Прежде всего, я не давал Вам никаких советов относительно тактики, а сказал лишь следующее: если вы, Рабочая партия, заранее устанавливаете на ваших съездах, каким образом вы будете праздновать Первое мая в Париже, не посоветовавшись со своими союзниками - бланкистами и не получив их согласия, то вы не должны удивляться, если они вас покидают. Если вас вынудили к этому господа провинциалы, то упрека заслуживают они; в том и в другом случае вы плохо рассчитали соотношение сил в Париже и были вынуждены уйти из комитета, который сами же создали. Вы не назовете это победой, и я тоже.
Остается лишь наблюдать, что станет с бланкистами и особенно аллеманистам, которым вы предоставили случай снова выступить в качестве истинных представителей парижского пролетариата и тем самым дали a new lease of life (воспрянуть духом). А вы еще сетуете на англичан, считая их слишком медлительными, хотя они сумели отстранить здешних поссибилистов, Социал-демократическую федерацию, от участия в массовой демонстрации, и говорите при этом, что у вас все воспламеняется, как порох! Да, но этот порох подожжен для того, чтобы в вас летели пули поссибилистов!
Здесь в провинции были демонстрации, но так как я не сохранил газет, то у меня нет перечня их.
Если вы принимаете всерьез сообщения агентства Рейтер о том, что в Парке присутствовало 60000 человек, то не хотите ли вы, чтобы и мы приняли всерьез сообщения агентства Гавас, в которых ваша демонстрация упоминается лишь вскользь? В Гайд-парке было по крайней мере 500000 человек.
Я читал в немецких газетах, что в Фурми, когда был дан приказ открыть огонь, стреляли лишь солдаты 145-го полка, в то время как отряд 84-го полка остался стоять с ружьем к ноге; и что в этом причина того, почему ни правительство, ни палата не соглашаются на расследование, которое официально установило бы этот факт. Если это правда, то это хороший признак. Прусская система предусматривает, что солдаты распределяются по полкам того гарнизона, который размещается в той же местности, где формируется весь армейский корпус; следовательно, нельзя больше направлять, не создавая огромных трудностей для мобилизации, например, гасконцев на север, а фламандцев, валлонцев и пикардийцев - на юг. В этом состоит другая опасность системы, и во Франции она скажется скорее, чем в Германии.
Вы правы, протестуя против тех глупостей, которые вам приписывают. Опасность в странах с революционным прошлым заключается в том, что каждая новая область, захваченная социализмом, желает совершить революцию в 24 часа. Нет никакой необходимости подталкивать людей вперед, напротив, их следует сдерживать. В особенности валлонцы не признают ничего, кроме мятежа, в котором они почти всегда бывают разбиты. Посмотрите на борьбу бельгийских шахтеров: никакой или почти никакой организации, не признающее никаких преград нетерпение, а следовательно, и верное поражение.
Клемансо получил то, что хотел: свой день блестяще разыгранной оппозиции. Это напомнило ему прекрасное прошлое, когда он создавал и разрушал министерства. На другой день он вспомнил, что ничего собой не представляет и что в конце концов для буржуазии Констан незаменимый человек - он превзошел Ферри.
Тусси и Эвелинг в Дублине, на съезде рабочих газовых предприятий и чернорабочих. У Бернштейна вся семья больна инфлюэнцей, Перси и Пумпс развлекаются на острове Уайт, поскольку Перси еще не очень занят, ибо прейскурант, которым он должен пользоваться, еще не издан. Здесь идет снег, а когда нет снега, льет дождь и холодно, как в ноябре, и мы топим камин. Вот уже неделя, как у нас в подвале все разворочено в связи с ремонтом водосточных труб, из которых шел ужаснейший запах; ремонт продлится еще неделю или больше. Старик Гарни очень болен в Ричмонде, у него хронический бронхит, и он опасается, судя по его сегодняшнему письму, получить, кроме того, еще и плеврит. При его слабом здоровье и 75-летнем возрасте это было бы очень опасно.
Завтра я смогу наконец приняться за свое «Происхождение семьи» - если ничего не случится.
Кто из иностранных социалистов может чувствовать себя в безопасности во Франции после высылки Каннингем-Грехема и при вашем Констане, столь же сильно разгневанном, как какой-нибудь Пер Дюшен? А что если в качестве отклика на покушение в Японии на жизнь царевича (который вел себя непристойно и вызвал драку в чайной, то есть в доме терпимости, когда прибыла полиция) во Франции совершили бы небольшие покушения на русских или небольшие государственные перевороты, направленные против них?
Вот снова налетел шквальный ветер. Дождь льет как из ведра. Через десять минут - обед.
Поэтому я запечатываю это послание, представляющее собой olla podrida или, как говорят миланцы, arlecchino.
Вы, надо полагать, получаете венскую «Arbeiter-Zeitung». На этой неделе там напечатана корреспонденция Луизы о митинге в Гайд-парке.
По вечерам я изучаю по книгам Луизы физиологию родов и то, что с этим связано. Это прекрасно, ибо сам процесс исключительно некрасив. Я нахожу там вещи, имеющие огромное значение с философской точки зрения.
Поцелуйте за меня Лауру. Дружеский привет от Луизы.
Ваш Ф. Э.
При сем прилагаю Раве и чек на 20 фунтов.
ПОЛЮ ЛАФАРГУ В ЛЕ-ПЕРРЁ Лондон, 29 мая 1891 г.
Дорогой Лафарг!
Спасибо за факты, о которых Вы сообщаете мне в Вашем письме от 21 мая. Я передал их Эвелингу для лондонской прессы.
Что бы Вы ни говорили, но все же факт, что поссибилисты вытеснили вас из вашего собственного комитета и у Стены коммунаров Вайян, Аллеман и Дюме действовали вместе и выступали с речами, в то время как о Вашем выступлении или выступлении Геда никто не говорит. Вы имеете большинство в провинции, но теперь уже публично признано, что в Париже в настоящий момент вы составляете явное меньшинство. И вы сами повинны в том, что этот факт получил признание.
Теперь о другом. Подготавливая новое издание «Происхождения семьи», я имел под рукой «Происхождение брака и семьи» Жиро-Тёлона, Париж и Женева, 1884 год. Это новое, совершенно переработанное издание его труда: «Происхождение семьи», 1874 г. (Женева). В своей последней работе 1884 г. он претендует на то, что в его работе 1874 г. предвосхищены некоторые открытия Моргана. К сожалению, это издание 1874 г. разошлось. Но книга должна быть либо у Лаврова, либо у Летурно. Так как мне крайне необходимо разобраться в этом вопросе, то не сможете ли Вы достать для меня и послать мне «заказной бандеролью» всего на несколько дней один из указанных экземпляров (книги 1874 г. «Происхождение семьи»)?
Если случайно этой книги не окажется ни у Лаврова, ни у Летурно, то не сможете ли Вы достать мне один экземпляр через какого-нибудь букиниста? А если это заняло бы слишком много времени, то (поскольку отсутствие этой книги не дает мне возможности продолжать работу) не будете ли Вы так любезны выяснить кое-какие вопросы в Национальной библиотеке? (Я сделал бы это здесь, в Британском музее, но 1) у меня нет билета, 2) Луиза недостаточно знает французский язык, 3) Тусси не совсем в курсе этого дела.) Вот о чем идет речь.
Вам известно, что Мак-Леннан выдумал экзогамные племена, которые должны были доставать себе жен на стороне, путем похищения или выкупа. Вы знаете также, что Морган (который в своей книге «Система родства» называет еще экзогамный род «племенем») доказал в работе «Древнее общество», что экзогамного племени не существует, что экзогамия является атрибутом какой-то части или группы, на которые подразделяется племя, то есть атрибутом рода, и что внутри племени брак совершается беспрепятственно при условии, что он заключается вне данного рода.
И вот теперь Жиро-Тёлон пишет на стр. 104, в примечании, что «Морган в своих позднейших работах, признавая необходимость не смешивать больше племя и клан» (клан у Жиро-Тёлона соответствует роду у Моргана), «отказался от своего определения племени, не пытаясь в то же время дать ему новое определение».
И Тёлон дает описание племени, разделенного на кланы (роды) совсем как у Моргана, но так, как если бы он давал его совершенно независимо от Моргана, как если бы это было его, Жиро-Тёлона, заслугой.
Его манера высказывать свою претензию столь двусмысленна, что не внушает мне большого доверия. Но поскольку речь здесь идет о таком открытии, которое революционизировало всю науку о первобытном обществе, то не будете ли Вы так любезны (если не удастся достать книгу) сличить издание 1874 г. и сообщить мне: 1) что он противопоставляет экзогамному племени Мак-Леннана; 2) открыл ли он уже, в 1874 г., разделение племени на экзогамные кланы, соответствующие родам у Моргана; 3) (Кратко, только названия), если он действительно открыл это, то какие примеры он приводит? Признал ли он идентичность своего клана с римским и греческим родом?
К пунктам 1) и 2): если сможете, выпишите важные места его собственными словами.
Старик Гарни довольно сильно болен, он страдает хроническим бронхитом - и это в 75 лет! Он хочет переехать из Ричмонда в Вентнор. Надеюсь, что он доберется туда целым и невредимым и что это пойдет ему на пользу.
Ваша статья об Адаме и Еве весьма остроумна; в ней, несомненно, есть доля правды, но Вы, вероятно, заходите слишком далеко в своей интерпретации, особенно при перечислении предков Ноя. Хотя для потомков Ноя совершенно ясно, что это перечисление племен.
Eloah = по-арабски Аллах, этимологически и лексически. «A» (patach furtivum) обязательно в древнееврейском языке, если на конце слова стоит «о» или «и» перед «h» или «ch» (ruach Elohim - дух Элохима во 2-м стихе 1 главы Бытия). Во множественном числе - Elohim - «a» исчезает.
Посылаю Вам «Workman`s Times» - неполитическую рабочую газету, которая требует образования рабочей партии!! Это лучшая из здешних рабочих и так называемых рабочих газет. Для фактов она замечательна. Эта газета, основанная рабочими Йоркшира и Ланкашира, вначале выходила в Хаддерсфилде, а затем была переведена в Лондон.
Поцелуйте за меня Лауру. Луиза шлет самый сердечный привет.
Ваш Ф. Э.
ФРАНЦУ МЕРИНГУ В БЕРЛИН
Лондон, 5 июня 1891 г.
«Капитал и прессу» получил, благодарю. Желаю наилучших успехов.
Запоздал с ответом, так как не знал Вашего адреса.
ФРИДРИХУ АДОЛЬФУ ЗОРГЕ В ХОБОКЕН Лондон, 10 июня 1891 г.
Дорогой Зорге!
Я влез с головой в новое издание «Происхождения семьи и т. д.», должен был вновь просмотреть всю вышедшую за восемь лет литературу по данному вопросу и квинтэссенцию всего этого использовать в книге, а это не шутка, в особенности при постоянных перерывах в работе. Все же самое трудное уже позади, и затем я снова смогу взяться наконец за III том. Мне пришлось сократить всю свою корреспонденцию, иначе я совсем не сдвинулся бы с места.
В Берлине - это только между нами! - Шлютер не должен знать, что я тебе об этом писал, он не всегда умеет держать язык за зубами и, если ты ему расскажешь, он поймет, что это исходит от меня, - итак, в Берлине наконец уяснили себе, что у Либкнехта за душой ничего нет, кроме пустой фразы. При создавшемся положении они должны были в свое время предоставить ему пост редактора «Vorwarts» и наряду с этим избрать почетным членом Правления. Для меня давно было-ясно, что последует кризис, это неизбежно. Теперь и они находят, что он своим редактированием довел газету до гибели 1) тем, что он сам ничего не делает, 2) а людям, которые могли бы что-либо делать, - чинит препятствия. Ведь просто скандал, что он позволяет своему зятю Гейзеру - тому самому Гейзеру, которого в Санкт-Галлене морально выбросили из партии, - стряпать для газеты передовые статьи, полные пустого высокомерия, скуки и беспомощности; никто другой не мог бы так писать. Чем это дело кончится, в настоящий момент предвидеть еще трудно. Либкнехту предложили другое поле деятельности, где он мог бы выступать и в качестве народного трибуна и в своей прежней роли независимого журналиста, но он усмотрел в этом отставку. Теперь они не знают, как предложить ему приличную пенсию и в такой форме, чтобы он ее принял, - ведь к этому, в конце концов, сводится все дело. Самое комичное то, что люди находят, будто Либкнехт, с тех пор как он променял свое борсдорфское уединение на Берлин, - уже не прежний Либкнехт, то есть не тот, каким они сами себе его представляли, между тем как за то время, пока действовал закон против социалистов, препятствовавший возникновению этого конфликта, Либкнехт почти не изменился, а самое большее - продолжал развиваться в прежнем направлении. Все дело в том, что другие пошли дальше в своем развитии и теперь вдруг заметили разницу.
Они думают, что они остались прежними, а это не так.
Теперь о другом. Станислав пишет мне, что Анна обратилась за деньгами в Париж и некоторую сумму уже получила или получит, что подобные попытки вымогательства являются уже чрезмерными и что об этом следовало бы написать в Америку, чтобы там ради этой молодой особы не производили в дальнейшем бесполезных затрат. Он-де уже писал тебе по этому поводу и просит меня о том же. Он называет действия Анны просто вымогательством.
Сегодня у нас наконец нечто похожее на летний день, период цветения задержался на целый месяц, и в этом отношении у нас еще настоящая весна, хотя собственно весны мы и не видели.
Спасибо за американское пиратское издание. Шлютер писал мне относительно него курьезные вещи. Поблагодари его, пожалуйста, за обстоятельное письмо; я, к сожалению, сейчас ответить ему не могу.
Здесь движение протекает довольно хорошо. Союз рабочих газовых предприятий и чернорабочих все больше и больше выдвигается на первое место, главным образом благодаря Тусси. Движение развивается на английский манер, систематически, шаг за шагом, но уверенно. Наблюдается забавное явление, что здесь, как и в Америке, люди, выдающие себя за ортодоксальных марксистов и превратившие идею нашего движения в окаменелую догму, которую надо заучивать наизусть, - что эти люди здесь, как и у вас, представляют собой просто секту. Это весьма примечательно, но еще более примечательно, что этими людьми являются у вас иностранцы, немцы, а здесь - коренные англичане, Гайндман и К°. Только что пришла Тусси, а потому заканчиваю.
Привет тебе, твоей жене и Шлютеру от нее, Луизы и твоего старого Ф. Э.
Тусси мне только что рассказала, что когда она на троицу уезжала в Дублин на съезд рабочих газовых предприятий, то получила от Анны такое же письмо, как и парижане. Разумеется, она оставила его без внимания.
КАРЛУ КАУТСКОМУ В ШТУТГАРТ Лондон, 13 июня 1891 г.
Дорогой Каутский!
Статью относительно Перу получил, благодарю. Разреши мне оставить ее у себя, пока я не закончу новое издание «Происхождения». В другой статье, где говорится об обычаях среди негров Восточной Африки, я нахожу замечание, что там у женщин перед замужеством вырезается клитор. Сэм Мур писал мне, что такой же странный обычай распространен и на Нигере, на расстоянии свыше 100 английских миль вдоль реки, но это не там, где он живет и где он убедился в наличии указанного органа.
Введение к новому изданию «Происхождения» написано, я вышлю его на следующей неделе, если у тебя есть желание использовать его сперва в «Neue Zeit». В этом случае я попрошу тебя прислать корректуру, и притом в трех экземплярах - третий экземпляр я отправлю Раве для французского перевода; перевод этот, в той мере, в какой могло быть использовано старое издание, уже готов. Между прочим, Раве, хотя он и из Страсбурга, недостаточно знает немецкий язык; он допустил такие грубые ошибки, что Лауре Лафарг пришлось проделать колоссальную работу. Удивляюсь, как она вообще взялась за нее.
Итак, можешь сообщить Дицу, что ему теперь долго ждать не придется. Но пусть он все-таки даст мне знать, которым по счету изданием будет этот новый выпуск? С напечатанными в Цюрихе 5000 экземпляров были проделаны такие штуки, что я теперь уже совершенно не знаю, какое издание я готовлю - второе, третье, четвертое или еще какое-нибудь?
Гонорар за письмо Маркса получил и уже распределил его. Благодарю. Относительно гонорара за новое издание «Нищеты философии» (а также и за первое, поскольку мы в свое время ничего за него не потребовали) сговорись, пожалуйста, предварительно с Дицем. Если ты мне, кроме того, скажешь, какой процент всего гонорара за новое издание приходится на вашу долю, твою и Эде, и какой процент полагается наследникам Маркса, то мне легче будет составить себе мнение. Вы оба ведь также не должны быть обойдены.
Проделки Грилленбергера следует пресечь, во всяком случае, надо заставить его уплачивать гонорары. Если он напечатает речь Маркса о свободе торговли в вашем переводе, то тебе, Эде, а также и Кларе Цеткин надо будет заявить претензию, и я тогда сделаю то же самое от имени наследников - из принципа.
Необходимость просмотреть всю литературу в процессе работы над «Происхождением» меня очень задержала. Трудно себе представить более спаянное общество взаимного страхования, чем эти исследователи первобытной истории. Это шайка прохвостов, занимающаяся в международном масштабе кумовством и бойкотом в интересах клики, что сходило им с рук благодаря сравнительной малочисленности этих людей. Но теперь в лице юристов, занимающихся сравнительным правом, появился новый элемент, который, хотя и имеет свои отрицательные стороны, однако, возможно, разорвет этот старый замкнутый круг.
Эде показал мне вчера письмо Бебеля к тебе. С Симоном ты хорошо разделался. Некоторая многословность неизбежна, когда хочешь действовать «мягко», но удары все-таки попали в цель. Смешно, когда этот человек делает вид, будто не один, а все сто процентов медиков на его стороне.
Что стоит твоя «эмансипация четвертого тома» в сравнении с «освобождением от феодальных кресел», попавшим в новое берлинское издание моего «Развития социализма»? Посмотрели бы вы на развитие социализма, если бы оно произошло в Берлине!
Предоставь этим людям вырабатывать свою программу. Бебель уж позаботится о том, чтобы старые либкнехтовские вульгарно-демократические и вульгарно-социалистические фразы в нее не попали. Очень хорошо, что они в Берлине обсуждают сперва этот вопрос между собой, их проект будет во всяком случае лучше старого, и его еще можно будет обсудить. Разочарование наших друзей, которым через 13 лет снова наконец пришлось встретиться лицом к лицу с Либкнехтом и работать вместе с ним, прямо-таки забавно. В период закона против социалистов он сидел в Борсдорфе и ничем не занимался, кроме своих корреспонденций. Теперь, через 13 лет, они находят его совершенно изменившимся. Напротив, ом остался прежним, а они ушли дальше в своем развитии и увидели, что их разделяет большая пропасть. И теперь уж не обойдется без ссоры; теперь они считают, что Либкнехт своим редактированием губит газету. Газетой «Volksstaat» и т. д. он руководил не лучше, но тогда другие помогали ему держать ее на высоте, а сейчас они заняты иными делами, и в результате у них чисто либкнехтовская газета, вернее, Либкнехта и его семьи!
Предложенное Лафаргом толкование библии очень забавно, незрелое, но оригинальное; оно окончательно порывает с устаревшим ныне немецко-рационалистическим, филологическим методом. Большего для начала нельзя и требовать.
Стачка рабочих, обслуживающих омнибусы, выиграна! По крайней мере, в основном вопросе. Лондон без омнибусов выглядел и выглядит смешным. Эде следовало бы послать тебе описание этой картины в виде фельетона; завтра я скажу ему об этом. Он переносит свое положение соломенного вдовца с достойной мужчины покорностью судьбе, в чем мы ему помогаем.
Сердечный привет.
Твой Ф. Э.
ЛАУРЕ ЛАФАРГ В ЛЕ-ПЕРРЁ Лондон, 13 июня 1891 г.
Дорогая Лаура!
Я, право, не знаю, как и благодарить тебя за усилия, которые ты затратила, чтобы исправить полную грубых ошибок работу Раве. Признаюсь, я был поражен твоим героизмом - тем, что ты вообще за нее взялась. Я послал тебе образец сделанного им перевода Бебеля с моими замечаниями, в которых указал на такого же рода ошибки и неряшливости в переводе, как и ты в своей антологии - правда, не в такой совершенной форме. Пусть же «бесчестное поколение» преследует его, подобно тому, как Эринии преследовали Ореста!
Как бы то ни было, но я только что закончил предисловие к новому изданию, которое пошлю Каутскому для «Neue Zeit», если он пожелает его напечатать. Но прежде чем отослать его, я хотел бы иметь уверенность в одном пункте. Я утверждаю, что новые открытия Бахофена сводятся к следующему: 1) гетеризм, как он его называет, 2) материнское право как неизбежное следствие гетеризма, 3) отсюда - высокая степень уважения к женщинам в древние времена и 4) что переход к единобрачию, при котором женщина принадлежала исключительно одному мужчине, таил в себе нарушение исконного права остальных мужчин на эту женщину, нарушение, которое требовало искупления или допускалось при условии выкупа, состоявшего в том, что женщина в течение определенного времени должна была отдаваться посторонним.
Но относительно пункта № 4 я не вполне уверен. Ты себе не представляешь, что за воры эти компиляторы книг по истории первобытного общества, а потому я помню только, что где-то находил упоминание о Бахофене как о первооткрывателе этого факта и, мне кажется, даже ссылку на его «Материнское право», введение, стр. XIX. Но найти снова эту ссылку я не могу. Так вот, поскольку мой экземпляр Бахофена находится у тебя, то загляни, пожалуйста, в книгу (если не знаешь этого места на память) и напиши мне, прав ли я, говоря вообще, приписывая это открытие Бахофену? Я уже давно не заглядывал в эту книгу, а так как при защите прав Моргана мне приходится довольно сурово обходиться со многими авторами, которые его используют, то мне не хотелось бы, чтобы они уличили меня в ошибке. Как только я получу твой ответ, рукопись можно будет отправить, и тогда Раве получит корректуру для продолжения работы.
Мне пришлось прочитать всю литературу по данному вопросу (чего, между нами говоря, я не сделал, когда писал книгу - с дерзостью, достойной дней моей молодости), и к великому своему удивлению я обнаружил, что довольно правильно предугадал содержание всех этих не прочитанных мною книг; мне повезло гораздо больше, чем я того заслуживал. Мое презрение ко всей этой шайке - за исключением Бахофена и Моргана - значительно возросло. Нет науки, где бы в такой степени господствовали кастовость и кумовство, а поскольку круг этих людей немногочислен, то все это осуществляется и в международном масштабе, и притом с успехом. Жиро-Тёлон не лучше других и так же ловко присваивает себе чужие идеи, как и любой англичанин из их числа. Единственный забавный парень, это - Летурно.
Какой очаровательный образчик парижского филистера! И с каким поразительным самодовольством он доказывает, к своему собственному величайшему удовольствию, что не только все первобытные племена и нынешние дикари, несмотря на всю свою «половую невоздержанность», как он это называет, являются, по меньшей мере, парижскими филистерами, но таковыми являются также и все животные с их зверскими инстинктами! Весь животный мир - это один огромный «Маре» (аристократический район Парижа) и бульвар Тампль, населенный либо сотрудниками, либо читателями «S..cle» времен Луи-Филиппа и величайшего авторитета по вопросам происхождения брака и семьи - Поль де Кока!
От Летурно (очевидно, из породы маленьких американских скворцов - icterus pecoris, - которые каждый день меняют самку, стр. 33) нетрудно перейти к Раве. У Раве имеется издатель, Карре, rue Saint-Andre-des-Arts; нельзя ли уговорить этого человека выпустить новое издание «Нищеты философии»? Если послушать Раве, он, кажется, весьма предприимчив в интересующей нас области.
«Workman`s Times» я посылаю вам регулярно. Это - единственная рабочая газета, принадлежащая рабочим. Основали ее фабричные рабочие Севера и др., вначале она выходила в Хаддерсфилде; теперь ее редакция - в Лондоне. Эта газета не политическая, это значит, что она выступает за образование независимой партии рабочих и за представительство рабочих во всех выборных органах. Газета переполнена детальной информацией, но приводит факты. Так называемых «рабочих» газет имеется очень много: «Trade Unionist» Тома Манна, кроткая, как и сам Манн, которому, чтобы быть мужчиной, двух н по-английски слишком много, зато одного н по-немецки слишком мало; впрочем, он - славный и искренний малый, насколько может быть таким человек, не имеющий твердого характера. Затем «Worker`s Cry» Фрэнка Смита, бывшего лидера социального крыла Армии спасения. Далее «Labour World», которую основал и затем оставил Майкл Девитт, а вскоре довел до жалкого состояния и угасания Массингем, некогда редактор «Star». Я пришлю тебе экземпляры этих газет, если они еще выходят.
Поведение Лонге кажется действительно более чем странным. Во всяком случае для бедняжки Меме очень хорошо, что она снова с тобой. Что касается остального, то ты держишь нас в неведении. Если Лонге вернул себе молодость вблизи Мари, то удалось ли в то же время Мари вернуть свою невинность? Как поживают мальчики? Что будет с ними, пока Лонге флиртует в Кане? Как в отношении семейного совета? и т. д. и т. д.
Луиза продолжает разбирать все газеты, брошюры, газетные вырезки и т. д. и т. д., привезенные сюда с Мейтленд-парк Письма находятся в относительном порядке. Письма Лассаля будут опубликованы в Германии; Бернштейн использует их сейчас для предисловия к сочинениям Лассаля, которые будут издаваться партией. Лассальянцам предисловие не понравится, но раз Либкнехт до такой степени встал в «Vorwarts» на сторону Лассаля, то я решил внести в дело ясность и воспользоваться их собственным почитанием Лассаля как предлогом для критики этого человека.
Сэм Мур страдает здесь временами от африканской лихорадки - он уехал за город. От Джоллимейера вестей очень мало. Привет Полю.
Привет от Луизы.
Твой старый Ф. Э.
КАРЛУ КАУТСКОМУ В ШТУТГАРТ Лондон, 16 июня 1891 г.
Дорогой Барон!
Прилагаю рукопись. Будешь ли ты ее печатать целиком или только со второй страницы, после черты, откуда, собственно, и начинается статья, - это я полностью предоставляю на твое усмотрение. Заглавие можно было бы дать такое: К истории первобытной семьи - Бахофен, Мак-Леннан, Морган, Ф. Энгельса, или что-нибудь в этом роде, а затем замечание: предисловие к такому-то изданию «Происхождения» и т. д.
Так как рукопись получилась весьма неразборчивой из-за частых перерывов в работе, то очень прошу прислать мне корректуру и, как я уже говорил, отдельный экземпляр для Раве, который ждет его с большим нетерпением.
За просмотр самой книги возьмусь сейчас же, как только позволит мне разного рода переписка; это дело не терпит отлагательства.
Я почти желал бы, чтобы берлинцы отклонили предисловие Эде к Лассалю; он мог бы тогда более полно и независимо разработать эту тему для «Neue Zeit». Насколько мало люди в Германии знают истинного Лассаля, я убедился именно на примере Эде. Однако письма Лассаля к Марксу, какими бы безобидными они кое-кому ни казались, и необходимость рассмотреть облик этого человека в целом все же открыли ему - Эде - глаза и представили все в ином свете. Но берлинцы хотят прежде всего спокойствия в партии, а это со свободой критики совместить трудно. Им это вдвойне неприятно, потому что они в то же время в ссоре с Солдатом* и не видят пока еще выхода. Но в таком случае пусть они откажутся также от новых изданий Лассаля. Впрочем, со временем все снова войдет в свою колею.
Твой Ф. Э.
ПАСКУАЛЕ МАРТИНЬЕТТИ В БЕРГАМО Лондон, 19 июня 1891 г.
Дорогой друг!
Сегодня я посылаю Вам: 1. Заказным письмом Ваш рукописный перевод «Наемного труда и капитала».
2. Отдельной бандеролью корректурные листы нового издания.
3. К данному письму прилагаю письмо Лабриолы.
Я занят работой над новым изданием «Происхождения семьи и т. д.», которое будет значительно дополнено.
Полный экземпляр нового издания «Наемного труда и капитала» я пошлю Вам, как только получу. В корректуре наиболее важные дополнения отмечены карандашом.
Надеюсь, что в Бергамо Вам живется хорошо, это прекрасный город, я его знаю, там я научился говорить на миланском диалекте, а Вы?
С приветом Ф. Энгельс
ВИКТОРУ АДЛЕРУ В ВЕНУ [Черновик] [Лондон, 26 июня 1891 г.]
Дорогой Адлер!
Прошу передать мою искреннюю благодарность организаторам второго партийного съезда австрийской социал-демократии за любезное приглашение на ваш партийный съезд, переданное мне через тебя, мое сожаление по поводу того, что я не могу присутствовать лично и мои лучшие пожелания успешной работы съезда.
Со времени Гайнфельда, когда австрийская рабочая партия снова прочно встала на ноги, вы достигли огромных успехов. Это служит лучшей гарантией того, что ваш нынешний второй съезд явится исходным пунктом новых, еще более значительных триумфов.
Какой несокрушимой внутренней силой обладает наша партия, она доказывает не только своими быстро следующими один за другим внешними успехами, не только тем, что в этом году в Австрии она покончила с чрезвычайным положением, так же как в прошлом году в Германии. Она доказывает свою силу еще больше тем, что во всех странах преодолевает такие препятствия и совершает такие дела, перед которыми беспомощно пасуют все прочие партии, пополняющие свои ряды из имущих классов. В то время как между имущими классами Франции и Германии существует непримиримая вражда, французские и немецкие социал-демократы действуют рука об руку. И в то время как у вас в Австрии имущие классы различных коронных земель в слепой национальной вражде теряют последние остатки своей способности господствовать, ваш второй партийный съезд покажет им лицо той Австрии, которой чужды какие-либо национальные распри, лицо Австрии рабочих.
ПОЛЮ ЛАФАРГУ В ЛЕ-ПЕРРЁ Райд, 28 июня 1891 г.
Дорогой Лафарг!
Вот уже третий день, как я нахожусь здесь, у Пумпс, и пробуду до четверга, 2 июля, затем вернусь в Лондон. Тем временем Луиза переслала мне Ваше письмо от 25-го. К счастью, у меня есть чистый банковый чек, который я могу вложить в это письмо, заполнив его на 20 фунтов. Желаю удачи! Вы, по-видимому, очень хорошо подготовились к защите, и я надеюсь, что Вы получите место в палате и без осуждения.
Теперь о другом. Вы найдете в этом конверте письмо Филда («Star» от 23 июня) и ответ Бароуза, составленный, очевидно, Гайндманом. Верно ли говорит Филд, что Вы уполномочили его совершить ту. глупость, которую он сделал? Мы не можем этому поверить. Но во всяком случае, Вы видите, к чему привело Ваше письмо к этому Филду, письмо, само по себе, вероятно, совершенно безобидное. Этот Филд - он добрый малый, но горит желанием играть какую-нибудь роль, пусть даже ценой плохого служения тому делу, которому хочет служить, - выступает вперед, действуя как бы от имени вашей партии, а следовательно, и нашей. Он обращается к тред-юнионам и т. д. как «уполномоченный» представитель, между тем если он и известен вообще, то лишь как бывший сподвижник Чампиона, которого презирают больше чем когда-либо со времени его австралийских подвигов!
Почва, таким образом, была слишком хорошо подготовлена, чтобы г-н Гайндман этим не воспользовался. Посмотрите его ответ. Все глупости, сказанные Филдом, все слабые стороны его письма ловко подхвачены в ответном письме, и г-н Филд лишь создал рекламу поссибилистам.
Никто здесь не может поднять перчатку. Прежде всего мы не знаем, что произошло между Вами и Филдом. Затем газета «Star», если бы ц поместила наш ответ (что сомнительно, более чем сомнительно), все равно не дала бы нам высказаться, после того как еще раз предоставила бы слово Бароузу. И положение, в которое нас поставил Филд, до такой степени глупо, что нам остается только пожелать, чтобы как можно скорее была забыта эта корреспонденция в «Star».
Во всяком случае, если Вы хотите, чтобы мы продолжали здесь с успехом действовать в пользу конгресса, запретите Филду категорически и немедленно публиковать что бы то ни было, пользуясь разрешением секретаря Рабочей партии по международным связям. И не давайте никакого повода кому бы то ни было печатать здесь что бы то ни было с Вашего разрешения, не посоветовавшись с нами. В противном случае нам лучше будет отстраниться и пустить все на самотек. Быть под покровительством Чампиона, этого еще нам не хватало!
Здесь все шло хорошо. Мы работали без шума, но и не покладая рук, и в данный момент для нашего успеха нам отнюдь не требуется шум, поднятый прессой (у нас нет своего печатного органа - не забывайте этого!). Но и мы имеем право требовать, чтобы паши собственные друзья не ставили нам палки в колеса. Мы получили из Брюсселя все, что нам нужно; не без труда, но получили и воспользовались этим; вам следовало бы удовлетвориться этим, и французской марксистской партии не стоило создавать впечатление, будто она намерена взять на себя обязанность созыва конгресса и присвоить себе роль, на которую она не имеет права. Наконец, сообщите нам, что Вы написали Филду, чтобы мы могли попытаться, хотя бы устно, ослабить злополучное воздействие совершенной им глупости.
Письмо Лауры относительно Лонге находится еще у Тусси, я возьму его по возвращении.
Мы очень благодарны Лауре за эти важные сведения; наконец-то делу будет дан ход, однако, прочитав статьи кодекса, мы сомневаемся, сможет ли семейный совет сделать что-либо, кроме назначения опекуна. Тусси, видимо, написала Лауре.
У нас здесь находится старик Гарни. Он провел месяц в Вентноре, избавился там от своего хронического бронхита, но зато вновь получил ревматическую подагру. Вчера мы доставили его сюда в карете. Бедняга, он постоянно жалуется на всевозможные боли, но всегда весел, как только боли оставляют его. Он вернется в Ричмонд через несколько дней.
Дом Пумпс небольшой, но красивый, с садом перед домом и позади дома; в саду масса всевозможных фруктов, овощей и даже картофеля; теплица с виноградником, полная винограда и т. д. Для детей это прекрасно, но как пойдут дела у Перси? Его братья, по-видимому, не очень торопятся поддерживать его, снабдив необходимыми материалами. Ну, посмотрим.
Пумпс, Перси, Гарни шлют свои наилучшие пожелания Лауре и Вам - и я также!
Ваш Ф. Э.
КАРЛУ КАУТСКОМУ В ШТУТГАРТ [Райд, 29 июня 1891 г.]
Дорогой Каутский!
Я на несколько дней сбежал сюда, к Пумпс; слишком уж много навалилось на меня работы. Счастливый и довольный, я только что засел за групповой брак, как на мою голову свалилась партийная программа, и я должен был заняться ею. Я хотел было сперва попытаться придать несколько более строгую форму вводной мотивировочной части, но из-за недостатка времени мне не удалось этого сделать; к тому же я счел более важным разобрать частью предотвратимые, а частью и неизбежные недостатки раздела политических требований, так как это давало мне повод ударить по миролюбивому оппортунизму «Vorwarts» и по бодро-скромно-весело-свободному «врастанию» старого свинства «в социалистическое общество». Тем временем я узнаю, что ты предложил им новое введение - тем лучше.
Партия издаст письма Лассаля к Марксу и ко мне с моими примечаниями (причем всякая партийная цензура исключается). Этим я займусь осенью, одновременно с III томом. (Это между нами.)
Я скрылся сюда, чтобы иметь возможность написать кое-какие письма; в четверг* еду домой и тогда снова займусь групповым браком. Я так хорошо работал - черт бы побрал эти перерывы!
«Нищета философии»: раз дело обстоит так, что Диц откупается марками и нам остается только договориться между собой, то все в порядке, мы уж это уладим. О том, чтобы вы оба отказались от всякого гонорара за второе издание, не может быть и речи.
План Дица относительно издания тома небольших работ Маркса идет насмарку. Либкнехт уже давно носится с этим проектиком; его последний протеже - Пауль Эрнст должен был взяться за это дело и, кроме того, издать еще кое-что из работ Маркса; причем предполагалось, что Эрнст приедет для этого на несколько месяцев сюда, и я ему помогу. Работы должны были выйти в берлинском издательстве от имени партии, словом, наряду с изданием сочинений Лассаля также и издание сочинений Маркса. Этот план я тогда же решительно отклонил и, следовательно, по отношению к Дицу могу поступить лишь таким же образом. Я разрешил партии напечатать некоторые небольшие работы Маркса в виде отдельных брошюр, без примечаний и предисловий. Дальше этого я пойти не могу. Я не могу допустить, чтобы полное собрание Сочинений, издание которого в дальнейшем является моей обязанностью, было бы у меня отнято подобным образом заранее, по частям.
