефонной связи, по налогам с банковских карт без судебного разбирательства, а по одному только судебному приказу. Соответственно, это уже начали делать. Поэтому получается, что, поскольку у Сбербанка будет огромная база паспортов и других документов граждан, он приобретёт другой механизм влияния на должника вплоть до блокировки паспорта. Когда всем банкам позволят уже массово выдавать паспорта, Сбербанк сможет презентовать многофункциональную пластиковую карту с чипом — и подпишет таким образом приговор бумажному паспорту. А на этой карте будет, в том числе, и электронный кошелёк со счётом, который является собственностью банка. Это будет ключом ко всем госуслугам, которые на тот момент передадут банкам на аутсорсинг. И тогда уже Грефу (или кто там будет стоять во главе Сбербанка) останется сделать последний шаг: просто пролоббировать полную отмену наличных денег. Вот такие планы. Осуществляется это маленькими шагами, не объясняя ничего людям, раскручивая лозунг некой «безопасности граждан».
На самом деле речь конкретно идёт о реализации механизма по переводу нас всех на систему чипирования. Кстати говоря, одно из статистических агентств провело такое исследование и заявило, что «никто не будет сопротивляться этой системе, кроме православных фундаменталистов, но их совершенно спокойно можно будет заглушить». То есть получается, что все те люди, которые не хотят жить в системе электронной агрессии, которые хотят жить в соответствии с правами, прописанными в Конституции, которые хотят остаться свободными гражданами — все будут записаны в «православные фундаменталисты», то есть маргиналы, а дальше отправлены в леса: «Хотите — уходите, здесь вам жить будет невозможно». Фактически на горизонте маячат резервации. Хотя в резервации всё-таки какие-то условия для индейцев и других народов оставляли — а здесь не оставят. Потому что в деревне жить невозможно. Они свои щупальца на всё пускают. Причём чипировать в первую очередь будут тех граждан, которые сидят в деревнях и не могут организовать никакие формы сопротивления. У них нет никаких прав, потому что там их права никто не отстаивает. Тут двойной капкан. В городе жить невозможно — и в деревне тебя тоже прихлопнут очень быстро. То есть реально создаются просто невыносимые условия для жизни.
Здесь возникает принципиальнейший вопрос. Имеет ли в наше время нормальный человек в России право на бойкот инициативы по ЕБС? Имеем ли мы право, глядя прямо в глаза любому сотруднику банка, который скажет нам, что «мы обязаны пройти биометрию», попросту послать куда подальше такого сотрудника и оставаться при наших традиционных средствах общения с финансовыми учреждениями?
Естественно. Мы имеем право и обязанность и бойкотировать эту систему, и сопротивляться ей. Писать в Генеральную прокуратуру, которая пока ещё не оцифрована — хотя её тоже собираются оцифровывать. Нелюди создают такое общественное мнение, в соответствии с которым эта система неизбежна и единственно возможна. На самом деле это глубокая ложь, наглая ложь. И в Конституции, и в законах прописано наше право на свободный выбор — а они его игнорируют и шантажируют людей. Они принуждают тех, кто работает в сфере государственного управления, в армии и других силовых структурах. Люди оказываются перед выбором: либо вы продолжаете работать и сдаёте биометрию — либо вас выкидывают, увольняют. С учётом того, что у нас очень сильно растёт безработица, что за меры сейчас принимаются в связи с пенсионной реформой (всё делается одновременно!) мы понимаем, в каких условиях оказываются люди. Более того, не будем забывать, что сегодня большая часть жителей России живут в кредит — то есть являются должниками, пребывают в долговом рабстве. Это тоже очень эффективный механизм привязки. Квартиры, обучение детей, машины, бытовая техника — большую часть того, что сегодня имеют люди, они имеют в кредит. Люди оказываются в цепях, руки и ноги скованы. По Конституции, по закону мы имеем право на неподчинение беззаконию. В принципе, любой нормальный человек должен бы на это пойти. Но те социальные условия жизни, в которых он сейчас пребывает, обязательства, которые на него наложили, не дают ему возможности вести себя как свободный гражданин, отстаивать свои права. Вот в какое положение они нас ставят. Но всё равно единственный сейчас путь — это, действительно, сопротивление, это бойкот. Есть много легальных, законных методов недопущения того, чтобы тебя превращали в полностью бесправную личность. Надо всё это использовать. И в первую очередь надо отказываться от услуг Сбербанка.
09:53 06.07.2018
Главная задача России при Путине геополитические вызовы толкают Россию к изменению качества правящего класса
Александр Халдей Юрий Баранчик
Несмотря на череду относительно успешных геополитических операций последних нескольких лет, Россия остаётся в крайне слабом и уязвимом состоянии. Причиной этой уязвимости является утрата контроля над своей традиционной периферией, понимаемой Россией как предполье, откуда к ней приходят военные опасности. Несмотря на все формальные «союзы», практика «реальной политики» показывает, что на таких «союзников» опереться нельзя. Такая ситуация ставит определенные вопросы не только к союзникам, но и главный — к стратегии самой России на постсоветском пространстве.
