Почему опубликование 140 томов собрания сочинений М. Хайдеггера стало сенсацией Мотрошилова Н.В. Почему опубликование 94–96 томов собрания сочинений М. Хайдеггера стало сенсацией?
В плане издательства 140
Это правда только взгляд Мотрошиловой
В рунете полно мусора:
Известный психолог XX века: Мартин Хайдеггер vevivi.ru›best/Izvestnyi-psikholog-XX…KH aidegger… Трактат «Бытие и время». Загрузить Известный психолог XX века: Мартин Хайдеггер.
Никогда им не был, как и его учитель Гуссерль преподавал философию на кафедре философии
ПОэтому надо осторожно читать о Хайдеггере на русском!
13:58 17.06.2016
Деррида читает Хайдеггера. Деррида читает Хайдеггера. И поэтому он умеет жестко поставить на место ту публику, которая ищет поводов его не читать. Его книга 1987 года «De l’esprit: Heidegger et la question» кончается обращением к духу Хайдеггера: «En tout cas...
14:11 17.06.2016
Хайдеггер: Германский мастер и его время, автор Рюдигер Сафрански
К сожалению, когда биограф чувствует необходимость поднять интерес к книге, политика и скандал подвертываются ему под руку для поддержания желанной остроты. Автор признается, что читает все-таки между строк, когда приписывает довоенному Хайдеггеру рискованный проект подчинения Франции духовному водительству Германии для объединения усилий в борьбе против североамериканского и русского варварства. Аналогичным признанием, что свидетельств тому нет, логично было бы сопроводить и догадку биографа о будто бы продолжавшемся у Хайдеггера еще и в 1939 году согласии с политикой тогдашнего правительства. В стол себе как раз в том году одинокий философ писал другое – об обреченности «тотального мировоззрения», которое подменило творчество мероприятиями и полноту жизни – гигантизмом махинаций (К делу философии. О событии, § 14).
15:36 17.06.2016
О русском Хайдеггере - опыт его прочтения в России Опубликовано в журнале: Новый Мир 1994, 7
Е. Ознобкина
I. Мартин Хайдеггер. Время и бытие. Статьи и выступления II. Мартин Хайдеггер. Избранные произведения.
I. МАРТИН ХАЙДЕГГЕР. Время и бытие. Статьи и выступления. М. “Республика”. 1993. 447 стр.
Так уж получилось, что к основным событиям в философской мысли XX века русский читатель причащается только теперь, наконец получив возможность встречи с текстами Гуссерля и Хайдеггера, Мерло-Понти и Сартра, Арто и Делеза...
В книгу Хайдеггера вошли статьи и доклады разных лет: “Что такое метафизика?” (1929), “Преодоление метафизики” (1936 — 1946), “Письмо о гуманизме” (1947), “Вопрос о технике” (1953), “Поворот” (1949), “Путь к языку” (1959), “Вещь” (1950), “Учение Платона об истине” (1931) и др.
До этого издания (в серии “Мыслители XX века”) Хайдеггера читали, кто мог — в библиотечных немецких изданиях, остальные собирали по крохам отдельные переводы, опубликованные в 80-х чаще всего в специальных реферативных сборниках, в последние годы — в журналах и разрозненных книжных публикациях. Первая попытка — “Высшей школы” — издать Хайдеггера вышла не слишком удачной; выяснилось: чтобы переводить Хайдеггера, его надо еще и понимать.
Так что перед нами фактически первая книга Мартина Хайдеггера на русском языке — в переводческом исполнении его знатока В. В. Бибихина. Правда, знакомство с Хайдеггером читатель теперь начнет “с конца”. “Время и бытие” — название одной из поздних работ философа, зеркально отражающее имя его первой, во многом определившей пути европейской мысли XX века книги “Бытие и время”, изданной в Германии в 1927 году.
О переводе “Бытия и времени” в отечественном философском сообществе сложились уже легенды. В 80-е Москва читала в анонимных переводах отдельные главы этой книги, ходившие в машинописных списках; позже кто-то “видел” у одного из наших переводчиков ее целиком и даже свидетельствовал, что этих переводов два — более полный и сокращенный; в 90-х многие ожидали появления какого-нибудь “самопального” перевода — из “глубинки”, где увлечение Хайдеггером пришло на смену пиетету перед Гегелем и ранним Марксом...
Наконец, перевод “Бытия и времени” обещает нам — уже публично — Владимир Бибихин в своей вводной статье к вышедшему тому Хайдеггера, правда, опять таинственно умалчивая, с какой стороны его ждать и из чьих рук он наконец появится.
Но, видимо, такова судьба Хайдеггера в нашей культуре — появляться сквозь завесу “тайны”...
Эту “тайну” хранили до сих пор те, кто обладал привилегией ученой интерпретации текстов Мартина Хайдеггера. Сегодня эти тексты непосредственно доступны в прекрасном русском переводе, и, возможно, миф о “закрытом” для непосвященного читателя авторе, о “темном” философе XX века начнет постепенно исчезать. Но одно уже несомненно: мы все, читающие сегодня Хайдеггера по-немецки или по-русски, уравнены в своих правах чтения его текстов и понимания его мысли. [А вот это очень спорно! - Спецы знают, что Канта и Гегеля надо читать на немецком, язык Хайдеггера намного сложнее, неклассичнее!!!]
Поэтому можно примкнуть к интерпретаторской версии Владимира Бибихина, которую он предлагает в своем предисловии, можно довериться его опыту не только переводчика, но и философа, размышляющего о Хайдеггере, — а можно и не примкнуть и не довериться. Уж больно умиротворенно-гармоничен Хайдеггер в этой версии, уж очень соблюдает приличия и благопристойность его мысль, стремящаяся “к согласию с миром”, “к измерению человека мерой мира, мерой согласия; к тому, чтобы человек уступил себя целому”. И остается лишь гадать, откуда же пошло революционное влияние его мысли на современный “непристойный”, с точки зрения академической метафизики, философский авангард.