Сейчас, пока не закончен III том, я не могу думать точно так же и о новом издании «Положения и т. д.». В свое время я охотно договорюсь об этом с Дицем, но должны же люди понять, чт
23:11 08.08.2015
что у меня нет абсолютно никакой возможности предпринимать что-нибудь новое, прежде чем III том не будет сдан в печать. В то время, когда он будет печататься, можно будет подготовить издание чего-нибудь нового. А пока я буду отбиваться от всех посягательств и всяких проектиков как Дица, так и всех остальных. Должно же, наконец, у этих людей хватить ума не докучать мне подобными вещами, вынуждающими лишь вести бесполезную, отнимающую много времени, переписку. Как только закончу переработку «Происхождения», возьмусь опять за III том, и тогда, что бы ни предлагалось, я на все буду отвечать отказом.
Речь Фольмара с ее совершенно излишней предупредительностью по отношению к нынешним официальным лицам и с ее еще более излишними заверениями, на которые его к тому же никто не уполномочивал, что социал-демократы в случае нападения на отечество будут сотрудничать с ними, - следовательно, будут помогать защищать аннексию Эльзас-Лотарингии, - эта речь вызвала у наших противников здесь и во Франции большую радость. Если это оставить без возражений-, то нашим людям в Брюсселе придется расхлебывать пренеприятную кашу. Поссибилисты и сторонники Гайндмана вовсю используют это на свой лад, и, пока не будет авторитетно заявлено, что Фольмар не имел права говорить от имени партии, до тех пор мы здесь бессильны; Гайндман прикрылся Баксом, который написал по этому вопросу в «Justice», я его статьи еще не видел.
Сообщение о митинге женщин-рожениц в Гайд-парке вызвало здесь и в Лондоне веселое оживление, у англичан еще больше, чем у немцев, из-за игры слов: demanding a reduction of the hours of labour (требуя сокращения часов рабочего времени), что имеет также и специфическое значение: родовые муки женщин - woman in labour!
Адрес Раве: Faubourg Rochereuil, Poitiers, France.
Пумпс живет теперь здесь. Перси завел агентство для своих братьев. Их домик, The Firs, находится на Brading Road на расстоянии как раз одной английской мили от города; небольшой, но красивый домик, при нем сад с... огородом и фруктовыми деревьями. Старик Гарни был в течение месяца в Вентноре и опять заболел там ревматической подагрой, в субботу мы перевезли его сюда, а в четверг он, вероятно, уедет вместе со мной и опять вернется в свою главную квартиру, в Ричмонд; он сильно хромает и очень мучается.
Шорлеммер, вероятно, скоро приедет; он, как ты знаешь, очень скуп на письма. Сэм Мур болел здесь африканской малярией, но теперь поправляется. В августе или сентябре он опять поедет на Нигер; я думаю, втайне он уже тоскует по тамошнему чудесному климату, несмотря на приступы малярии, повторяющиеся с необычайной регулярностью.
Как ты только мог подумать, что для меня имеет хоть какое-то значение видеть свои статьи в «Neue Zeit» на первом месте? Помещай их там, где тебе удобней.
Сердечный привет от всех нас.
Твой Ф. Э.
КОНРАДУ ШМИДТУ В ЦЮРИХ Райд, остров Уайт, 1 июля 1891 г.
Дорогой Шмидт!
Я сбежал сюда на несколько дней. Пумпс живет теперь здесь, ее муж принял здесь на себя руководство агентством, а у меня накопилось столько работы, что я приехал к ним сюда на несколько дней, чтобы хоть немного подышать свежим воздухом и разделаться с самой неотложной корреспонденцией. Завтра возвращаюсь в Лондон.
Передо мной оба Ваши письма, от 5 марта и 18 июня. Окончание Вашей работы о кредите и денежном рынке Вам лучше всего отложить до выхода III тома*; там Вы найдете много нового и еще больше неразрешенного по этому вопросу, следовательно, наряду с новыми решениями - новые проблемы. Как только минует летний отдых, III том без всяких задержек будет закончен. Второй Ваш план - переходные этапы к коммунистическому обществу - стоит того, чтобы над ним поразмыслить, но я бы Вам посоветовал: nonum prematur in annum ( «лет девять хранить без показу!» (Гораций. «Наука поэзии», строфа 388), в переносном смысле: не торопиться, не делать поспешных выводов.); это самый трудный вопрос из всех, какие только существуют, так как условия беспрерывно меняются. Например, каждый новый трест изменяет их, и каждое десятилетие совершенно перемещаются пункты, которые следует атаковать.
Ваши последние испытания в Цюрихском университете в высшей степени курьезны.
Эти господа повсюду одинаковы. Ну, желаю Вам добиться окончательного успеха назло всей этой клике и чтобы Вас, наконец, оставили в покое.
Книга Барта ( П. Барт. «Философия истории Гегеля и гегельянцев до Маркса и Гартмана включительно») меня очень разочаровала. Я ожидал найти в ней гораздо меньше пошлостей и опрометчивых выводов. Человек, который судит о каждом философе не по тому, что является непреходящим, прогрессивным в его деятельности, а по тому, что было неизбежно преходящим, реакционным, судит по системе, - такой человек лучше бы молчал. По его мнению, вся история философии - это просто «груда развалин» не оправдавших себя систем.
Как высоко стоит старик Гегель над этим своим мнимым критиком! И он воображает, будто критикует Гегеля, если то тут, то там нападает на след передержек, с помощью которых Гегелю, как и любому другому систематику, приходится строить свою систему! Какое грандиозное открытие, что Гегель сваливает иногда в одну кучу контрарные и контрадикторные противоположности! Но если бы стоило усилий, я показал бы ему, Барту, еще и не такие приемы! Барт - это то, что мы на Рейне называем Korinthenscheisser: он все превращает в мелочи, и пока он от этого не отучится, то, говоря словами Гегеля, он будет «приходить от ничего через ничто к ничему».
Его критика Маркса поистине забавна. Сначала он конструирует материалистическую теорию исторического развития в том виде, какой она, по его мнению, должна была быть у Маркса, а затем находит, что в сочинениях Маркса дело обстоит совершенно иначе. Однако из этого он не делает вывода, что он, Барт, приписал Марксу нечто неправильное, а наоборот, делает вывод, что Маркс противоречит себе и не умеет применять свою собственную теорию! «О, если бы эти люди хотя бы читать умели!» - восклицал обычно Маркс в связи с подобной критикой.
У меня здесь нет этой книги. Если бы у меня было время, я Вам указал бы еще сотню отдельных извращений. Жаль. Видно, что человек мог бы кое-что сделать, если бы не был так поспешен в своих окончательных выводах. Надеюсь, он напишет что-нибудь в ближайшее время, что вызовет более резкие па-падки; если всыпать ему как следует, это принесет ему большую пользу.
В общем мне живется довольно хорошо; я чувствую себя лучше, чем в это же время в прошлом году, и думаю, что после небольшого отдыха снова буду вполне здоров. Если бы только меньше отрываться от работы! Два-три месяца тому назад я приступил к работе над новым изданием «Происхождения семьи и т. д.» и подготовил бы его в течение двух недель, но тут прибыл новый проект программы, который надо было подвергнуть критике, затем стало известно о разного рода мелких ошибках, допущенных на континенте и которые здесь, в Англии, - где почва хотя и благоприятна, по требует очень осторожного обращения и т. д., - затрудняют нам работу по подготовке Брюссельского конгресса и т. д. Все это снова выбивает меня из колеи, отрывает от работы; и все же эту вещь необходимо не только в большей части заново отредактировать и дополнить, но и закончить, чтобы я смог приняться за III том. Ну, ладно, все в конце концов будет сделано, потому что должно быть сделано.
Здесь иной раз кажется, что находишься в Пруссии. В воскресенье я встретил группу из 5-6 матросов с корабля «Стош» - прекрасные парни, которые не уступили бы английским военным морякам, - а сегодня утром слышен беспрерывный грохот пушек и разрыв гранат на учебной стрельбе Портсмутского форта.
Привет от Пумпс, Перси и Вашего старого Ф. Энгельса
ЛАУРЕ ЛАФАРГ В ЛЕ-ПЕРРЁ [Лондон], 7 июля 1891 г.
Дорогая Лаура!
Да, для бедного Поля это плохо, по крайней мере так это выглядит в данный момент.
Как бы то ни было, но он пока еще не в тюрьме. Возможна кассация, хотя имеется лишь один шанс из десяти в его пользу. Необходимо, чтобы в палате был поднят шум по поводу этого позорного приговора, и я надеюсь, что Мильеран и К° не упустят случая поднять такой шум. Я считаю превосходной политику Поля - сразу перейти в наступление, вновь посетить поле боя на Севере и по возможности наводить страх на правительство. Это то, что французы, как правило, понимают лучше и яснее, чем наши немцы, а именно, чтобы компенсировать неудачу, следует атаковать в другом пункте, но обязательно атаковать, никогда не проявлять малодушия, никогда не уступать.
Во всяком случае, место в палате теперь, кажется, ему обеспечено, и это вызволит его из тюрьмы, если выборы состоятся, пока он будет там. Север принадлежит теперь нам. И что за глупцы эти правители! - Рассчитывать, что они могут подавить такое движение, как наше, репрессиями. Но при всей своей наглости г-н Констан проявляет колебания; забастовка рабочих, обслуживающих омнибусы, показала его в совершенно ином свете; от него можно всего ожидать, если он найдет, что последствия приговора идут вразрез с теми надеждами, которые он возлагал на него.
Раве изумителен. Мне жаль каждого, кому приходится исправлять этого человека. Каким же сизифовым трудом была, вероятно, для тебя эта работа!80 Так или иначе, она может представить тебе удобный случай делать переводы для издателя книги, а тогда твои усилия принесут плоды.
Кстати, для правильной передачи по-французски выражения Schutzergebung (покровительство) - технический, юридический термин, служит слово commendation.
Я заканчиваю редактирование «Происхождения» для 4-го издания. В нем будут значительные и важные дополнения; прежде всего, новое предисловие (корректура послана Раве, текст, вероятно, будет опубликован в следующем номере «Neue Zeit»), а затем в главе о семье. Думаю, что это тебе понравится; моим вдохновляющим гением была в значительной мере Луиза, которая полна ясных, понятных и оригинальных мыслей по данному вопросу.
Она просит меня передать тебе и Полю самый теплый привет.
Всегда твой Ф. Энгельс
15:26 09.08.2015
ГУСТАВУ ФОГТУ В ЛЕЙПЦИГ [Черновик]
Лондон, 8 июля 1891 г.
122, Regent`s Park Road, N. W.
Милостивый государь!
Если я только сегодня отвечаю на Ваши любезные письма от 20 июня и 5-го этого месяца145, то лишь потому, что я все еще тщетно жду известия от Либкнехта, на которого Вы сослались и которого я через Рихарда Фишера, его товарища по Правлению партии, еще специально просил мне написать; тем более что Бебель с Вами только что познакомился, тогда как Либкнехт знает Вас давно.
Удовлетворение Вашего желания зависит не от меня одного. Решающее слово принадлежит наследникам Маркса, простым представителем и исполнителем воли которых я являюсь, а также издателю «Капитала». Что касается издателя, то, мне кажется, я могу с уверенностью Вам сказать, что он ни в коем случае не даст своего согласия на подобное предприятие.
От наследников Вы также вряд ли получите более благоприятный ответ. Ни одна из двух оставшихся в живых дочерей Маркса не согласится на то, чтобы произведения их отца были переведены с его собственного немецкого языка на немецкий язык другого писателя. На мой запрос мне уже ответили именно в этом смысле.
Я лично тоже не могу со спокойной совестью поддержать Ваше предложение. Вы были столь любезны, что прислали нам свои работы: новая система естествознания. Так как естественными науками я могу заниматься лишь в свободные часы, то понадобится все же довольно продолжительное время, прежде чем я смогу разрешить себе вынести определенное суждение по поводу Ваших воззрений. Как только мне позволит время, я займусь изучением Ваших работ, за присылку которых я Вам очень благодарен; даже если они не покажутся мне достаточно убедительными, то все же я, наверное, почерпну из них кое-что поучительное.
Однако Ваши сочинения не дают совершенно никаких оснований для того, чтобы судить, обладаете ли Вы теми достаточно глубокими познаниями в политической экономии, которые являются первым условием для предполагаемой Вами работы.
Поэтому, оставляя в стороне все прочие сомнения и препятствия, я мог бы в крайнем случае дать свое согласие лишь при условии, что я буду редактировать Вашу работу. Но тем самым она стала бы более или менее моей работой; это Вас не устроит, да и меня тоже, так как все мое время полностью рассчитано.
Следовательно, я абсолютно не вижу, каким способом Вы могли бы получить согласие всех заинтересованных лиц и достичь своей цели. Не могу от Вас скрыть и того, что, по моему мнению, Маркс лучше всего говорит с немцами на своем собственном немецком языке. Со временем это поймут и рабочие. Рабочие гораздо умнее и в действительности более образованны, чем обычно предполагают.
С совершенным почтением
ЛАУРЕ ЛАФАРГ В ЛЕ-ПЕРРЁ Лондон, 12 июля 1891 г.
Дорогая Лаура!
Прилагаемое Поль прислал мне из Лилля. Так как я не знаю, где он может теперь находиться, то возвращаю письмо и отвечаю тебе.
Прежде всего, у меня совершенно нет времени проделать для Дюк-Керси такую большую работу, чтобы он смог на основании этого составить сенсационную статью. Я заканчиваю «Происхождение», а затем должен уехать, чтобы немного успокоить нервы, так как чувствую, что моя нервная система несколько расшаталась. А после этого - третий том и ничего другого. Это решено уже давно, и не может быть и не будет изменено.
Если бы мне пришлось писать по такому щекотливому вопросу и для такой щепетильной публики, как французы, я безусловно сделал бы это сам под своим именем, но никогда не разрешил бы журналисту превращать мое письмо в интервью и вкладывать в мои уста, на французский манер, не то, что я сказал, а то, что, по его мнению, мне следовало бы сказать.
И безусловно, я не способен написать по 3 предложенным вопросам в стиле, угодном французским буржуа и читателям газеты «Figaro». Мне пришлось бы напомнить им о том факте, что своим подчинением в течение 20 лет авантюристу Луи Бонапарту они заложили основу для всех тех войн, которые обрушивались на нас начиная с 1850 г., включая и франко-прусскую; что эта война возникла, в конечном счете, из-за их претензии вмешиваться во внутренние дела Германии, претензии, которую они и поныне, видимо, считают правомерной; что если они потеряли Эльзас и т. д., то это вопрос военного счастья, и что я самым категорическим образом возражаю против того, чтобы судьбу всей Европы и рабочего класса подчиняли вопросу о том, кто будет владеть этим злосчастным клочком земли. Все это, быть может, очень полезно высказать им, но будут ли они это слушать, не обвиняя меня во всех смертных грехах?
Как бы то ни было, я не располагаю временем, да и не могу пойти на манипуляции Дюк- Керси. Таковы два решающих аргумента.
То, что Поль написал мне относительно Ренара и его предполагаемого заявления о том, что ему принадлежат слова, приписываемые Полю, - он сообщил тебе, вероятно, раньше, чем мне. Надеюсь, что все это будет способствовать отмене приговора.
Эдуард находится в Сент-Маргаретс Бей, у него снова обострилась болезнь почек; таким образом, с нами остается здесь только Тусси и Сэм Мур. В среду Луиза собирается ехать в Вену, я жду Шорлеммера, и тогда мы посмотрим, что предпринять. У меня еще нет определенных планов на лето, но различные туманные проекты бродят в голове.
Еще об одном. Мне бы не хотелось именно теперь говорить о вещах, связанных с выступлением Фольмара, пока этот вопрос основательно обсуждается в Германии. Любое мое высказывание во Франции могло бы быть использовано, ложно истолковано, употреблено во вред нашим людям в Германии и еще более осложнило бы их положение. А им всем хорошо известно, что я отказался выполнять какую бы то ни было работу для кого бы то ни было до завершения III тома.
Я, кажется, послал тебе вторую партию писем Филда-Бароуза в «Star». Во всяком случае дело это так или иначе потеряло свою остроту благодаря случаю с бельгийским циркуляром от 18 июня. Это полное подчинение бельгийцев решениям, принятым в Галле, так расстроило все расчеты Гайндмана, что он теперь в страшном гневе на них, угрожает им местью, но пока воздерживается. Тем временем он сам разрушает свои последние надежды в Ист-Энде, нападая на Союз рабочих газовых предприятий (большинство его лидеров являются членами Социал-демократической федерации) и на Тусси, которую он называет мисс Маркс. Вот до чего он дошел.
Сердечный привет от Луизы.
Всегда твой Ф. Э.
Только что мы с Тусси разговаривали относительно надписи для Ним. После обсуждения ряда предложений о различных эпитетах, каждый из которых всегда может вызвать возражение, я склоняюсь к предложению Тусси - не писать ничего, кроме имени. Тогда надпись будет выглядеть следующим образом: В память Женни Маркс и Карла Маркса и Гарри Лонге, а также Елены Демут, родившейся 1 января 1823 г., умершей 4 ноября 1890 года.
Каково твое мнение?
ЛАУРЕ ЛАФАРГ В ЛЕ-ПЕРРЁ Лондон, 20 июля 1891 г.
Дорогая Лаура!
Дело с Кюлином действительно очень неприятное, достойное фамилии этого человека - но что здесь можно сделать? При таком оружии в руках Констана нам остается только молчать.
Луиза уехала в среду, а Джоллимейер приехал в субботу, но он все больше и больше становится Тристимейером, и теперь требуется немало труда, чтобы вызвать у него улыбку.
Так или иначе я приложу к этому все усилия.
Поль просит меня послать тебе чек, поэтому прилагаю 20 фунтов; сообщи, пожалуйста, о получении. Я спешу с отправкой, поскольку Джоллимейер все еще на прогулке, так что если я прерву это письмо, ты будешь знать, в чем причина.
Мы готовимся к путешествию по морю, но у нас нет пока определенного плана, и я еще не закончил работу над рукописью, но, насколько могу судить, работаю над последним дополнением. Надеюсь завершить не позднее среды.
Поль считает, что Тусси беспокоится больше, чем следует относительно Брюсселя - я этого не считаю. Все может пройти хорошо, и, вероятно, пройдет хорошо, если все мы встретим противника во всеоружии, но у меня слишком большой опыт в отношении таких конгрессов, и я знаю, как легко все может пойти по ложному пути. Бельгийцы объявили о созыве конгресса на 18 августа, то есть на вторник вместо воскресенья 16-го. Если наши приедут 18-го, а (поссибилисты) бруссисты и сторонники Гайндмана 16-го, то они могут спутать все карты. Тусси написала вчера Вольдерсу, но эти люди никогда даже не отвечают!
Что касается того, как поведут себя англичане, то это еще вопрос. Из Германии почти наверняка приедет Фольмар и будет строить козни. Что представляют собой малые страны, ты знаешь: на их поддержку нельзя положиться. А одна ошибка с пашей стороны, один упущенный благоприятный случай может потребовать от нас в будущем многих лет излишней, но неизбежной работы.
А тут еще этот неугомонный Бонье в решительном тоне написал мне, что Гед и он отправятся туда с целью добиться восстановления старого Интернационала с Центральным Советом. Я сейчас же резко ответил ему, что это значит передать все дело в руки бельгийцев (единственно возможный Центральный Совет), зная, что собой представляют эти люди; это значит разрушить на несколько лет все шансы на развитие движения здесь, в Англии, из-за безрассудной попытки форсировать дело, для осуществления которого время еще не наступило. И действительно, это будет наилучшим средством поссорить между собой французов, англичан и немцев. Бонье был, по-видимому, смущен, но как знать, что он и Гед могут натворить со своим энтузиазмом.
Большой привет от Джоллимейера и от твоего старого Ф. Э.
ВИКТОРУ АДЛЕРУ В ВЕНУ Лондон, 22 июля 1891 г.
Дорогой Адлер!
Чтобы доказать австрийцам более чем академически мои к ним симпатии, я поручил Дицу перечислить, выражаясь по-австрийски, половину гонорара за новое издание «Происхождения семьи и т. п.» на твое имя для внесения в вашу партийную кассу. Надеюсь, что не потребуется сильнодействующего Diarrhetica (слабительного средства), чтобы это осуществить. Когда и сколько ты получишь сразу (выплата, возможно, будет производиться в рассрочку), я сказать не могу: Диц платит по 50 марок за каждую тысячу экземпляров, которые он печатает, - из них вы будете получать 25 марок.
Если вы отметите получение этого взноса в вашей печатной сводке, указав при этом лишь мои инициалы: от Ф. Э. из Лондона столько-то, без дальнейших подробностей, то это было бы для меня приятнее всего.
Теперь еще одно слово: Луиза согласилась, если ты достанешь ей мандат, что ведь нетрудно, поехать на Брюссельский всемирный парад передовых отрядов. Но при этом имелось в виду одно негласное условие, а именно: что она привезет с собой в Лондон на несколько дней тебя и Бебеля или, по крайней мере, одного тебя. И я надеюсь, что это ей удастся. К тому времени я опять вернусь сюда и буду ждать вас с нетерпением. Кто знает, что вы еще уговорите меня сделать в течение будущего года. Итак, не раздумывай долго и приезжай вместе с женой!
Твой старый Ф. Энгельс
ЭММЕ АДЛЕР В ВЕНУ Лондон, 22 июля 1891 г.
Дорогая г-жа Адлер!
К сожалению, в этом году, вероятно, ничего не выйдет с моей поездкой на континент, которую я охотно предпринял бы хотя бы для того, чтобы посетить Вас в Лунце и убедить в том, что и я могу есть австрийские блюда и даже с большим аппетитом; это может подтвердить Вам Луиза, которая приготовляет мне теперь салат только по-венски. Но если я к Вам не попаду, то имеется еще и другая возможность. Быть может, Вы поедете с Виктором в Брюссель, и тогда мы могли бы с таким же успехом познакомиться здесь, в Лондоне. Ведь от Брюсселя до Лондона - рукой подать; что Вы думаете об этом? Если же Вам не удастся поехать в Брюссель, то не могли бы Вы вменить в обязанность Вашему мужу отдохнуть здесь несколько дней после напряженного труда на международном конгрессе? Такие вещи очень утомительны, а потому несколько дней отдыха в Лондоне будут ему весьма полезны для здоровья.
Только что пришел африканский главный судья, Сэм Мур, и я вынужден прервать письмо.
Пожалуйста, приезжайте, Луиза Вас, наверное, будет уговаривать, - а если Вы не сможете приехать, присылайте своего представителя!
Поцелуйте, пожалуйста, за меня Ваших милых детей, о которых Луиза мне так много рассказывала.
Искренне Ваш Ф. Энгельс
ФРИДРИХУ АДОЛЬФУ ЗОРГЕ В МАУНТ-ДЕЗЕРТ Райд, остров Уайт, 9-11 августа 1891 г.
Дорогой Зорге!
Оба твоих письма от 14 и 20 июля мне переслали сюда. Вот уже две недели, как я, вместе с Шорлеммером, здесь, у Пумпс, муж которой является здесь агентом своих братьев; примерно через неделю вернусь обратно.
Большое спасибо за информацию относительно «Journal of the Knights of Labour» - мне приходится просматривать такую кучу газет, что без такой информации зачастую бывает очень трудно ориентироваться. Спасибо за сообщение по поводу Гомперса и Саниаля. Это очень важно на случай, если придется встретиться с ними в Лондоне.
Анне следует подумать о том, как ей обеспечить свое существование; эта глупость переходит всякие границы.
На Брюссельском конгрессе поссибилистско-гайндмановскому мошенничеству вероятно придет конец. Раскол среди поссибилистов в Париже выбил у Брусса почву из-под ног.
В провинции они - ничто, а в Париже массы идут за Аллеманом против Брусса. Это привело к тому, что поссибилисты обоих оттенков потеряли контроль над своим последним сильным опорным пунктом - биржей труда. Так пишет «So..aliste» от 29 июля. Брюссельцы, которые сами в глубине души являются поссибилистами и поддерживали их до последней возможности, совершенно переменили фронт; они хотят стать Генеральным Советом нового Интернационала и ухаживают за «марксистами», которые выдвинулись на первый план; отсюда курьезные вопли их парижских и лондонских друзей, которых они бросили на произвол судьбы. Опасаюсь, очень опасаюсь, что г-н Гайндман перестанет быть нашим официальным «врагом» и захочет выдавать себя за нашего «друга». Это было бы плохо, ибо нет времени постоянно и повсюду следить за таким интриганом.
Тусси, Эвелинг, Торн и другие из Союза рабочих газовых предприятий, Сандерс (секретарь Джона Бёрнса) и некоторые другие англичане из числа наших сторонников едут в Брюссель. Как обстоит дело со старыми тред-юнионами, - мне не известно.
Союз докеров на краю гибели. Докеры выиграли стачку единственно только благодаря 30000 ф. ст., полученным от ослепленных энтузиазмом австралийцев, но они считают, что добились бы победы и самостоятельно. Поэтому они делают одну ошибку за другой - последняя ошибка состояла в том, что они закрыли списки, перестали принимать новых членов, следовательно, сами стали выращивать штрейкбрехеров из своей же среды. Затем они отказались от соглашения с рабочими газовых предприятий. Многие из них летом - докеры, а зимой - рабочие газовых предприятий. Рабочие газовых предприятий предложили, чтобы при таком чередовании работы членский билет одного из союзов был бы действителен для обоих этих союзов; предложение было отклонено! Несмотря на это, рабочие газовых предприятий признают пока членские билеты докеров - но надолго ли, сказать трудно. Затем докеры подняли шум против иммиграции иностранных пауперов (русских евреев). Один из их руководителей - Том Манн, славный парень, но безгранично слабохарактерный, а назначение его членом Королевской комиссии труда совсем вскружило ему голову; Бен Тиллет - честолюбивый интриган. Денег нет; члены Союза уходят из него целыми группами; дисциплина исчезла.
Неделю тому назад мне писали из Петербурга: «мы накануне голода». Вчера это нашло свое подтверждение в запрещении вывоза зерна из России. Во-первых, это обеспечивает нам мир на год; поскольку в стране голод, царь будет, правда, бряцать оружием, но не рискнет развязать войну. Если, однако, в будущем году здесь к власти придет Гладстон, что вероятно, то попытаются побудить Англию и Францию согласиться на закрытие Дарданелл для флотов всех стран также и во время войны, то есть попытаются лишить султана возможности искать помощи против русских. Вот, следовательно, какую форму принимает в ближайшее время восточный вопрос.
Во-вторых, запрещение вывоза зерна из России означает перенесение голода в Германию, потребляющую рожь. Покрыть колоссальный дефицит ржи в Германии может только Россия. Но это означает полное крушение политики хлебных пошлин в Германии, что повлечет за собой ряд непредвиденных политических потрясений. Например, дворянство, владеющее латифундиями, не откажется от своих покровительственных пошлин, не поколебав также и пошлины на промышленные изделия буржуазии. Протекционистские партии теряют доверие, вся ситуация меняется. А наша партия гигантски растет - этот неурожай продвинет нас на пять лет вперед, не говоря уже о том, что он помешает развязыванию войны, которая стоила бы в сотни раз больших жертв.
На мой взгляд обе эти точки зрения будут в первую очередь определять европейскую политику, и если бы Шлютер захотел обратить на это внимание в «Volkszeitung», то это было бы очень полезно. Как только закончится конгресс, я также выступлю по данному вопросу в европейской печати. Только, я, разумеется, не могу брать на себя ответственность за то, как другие используют там эти мои сообщения.
Очень рад, что пребывание в Маунт-Дезерте, как всегда, идет тебе на пользу. И мне морской воздух очень полезен. Только погода сейчас в Европе настолько неустойчивая, что нельзя предпринять ничего интересного. Привет от Шорлеммера. Я пока не заканчиваю письма, завтра, возможно, найдется что добавить.
11 августа Вывоз зерна из России официально еще не запрещен, но запрещение безусловно последует; надо ждать официального объявления.
В Восточной Пруссии состоялись выборы двух депутатов в рейхстаг - огромный прирост наших голосов. Итак, сельские округа, наконец, открыты для нас - дело двигается! Пожалуй, при помощи дороговизны нам еще до 1900 г. доведется пережить кое-что, если только мы не будем до тех пор разбиты.
Луиза Каутская сейчас в Вене, поедет с венским мандатом в Брюссель, а оттуда привезет с собой в Лондон Адлера, а возможно, и Бебеля, которому я написал в Швейцарию, но ответа еще не получил.
Отчет Тусси Брюссельскому конгрессу от имени рабочих газовых предприятий и других очень хорош, я его тебе пришлю. Тусси едет в Брюссель с мандатом, полученным от Дублинского конгресса рабочих газовых предприятий и чернорабочих и представляет, таким образом, 100000 человек. У Эвелинга также имеется три-четыре мандата. Старые тредюнионы будут, по-видимому, слабо представлены - тем лучше!
Привет от Шорлеммера и меня твоей жене.
Твой старый Ф. Э.
ЛАУРЕ ЛАФАРГ В ЛЕ-ПЕРРЁ Райд, 17 августа 1891 г.
The Firs, Brading Road Дорогая Лаура!
Мы с Шорлеммером находимся все еще здесь в ожидании хорошей погоды, которая устанавливается очень медленно; временами выпадали хорошие дни, и тогда мы отваживались на экскурсии, но в общем наш дух предприимчивости охлаждался из-за удивительной неопределенности, присущей как английскому праву, так и английскому климату; впрочем, нередко он охлаждался и подмокал к тому же, так как дождь становился чересчур определенным. Во всяком случае, мы можем благодарить свою судьбу за то, что наш план объехать этот остров (не Уайт, вокруг которого мы плавали уже дважды, а Великобританию) был подавлен в зародыше, иначе нам досталось бы очень крепко. Итак, мы сидим здесь, любуемся английским флотом, который стоит на якоре напротив нас, и ожидаем французский флот, который должен прибыть послезавтра.
Итак, бедный Поль начал отбывать свой срок в Сент-Пелажи - надеюсь, он сохранит бодрость духа! Ему предстоит длительный период вынужденного отдыха, но ведь Франция полна неожиданностей, и никто не знает, что произойдет в течение года. Боюсь, что ты в Ле- Перрё почувствуешь себя так же одиноко, как и он в Сент-Пелажи; ну что же, тебе следует приезжать время от времени к нам в Лондон, что, надо полагать, не представит для тебя особых трудностей, ведь не свяжет же тебя твое голубиное, куриное и т. п. семейство. Итак, я надеюсь, что ты сумеешь вскоре приехать, как только позаботишься об удобствах Поля, насколько это позволят обстоятельства.
Наш русский друг писал мне около 3-х недель тому назад: «мы - накануне голода», и действительно, это предсказание сбылось очень быстро. В то время как французские шовинисты и русские панслависты братаются и кричат друг другу «ура!», этот факт сводит на нет все их демонстрации. В условиях голода в стране царь воевать не может. Самое большее, что он сделает - это постарается использовать нынешнее настроение французских буржуа в собственных целях; он будет бряцать оружием и угрожать, но удара не нанесет, а если французские буржуа зайдут слишком далеко, то он предоставит им самим искать выход из затруднительного положения. Целью русского правительства в настоящее время является закрытие Дарданелл во время войны для флотов всех стран. Вначале оно попытается добиться согласия французов, а затем, когда здесь, как надеются, в результате следующих всеобщих выборов придет к власти Глад-стон, то этого старого великого русофила тоже уговорят пойти на это. И тогда, раз обе сильные морские державы будут связаны по рукам и ногам подобным соглашением, царь станет властелином Константинополя, на который он сможет внезапно напасть в любой момент, а султан - будет всего лишь царским наместником на Босфоре. Таков план, в осуществлении которого буржуазной республике в Париже отводится роль орудия царя, а когда она сделает свое дело, то царь пошлет ее ко всем чертям. Вот почему царь покорно слушал «Марсельезу» и ублажал представителей республики.
Во всяком случае, на нынешний год и большую часть будущего года мир обеспечен - если только некоторые люди не потеряют рассудка. Таков главный результат голода в России.
Но есть и другие. В самой России произойдут волнения, а они могут привести к перемене; и даже вероятнее всего, что они повлекут за собой некоторые перемены, вызовут хоть какое-то движение в этом застойном болоте; но может случиться и так, что это будет означать не только начало конца, но и сам конец.
В Германии также ожидается плохой урожай, и тогда ныне существующие и все повышающиеся в связи с голодом цены приведут к крушению бисмарковской финансовой политики и покровительственных пошлин. Старая система будет и в Германии потрясена до самого основания, и никто не в состоянии сказать, как далеко это может зайти. Во всяком случае, это снова приведет к огромному росту наших рядов и поможет нам завоевать сельские округа, где мы делаем поразительные успехи. В Восточной Пруссии, на границе с Россией, в двух исключительно сельских округах состоялись дополнительные выборы. Два года назад мы получили в обоих этих округах вместе 400-500 голосов, а в нынешнем году - 3000! Но если мы завоюем сельские округа шести провинций Восточной Пруссии (где преобладают крупная земельная собственность и крупное земельное хозяйство), то германская армия будет нашей.
Согласно сообщению сегодняшнего «Standard», ни Гайндман, ни Брусс не явились, и Аллеману пришлось взять на себя командование поссибилистами. Итак, поскольку дело касается такого рода оппозиции, то, по-видимому, наши без особого труда с ней справятся. А когда с этим вопросом будет улажено, то конгрессу фактически ничего серьезного не останется для обсуждения, если только не всплывут различные пожелания о восстановлении старого «Интернационала». Надеюсь, не всплывут, ибо это привело бы к новым расколам и на годы отбросило бы назад движение, по крайней мере здесь, в Англии. Восстановление Интернационала бессмысленно во всех отношениях, особенно пока ни во Франции, ни в Англии нет сильной и единой партии. Если бы такие партии существовали и обе действовали бы единодушно с немцами, то цель была бы достигнута и без формального объединения, вполне достаточно было бы морального эффекта от совместных действий трех великих западных наций. Но пока это невозможно, всякие попытки восстановления Интернационала привели бы к занятию одной из малых наций, вероятно бельгийцами, незаслуженно видного положения и закончились бы раздорами. Дело в том, что движение приняло слишком большой, слишком широкий размах, чтобы связывать его такими ставшими ему тесными рамками. Тем не менее страстное желание восстановить Интернационал имеется, и Бонье был преисполнен этого желания, когда я виделся с ним в последний раз. Разумеется, он выглядел довольно растерянным, когда я изложил ему свои возражения, и не нашелся, что ответить - но остановит ли это его и его друзей в Брюсселе?
В четверг я предполагаю снова вернуться в Лондон, из Брюсселя приедет на несколько дней Адлер, а возможно, и Бебель. Как только получу сообщения о ходе обсуждений в Брюсселе, пошлю тебе письмо для Поля, а пока сердечный привет вам обоим от Шорлеммера, семьи Пумпс и твоего Ф. Энгельса Получил письмо от Тусси из Брюсселя, но оно написано до заседания в воскресенье. К моменту отправки этого письма, то есть до 11 утра 18 августа, я ничего не узнаю о том, что там произошло.
НИКОЛАЮ ФРАНЦЕВИЧУ ДАНИЕЛЬСОНУ В ПЕТЕРБУРГ Лондон, 2 сентября 1891 г.
Милостивый государь!
Сегодня я возвращаю Вам еще шесть писем, то есть все, что было написано до конца 1878 г. - остальные вышлю в ближайшее время.
Ваше предсказание относительно голода сбылось даже слишком скоро, и нам здесь, в Англии, также предстоят тяжелые испытания. Урожай в целом обещал быть прекрасным, но дней десять тому назад, - как раз к началу жатвы на юге Англии - наступила ужасная погода, которая произвела страшные опустошения как среди сжатых, так и среди несжатых хлебов; говорят, от 20 до 30 процентов урожая сильно повреждено, если не погибло совсем.
Лишь одно преимущество связано с этим бедствием: оно делает невозможной какую-либо войну в ближайшие примерно 20 месяцев, а при нынешнем состоянии всеобщих вооружений и взаимного недоверия это - благо.
Разрешите мне в другом письме вернуться к Вашим весьма интересным сообщениям от 1 мая. А сегодня я нахожусь накануне отъезда, и главная цель этих строк - попросить Вас направлять впредь все Ваши письма на имя г-жи Каутской по адресу: 122, Regent`s Park Road, N. W. London.