И это не должно являться новостью. Уже СССР имел серьёзные проблемы с удержанием контроля над периферией в силу культурной отчужденности между русским имперским центром, ставившим перед собой до определенного времени глобальные задачи, и национальной периферией, которая варилась в основном в проблемах национально-экономического роста из феодальной эпохи в социализм, минуя капиталистическую стадию развития.
Данный конфликт не останавливался на границах СССР, а выходил дальше — через Центральную и Восточную Европу, страны которой ощущали себя заложниками русского советского проекта, смысл которого казался им неочевидным, вплоть до Балкан, места традиционного соперничества всех мировых держав.
В этом соперничестве страны, попавшие под советскую зону влияния, испытывали крайнее раздражение вследствие того, что их экономическая и политическая модель оказалась навязанной им государством, воспринимаемым ими как стоящее на более низком уровне культурного и экономического развития, чем они сами и их западные соседи. Насколько оправданным было это ощущение — разговор другой, но фактом остаётся то, что Восточная Европа не принимала права Советской России определять их экономический и социальный уклад.
Данное неприятие советской гегемонии подкреплялось существенным экономическим отставанием СССР не только от Западной, но и от Восточной Европы. Советский Союз воспринимался как бедная страна, похитившая шанс на экономическое развитие у своих соседей. Такое отношение к СССР и Советской России было полностью перенесено на Россию постсоветскую. К упрёку за советский период, воспринимаемый странами Восточной и Центральной Европы как если не оккупация, то навязанное силой господство, добавилось чувство собственного культурного превосходства.
Собственно, это чувство всегда имело место, просто после краха СССР оно вышло наружу, не только никем не сдерживаемое, но и всячески поощряемое геополитическими конкурентами России. Тут им ничего не пришлось насаждать, они просто поддержали то массовое отношение к России, которое всегда существовало, если не в народах, то в правящих и культурных элитах стран, входивших в периферию советской зоны влияния.
В основании такого чувства культурного превосходства над Россией стран, намного меньших по размеру и военной мощи, чем она, лежало осознание слабости российской экономики, которая не может предложить своим вассалам такой уровень экономического благосостояния, какой достигнут на Западе. Даже сломав советский режим и начав строить капитализм, российские экономические элиты, едва достигнув крупного состояния в несколько миллионов долларов, не говоря уже о более крупном капитале, начинают искать возможности его сохранения и преумножения за пределами страны, несмотря на то, что аналогичные возможности есть в самой России.
«Сбербанк» не идёт в Крым не только потому, что боится западных санкций, но, прежде всего, потому, что открыл в Кремниевой долине уже два финансовых центра, где доходность от вложений в рискованные венчурные проекты достигает 20%. Биржевая, банковская и юридическая инфраструктура этой деятельности на Западе давно отлажена и любому обладателю капитала предлагает возможности обогащения, несопоставимые с возможностями в других частях света и в экономиках других государств. Потерять такую возможность, где можно под такую норму прибыли оперировать суммами в нескольких миллиардов долларов, принадлежащих узкому кругу лиц российской экономической и близкой к ней политической элиты, намного страшнее, чем быть осуждённым на Родине в недостатке патриотизма в связи с отказом от операций в Крыму.
Россия не может предложить местным национальным элитам своей периферии ничего сопоставимого с подобной выгодой. Именно потому она теряет лояльность не только элит своих окраин, но и своих собственных. В этом вопросе голого интереса факторы культурной, религиозной и национальной чуждости играют лишь роль дополнения и маскировки главного мотива: находиться в сфере влияния нынешней России не выгодно тем, у кого хватает силы противостоять попыткам включить их в российскую сферу влияния.
Проще говоря, благодаря развитой экономике Запад имеет возможность соблазнять и перекупать местные элиты, что в сочетании с силовым давлением помогает добиваться полного мирового господства. И, если Россия понимает необходимость восстановления утраченного статуса и влияния, ей необходимо не только найти свои возможности для создания механизмов роста экономики, не находящихся под контролем ни у одной из сверхдержав, но и создать такие проекты по обогащению постсоветских элит, которые бы перебивали западное предложение.
Для этого, прежде всего, нужно добиться культурного роста, потому что нет экономически богатых цивилизаций с низкой культурой. Бедность и культура несовместимы. Культура рождается только в среде избыточного достатка — если не считать реальностью термин «культура бедности», когда репчатый лук хранится в старых капроновых чулках за форточкой окна, женские колготки используются вместо приводного ремня в автомобиле в силу отсутствия близости точек аварийного автосервиса на трассе и тому подобных изобретений советской эпохи не от хорошей жизни.