Впрочем, эти мои замечания — о В. Бибихине-истолкователе. Переводческий же труд В. Бибихина обрел свое собственное и отдельное существование. Наверное, можно резонно — как сделал в своей рецензии на эту книгу в газете “Сегодня” А. Плотников — усмотреть в бибихинском Хайдеггере мыслителя почти русского, а не немецкого. Но мне кажется, что именно утопия Бибихина о “нетронутом философском богатстве русского слова” помогает его личному усилию переводчика.
Судьбу русского Хайдеггера вряд ли кто-то возьмется сейчас предугадать. Хотя: он наверняка не раз угодит в очередную утопию русской культуры, будет притянут к какой-нибудь идеологии, вновь будет опознан как представитель определенной “тенденции” и, конечно, охраняем апологетами, пытающимися говорить на его — теперь уже русском — языке.
Однако помимо этого вполне утилитарного использования есть надежда — Хайдеггер может, наряду с другими мыслителями XX века, стать элементом нашей собственной мысли. Примером тому, на мой взгляд, недавно вышедшая в издательстве “Наука” книга философа В. Подороги “Метафизика ландшафта”.
Читатель этой рецензии (если таковой найдется) давно ждет хотя бы краткого прикосновения к “сути” книги. А я — все вокруг да около. Но мне вдруг показалось, что, решившись излагать некую “суть”, я тоже попаду в ловушку хайдеггеровской монологической речи и смогу лишь имитировать ее движение. Читать Хайдеггера вовлеченно и в то же время сохранить по отношению к нему свою дистанцию удается не всем. Хайдеггера надо читать медленно и осторожно, не только догоняя его, но и не теряя собственного пути.
II. МАРТИН ХАЙДЕГГЕР. Избранные произведения. Перевод А. В. Михайлова. М. “Гнозис”. 1993. 334 стр.
Отечественное книгопечатание обогнало мое перо: сразу же вслед за “Временем и бытием” появился еще один Хайдеггер — в переводе Александра Михайлова. В этот том избранного, выпущенный в новой серии издательства “Гнозис” (“Феноменология, герменевтика, философия языка”), вошли несколько параграфов из “Бытия и времени”, одна из основных работ Хайдеггера “Исток художественного творения” (напечатанная параллельно с немецким текстом — что призвано удостоверить серьезную научную ориентацию серии) с приложением введения к ней Г. Г. Гадамера, целый ряд небольших работ, среди которых: “Творческий ландшафт”, “Проселок”, “О тайне башни со звоном”, “Жительствование человека”. В книге — обширное предисловие переводчика и составителя и его же заключительная статья “Мартин Хайдеггер в наше время”, написанная и приведенная здесь на немецком языке.
В этом оставшемся без перевода эпизоде немецкого языка мне увиделось нечто не случайное: действительно, Хайдеггер принадлежит пока лишь европейскому времени и языку европейской культуры. Появившиеся на русском языке книги Хайдеггера — лишь первый шаг, лишь инициация. Перевод Хайдеггера на русский язык, безусловно, большое культурное событие. Но совершится ли вместе с тем событие перехода мыслителя в язык другой культуры — над этим переводчик не властен. И дело здесь, может быть, даже не в том, на что уповает А. Михайлов — на появление многих и разных переводов; их существование еще не гарантирует размыкание круга, вхождение того или иного иноязычного автора в опыт отечественной мысли. Знаменитое хайдеггеровское “Dasein” стало устойчивым именем большого европейского философского события — ухода со сцены западной мысли “человека” нового времени. Чем станет и сможет ли стать чем-то для нас сегодня михайловское “здесьбытие” — буквально точно передающее немецкое “Dasein”?
Как-то сиротливо и нездешне выглядят несколько напечатанных в книге параграфов из “Бытия и времени”. Как будто переводчик побоялся обрушить на нас сразу всю мощь того инопланетного языка, на котором говорит “Бытие и время” Хайдеггера. Странность языка перевода здесь, однако, вовсе не свидетельство несостоятельности переводческого усилия. Она — естественное преломление искусственного языка самого оригинала, проявление новационного характера пути, на который встает Хайдеггер-мыслитель.
Конец 30-х — начало 40-х годов — время активной работы Хайдеггера с Ницше: он читает целый ряд посвященных его философии курсов лекций, в 1936 — 1937 годах пишет свою большую работу “Beitrдge zur Philosophie (Vom Ereignis)”, являющуюся также откликом на мысль Ницше. В 1943 году написана статья Хайдеггера “Слова Ницше └Бог мертв””. Мысль Ницше, как представляет это Хайдеггер, есть завершение проекта западной метафизики — “низложение сверхчувственного”. Обесценивание высших ценностей, поддерживавших и организующих западную культуру, дававших существованию западного человека идеи и идеалы, цели и основания, — так можно расшифровать слова Ницше “Бог мертв”. Нигилизм Ницше был призван устранить само место возможного полагания ценностей — саму область сверхчувственного. Слова “Бог мертв” заключают в себе утверждение: “Ничто ширится во все концы”. И все же проект “переоценки ценностей” Ницше остается, согласно Хайдеггеру, по сути, метафизическим проектом. Ницше говорит о “ценностях”, остающихся центрами жизненной констелляции, центрами господства, образованиями, осуществляющими волю к власти. Воля же к власти волит господство над сущим, воплощая стратегию покорения бытия человеком...