Письма будут пересылаться мне нераспечатанными, а потому нет никакой необходимости в двойном конверте (envelope). Дело в том, что мне придется очень часто отлучаться из Лондона, и я боюсь, что письма, адресованные обычным способом, могут до меня не дойти; мне пришлось бы полагаться в этом случае на сообразительность и аккуратность служанок.
Мое здоровье в общем превосходно; но раз в год я нуждаюсь в отдыхе и полной перемене обстановки примерно в течение двух месяцев. Морское путешествие всегда является для меня самым лучшим лекарством. Если через месяц я буду чувствовать себя настолько хорошо, как я предполагаю, то сразу засяду за III том, он должен быть закончен. Но лучше, пожалуй, не давать никаких обещаний относительно срока.
Искренне преданный Вам П. В. Рошер
ФРИДРИХУ АДОЛЬФУ ЗОРГЕ В ХОБОКЕН Лондон, 2 сентября 1891 г.
Дорогой Зорге!
Содержание твоего письма по поводу жены Шлютера я сообщил Луизе Каутской, которая заслуживает безусловного доверия и знакома с обстоятельствами дела. Луиза считает, что со стороны жены Шлютера это просто пустая угроза, и если Шлютер не даст себя запугать, то она снова вернется. Луиза не думает также, что потребовалось постороннее влияние, чтобы побудить жену Шлютера к такому решению. Последняя и в Цюрихе не раз уже проделывала подобные вещи. Правда, Шлютер своими неоднократными изменами давал ей повод к возмущению, но она каждый раз снова все ему прощала и этим лишь ставила в глупое положение тех, кто принимал всерьез ее гнев и громкие слова. Луиза в данном случае меньше всего настроена выступать в защиту Шлютера или хотя бы его оправдывать: она и все мы великолепно знаем, что от него можно ждать в подобных делах - за ним всегда тянется хвост. Но жена его постоянно угрожает разрывом, а в решающий момент все-таки снова бросается ему в объятия, и тут уж посторонним нечего делать.
Сегодня Бернштейны возвращаются из Истборна. Саниаль и Мак-Вей находятся здесь, зайдут ко мне завтра. Я провел месяц в Райде у Пумпс вместе с Шорлеммером, который, однако, снова уехал в Манчестер. При каждой простуде глухота его очень усиливается и тогда с ним трудно иметь дело, а в остальном у него все в порядке. Я чувствую себя хорошо, но мне необходимо уехать отсюда еще на некоторое время, чтобы совсем поправиться. Адлер из Вены и Бебель были здесь три дня, очень веселые и довольные конгрессом.
Я послал тебе кучу документов и «Weekly Dispatch» с интервью Либкнехта в Париже, которое у него взяла мамаша Крофорд. Это интервью вызовет скандал. Либкнехт, во всяком случае, наговорил много глупостей. Судя по тому, что я о нем слышу, он очень похудел, плохо выглядит и со всеми, кажется, в ссоре; в Брюсселе держался совершенно особняком от немцев и австрийцев. С другой стороны, лучшие из наших людей удивлены тем, что он почти по всем вопросам придерживается мнения, противоположного мнению большинства в партии. Он очень плохо редактировал «Vorwarts», ничего не делал, предоставлял Гейзеру писать для этого органа передовые статьи, отстаивал весьма странные взгляды, - одним словом, там назревает катастрофа, и это интервью может ее ускорить.
Старые препирательства с бруссистами и т. д. прекратились, бруссисты вовсе не были представлены в Брюсселе, Гайндман также не посмел туда явиться, посланные им люди поссорились между собой и оскандалились; теперь он ищет поддержки у Ньювенгейса, который совсем голову потерял, но дело идет к концу. Марксисты как в принципиальных вопросах, так и в вопросе тактики одержали победу по всей линии; исподтишка еще будут интриговать, и в «Justice», надо полагать, будут как и прежде появляться нападки на меня, Эвелинга и др., но открытой оппозиции против нас, как целого, больше не существует.
Наиболее подробный отчет о конгрессе помещен в «Volks-Tribune»161.
Я прочел уже шесть листов корректуры нового издания «Происхождения семьи и т. д.».
Кроме нового предисловия, будут внесены большие дополнения в главу вторую (семья) и несколько дополнений в последующий текст.
Брюссельский конгресс еще раз подтвердил гаагские решения, снова выбросив анархистов. Это следовало бы подчеркнуть в американской прессе. С другой стороны, он широко открыл двери для английских тред-юнионов, и лучшие из них, вероятно, скоро этим воспользуются. Таковы два важнейших решения. Просто бесподобно, что англичане оказываются теперь самыми реакционными, и в угоду им приходится смягчать остроту вопроса! Но на это можно пойти, ибо теперь это дело каких-нибудь нескольких месяцев, самое большее 1- 2 лет, и они к нам придут. Правда, следующий конгресс тред-юнионов попытается отменить решение Ливерпульского конгресса о законодательном установлении восьмичасового рабочего дня, но даже если это и удастся с помощью текстильщиков, которые являются ярыми сторонниками десятичасового рабочего дня, то это лишь еще больше раздует пламя. Движение идет вперед - и его уже не остановить.
Сердечный привет твоей жене.
Твой Ф. Э.
22:37 09.08.2015
ПОЛЮ ЛАФАРГУ В ЛЕ-ПЕРРЁ Лондон, 2 сентября 1891 г.
Дорогой Лафарг!
Итак, Вы снова под священными и святейшими сводами мадам Пелажи (тюрьма в Париже) - «в отверженных селеньях... среди погибших поколений» ( Данте. «Божественная комедия. Ад». Песнь III) но, надеюсь, долго это не продлится, и, возможно, еще до того, как истечет Ваш «год», мы посадим Констана на Ваше место. Во всяком случае, очень жаль, что Вам не удалось уехать в Брюссель до того, как Вас забрали, это произвело бы блестящий эффект. Но это не важно, я все-таки очень доволен конгрессом.
Прежде всего обнаружился полный крах бруссистско-гайндмановской оппозиции; создавалось впечатление, что ее вообще никогда не существовало и что поссибилистский конгресс 1889 г. был лишь фантасмагорией. Не дай бог, чтобы эти господа сделались нашими «друзьями» - они снова стали бы обузой, тогда как в качестве противников они, как и в прошлом, нас забавляли бы.
Затем исключение анархистов. Новый Интернационал начал с того, чем закончил старый.
Тем самым спустя 19 лет просто-напросто подтверждены решения, принятые в Гааге.
Наконец были широко открыты двери для английских тред-юнионов. Этот шаг свидетельствует о том, насколько правильно была понята обстановка. А формулировки, связавшие тред-юнионы с классовой борьбой и уничтожением наемного труда, показывают, что с нашей стороны уступки сделано не было.
Следовательно, у нас есть все основания быть довольными. Инцидент с Ньювенгейсом показал, что европейские рабочие окончательно оставили позади период господства громкой фразы и что они отдают себе отчет в той ответственности, которая на них возлагается: они являются классом, организованным в партию борьбы, в партию, которая считается с фактами. А факты говорят, что дело принимает все более революционный оборот.
В России уже наступил голод; в Германии он наступит через несколько месяцев; другие страны пострадают в меньшей стопени и вот почему: недобор урожая в 1891 г. исчисляется в 4 миллиона кварт (111/2 миллионов гектолитров) пшеницы и 30-35 миллионов кварт (87 или 1011/2 миллионов гектолитров) ржи, а этот последний огромный недобор затрагивает прежде всего две страны, потребляющие рожь, - Россию и Германию.
Это обеспечивает нам мир до весны 1892 года. Россия до того времени не шевельнется; следовательно, если только в Париже или Берлине не натворят невероятных глупостей, войны не будет.
Но зато переживет ли царизм этот кризис? Я в этом сомневаюсь. В больших городах, и особенно в Петербурге, слишком много мятежных элементов, чтобы они не попытались использовать представившийся случай для низложения пьяницы Александра III, или для того, чтобы поставить его под контроль национального собрания; возможно, что он сам возьмет на себя инициативу созыва такого собрания. Россия (то есть правительство и молодая буржуазия) очень много потрудилась над созданием крупной национальной промышленности (см. в «Neue Zeit» статью Плеханова ( Г. В. Плеханов. «Социально-политическое положение в России в 1890 году»)); развитие этой промышленности сразу приостановится, так как голод лишит ее единственного рынка сбыта - внутреннего рынка. Царь увидит, к чему приводит превращение России в самоснабжающуюся страну, независимую от заграницы; он окажется перед лицом сельскохозяйственного кризиса, усугубленного кризисом промышленным.
В Германии правительство решится, как всегда слишком поздно, на упразднение или временную отмену хлебных пошлин. Это вызовет раскол в протекционистском большинстве рейхстага. Крупные землевладельцы, «ruraux» ( «помещичьи депутаты», «деревенщина» (презрительная кличка большинства реакционного Национального собрания 1871 г. во Франции, примененная Энгельсом к немецким юнкерам)), не захотят больше поддерживать пошлины на промышленные изделия, они захотят покупать их как можно дешевле. Таким образом, повторится, вероятно, то, что произошло при голосовании закона против социалистов: протекционистское большинство расколется само по себе вследствие возникшей в новых условиях противоположности интересов, будучи не в состоянии прийти к соглашению по отдельным пунктам протекционистской системы. Любые предложения будут собирать лишь меньшинство голосов; должен будет произойти либо возврат к системе свободной торговли, что практически также невозможно, либо роспуск рейхстага, что повлечет за собой утрату своих позиций старыми партиями и старым большинством и образование нового фритредерского большинства, находящегося в оппозиции к нынешнему правительству. Это будет означать действительный и безусловный конец бисмарковского периода и политического застоя внутри страны (я говорю здесь не о нашей партии, а о «возможных» правительственных партиях); начнется борьба между дворянами-землевладельцами и буржуазией, а также между буржуазией, настроенной протекционистски (часть промышленной буржуазии), и фритредерской буржуазией (другая часть промышленной буржуазии и торговцы); устойчивость правительства и внутренней политики будет нарушена, начнется, наконец, движение, борьба, жизнь, и все плоды станет пожинать наша партия; и если события примут такой оборот, то около 1898 г. наша партия сможет прийти к власти (Бебель полагает, что уже в 1895 г.).
Таково положение дел! Я не говорю о других странах, потому что сельскохозяйственный кризис не затрагивает их столь непосредственно. И если бы этот сельскохозяйственный кризис вызвал здесь, в Англии, острый промышленный кризис, которого мы ждем вот уже 25 лет... тогда!
Через четверть часа мы пойдем на Хайгетское кладбище, чтобы посадить на могиле Маркса ветку плюща, которую Моттеллер три года тому назад привез с могилы Ульриха фон Гуттена (остров Уфнау, на Цюрихском озере) и которая прекрасно произрастала на моем балконе.
В течение нескольких дней у меня здесь находились Бебель и Адлер из Вены, они очень довольны конгрессом.
Развлекайтесь и используйте представившийся Вам случай «сосредоточиться» на работе, как сказал один берлинский журналист, посаженный в тюрьму в 1841 году.
Привет от Вашего Ф. Э.
ФРИДРИХУ АДОЛЬФУ ЗОРГЕ В ХОБОКЕН Гёленсбёр, Шотландия, 14 сентября 1891 г.
Дорогой Зорге!
Мы с Пумпс и Луизой Каутской приехали сюда на экскурсию; вот уже неделя, как мы путешествуем то по горам, то по воде, и на меня это действует превосходно. Через неделю мы снова будем дома.
Шлютерам ничем не поможешь. Он не может отказаться от того, чтобы не бегать за каждой юбкой, а она, доводя конфликт как будто бы до крайней точки, не в состоянии отказаться от примирения и прощения. Если на этот раз она все-таки останется в Германии - чему я не особенно верю, - то это произойдет в результате того, что там найдутся люди, которые ее уговорят.
Г-н Фердинанд Гиллес - шарлатан от литературы, перешедший к нам из партии прогрессистов, которого мы в Германии, однако, признавать не хотели, - объединился в Лондоне с Гайндманом и К° и имеет сторонников также в Немецком коммунистическом обществе.
Из достоверного источника, который не подлежит огласке, нам сообщили, что этот человек является полицейским шпионом, чем и объясняется наличие у него денежных средств, иначе их происхождение было непонятным (на основанную здесь Луизой Мишель школу он ежегодно вносит шесть фунтов). Во время Брюссельского конгресса этот субъект пытался распустить среди немцев лживые слухи об Эвелинге, которые втихомолку распространяют Гайндман, мамаша Безант, ее возлюбленный Герберт Бароуз и другие. Эвелинг-де оставил в страшной нужде жену и троих детей, когда женился на Тусси, и его тесть собирался будто бы проломить ему голову. (На деле Эвелинг больше восьми лет тому назад разошелся со своей женой по обоюдному согласию, она забрала обратно свое состояние, приносящее ей ежегодный доход свыше 500 фунтов, детей у них никогда не было, а тесть давно умер.) Так как его сплетням не поверили, Гиллес попытался подсунуть эту ложь корреспондентам буржуазных газет, что ему, разумеется, удалось. Вся печать трубила об этом. В Брюсселе Эвелинг ничего не мог предпринять, чтобы не давать бельгийской полиции повода для срыва работы конгресса. Но вернувшись в Лондон, он изложил нам всю эту историю, и мы единодушно согласились с его мнением, что Гиллеса следует вздуть. После неудачной попытки осуществить свое намерение в Немецком обществе Эвелинг в прошлый вторник, 8 сентября, взяв с собой Луизу Каутскую в качестве свидетельницы, - чтобы Гиллес не вздумал утверждать, будто на него напало двое мужчин, - отправился к нему домой и нанес ему два сильных удара по физиономии. Это, пожалуй, скорее подействует. Имела ли эта история какие-либо последствия, я не знаю, так как мы в тот же день уехали и никаких сведений получить не могли.
Эвелинг тотчас же сообщил Либкнехту обстоятельства дела для опубликования в «Vorwarts », так что об этом заговорят, вероятно, и в Америке.
Из американских делегатов я виделся здесь с Мак-Вейем и Абрамом Каганом - еврейским апостолом, оба мне очень понравились.
Конгресс в конечном счете оказался для нас блестящей победой - бруссисты вовсе не явились, а сторонникам Гайндмана пришлось спрятать свою оппозицию в карман. Самое лучшее то, что выставили за дверь анархистов, точно так же, как это сделал Гаагский конгресс. Чем старый Интернационал закончил, как раз с того начинает неизмеримо более широкий и объявивший себя марксистским новый Интернационал.
Конгресс тред-юнионов в Ньюкасле также означает победу. Старые тред-юнионы, с текстильщиками во главе, и все реакционные элементы среди рабочих прилагали все силы к тому, чтобы добиться отмены решения 1890 г. о восьмичасовом рабочем дне. Они потерпели провал, добились лишь временной совершенно незначительной уступочки. Это имеет решающее значение. Путаницы еще немало, но история неудержимо идет вперед, и буржуазные газеты с ужасом, воем и скрежетом зубовным признают полное поражение буржуазной рабочей партии. В особенности шотландские либералы, эти самые умные и самые типичные буржуа в империи, единодушны в своих воплях по поводу якобы большой неудачи и безнадежной испорченности рабочих.
Сердечный привет тебе и твоей жене.
Твой Ф. Э.
КАРЛУ КАУТСКОМУ В ШТУТГАРТ Лондон, 28 сентября 1891 г.
Дорогой Каутский!
Сегодня я как раз собирался написать тебе по поводу программы, - и тут пришло твое письмо.
Твой проект программы значительно лучше официального, и я с удовлетворением узнал, что Бебель намерен предложить его на утверждение. Я поддержу его в этом. Один недостаток твоего первого проекта - растянутость - ты устранил и по краткости превзошел официальный проект. Все же мне хотелось бы внести следующие предложения: 1-й раздел, стр. 785-86 «Neue Zeit», абзац 2, строка рост продукта человеческого труда, вместо дохода. Маркс указал, насколько двусмысленно слово «доход» [Ertrag]. Оно может означать как самый продукт, так и его стоимость или даже вырученную случайную цену.
Далее: «Частная собственность на средства производства» без всяких исключений [Privateigentum an den Produktionsmitteln durchweg]. Ведь имеется в виду совокупность всех общественных средств производства или же средства производства какого-либо определенного работающего лица, крестьянина или ремесленника, - и в том и другом случае речь идет о совершенно определенных средствах производства, следовательно, определенный артикль необходим. Пропуск этого артикля порождает двусмысленность, так, по крайней мере, я это понимаю.
2-й раздел: «Neue Zeit», стр. 788, абзац 1 несколько слабо отредактирован: «страдающего при современных условиях» - это слишком туманно. Следовало бы сказать, что вследствие противоположности классов господствующие классы тоже уродуются и интеллектуально и морально, и притом в большей степени, чем угнетенный класс. Придай этому более приемлемую редакцию, если ты со мной согласен. Неопределенна также и заключительная фраза, гласящая, что «пролетариат - единственный класс, интересы которого и т. д. ... побуждают». Я сказал бы примерно так: освобождение которого невозможно без обобществления средств производства, или что-нибудь в этом роде.
Абзац 2... «Не обладая политическими правами, рабочий класс не может вести свою экономическую борьбу» - и организоваться как борющийся класс. (Для своей экономической борьбы и для своей организации как борющегося класса ему необходимы политическая свобода и равноправие, возрастающие по мере его успехов?) - все остальное, как в тексте.
Ограничусь этими краткими указаниями, на большее у меня, к сожалению, нет времени, я завален всякого рода работой.
Статью Эде я даже не успел еще прочесть.
В своей первой статье ты тоже немного впадаешь в «утопию». Где та страна, где и когда происходило то, что ты описываешь на стр. 726 и вплоть до стр. 730? («одновременно с этим переворотом совершился и другой»). По-моему, здесь ради удобства сильно перемешаны время и место различных направлений. Но это ничего, широкая масса твоих читателей этого не заметит, и каждый может выбрать себе то, что ему лучше подходит.
Спасибо за газеты. Хорошо, что партия достаточно сильна, чтобы без вреда для себя пропускать речи Либкнехта; важнее то, что и в газете ведь тоже скоро произойдет некая перемена. Должен сказать, меня также удивляет, до чего старик отстал. Но мы теперь представляем силу и поэтому можем таскать за собой это наследство и доставлять Либкнехту удовольствие, предоставляя ему думать, что все улажено, как только он находит какую-нибудь фразу, которая в каждом данном случае успокаивает его.
Г-н Ю. Вольф тоже прислал мне свою мазню ( Ю. Вольф. «Загадка средней нормы прибыли у Маркса»). Я не читая положил ее в шкаф, решил не трогать до предисловия к III тому. Но вот пришло пересланное тобой письмо из Нёймюнстера. В нем говорится буквально следующее: «Цюрих, 20 сентября 1891 г. Милостивый государь! В последнем выпуске «Jahrbucher fur Nationalokonomie und Statistik» Конрада брюннский еврей Вольф, профессор здешнего политехникума, имеет наглость обвинять Вас в том, что Вы неверно поняли марксову теорию стоимости и хотите поэтому утаить III том. Дадите ли Вы ему пощечину? Ваш почитатель».
До этого, разумеется, дело не дойдет, но посмотреть эту дрянь все-таки придется.
Что решение Конрада Шмидта не марксово решение, я написал ему тогда же, но в книге его, кроме того, столько превосходного, что я считаю ее самым значительным достижением экономической мысли после смерти Маркса. Однако теперь, как только я разделаюсь с текущими делами, я непременно примусь за III том, а все другое отброшу в сторону.
Конрад Шмидт был в Берлине и во время каникул довольно хорошо редактировал «Vorwarts », а теперь в Цюрихе он займет, вероятно, место приват-доцента, которое вопреки профессорам получил благодаря Штёсселю.
Ты правильно делаешь, что едешь на съезд. Люди подвергнут «Neue Zeit» сильной критике, это уже определенно. Тебе следует все выслушать, как можно меньше отвечать, и затем идти своим путем. Пока во главе стоит Бебель, все снова войдет в колею.
Гиллесиаду мы здесь используем как следует. Гайндман и К°, видя столь жалкий провал всей своей широко задуманной международной интриги с поссибилистами, разумеется, рвут и мечут и являются вдохновителями всей этой истории. Что они отождествляют себя с Гиллесом, нам, конечно, весьма на руку; к сожалению, они уже идут на попятную. Ты ведь знаешь, смелостью кое-кто из этих господ не отличается, а получать пощечины отнюдь не сладко.
Привет от Луизы.
Твой Ф. Э.
АВГУСТУ БЕБЕЛЮ В БЕРЛИН Лондон, 29 сентября - 1 октября 1891 г.
Дорогой Август!
Твоя статья о русских в «Vorwarts» нам всем очень понравилась, она окажет очень хорошее воздействие. Что существует угроза войны, и именно со стороны России, и что если война разразится, то как раз мы, в наших собственных интересах, должны будем всеми силами способствовать разгрому России - в этом вопросе наши мнения сходятся. Разногласие состоит в том, что, по твоему мнению, русские хотят войны, а я думаю, что они собираются только угрожать, не имея определенного намерения совершить нападение, но в то же время сознавая, что дело может все-таки дойти и до драки.
Методы и обычаи русской дипломатии, как в современную эпоху, так и в прошлом, я изучал годами и знаю, что война для нее всегда означает дипломатическое поражение, поскольку она всегда является для нее в какой-то мере нежелательной. Во-первых, успешное дипломатическое запугивание дешевле и вернее, а во-вторых, каждая новая война лишь доказывает относительную слабость русской армии для завоевательных целей. Военные круги в России так преувеличивают свою боевую готовность, что если даже сбросить со счета 30% их оценки, то дипломатия все еще будет переоценивать боеспособность армии. Из всех факторов, которые ей приходится учитывать, сила собственной армии меньше всего поддается учету. Русская дипломатия охотно идет на войну только в тех случаях, когда за нее приходится сражаться другим (1813-1814 гг.).
Если к власти здесь придет Гладстон, то русская дипломатия окажется в наиболее благоприятном положении, на какое только она может рассчитывать в течение ближайших десятилетий. Франция в качестве активной союзницы, Англия, сохраняющая благожелательный нейтралитет, - это уже очень много. Я не сомневаюсь, что при таких условиях русские туго натянут свой лук. Но если война действительно начнется, то это случится вопреки их намерению.
Не подлежит никакому сомнению, что заключенный заем при случае сыграет роль военного займа. Но это показывает только, что эти господа готовятся ко всяким случайностям.
Все другие признаки, на которые ты указываешь, - запрещение вывоза ржи, учебные десанты в Черном море и т. д., - по-моему, лишь подтверждают то же самое. Расчет делается на то, что в решающий момент Европа, прежде всего Тройственный союз, побоится войны больше, чем это входит в планы неуязвимой России; что Россия тогда получит выигрыш на Востоке, а французские шовинисты останутся в дураках.
По твоему мнению, внутренние затруднения вынудят Россию начать войну. Я этого не думаю - по крайней мере в том смысле, в каком это, вероятно, понимаешь ты. В России страдают три класса: дворяне-землевладельцы, крестьянство и нарождающийся пролетариат.
Последний еще слишком слаб для революции, а первые уже бессильны для нее; крестьяне же не пойдут дальше местных восстаний, которые будут бесплодны, пока победоносное восстание в городских центрах не придаст этим восстаниям недостающей спайки и не окажет им поддержки. Зато молодая буржуазия процветает, как нигде; она постепенно приближается к тому моменту, когда ее конфликт с бюрократией будет неизбежен, но до этого может пройти еще много лет. Русская буржуазия образовалась из откупщиков питейных сборов и из поставщиков армии, обворовывавших государство; всем своим существованием она обязана государству: покровительственные пошлины, субсидии, казнокрадство, жесточайшая эксплуатация рабочих с разрешения и под защитой государства. Нелегко будет дождаться, пока эта буржуазия, по гнусности далеко превосходящая пашу, посягнет на царизм.
Если внимание к интересам этой буржуазии способствует развязыванию войны, то только потому, что она перевела панславизм на материалистический язык или, вернее, открыла его материальную основу: расширение внутреннего рынка при помощи аннексий. Отсюда славянофильский фанатизм, отсюда дикое германофобство, - ведь еще 20 лет тому назад торговля и промышленность России были почти исключительно в руках немцев! - отсюда травля евреев. Эта подлая и невежественная, не видящая дальше своего носа буржуазия, несомненно, хочет войны и подстрекает к ней в печати. Но из страха перед революцией внутри страны царь теперь не станет начинать войну. Это имело смысл в 70-х годах, когда разоряющееся дворянство в земствах осознало свое одинаковое повсюду положение и начало выражать недовольство. Теперь это дворянство уже слишком опустилось, распродает свои имения буржуазии, оказалось уже совершенно бессильным перед властью ее денежного мешка, а эта последняя составляет новый оплот царизма как раз в главных городах, откуда только и могла бы угрожать опасность. Дворцовый переворот или удачное покушение могли бы теперь привести к власти только буржуазию независимо от того, кто его совершит. Эта буржуазия, разумеется, могла бы скорее ринуться в войну, чем даже царь.
Впрочем, это второстепенное разногласие. Опасность войны мы видим оба, и, несмотря на голод в России, который ты решительно недооцениваешь, власть имущие могут выпустить вожжи из рук, и к этому мы также должны быть готовы. Я посмотрю, нельзя ли сделать что-нибудь во Франции; нужно обратить внимание французов на некоторые вещи, но это должны сделать сами французы. Люди должны понять, что война против Германии в союзе с Россией является прежде всего войной против самой сильной и боеспособной социалистической партии в Европе и что нам не остается ничего другого, как со всей силой обрушиться на всякого, кто нападет на нас и будет помогать России. Потому что либо мы будем побеждены, и тогда социалистическое движение в Европе замрет на 20 лет, либо мы сами придем к власти, и тогда слова «Марсельезы» будут относиться к французам: «Как, эти рати чужеземцев будут хозяйничать в наших домах?».
Нынешняя система в Германии ни в коем случае не выдержит войны, так как оборона потребует слишком огромного напряжения сил и слишком революционных средств.
Ты прав, если дело дойдет до войны, то мы должны будем требовать всеобщего вооружения народа, но в дополнении к уже существующей или подготовленной на случай войны организации. Итак, набор еще не обученных людей в запасные войска или ландштурм, и прежде всего немедленное обучение самому необходимому наряду с вооружением и набором постоянных кадров.
Обращение к французам следует составить в несколько иной форме. Русские дипломаты не так глупы, чтобы перед лицом всей Европы провоцировать войну. Напротив, они будут действовать так, чтобы провоцирующей стороной казалась либо Франция, либо одна из стран, входящая в Тройственный союз. Подобные casus belli* у русских всегда имеются в портфеле целыми дюжинами; а ответ в данном конкретном случае будет зависеть от выдвинутого предлога к войне. Мы, во всяком случае, должны заявить, что с 1871 г. всегда были готовы к мирному соглашению с Францией, что как только наша партия придет к власти, она не сможет осуществлять эту власть, не предоставив Эльзас-Лотарингии возможность свободно решить вопрос о своем будущем; но если нам будет навязана война, и к тому же в союзе с Россией, то мы будем усматривать в этом посягательство на наше существование и должны будем защищаться всеми средствами, используя все имеющиеся в нашем распоряжении позиции, следовательно, и Мец и Страсбург.
Что касается самого ведения войны, то решающее значение имеют прежде всего два обстоятельства: Россия слаба в наступлении, но чрезвычайно сильна в обороне, нанести ей удар в самое сердце невозможно. Франция сильна в наступлении, но после двух-трех поражений она теряет способность наступать, перестает быть опасной. Так как австрийцы в роли военачальников и итальянцы в качестве солдат, на мой взгляд, немногого стоят, то нашей армии придется и нанести и принять на себя главный удар. Сдерживать русских и в то же время разгромить французов - вот с чего должна будет начаться война. Парализовав наступление французов, можно начать завоевание Польши до Двины и Днепра, раньше это вряд ли будет возможно. Завоевание должно быть осуществлено революционными средствами и, в случае надобности, с передачей Польше, которая должна быть восстановлена, части Прусской Польши и всей Галиции. Если все это удастся, то во Франции, вероятно, произойдет поворот. Одновременно мы должны будем настаивать, чтобы французам в качестве залога мира были предложены по меньшей мере Мец и Лотарингия.
Но, вероятно, это не пройдет так гладко. Французы так легко не позволят себя разгромить, их армия превосходна и вооружена лучше нашей, а наши достижения в области военного командования, как мне кажется, тоже не таковы, чтобы можно было рассчитывать на значительные результаты. Французы научились проводить мобилизацию, что и доказали этим летом; они доказали также, что и офицеров у них достаточно для армии, предназначенной для первых боевых действий, которая сильнее нашей. Только позже, с введением в строй новых войск, скажется наше превосходство в офицерском составе. К тому же прямой путь между Берлином и Парижем с обеих сторон хорошо защищен крепостями. Словом, в самом благоприятном случае это выльется скорее всего в борьбу с переменным успехом, причем с обеих сторон будут вводиться все новые подкрепления вплоть до истощения одной из сторон или до активного вмешательства Англии, которая при создавшихся условиях сможет, просто отрезав подвоз хлеба, взять измором и принудить к миру ту сторону, против которой она выступит, - Германию или Францию. А что тем временем произойдет на русской границе, будет зависеть главным образом от военных операций австрийцев и, следовательно, не поддается учету.
Одно только мне представляется несомненным: если мы будем разбиты, то шовинизм и идея войны-реванша на долгие годы получат в Европе полный простор. Если же победим мы, то наша партия придет к власти. Победа Германии будет, следовательно, победой революции, и мы должны, в случае войны, не только желать этой победы, но и добиваться ее всеми средствами.
Статья Эде должна была послужить ответом Фольмару и для этого случая была бы вполне уместна. По добряк Эде провозился так долго, что его статья явилась ответом на кронштадтское братание, а для этой цели она, разумеется, совершенно не годится; следовало подчеркнуть совершенно иные положения. Тут непременно надо было сказать, что если Франция по отношению к Германии формально представляет революцию, то Германия благодаря своей рабочей партии материально стоит во главе революции, и что это должно ясно обнаружиться во время войны, когда мы, и вместе с нами революция, либо будем задушены, либо придем к власти.
Кстати, я слышал, что ты собираешься на съезде партии поддержать в качестве программы партии мотивировочную принципиальную часть, предложенную К. Каутским. Я также считаю ее в нынешней редакции («Neue Zeit» № 51) значительно лучше, чем наш проект.
Только в абзаце, напечатанном на стр. 788, я посоветовал ему изменить некоторые места. Над этим он, очевидно, много думал и не без успеха. Статью Эде о частичных требованиях я еще не успел прочесть. По поводу Лейбфрид-Куно напишу на днях в следующем письме.
Привет от Луизы и твоего Ф. Э.
1 октября Я собирался отправить сегодня написанное выше, но тут пришло твое письмо от 29-го.
Мое письмо, опубликованное в «So..aliste», ты, надеюсь, прочел в оригинале, перевод в «Vorwarts» отвратительный и местами совершенно бессмысленный. Где, черт возьми, Либкнехт берет таких ужасных переводчиков? Вполне очевидно, что близится время, когда мы окажемся в большинстве в Германии или во всяком случае будем единственной партией, достаточно сильной, чтобы стоять у кормила правления, - при условии сохранения мира. И именно поэтому мне не хотелось бы, чтобы этот непрерывный процесс развития был прерван каким-либо кризисом, который, правда, может сократить его на 2-3 года, но с таким же успехом и удлинить на 10-20 лет.
Что касается моих замечаний по поводу того, что вы придаете слишком большое значение суждению противников, то ты сам виноват в этом; в своем письме ты говоришь по поводу примечания Эде: «И противники набрасываются уже на эту работу, как на тенденциозно враждебную Лассалю». Когда по каждому поводу постоянно слышишь от вас этот аргумент о противнике, то приходится волей-неволей сказать, что на противников нам наплевать.
Впрочем, мы с Марксом еще в 1848 г. говорили: какую же мы сделали глупость, что противники нас хвалят? Как видишь, совсем как ты.
Гейзера вам следует при всех условиях отстранить от «Vorwarts». Ведь этому человеку в Санкт-Галлене был торжественно вынесен вотум недоверия, ему уж во всяком случае в редакции не место! Также и Блосу, он боится всего на свете и вдобавок нудный. - Что касается шестой передовицы, которую должен будет писать Либкнехт, то это доставит вам мало огорчений. Держу пари, что через три недели у него иссякнет желание писать передовицы, и он снова скажет, как в 1866 г. в Лейпциге: надо не понимать, в какое время мы живем, чтобы вообразить, что теперь время писать передовицы.
Венская газета для работниц вызовет, вероятно, большое недовольство у ваших женщин, сотрудничающих в женских газетах. Они все еще находятся под сильным влиянием Шак и хотят какого-то особого женского движения, а не движения, составляющего просто женскую сторону рабочего движения. Но именно эту вторую точку зрения венская газета проводит с огромной энергией, и если наши женщины, как ты утверждаешь, так энергично берутся за дело, то так называемое особое движение за женские права - чисто буржуазная затея - будет скоро оттеснено на задний план. И если тогда нынешние руководительницы будут отстранены самими же женщинами, то это сожаления не вызовет, а за венской газетой останется та слава, что она первая из всех женских газет восприняла эту точку зрения и защищала ее.
Тем, что вы не поместили заявления Эвелинга против Гиллеса, вы лишний раз доказали, что в каждом немце сидит бюрократ, который тотчас выпирает наружу, как только тот займет какое-нибудь официальное местечко. Эвелинг считает, что его честь задета тем, что утверждение Гиллеса, будто последний также нанес ему, Эвелингу, побои, без опровержения обошло немецкую печать. Он просит Луизу подтвердить, как было дело, и оба они подписываются под заявлением. В любой другой стране сказали бы: это такое дело, в котором заинтересованные стороны сами должны знать, как им поступить; я, редактор, могу не одобрять их образ действий, но обязан признать за ними право защищать свои интересы по своему усмотрению. У вас же, наоборот, редакция берет на себя функции цензора, считает себя раз навсегда самым компетентным судьей и запрещает им вести свой собственный процесс. Редакция вправе полагать, что она с Гиллесом покончила и со своей стороны может больше о нем не упоминать, но если Эвелинг и Луиза выступают от своего собственного имени, то она не имеет права придерживаться этой точки зрения и тем самым лишать слова своего друга.
Кстати сказать, я отнюдь не разделяю всех прочих ваших сомнений, я даже сам составил заявление Луизы.
Вслед за этим Гиллес снова опубликовал прилагаемую записку. Ответ Эвелинга ты получишь через несколько дней. История с Брэдло была колоссальной глупостью со стороны Эвелинга, но по существу он не виноват. В то время Эвелинг в денежных делах и политических переговорах был абсолютно наивным, зеленым, невероятно глупым молодым поэтом.
Брэдло это знал и эксплуатировал его самым гнусным образом; они основали естественнонаучную школу с лабораторией, причем Брэдло взял на себя деловую сторону, а на Эвелинга взвалили не только всю работу, но в конце концов и всю денежную ответственность. Когда Эвелинг стал социалистом и женился на Тусси, Брэдло клеветнически обвинил его в сомнительных денежных операциях; Эвелинг, будучи совершенно невиновным, оказался в чрезвычайно трудном положении исключительно из-за своей непомерной глупости. А когда Брэдло опубликовал свой циркуляр, Эвелинг имел глупость не только не ответить, но даже постепенно выплатил 200 фунтов этому обокравшему к тому же его Брэдло! Это теперь уже старая история, и Брэдло нет в живых, а поскольку Брэдло поостерегся сформулировать конкретные обвинения, то Эвелингу ничего другого не остается, как рассказать при случае публично все обстоятельства дела. Этот случай представится, как только г-н Гайндман, который первый снова вытащил на свет всю эту галиматью, примет вызов Эвелинга выступить против него публично. - История с чикагской телеграммой тоже от начала до конца вымышлена и тоже дело рук Гайндмана. Наша цель схватить теперь за шиворот именно его, потому что Гиллес только рупор Гайндмана.
Большой привет от Луизы и меня твоей жене и тебе.
Твой Ф. Э.
ФРИДРИХУ АДОЛЬФУ ЗОРГЕ В ХОБОКЕН Лондон, 30 сентября 1891 г.
Дорогой Зорге!
Мы с Пумпс и Луизой Каутской провели две недели в Шотландии и Ирландии; после этого я просмотрел корректуру нового издания «Происхождения семьи»; теперь отвечаю на некоторые залежавшиеся письма, а затем доведу до конца работу над III томом.