Возрождение сферы влияния России не должно идти по границам старых союзов — от СССР до Варшавского договора. Не должно, прежде всего, потому, что это воспроизведёт ущербную геополитическую модель, которая уже обозначила причины своего краха. Способ экспансии России должен быть совершенно новым, не имевшим исторических прецедентов. И лежать в его основе должна привлекательность российской экономики для инвестиций.
Проще говоря, Россия должна иметь возможность предложить такие инструменты обогащения, какие не могут предложить российские конкуренты. Или немного менее прибыльные, но с учётом политических рисков более приемлемые, чем-то, что предлагает Запад. Как только эта проблема будет решена, уровень жизни и социальная модель в России станут настолько привлекательны, что вопрос союзов и симпатий соседей автоматически будет решён.
Но в центре проблемы возрождения экономической мощи России лежит проблема финансовой модели, обеспечивающей внутреннее развитие. Именно вокруг этой модели ведутся основные споры между различными политическими силами и группами, претендующими на политическое влияние. Капитализм в России в настоящее время носит несуверенный и периферийно-колониальный характер, и ближайшей задачей исторического процесса является построение таких социальных институтов, когда капиталисты обрабатывающих отраслей экономики с опорой на гражданское общество смогут перехватить власть у капиталистов экспортно-сырьевых отраслей. Такой перехват не может состояться без заинтересованного участия капиталистов финансового сектора, которые сейчас поддерживают сырьевиков.
Но нынешняя финансовая модель пристёгивает финансистов к сырьевикам в связи с тем, что в мире есть фактор нефтедоллара, в котором осуществляются все международные расчёты и делаются все накопления. Построить свою суверенную финансовую систему на одной суверенной эмиссии без разрушения статуса нефтедоллара как мировой валюты, невозможно. Однако создание альтернативных моделей занимает много времени, которого у России нет. Требование совершать финансовые реконструкции, для которых не созрели глобальные предпосылки, ставит Россию в очень трудное положение, при котором конфликты генерируются сплошным потоком.
Любой высший руководитель в своих действиях ограничен пределами возможного в рамках интересов существующего правящего класса. Вопреки интересам этого класса без опоры на другие альтернативные силы ни один глава государства ничего сделать не может. И Трамп, и Путин, и Цзиньпин, и Меркель, и Макрон, и даже Порошенко — все эти руководители связаны границами допустимого, установленными правящим классом. Этот класс потому и правит, что в состоянии устранить любого политика, способного на восстание против их классовых интересов. Следовательно, если не ставить задачей радикальное изменение экономического строя, то все изменения возможны лишь с санкции правящего класса или его ключевой части.
Эта ключевая часть пока не видит возможностей создания в России такой суверенной финансовой системы, которая позволит им находить приемлемые альтернативные варианты обогащения. Можно поменять статус ЦБ, можно понизить процентную ставку, можно начать суверенную эмиссию — на самом деле, это все технические вопросы, и тут нет особых проблем. Проблема в другом — в прибыльности от капвложений. Если сейчас операции в нефтегазовом секторе для финансистов выгоднее, чем в машиностроении, то капитал устремится в нефтегазовый сектор и будет требовать от власти охраны существующего порядка. И власть согласится не потому, что коррумпирована, а потому, что это наполняет бюджет и позволяет сохранить государство.
Чтобы перейти на более высокую прибыльность от инвестиций в производство, надо понизить норму прибыли в сырьевом секторе, тогда в производстве возникнет база для рентабельности. Но возникнет вопрос рынков сбыта — куда продавать эту продукцию. Рынки поделены, вход в них имеет очень высокий порог. Это не только конкуренция, это политика. То есть война. Это никому не нужно. Потому и живуча старая модель, недостатки которой всем очевидны. Просто переход на другую модель означает разрушение действующей без гарантии создания новой. Вместо пересаживания со стула на стул придётся провалиться между двумя стульями.
Выйти из этого состояния могут лишь прорывные закрывающие технологии, на которые нужен капитал, которого в России нет. Круг замкнулся. Сырьевая модель воспроизводит саму себя со всеми пороками, переход на производственную модель невозможен в связи с отсутствием финансовой модели (и финансового ресурса), такой переход обеспечивающей. А Китай, такой финансовый ресурс имеющий, нам его не предоставит, так как сам хочет реализовать у себя аналогичную модель.
На наш взгляд, Владимир Путин решил разорвать этот порочный круг майскими указами. Этот способ концентрации капитала при наличии несуверенной финансово-эмиссионной модели чреват огромными политическими и экономическими рисками. Но он позволяет не сесть между двумя стульями, когда старую модель отменили, а новую не ввели, но получили массу противников и сторонников такого манёвра. Конфликт интересов в таком случае (между двумя стульями), скорее всего, своим следствием возымел бы саботаж и обострение кризиса выше обычного, вследствие чего мог бы возникнуть гражданский конфликт, вплоть до войны, в результате которой будет полностью разрушено государственное управление в лице его аппарата.