В том, как подобраны тексты в этом сборнике Хайдеггера, безусловно, просматривается авторский замысел переводчика. У А. Михайлова — свой Хайдеггер. Это Хайдеггер, идущий от критики традиции к “умудренной простоте” ценностей земли, почвы.
Для Михайлова ключ к поздней философии Хайдеггера в его “Проселке”. Этот небольшой текст был впервые опубликован в 1949 году, и напоминает он скорее автобиографическую лирическую прозу, чем собственно философскую работу. Но разве не живет мысль на пространствах разной речи, вовсе не обязательно размеченных условными обозначениями жанров, видов и дисциплин? Это “автобиографическое” произведение Хайдеггера — еще и герменевтический эксперимент, философский опыт сопряжения сторон и сил Четверицы: Земли и Неба, божественного и смертного — опыт выявления архетипического, собирания и обживания мира.
Михайлову близок Хайдеггер-романтик, пытающийся “вернуть человечество к целостно постигаемому миру”, к простоте и “кротости” его бытийного устройства, — Хайдеггер “возврата”, времени “собирания камней”, Хайдеггер, противостоящий “раскованным энергиям разрушения и уничтожения”. Сегодня на Западе эту ориентацию позднего Хайдеггера часто называют “фундаменталистской”, что прочитывается как упрек так радикально начинавшему свою философскую карьеру Хайдеггеру.
Поздний Хайдеггер, действительно, все чаще апеллировал к “вечным ценностям” жизни и труда на земле, а за его, казалось бы, отвлеченной речью все яснее вырисовывался сельский ландшафт Шварцвальда. Но как быть нам, сегодняшним? Опоэтизировать еще одну утопию или все же держаться строгости и продуктивной критичности мысли Хайдеггера?
Е. Ознобкина.
08:13 23.06.2016
Кант и Хайдеггер: В чем различие двух гениев своего времени? Глупо конечно думать, что разница только в том, что Кант и Гегель написали всего по 20 томов, а Хайдеггер более 100...
Изменился тип рациональности в науке.
При Канте мир представал в духе Декарта и Спинозы как механический организм. Человек смотрел на мир как бы со стороны. Парадигма классическая рациональности в науке.
Познать мир - это узнать из чего он сделан на основе разделения сфер понятий дух и материя в слиянии субъекта и объекта в одно целое в предмете исследования в науке.
Развитие дедуктивного мышления на основе развитых систем категорий и различных логик - формальной, трансцендентальной, диалектической и других. Объект как бы независим от субъекта, который независимо смотрит со стороны.
При Хайдеггера происходит полный отказ от понятий субстанции в философствовании, отказ от категорийного мышления, категорий, выводимых одна из другой, вообще от категорий. Описательный (дескриптивный) характер мышления в виде индуктивной логики. Релятивизация субъекта и объекта в науке.Зависимость результатов в науке от субъекта - от его выбранного метода. Это парадигма постклассической рациональности в науке.
Ряды философского сорита (философствования) выступают теперь как а) запечатленная история самого мышления и / или б) ценностных оценок.
Беспосылочный характер философствования в сорите, нет вывода одного понятия из другого на основе катеегорий.
Исходными считаются "случайные", но смысложизненные понятия, типа, "сама жизнь", "воля к власти", "экзистенция", "смысл", "дискурс" и т.д.
Поэтому возникают философские романы как жанр, типа Томаса Манна, Гессе, Ницше. Замечена роль поэтического языка --- Гёльдерлин, Рильке для передачи философского настроения в дискурсе --- точнее, чем чисто научные термины и категории в описаниях существования человека и связанных проблем выживания. Это понятия-экзистенциалы, типа, "открытость, доступность бытия". Понятно, что поэзия тут может "открыть" человеку больше "человечсеского", чем сухая и жесткая терминология науки.
Как мы видим, изменился характер научного и философского мышления. Снижение авторитета естественных наук в пользу социального знания, когда стало ясно, что "математика всех проблем науки не решит" --- как думали ранее и к чему стремились. В самой философии прищлось отказаться от ценностей (деаксиологизация) в пользу теории "многих истин" --- для достижения консенсуса в социо- и политологии (типа, "у каждого своя правда" вместо "истины").
Но с 70-80-хх гг. 20 века в науку пришла парадигма постпостклассической рациональности. Но об этом позже.
13:38 23.06.2016
Кратко повторим Определение философии: Что такое философия? Философия - это рефлексия (высокого порядка).
Например, саморефлексия (рефлексия первого порядка)
"я думаю"
Рефлексии высоких порядков (мысль о мысли):
"я думаю, значит я существую" (Декарт)
"я знаю, что Декарт считает, что если он думает, то существует".
С таким определением философии можете ехать на Всемирный конгресс философии.
======================================== =====
Что такое философия Канта?
Это учение (теория) о принципах (познания)
В принципе любую философию можно считать "учением (теорией) о принципах", но именно Кант вложил особый смысл, обосновав научно (рационально) "трансцендентальные принципы" и саму "трансцендентальную философию о трансцендентных (!) объектах". - Чтобы не задавать вопросов, на которые не может быть ответа в науке и теории.
Эти два определения помогут на любом квице или брейнринге. А также на экзамене кандидатского. Кантовская философия - высшая философия. После нее было тока упрощение. И даже Гегель есть ее упрощение.
02:46 26.06.2016
Дидье Жюлиа. Философский словарь. М.: Международные отношения 2000г. 544с.