Между прочим, прилагаю деловую записку для мамаши Вишневецкой; надеюсь, что ты передашь ее по назначению. Кроме деловых отношений, я, разумеется, не желаю иметь с ней ничего общего.
Судя по твоему письму от 15-го, я с сожалением узнал, что тебя мучает подагра. Во всяком случае, очень хорошо, что ты употребляешь меньше азотистой пищи и больше двигаешься.
Брюссельский конгресс прошел все же лучше, чем ты думаешь; из немцев только Либкнехт вел себя неудачно, но его самым грубым поповско-иезуитским образом провоцировал Ньювенгейс. Луиза, представлявшая венских работниц, говорит, что гнусные нападки и инсинуации со стороны Ньювенгейса были просто отвратительны.
Конгресс тред-юнионов тоже означает успех. «Старые» тред-юнионы изо всех сил добивались отмены решения Ливерпульского конгресса о восьмичасовом рабочем дне, и то, что им удалось достичь лишь незначительной уступочки, является уже поражением для них и их буржуазных союзников. Если бы ты почитал либеральные газеты, в особенности шотландские: как они сокрушались по поводу заблуждений английских рабочих, попавших под влияние социализма.
На «People» смотреть противно. Такой нелепой мелочной газеты я давно уже не встречал.
Кто переводил мое «Развитие»? Йонас?
Деньги на «So..aliste» я переведу, после чего сообщу об этом.
Лафарг выдвинут в Лилле в качестве кандидата, а это дает ему право выйти из тюрьмы на пять недель, на период избирательной кампании, и вести агитацию. Он вряд ли будет избран от Лилля, но избрание в департаменте Нор на всеобщих выборах ему обеспечено.
Гиллес, при помощи Гайндмана, все еще пытается обливать Эвелинга грязью, но это, пожалуй, даже неплохо: во-первых, потому, что Гиллес всем известный негодяй, а во-вторых, потому, что нам тем самым скорее удастся вывести Гайндмана на чистую воду.
Со следующей почтой снова напишу о всякой всячине.
Сердечный привет твоей жене и тебе самому.
Твой Ф. Э.
ЛАУРЕ ЛАФАРГ В ЛЕ-ПЕРРЁ Лондон, 2 октября 1891 г.
Дорогая Лаура!
Сегодня я послал тебе и Раве корректурные листы 7-12 (окончание) «Происхождения» с изменениями, отмеченными красным. Надеюсь, что это будет окончанием и твоих усилий, за которые не знаю, как тебя и благодарить. Пусть результат вознаградит тебя до некоторой степени за твой труд.
Надеюсь, Поль уже на свободе, это временное освобождение будет очень полезным и для него и для дела: «Север» накален, и там следует ковать железо, пока горячо.
Буланже был настолько мертв, что явно не мог уже вынести жизнь. Он умер, как и жил, - en homme entretenu (сутенером). Потерю своей возлюбленной - мадам де Бонмен - он мог бы еще перенести, но потерю ее состояния (которое, по утверждению английских газет, не было ему завещано) - увы, это совсем другое дело!
Никого так не обрадует это комическое событие, как Рошфора; храбрый генерал постепенно стал для него настоящим кошмаром.
А теперь, дорогая Лаура, о чем, во имя всего святого, я должен написать в этот «Almanach », в котором, если судить по объявлениям, будет представлено невероятное смешение людей, принципов и событий? О развитии социализма в Германии? - Да, ведь это целая книга! А другие интересные темы?
Наиболее интересные и важные темы таковы, что в изложении иностранца они могут показаться оскорбительными для французских читателей. Кроме того, ты не поставила меня в известность, когда нужна эта статья и сколько места предполагают ей отвести. Между тем, я до предела загружен работой, пока что очень срочной, и не мог поэтому написать ни строчки.
Так что времени я не терял.
В прошлый понедельник Перси привез сюда детей, и с тех пор вся семья здесь у нас. Лили упала и немного повредила спину, и ей должны сделать корсет в качестве меры предосторожности, а это продлится еще несколько дней. Перси сегодня уезжает.
«Газета гиен», созданная Луизой, выйдет не раньше 15-го текущего месяца. Твоя статья, а также статьи Тусси и Луизы вызовут сенсацию среди поборниц женских прав в Германии и Австрии, ибо по-настоящему этот вопрос никогда еще так прямо не ставился и никто так прямо на него не отвечал, как ото делаете выв ваших трех статьях. Луиза и
22:45 09.08.2015
Луиза и Тусси говорили мне, что испытывают священный трепет перед немецкими (берлинскими) поборницами прав женщин. Но этим последним недолго осталось царствовать. Бебель пишет мне с большим энтузиазмом о том, с каким рвением немецкие работницы устремляются теперь в движение, а если это так, то устаревшие полубуржуазные ослицы - поборницы женских прав - будут в скором времени отодвинуты на задний план.
Гиллес продолжает выпускать листовки против Эдуарда. Подробнее об этом напишу через день или два. Мы стремимся уличить в клевете Гайндмана, который использует Гиллеса в качестве орудия - и которому, надеемся, не удастся смыть с себя ту грязь, какой грязный Гиллес невольно запачкал человека, пользующегося подобным орудием.
Привет от Пумпс, Луизы и детей.
Всегда твой Ф. Э. [Приписка Л. Каутской]
Дорогая Лаура!
Сердечно благодарю за Ваше письмо; как Генерал Вам уже сообщил, наша «делающая эпоху» газета выйдет только 15 октября, вероятно из-за судебного процесса Виктора в Богемии. Когда я получу еще что-нибудь?
Ведь я считаю, что Вы, дорогая Лаура, всегда говорите Б, раз уже сказали А. Мы с радостью будем приветствовать статью на любую тему. Сердечный привет Вам и М. Р. от Лилля.
Ваша Луиза
АВГУСТУ БЕБЕЛЮ В БЕРЛИН Лондон, 6 октября 1891 г.
Дорогой Август!
Прилагаю необходимое относительно дела Куно-Лейбфрид.
Мне кажется все же, что вам не следует больше бомбардировать бедного Эде письмами по поводу Лассаля; он страшно взволнован этим и настолько сбит с толку тем, что, с одной стороны, требуете вы, а с другой, что считает своим долгом он, что это может только повредить делу, и он, в конце концов, начнет сам себе противоречить. В том, что примечание осталось в книге, вы так же виноваты, как и Эде, и охаивать всю его очень хорошую работу из-за одного этого дрянного примечания все же несправедливо. Я сказал ему, чтобы он не позволял сбивать себя с толку в этом вопросе, но и не снимал бархатной перчатки со своего железного кулака; в конце концов вы сами будете ему благодарны за то, что он так раскритиковал Лассаля. Ведь для меня совершенно ясно, что если вы теперь снова прочтете работы Лассаля, то сами удивитесь тому, что в них найдете, а также и своей вере в этого мнимого героя, которую вы в период закона против социалистов из вежливости сами себе навязали, общаясь с лассальянцами. Я уверен, что вы и вообще значительная часть людей, которые еще держатся за лассалевскую традицию, уже не знаете, что этот человек говорил и писал (и притом большей частью говорил и писал то, в чем сам не был убежден); и поэтому новое издание работ Лассаля окажет весьма полезное воздействие и на вас, если только вы будете читать самого пророка так же усердно, как и его критика.
Лафарг еще не вышел из тюрьмы, но если правительство не выпустит его на время избирательной кампании, он, вероятно, будет избран в Лилле. Перспективы неплохие: уже на последних выборах был бы избран Делори, если бы разбитый теперь буланжизм не перехватил большого количества голосов рабочих.
В Париже вполне возможен министерский кризис. У Рувье более чем достаточно подорвана репутация, Констан уже не нужен после смерти Буланже, Карно его ненавидит, потому что тот хочет стать его преемником. Фрейсине и К° также стремятся избавиться от Рувье и Констана, и в результате дело легко может дойти до разрыва, когда 15-го соберется палата.
С удовлетворением узнал, что Диц выплатил вам мой гонорар.
Луиза просит передать тебе, что фотографии получены, мы все сердечно благодарим тебя за них. Луиза оставила себе одну из двух одинаковых, а я взял снимок в профиль.
Сердечный привет твоей жене и тебе от Луизы и твоего Ф. Э.
ПОЛЮ ЛАФАРГУ В ЛЕ-ПЕРРЁ Лондон, 13 октября 1891 г.
Дорогой Лафарг!
Почему Вы не попросили у меня чек, как только он Вам понадобился? Зачем же подвергать Лауру унижениям, когда Вы знаете, что достаточно было Вам или ей сказать мне одно слово, чтобы избежать этого.
Этот любезный Констан хочет, по-видимому, во что бы то ни стало сделать Вас депутатом от Лилля, - тем лучше, будем надеяться, что это ему удастся. Если Вашим противником будет один только оппортунист, то Вы имеете все шансы на успех. Было бы в высшей степени важно, чтобы Вы прошли в палату, - ведь другие депутаты-социалисты не производят впечатления up to snuff ( людей, которых не проведешь, стреляных воробьев), они действуют вяло, вяло, вяло!
Несомненно, Констан сделает все, чтобы помешать Вашему успеху, но в таком случае он будет работать на Вас, как Бисмарк в Германии работал на нас. Ведь у нас не социалисты работают на прусского короля, а король Пруссии работает на социалистов. И вполне возможно, что бешенство, в которое привели Констана свистки и гиканье в Марселе, явится могучим средством для Вашего избрания. «Главное, не слишком усердствуйте» (Талейран), г-н Констан!
Я должен написать сегодня длинное письмо Бебелю к Эрфуртскому съезду, имеется ряд важных вопросов, которые надо обсудить. Вот почему я прерываю свое письмо. Сохраняйте хорошее настроение, старайтесь всегда высмеивать своих противников, верьте в историческую победу нашей партии и держите порох сухим.
Тысяча приветов от Луизы и Вашего старого Ф. Э.
Привет также от Пумпс и ее детей, которые находятся еще здесь; малютке требуется стальная опора для спины (она растет слишком быстро), а мастер со дня на день откладывает ее изготовление.
АВГУСТУ БЕБЕЛЮ В БЕРЛИН Лондон, 13 октября 1891 г.
Дорогой Август!
Сегодня я успею ответить тебе только относительно русских, и это действительно единственно важный вопрос, с прочей ерундой покончено.
Что касается возможности начала войны этой весной, то тут важное значение имеют три течения в России. Во-первых - дипломатия. В отношении ее я по-прежнему утверждаю, что она стремится добиться успехов без военных расходов и военного риска, но именно поэтому, чтобы иметь возможность до предела использовать исключительно благоприятное для обороны положение России, она все подготавливает для войны. И это происходит каждый раз; в такой обстановке создается возможность предъявлять унизительные требования, настаивать на них до последнего момента, а затем, не доводя дела до развязки, извлекать максимальную выгоду из страха противника перед войной, для которого она представляет больший риск. Но наряду с дипломатией существует армия, которая в России, несмотря на многие ее военные неудачи, очень уверена в победе и крайне хвастлива - хвастливее, чем где бы то ни было. Эта армия рвется в бой. И, втретьих, молодая буржуазия, которая, подобно американской буржуазии 40-х годов, смотрит на расширение рынка как на предназначенное ей судьбою деяние, как на историческое призвание России освободить славян и греков и господствовать над восточным континентом. Со всеми этими тремя факторами приходится считаться, до сих пор при Александре III дипломатия всегда побеждала. А теперь вдобавок еще и голод, особенно сильный на востоке и юго-востоке. Все, что расположено к востоку по линии от Одессы к Нижнему Новгороду и Вятке, поражено острым голодом; к западу от этой линии хлеба постепенно улучшаются; на крайнем западе урожай пшеницы местами удовлетворительный; урожай ржи повсюду плохой. Картофель в России не является основным продуктом питания населения. Чрезвычайно острый голод в Поволжье показывает, в каком еще жалком состоянии находятся пути сообщения в России. Отсюда мне ясно, что ты без нужды подставил бы себя под удар, если бы поверил заверениям наших военных, требующих денег, будто они определенно рассчитывают на войну этой весной. Подобно тому как русской дипломатии свойственно тем усерднее подготавливать войну, чем меньше она рассчитывает ее вести, точно так же в обязанность представителей генерального штаба входит убеждать вас в рейхстаге, что война наверняка разразится в апреле 1892 года. Очень хорошо, что ты так внимательно следишь за всеми этими сообщениями, и я буду тебе очень благодарен за проверенные сведения по данному вопросу, но у этих людей имеются при этом и свои побочные цели.
Этот вопрос не так академичен, как кажется. Он приобретет большое значение, как только рейхстагу будут представлены испрашиваемые правительством кредиты. Если мы убеждены, что весной начнется война, то в принципе мы вряд ли сможем выступить против предоставления этих кредитов. А это поставило бы нас в довольно неприятное положение. Все пресмыкающиеся партии с ликованием завопили бы тогда, что они оказались правы, а мы-де вынуждены теперь сами попирать нашу двадцатилетнюю политику. И такой неподготовленный поворот вызвал бы очень большие трения также внутри партии, да и в международном масштабе.
Но с другой стороны, война все-таки может весной начаться. В таком случае какую же позицию нам запять в вопросе о кредитах?
На мой взгляд, тут возможна только одна позиция: 1) Для перевооружения времени уже нет. Если мир будет сохранен до тех пор, пока мы введем новые пушки и новью винтовки еще меньшего калибра, тогда мир, вероятно, вообще не будет нарушен. Следовательно, это пустые отговорки.
2) То же самое и даже в еще большей мере следует сказать о новых кадрах постоянной армии; я имею в виду требование о формировании новых полков. Те несколько новых боевых единиц, создания которых можно требовать сейчас, при нынешних огромных армиях в счет не идут; если же они предназначены служить учебными полками, чтобы можно было набирать и обучить большее количество солдат, то с этой задачей они могут справиться лишь в условиях длительного мира и, следовательно, для войны этой весной они излишни.
3) Но, с другой стороны, все требования, имеющие целью приблизить нынешнюю армию ко всеобщему вооружению народа, для усиления исключительно лишь обороны, обучить и вооружить еще не призванные в армию контингента всех возрастов от 17 до 60 лет, включить их в постоянные кадры, не увеличивая при этом опеку и муштру, - для этих целей мы можем дать свое согласие на предоставление кредитов. Перед лицом постоянной военной опасности мы не можем требовать коренного преобразования существующей организации вооруженных сил, однако, если огромную массу годных к военной службе, но еще не обученных людей хотят теперь по возможности обучить и включить в кадры - для действительной борьбы, а не для парадов и муштры, - то это и есть такое приближение к нашей народной милиции, на которое мы только и можем согласиться.
В случае усиления угрозы войны мы можем заявить правительству, что готовы были бы поддержать его против внешнего врага, - если нам дадут такую возможность, достойно обращаясь с нами, - при условии, что правительство будет вести беспощадную войну всеми, в том числе и революционными, средствами. В случае нападения на Германию с востока и запада любое средство обороны будет оправдано. Речь будет идти о национальном существовании, а для нас также о сохранении тех позиций и тех шансов на будущее, которые мы себо завоевали. Чем революционнее будет вестись война, тем больше она будет вестись в нашем духе. И может оказаться, что ввиду трусости буржуа и юнкеров, которые захотят спасти свою собственность, именно мы окажемся единственной действительно энергичной военной партией. Но может, разумеется, случиться и так, что нам придется взять власть в свои руки и разыграть 1793 год, чтобы выбросить русских и их союзников.
Я вынужден на этом закончить, чтобы успеть отправить это письмо заказным (после пяти часов прием заказных писем прекращается). Что армия, предназначенная для первых действий, будет втихомолку значительно увеличена, в этом я на основании прежнего опыта был уверен, но нам хотелось бы, чтобы это подтвердилось на основании официального источника. Что касается австрийцев, то их солдаты превосходны, низшие офицеры храбрые, но с весьма неодинаковой боевой подготовкой, а на военачальников абсолютно нельзя положиться. Там военачальником может стать человек, оказавший услуги Францу-Иосифу в качестве сводника.
Я пишу кое-что для французов по вопросу о войне, но чертовски трудно не принести при этом больше вреда, чем пользы - уж очень они щепетильные люди.
Своими чисто прусскими придирками Констан делает все для продвижения кандидатуры Лафарга. Во Франции такие вещи не имеют успеха.
Каким образом, однако, пойдет дело с этой военной политикой, если Либкнехт будет руководителем иностранного отдела? Его иностранная политика - Парнелл, праздник в честь Гарибальди в Ницце и т. д. - ниже всякой критики. При его преклонении перед «республикой» как таковой там может скоро произойти большой скандал.
По-моему, вопрос о войне, раз ты так уверен, что она начнется весной, - следовало бы обсудить на съезде партии, хотя бы в узком кругу.
Привет от Луизы и твоего Ф. Э.
15:26 10.08.2015
ЛАУРЕ ЛАФАРГ В ЛЕ-ПЕРРЁ Лондон, 13 октября 1891 г.
Дорогая Лаура!
Прилагаю чек на 20 фунтов - чтобы отогнать домовладелицу от твоего жилища.
Теперь о вашем «Almanach». Я пишу для вас статью, но поскольку заключение ее будет носить практический характер, то вряд ли я смогу отослать ее или придать ей окончательную форму задолго до ее публикации. Поэтому мне необходимо знать, когда должен выйти ваш «Almanach». В противном случае статья может устареть или события сделают ее вовсе не нужной. В ней будет не более двух-трех страниц, в крайнем случае четыре, так что нет нужды посылать ее заранее, - если говорить о технической стороне вопроса. Но ты ведь знаешь, что нельзя писать статью на актуальную тему, не печатая и не публикуя ее сразу же.
Итак, информируй меня, пожалуйста, и я с удовольствием сделаю все возможное, чтобы оказать услугу нашим тамошним друзьям.
Спасибо за газеты. Эта лионская «Action» выглядит блестящим образчиком того слияния и смешения, которое царит в настоящее время среди французских социалистов и из которого всплывает все тот же самоуверенный, непременный, навязчивый и несносный Адриан Вебер, полный самодовольства, в чем он вряд ли уступит своему достопочтенному учителю Бенуа Малону. Ну, а как действует эта новая гармония всех дисгармоний? Я вижу, что в Секретариате труда находятся всякого рода люди, поссибилисты толка А34 и Б31, наряду с нашими сторонниками и многими другими, но пока все они, кажется, щадят друг друга и в драку не вступают. Не могу себе представить, как дело пойдет дальше и чем все это может кончиться.
Какая сумма штрафа наложена на Поля? В «So..aliste» я этого не могу найти, а никакой другой газеты у меня под рукой нет - и какие у вас шансы избежать его уплаты?
Привет от Луизы, Пумпс, детей и твоего старого, вечно жаждущего (собираюсь в.пить пива в обществе Пумпс)
Ф. Энгельса
КАРЛУ КАУТСКОМУ В ШТУТГАРТ 14 октября 1891 г.
Дорогой Каутский!
В тексте твоего проекта, напечатанного в «Vorwarts», я нахожу, к великому моему удивлению, неожиданно всплывшую «одну реакционную массу». Пишу тебе об этом сейчас же, хотя очень боюсь, что уже поздно. Эта агитационная фраза как резкий диссонанс нарушает весь аккорд кратко и четко формулированных научных положений. Ведь эта агитационная фраза, да еще крайне односторонняя, и поэтому в той категорической абсолютной форме, в какой она только и производит впечатление, совершенно неверна.
Она неверна, так как превращает правильную самое по себе историческую тенденцию в совершившийся факт. В тот момент, когда произойдет социалистический переворот, все остальные партии проявят себя по отношению к нам как реакционная масса. Возможно, хотя это и не обязательно, что они уже и теперь таковы, что они утратили всякую способность к какому бы то ни было прогрессивному действию. Но в настоящий момент мы не можем этого утверждать с той уверенностью, с какой мы высказываем другие положения программы. Даже в Германии условия могут сложиться так, что левые партии, несмотря на все свое убожество, вынуждены будут выбросить вон часть того антибуржуазного, бюрократического и феодального хлама, который еще имеется там в таком огромном количестве. Но при этом условии они ведь не являются реакционной массой.
До тех пор, пока мы недостаточно сильны, чтобы взять власть в свои руки и осуществить наши принципы, не может быть, строго говоря, и речи об одной реакционной массе по отношению к нам. Иначе вся нация делилась бы на реакционнее большинство и бессильное меньшинство.
Неужели люди, уничтожившие в Германии систему мелких государств, предоставившие буржуазии свободу действия для осуществления промышленного переворота и установившие единство условий сообщения как для вещей, так и для людей, что в свою очередь вынудило их предоставить большую свободу движения и нам, - неужели они делали это, будучи «реакционной массой»?
Французские буржуазные республиканцы, которые в 1871- 1878 гг. окончательно победили монархию и господство духовенства, которые дали Франции неслыханную до тех пор, в нереволюционные времена, свободу печати, союзов, собраний, которые ввели обязательное начальное обучение, сделали обучение общим достоянием и поставили его на такую высоту, что мы в Германии могли бы у них поучиться, - разве они действовали как реакционная масса?
Деятели обеих официальных партий Англии, которые значительно расширили избирательное право, впятеро увеличили число избирателей, сделали равными избирательные округа, ввели обязательное начальное обучение и улучшили систему преподавания, которые и сейчас еще в каждую парламентскую сессию голосуют не только за буржуазные реформы, но и за все новые уступки рабочим, - они идут вперед медленно и вяло, но ни один человек не может попросту заклеймить их как «одну реакционную массу».
Словом, мы не имеем права выставлять постепенно осуществляющуюся тенденцию как уже совершившийся факт, тем более что в Англии, например, эта тенденция никогда не осуществится до конца. Когда здесь наступит переворот, буржуазия все еще будет готова пойти на всякие мелкие реформы. Но только тогда кое-какие мелкие реформы системы, которая уже уничтожается в корне, потеряют всякий смысл.
Лассалевская фразеология в агитации имеет при известных обстоятельствах свое оправдание, хотя у нас ею невероятно злоупотребляли, например с 1 октября 1890 г. в «Vorwarts ». Но в программе ей не место, тут она абсолютно фальшива и вводит в заблуждение.
Тут она так же нужна, как жена банкира Бетмана на балконе, который собирались пристроить к его дому: «Если вы мне пристроите балкон, там сядет моя жена и испортит мне весь фасад!».
О других изменениях в тексте, напечатанном в «Vorwarts», я не могу сейчас говорить, я куда-то засунул этот номер, а письмо уже пора отправлять.
Съезд партии открылся в славный день 14 октября - годовщину сражений при Йене и Ауэрштедте, когда рухнула старая дореволюционная Пруссия. Пусть 14 октября 1891 г. станет для опруссаченной Германии первым днем предсказанной Марксом внутренней Йены!
Твой Ф. Энгельс
ЛАУРЕ ЛАФАРГ В ЛЕ-ПЕРРЁ Лондон, 22 октября 1891 г.
Дорогая Лаура!
Прилагаю свою статью. Пожалуйста, просмотри ее и выскажи о ней свое мнение. Если тебе покажется, что статья вообще не пригодна, или потребуются существенные изменения, то, прошу тебя, так и скажи. Если найдешь статью пригодной, то пусть выскажут суждения о ней другие - по существу статьи. Коль скоро содержание статьи не вызовет возражений, сообщи мне, пожалуйста, каких изменений требует эта привередливая особа, французский язык. В подобном деле, когда меня будут считать ответственным за каждое опубликованное слово, я не могу разрешить французам вносить какие-либо изменения, не просмотрев вначале их сам. Если требуются изменения лишь в отношении формы, пришли мне рукопись обратно с предлагаемыми тобой изменениями, и тогда мы сможем обо всем договориться.
Горячий привет нашему узнику.
Очень тороплюсь - почта закрывается!
Привет от Луизы и всегда твоего Ф. Э.
ФРИДРИХУ АДОЛЬФУ ЗОРГЕ В ХОБОКЕН Лондон, 24 октября 1891 г.
Дорогой Зорге!
Твои письма от 15 сентября, 2 и 9 октября лежат передо мной.
О бегстве Барондеса (по-видимому, с кассой?) тебе следовало бы все-таки сообщить мне кое-какие подробности на случай, если этот человечек появится внезапно здесь.
Ради всего святого, сделай мне одолжение и не посылай регулярно никаких американских ежемесячников. Я изнываю от желания снова получить возможность читать книги. Несмотря на то, что я в состоянии регулярно просматривать лишь треть посылаемых мне газет, они поглощают все мое время - ведь движение приняло теперь такой колоссальный размах, и в курсе дела все-таки надо быть! Но зато присылай мне...
Я охотно верю, что в вашем движении снова наступил отлив. У вас все сопровождается то сильными приливами, то сильными отливами. Но каждый прилив закрепляет все новые успехи, и, таким образом, в итоге движение все же идет вперед. Так, несмотря на все неудачи, мощная волна движения «Рыцарей труда», стачечного движения 1886-1888 гг., все же в целом подвинула нас вперед. Массы теперь гораздо активнее, чем прежде. В следующий раз успехи будут еще значительнее. Но при всем том жизненный уровень коренного американского рабочего значительно выше, чем даже жизненный уровень английского рабочего, и этого одного достаточно, чтобы он в течение еще некоторого времени оставался в арьергарде. К этому присоединяется также конкуренция со стороны эмигрантов и другие вещи. Когда созреет момент, тогда дело у вас пойдет вперед с огромной быстротой и силой, но до этого может пройти еще немало времени. Чудес нигде не бывает. А тут еще беда с этими высокомерными немцами, которые желают играть одновременно роль и наставников и командиров и этим отбивают у коренных американцев охоту перенимать у них даже самое лучшее.
Деньги на подписку «So..aliste» отправлю, как только узнаю, на чье имя посылать; Лафарг, как ты знаешь, сидит в тюрьме, и ответа я еще не получил.
«Развитие социализма» будет издано здесь на английском языке в переводе Эвелинга и под моей редакцией (в Социальной серии Зонненшайна). С выходом этого авторизованного перевода американское пиратское издание в очень плохом английском переводе будет в значительной мере обезврежено.
Оно к тому же и неполное; то, что для них было слишком трудным для перевода, они просто опускали.
Мамаша Вишневецкая, разумеется, с удовольствием согласилась на переиздание у Зонненшайна «Положения и т. д.» в ее переводе. Гонорар, однако, должна будет получить г-жа Фостер-Эвери. Мне это совершенно безразлично. Впрочем, она, кажется, очень рада снова получить возможность работать, сообщает, как плохо им живется и т. д.
Биографию Бакунина мне хотелось бы получить, из нее можно узнать, как изображает этого мессию нынешняя анархистская традиция.
Письмо от 12-го я также получил. Спасибо!
В Эрфурте все прошло очень хорошо. Я пошлю тебе официальный протокол, как только он появится. Бебель говорит, что речи в отчетах сильно искажены. Оппозиция нахальных берлинцев, вместо того чтобы обвинять, сама немедленно угодила на скамью подсудимых, вела себя невероятно трусливо, а теперь ей придется действовать вне рядов партии, если ей так угодно. Среди них, несомненно, имеются полицейские элементы, другую часть их составляют скрытые анархисты, которые собирались втихомолку вербовать себе сторонников среди наших людей; наряду с ними есть просто ослы, заносчивые студенты и провалившиеся кандидаты, всякого рода выскочки. В общей сложности не наберется и 200 человек.
Г-н Фольмар точно так же вынужден был уступить; но этот гораздо опаснее, чем те, он хитрее, и у него больше выдержки, он до безумия тщеславен и желает во что бы то ни стало играть роль. Бебель держался очень хорошо, а также Зингер, Ауэр и Фишер (последний сотрудничал здесь в «So..aldemokrat», очень дельный парень, к тому же грубый баварец). На долю Либкнехта выпала горькая участь - предложить проект программы Каутского; этот проект, поддержанный Бебелем и мной, был положен в основу новой программы, ее теоретической части. К нашему удовлетворению, марксова критика возымела полное действие.
Устранены и последние остатки лассальянства. За исключением некоторых слабо отредактированных мест (но там лишь имеются туманные и слишком общие формулировки), против программы, по крайней мере при первом ее чтении, возразить больше нечего.
О том, что в Лилле выдвинута кандидатура Лафарга, ты, вероятно, читал. О результатах завтрашних выборов ты узнаешь задолго до получения этого письма. Если он не будет избран в этот раз, то на следующих общих выборах мандат от департамента Нор ему обеспечен.
Несмотря на голод в России, опасность войны все возрастает. Русские хотят дипломатическим путем быстро и основательно использовать новый союз с Францией, хотя я и убежден, что русская дипломатия не хочет войны, которая в условиях голода была бы безумием, однако не исключена возможность, что милитаристское и панславистское (поддерживаемое ныне очень сильной промышленной буржуазией ради расширения рынка) течения возьмут верх, да и в Вене, Берлине или Париже могут допустить такие глупости, которые приведут к развязыванию войны. По этому поводу мы переписывались с Бебелем и придерживаемся мнения, что если русские начнут войну с нами, то немецкие социалисты не на жизнь, а на смерть будут драться против русских и их союзников, кто бы они ни были. Если Германия будет задушена, то и мы вместе с нею. В случае же благоприятного поворота борьба примет такой ожесточенный характер, что Германия сумеет держаться лишь революционными мерами, почему мы, очень возможно, и будем вынуждены встать у кормила правления и разыграть 1793 год. Бебель произнес на эту тему в Берлине речь, которая вызвала большой шум во французской прессе. Я попробую разъяснить этот вопрос французам на их собственном языке, что, правда, нелегко. И хотя я считал бы большим несчастьем, если бы дело дошло до войны и если бы она привела нас раньше времени к власти, однако следует все же быть готовым и на этот случай, и меня радует, что в этом вопросе я имею на своей стороне Бебеля - самого дельного из наших товарищей.
На следующей неделе принимаюсь за III том.
Сердечный привет твоей жене и тебе самому.
Твой Ф. Э.
АВГУСТУ БЕБЕЛЮ В БЕРЛИН Лондон, 24-26 октября 1891 г.
Дорогой Бебель!
Большое спасибо за открытки и присланные материалы, без которых нам трудно было бы следить за ходом дела в Эрфурте. Все прошло великолепно. Все вы, ты, Ауэр, Зингер, Фишер, покрыли себя славой; единственно, на что вы могли бы пожаловаться, - эт
15:49 10.08.2015
это на убожество оппозиции: драться с подобной мелюзгой - не большое удовольствие. Во всяком случае, эти господа будут теперь проявлять свои способности вне партии, там они безвредны, а лучшим элементам из молодых крикунов дано теперь время одуматься. Если г-н фон Фольмар соблаговолил отказаться от поддержки нового курса, проводимого Каприви, но «без личных выпадов», то для настоящего момента это, пожалуй, лучше, хотя с ним вы еще далеко не разделались, и чем напряженнее положение, тем зорче нужно за ним следить.
Впрочем, в каждой большой партии бывает один главный интриган, и даже если бы вы избавились от этого, все равно появился бы другой.
Нас очень порадовало то веселое настроение, которое царило среди вас, и мы много смеялись, - а печальная оппозиция и преисполненный достоинства Фольмар лишь нагоняют сон.
При первом чтении программа производит очень хорошее впечатление, за исключением нескольких туманных мест, на которые я уже раньше обращал внимание К. Каутского. Для Либкнехта было горькой пилюлей, что именно ему пришлось делать доклад о новой программе, из которой вытравлены последние остатки не только лассальянства, но и его излюбленных фраз в духе Народной партии. Его речь - если верить отчету в «Vorwarts», вероятно им же самим составленному, - также носит на себе следы испытанной им горечи. К тому же еще он потерпел неудачу с предложением Кунерта относительно своего зятя. Я надеюсь, что найдется такая наклонная плоскость, спускаясь по которой Либкнехт постепенно сможет дойти до положения пенсионера, - он поразительно устарел в партии.
Понедельник, 26 октября Тем временем сегодня утром получил твое письмо. Охотно верю, что Фишер нажил себе врагов, я знаю это по собственному опыту; в молодости я так же, как и он, любил дерзить в неподходящем месте и в неподходящее время, да и вообще редко бывает, чтобы те или иные недостатки, какие я нахожу у молодых, не были бы в свое время в большей или меньшей степени и у меня самого. От этого постепенно избавляешься, если время от времени получаешь оплеуху, и притом самому приходится признать, что по заслугам.
Не знаю, обойдетесь ли вы в будущем без публичного обсуждения такого рода вопросов.
Я считаю, что так лучше, несмотря на некоторый вред и большие личные неприятности. Но одно несомненно: если ваш центральный орган не изменится, то лучше вам тогда совсем передать его берлинцам, а самим создать нечто вроде еженедельного «Staats-Anzeiger», который, однако, можно и нужно было бы редактировать тогда уж как следует.
Очень разумная мысль - употребить 400 марок на выборы Лафарга. К моменту перебаллотировки они будут весьма кстати. Поскольку союзы и партия у вас отделены друг от друга, то это в порядке вещей, если французские и другие стачки поддерживаются в Германии непосредственно союзами, а партийные средства используются для политических целей. Разумеется, следовало бы все же позаботиться о том, чтобы эти союзы предприняли что-нибудь в поддержку стекольщиков. Здесь для них сделали сравнительно много.
Положение у Лафарга прочное. Он получил 5005 голосов, оппортунист Депас, правительственный кандидат, - 2928, второй оппортунист Бер (читай Беер или Бёр) - 1246, а радикал Рош - 2272. Последний снимает свою кандидатуру в пользу Лафарга. Таким образом, Депас, непосредственный конкурент при перебаллотировке, может пройти только в том случае, если все голосовавшие за Роша воздержатся и прибавится еще около 1000 голосов из резерва воздержавшихся монархистов, или же если свыше 3000 не принимавших участие в голосовании монархистов перевесят цифры 5005 и 2272 вместе взятые. Я не знаю, сколько имеется зарегистрированных избирателей, и не могу поэтому судить, но во всяком случае дело обстоит лучше, чем мы могли надеяться.
Гиллес преуспевает. Этот субъект живет, очевидно, на широкую ногу за счет полиции. Он купил себе большинство в Коммунистическом обществе путем предоставления им денег взаймы, так что они не посмеют вышвырнуть его оттуда. Так как этот субъект утверждает здесь, что, будучи членом этого Общества, он является тем самым и членом германской партии, то, спрашивается, захотите ли вы терпеть подобного «товарища». Средства, которыми он располагает и которые он раздает в долг и тратит на свои циркуляры - это стоит здесь недешево, - он может получать только от посольства.
О собрании в Магдебурге я ни в «Vorwarts», ни в «Echo» до сих пор ничего не нашел.
Что «Vorwarts» умолчит о берлинском собрании оппозиции, я предвидел на основании всей прежней практики этой газеты. Но это очень глупо.
Посылаю тебе статью великого Поля Брусса, из которой ты увидишь, как этот архисклочник, архикрикун и архивластолюбец, будучи теперь совершенно разбит и превратившись в абсолютный ноль, проповедует вам мир и союз; после того как он годами боролся против вас как против своих главных врагов на континенте.
Прилагаю несколько газетных вырезок о голоде в России, который распространяется еще дальше на запад, чем я предполагал. Подобные сообщения встречаются в здешней прессе ежедневно. Положение действительно плохое, и на запад продолжают направлять все большее количество войск только для того, чтобы как-нибудь их прокормить; это мне вчера подтвердил Мендельсон. Русские должны быть просто сумасшедшими, чтобы начать войну, но военная партия повсюду состоит из сумасшедших, а русская буржуазия ограниченна, глупа, невежественна, настроена шовинистически и до крайности алчна. Если война должна разразиться, то пусть уж лучше скорее, русские тогда почувствуют, что это для них значит.