В федеративной многонациональной России крах госаппарата означает не его замену, а немедленный распад государства: автономии и регионы, спасаясь от войны и разрухи, выйдут из состава России, как Крым и Донбасс вышли из состава Украины, а Абхазия с Южной Осетией вышли из состава Грузии. Но если Украина и Грузия не распались благодаря давлению США, то Россия в такой ситуации благодаря давлению тех же США распадётся. Иллюзий тут не должно быть ни у кого. И угроза такого сценария также ставит свой вопрос — не пора ли России перейти от федерального к унитарному типу организации власти?
Поэтому главной задачей Путина остаётся поиск оптимальной финансовой модели, которая запустит развитие экономики страны в необратимом процессе. Под эту модель и начнёт складываться класс суверенных отечественных капиталистов, а никак не наоборот, как думают многие: приведём к власти группу сознательных капиталистов, и они построят нам суверенную финансовую систему. А если добавить туда ещё пару-тройку социалистов, то будет национально ориентированный капитализм с человеческим лицом. Так не бывает. Социальные классы возникают только в результате имеющихся условий для их существования, а не наоборот. Изменятся условия — появятся другие по качеству классы. Нет условий — нет классов. Капитал потому и стал господствующим строем, что обладает прагматизмом, а не альтруизмом.
Возникает вопрос — а кто же создаст эти новые условия, если капитал заинтересован в их сохранении? Ответ прост и даже звучит практически полностью по Ленину: сам же капитал и создаст. Его монолитная социальная база будет расколота всё больше и больше, пока группа сторонников нового не станет преобладать над группой сторонников старого. В России эти процессы идут полным ходом последние 10 лет, и мы наблюдаем постепенное увеличение понимания необходимости изменения финансовой модели, прежде всего, среди самих капиталистов. Они чувствуют пределы возможного данной системы и ищут выхода из её назревающих тупиков. Российскому капиталу потребовалась диверсификация. Он уже не может сидеть на одних нефти и газе. Риски слишком велики.
Капитал требует рынков и, прежде всего, рынков на своей ближайшей периферии. Для этого требуется перекупить тамошние элиты. Денег на это нет, и нет, чем эти элиты заинтересовывать. Значит, придётся начинать острые внутренние реформы. Без этого никакого влияния российский капитал не сохранит и не обретёт. Именно такая ситуация делает компрадорский капиталистический класс эпохи 90-х и нулевых уходящей натурой.
В ближайшие 10 лет под давлением международной конкуренции класс российских капиталистов с целью выживания не имеет другой альтернативы, кроме как полностью переродиться в сторону сторонников экономического суверенитета. Нынешняя финансовая модель со всеми её кредитными условиями, принципами эмиссии, налоговыми и пенсионными схемами становится архаикой буквально на глазах. Меняться она будет лишь под давлением острых внутренних общественно-политических кризисов. Эти процессы мы сейчас и наблюдаем.
Поэтому вполне в духе Ленина, но творчески развивая ленинскую коммунистическую теорию, о необходимости чего неоднократно писалось, мы можем сформулировать следующие тезисы:
Во-первых, возрождение России и ее современная геополитическая экспансия невозможны без создания класса национально ориентированной буржуазии.
Во-вторых, необходимо найти пути резкого повышения нормы прибыльности бизнеса внутри страны для привлечения капиталов со всего мира.
В-третьих, это означает, что темпы экономического роста в России должны быть не менее 7−10% в год. Это закономерно подводит нас к выводу о том, что экономический курс нынешнего правительства должен быть кардинально пересмотрен. И тогда мы будем иметь совершенно иные условия для решения социальных вопросов страны, включая такой острый вопрос, как справедливый размер пенсионных выплат.
Почему здесь речь идет именно о развитии теории Ленина? Да потому что Россия сегодня и уже почти как двадцать лет является капиталистической страной. И искать варианты ее развития надо именно в этой концептуальной парадигме, в капиталистической системе координат, смягчая рыночные аспекты и усиливая социальные. Поэтому нам нужны не новые коммунистические вожди, особенно с учетом всего того андеграунда, что несет на себе нынешняя КПРФ, а новые капиталистические лидеры, но с новой концептуальной картиной мира, в которой местом главного приоритета должна быть Россия.
Это и будет национально ориентированный капитализм с русской спецификой, ни в чем не уступающий, например, китайскому маоизму, который является капиталистической китайской версией марксизма с национальной спецификой, или британскому. Когда же правительство не имеет стратегического плана развития страны, тогда только и остается, что изыскивать средства за счет народа, создавая социальные кризисы на пустом месте.