Настоящий философский словарь из серии словарей французского издательства `Ларус` знакомит читателя с основными философскими школами прошлых веков и нашего времени. Читатель найдет в нем статьи о выдающихся мыслителях, о сочинениях, ставших вехами в истории философской мысли, об основных проблемах человека и мира. В словаре раскрывается содержание философских понятий, концепций, идей и теорий. Написанный доступным языком, он рассчитан не только на специалистов, аспирантов и студентов философских факультетов, но и на всех, кто изучает философию или интересуется ею.
======================================== ==
Полезная французская книга от Лярусса, чтобы не циклиться на немецких и русских авторах (об английских по философии и говорить нечего).
Мне понравилась статья про интеллектуализм в этом словаре.
Сравните с другими словарями.
ИНТЕЛЛЕКТУАЛИЗМ доктрина, отстаивающая первенство и первичность интеллектуальных феноменов над феноменами чувств и воли. Так, например, Лейбниц утверждал, что чувства, которые вызывает у нас прослушивание симфонии, сводятся к смешанному восприятию математических отношений; чувство гармонии, таким образом, выражает, по сути, восприятие «гармонических отношений». Интеллектуализм предполагает наличие логики во всех психических феноменах. Он противостоит волюнтаризму, который, наоборот, у истока любого выражения и даже любого понимания идей ставит чувство, веру или волевое решение (Шопенгауэр). Одна из линий, продолжающих мысль Канта и Гегеля, противопоставляет интеллектуализм еще и рационализму: интеллектуализм сводит человеческий ум к способности воспринимать отношения между объектами чувственного мира (математического, физического); рационализм же, наоборот, различает разум и понимание, «человека» и «философа» и признает безграничность человеческого духа, проявляющуюся в моральном долге или стремлении, эстетическом чувстве, религиозной вере или самой метафизике.
Философский словарь. — М.: Международные отношения. Дидье Жюлиа. 2000.
14:49 27.06.2016
Понятия РАЗУМ и РАССУДОК в английских и французских словарях вот этот фр. словарь что дает
РАССУДОК
разум, способность к познанию. Отличается от суждения, применяющего абстрактные знания рассудка к конкретным жизненным ситуациям. Картезианские философы противопоставляют рассудок (способность к познанию) воле (способности судить и действовать). У Спинозы рассудок обозначает способность понимать истину и стоит выше разума — умения спорить и аргументировать; по Канту, наоборот, рассудок расположен ниже разума: это способность понимать отношения объектов реального мира, тогда как разум совпадает с нашими устремлениями к бесконечному, с моральным чувством долга.
=============================
ПОэтому в толковании Интеллектуализма нет четкого понимания, что "разум" - это чисто мысленное, а "рассудок" - это еще и чувственное. - В словаре вместо "рассудок" стоит неточное "понимание" и далее все свалено в кучу - религия и долг... Такой вот у них интеллектуализм получается.
Конечно, не хотелось бы в теории ограничивать себя только немецкими словарями по философии, но yf практике с английскими и фр. словарями в голове получается философский винегрет.
А всe из-за того, что у них "разум", "рассудок" = mind
Поэтому приходится юзать этот слолварь с опаской.
Имхо вот этот обзац - сплошная непрозрачная тьма, где и чувственное (эстетика) и духовное (реличия, мораль) и даже вся метафизика целиком слиты воедино... = явное упрощение
> рационализм же, наоборот, различает разум и понимание, «человека» и «философа» и признает безграничность человеческого духа, проявляющуюся в моральном долге или стремлении, эстетическом чувстве, религиозной вере или самой метафизике.
Кант, получается, все же был прав, отделяя котлеты от мух.
Павлов отмечал, что собаки реагируют на звонки и интонацию (первая сигнальная система), в то время как человек реагирует еще и на смысл слов (вторая сигнальная система). То есть, у человека есть еще и разум. А примитивный рассудок есть и у животных.
Имхо, Кант и Павлов убедительны вполне.
Поэтому фр. словарь смешал в рационализме Разум и Рассудок, заменив Рассудок = Пониманием, а "понимают" даже лошади. В рассудок входят простейшие операции логики, типа обезьяны в цирке. Мы можем судить об этом на основании "здравого смысла".
Поэтому остановимся пока на немецком словаре Шишкоффа-Шмидта, раз в русском и немецком понятия Разум и Рассудок четко разделяются, в отличие от французов и англосаксов.
Порадуемся, что мы смогли разобраться с неплохим французским словарем философии, определив его ценность для русофонов. Однако мне смешно, когда словарь тавтологически описывает рассудок как разум!