Так как я считаю необходимым откровенно сказать французам всю правду о том, в каком положении мы окажемся, если дело дойдет до войны, - задача, разумеется, чертовски трудная, - я написал статью по-французски и послал ее Лауре. Сегодня она мне пишет, что и она и Поль в совершенном восторге от статьи; это, мол, именно то, что нужно французам и т. д. Если Гед будет того же мнения - он находится еще в Лилле, где выступает за Лафарга перед избирателями, - то статью, вероятно, опубликуют. Первоначально она была написана для французского социалистического календаря, но, возможно (а по-моему, вероятнее всего), что она окажется слишком резкой для участвующей в нем пестрой компании; тогда она пойдет, по-видимому, в «So..aliste », которую ты, надеюсь, читаешь. Я говорю французам: мы почти с абсолютной уверенностью можем сказать, что лет через десять придем к власти; мы не смогли бы ни взять власть, ни удержать ее, не покончив с грехами наших предшественников по отношению к другим национальностям, следовательно, 1) открыто проложить путь к восстановлению Польши, 2) предоставить возможность населению Северного Шлезвига и Эльзас-Лотарингии свободно решить вопрос о своей государственной принадлежности. Между социалистической Францией и социалистической Германией эльзас-лотарингского вопроса вообще не может существовать. Следовательно, нет никакого основания для войны из-за Эльзас- Лотарингии. Но если французская буржуазия все-таки начнет войну и для этой цели поставит себя на службу русскому царю, который является также и врагом буржуазии всей Западной Европы, то это будет отречением от революционной миссии Франции. Напротив, мы, немецкие социалисты, которые при условии сохранения мира через десять лет придем к власти, мы обязаны отстаивать эту завоеванную нами позицию авангарда рабочего движения не только против внутреннего, но и против внешнего врага. В случае победы России мы будем раздавлены. А потому, если Россия начнет войну, - вперед, на русских и их союзников, кто бы они ни были. И тогда мы должны позаботиться о том, чтобы война велась всеми революционными средствами, и всякое правительство, отказывающееся от применения этих средств, сделалось бы невозможным, а в нужный момент мы сами должны стать во главе.
Мы еще не забыли славного примера французов 1793 г., и если нас к тому вынудят, то может случиться, что мы отпразднуем столетний юбилей 1793 г., показав при этом, что немецкие рабочие 1893 г. достойны санкюлотов того времени, и если французские солдаты перейдут пашу границу, то они будут встречены возгласом: Как, эти рати чужеземцев Будут хозяйничать в наших домах? (Из «Марсельезы»)
Таков общий ход мыслей. Как только текст будет окончательно определен (я ожидаю, разумеется, что будут предложены отдельные небольшие изменения) и начнут печатать, я переведу статью на немецкий язык, а там посмотрим, что с ней делать. Я не уверен, допустят ли печатание статьи в Германии в условиях вашей прессы; может быть, и разрешат, если вы сделаете некоторые оговорки, - там видно будет. Ведь мои статьи все равно не связывают партию - к большому счастью для той и другой стороны, хотя Либкнехт полагает, будто я усматриваю в этом неприятность для себя, что мне и в голову не приходит.
В отчетах тебе приписывают слова, что я будто бы предсказывал крушение буржуазного общества в 1898 году. Это какое-то недоразумение. Я сказал лишь: возможно, что к 1898 г. мы придем к власти. Если этого не случится, старое буржуазное общество может продолжать еще некоторое время свое существование, пока толчок извне не разрушит это гнилое здание.
Такое прогнившее старое сооружение может еще продержаться несколько десятков лет после того, как по существу уже отживет свой век, если воздух останется спокойным. Таким образом, предсказывать заранее что-нибудь подобное я бы, разумеется, поостерегся. Напротив, наш возможный приход к власти - это простое вычисление, согласно математическим законам, исходя из теории вероятности.
Все же я надеюсь, что мир будет сохранен. У нас дела идут так, что нам вовсе незачем идти ва-банк, - война же нас к этому вынудит. А тогда, через десять лет, мы будем подготовлены совсем иначе и вот почему: Для того чтобы овладеть средствами производства и пустить их в ход, нам нужны технически подготовленные люди и притом в большом количестве. Их у нас нет; до последнего времени мы были даже рады тому, что по большей части избавлены от так называемой «образованной» публики. Теперь - другое дело. В настоящее время мы достаточно сильны, чтобы быть в состоянии принять и переварить любое количество образованного мусора, и я предвижу, что в ближайшие 8-10 лет к нам придет достаточное количество молодых специалистов в области техники и медицины, юристов и учителей, чтобы с помощью партийных товарищей организовать управление фабриками и крупными имениями в интересах нации.
Тогда, следовательно, взятие нами власти будет совершенно естественным и произойдет относительно гладко. Но если в результате войны мы придем к власти раньше, чем будем подготовлены к этому, то технические специалисты окажутся нашими принципиальными противниками и будут обманывать и предавать нас везде, где только могут; нам придется прибегать к устрашению их, и все-таки они будут нас надувать. Так, в меньшем масштабе, всегда было с французскими революционерами: они вынуждены были даже в обычном управлении предоставлять второстепенные, но связанные с непосредственной практической деятельностью посты, прежним реакционерам, а те всячески мешали и все тормозили. Поэтому я надеюсь и желаю, чтобы наше великолепное уверенное развитие, спокойно совершающееся с неотвратимостью естественного процесса, продолжало идти своим обычным путем.
Сердечный привет твоей жене и тебе.
Твой Ф. Э.
КАРЛУ КАУТСКОМУ В ШТУТГАРТ Лондон, 25-26 октября 1891 г.
Дорогой К. К.!
Поздравляю с принятием твоего проекта программы в Эрфурте и с устранением из нее «одной реакционной массы». У меня еще не было времени сравнить во всех подробностях окончательно принятую программу с твоим проектом.
Я предложил Дицу поровну поделить гонорар за второе издание «Нищеты философии» между всеми 5 участниками - 240 марок трем наследникам и 160 марок двум переводчикам, если общая сумма составляет 400 марок, или с соответствующими изменениями, если эта сумма будет другой. Надеюсь, что ты на это согласишься, чтобы разделаться наконец с этим делом. На весь гонорар за это издание наследники не имеют права.
Далее я просил Дица передать тебе от моего имени экземпляр нового издания «Происхождения» в переплете.
В Эрфурте все прошло вполне хорошо. Мы особенно много смеялись, читая речи Ауэра и Фишера. Эти двое добились наконец своего и излили свой гнев на «оппозицию». Когда баварец схватится с берлинцем, то от берлинца вряд ли что-нибудь останется. Но по поведению как этих господ, так и Фольмара видно, насколько ошибалась эта публика в своих силах.
Подобное отступление просто беспримерно. Оно оказало свое действие и за границей, а здесь было настоящим поражением для Гайндмана, который сперва публично оказывал протекцию Гиллесу и верил, очевидно, его вранью о крахе германской партии; теперь он охотно отошел бы от этого проходимца, если бы это было возможно. Впрочем, в «Figaro» Гиллеса провозгласили великим человеком!
Можешь сообщить, если хочешь, в «Neue Zeit», что в Социальной серии Суона Зонненшайна и К° выйдут: 1) мое «Положение рабочего класса» в переводе Вишневецкой, 2) мое «Развитие социализма» в переводе Эвелинга, 3) предисловие Эде к сочинениям Лассаля в переводе Тусси.
Луиза обратила мое внимание на то, что было бы полезно для «Neue Zeit» регулярно посылать один экземпляр журнала редактору «Review of Rev..ws» У. Т. Стеду по адресу: Mowbray House, Norfolk Street, Strand, W. С., Лондон. Это обозрение расходится в 10000 экземпляров и даже больше, в нем приводятся выдержки из журналов всех стран и содержание (заглавия статей) всех журналов - немецких, например, не меньше 23, в том числе: «Deutsche Revue», «Ueber Land und Meer», «Gartenlaube», «Nord und Sud», «Preusische Jahrbucher» и т. д. и т. д. Приведены требования проекта программы, взятые из «Economic Journal». Так как Стед хотя и настоящий сумасброд, по великолепный делец, то он сумеет использовать присылку ему журнала и при случае может произвести огромный эффект - ибо там, где можно вызвать какую-нибудь сенсацию, он хватается за все без разбора, причем ему все равно, что он берег и откуда. Для вас его обозрение также было бы весьма полезно, оно стоит всего 6 пенсов в месяц и содержит массу материала. Тебя это избавит от чтения всех прочих английских журналов.
Теперь мне надо подышать немного свежим воздухом, скоро придут к обеду Эвелинги и Эде с женой.
Твой Ф. Э.
Понедельник
Посылаю тебе номер «Review of Reviews», в котором Стед льстит мамаше Безант, чтобы увлечь ее в лоно христианства. Он явно хочет снискать себе славу человека, вернувшего ее к Иисусу. Для этого существует один путь: мамаша Безант всегда исповедует религию того мужчины, который ее покорил.
Эде и Тусси согласны с моим предложением о распределении гонорара.
Лафарг получил в Лилле 5005 голосов, оба оппортуниста вместе - 4174, радикал Рош - 2272; последний снимает свою кандидатуру в пользу Лафарга. Следовательно, чтобы прошел оппортунист, за него при перебаллотировке должны были бы голосовать 3000 воздержавшихся ранее монархистов. Как видишь, дела у Лафарга идут очень хорошо!
ЛАУРЕ ЛАФАРГ В ЛЕ-ПЕРРЁ Лондон, 27 октября 1891 г.
Дорогая Лёр!
Результат поистине замечательный, Поль получил больше всего голосов при баллотировке - «славная баллотировка»! Вот видишь, восторг почти сводит меня с ума и толкает на каламбуры в духе пантомим; но когда я дошел до «славной баллотировки» и вспомнил, что тебя зовут Какаду, то сразу остановился - ведь я могу навлечь на себя обвинение в богохульстве и еще в чем-нибудь! Ай, ай, говорит еврей в Берлине, если уж немец-христианин попытается разок сострить.
Если бы мне только знать число внесенных в списки избирателей, я смог бы предугадать исход. Лилльская «Defense» хвалилась 6000 голосов монархистов и клерикалов, в чем я сильно сомневаюсь, а потому считаю Поля почти в безопасности. В прошлое воскресенье мы пили за его успех портвейн 1868 года, и я уверен, что по крайней мере превышение в 5 голосов над 5000 - это результат наших усилий. Ничего, в следующее воскресенье мы испробуем другой, более действенный сорт вина, и тогда наверняка все его противники будут наголову разбиты. В такой стране, как Франция, совсем не плохо попасть в тюрьму! Вы нападаете на правительство, правительство делает вас «М. Р.» (Пелажи), но Пелажи делает вас «М.
Р.» (парламента)195. В Германии происходит обратное. Вас избирают в парламент, а затем вы можете писать после своей фамилии «М. Р.», ибо это означает член Плотцензее - новой громадной тюрьмы недалеко от Берлина.
Ну, хватит глупостей! Я действительно очень доволен тем, что тебе и Полю понравилась моя статья. Но разделит ли это мнение вся эта разношерстная публика из «Almanach»? Ничего (еще одно достижение пантомимы, скоро я стану «М. Р.» (пантомимы)): тогда статья может пойти в «So..aliste».
Старик Зорге, не желающий получать «So..aliste» бесплатно, просил меня послать 10 шиллингов для подписки на эту газету. Я отправил денежный перевод по почте; как рассказала мне Луиза, английские деньги имеют свободное хождение в Вене, так что несомненно они являются законным платежным средством и в Париже.
Почтовый штемпель: I./38 525, 490, 10/ - - Regent`s Park Road 24 сентября .
В Эрфурте все прошло очень хорошо. Экзекуция нахальной группы студентов и коммивояжеров была необходима. Эта группа вскоре теперь исчезнет, а другая группа того же сорта не будет столь нахальной.
Однако пришло время отправки письма на почту, да и обеда тоже. Передай Полю дружеские приветствия от нашего имени, когда будешь в Пелажи, а сама прими горячий поцелуй от Луизы и твоего старого неисправимого Генерала
Мое письмо от субботы 24 октября мне пришлось прервать как раз в тот момент, когда я хотел попросить тебя посылать мне время от времени газету или журнал, посвященные женскому движению, - разумеется, буржуазному женскому движению. Луизе необходимо следить в какой-то мере и за этим хламом в интересах немецкого, австрийского и здешнего движения работниц, и ей было бы очень желательно ознакомиться при случае с тем, что делают там эти дамочки.
У Лафарга хорошие перспективы: 5005 голосов. Депас, оппортунист, имеет 2 928, Бер (читай Беер), тоже оппортунист, - 1246, Рош, радикал, - 2272. Последний снял свою кандидатуру в пользу Лафарга, за которого выступают также левые радикалы из палаты.
В Германии все подчиняется партийному съезду, пара выброшенных из партии крикунов потянет за собой лишь несколько заносчивых студентиков - скатертью дорога!
Привет твоей жене.
Твой Ф. Э.
НИКОЛАЮ ФРАНЦЕВИЧУ ДАНИЕЛЬСОНУ В ПЕТЕРБУРГ [Лондон], 29-31 октября 1891 г.
Милостивый государь!
Когда Ваше письмо от 21 сентября прибыло сюда, я путешествовал по Шотландии и Ирландии; только сегодня нашел время и досуг, чтобы ответить на него.
Ваше письмо от 20 января действительно пропало, о чем я сожалею вдвойне: во-первых, потому, что содержавшаяся в нем интересная информация так долго не доходила до меня, а во-вторых, потому, что эта пропажа заставила Вас взять на себя труд написать его для меня еще раз. Большое спасибо!
«Выращивание миллионеров», как выражается Бисмарк, по-видимому, действительно идет в вашей стране гигантскими шагами. Такие прибыли, какие показывает ваша официальная статистика, просто неслыханны в наши времена на английских, французских и немецких текстильных фабриках. 10, 15, самое большее 20 процентов средней прибыли, а в годы исключительного процветания 25-30 процентов считаются здесь хорошей прибылью. Только в период детства современной промышленности некоторые предприятия с наилучшими машинами новейшего образца, производившие свои товары с затратой значительно меньшего труда, чем общественно-необходимый труд того времени, были способны обеспечивать такие нормы прибыли. В настоящее время такие прибыли обеспечиваются только в результате удачных спекулятивных предприятий, эксплуатирующих какое-нибудь новое изобретение, да и то в одном таком предприятии из ста, остальные же по большей части терпят полную неудачу.
Единственная страна, в которой такие или приблизительно такие прибыли возможны в наши дни, и притом в главных отраслях промышленности, это - Соединенные Штаты Америки. Здесь покровительственный тариф, введенный после Гражданской войны, а теперь тариф Мак-Кинли привели к подобным же результатам, и прибыли здесь должны быть и действительно являются огромными. Того факта, что это положение вещей зависит исключительно от законодательства о тарифах, которое может измениться в любую минуту, вполне достаточно, чтобы помешать вложению в эти отрасли промышленности иностранного капитала в сколько-нибудь крупных размерах (крупных по сравнению с размером вложенного в них отечественного капитала), а вместе с этим устраняется главный источник конкуренции и понижения прибылей.
Ваше описание перемен, вызванных в жизни народных масс распространением современной промышленности, а именно - гибель домашней промышленности по производству продуктов, потребляемых непосредственно самими производителями, затем мало-помалу и той домашней промышленности, которая работала на скупщиков - капиталистов, живо напоминает мне главу нашего автора о «создании внутреннего рынка»198, равно как и то, что происходило в большей части Центральной и Западной Европы между 1820 и 1840 годами. Эта перемена, разумеется, привела у вас к несколько иным результатам. Французский и немецкий крестьянин-собственник очень живуч: он будет прозябать еще в течение двух или трех поколений в руках ростовщика, прежде чем окончательно решится на то, чтобы продать свою землю и дом, по крайней мере, в тех местностях, куда еще не проникла современная промышленность. В Германии крестьянство не идет ко дну благодаря всякого рода домашним промыслам, вроде производства трубок, игрушек, корзин и т. п., при этом оно работает на капиталистов. Крестьянин считает ни во что тот досуг, который остается у него после обработки его маленького поля; а потому всякая копейка, получаемая им за добавочный труд, кажется ему чистым барышом; отсюда - разорительно низкая заработная плата и баснословная дешевизна продуктов таких промыслов в Германии.
У вас имеется сопротивление общины, которое приходится преодолевать (хотя мне кажется, что это сопротивление должно значительно ослабевать в постоянной борьбе с современным капитализмом), затем у вас имеется лишний ресурс в виде аренды земель у крупных земельных собственников, как это описывается в Вашем письме от 1 мая; эта аренда обеспечивает земельному собственнику получение прибавочной стоимости, но в то же время она поддерживает дальнейшее прозябаний крестьянина, его дальнейшее существование как крестьянина; кулаки, насколько я понимаю, тоже в общем предпочитают держать крестьянина в своих когтях как объект эксплуатации, чем разорить его раз навсегда и приобрести принадлежащую ему землю. Из этого я заключаю, что русский крестьянин там, где он не требуется в качестве рабочего на фабрику или в город, тоже очень живуч и тоже долго и упорно будет бороться со смертью.
Громадные прибыли, получаемые молодой русской буржуазией, и зависимость этих прибылей от хорошего урожая (жатвы), так хорошо показанная Вами, объясняют много вещей, которые иначе казались бы очень неясными. Так, например, как должен был бы я понять нижеследующее утверждение, прочитанное мною сегодня утром в корреспонденции из Одессы в одной из лондонских газет: русские торговые классы, по-видимому, находятся во власти одной идеи, а именно, что война есть единственная действительная панацея против все растущей депрессии и отсутствия доверия, от которых страдают теперь все отрасли русской промышленности. Как мог бы я понять и объяснить себе эту фразу, если бы не знал о полной зависимости искусственно созданной таможенными тарифами промышленности от внутреннего рынка и от урожая в сельскохозяйственных районах, так как от него зависит покупательная способность единственных покупателей продуктов этой промышленности! А раз этот рынок сокращается, то что может быть естественнее для наивных людей, как не добиваться расширения рынка путем успешной войны?
Очень интересны Ваши заметки по поводу того кажущегося противоречия, что у вас хороший урожай не означает обязательного понижения хлебных цен. Когда мы изучаем реальные экономические отношения в различных странах и на различных ступенях цивилизации, то какими удивительно ошибочными и недостаточными кажутся нам рационалистические обобщения XVIII века - например, доброго старого Адама Смита, который принимал условия, господствовавшие в Эдинбурге и в окрестных шотландских графствах, за нормальные для целой вселенной! Впрочем, Пушкин уже знал это ... и почему Не нужно золота ему, Когда простой продукт имеет, Отец понять его не мог И земли отдавал в залог.
Искренне Ваш П. В. Рошер
В будущий понедельник я снова приступлю к III тому и надеюсь не отрываться больше от этого дела, пока не закончу его.
Это письмо затянулось до сегодняшнего дня, 31 октября, так как меня прервали.
ПОЛЮ ЛАФАРГУ В ЛЕ-ПЕРРЁ Лондон, 31 октября 1891 г.
Дорогой Лафарг!
Луиза и я сердечно поздравляем Вас с результатами голосования, состоявшегося в прошлое воскресенье. «Это - великолепно», и это «война». Правда, имеется 4400 воздержавшихся от голосования и введенных в заблуждение избирателей, но потребовалось бы объединение вокруг кандидатуры Вашего конкурента более чем 3100 этих воздержавшихся, чтобы Депас прошел, опередив Вас по числу голосов (о, каламбур! Это проходит, как при расстройстве желудка, будем надеяться, что и на этот раз пройдет!). Подобного еще никогда не бывало!
Ваш успех просто опьяняющий. Итак, завтра наша восьмерка будет выпивать за Ваш окончательный успех, - разумеется, не с тем, чтобы забыть Вас на следующий день.
Из газет, присланных мне Лаурой и Вами, я вижу,- что правительственная радикальствующая пресса вынуждена наконец заняться вашими выборами. Глупости «Temps» могут быть Вам только полезны. Раз лед сломан, то что бы ни сказали эти господа, все будет Вам на руку. Даже бравый Пельтан из «La Justice» вынужден был высказаться за Вас.
Если Вас изберут, то палата окажется перед новым затруднением: голосовать ей или не голосовать за Ваше освобождение?
Что за новый раскол назревает среди радикалов в палате депутатов между Мильераном, Овелаком, Моро, с одной стороны, и большинством сторонников Клемансо - с другой? Вы говорите о возможности союза с первыми. Но как далеко они пойдут с вами? Радикалы в палате депутатов, номинально считающиеся «социалистами», являлись до сих пор, насколько я знаю, лишь осколками прудонизма, и в качестве таковых - явными противниками обобществления средств производства. И, на мой взгляд, для нас было бы невозможным пойти на объединение, на создание единой группы с людьми, не признающими этого, по крайней мере, в принципе. Иначе говоря, я считаю допустимым образование более или менее временного союза с ними, но без объединения. Но поскольку, видимо, произошли некоторые новые сдвиги, о которых мне не известно, я жду от Вас сообщений, прежде чем высказать свое мнение. В самом деле, было бы неплохо, если бы радикалы в палате депутатов начали переходить к нам, - какой симптом!
Я очень рад, что Лаура и Вы находите мою статью хорошей и актуальной, но что скажут другие Аргириадесы и К° из «Almanach». Я всегда считал, что не обладаю способностью удовлетворять желания этих господ, друзей всех на свете, и что когда я написал для них заказанную мне статью, то это была совсем не та статья, которую они хотели бы иметь. Рядом с высокопарными творениями г-на Бенуа Малона и прочих корифеев парижского социализма эта работа будет почти неприемлемой. Я с самого начала говорил Лауре, что при сложившейся обстановке мне придется писать о вещах, неприятных для многих людей, но раз она этого пожелала, я подчинился. Я прекрасно понимаю, что «Le So..aliste» не постеснялся бы ее напечатать, но «Almanach» - это другое дело. Однако так или иначе мы эту вещь опубликуем, и, вероятно, она наделает шуму.
В Эрфурте все прошло хорошо. Ослы из оппозиции доказали перед представителями всей партии, что они действительно ослы и трусы, не заслуживающие никакой симпатии.
Это либо глупцы, либо скрытые анархисты, либо полицейские агенты. Вчера вечером в Берлине состоялись собрания, на которых с отчетами должны были выступать делегаты; надо полагать, господа из оппозиции были разгромлены. С другой стороны, Фольмар был вынужден пойти на попятный не только в Эрфурте, но еще более определенно в Мюнхене, при выступлении перед своими избирателями, которые отвергли предложенную им резолюцию; в этой резолюции Фольмар, не нападая прямо на решения, принятые против него в Эрфурте, пытался протащить фразы, отражавшие точку зрения, которую он отстаивал в своих реакционных речах. Фольмар был вынужден сам предложить новую резолюцию: безусловное подчинение эрфуртским решениям; она была принята единогласно. Получилось именно так, как писал мне Бебель: тот, кто выходит из партии или исключается из нее, оказывается мертвым политически, и г-н Фольмар прекрасно это понял и воздержался от действия, которое поставило бы его в подобное положение. Но это не мешает ему быть наиболее опасным интриганом в нашей партии.
Словом, в Германии дела идут, скоро и у вас наладятся. Возможно, нам удастся избежать войны, а поскольку мы неторопливы и методичны, то это может предоставить французам случай снова опередить нас одним большим рывком. «Конец века» готовится неплохой; он может затмить 1793 год.
До чего же глупы ваши буржуа и русские! Если вспыхнет война, то от Англии с ее флотом и владычеством на море будет зависеть, кто получит перевес, - именно поэтому эти господа толкают Англию в объятия немцев, досаждая ей в вопросе о Египте!
Привет Лауре; газета венских женщин еще не появилась, вероятно, из-за недостатка средств.
Ваш Ф. Э.
КОНРАДУ ШМИДТУ В ЦЮРИХ Лондон, 1 ноября 1891 г.
Дорогой Шмидт!
Прежде всего поздравляю Вас с обручением и надеюсь в недалеком будущем поздравить Вас и с бракосочетанием. Сообщите мне, когда настанет этот решающий день, чтобы мы могли выпить за Ваше здоровье и за здоровье Вашей молодой невесты, а пока мы сегодня за обедом выпьем за Вас для начала по рюмке портвейна.
Поздравляю Вас также с заключением договора с Гуттентагом; над этой работой стоит потрудиться, но она потребует времени. На следующей неделе я принимаюсь за III том* (вот почему я Вам так быстро отвечаю, я должен до этого разделаться со всей корреспонденцией) и думаю, что не прерву этой работы, пока не доведу ее до конца. Так что Вы сможете еще учесть и эту необходимую итоговую часть работы.
Без Гегеля, конечно, обойтись невозможно, и притом нужно время, чтобы его переварить.
«Малая Логика» в «Энциклопедии» - очень хорошее начало. Но Вы возьмите VI том в издании «Сочинений», а не отдельное издание Розенкранца (1845), так как в первом имеется гораздо больше поясняющих добавлений из «Лекций», хотя осел Хеннинг часто сам в них не разбирался.
В введении Вы найдете § 26 и т. д., прежде всего критику вольфовской обработки Лейбница (метафизика в историческом смысле), затем англо-французского эмпиризма, § 37 и т. д., затем Канта, § 40 и следующие, наконец, мистицизма Якоби, § 61. В отделе первом («Бытие») Вы не останавливайтесь чересчур долго на «Бытии» и «Ничто», последние параграфы «Качества», затем «Количество» и «Мера» гораздо лучше. Но главная часть - это «Учение о сущности»: раскрытие абстрактных противоположностей во всей их несостоятельности, причем как только собираешься удержать лишь одну сторону, так она незаметно превращается в другую и т. д. Вы можете уяснить себе это всегда на конкретных примерах.
Например, яркий образец нераздельности тождества и различия Вы как жених найдете в себе самом и в Вашей невесте. Совершенно невозможно установить, является ли половая любовь радостью от того, что тождество в различии или различие в тождестве? Откиньте здесь различие (в данном случае полов) или тождество (принадлежности обоих к человеческому роду), и что же у Вас останется? Я припоминаю, как меня вначале мучила как раз эта нераздельность тождества и различия, хотя мы не можем и шагу ступить, чтобы не наткнуться на это.
Но никоим образом не следует читать Гегеля так, как читал его г-н Барт, именно для того, чтобы открывать в нем паралогизмы и передержки, которые ему служили рычагами для построений. Это работа школьника. Гораздо важнее отыскать под неправильной формой и в искусственной связи верное и гениальное. Так, переходы от одной категории к другой или от одной противоположности к следующей почти всегда произвольны. Часто это происходит при помощи остроты, как, например, положительное и отрицательное - § 120 - оба «гибнут», чтобы Гегель мог перейти к категории «основания». Раздумывать об этом много - значит просто терять время.
Так как каждая категория у Гегеля представляет собой ступень в истории философии (он по большей части и указывает такого рода ступени), то Вы сделаете хорошо, если возьмете для сравнения «Лекции по истории философии» (одно из гениальнейших произведений). Для отдыха могу Вам порекомендовать «Эстетику». Когда Вы уже несколько вработаетесь в нее, то будете поражены.
Извращение диалектики у Гегеля основано на том, что она должна быть, по Гегелю, «саморазвитием мысли», и потому диалектика вещей - это только ее отблеск. А на самом-то дело ведь диалектика в нашей голове - это только отраженно действительного развития, которое совершается в мире природы и человеческого общества и подчиняется диалектическим формам.
Сравните хотя бы у Маркса развитие от товара к капиталу с развитием у Гегеля от бытия к сущности, и у Вас будет прекрасная параллель: с одной стороны, конкретное развитие, как оно происходит в действительности, и, с другой стороны, абстрактная конструкция, в которой в высшей степени гениальные мысли и местами очень важные переходы, как, например, качества в количество и обратно, перерабатываются в кажущееся саморазвитие одного понятия из другого. Примеров чего можно было бы сфабриковать еще дюжину.
Благородный Вольф прислал мне свое произведение в отдельном оттиске. Но я еще не заглядывал в него, несмотря на то, что какой-то анонимный «почитатель» спрашивает меня, не собираюсь ли я дать «пощечину» этому молодцу. Всегда будет время разделаться с таким профессором.
Съезд партии прошел очень хорошо. То, что так много времени занимались «оппозицией», вовсе не повредило делу; филистеры могут радоваться этому сколько им угодно, но в самой партии это произвело благотворное действие.
После Брюссельского конгресса здесь несколько дней находились Бебель и Адлер, нам было очень весело. Очень хорошее предисловие Бернштейна к Лассалю выходит на английском языке.
Надеюсь, что у Вас на первом курсе будет немало студентов и студенток.
С наилучшим приветом Ваш Ф. Энгельс
Г-жа Каутская также сердечно поздравляет Вас и Вашу невесту.
22:48 10.08.2015
ЛАУРЕ ЛАФАРГ В ЛЕ-ПЕРРЁ Лондон, 9 ноября 1891 г.
Дорогая Лаура!
Победа! Хотя сообщение о ней упрятано где-то в одном из дальних уголков, среди заметок, которые служат обычно для заполнения газетных столбцов, «Daily News» все же уведомила нас о том, что Поль побил Депаса (которому теперь лучше было бы изменить в своей фамилии букву а - источник стольких каламбуров - на и), получив приблизительно на 1400 голосов больше его. Значит, два выпитых нами вчера тоста, портвейна и кларета, возымели свое действие. Итак, успех достигнут. Но что, пожалуй, важнее самой победы, это то, каким путем она была завоевана, каким образом обычные дополнительные выборы приобретают значение крупного политического события, последствия которого трудно предвидеть.
Поль мог бы держать пари, что его Констан не уступит прусскому королю, в роли невольного пособника социализма; но действительное сходство имеется между Констаном и Бисмарком, как оно имелось и между Бисмарком и Луи Бонапартом: всем им свойственна близорукая ловкость и глупая хитрость заурядного купца и спекулянта, который преследует определенную цель, но неправильно учитывает причины и следствия, а потому результат получает совершенно противоположный.
Во всяком случае, глупость Констана имела своим следствием не только избрание Поля, которое даст сильный толчок распространению социализма по всей Франции, но и ослабление коалиции, образовавшейся в свое время на улице Каде для поддержки правительства против буланжизма. Не думаю, чтобы в своей массе радикалы-клемансисты уже теперь отошли от министерства, их слишком крепко держат в руках. Но прежнего чувства уверенности уже нет после дебатов по поводу запроса Роша. Все же некоторые наиболее последовательные элементы, такие как Мильеран, вряд ли останутся в правительственном альянсе.
Этого факта, а также амбиций отдельных лиц и интриг внутри самого министерства может оказаться достаточным, чтобы привести к перемене, а каждая перемена ослабляет узы между царем и французскими шовинистами и тем самым идет на пользу мира. Между прочим, какая ирония истории: русское правительство, израсходовав миллионы на Буланже, вынуждено теперь тратить новые миллионы на тех самых людей, которые опрокинули Буланже!
Это было время приятного волнения, и я очень благодарен тебе за то, что ты предоставила мне возможность следить за всеми перипетиями событий по парижской печати. Каким жалким, беспомощным политическим ослом стал этот Ранк. Он, вероятно, теперь богатеет, этот субъект!
Я направил несколько строк шутливых поздравлений непосредственно Полю - так, чтобы г-н надзиратель тюрьмы мог их прочесть. Если он это конфискует, я пришлю тебе копию.
Но надеюсь и верю, что г-ну депутату будет оказано большее почтение.
Интересно знать, как поступят теперь Констан и палата. Если они попытаются задержать Поля в Сент-Пелажи, тем хуже для них.
У меня создается впечатление, что матушка Крофорд не так уж ошибается, заявляя, что сила нынешнего министерства состоит в том, что ему внешне удалось показать наличие франко-русского согласия; и это обстоятельство заставляет радикалов опасаться роспуска палаты. Но если все же, что весьма возможно, внутренние раздоры приведут к падению министерства, причем воспользуются какой-нибудь новой сомнительной победой, вроде той, которая была одержана в субботу на позапрошлой неделе, - тогда все изменится. Во-первых, согласие с Россией станет весьма призрачным, как только вновь со всей очевидностью будет продемонстрирована неустойчивость правительств, а во-вторых, если кабинет распадется, то каждая отколовшаяся группа будет ставить себе в заслугу это согласие. И в-третьих, наконец, после распада никто не будет в состоянии сказать, ни во что выльется реорганизация правительства, ни насколько оно будет долговечным.
За последнее время я снова стал чаще заглядывать в «La Justice» Клемансо и прихожу к выводу, что в основе антибуланжистского альянса лежала идея о том, что имеется только одно средство выбить почву из-под ног какого-нибудь теперешнего или будущего Буланже, а именно: любой ценой заключить сделку с Россией и затем ускорить развязывание войныреванша. Таково единственное заключение, которое я мог вывести из тона «La Justice»: «будем большими патриотами, чем Буланже!». И несомненно, этот план устроил бы их всех: свести счеты с Германией, снова поднять Францию до положения главенствующей державы (видимость чего Россия, вероятно, позволит им создать при условии, что Франция предоставит ей главенствовать на деле), а потом уже, но не раньше, заняться урегулированием раздоров в рядах самой республиканской партии. Если это не так, то мне тогда не понятны ни речи, ни действия радикалов. Пусть они - глупцы, но ведь есть же предел всякому безрассудству, по крайней мере за пределами сумасшедшего дома.
Несколько строк хочет написать Луиза, поэтому я заканчиваю письмо с приветом.
Всегда твой Ф. Э.
[Приписка Л. Каутской]
Дорогая Лаура!
Я очень горжусь тем, что мое определение букв «М. Р.» оказалось, в конце концов, верным, хотя вы и были и остаетесь правы, пока длится настоящее положение. Краткое сообщение об избрании «М. Р.» (в вашем смысле) было помещено под заметкой: «Убийство богатой вдовы»; обнаружил его Генерал, так как я не знала, что сообщение об избрании социалиста надо искать после того, что производит впечатление на буржуа...
АВГУСТУ БЕБЕЛЮ В БЕРЛИН Лондон, 9-10 ноября 1891 г.
Дорогой Август!
Спасибо за письмо от 29 октября и присылку ряда материалов, а также за почтовую открытку от 30 октября.
Итак, Лафарг одержал победу. Это целое событие: во-первых, из-за влияния, которое оно окажет непосредственно на Францию, а это влияние обещает быть очень значительным, во-вторых, потому, что здесь действительно действовали сообща все социалистические фракции, в том числе и поссибилисты31, хотя иной раз и с кисло-сладкой миной, и, в-третьих, потому, что г-н Констан своей глупой хитростью и грубостью, достойной Бисмарка, сумел превратить обычные дополнительные выборы в акт государственной важности, поколебавший министерство.
Министерство имело две основные точки опоры: 1) победу над общей опасностью - Буланже, 2) демонстративное выставление напоказ тесных отношений с Россией. И в дополнение к ним 3) удачную, по крайней мере в глазах толпы, демонстрацию восстановленной военной мощи Франции на больших сентябрьских маневрах. Используя эти три пункта, правительству удалось заставить крайнюю левую поддержать его: все «республиканцы» образовали большинство против всех монархистов, буланжистов и в большей или меньшей степени также против социалистов. Но вот Констан вопреки практике, установившейся с 1869 г., не освобождает Лафарга, лишая его возможности отстаивать свою кандидатуру на выборах. С этим радикалы не могли примириться. Отсюда большие дебаты 31 октября в связи с интерпелляцией Роша и пиррова победа министерства - 240 голосов за него, 160 против, однако при 170 воздержавшихся монархистах. Следовательно, действительное большинство в 90 голосов против министерства. Отход радикалов означает падение кабинета, как только монархисты захотят этого и будут голосовать вместе с радикалами. После голосования радикалы были, разумеется, напуганы не меньше, чем министерство, особенно когда последнее пригрозило роспуском и дало понять радикалам, что избиратели будут более дружественно настроены к министерству, чем нынешняя палата, что весьма вероятно. Словом, поведение Констана показало «одной республиканской» массе, что после исчезновения одного из противников, который ее объединил, остаются внутренние вопросы, безнадежно ее разъединяющие. Трещина налицо, замазать ее не удастся, а теперь, когда Констан продолжает держать Лафарга в Сент-Пелажи, попирая тем самым всякое республиканское приличие, положение еще больше обострится. Не скажу, чтобы я ожидал быстрого падения министерства вследствие отхода радикалов, наоборот, после невольно одержанных ими побед они еще не раз будут каяться и просить у правительства прощения. Но в самом министерстве идет открытая война между Фрейсине и Рибо, с одной стороны, и Констаном и Рувье - с другой, и повторение сомнительного вотума может довести эту войну до кризиса, вызвать раскол и тем самым смену министров, вновь создать обстановку неустойчивых министерств. Это значит, что Россия охладеет к дружбе с Францией, так как царю нужно устойчивое правительство во Франции; в конечном счете это может привести к новым выборам при изменившихся обстоятельствах и с иными результатами.
В то время как Либкнехт торжествующе распевает в «Vorwarts», что во Франции нет шовинизма, парижская пресса, за которой я внимательно следил во время избирательной кампании, и в особенности «La Justice» Клемансо, которую и Либкнехт, вероятно, ежедневно читает, убедила меня, что блок «республиканцев» против Буланже (оппортунисты, радикалы, поссибилисты) имел своей тайной основой следующее: правительство должно перещеголять в патриотизме самого Буланже, установить союз с Россией, демонстрировать перед всем миром боеспособность армии, бряцать оружием и, если это приведет к войне-реваншу, бодро и весело вести ее, иначе говоря, возможно более открыто провоцировать войну-реванш, что является заветным желанием всех французских буржуа. Подобно тому как республика 1849 и 1871 гг. была той формой, которая легче всего сплотила монархистов, так и война-реванш является том пунктом, вокруг которого наверняка можно объединить всех республиканцев, то есть буржуазных республиканцев, - ведь рабочих считают лишь голосующим стадом; и действительно, это единственный пункт, на основе которого, после завоевания и укрепления республики, это объединение могло бы осуществиться. Реванш был секретом успеха буланжизма - так провозгласим же и мы реванш! Возврат Эльзас-Лотарингии! Если ты сравнишь «La Justice» добуланжистского и буланжистского периода с теперешней «La Justice», то вряд ли придешь к другому выводу. Но это противоречит принципу Либкнехта. Во Франции-де не может иметь место сильное шовинистическое течение, это противоречит вечным принципам, и потому оно отрицается. В случае развития событий подобная политика «Vorwarts» может дорого вам обойтись, придется расплачиваться за дальтонизм вашего политического руководителя в области иностранных дел. Не знаю, что думает теперь по этому поводу Гирш, прежде у него также в отношении Франции бывали иногда странные взгляды, по, впрочем, с ним, вероятно, можно будет сговориться.
10 ноября Итак, Лафарг освобожден. Освобожден на время сессии палаты, но даже Мейер Оппер фон Бловиц сомневается, чтобы по окончании сессии Лафаргу опять пришлось возвращаться в Пелажи. Это было новым поражением Констана. Он и стоящие за ним оппортунисты хотели сперва оставить Лафарга в тюрьме, но уверенность в том, что тогда радикалы и монархисты могли бы вынести решение о его освобождении, образовав большинство против правительства, вынудила этих господ уступить. Таким образом, крайняя левая дважды вынуждена была отмежевываться от правительства. Впрочем, вся французская парламентская политика совершенно не понятна тому, кто не видит, что правительство и оппортунисты бесстыдно используют свое господство для личного обогащения и что в этом замешана и заинтересована также масса радикалов, которые только и ждут момента, когда сами будут достаточно сильны, чтобы взять бразды правления в свои руки и снимать сливки, достающиеся теперь оппортунистам.
Какая глупая ярость овладела французским правительством: за несколько дней до лилльской перебаллотировки в Фурми был произведен набор рекрутов, и тридцать молодых солдат были направлены в расположенный в Мобёже батальон 145-го полка, который 1 мая стрелял в Фурми в этих же самых людей; среди этих тридцати был также брат Мари Блондо, убитой 1 мая тем же батальоном! Можно подумать, что находишься в Пруссии. «Vorwarts» обо всем этом ничего не знает!
Ваши победы в Берлине и совершенно очевидное поражение Фольмара в Мюнхене, столь для него неприятное, нас очень порадовали. Я думаю, что на какое-то время вы будете избавлены от новых расколов и соответственно от исключений, а тем временем партия вырастет настолько, что данный метод оппозиции, вероятно, вообще выйдет из употребления.
Но будет ли вам приятнее, если клика склочников станет держаться в дозволенных рамках, это, разумеется, еще вопрос?
Цюрихская история лишний раз доказывает, какой обузой для вас являются союзы за границей. Не можете ли вы воспользоваться этим случаем, чтобы раз навсегда разделаться с этой шайкой. «Vorwarts» превосходно отделал Ганса Мюллера, но это не избавило вас от претенциозного намерения заграничных глупцов вынести вам порицание. Так же обстоит дело и со здешним Обществом и Гиллесом. Если вы, в ответ на заявление Гиллеса, не выскажетесь публично, в каких отношениях здешнее Общество находится с партией, то протестовать в частных письмах бесполезно. Пока вы молчите, здесь на вас прямо возлагают ответственность за глупости этой шайки, а историческое прошлое Общества это вполне оправдывает.
Штольп-Лауэнбург и твоя статья об этом в «Vorwarts», вполне выражающая мое мнение, очень нас порадовали. Действительно, ост-эльбские батраки (так же, как и английские) в массе своей слишком еще фактически закрепощены, чтобы мы своей непосредственной пропагандой могли оказать на них большое влияние, прежде чем они не пройдут подготовительную школу прогрессистов. В этом состоит обязанность прогрессистов - подготовить для нас почву, и они это сделают с успехом. Следовательно, если в Берлине прогрессистов при их дряблости можно было бы отнести, по отношению к нашей партии, к реакционной массе, то в деревне они пока еще отнюдь не занимают такого положения. Правда, это будет продолжаться недолго.
Продление полномочий рейхстага на пять лет, вероятно, все-таки не удастся. Если давление будет продолжаться, произойдет распад большинства, и правительству придется прибегнуть к роспуску рейхстага, потому что у него не будет другого выхода. А если разразится война, то тем более. Вы еще этой зимой можете стать свидетелями забавных вещей.
Рад узнать, что уже теперь в кругу технически образованных людей проявляются такие симпатии к нам. Но на примере французских республиканцев, которые ведь и сами были буржуа, я в 1848 г. и в 1870-1871 гг. слишком хорошо убедился, как недалеко уйдешь с такими союзниками и сочувствующими в минуту опасности и как основательно можно с ними оскандалиться. Поэтому хотелось бы в интересах такого важного дела, как обобществление крупной промышленности и крупного земледельческого хозяйства, получить возможность в течение нескольких лет присмотреться повнимательнее к способностям и характеру этих господ. Это избавит нас не только от трений, но и может в критический момент предотвратить неизбежное в противном случае решительное поражение. И без того будет сделана масса колоссальных промахов; ведь этого не избежишь. Ты же сам говоришь, что среди предлагающих свои услуги людей немало таких, у которых больше претензий, чем таланта и знаний; и я не забуду, что рассказал мне Зингер в связи с Нонне о студентах, которых толкает к социал-демократии страх перед экзаменами. Однако сам факт, что они к нам идут, является знамением назревающих событий.
Голод в России принимает ужасающий характер. В Симбирске поднимающих бунт голодающих засекают до смерти 500 ударами плети. На юге озимые либо совсем нельзя было засеять из-за засухи, либо их погубили ранние морозы. Следовательно, бедственное положение будет и в следующем году. Мне кажется, что русские значительно умерили свой пыл (поездка Гирса в Милан) и несколько попридержали слишком рвущихся вперед французов и что именно поэтому царь счел возможным позволить себе проехать через Германию и не нанести визита молодому Вильгельму, а ведь это грубое оскорбление его величества. И если только положение французского министерства будет неустойчивым, то ты увидишь, каким миролюбивым станет царь, - не прекращая, разумеется, своих захватнических действий на Востоке и в Средней Азии.
Солсбери заявил вчера вечером ослам и мошенникам из Сити, что на горизонте мира нет ни облачка. Это может оказаться скверным предзнаменованием: в 1870 г. Гранвилл, министр иностранных дел, говорил то же самое за две недели до войны.
Французские маневры в сентябре с участием четырех армейских корпусов были сплошным надувательством. Сэр Чарлз Дилк, коллега Парнелла по нарушению супружеской верности - хотя и на другой основе, - описал их в восторженно франкофильском тоне, но его же статья доказывает, что многое никуда не годится, а кое-что осталось без перемен с 1870 года. Особенно непригодность офицеров. Когда начнется мобилизация в больших масштабах, то неполадок обнаружится еще больше.
Привет от Луизы.
Твой Ф. Энгельс
Парижские банкиры никак не могут переварить русский заем. Его курс упал на 4% ниже эмиссионной цены, и этим людям пришлось сбывать здесь в массовом масштабе другие ценные бумаги и акции, с тем чтобы в Париже иметь возможность снова уплатить русским 20% суммы займа.
ОСКАРУ ХАЙДФЕЛЬДУ В ЛИВЕРПУЛЬ [Черновик] 12 ноября 1891 г.
Сэр! ... Документы, упомянутые в Вашем письме, я еще храню у себя. Они, однако, не представляют теперь никакой ценности, ибо страховой полис уже давным-давно утратил свою силу из-за того, что г-н Дронке не платил страховых премий, что он обязан был делать. Первую сумму, которая должна была быть внесена в ноябре 1877 г., я уплатил в надежде, что он мне ее возместит, но когда я обратился к нему за деньгами, он вовсе не ответил. С тех пор я не мог даже установить его адреса, несмотря на то, что мои поверенные в Манчестере приложили все усилия к тому, чтобы его разыскать. В этих условиях и поскольку стало очевидным, что взносы и проценты по ним и по первоначальному долгу поглотят больше средств, чем возможно получить от этого полиса, мне ничего не оставалось делать, как не препятствовать его аннулированию.
Из того, что Вы мне сообщаете, я вынужден заключить, что результат был бы тот же, если бы он и не закладывал полиса.
ФРИДРИХУ АДОЛЬФУ ЗОРГЕ В ХОБОКЕН Лондон, 14 ноября 1891 г.
Дорогой Зорге!
Второпях несколько строк до закрытия почты. О победе Лафарга ты узнал, вероятно, из телеграфных сообщений. Ее подготовил г-н Констан, такой же до глупости хитрый и негибкий, как Бисмарк, если не хуже. Во-первых, на скандальном тенденциозном процессе Констан возлагает ответственность за устроенную правительством стрельбу в Фурми на Лафарга, и его приговаривают к одному году тюремного заключения; во-вторых, когда Лафаргу тем самым создается огромная популярность в департаменте Нор и его кандидатура при первой же вакансии выставляется в Лилле, Констан, вопреки 22-летней практике, введенной самой империей, задерживает его в тюрьме, вместо того чтобы освободить на период избирательной кампании; в-третьих, когда Лафарг в первом туре выборов получает 5005 голосов, то есть лишь на 780 голосов меньше абсолютного большинства, Констан все-таки не освобождает его, несмотря на то, что получает от палаты ощутительную пощечину. Но поскольку кандидат от радикалов Рош, получивший 2272 голоса, снял свою кандидатуру в пользу Лафарга, то победа Лафаргу была обеспечена.
Однако лучше всего то, что глупый Констан сделал к тому же из выборов Лафарга целое событие и этим основательно поколебал свое собственное положение. А именно, когда 31 октября Мильеран потребовал в палате освобождения Лафарга, то решение о переходе к очередным делам было принято 240 голосами против 160 голосов радикалов. Да и то только потому, что воздержались 170 монархистов. Это был первый случай со времени буланжиады, когда радикалы голосовали против правительства и таким образом показали, что правительство в любой момент может быть свергнуто объединенным голосованием радикалов и монархистов. И когда 9 ноября, после избрания Лафарга, снова было внесено предложение о его освобождении, то правительство из-за одной лишь возможности такого объединенного голосования вынуждено было отказаться от своего намерения воспрепятствовать его освобождению.
Но в кабинете происходят крупные раздоры - Фрейсине охотнее составил бы свое большинство при помощи радикалов, Констан же - при помощи монархистов против радикалов. Констан своими действиями, начиная с 1 мая, стал ненавистен рабочим, а его друг Рувье пользуется самой дурной репутацией и считается самым продажным человеком в министерстве, да и Карно терпеть не может Констана, потому что тот пытается стать его преемником на посту президента республики.
Таким образом, все эти шатания в парламенте имеют важное значение: восстановление обстановки неустойчивых правительств во Франции является новой гарантией мира, так как царь поостережется начать войну рука об руку с парижским правительством, теряющим с каждым днем почву под ногами.
С другой стороны, эти симптомы важны и с точки зрения внутреннего положения Франции. Значительная часть радикалов - Мильеран, Овелак, Моро и т. д. - понимает, что без рабочих решительно ничего не выйдет и что фокусы правительства, которое вносит в палату законопроекты якобы в интересах рабочих и в то же время заботится о том, чтобы эти законопроекты провалились в сенате, - больше не приемлемы. Но если придет в палату Лафарг и тем самым небольшая группа социалистов в 7-8 человек - все это люди, не обладающие характером и лишенные инициативы, - получит руководителя, то скоро, возможно, дела пойдут по-иному. Разумеется, лишь при том условии, что наш Поль не позволит, чтобы у него взяла верх 1/8 или 1/12 его негритянской крови.
В Германии дела идут очень хорошо. Фольмар потерпел в Мюнхене даже более решительное поражение, чем в Эрфурте. Оппозиция практически - абсолютный ноль и скоро совсем перейдет в полицейский фарватер. Все отчеты, утверждающие обратное, являются вымышленными, в особенности те, которые передаются вам по телеграфу, - я видел здесь великолепные образцы.
Как дело пойдет с «Vorwarts» - не знаю. Газета становится лучше, но Гирш там работать не будет. Это, по-моему, едва ли можно считать несчастьем.
Привет твоей жене.
Твой Ф. Э.
ФРИДРИХУ АДОЛЬФУ ЗОРГЕ В ХОБОКЕН Лондон, 21 ноября 1891 г.
Дорогой Зорге!
Письмо от 6-го и открытку от 8 ноября получил.
Когда Адлер заезжал сюда из Брюсселя вместе с Бебелем, он обещал регулярно высылать тебе венскую «Arbeiter-Zeitung», а венцы слово держат. Теперь, когда движение в Австрии приобретает все большее значение, мне приходится сохранять эту газету для себя.
«Der arme Teufel» очень всех рассмешил. Первую адольфинаду взял с собой Адлер, вторую я послал Бебелю.
Само собой разумеется, что ты можешь опубликовать письма Маркса к тебе, когда найдешь нужным, не спрашивая ни меня, ни кого-либо другого. Как только твои статьи об американском рабочем движении будут закончены, тебе следовало бы выпустить их отдельным изданием - например, в Интернациональной библиотеке Дица, - чтобы они сохранились как единое целое. Если хочешь, я могу договориться с Дицем обо всем необходимом. Разумеется, он должен будет заплатить тебе и за это тоже.
Биографию Бакунина получил, благодарю, еще не просматривал.
В одном из своих писем я просил тебя не посылать мне никаких американских буржуазных журналов - лучшие из них я могу достать здесь (у Мьюди), если в них появится что-либо интересное; за этим следит Тусси. Зато я хотел обратиться к тебе с другой просьбой, но меня прервали, и письмо было запечатано в таком виде: а именно - посылать мне время от времени отдельные номера какого-либо феминистского органа. Луиза просматривает иногда этот хлам, чтобы самой быть, да и меня тем самым держать в известной мере в курсе этого обмана.
В Берлине и других городах снова победы на муниципальных выборах - в Берлине число голосов утроилось. «Молодые» конституировались и издают наглую и глупую газетку «Der So..al.st». В ней нет ничего, кроме сплетен и лжи. Было бы, разумеется, легче вести борьбу с ними, если бы Либкнехт не делал столько ошибок и не редактировал бы так плохо «Vorwarts».
Итак, г-жа Шлютер все же возвращается! Точь-в-точь как мы здесь предполагали.
Здесь на муниципальных выборах также одержаны разного рода небольшие победы. В Уэст-Хэме (называется Уэст, между тем как это восточная часть Ист-Энда) избран Уилл Торн, секретарь Союза рабочих газовых предприятий, прекрасный парень, и т. п. и т. д.
Сердечный привет твоей жене и тебе от твоего Ф. Энгельса
АВГУСТУ БЕБЕЛЮ В БЕРЛИН Лондон, 25 ноября 1891 г.
Дорогой Бебель!
Поглощенный работой над III томом, которая быстро подвигается вперед, я пытался найти время, чтобы ответить на твое письмо от 15-го, как вдруг пришло известие, вынудившее меня написать немедленно. Лафарг будто бы сказал на одном собрании в Бордо 22-го, что он по-своему-де послужил отечеству, сообщив г-ну Ранку планы, которые, будь они приняты в расчет, могли бы совершенно изменить ход событий. Эти планы были ему переданы братьями по Интернационалу в Германии, среди которых находилось несколько офицеров германской армии. Этого Лафарг никак не мог сказать, но я абсолютно не представляю себе, что он сказал. Между тем все это так глупо и обвинение настолько ужасно, что вам, пожалуй, придется на него ответить раньше, чем вы получите сообщение о том, что именно сказал Лафарг. Я сразу же написал вчера и еще раз сегодня Лауре, а также ему самому, чтобы узнать об обстоятельствах дела, и сказал Лафаргу, что вам, вероятно, придется немедленно выступить с опровержением и чтобы он не пенял тогда на вас, если вы при этом совершенно не будете с ним считаться. Хотя, собственно, он этого и не заслуживает, но я все-таки попросил бы вас не действовать в раздражении - в таком состоянии всегда можно допустить глупости, как это нередко случалось и со мной, - а по возможности считаться с необходимостью сохранять общую или хотя бы параллельную линию действия с французскими рабочими. Естественно, вы заявите, что это нелепое утверждение не имеет к вам ровно никакого отношения; это само собой разумеется. Ни сами непосредственно, ни косвенным образом вы не посылали французскому правительству в Бордо никаких сведений военного характера или планов немецких офицеров, потому что, насколько мне известно, вы не имели тогда абсолютно никаких связей с офицерами. Следовательно, чем энергичнее вы отведете от себя это совершенно вздорное обвинение, тем лучше; и я хотел бы лишь натолкнуть вас на мысль, что будет гораздо лучше и поможет избежать в дальнейшем неприятных последствий, если вы опровергнете только сообщение как таковое, не возлагая пока ответственности за него на Лафарга. Ведь не исключена возможность еще одного заявления, когда будет известен точный текст его выступления, который я вам пришлю, как только его получу.
Для меня совершенно непонятно, что мог Лафарг сказать и что он имел в виду. Ведь и здесь, в Генеральном Совете Интернационала, у нас не было абсолютно никаких связей с немецкими офицерами, так что мы не могли даже передать ему подобного рода «планы» этих господ. Если же он приобрел какие-то другие связи во Франции, куда он вернулся, кажется, в 1868 г., после своей женитьбы (или в 1869 г., точно сейчас не помню), то, значит, он их скрывал от нас здесь так тщательно, что об этом ничего не было известно ни до его возвращения во Францию в 1880 г., ни позже.
Во всяком случае, он допустил совершенно непростительную глупость - либо солгал, либо выболтал тайну, пусть сам это решит - и вас поставил в такое положение, при котором может пропасть всякая охота поддерживать интернациональные связи. Я предвижу, какой поток клеветы обрушится на вас, и не нахожу пока средств, чтобы противостоять этому. Я могу лишь предположить, что та 1/8 или 1/16 негритянской крови в жилах Лафарга, которая время от времени берет верх, толкнула его на это совершенно необъяснимое безумное дело - эту, мягко выражаясь, абсолютно непостижимую глупость.
Так как многие из бывших немецких офицеров поселились в 1848-1849 гг. и позже за границей, то вполне возможно, что ему кое о чем стало известно, но сваливать это на «братьев в Германии» поистине чудовищно.
Если хотите, я в любой момент готов подтвердить, что Генеральный Совет Интернационала во время войны никогда и ни разу не имел возможности передавать во Францию какие бы то ни было полученные от вас сообщения, кроме тех, которые появлялись в ваших собственных газетах, и вообще я готов сделать любое заявление, которое могло бы помочь вам отвести от себя всякую видимость ответственности за соучастие в подобной глупости. Если даже нечто подобное имело место, то вы виновны в этом не больше, чем ребенок в утробе матери.
Вслед за этой чертовски неприятной историей, о которой мы узнали вчера вечером, пришло все же и отрадное сообщение в «Evening Standard» о победе на выборах в Галле. Это доказывает, что, несмотря на все глупости отдельных лиц, мы в массе своей продвигаемся вперед.
Кстати. То, что стояло на открытке - я считал, что у вас там кто-нибудь сможет это прочесть, - было написано по-русски: da sdravstvujet Berlin! Да здравствует Берлин!
Однако пришло, кажется, время отправки письма на почту, чтобы оно ушло заказным, так будет вернее, - следовательно, о содержании твоего письма напишу в следующий раз. Русские собираются, по-видимому, спрятать когти, парижский заем не прошел у банкиров: целую треть займа русское правительство вынуждено было взять обратно, поскольку она не была размещена. В том, что капитал не имеет отечества, как показывает данный случай, есть и своя хорошая сторона.
Мне приходится отказаться от удовольствия написать также и твоей жене*, письмо Луизы она, вероятно, уже получила.
Твой Ф. Э.
ЛАУРЕ ЛАФАРГ В ЛЕ-ПЕРРЁ Лондон, 27 ноября 1891 г.
Дорогая Лаура!
Не бойся, мне никогда не приходила в голову мысль считать Поля способным на преднамеренно бесчестный и недостойный поступок. Это совершенно исключено. Но можно быть воплощением честности и тем не менее совершить оплошность, последствия которой могут быть самыми непредвиденными. И в письмах моих не содержится никакого обвинения в адрес Поля, высказано лишь предположение, что его могли толкнуть на совершение такой оплошности; кроме того, в них делается попытка - на случай, если дело обстояло именно так, - помочь ему исправить положение, насколько это в моих силах. А для этого абсолютно необходимо было разъяснить Полю все значение приписываемых ему слов.
И ведь ты сама допускаешь, что его могли толкнуть на совершение подобной ошибки.
Обратимся к фактам. В понедельник вечером в «Evening Standard» появилось сообщение Рейтера, которое убедило меня в необходимости немедленных действий: 1) чтобы получить достоверную информацию, 2) чтобы предупредить дальнейшие ошибки, в случае если одна уже совершена. Этим вызвано мое письмо к тебе, которое, надеюсь, при повторном чтении ты не найдешь столь неоправданным, как при первом. Затем, в тот же вечер или, самое позднее, на следующее утро я получаю от тебя: 1) вложенную в письмо вырезку из газеты без указания названия ее - сокращенное изложение отчета из этой газеты и дал, повидимому, Рейтер; 2) «Intransigeant» от 25 ноября, где в корреспонденции под заглавием «Гражданин Лафарг в Бордо» также утверждается, что 22 ноября Поль заявил на собрании в зале Ша, на котором присутствовало пятьсот или шестьсот человек, что он неоднократно (в 1870 г.) передавал г-ну Ранку, в то время начальнику сыскной полиции, различные планы и важные документы о расположении германских армий, которые он получал от немецких социалистов и которые могли изменить ход событий и т. д. и т. д.
Из этого я должен был заключить, что содержание этих двух отчетов тебе было известно и что сам факт присылки их мне без всяких комментариев означал молчаливое признание того, что эти отчеты по существу были правильны. Сделав такой вывод и, кроме того, припомнив некоторые выражения из речи Поля в Лилле, которую ты также мне прислала, выражения, которые мне казались по меньшей мере неуместными, я не мог не написать Полю свое письмо от среды 25 ноября.
Теперь, конечно, я убедился, что ты совсем не читала отчетов о речи Поля и что только из моих писем к тебе и Полю ты впервые узнала о том, что ему приписывалось. Но теперь и ты должна понять, что это такой вопрос, который нельзя было оставить без внимания; что подобного заявления о поведении некоторых немецких социалистов во время войны 1870- 1871 годов - будь оно по существу верно или по существу ложно - никогда, ни при каких обстоятельствах не следовало делать, если оно было сделано, и что его необходимо ясно и определенно опровергнуть немедленно, если это не было сделано; что до тех пор, пока мы целиком и полностью не опровергнем этот отчет, смешно ожидать какого-либо доверия со стороны наших немецких друзей к нашим французским друзьям; и что правительство и буржуазия в Германии сейчас же используют этот отчет против нашей германской партии; невозможно предугадать, каким образом он будет использован, но если это приведет лишь к возобновлению старого закона против социалистов, то это еще хорошо!
Итак, если Поля оклеветали и если он готов публично заявить, что никогда не говорил ничего, что содержало хотя бы намек на утверждение, будто немецкие социалисты в самой Германии или за ее пределами доставляли ему военные документы, планы, сообщения или что-либо в этом роде для использования французским правительством во время войны 1870- 1871 годов, - тогда пусть он пришлет мне такое заявление немедленно и заказным письмом. Но заявление должно быть ясным, без всяких оговорок и ограничений, в противном случае оно окажется бесполезным и может оказаться даже более чем бесполезным.
Если такого ясного заявления по той или иной причине сделать нельзя, то единственный выход из этого неприятного положения я вижу в том, чтобы вы с Полем немедленно приехали сюда и в личной беседе обсудили такие вопросы, решить которые можно, очевидно, только подобным образом. Твое присутствие столь же необходимо, как и его, чтобы охладить при случае наши горячие головы и хладнокровно изложить нам свою точку зрения на положение во Франции, а также для того, чтобы со своей женской находчивостью и гибкостью помочь нам найти «выход» в тех случаях, когда мы, косные, неповоротливые мужчины, станем в тупик. Вот видишь, я всеми силами стремлюсь к тому, чтобы помочь Полю выйти из затруднительного положения, если он в нем оказался; но самое главное - это предотвратить новые ошибки, в случае если одна уже совершена. Завтра его избрание будет утверждено, самое позднее в понедельник я получу из Германии первые сообщения о том, какой эффект произвел там этот гром среди ясного неба, так что, если вы выедете в воскресенье, с тем чтобы к вечеру быть здесь, то в понедельник нам, возможно, удастся рассеять по крайней мере самые грозные тучи. Было бы желательно уведомить нас телеграммой: «Приезжаем вечером», так как в воскресенье мы писем не получаем. Но при всех обстоятельствах я надеюсь, что Поль не предпримет никаких открытых шагов в вопросе, который так сильно затрагивает других людей, не посоветовавшись сначала с этими людьми, ибо малейший промах может оказаться для него роковым. Я надеюсь также, он поймет, что это серьезное дело и его надо уладить как можно скорее.
Любящий тебя Ф. Э.
15:03 11.08.2015
АВГУСТУ БЕБЕЛЮ В БЕРЛИН Лондон, 1 декабря 1891 г.
Дорогой Август!
Наконец после трехдневного веселья именинное настроение как будто бы уже настолько выветрилось, что я могу теперь снова написать более или менее разумное письмо. Итак, прежде всего, история с Лафаргом улажена. Лаура пишет мне сегодня - Лафарг уехал в Лион и только в субботу был несколько часов в Париже для проверки своего мандата: «Поль уполномочил меня сказать: 1) что он подтверждает свое письмо к тебе (см. ниже); 2) что собрание в Бордо, на котором он выступал, носило закрытый характер» - это было закрытое собрание членов Рабочей партии; «что ни один репортер не был допущен и никакого официального отчета о собрании не существует; 3) инкриминируемые ему выражения являются вымыслом какого-то репортера, brodant sur le texte d`un article publie par Rank» (который вышил свои узоры по канве текста статьи, опубликованной Ранком); 4) «Поль сказал следующее: «Я настаивал на продолжении войны, потому что, согласно сведениям, которыми я располагал, Германия уже не в состоянии была долго держаться»».
Лаура к этому добавляет: «О планах, доставленных немцами, либо через их посредство, не было и речи; вообще Поль заявляет, что во время войны он не получал каких-либо сообщений из Германии. Далее Поль говорит, что подписывается под твоими требованиями, и не только подписывается, но он призовет к ответу за всякое возражение против его вышеприведенного заявления» (Ле-Перрё, 28 ноября, получено только сегодня)216.
В письме ко мне (Лион, 26 ноября) Лафарг говорит, что содержание его речи сводилось к следующему: секции Интернационала во всех странах считали своим долгом воспрепятствовать в 1870 г. удушению Французской республики войсками Бисмарка; в то время как члены Интернационала других стран сражались под командой Гарибальди, немцы протестовали против продолжения войны и захвата Эльзас-Лотарингии.
Мои требования, под которыми он подписывается, заключались в безусловном и безоговорочном опровержении приписанных ему выражений и их содержания. Теперь, следовательно, вы можете использовать это как вам угодно.
Итак, этот камень, кажется, благополучно свалили с плеч. Благодаря колоссальной глупости наших противников шансы на скандал были ими упущены, а теперь все это уже устарело. Если бы сейчас они что-нибудь и затеяли, вы смогли бы дать отпор, и оскандалились бы как раз нападающие. Однако же нас всех здесь основательно бросало в пот, тебе я могу в этом признаться, пока мы оставались в полной неизвестности: не ухватится ли какая-нибудь продажная душа за это дело, прежде чем мы узнаем, что отвечать и как изобличить ложь.
Какие ослы! Тусси еще в воскресенье сказала: если бы нам лопало подобное сообщение о противниках, уж мы бы его использовали!
Случай с Вильгельмом II в Потсдаме я проглядел. Что там произошло? События, кажется,и в самом деле развертываются с возрастающей быстротой, и тут представляет интерес каждый симптом. В здешних газетах пишут, что ваш император, ввиду невежливого проезда Александра, хочет отказаться от всех почетных высших чинов в русской армии. Мне думается, что русские хотят спровоцировать императора на опрометчивый шаг, чтобы он выглядел нарушителем мира - и тогда они при их относительной неуязвимости смогут, доведя дело до крайности, вынудить его добиваться мира ценой еще больших уступок. Я не допускаю, чтобы русские действительно собирались воевать. Французский заем провалился - вместо 20 миллионов едва реализовали на 12 миллионов фунтов стерлингов; голод распространяется с неожиданным размахом и силой; из-за недостатка семян и неблагоприятной погоды озимые почти все погибли; в самых плодородных губерниях за недостатком кормов - повальный падеж или убой скота и лошадей, что на годы парализует обработку полей. Все это такие вещи, которые в такой полуварварской стране, как Россия, лишают армию каких-либо видов на успешные военные действия.
Но все это, однако, не мешает русским вести свою политику так, будто они прямым путем идут к войне; стратегическое положение и та легкость, с какой они предают своих друзей, позволяют им действовать подобным образом. Их маленький план может, разумеется, и сорваться, отсюда то массовое вооружение и концентрация войск, которые ведь и в случае мирного исхода действуют как орудие дипломатического давления.
Бесподобно! Тройственному союзу, основанному «на сохранении нынешних границ», Россия и Франция противопоставляют Двойственный союз, «придерживающийся весьма возвышенного принципа: соблюдение договоров!». Так пишут газеты. Значит, Франция, которая хочет нарушить Франкфуртский договор, заявляет о своем намерении поддерживать его с помощью России, а Россия, имеющая обыкновение нарушать все договоры, заключает союз именно с этой Францией в целях их неуклонного соблюдения. Какой же глупой, очевидно, считают эти люди ту публику, к которой они обращаются!
Судя по отчету в «Vorwarts», твоя речь о бюджете была блестящей, - пришли же нам стенографический отчет. Ссылка на наших солдат была вполне уместной. Зачем молчать о вещах, о которых наши противники знают не хуже нас?
Что Карл Гирш не приедет, я не считаю бедой. Мне не хотелось ничего говорить, раз дело было улажено, но я тогда же сразу сказал здесь, что из этого ничего хорошего не выйдет.
Гирш не только упрям, но и без основания озлоблен; он считает, что его несправедливо лишили возможности занять пост редактора «So..aldemokrat», причем он, мне кажется, больше зол на Маркса и меня, чем на вас. Помнишь, ведь он хотел, чтобы мы уговорили его взяться за это дело, а мы совсем не собирались этого делать. Во всяком случае, он тогда сразу же отошел от активной деятельности и, наверное, накопил с тех пор столько злобы и капризов, что уже по одному этому я считал бы более желательным, чтобы он сначала избавился от этого груза где-нибудь в другом месте, тогда он постепенно снова придет в нормальное состояние и опять сможет работать. Но я нисколько не сомневаюсь, что Либкнехт и он не проживут без ссоры и шести недель. У Шёнланка тоже свои причуды; насколько я могу судить, он слишком слабый человек, чтобы оказать нужное сопротивление, и вскоре у него на совести накопилось бы столько грехов из-за его разболтанности, что в главном редакторе он почувствовал бы настоящего начальника. Впрочем, посмотрим, как пойдет дело, хуже вряд ли может быть.
Вы постоянно сравниваете положение в Германии с положением 1787-1788 гг. - оно гораздо более похоже на положение во Франции в 1847 г., со скандалами, приведшими к падению Луи-Филиппа: Тест, министр-взяточник, герцог Прален, убивший свою жену, королевский адъютант, уличенный в шулерстве во время картежной игры в Тюильрийском дворце, Фульд, подкупивший высокопоставленных лиц, чтобы получить орден Почетного легиона, и т. д. и т. д. Комично, что у вас болтают о каком-то банковском кризисе: ведь две-три потерпевшие крах жалкие фирмы совершенно не участвовали в настоящих сделках на мировом рынке; это были банковские посредники для чиновников, офицеров, дворян-помещиков, мелких буржуа - словом, посредники в каких угодно делах, но только не в сфере оптовой торговли. Вот когда лопнут Ангальт и Вагенер, Дисконто-Коммандит, Немецкий банк и т. д., тогда можно будет говорить о банковском кризисе. Впрочем, и то, что уже есть, очень приятно, и раз падает плащ, то вслед за ним падет и герцог.
То, что ты мне пишешь о «товарищах» нового сорта, которые теперь объявляются, очень интересно и показательно для нынешнего положения. Люди замечают, что мы становимся «фактором» в государстве, выражаясь рептильным языком, а так как евреи разумнее прочих буржуа, то они замечают это первыми - особенно под давлением антисемитизма - и первыми к нам приходят. Нам это может быть только приятно, но именно потому, что эти люди смышленее других и, так сказать, предопределены и выдрессированы вековым гнетом для карьеризма, к ним следует относиться с большей настороженностью.
Пожалуйста, передай фракции от моего имени большую благодарность за ее дружескую телеграмму к 28-му. Как только получу фотографии, я постараюсь отблагодарить за все проявления дружеского внимания ко мне.
Эде говорит, что ты якобы призывал его чаще ходить в Общество. Я твердо убежден, что каждая минута, которую он стал бы там проводить, не только была бы просто потеряна, но являлась бы позором для партии. Ведь ему пришлось бы там встречаться с Гиллесом, а это совершенно невозможно. Но среди англичан ему следовало бы бывать, лично знакомиться с людьми и в устных беседах разъяснять германские дела, между тем как теперь он сидит дома и судит о здешних событиях по отчетам одной или, в крайнем случае, двух газет, потому что кафе или читален поблизости от него нет.
В заключение могу тебя уверить - по твоему настоятельному требованию, - что Луиза выполнила возложенное на нее вами поручение с достоинством, присущим по меньшей мере какому-нибудь президенту рейхстага; отпускать плохие остроты ей не пришлось, потому что я все время опережал ее, отпуская свои собственные. Вообще же все эти дни мы, разумеется, необычайно веселились, между прочим, и по поводу твоего псевдопоклонника, который на последней странице оказывается «молодым» и хочет перевести тебя на стариковское положение. Этот парень просто неподражаем со своим высокопарным верхненемецким наречием.
Сердечный привет г-же Юлии и тебе от Луизы и твоего Ф. Э.
ЛАУРЕ ЛАФАРГ В ЛЕ-ПЕРРЁ Лондон, 1 декабря 1891 г.
Дорогая Лаура!
Сегодня прибыло твое письмо от 28-го - почтовый штемпель Ле-Перрё от 30-го - и сняло с меня огромную тяжесть.
Я немедленно послал Бебелю перевод письма и разрешил ему в случае необходимости использовать его.
К счастью, глупость наших врагов в Германии настолько колоссальна, что, по крайней мере, до сих пор они, видимо, все это дело проглядели. Больше всего я опасался, как бы они не подняли сильный шум в Германии, прежде чем мы успеем установить факты и вооружиться соответствующими материалами для уничтожающего ответа. Проявление нерешительности со стороны германских лидеров или необдуманные утверждения, которые могли быть опровергнуты - в равной степени были бы опасны. Теперь первая опасность миновала, и хотя вполне вероятно, что германское посольство в Париже направило донесения, которые вследствие обычной бюрократической проволочки попадут в печать с недельным опозданием, мы занимаем теперь сильную позицию и можем во всеоружии встретить нападки, если они начнутся.
Тем не менее для этой цели было бы важно иметь статью Ранка. Если оказалось возможным вышить подобный вздор по канве данной статьи, то, видимо, канва эта была странная, а потому возможно, что цитировать будут не только фальшивый отчет о речи Поля, но и слова Ранка; и нам следует знать, что это за слова. Поль сообщил мне лишь, что Ранк писал в его защиту по поводу того, что произошло в Бордо в 1870 году. Не можешь ли ты достать нам этот номер, и если нет, то напиши по крайней мере, в какой газете статья появилась, мы попытаемся разыскать ее здесь.
Теперь о других делах.
1) Некоторое время тому назад я послал тебе по поручению Зорге 10 шиллингов для уплаты за «So..aliste»; напиши, пожалуйста, получила ли ты их, ведь ты знаешь, как пунктуален старый Зорге.