10:15 28.06.2016
Гегель: Лекции по философии истории --- КОММЕНТАРИИ Важнейшей составляющей онтологической системы Гегеля является философия истории, изложенная в его «Лекциях по философии истории» (1837), изданных посмертно. Гегель исходит из убеждения в разумности всемирно-исторического процесса. Разум — это бесконечное содержание и бесконечная форма всей природной и духовной жизни, в нем содержатся и высшая истина (синтетичность), и высшая достоверность (априорность). Спекулятивные понятия совмещают в себе оба аспекта, поэтому они и воплощаются в истории, тем самым обнаруживая во всей полноте свою субъективную силу. Природная целесообразность, отражающая лишь объективную силу спекулятивных понятий, переходит в истории человечества на качественно новый уровень. «Разум есть субстанция, а именно — то, благодаря чему и в чем вся действительность имеет свое бытие; разум есть бесконечная мощь, потому что разум не настолько бессилен, чтобы ограничиваться идеалом, долженствованием и существовать как нечто особенное, лишь вне действительности, неведомо где, в головах некоторых людей. Разум есть бесконечное содержание, вся суть и истина, и он является для самого себя тем предметом, на обработку которого направлена его деятельность,
потому что он не нуждается, подобно конечной деятельности, в условиях внешнего материала данных средств, из которых он извлекал бы содержание и объекты для своей деятельности; он берет все это из самого себя, и сам является для себя тем материалом, который он перерабатывает; подобно тому как он является для себя лишь своей собственной предпосылкой и абсолютной конечной целью, так, и сам он является и осуществлением этой абсолютной конечной цели, и ее воплощением, благодаря которому совершается ее переход из внутреннего мира в явление не только мира природы, но и духовного мира, а именно: во всемирной истории»107. Во всемирной истории абсолютный дух предстает во всей своей «конкретнейшей действительности». Своеобразие духа отчетливо обнаруживается при его сопоставлении с противоположной ему материей. Если отличительным свойством последней является тяжесть, то сущностью духа является свобода. Под свободой же следует понимать момент самосознания, к которому устремлены абсолютно все природные и духовные процессы. «Материя тяжела, поскольку она тяготеет к центру; она по существу дела состоит из составных элементов, она находится вне себя, она ищет своего единства и, следовательно, старается сама преодолеть себя; она ищет своей противоположности; если бы она достигла этого, то она уже не была бы материей, но уничтожилась бы; она стремится к идеальности, потому что в единстве она идеальна. Напротив того, именно духу свойственно иметь центр в себе, его единство не вне его, он нашел его в себе, он в себе и у себя. Субстанция материи находится вне ее, дух есть у себя бытие. Именно это есть свобода, потому что если я являюсь зависимым, то
107 Гегель Г.В.Ф. Лекции по философии истории.— СПб.: Наука, 1993.— С. 64.
отношу себя к чему-то другому, чем я не являюсь; я не могу быть без чего-то внешнего; я свободен тогда, когда я есть у самого себя. Это у себя бытие духа есть самосознание, сознание самого себя. В сознании следует различать две стороны: во-первых, что (bag) я знаю, и, во-вторых, что [конкретно] (nxrê) я знаю. В самосознании обе эти стороны совпадают, потому что дух знает самого себя: он является рассмотрением (^curt^cilcn) своей собственной природы и в то же время он является деятельностью, состоящею в том, что он возвращается к самому себе и таким образом сам себя производит, делает себя тем, что он есть в себе»108.
Всемирная история является непосредственным обнаружением духа, она отображает этапы эволюции самосознания как такового — этапы, в которых открывается знание о том, чем является дух сам по себе, каким образом актуализируется его бесконечная мощь. Если полное осознание свободы есть конечная цель мировой истории, то уровни такого осознания задают историческую периодизацию. Гегель выделяет три основных периода исторического процесса, или этапа самообразования духа: восточный мир, греческий и римский мир, германский мир. Восточным народам еще не было явлено в их самосознании, что дух как таковой в себе свободен. Они знают только, что лишь один человек может быть свободным. В силу такого ограниченного понимания свободы они не свободны, свобода для них оказывается лишь произволом и дикостью. Тот, кому досталась свобода, оказывается только деспотом, а не свободным человеком. Сознание свободы, т.е. подлинное самосознание духа, появляется лишь у греков, и именно поэтому они были свободны. Правда, и греческое понимание свободы
108 Там же.—С. 70—71.
ограничено, поскольку греки, а также римляне полагали, что свободны только некоторые — но не человек как таковой, оправдывая тем самым феномен рабства.
Лишь германские народы, убежден Гегель, осознали, благодаря христианству (религии откровения), что свободен всякий человек, ибо свобода духа неотделима от человеческой природы. Проявившись первоначально в религии, этот принцип постепенно стал внедряться и в организацию государства. «Например, рабство не прекратилось непосредственно по принятии христианской религии, в государствах не сразу стала господствовать свобода; правительство и государственное устройство не сразу организовались разумно, не сразу начали основываться на принципе свободы. Это применение принципа свободы к мирским делам, это внедрение и проникновение принципа свободы в мирские отношения является длительным процессом, который составляет самую историю»109.
Итак, восточные народы единственным определением для-себя полагают то, что «один свободен», греческий и римский народный дух утверждает: «Некоторые свободны», тогда как в современную эпоху открыта истина, что человек свободен как человек: «Все свободны». Иными словами, «всемирная история направляется с Востока на Запад, так как Европа есть безусловно конец всемирной истории, а Азия ее начало»110. Таким образом, главным принципом, детерминирующим исторический процесс, является сознание свободы, т.е. стремление духа к истинным определениям, к в-себе-и-для-себя-всеобщему. Свобода является тем принципом, осуществление которого составляет единственную цель всего миро- 109 Там же.— С. 71—72. 110 Там же.— С. 147.
вого процесса. Между принципом, который отражает лишь то, что есть в себе, и действительностью как бытием для себя в любой умозрительной философии принято, подчеркивает Гегель, устанавливать различие. Ведь принцип выражает исключительно момент долженствования, как сказал бы Кант, и не является всецело феноменальным. Свобода, как принцип истории, заключает в себе «бесконечную необходимость осознать именно себя» и только в таком виде она становится действительной, реализуясь в непрестанном образовании духа. Будучи долженствованием, она есть конечная цель всякой духовной работы, проделываемой во всемирной истории. Ради ее достижения случаются абсолютно все события, другими словами, все они подчинены ей, есть ее средства, а она является для них «истинно деятельным началом». Любое историческое явление может, таким образом, быть рассмотрено в качестве средства самоосуществления свободы, ее постепенного осознания самой себя.
Это реализация (трансцендентального )принципа Канта: Разница между ПРИНЦИПОМ и ФЕНОМЕНОМ КАК ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬЮ. Принцип не есть действительность, а только условие, возможность.
Почти всякое историческое событие совершается под действием страсти — в своекорыстных целях. При этом оно может противоречить чему угодно, но только не свободе; следовательно, свобода и служит его высшей целью. Иными словами, средством достижения свободы оказывается все то, что предполагает ее в потенциальной форме. Простейший тому пример — человеческие страсти. Сами по себе они не несут момента самосознания (свободы), тем не менее, любая страсть может быть «облагорожена», подчинена разумному началу, иными словами, никакая страсть не способна покол##### сам принцип свободы. «Если свобода как таковая прежде всего есть внутреннее понятие, то средства, наоборот, оказываются чем-то внешним, тем, что является, что непосредственно бросается в глаза и обнаруживается в истории.
Ближайшее рассмотрение истории убеждает нас в том, что действия людей вытекают из их потребностей, их страстей, их интересов, их характеров и способностей и притом таким образом, что побудительными мотивами в этой драме являются лишь эти потребности, страсти, интересы и лишь они играют главную роль. Конечно, там можно найти и общие цели, желание добра, благородную любовь к отечеству; но эти добродетели и это всеобщее играют ничтожную роль в отношении к миру и к тому, что в нем творится. Конечно, мы можем найти в самих этих субъектах и в сферах их деятельности осуществление определений разума, но число их ничтожно по сравнению с массой рода человеческого, да и добродетели их сравнительно не очень распространены. Наоборот, страсти, своекорыстные цели, удовлетворение эгоизма имеют наибольшую силу; сила их заключается в том, что они не признают никаких пределов, которые право и моральность стремятся установить для них, и в том, что эти силы природы непосредственно ближе к человеку, чем искусственное и продолжительное воспитание, благодаря которому человек приучается к порядку и к умеренности, к соблюдению права и к моральности»111. Каждый человек приступает к чему-либо, руководствуясь собственным умом, т.е. самостоятельным убеждением и мнением, при этом он не может противоречить самому себе, а поскольку свобода есть его единственная сущность, он не в силах противоречить свободе. Подчиняясь ей в своих интересах и тем самым отклоняя все другие возможные интересы и цели, он может действовать осознанно или неосознанно. В обоих случаях свобода оказывается абсолютной целью. Если человек будет действовать осоз- 111 Там же.— С. 73.
нанно, то он сам сделает себя целью истории духа, в противном же случае он окажется лишь средством для реализации свободы. Частный интерес, таким образом, есть необходимая материя свободы, потому Гегель и заявляет — «ничто великое в мире не совершалось без страсти»112, ибо все духовные свершения сопровождались частными интересами и эгоистическими намерениями. Страсть есть формальная или субъективная сторона человеческой деятельности, содержание же ее или цель могут как осознаваться, так и не осознаваться. Великие люди, преследуя свои частные интересы, не осознавали исторические цели вообще, но, будучи практическими и политическими деятелями, выражали принцип свободы своей эпохи, тем самым принимая, по словам Гегеля, нужные и своевременные решения. Они знали всеобщее своего времени, оказавшееся ближайшей ступенью развития их мира, и при этом полагали это всеобщее своим личным делом. Именно поэтому их можно называть «всемирно-историческими людьми», ибо они оказались не только проницательными, но и сумели совершить то, что наиболее соответствовало данному времени. «К числу таких людей принадлежит Цезарь, которому грозила опасность быть побежденным теми, которые готовились стать его врагами, и лишиться достигнутого им положения, занимая которое, он был если не выше других лиц, стоявших во главе государства, то по крайней мере равен им. На стороне этих врагов Цезаря, которые вместе с тем преследовали свои личные цели, были формальная конституция и сила юридических формальностей. Цезарь боролся в своих интересах, чтобы сохранить свое положение, честь и безопасность, и его 112 Там же.— С. 76.
победа над врагами означала вместе с тем завоевание целого государства, так как их могущество состояло в господстве над провинциями римского государства; таким образом он, сохранив форму конституции, стал единоличным властелином в государстве. Но то, что ему таким образом принесло осуществление его прежде всего отрицательной цели, а именно единоличная власть над Римом, оказалось вместе с тем само по себе необходимым определением в римской и всемирной истории, оно явилось, таким образом, не только его личным достижением, но инстинктом, который осуществил то, что в себе и для себя было своевременно. Таковы великие люди в истории, личные частные цели которых содержат в себе тот субстанциальный элемент, который составляет волю мирового духа. Их следует называть героями, поскольку они черпали свои цели и свое призвание не просто из спокойного, упорядоченного, освященного существующею системою хода вещей, а из источника, содержание которого было скрыто и не доразвилось до наличного бытия; из внутреннего духа, который еще находится под землей и стучится во внешний мир, как в скорлупу, разбивая ее, так как этот дух является иным ядром, а не ядром, заключенным в этой оболочке. Поэтому кажется, что герои творят сами из себя и что их действия создали такое состояние и такие отношения в мире, которые являются лишь их делом и их созданием»113. Государство оказывается совершенным и благоустроенным только в том случае, если частный интерес граждан соединяется с его общей целью. Конечная цель истории — реализация принципа свободы на всех уровнях социальной системы, когда всякое средство оказывается вместе с тем и целью, ина- 113 Там же.—С. 81.