2) Получила ли ты экземпляр 4-го издания «Происхождения семьи», посланный мной уже более 3-х недель назад? Я отправил в Европу много экземпляров и не имею ни одного уведомления о получении. Поскольку английская почта просто конфискует пересылаемые за границу книги, если за почтовые расходы не доплачено даже полпенни, я начинаю уже беспокоиться.
3) Тусси без конца докучает Гринвуд, секретарь Союза рабочих-стекольщиков, который послал бастующим французским рабочим-стекольщикам много денег и не может добиться ни одного уведомления о получении. В письме к Тусси от 28 ноября он говорит, что в тот же день отправил Полю 49 ф. ст. для этой цели; пожалуйста, приложи все усилия к тому, чтобы Поль подтвердил получение всех сумм, которые были посланы через него, и чтобы то же самое сделал Пьер Морье из Лиона, которому также неоднократно посылались деньги. Рабочие каслфордской стекольной фабрики по производству бутылок вели себя очень хорошо по отношению к своим французским товарищам; неужели эти последние не могут по крайней мере подтвердить получение денег, чтобы дать возможность тем, кто их послал, отчитаться за эти деньги перед своими доверителями. Если эта элементарная обязанность не будет выполняться, то позволительно усомниться, не надоест ли английским тред-юнионам поддерживать стачки на континенте, и, разумеется, никто не сможет их упрекнуть за это.
Речь Бебеля о бюджете была очень хороша. Как только получу достаточно полный отчет, пошлю его тебе.
Вчера вечером пришло письмо от Сэма Мура; он прибыл в Лагос в дельте Нигера и примерно через неделю или десять дней вернется в объятия своей жены-негритянки.
Всегда твой Ф. Энгельс
НАТАЛИИ ЛИБКНЕХТ В БЕРЛИН Лондон, 2 декабря 1891 г.
Дорогая г-жа Либкнехт!
Примите мою сердечную благодарность за Ваши дружеские пожелания ко дню моего рождения; по крайней мере на данный момент Ваши пожелания в основном исполнились, так как я вполне здоров физически и бодр духовно и надеюсь, что так будет и впредь. Мы провели этот день очень весело, поздравления приходили со всех сторон; когда мы сидели за утренней кружкой пива, нас посетили также супруги Моттелер, а вечером мы отправились к Тусси, где были и Бернштейны. Из-за этого сорвалось исполнение серенады, которую подготовили в мою честь певцы Рабочего общества, о чем я узнал только в субботу утром и поэтому не мог, к сожалению, предупредить их раньше. В сущности говоря, я доволен, что так получилось, ибо издавна питаю отвращение к такого рода демонстрациям; от них трудно уклониться, когда приходится действовать в роли агитатора, оратора или члена рейхстага, однако мне до сих пор благополучно удавалось их избегать и надеюсь, что удастся и в дальнейшем.
В общем, никаких особых новостей здесь нет. Тусси пользуется заслуженной репутацией руководительницы Союза рабочих газовых предприятий и чернорабочих и на позапрошлой неделе уезжала на восемь дней в Северную Ирландию для агитации. И что за славные ребята эти рабочие газовых предприятий. Их Союз является самым передовым из всех существующих союзов; при этом они настолько хорошо поняли смысл агитации «легальным путем», что полтора года тому назад в Лидсе одержали победу в двух настоящих сражениях - сперва с полицией, а затем с полицией и драгунами и принудили к капитуляции муниципальный совет, которому принадлежит газовый завод. Как старый солдат я могу выдать командующему этими сражениями Уиллу Торну, генеральному секретарю Союза, свидетельство о том, что не нашел ни малейших недостатков ни в его стратегических, ни в тактических диспозициях.
Вообще же мы теперь живем несколько спокойнее, чем в те времена, когда здесь выходила газета «So..aldemokrat». Кроме Эвелингов и Бернштейнов, мы мало кого видим. Моттелеры редко бывают у кого-нибудь, Мендельсоны проводят воскресные вечера в своем польском клубе, а Пумпс с семьей живет с марта прошлого года в Райде, на острове Уайт, где у ее мужа имеется агентство. Я время от времени бываю у них, в июле гостил там с Шорлеммером в течение месяца, как раз в то время, когда там стоял французский флот; французские броненосцы новейшей конструкции я предпочитаю английским, насколько можно судить по внешнему виду. Пумпс устроилась очень хорошо; она живет в небольшом домике, приблизительно в двадцати минутах ходьбы от города, совсем в деревне, что, естественно, чрезвычайно полезно для детей. Жизнь в Райде ей очень нравится, и если, как можно надеяться, ее муж будет там преуспевать, то перемена лондонского воздуха на морской окажется для них всех полезной. Остров Уайт довольно красив и местами даже прекрасен; на пароходе его можно объехать кругом за семь часов - очень приятное плавание с риском для любителя заболеть на 21/2 часа морской болезнью.
Передайте, пожалуйста, Либкнехту прилагаемые заметки и поблагодарите также и его и Вашего сына от моего имени за их поздравления.
Надеюсь, что Вам и впредь будет нравиться Берлин и что Ваше здоровье позволит Вам всесторонне использовать прелести «имперской столицы». Не забывайте тем временем искренне преданного Вам Ф. Энгельса
Луиза также шлет наилучшие пожелания Вам, Либкнехту и всей Вашей семье.
КАРЛУ КАУТСКОМУ В ШТУТГАРТ Лондон, 3 декабря 1891 г.
Дорогой Каутский!
На твое письмо от 30 октября я долго не отвечал, причиной этому III том*, над которым я снова тружусь в поте лица. Я перехожу теперь как раз к самой трудной части, к последним главам (примерно 6-8) о денежном капитале, банках, кредите и т. д.; и тут я должен основательно поработать, не допуская никаких перерывов, снова просмотреть литературу, одним словом, вникнуть во все досконально, чтобы, вероятно, оставить, в конце концов, наибольшую часть текста в том виде, в каком она есть, но при этом быть вместе с тем совершенно уверенным, что я не наделал ошибок ни в положительном, ни в отрицательном смысле.
Большое спасибо за сообщения относительно Эрфурта, они во многих отношениях очень ценны для меня, особенно интересны обсуждения в программной комиссии. Ты называешь проект Правления проектом его - Либкнехта. Бебель прислал мне весь материал, относящийся к истории развития этого проекта; из него я заключил, что на каждой стадии изрядная часть первоначальной работы Либкнехта отпадала, уступая место бебелевским положениям, так что в конце концов от нее почти ничего не осталось, если вообще что-либо осталось. Но что осталось, из-за того, что посчитались с работой Либкнехта, это - отсутствие связи и слабая координация отдельных положений; именно это и дало преимущество твоему проекту - преимущество, которое каждый должен был признать с первого же взгляда. Открыто признанный Бебелем, этот факт сразу возымел действие и на других.
Новейшие исследования, сделавшие марксову главу об исторической тенденции капиталистического накопления якобы устаревшей, принадлежат, конечно, Гейзеру, который в Бреславле слывет ведь настоящим научным авторитетом. Но возможно также, что Либкнехт, оказавшись в затруднительном положении (он, очевидно, не знал, что эти положения взяты из «Капитала»), сказал первую пришедшую ему на ум «глупость», если употребить его обычное выражение.
Во всяком случае, теоретическая часть программы теперь вполне приемлема; ведь главное - чтобы в теоретическом отношении в ней не было ничего спорного, и это в основном достигнуто. Практические требования содержат всякого рода «но», некоторые - в применении к современным условиям, - выглядят по-мещански, но при нашей нынешней прочной позиции на это можно справедливо возразить, что их наверняка нельзя будет провести, пока мы не придем к власти, а тогда они приобретут совершенно иной характер. Таково, например, требование о бесплатной судебной защите. Пункт о 6-часовом рабочем дне для детей до 18- летнего возраста, несомненно, следовало бы включить, - так же как и запрещение ночной работы для женщин и освобождение от работы по меньшей мере за четыре недели до и на шесть недель после родов.
Мне жаль Либкнехта, так как ему все-таки пришлось расхваливать новую программу, в составлении которой он, как это было ясно для всех, не принимал ровно никакого участия.
Но он сам избрал для себя такой пост, что тут поделаешь?
То, что ты говоришь о речи Тёльке, для меня ново и очень интересно. Работа Эде подстрекнула старых лассальянцев к резкому выступлению, после того как письмо Маркса уже вывело их из состояния душевного покоя - обязательного культа Лассаля. Якоб Аудорф, открывший смелый путь, которым вел нас барон Итциг (как Маркс обычно называл Лассаля), в воскресной болтовне в «Hamburger Echo» также разразился негодующим боевым кличем. Но все это уже не производит впечатления. Вообще Эде волновался по поводу критических замечаний Бебеля и др. гораздо больше, чем следовало; Бебель держал себя очень разумно и требовал лишь соблюдения формы, чтобы сразу не отпугнуть публику, по традиции почитающую Лассаля, и не дать старым лассальянцам повода для справедливых нареканий. Но как на грех Эде вставил действительно совершенно излишнее примечание о с.ф.лисе (так как словечко «вероятно» превратило это просто в сплетню), берлинские же господа цензоры это примечание проглядели, а потом уж было слишком поздно. То обстоятельство, что прозевали они, в первое мгновение возбудило в них, конечно, великий ахиллесов гнев, и тут Эде пришлось расплачиваться получением нескольких негодующих писем за этот свой, но еще больше их ляпсус. Я, разумеется, во всем этом деле поддерживал его по мере сил.
Враждебная пресса живет тем, что противопоставляет национального Лассаля не имеющим отечества социал-демократам, поэтому она поостережется ухватиться за книгу, в которой легенда о национальном Лассале разрушается до основания.
Работа Эде действительно весьма хорошая и очень меня порадовала; со временем она окажет в Германии надлежащее действие, а когда все издание будет закончено, ее следовало бы напечатать также и отдельно, причем Эде мог бы развить ее дальше и лишить специфических черт предисловия. К этому времени мы настолько шагнем вперед, что это будет вполне возможно. И здесь она окажет благотворное влияние; здешние буржуа с социалистическим налетом тоже пытаются создать легенду о Лассале, противопоставляя его Марксу.
Письмо Лабриолы, которое он прислал Тусси, я просмотрю еще раз. У меня сложилось впечатление, что его лучше не печатать. Лабриола очень недоволен ходом событий в Италии; не знаю, не связано ли это с разочарованием, вызванным у него тем, что его вступление в движение не привело сразу же к перелому и подъему. Насколько я помню, письмо это таково, что оно вызвало бы множество возражений. В Италии в самом деле происходят странные вещи.
Ты еще пожалеешь о том, что Лафарга отпустили из Пелажи в палату. Из-за этого ты потеряешь не одну хорошую статью.
До свидания.
Твой Ф. Э.
Статьи Плеханова превосходны.
ПОЛЮ ЛАФАРГУ В ЛЕ-ПЕРРЁ Лондон, 3 декабря 1891 г.
Дорогой Лафарг!
После того как Вы категорически опровергли все места отчета о собрании в Бордо, по поводу которых я имел все основания выразить свое недовольство, мне остается лишь взять обратно все допущенные мной резкие выражения по Вашему адресу и решительно попросить у Вас извинения.
В свое оправдание я обрисую Вам положение, в котором я оказался. Вечером прибыл «Evening Standard» с известным Вам отчетом Рейтера. На следующий день вечером - пакет с газетами, в котором Лаура прислала мне номер «Intransigeant» с отчетом, о котором идет речь, затем еще один вариант того же отчета, вырезанный из другой газеты. Все три варианта в основном вопросе сходятся. Из всего этого я мог сделать лишь один вывод: Лаура читала эти отчеты, и если она посылает мне их без всяких комментариев, то, значит, они по существу правильны. Следовательно, Поль, видимо, сказал нечто подобное.
Далее: в этих отчетах содержались такие вещи, которые - независимо от того, правильны они или нет, - могли быть сказаны только Вами или Ранком. Если бы это сказал Ранк, Вы, конечно, не замедлили бы сообщить мне об этом факте, последствия которого могли бы значительно осложнить положение немецких социалистов - не так ли?
И в самом деле. Для наших друзей в Германии дело шло, в лучшем случае, о восстановлении закона против социалистов, который так неистово приветствуют все шовинисты наших правящих классов; о запрещении всех наших газет и собраний, всей нашей литературы и - в случае войны - об аресте всех вождей, и именно тогда, когда они были бы нам особенно нужны, чтобы использовать приближающийся революционный момент. Дело шло, кроме того, об элементах недоверия и раздора между французскими и немецкими рабочими в тот момент, когда их единство было особенно необходимо.
Благодаря глупости наших врагов эти отчеты до сих пор не получили отклика в немецкой прессе. Но посольство, наверняка, воспользовалось ими в своих докладах. И хотя Ваше опровержение, немедленно переданное в Берлин, сняло с меня огромную тяжесть, остается все же опасность, что германское правительство прибережет это обвинение, чтобы во время войны бросить в тюрьму наших лучших людей и уничтожить их с помощью этого обвинения, вдвойне ужасного в обстановке разнузданного шовинизма. В этом случае Ваше опровержение защитило бы их лишь наполовину, и вот почему.
Вы говорите, что репортер вышил свой узор по канве статьи Ранка. Но эти узоры в таком виде были бы невозможны, если бы на канве Ранка не было хотя бы их наброска. Этой канвы я никогда не видел. Поэтому будьте добры прислать мне либо самоё статью, либо хотя бы копию соответствующих мест, либо сообщить мне название газеты и дату того номера, в котором статья была напечатана, чтобы я мог разыскать ее здесь. Тогда мы будем по крайней мере знать, какие атаки нам придется отражать.
Ваш Ф. Энгельс
ЛАУРЕ ЛАФАРГ В ЛЕ-ПЕРРЁ Лондон, 19-20 декабря 1891 г.
Дорогая Лаура!
Сегодня у меня есть время только на то, чтобы известить тебя, что коробка с традиционным пудингом, кексом и т. д. вчера благополучно отправлена обычным способом и, надеюсь, дойдет в сохранности и вовремя.
20 декабря Вот видишь, вчера у меня не «хватило времени», мне помешал звонок к обеду, было 5 час.
20 мин., и до закрытия почты оставалось лишь десять минут, так что я предпочел подождать до сегодняшнего дня.
Шорлеммер этот раз не может приехать на рождество, и Пумпс с семьей, у которой я несколько дней гостил на прошлой неделе в Райде, находится в таком же положении. Вот мне и пришла в голову мысль: разве не было бы для тебя и Поля некоторой переменой обстановки и отдыхом, если бы вы приехали сюда примерно на неделю и заняли бы наверху спальню окнами на улицу? Не сомневаюсь, что вам нужно сделать небольшой перерыв в той беспокойной жизни, которую вам обоим пришлось вести из-за выборов Поля и их последствий.
Да и ясное небо Парижа наверняка вызывает у вас тоску по доброму старомодному лондонскому туману, вроде того, который окутывает сейчас меня. Итак, я надеюсь, что вы решитесь, а если Поль занят до самого рождества, то ты могла бы приехать первой, а он - на следующей неделе, чтобы отпраздновать вместе с нами, по крайней мере, переход от 1891 к 1892-му году.
А тем временем мне не следует забывать «традиционных рождественских поздравлений» и издавна установленной формы, в которой я должен их сделать, а именно, в виде вложенной здесь небольшой розовой бумажки, которую, надеюсь, ты не откажешь мне в любезности принять.
Шорлеммер по-прежнему страдает от глухоты, но надеется излечить ее, если не будет простуживаться нынешней зимой. Поэтому я не смею настаивать на его приезде, особенно в связи с тем, что, как говорит его ушной врач, он всегда возвращается из Лондона в худшем состоянии, чем уезжал.
Я доволен, что Поль внес предложение об отделении церкви от государства. В первой речи, как мне кажется, бесконечные реплики со всех сторон помешали ему четко и ясно развить то, что он намеревался сказать; разные Дюме, радикалы32, и даже Флоке, попытались воспользоваться этим как зацепкой для дешевой критики. Внесенное предложение восстанавливает ясность.
Дорогая Лаура, туман становится настолько густым, что я вынужден прервать письмо, чтобы не губить свое зрение - мне по-прежнему строго запрещено писать при газовом освещении. Итак, с надеждой скоро узнать, что вы собираетесь в путь, и с сердечным приветом от Луизы остаюсь всегда твой Ф. Энгельс
ЭДУАРДУ БЕРНШТЕЙНУ В ЛОНДОНЕ [Лондон], среда, 23 декабря 1891 г.
Дорогой Эде!
По своей глупости я вчера совсем не подумал о том, что тебе после воскресного происшествия могут понадобиться деньги, и хотя я имею некоторое основание предполагать, что при виде такого бестактного упущения с моей стороны ты сам не постеснялся бы сказать мне об этом, я все же спешу теперь, когда мне все стало ясно, по возможности загладить свою вину и прошу тебя распоряжаться без всякого стеснения как моим банковским кредитом, так и имеющимися у меня на руках наличными. У меня есть еще около 5 ф. ст. дома, а завтра утром - если не помешает туман - я достану больше.
Сердечный привет всем вам.
Твой Ф. Э.
В пятницу Кете могла бы переночевать у нас, если вы сочтете это удобным. Нас это нисколько не стеснит.
КАРЛУ КАУТСКОМУ В ШТУТГАРТ Лондон, 27 декабря 1891 г.
Дорогой Барон!
Пишу второпях несколько строк. Из-за тумана, стоявшего у нас целых девять дней, мое зрение опять несколько ухудшилось (отчасти, впрочем, и от выпивки), поэтому я сильно запустил все дела, а тут еще вдобавок: 1) Корректура английского перевода «Положения рабочего класса» - до сих пор остались непрочитанными 6 листов!
2) Просмотр сделанного Эвелингом перевода «Развития социализма», который должен быть хорошим; так как я живу в том городе, где он печатается, то за малейшую ошибку я несу суровую ответственность.
3) Огромная и еще больше увеличившаяся в связи с праздниками переписка.
И при всем этом сильно сокращенный рабочий день из-за необходимости щадить зрение.
Ты понимаешь, что за III том следует снова взяться как можно скорее и без перерывов довести его до конца, а потому твою рукопись я в состоянии просмотреть лишь очень бегло; но все, что будет возможно, я охотно сделаю.
Новое о меновой стоимости и стоимости в третьем издании «Капитала» взято из рукописных добавлений Маркса; к сожалению, их мало, да и те были написаны с большим трудом, во время болезни. Маркс долго подыскивал правильную формулировку и много раз исправлял.
Что касается Фиремана, то, конечно, вполне ясно, что если на практике встречается v/c = 1/2 = 1/3 = 1/4 = 1/5 и т. д., то какая-нибудь одна из этих дробей должна соответствовать отношению, при котором прибыль и прибавочная стоимость (грубо говоря, так как тут еще нужны всякие оговорки) совпадают друг с другом. Тем не менее нельзя не признать, что Фиреман пришел к этой мысли. Если он ничего не имеет против, пришли мне, пожалуйста, его статью. Правда, ей придется пролежать без движения в моем столе до тех пор, пока я не дойду до предисловия к III тому, в котором смогу упомянуть о ней наряду с другими попытками решения проблемы, если она действительно того стоит. Большего я сделать не могу, этим удовольствовался и Шмидт. Если его это не устраивает, то пусть напечатает свою статью и ждет дальнейшего.
Что бедному Р. Мейеру под конец приходится искать прибежище у нас, это почти трагично. Бедняга, ему не везет, и у него диабет, к тому же он чувствует, чего ему можно ждать от своих консервативных друзей во всех странах.
После того как Эвелинг дал Гиллесу пощечину, он тем более не может отвечать на его листовки. В здешней прессе Гиллесу, разумеется, не удастся пристроить эту дрянь, а подать на него в суд за клевету и истратить несколько сот фунтов на процесс - причем Гиллес испарится накануне судебного разбирательства - этого никто не может требовать. «Подавали ли вы когда-нибудь в суд за клевету?» - спросил адвокат истца у обвиняемого в клевете Лабушера. «Нет, я никогда не был настолько глуп», - ответил последний, и судьи и адвокаты засвидетельствовали, что он один из первых авторитетов в области законодательства о клевете.
Во время забастовки наборщиков наши берлинцы или, по крайней мере, Либкнехт нас здесь опозорили. Г-н Дёблин, приехавший сюда от имени наборщиков с рекомендательными письмами от Либкнехта к самым различным лицам, но только не к Эде или ко мне, не только игнорировал здесь немецкую партию, но свысока третировал ее и клеветал на нее по меньшей мере тем, что отрицал за ней что-либо положительное. Дёблин заявил при Бёрнсе, что партия ничего не сделала для наборщиков, между тем как она все же дала им 25000 марок.
Когда присутствовавший при этом Сандерс спросил его, разве не выступала в их поддержку вся партийная пресса, ему пришлось с этим согласиться. А Либкнехт пишет мне, чтобы я сделал для наборщиков все, что в моих силах, но не сообщает при этом, что сделали он и партия, и даже не говорит о том, что здесь находится представитель наборщиков. Разумеется, я тут ничего не мог сделать; ведь мне стало известно о происходящем только из здешней печати, и не настолько я глуп, чтобы навязываться человеку, который всячески избегал общения с представителями партии и вел переговоры непосредственно с Советом тредюнионов. Можешь себе представить, как это льет воду на мельницу Гайндмана и Гиллеса: вот смотрите, дескать, за прославленной немецкой партией совершенно никто и не идет, сами рабочие не хотят ее знать и поносят ее! И сразу, на этой же неделе - результаты: Гиллес в «Justice» открыто становится на сторону независимых. Но это еще удача! Гайндман таким образом скомпрометирует себя и провалится с немецкими независимыми совершенно так же, как провалился в свое время с Бруссом и К°.
Если немецкие предприниматели не ослы, то и они введут теперь линотипы, которые применяются все больше и больше в Нью-Йорке и здесь всеми крупными газетами. Бёрнс поразился, когда услышал, что немецкие наборщики получают еженедельно 21 марку стачечного пособия, - здесь они никогда не получали больше 10-15 шиллингов; это самое большее!
Раз уж наборщики кого-то сюда направили, то наши берлинцы должны были настоять на том, чтобы их уполномоченный действовал в контакте с Эде, как здешним представителем немецкой партии, или же совсем отказаться от всякого участия в этом деле. Ведь партию ничто больше не вынуждает унижать себя перед этими рабочими аристократами.
У Эде в прошлое воскресенье произошла кража со взломом, стоившая ему потери 10 фунтов, как ты, вероятно, уже знаешь. У него сильное нервное переутомление, и он нуждается в отдыхе на свежем воздухе.
Спасибо за поздравления. Все наши домочадцы, включая Тидлумса, желают к Новому году счастья и здоровья тебе, твоей жене и твоему малышу. Тидлумс стал большим, величественным котом, султаном всех кошек на Regent`s Park Road и страшным врагом всех своих конкурентов и соперников.
Твои Ф. Энгельс
СЕМЬЕ ВИЛЬГЕЛЬМА ЛИБКНЕХТА В БЕРЛИН [Лондон, 1 января 1892 г.]
С Новым годом!
Ф. Энгельс, Л. Каутская, Э. Освальд, Тусси, Эде, Гина Бернштейн, Эдуард
ФРИДРИХУ АДОЛЬФУ ЗОРГЕ В ХОБОКЕН Лондон, 6 января 1892 г.
Дорогой Зорге!
Нашу новогоднюю поздравительную открытку ты, надеюсь, получил. Сегодня я отвечаю на твои письма от 20 и 23 ноября и 9 декабря.
Я благополучно перенес 71-й день своего рождения и в общем чувствую себя здоровее и крепче, чем 5-6 лет тому назад. Если доживу до 1900 г. - не знаю, впрочем, будет ли это хорошо или плохо, - то надеюсь увидеть еще многое. У вас, в Америке, движение, развивающееся в виде приливов и отливов, постоянно приносит разочарования и поэтому легко может вызвать пессимизм. У меня же здесь перед глазами европейское движение, идущее в общем и целом гигантскими шагами вперед; в центре его - германское движение, растущее равномерно с непреодолимой естественной силой, и поэтому я скорее склонен к другой крайности. Я написал кое-что об этом во французский календарь, который пошлю тебе, как только получу второй экземпляр.
Война с Россией, к счастью, откладывается на 3-4 года, если только где-нибудь не натворят глупостей. Так как равномерное развитие в Германии предвещает нам хотя и несколько более позднюю, но зато несомненную победу при самых благоприятных обстоятельствах, то у нас нет никаких оснований стремиться идти ва-банк, между тем как в случае такой войны мы вынуждены были бы все поставить на карту.
В Америке, мне кажется, еще нет места для третьей партии. На этой огромной территории различие в интересах между отдельными группировками даже внутри одного и того же класса настолько велико, что в каждой из двух больших партий представлены в зависимости от местности совершенно различные группы и интересы, и почти каждая отдельная прослойка имущего класса имеет представителей в каждой из обеих партий; тем не менее в настоящее время крупная промышленность в целом составляет ядро республиканской партии, а крупное землевладение Юга - ядро демократической. Это кажущееся случайным беспорядочное смешение как раз и создает великолепную почву для коррупции и эксплуатации государства, которые так пышно процветают в Америке. Лишь тогда, когда земля - общественный земельный фонд - целиком окажется в руках спекулянтов и когда, следовательно, колонизация встречает все большие препятствия или становится поприщем для мошенничества, - лишь тогда, мне кажется, при спокойном ходе развития наступит время для третьей партии. Земля является основой спекуляц
15:10 11.08.2015
Земля является основой спекуляции, американская же спекулятивная лихорадка и самая возможность спекуляции - вот главное орудие, посредством которого коренные американские рабочие удерживаются под влиянием буржуазии. Лишь тогда, когда появится поколение коренных американских рабочих, которым нечего больше будет ждать от спекуляции, лишь тогда мы обретем в Америке твердую почву под ногами. Но разве можно рассчитывать на спокойный ход развития в Америке! Там в экономике совершаются такие же скачки, как во Франции в политике и, конечно, такие же временные зигзаги.
Мелкие фермеры и мелкие буржуа едва ли когда-нибудь создадут сильную партию: они состоят из слишком быстро меняющихся элементов; крестьянин к тому же часто странствует, обрабатывая одну за другой 2-3-4 фермы в разных штатах и территориях. В обоих этих слоях иммиграция и банкротства способствуют быстрой смене людей, а экономическая зависимость от кредиторов препятствует самостоятельности, но зато они представляют отличный материал для политиканов, которые спекулируют на их недовольстве, чтобы затем продать их одной из двух больших партий.
«Упорство» янки, воскрешающих даже надувательство с гринбеками, вытекает из их теоретической отсталости и англо-саксонского пренебрежения ко всякой теории. Они расплачиваются за это слепой верой во всякий философский и экономический вздор, религиозным сектантством и нелепыми экономическими экспериментами, а некоторые буржуазные клики извлекают из этого выгоду.
Луиза просит тебя посылать ей впредь только «Woman`s Journal» (Бостон), и то лишь до 31 марта, если к тому времени ты не получишь от нас других указаний. Газета нужна ей для венской «Arbeiterinnen-Zeitung» (она вместе с Лаурой и Тусси составляет главный штаб); она говорит, что ей и в голову не приходило навязывать работницам вздор надутых американских мещанок. Благодаря твоим любезным посылкам она снова вошла в курс дела и убедилась, что эти дамы все так же высокомерны и ограниченны; она хочет еще на пробу сохранить одну эту газету на несколько месяцев; при этом она искренне благодарит тебя за любезность.
Лафарг на первый раз несколько растерялся в палате от реплик и шума. Но это обойдется. Французы всегда совершенствуются в непосредственной борьбе.
История с Гомперсом такова; он написал мне и прислал подробные материалы о своем обществе. В то время - это было летом - я подолгу отсутствовал, а в промежутках был страшно занят, к тому же и суть дела мне совершенно не была ясна. Я полагал, что Iliacos extra peccatur muros et intra (Много грешат внутри Илионских стен и за ними (Гораций, «Послания», книга I, послание второе)) Затем разнесся слух, что Гомперс приедет в Брюссель, а следовательно, и сюда, так что я рассчитывал все это обсудить устно. Позже, так как он не приехал, я об этом позабыл. Но я разыщу бумаги и тогда отвечу ему, что отказываюсь от такой роли.
На днях я написал К. Каутскому и поручил ему поговорить с Дицем относительно отдельного издания твоих статей; пока еще жду ответа. Тише едешь - дальше будешь, говорят в Германии, в особенности в Штукерте, на берегу Неккара.
Блечфорд ушел из «Workman`s Times», и это большое достижение. Вообще же в этой газете проявляются недостатки, неизбежные в частном предприятии такого рода, пока за ним не стоит партия достаточно сильная, чтобы его контролировать.
Сейчас мне предстоит: 1) прочитать корректуру нового издания «Положения рабочего класса в Англии в 1844 году»; 2) отредактировать перевод «Развития социализма», сделанный Эвелингом; 3) кое-что из мелочей, а затем 4) снова III том, где мне как раз предстоят самые трудные главы. Думаю, однако, что если решительно отказаться от всяких других работ, то дело пойдет. А все остальное, что еще предстоит сделать, я думаю, представит для меня трудности только в отношении формы.
Сердечный привет твоей жене и тебе самому от Луизы Каутской и твоего Ф. Энгельса
ЛАУРЕ ЛАФАРГ В ЛЕ-ПЕРРЁ Лондон, 6 января 1892 г.
Дорогая Лаура!
Груши прибыли в очень хорошем состоянии, о тех немногих, которые срочно должны были быть съедены, мы тут же позаботились, а остальные потребляются постепенно, с благодарностью и удовольствием. Действительно приятной неожиданностью было для нас, что старая коробка из-под какао Фрая вернулась к нам с таким приятным содержимым и, как говорят об отслуживших свой срок директорах акционерных обществ, «выставляет свою кандидатуру для переизбрания» на будущее рождество.
Поль хочет знать об организации Совета по охране здоровья. Я постараюсь найти эти данные, но боюсь, что мне придется попросить Тусси или Эдуарда откопать их в Британском музее. Если бы я только знал год, когда был учрежден Совет по охране здоровья, то я мог бы достать подлинный парламентский акт. Будь Сэм здесь, мы бы мигом получили этот документ.
Твой столь редко бывающий дома муж, кажется, в самом деле охвачен лихорадкой Вечного жида - может быть, он хочет заменить его вечным негром? Во всяком случае, предложение об отделении церкви от государства в духе Коммуны было наилучшим, что он мог сделать, оно сейчас же заткнет рты этой публике. Особенно теперь, когда французское духовенство начинает понимать возможность этого и пытается доказать, что в таком случае следует отделить церковь от государства так, как это было сделано в Ирландии, то есть, что духовенство не только должно сохранить все свое имущество, но и жалованье его должно быть превращено в капитал и выкуплено за крупную сумму: после миллиардов г-на Бисмарка - церковные миллиарды! Попы слишком торопятся, потому что объявить об этом проекте значит сделать его неосуществимым. Если бы об этом плане не шумели и он обрушился бы на народ неожиданно, в виде правительственного предложения, это неожиданное предложение могло бы пройти, а радикалы были бы только рады проглотить его; но заранее обсуждать такой план публично - значит обеспечить его провал. Французская республика со своими революционными принципами гражданского права не может откупиться от церкви так же, как откупилась от нее полуфеодальная английская монархия. Здесь применима только система, сформулированная Лассалем в первом томе его «Системы приобретенных прав» - в том виде, в каком она была применена только Великой революцией. Смотри предисловие Бернштейна к сочинениям Лассаля; если у тебя его нет, я постараюсь достать.
Это единственное юридическое достижение Лассаля, и не очень большое, но совершенно правильное юридически. Мы должны начать это дело во Франции, а потом пусть Лонге обрабатывает в этом духе радикалов.
Я вынужден опять прервать письмо. Старый Гарни лежит больной в Ричмонде, у него бронхит - та же болезнь, которая прошлой весной чуть не свела его в могилу. Я должен отправиться навестить его, но надеюсь вернуться вовремя, чтобы закончить это письмо. Я завален работой, это: 1) корректура и новое предисловие к новому английскому изданию «Положения рабочего класса в Англии»; 2) редактирование сделанного Эдуардом перевода «Развития социализма» - тоже с новым предисловием; 3) немецкий перевод моей статьи в «Almanach», прежде чем за нее ухватится кто-нибудь другой; 4) уйма писем, ждущих ответа.
А затем я, может быть, смогу вернуться к III тому, где меня ожидают как раз самые трудные главы.
4 ч. 30 м. пополудни Только что вернулся из Ричмонда, где нашел старого Гарни в гораздо лучшем состоянии; надеюсь, что все обойдется.
Полагаю, что ты уже получила газету Луизы «Arbeiterinnen-Zeitung» вместе с венской «Arbeiter-Zeitung», посланной прямо из Вены. Твоя статья читается удивительно хорошо, статья Тусси пойдет в следующем номере, а так как эта газета по природе своей ненасытна, то я могу лишь сказать, что все дальнейшие статьи будут приняты с благодарностью. Пока же посылаю тебе благодарность Луизы, которая, как всякая благодарность, носит двоякий характер, а именно: 1) благодарность за сделанное одолжение, 2) «предвкушение подобных одолжений в будущем», как говорят буржуа.
Бедняга Адлер сильно переутомлен, и, кроме того, кратковременный отдых, которым он сейчас пользуется, он проводит только в качестве сиделки у постели своей жены, которая серьезно больна, - они сейчас в Сало, на озере Гарда. А поскольку Виктор отвечает за подбор материала для газеты, ты косвенно делаешь доброе дело и для него и для австрийской партии, помогая заполнять женскую газету доброкачественным материалом. Эмансипированные буржуазные дамы с величайшей радостью ухватились бы за возможность выступать со своими фантазиями и универсальными средствами в органе работниц.
Пумпс немножко нездоровилось, так что она не смогла приехать на праздники, но в течение этого месяца она с детьми собирается приехать сюда.
Чего ради Вайян вздумал драться с этим дураком Жегу (подонком)?
Привет от Луизы и меня вам обоим. И не забывай, пожалуйста, своего обещания приехать сюда с Полем в ближайшее время. Кое-кому из здешних рабочих полезно будет увидеть живого французского депутата-социалиста.
Любящий вас обоих Ф. Э.
23:22 11.08.2015
ЛАУРЕ ЛАФАРГ В ЛЕ-ПЕРРЁ Лондон, 20 января 1892 г.
Дорогая Лаура!
Вчера вечером я получил письмо от Поля из Бордо, в котором он просит меня послать вам чек, чтобы заплатить домовладельцу. Я был бы только счастлив помочь вам в этот неприятный момент, но дело в том, что январь и февраль являются для меня самыми тяжелыми месяцами в году. Рождество почти полностью опустошает карман, и я почти ничего не получу до 1-5 марта. По сути дела, я и сам не знаю, как пережить это трудное для меня время, так как, кроме обычных рождественских расходов, мне пришлось дополнительно ссудить значительные суммы. Я должен был дать взаймы старому Гарни, когда тот был болен, а также Тусси и Эдуарду в счет их будущих доходов по четырем договорам с Зонненшайном. Я ссудил им кругленькую сумму, которая будет поступать от Зонненшайна лишь постепенно и в самые неопределенные сроки - во всяком случае не теперь, когда мне крайне нужны деньги. Поэтому я сам сейчас в трудном положении. Но если вам удастся найти человека, который согласится ссудить вам необходимую сумму под выданный мною чек на соответствующую сумму, помеченный, скажем, 5 марта, так, чтобы он не мог быть предъявлен ранее этой даты, я пошлю вам этот чек с удовольствием. Полагаю, что Девиль смог бы сделать это, так как мой чек абсолютно надежен. В таком случае сообщи мне, пожалуйста, сумму, потому что Поль пишет просто о «чеке».
Моя статья из «Almanach» печатается на итальянском языке в «Critica So..ale», а вчера я, наконец, смог отправить Бебелю ее немецкий текст с довольно пространным дополнением о голоде в России, который на какое-то время обеспечивает мир, а заодно лишает мою статью актуальности.
Здесь продолжается борьба с Гайндманом и К° - в настоящее время главной ареной ее является Коммунистическое рабочее общество, и возможно, что Гиллес будет побит и вышвырнут вон, а тогда немецкая афера Гайндмана (поддержка Гиллеса) потерпит еще более сокрушительный провал, чем его французская афера с Бруссом.