10:22 28.06.2016
че говоря, любой частный интерес, любая страсть становится реализующей себя свободой. «Но в государстве нужны многие организации, изобретения и наряду с этим также и целесообразные учреждения и продолжительная идейная борьба, пока она не приведет к осознанию того, что является целесообразным; также нужна борьба с частным интересом и страстями, трудная и продолжительная дисциплина, пока не станет осуществимым вышеупомянутое соединение. Когда достигается такое соединение, наступает период процветания государства, его доблести его силы и его счастья»114. Главное историческое назначение государства состоит в том, чтобы светская жизнь полностью соответствовала духовному принципу. Осуществляется это, по мнению Гегеля, в германском государстве, в котором церковь и государство, благодаря лютеранству, растворены друг в друге. Связь духа отдельного народа с природой кажется чем-то внешним. Однако именно она служит той почвой и основой, на которой совершается развитие духа. Свобода как принцип истории проявляется в действительности посредством внешних форм. Каждая из таких форм находит свое выражение «как действительно существующий народ», призванный реализовать заложенную в себе мощь духа как во времени, так и в пространстве, мощь, имеющую поначалу вид природного бытия, поэтому природная определенность оказывается неотделимой от жизни духа. Данная определенность полагает естественные различия, которые представляют собой и особые возможности, составляющие географическую основу, на которой развивается дух. Географическое положение страны определяет ее историю в силу того, что исто- 114 Там же.— С. 77.
рический процесс есть лишь продолжение процесса природного, а потому он включает его в себя; природный же процесс предполагает исторический, но только в потенциальной форме. «Мы интересуемся не изучением почвы как внешнего места, а изучением естественного типа местности, который находится в тесной связи с типом и характером народа, являвшегося сыном этой почвы. Этот характер обнаруживается именно в том, каким образом народы выступают во всемирной истории и какое место и положение они в ней занимают. Не следует ни преувеличивать, ни умалять значения природы; мягкий ионийский климат, конечно, очень способствовал изяществу поэм Гомера, но один климат не может порождать Гомеров, да и не всегда порождает их; под властью турок не появлялось никаких певцов»115. Существуют такие естественные свойства стран, которые не позволяют им активно участвовать во всемирно- историческом развитии, например холодные и жаркие климатические пояса. Ведь развитие является рефлексией духа, и первые ступени обособления духа от природы содержат в себе естественные определения. В жарких и холодных поясах в принципе не может быть свободных проявлений духа — жар и холод не позволяют ему создать мир для себя. Вследствие этого всемирная история разворачивается исключительно в умеренном поясе, а конкретнее — в его северной части, где земля имеет «континентальный характер». Таким образом, подлинной ареной истории оказывается Европа. Что же касается, например, Нового света, то по причине доминирования в умах его народов естественных определений он долгое время оставался девственно не тронутым историей: «Относитель- 115 Там же.— С. 126.
но Америки и ее культуры, а именно Мексики и Перу, у нас имеются сведения, сводящиеся к тому, что эта культура была совершенно натуральная и что она должна была погибнуть при приближении к ней духа»116. Гегель обращается к трем видам географических различий, определяющих естественную возможность рефлексии духа в себя: во-первых, безводное плоскогорье, т.е. обширные степи и равнины, во-вторых, низменности, наличие больших рек, в-третьих, прибрежное положение, непосредственная близость к морю. Первые два суть естественные определения Азии, последний — Европы. Засушливый климат плоскогорий обусловливает патриархальный уклад. Подобного рода географической основой выступают степи, пролегающие от Каспийского до Черного моря, пустыни в Аравии и в Африке, степи в Южной Америке на берегах Ориноко и в Парагвае. Основное занятие жителей плоскогорий — скотоводство. В странах расположенных в низменностях начинается образование больших государств, поскольку земледелие — основной принцип существования индивидуумов в этих странах — требует высокой организации людей при проведении регулярных работ. Основными царствами, располагавшимися в низменностях, были Китай, Индия, Вавилония, Египет. Наиболее благоприятной основой для осознания духом своей свободы оказалась близость народов к морю, именно поэтому Средиземноморье и стало центром мировой истории. Торговля и судоходство открыли средиземноморским народам их сущность и высшее предназначение — быть свободными. В свою очередь, центральный пункт Европы образован тремя странами: Германией, Францией и Англией. 116 Там же.—С. 127.
Итак, движущим механизмом исторического процесса является реализация свободы. А поскольку свобода служит единственным определением всякой разумной природы, данное обстоятельство подтверждает разумность истории. Географическая основа исторического процесса может лишь способствовать нарастающему движению реализации свободы, поэтому она не более чем материал исторического формообразования. На основании реконструкции гегелевской философии истории как наиболее яркого примера классической трансцендентальной онтологии можно сделать вывод, что в классическом трансцендентализме предполагается такая онтологическая картина, в которой все синтетические многообразия иерархически выстраиваются в соответствии с тем, насколько ярко в них проявляется свобода, т.е. самость, трансцендентальный субъект, дух.
10:25 28.06.2016
Вопросы для самопроверки • Что выступает у Гегеля в качестве критерия периодизации исторического процесса? Почему свобода является принципом истории? • Почему страсть служит средством реализации свободы? • Кого Гегель называет всемирно-историческими людьми? Обязательно ли они философы? • В чем выражается географическая основа истории? Почему ареной истории стали европейские страны? • Почему гегелевская философия истории может считаться типичной для классического трансцендентализма системой онтологии?
23:08 29.06.2016
Brainstorm с академиком АПН, профессором философии из России д-р философских наук, профессор, академик АПН РФ
и "моя светлость", мы тоже не лыком шиты,
схватились вчера на философском брейнринге...
я вам выше говорил, что совр. философия давно не признает субстанцию и онтологию как науку о бытии, вместой это муры изучаются просто отношения (структура) и функции, то есть, имеет место деонтологизации философии и ее языка, а также деаксиологизация (отказ от учения о ценностях) в философии
вместо этого имеет место субъективация мышления, переход к теории плюрализма истин, ибо у каждого субъекта своя правда, а вовсе на свете одна единственная "объективная истина", а ученые с ног сбились в ее поиске...причем, каждая сторона будет свою субъективную правду считать истиной и втирать ее другой стороне, что просто станет скандалом и войной всех друг с другом.
тока вот даже если найдут "одну истину", дальше то что? - решения будут принимать политики... а не ученые
поэтому ученым лучше заниматься своими делами, многими истинами, а политикам своими делами... хорошо хоть догадались найти такой выход.
мой оппонент читает курсы философии и логики в российских вузах, пишет сам и юзает российские учебники типа диамата.
начал он с того, что вот есть вечная онтология... мальчики и девочки... и материальный предмет их различия есть сам предмет науки
на это я заявил, что это материально, особого философского интереса не представляет, гораздо важнее их отношения,вытекающие из различий, их функциональность и фунционирование в обществе как социальные роли. кому понадобится "поперечный разрезик" - генетики выведут, но это не очень реальная философская проблема, нужен ли "третий пол".
Кант предостерегал от постановки вопрсов, на которые не может быть истинного достоверного ответа, если нет чувственных представлений из природы.
то есть, философию должно интересовать не то что есть, в что должно быть в отношениях, не бытие, а долженствование вместо действительного бытия
фиолсоофия Канта поставляет принципы, или постулаты - например, этики: Относись к другому так, как ты хочешь, что б относились к тебе. Материалистическая философия не может этого.
по поводу ценностей, он предположил, что отказ от ценностей приведет к идеологизации философии, я возразил, что как теория плюрализма истин бореться с этим, единичная идеология не победит, засилия ее не будет
дальше перешли на логику... он преподает формальную логику Аристотеля... я сказал, что даже англосаксы отнее давно отказались. Не говоря уже что в школах после империи ее также не преподают. Формальная логика сохранилась только в юридических вузах. Но она нуждается в кантовских и гегелевских надстройках, ибо сама по себе беспомощна.
Пример. Посылка: "Все люди идиоты по большей части или около того". "Путин - человек". Вывод??? Это научно?
Глупо. МОжно взять статистику, окажется, что 1 гений встречается на не менее 50 000 000, и Путин, скорее всего, есть гений. Вероятностная логика.
Спрашивается, зачем тогда формальная логика? Мало толку от нее.
А есть и гегелевская спекулятивная (диалектическая) и кантовская трансцендентальная и еще десятка два разных логик.
Ну так и зачем циклиться на формальной логике, мучая студентов и аспирантов.
короче, все сказанное выше принесет вам пользу, чем вы скорее отойдете от российских учебников по программам минобраза.
это просто вам не пригодится, если придется учиться в западном полушарии.
быстрее надо отойти от российских учебников философии, там голимый диамат, где нет прямой связи между материальным и духовным
16:33 03.07.2016
Что такое Вера по Канту - это не культовое, а врожденное По Канту, существует два типа веры: вера в откровение и моральная вера. Первая является фундаментом «религии снискания благосклонности», вторая — фундаментом религии разума или «религии доброго образа жизни». Религия снискания благосклонности перед ликом Всевидящего существа строится на таких морально трансцендентных идеях, как благодать, чудо, таинство и т.д. Данные идеи, по словам Канта, приносят моральный вред. Так, мнимый внутренний опыт, характеризуемый как действие благодати, пробуждает мечтательность, а мнимый внешний опыт, воспринимаемый как чудо,— суеверие.Моральная религия является единственной и всеобщей, а ее фундамент — моральная вера предшествует вере религиозной, будучи логической формой и границей возможности последней. Моральная вера может возвышаться до практической веры в Христа. Эта вера есть идеал морально
угодного Богу человека, предполагающий нечто гораздо большее простого исполнения полного человеческого долга. Этот идеал Богочеловека, или Христа, изначально заложен в нашем разуме и является врожденным. Однако, как и другие трансцендентальные идеи, он не имеет под собой реального опыта, т.е. трансцендентен в своем применении. Никакой пример из внешнего опыта не адекватен ее сути, а поэтому идея Христа приобретает значение предписания к подражанию. Вместе с тем описание сошествия Христа есть схематизм аналогии для объяснения идеи угодного Богу человека. Если же истолковывать сошествие как схематизм определения данного объекта, то подобное расширение нашего познания будет ант- ропоморфизацией божественного начала, способной вызвать существенный моральный вред. Объединение людей под водительством моральных законов на основе общей для всех моральной веры образует этическую общность. Данному объединению предшествует этически естественное состояние, которое характеризуется принципиальной невозможностью этической общности, здесь каждый сам себе судья. «Подобно тому как юридическое естественное состояние есть состояние войны каждого против каждого, так и этическое естественное состояние есть состояние непрестанной вражды на почве того зла, которое присуще всем людям»45. Верховным законодателем этической общности выступает Сердцевед, или Бог как «моральный миродержец». Поэтому этическая общность — это «незримая церковь», которая никогда не становится предметом опыта. Законодательство Сердцеведа является исключи-
45 Кант И. Религия в пределах только разума // Кант И. Трактаты и письма.— М.: Наука, 1980.— С. 165.
тельно моральным, тогда как статутарное законодательство, предполагаемое в откровении, случайно и исторически обусловлено. Этические общности могут со временем оформиться в этическое государство или во всеобщую религию разума. В этом случае на земле восторжествует вечный мир и царствие чистого практического разума.
======================================== =
Мы видим, что Кант описывает понятия Бог, Вера, Религия не как культовые и церковные понятия, я лишь как понятия молрального допущения логического Разума, не связанные с благами "того света" и загробной вечной жизнью. Кант исходит из понятия "познающего субъекта", а не физического, эмпирического субъекта. Это не предложение идти в храм и там вымаливать что-то у Бога, надеяться на его милость. - Это вредит Разуму, по Канту.