Гайндман, как тебе известно, является кандидатом в парламент от Челси. Когда полиция положила конец его митингам на Слоун-сквер, а он сам был присужден к штрафу в 1 шиллинг и заплатил его, он отказался от Слоун-сквер. Теперь он заставляет Федерацию бороться за гораздо худшее место в Челси, именуемое Уорлдс-энд (само название достаточно ясно показывает, что это место не подходит для публичных собраний) (Уорлдс-энд (Worlds End) означает «край света»). Человек 15-18 уже предстали перед судом и были осуждены, а теперь они хотят, чтобы другие организации поддержали их борьбу под тем предлогом, что «право публичных собраний находится под угрозой». Дело в том, что Гайндман заявил, что если удастся продолжать эту борьбу до роспуска парламента, место там ему будет обеспечено. Но это не пройдет. Рабочие газовых предприятий говорят, что если только сам Гайндман будет председательствовать, они пошлют своих ораторов, несмотря на угрозу ареста и суда. На прошлой неделе на митинге, на котором присутствовали Бёрнс, Эдуард и Тусси, Гайндману здорово досталось за его трусость, и, наконец, вся затея поддержать Гайндмана при помощи вмешательства других организаций и тред-юнионов практически рухнула. Крёзель, один из самых порядочных здешних немцев, на открытом собрании делегатов бросил в лицо Гайндману обвинение во лжи, и тот проглотил его.
Сейчас я должен навестить Эде Бернштейна, у которого была инфлюэнца, так что до свидания. Луиза говорит, что поскольку Поль постоянно отсутствует, ты могла бы использовать свое свободное время, чтобы написать что-нибудь для «Arbeiterinnen-Zeitung». Как видишь, ей ужасно хочется, чтобы венская газета превзошла штутгартскую, что, правда, не так уж трудно. Сначала эту последнюю редактировала г-жа Ирер, и притом чертовски плохо, а теперь это делает бедная Клара Цеткин, и, действительно, первые два номера очень скучны и малосодержательны. Так что, если у тебя есть что рассказать о своих очаровательных француженках и их движении, - тем лучше.
Я надеюсь, что твое звериное семейство пребывает в добром здравии, - у нас инфлюэнца, правда, пока она только слегка коснулась двух наших служанок. Луиза страдает от того, что моя бедная жена обычно называла «боли во всем теле» (общий мышечный ревматизм), а я пока здоров.
Всегда твой Ф. Энгельс
КАРЛУ КАУТСКОМУ В ШТУТГАРТ Лондон, 26 января 1892 г.
Дорогой Барон!
Корректуру статьи я вчера сразу же отослал. Заниматься «Анти-Прудоном» я не могу, потому что должен как можно скорее снова приняться за III том. А так как мне еще нужно отредактировать английский перевод «Развития», от чего я не могу отказаться, поскольку ответственность за такого рода издания, выходящие в Лондоне, ложится на меня, - то я решительно ничего больше не могу на себя взять.
Если берлинцы будут возражать против чего-нибудь в моей статье, то прошу поставить многоточие. Смягчения недопустимы: ведь французский оригинал доступен каждому, и всякое смягчение может быть истолковано как моя фальсификация.
За корректурные листы «Нищеты» буду тебе благодарен, - ведь предисловие мне все равно придется снова просмотреть.
Дицу, который взвалил на меня составление наброска адреса Бебелю к 25-летию его парламентской деятельности, я написал, чтобы отныне он все мои гонорары пересылал Адлеру. Берлинцы и без того получают львиную долю, так как я не могу лишить их того, что причитается мне за выпускаемое издательством «Vorwarts». Таким образом, это только справедливо.
Итак, Юлиус, действуя тихой сапой, в воскресенье в 3 часа дня благополучно выставил Гиллеса из Общества 48 голосами против 21. Он отлично провел всю кампанию и в воскресенье вечером зашел ко мне. Он был очень доволен и с великолепным юмором рассказывал о переговорах с членами Общества: люди как живые вставали перед глазами. Повторилась старая история: сперва эти простофили думали, что их всего 7 человек, а когда разобрались, их оказалось около 50, все хорошие люди, но лодыри, и как только их всех хорошенько встряхнули, Гиллесу пришел конец. Это очень важное дело, потому что лишает его опоры среди англичан; теперь он цепляется только за Гайндмана, который никак не может от него избавиться.
Гайндман тоже потерпел тяжелые поражения. Почитай в «Workman`s Times» за прошлую неделю отчет о совещании делегатов в помещении Социал-демократической федерации на Стрэнде в связи с митингом в защиту свободы слова в Уорлдс-энде, Челси. Там ему крепко досталось от Шоу, Бёрнса и Тусси. Бёрнс заявил, что когда дойдет до дела, ораторов, надо надеяться, не придется разыскивать в уборных (как Гайндмана во время событий на Трафальгар-сквер) и т. п., что Гайндман мог бы спасти дело, если бы вместо такой неудобной позиции, как Уорлдс-энд (триста человек создают там такой затор уличного движения, что полиция вынуждена вмешаться), оставил за собой Слоун-сквер, а он от него отказался, когда был присужден к штрафу в 1 шиллинг. Рабочие газовых предприятий заявили, что пойдут на митинг, даже если придется драться, и выставят своих ораторов, если Гайндман будет председателем240. Короче говоря, он был наконец изобличен в трусости. В воскресенье на собрании делегатов по этому же поводу ему досталось еще больше. Один из членов Социалдемократической федерации сказал, что Федерация сама по себе слишком слаба, чтобы провести это дело, а так как она, по-видимому, одинока, то надо ее распустить. Другой заявил, что нельзя допустить ареста Гайндмана, так как Социал-демократическая федерация существует лишь на денежные взносы буржуа, в особенности Гайндмана и Хантера Уотса. Этот осел так запутался в своих собственных интригах, что ему, пожалуй, придется туго. Вся штука заключалась, как он сам заявил в частном разговоре, в следующем: если удастся продолжать возню по поводу права на митинг в Уорлдс-энде до роспуска парламента, то его избрание в Челси (где он выставил свою кандидатуру) было бы обеспечено.
Большой привет. Поздравляю с рождением второго сына. Но теперь пора бы перейти к более умеренным темпам. Мы рады, что мать и ребенок здоровы. Тут у нас еще эпидемия инфлюэнцы. Перси болел инфлюэнцей, а затем у него было воспаление легких. Я с тревогой жду известий от Пумпс. Прихворнула и Луиза, а также Эвелинг.
Итак, еще раз сердечный привет от Луизы и твоего Генерала
КАРЛУ КАУТСКОМУ В ШТУТГАРТ Лондон, 28 января 1892 г.
Дорогой Барон!
С тем, что ты опустил Б. и Л., - согласен. Это абсолютно не меняет сути дела.
Книга «Шесть веков и т. д.» во всяком случае более заслуживала бы перевода, чем «Экономическое объяснение истории» того же автора. Большая часть последней книги несомненно заимствована из «Капитала», да и написана она довольно посредственно, хотя и там есть отдельные проблески. В «Шести веках», наряду с отдельными неправильными толкованиями, что неизбежно у буржуа, есть много фактического материала, неизвестного в Германии. Однако я полагал, что ты найдешь более приятным и необходимым писать свои собственные работы, чем заниматься переводами.
Сердечный привет.
Твой Генерал
ГЕРМАНУ ЭНГЕЛЬСУ В БАРМЕН Лондон, 28 января 1892 г.
Дорогой Герман!
Мне, пожалуй, пора снова подать признаки жизни, тем более что небольшой деловой вопрос дает к этому повод. В последний раз при расчете ты зачислил на мой текущий счет вознаграждение в 79 марок 40 пфеннигов от фирмы Ф. Э. и К°; это, очевидно, издержки по оформлению доверенности, которая по желанию Рудольфа была заверена у нотариуса и консула? В остальном все как будто в порядке.
Затем я просил бы тебя сообщить мне, какова на сегодняшний день стоимость, то есть курс и номинал, моих шафхаузенских акций, которые я поместил у вас. Они однажды упали в цене, и я уже не знаю, какой суммой в точности располагаю, а ведь может случиться, что я захочу избавиться от этого хлама.
Вообще я не могу ни на что пожаловаться; со здоровьем у меня довольно благополучно; зрение значительно окрепло, и я должен соблюдать осторожность только в том отношении, чтобы не писать при искусственном освещении, что, правда, бывает зимой затруднительно.
Еда и питье все еще доставляют мне удовольствие, да и хожу я еще довольно бодро и вообще считаюсь одним из самых молодых стариков в Лондоне. Зато в курении я принужден сильно себя ограничивать, потому что табак, так же как хорошее вино и, к сожалению, пильзенское пиво, несколько расстраивает сердечные нервы и мешает сну. Но это продолжается только от Нового года до наступления весны; тогда я принимаю раз в неделю сульфонал - получаю его постоянно от Байера из Эльберфельда, - так благополучно проходит и это скверное время года; как только начинается хорошая погода и я могу больше бывать на воздухе, мое состояние снова улучшается, а там - лето, и можно поехать к морю, а тогда я снова молодцом. Прошлым летом я провел сперва месяц на острове Уайт и затем две недели в Шотландии и Ирландии, большей частью у моря, - это для меня полезнее всего, с тех пор как пришлось оставить верховую езду. Если бы я мог здесь зимой ездить верхом, а лето проводить на море, то безусловно снова окреп бы. Но так как это невозможно, то я должен довольствоваться восхождением на лондонский Чимборасо, именуемый Хэмпстед-Хис, расположенный приблизительно на такой же высоте над уровнем моря, как твой дом в Бармене, то есть около 150 метров. К счастью, этого достаточно, чтобы, на худой конец, сохранить хорошее настроение.
Инфлюэнцы я пока счастливо избежал, но здесь это настоящее бедствие. Наши соседи валятся с ног как мухи, хотя и выздоравливают в конце концов в большинстве случаев; это, повидимому, отвратительная болезнь, из-за нее люди впадают в такую ужасную меланхолию, что от одного этого можно потерять аппетит.
Ну, а теперь ты тоже должен мне рассказать, что слышно у вас, как поживаешь ты и Эмма, ваши дети и внуки, Рудольф, Хедвига и их обширное потомство, Бланки, обитатели Энгельскирхена и весь этот бесчисленный, кажущийся отсюда совершенно необозримым рой. С тех пор как Рудольф Бланк уехал отсюда, никакие сведения до меня больше не доходят, - отчасти потому, что браки и рождения стали совершаться, по-видимому, в более медленном темпе; это все же были определенные вехи, по которым можно было до некоторой степени судить о том, что у вас происходит.
Сердечный привет Эмме и всем твоим, семейству Рудольфа, Хедвиге и К° и К°.
Твой старый Фридрих
ГЕРМАНУ ЭНГЕЛЬСУ В БАРМЕН Лондон, 29 января 1892 г.
Дорогой Герман!
О женщинах обычно говорят, что главное, о чем они собираются рассказать, они никогда не излагают в самом письме, а сообщают всегда в постскриптуме. Но с нами, старыми перечницами, дело обстоит еще хуже, - едва мое вчерашнее письмо очутилось на почте, как я вспомнил о самом важном. Дело в том, что в настоящий момент, несмотря на избыток денег на лондонском рынке, я испытываю некоторые финансовые затруднения, и так как до 1 марта я ожидаю лишь небольшие поступления, то было бы очень кстати, если бы ты на этих днях перевел мне фунтов 30 в счет моего сальдо у вас. Этого бы мне вполне хватило; с марта по июнь деньги опять будут поступать ко мне в достаточном количестве.
Сердечный привет от твоего Фридриха
КАРЛУ КАУТСКОМУ В ШТУТГАРТ Лондон, 1 февраля 1892 г.
Дорогой Барон!
Прилагаю письмо Лабриолы к Тусси; не думаю, чтобы его можно было опубликовать, не испортив кровь кое-кому в Италии, а от этого в конечном счете пострадала бы германская партия, так как ее стали бы обвинять в том, что она выступает за или против тех, кто чувствует себя задетым этой статьей. Ведь при царящем в Италии разброде непременно найдутся всякие люди, которые, с основанием или без основания, почувствуют себя задетыми, - об этом я написал и Лабриоле. А это значило бы бросить их в объятия поссибилистов, гайндмановцев, фабианцев и бог знает еще каких завистников.
Я написал Лабриоле, что, по-моему, лучше не печатать письмо, но что я это дело всецело передал на твое усмотрение и вам следует договориться непосредственно между собой. Во всяком случае Тусси хочет получить письмо обратно.
На днях мне пришло в голову, что исследование о Лютере - на основании его деятельности и произведений - было бы очень нужной работой. Во-первых, было бы очень своевременно разоблачить как протестантскую легенду, так и ту узколобую борьбу католицизма против нее, которую ведет Янсен (пользующийся теперь таким успехом в Германии), и просто необходимо показать с нашей точки зрения, до какой степени Реформация была буржуазным движением. А затем было бы очень важно специально провести параллель, с одной стороны, между Лютером до Карлштадта, анабаптистов и Крестьянской войны и Лютером после всего этого, а с другой стороны - между буржуазией до 1848 г. и после него, проследив подробно, как постепенно произошел этот поворот у Лютера. Это можно было бы выполнить, даже и не перегружая себя специальными научными исследованиями, а ты как раз подготовлен к этому «Томасом Мором». К тому же в Штукерте к твоим услугам великолепнейшая библиотека по протестантизму, какая только может быть. Право же, это было бы лучше, чем переводить Роджерса, которого может перевести и ребенок.
Привет всем вам от нас.
Твой Ф. Э.
АВГУСТУ БЕБЕЛЮ В БЕРЛИН Лондон, 2 февраля 1892 г.
Дорогой Август!
Рад, что статья тебе понравилась. Я целиком одобряю то, что ты вычеркнул при втором упоминании оба имени. Для Франции такое повторение было необходимо, в Германии это могло бы повредить и уж во всяком случае излишне.
Почему русские все-таки ведут себя воинственно и концентрируют войска на западе?
Очень просто. Уже в первом письме, где я утверждал, что голод охладит воинственный пыл России, я говорил тебе, что бряцание оружием от этого отнюдь не прекратится, а скорее даже усилится. Они всегда так поступают. Но все это делается лишь для публики внутри страны и за границей; от иностранной дипломатии вовсе не требуют, чтобы она этому верила, а только чтобы она этому не мешала. В глазах общественного мнения отступление России должно выглядеть как отступление других перед Россией. Но на этот раз есть еще одно обстоятельство: юго-восточные и восточные районы истощены голодом и не в состоянии прокормить армию. Область недорода ограничена примерно линией Одесса - Москва - Вятка - Пермь и до Уральских гор, затем вдоль Урала до северного побережья Каспийского моря, а оттуда к восточным берегам Азовского моря и опять к Одессе. Это доказывает, что войска можно прокормить только к западу от линии Одесса - Москва; области, лежащие к северу, сами постоянно нуждаются в привозе зерна. Кроме того, русские распространяют теперь заведомо ложные сообщения о перебросках войск на запад.
В «Vorwarts» в субботу помещена заметка, которая абсолютно не соответствует тому, что ты сообщаешь о своей переписке с французами относительно Эльзас-Лотарингии. Вероятно, ее напечатали, не посоветовавшись с тобой. С «Figaro», однако, тебе лучше всего быть начеку, это подлейшая газета.
Нас очень позабавила твоя беседа с Кёллером. Это истый пруссак. Уже Херкнер достаточно ясно показал этой публике, как неумно заискивать перед офранцуженными нотаблями -этими ярыми франкофилами, - а рабочих, которые даже не понимают по-французски и по языку и всему своему складу являются чистейшими немцами, восстанавливать против себя и толкать в объятия франкофилов. Это был прекрасный случаи для применения с колоссальным успехом демагогии сверху. Достаточно было бы даровать хотя бы только германское фабричное законодательство, законы о союзах и т. п. и терпимо относиться к рабочим, чтобы привлечь их на свою сторону в какие-нибудь десять лет, и тогда они, вместе с протестантами, крестьянами-виноделами и табаководами, были бы больше, чем противовесом офранцуженным буржуа, мещанам и дворянам. Но разве могли пойти на это те самые люди, которые ввели в Германии закон против социалистов и всячески преследовали рабочих? Ты видишь, немецкие буржуа всегда опаздывают, и даже прусское правительство, которое все еще сохраняет по отношению к ним такую свободу действий, не могло рискнуть на подобного рода бонапартистскую политику. Как ты правильно говоришь, прусский бюрократ, солдафон и юнкер по своей природе не способны добровольно отказаться от какой бы то ни было формы власти, хотя бы бесполезной или даже вредной для них: ведь от этого пострадала бы мелочная живодерская политика, которая для них - все!
Что Гиллеса, наконец, с треском выставили за дверь, ты уже знаешь. Но со стороны «Vorwarts » было глупо именно в этом сообщении опустить имя. Незачем умалять свои собственные успехи, выбрасывая из корреспонденции самое главное. Да и Общество, и те люди, которые добились для него этого успеха, тоже ведь заслужили, чтобы их действия в интересах партии были, по крайней мере, правдиво освещены в официальном органе партии. Я, правда, знаю, что вы пока ничего не можете сделать, но мне почему-то кажется, что кто-то задался целью спровоцировать конфликт.
Мой совет Юлиусу сокращать свои речи оказал бы точно такое же действие, как и совет не писать нескромных писем, данный вами Либкнехту. В дела Юлиуса я не намерен вмешиваться, кроме тех случаев, когда вынужден делать это. При умышленной изоляции этой четы от всех нас мне ничего другого не остается делать. Тетка требует отвечать визитом на визит - формальный мещанский этикет, - а все штуки такого рода среди нашей коммунистической богемы, во-первых, совершенно не приняты, а во-вторых, совершенно невозможны. Эти мещанские взгляды, social treadmill, общественная суета, как здесь говорят, годятся только для тех, кому некуда девать время, а кто хочет работать, тот не может и не станет этим заниматься. Даже в среде манчестерских буржуа я этого не делал, а теперь тем более не могу.
Если есть дело к кому-нибудь, то просто идешь к нему и баста. Но именно это-то и является источником всех огорчений на Хьюго-род.
О том, что Гейзер опять сотрудничает в «Vorwarts», я уже догадывался по непревзойденной, только ему одному свойственной скуке и бессодержательности некоторых статей. Вообще же «Vorwarts» во время сессии дрезденского ландтага был заметно лучше.
Да, о «Положении рабочего класса»! Уже в который раз милейший Диц пристает ко мне и всегда получает один и тот же ответ, который я ему уже письменно сообщил: как только будет готов III том «Капитала», - с удовольствием, а до тех пор я совершенно ни за что не могу браться. Твое предложение поручить ему переговоры с Вигандом встречает всяческие возражения; я уже давно убедился, что в таких случаях совершаются излишние и часто уже непоправимые ошибки. Но прежде всего я должен знать, каково мое юридическое положение по отношению к Виганду. Если ты по прилагаемой записке, где изложены все обстоятельства дела, раздобудешь мне, как ты уже сделал однажды, юридическое заключение по этому вопросу, то мы сможем продолжать переговоры. Присланное тобой прежнее заключение разъяснило мне полностью, что в силу почтенного саксонского законодательства, защищающего издателей и приносящего в жертву авторов, я все еще нахожусь в лапах у Виганда; но это заключение не учитывало непредвиденной тогда возможности отказа Виганда от переиздания на прежних условиях. Если и тогда я еще буду в его когтях, то надо, во всяком случае, выяснить, что можно предпринять.
Наборщики пожинают то, что сами посеяли. Если это теперь заставит их войти в партию, то это уже неплохо.
Читая вчера приказ принца Георга Саксонского по корпусу, я от радости чуть было не вскочил на стол. Ну и ярость это вызовет в верхах! И как только такая штука попала в безбожную социал-демократическую прессу? Неужели у наших ребят действительно уже такие связи в «Моей доблестной армии»? В сегодняшней «Daily News» помещена об этом телеграмма в целый столбец - это наделает страшный шум во всем мире. А они воображают, что таким обращением доведут солдат до того, что те будут готовы «стрелять во всех без разбора» - в особенности в родителей, братьев и т. д.? Ну и дураки же эти пруссаки!
Что Луиза превосходная хозяйка, это я, вопреки некоторым противоположным утверждениям, готов отстаивать против всех и вся, равно как и то, что она отличная повариха. Но я подозреваю, не основана ли эта любовь к домашнему очагу, между прочим, на том, что мы с ней не состоим в браке; если действительно так, то это для меня счастье, поскольку из-за разницы наших возрастов возможность как брачных, так и внебрачных отношений между нами исключена, а потому и не остается ничего другого, кроме домашнего очага.
Сердечный привет твоей жене и тебе от Луизы и твоего Ф. Э.
Луиза возмущена тем, что на письма, которые она пишет тебе, ты отвечаешь мне на шести страницах. Я говорю, что об этом она должна сама тебе написать, но она отвечает, что для этого она слишком возмущена.
Прилагаю последний шедевр Гиллеса, который распространяется в сотнях экземпляров в здешнем Обществе. Именно благодаря этому он сам сломал себе шею.
ЛАУРЕ ЛАФАРГ В ЛЕ-ПЕРРЁ Лондон, 3 февраля 1892 г.
Дорогая Лаура!
Не можешь ли ты достать для меня в «Intransigeant» лондонский адрес Рошфора? Врублевский совершенно неожиданно прислал мне письмо для этого знатного иностранца, предполагая, что я знаю его адрес, но провалиться мне на этом месте, если я знаю кого-нибудь, у кого я могу достать его здесь. Все советуют мне написать в Париж, так как это самый быстрый и верный способ получить этот адрес. Поэтому я считаю необходимым последовать их совету и обратиться по этому поводу к тебе, тем более, что, как я подозреваю, этот бедняга Врублевский обращается к Рошфору за деньгами, и мне ни за что на свете не хотелось бы, чтобы говорили, будто я был причиной задержки хотя бы на один час несомненно отрицательного ответа (если вообще будет какой-нибудь ответ), который наверняка поступит от этого завзятого разносчика новостей.
Здесь все мы страдали от инфлюэнцы - я пока избежал ее, но Луиза и моя служанка были нездоровы. У Перси был довольно серьезный приступ, за которым последовало воспаление легких, и он все еще в постели. Был болен Бернштейн и не совсем здоров Э. Эвелинг.
Наша улица и весь околоток пострадали сильно, кругом все больны.
Последний скандал: по всему Лондону ходит слух, что герцог Кларенс, лежа на смертном одре, позвал свою мать (принцесса Александра) и сказал, что «Мей» (принцесса Виктория-Марин фон Тек) беременна от него. Если это так, то это единственный поступок, за который я уважаю этого молодого человека. Говорят, он ухаживал за ней долгое время, но старая королева сначала не одобряла этот брак. И если они обошлись без чьего-либо согласия, то это больше, чем я мог ожидать от этого щеголя, и доказывает, что он был на что-то годен.
Странствования Поля очень интересны, но боюсь, что он скоро устанет от этого. Это очень полезная и важная работа, но если он будет продолжать такой образ жизни до 1 мая, то сильно похудеет и, возможно, вернется к своим парламентским обязанностям «тощим и голодным», что в глазах лавочника может быть ему столь же к лицу, как и Кассию. Во всяком случае он заставил замолчать бруссистов и других завистников, которые набросились на него за одну-две обмолвки в его первой речи. Статистика относительно «Notre Dame de la fabrique» и т. д. - самый лучший ответ.
Моя статья из «Almanach» опубликована на итальянском языке в миланской «Critica So..ale» и появится по-немецки в следующем номере «Neue Zeit» с добавлениями. Бебель прислал мне несколько эльзасских газет с отчетами о его речи в Мюльхаузене, одна из них на французском языке. Я хочу послать ее тебе, если смогу найти (Луиза говорит, что она уже послала ее тебе), чтобы показать, на каком ужасном французском языке пишут эти «патриоты» из «Industriel Alsacien».
Ужасный скандал вызовет опубликование приказа принца Георга Саксонского по 12-му немецкому (саксонскому) армейскому корпусу во вчерашнем «Vorwarts». Это свидетельствует о том, как далеко заходят наши связи в армии. Вильгельм будет ужасно разгневан. Это, конечно, вызовет большую сенсацию во Франции, и если ты сможешь мне прислать парижские газеты с комментариями по этому поводу, чтобы переслать их Бебелю для использования в рейхстаге, то это будет очень полезно.
Очень спешу. Сердечный привет от Луизы и всегда твоего Ф. Э.
КОНРАДУ ШМИДТУ В ЦЮРИХ Лондон, 4 февраля 1892 г.
Дорогой Шмидт!
В соответствии с Вашим письмом от 12 декабря мы 19-го того же месяца осушили бокал за Ваше здоровье и за здоровье Вашей молодой жены и торжественно закрепили это на следующий день, в воскресенье, выпив после обеда вместе с Эвелингами благородного портвейна 1868 года. Надеюсь, что теперь Вы уютно, по-семейному устроились в Цюрихе и находите, что вдвоем живется лучше, чем одному.
Большое спасибо за Вашу статью против Вольфа. Но она вынудила меня все же прочесть и опус Вольфа, который я спокойно отложил было в шкаф до худших времен. Так как немецкий язык существует, на взгляд этого человека, только для того, чтобы прикрывать отсутствие у него мыслей, то чтение этого вздора - довольно трудная работа, хотя быстро обнаруживается, что за словами не скрывается ровно ничего. Суть дела Вы изложили совершенно правильно и ясно, и очень хорошо сделали, что оставили в стороне все второстепенные моменты; они ведь предназначены только для того, чтобы отвлечь внимание читателя и не дать ему заметить главную ошибку. Что этот человек - гений экономической глупости, я понял уже по одной его статье в «Neue Freie Presse», в которой он старается еще больше запутать и без того уже путаные головы венских буржуа. Но на этот раз он превзошел все мои ожидания.
Сведем его аргумент к математическим выражениям: С1, С2 - два капитала в их полном составе, причем их соответствующие переменные составные части = v1, v2, а их соответствующие массы прибавочной стоимости = m1 и m2. Таким образом, при одинаковой норме прибыли для обоих капиталов (предположим пока равенство прибыли и прибавочной стоимости) получается: С1:С2=m1:m1, следовательно 2 2 1 1 m C m C = .
Теперь мы должны определить нормы прибавочной стоимости, необходимо вытекающие из этого условия. Умножая для этого одну часть уравнения на 1 v v 1 1 = , а другую на 1 v v 2 2 = , мы получим: 2 2 2 2 1 1 1 1 2 2 2 2 1 1 1 1 m v v C m v v C m v C v m v C v = = . = .
Если мы перенесем соответствующие множители в другую часть уравнения, где дробь примет таким образом обратный вид, мы получим: 2 2 1 1 2 2 1 1 1 1 2 2 2 2 1 1 v : m v m v : C v или C v m v C v m v C . = . = или, иначе говоря, для того чтобы получилась вольфовская равная норма прибыли, нормы прибавочной стоимости должны относиться друг к другу, как соответствующие совокупные капиталы, разделенные на их соответствующие переменные составные части. Если отношение другое, то вольфовская равная норма прибыли сразу пропадает. Но что нормы прибавочной стоимости 1) могут именно так относиться друг к другу и 2) что они всегда должны так относиться, - вот тот экономический факт, который г-н Вольф и должен был доказать. Вместо этого он преподносит нам дедукцию, содержащую в себе в качестве предпосылки то самое, что должно быть доказано. Ибо, как показано выше, уравнение норм прибавочной стоимости есть только другая форма уравнения равных норм прибыли. Пример: С1 = 100; v1 = 40; m1 = 10
С2 = 100; v2 = 10; m2 = 10 2 2 1 1 2 2 1 1 v : m v m v : C v C = 10 : 10 40 10 10 : 100 40 100 =
Правильно.
Я все же думаю, что Вы заходите слишком далеко, утверждая, что для совокупного крупного производства существует безусловное равенство норм прибавочной стоимости. Экономические рычаги, посредством которых достигается равенство норм прибыли, по-моему, являются гораздо более сильными и быстро действующими, чем те, которые способствуют выравниванию норм прибавочной стоимости. Однако такая тенденция налицо, и практически различия лишь незначительны, а ведь в конце концов все экономические законы являются лишь выражением постепенно прокладывающих себе путь и взаимно перекрещивающихся тенденций.
Когда выйдет предисловие к третьему тому, г-ну Ю. Вольфу будет чему порадоваться.
Я очень рад, что Вы так удачно начали свою доцентскую деятельность. Надеюсь, что так будет продолжаться и впредь. Г-ну Вольфу это будет особенно приятно - так ему и надо.
Конечно, очень хорошо, что некоторые из недовольных ходом партийных дел господ студентов снова принимаются за ученье. Чем больше они будут учиться, тем терпимее они будут относиться к людям, занимающим действительно ответственное положение и старающимся добросовестно выполнять свои обязанности; со временем они увидят, что для достижения великой цели и сплочения необходимой для этого миллионной армии надо всегда помнить о главном и не давать сбивать себя с пути мелочными придирками. Они должны будут обнаружить также, что «образование», которым они так кичатся перед рабочими, оставляет еще желать очень многого и что рабочие инстинктивно, «непосредственно» - выражаясь по-гегелевски, уже обладают тем, что им, студентам, приходится приобретать с таким трудом. «Молодые» попали в Эрфурте в весьма плачевное положение, а их газета, судя по тем номерам, которые я видел, - только убогий перепев здешней анархистской автономии.
Если при чтении Гегеля Вы забредете на «болотистую почву», пусть это Вас не останавливает: через полгода Вы в том же самом болоте обнаружите опорные точки, по которым благополучно выберетесь на дорогу. Законченная последовательность ступеней в развитии понятия относится у Гегеля к системе, к преходящему, и эту последовательность я считаю наиболее слабой стороной, хотя и наиболее остроумной, ибо Гегель пытается преодолеть все трудности посредством остроумных каламбуров: положительное и отрицательное гибнут и поэтому приводят к категории основания («Энциклопедия»). Это, конечно, на всяком другом языке пришлось бы сделать по-иному. Переведите последовательный ряд понятий в «Учении о сущности» на другой язык, и в большинстве случаев переходы окажутся невозможными.
Большой привет от Вашего Ф. Энгельса
ГЕРМАНУ ЭНГЕЛЬСУ В БАРМЕН Лондон, 4 февраля 1892 г.
Дорогой Герман!
Пфердменгес и К° немедленно перевели мне 1-2 февраля просимые 30 ф. ст., за что большое спасибо. Разумеется, деньги пришлись мне очень кстати - январь и февраль после рождественских расходов обычно бывают для меня трудным временем, когда приходится экономить. Официально извещать фирму о получении, вероятно, не нужно?
Очень благодарен также за сведения о шафхаузенских акциях. Пока я не собираюсь их сбывать, но может случиться, что другие здешние фирмы предложат мне сделать это альпари, что будет для меня более выгодно, и на этот случай мне хотелось знать, как к этому отнестись.
Меня очень обрадовали многочисленные известия из дома и сообщение, что всем вам в общем хорошо живется. Очень рад, что Хедвига опять собирается мне написать; если ты в ближайшее время увидишь ее, скажи ей, пожалуйста, что я это запомню и заставлю ее сдержать слово.
И, наконец, большое спасибо за фотографии! Вы выглядите еще совсем молодцами, в особенности Эмма, да и у тебя тоже вид не более озабоченный, чем обычно. Черт его знает, почему мы с тобой всегда выходим на фотографиях такими серьезными. Взамен прилагаю две мои фотографии, которые, правда, сняты уже год тому назад (в феврале 1891 г.), но я не думаю, чтобы за это время я сильно изменился; если и другие пожелают иметь мои фотографии, я с удовольствием предоставлю их в порядке обмена.
Я не знаю, насколько условия подачи декларации о подоходном налоге (ну и слово - 13 слогов!**) у вас отличаются от здешних, но здесь к этому за сорок с лишним лет уже привыкли и, между нами говоря, я не знаю ни одного случая, чтобы какая-либо фирма дала правильные сведения о своем доходе, - по большей части его преуменьшают на 30, 40, 50% и больше. Все это сходит с рук, потому что как только власти предъявляют претензии к какой-либо фирме в связи с заниженными сведениями о доходах и требуют предъявления бухгалтерских книг, - на что они имеют право, - весь торговый мир принимается вопить об инквизиторских действиях, и вся пресса поднимает отчаянный шум. Единственное, что практически может сделать правительство, - это установить по своему усмотрению повышенную оценку доходов. Если плательщик не соглашается с этой оценкой, он должен сам предъявить бухгалтерские книги. Часто это проходит удачно, но стоит властям хоть раз ошибочно применить такой прием к кому-нибудь, кто в самом деле в текущем году в виде исключения заработал не больше, чем он показывал из года в год, как шум поднимается снова. Таким образом владельцы торговых фирм более или менее защищены, но нам, несчастным рантье, приходится истекать кровью: 1) с нас удерживают налог на дивиденды, проценты по ипотекам и т. д. еще до того, как мы получим деньги, и 2) горе нам, если у нас есть еще какие-либо другие источники дохода и мы не заявим о них налоговой инспекции добровольно, больше того - форменным образом не навяжем ей нашу заявку. Те 18 или 24 ф. ст. дополнительных доходов, о которых я должен специально заявлять ежегодно, тяготят меня в налоговом отношении больше, чем все остальные доходы, вместе взятые. Поэтому я был бы тебе очень обязан, если бы ты прислал мне выписку из моего текущего счета возможно раньше; 1 мая мы получаем налоговые бланки, а 20-го их следует возвратить обратно заполненными. В случае придирок, я предъявил бы эту выписку в качестве оправдательного документа, поэтому тут все должно быть в порядке.
Сердечные приветы вам всем в Верхнем и Нижнем Бармене.
Твой старый Фридрих
ФИЛИППО ТУРАТИ В МИЛАН Лондон, 6 февраля 1892 г.
122, Regent`s Park Road, N. W.
Милостивый государь!
Знаю ли я знаменитого Бовио? Да уже много лет, со времени старого Интернационала, когда в итальянской социалистической литературе я повсюду встречал его статьи. Я тогда читал эти статьи, но чем больше я читал, тем меньше я их понимал - ровным счетом ничего не понятно. В общем, выражаясь его же словами, я «не помню времени более путаного», только, к несчастью, в конце концов, я уже не знал, кто же из нас путаник - он или я. Все же это славный человек, правда, педант, но его педантизм имеет благородный и привлекательный оттенок (чего никогда не бывает у наших немецких педантов), и, как Вы правильно сказали, он в духе Виктора Гюго, величественная натура, человек широких взглядов, который может примирить со своей личностью даже тех, кто не согласен с мнением, которое он отстаивает.
Вполне понятно, что он кумир вашей молодежи. Будь я молод, я был бы от него без ума и боготворил бы его, но, к сожалению, мне не 17 лет, а 71 год.
Вот мой ответ, проникнутый, разумеется, легкой иронией, - иначе я не смог бы обратиться к нему, - но, надеюсь, ответ корректный. Не будете ли Вы любезны перевести его на итальянский язык?
Всегда Ваш Ф. Энгельс
СТАНИСЛАВУ МЕНДЕЛЬСОНУ В ЛОНДОНЕ Лондон, 11 февраля 1892 г.
122, Regent`s Park Road, N. W.
Дорогой гражданин Мендельсон!
Прилагаю предисловие, оно неве
23:33 11.08.2015
оно невелико, но, к сожалению, это все, что я в настоящий момент могу Вам дать. К выходу в свет следующего издания «Манифеста» я надеюсь настолько овладеть вашим языком, чтобы без труда следить за польским рабочим движением; тогда я смогу говорить о нем со знанием дела.
С этой же почтой посылаю Вам две американские газеты с сообщениями о самоубийстве С. Падлевского.
Передайте, пожалуйста, Вашей супруге привет от меня и г-жи Каутской.
Преданный Вам Ф. Энгельс
ФИЛИППО ТУРАТИ В МИЛАН Лондон, 13 февраля 1892 г.
Отлично! Очень благодарен.
Привет.
Ф. Э.
ЭДУАРДУ ЭВЕЛИНГУ В ЛОНДОНЕ [Черновик] [Лондон, первая половина февраля 1892 г.]
Дорогой Эдуард!
Мы вполне определенно условились, что я буду редактировать Ваш перевод* в рукописи и после этого придам ему характер авторизованного, написав к нему новое предисловие.
После шагов, которые предприняли гг. Суон Зонненшайн и К°, не посоветовавшись ни с кем из нас и в прямом противоречии с вышеупомянутым соглашением, я вынужден пересмотреть свое отношение к делу.
Ваш перевод, поскольку Вы делали его, зная, что я буду его редактировать, неизбежно является всего лишь черновиком; кроме того, Вы как переводчик, вероятно, считали себя обязанным буквально следовать оригиналу, я же в качестве автора мог бы в большей или меньшей степени отклоняться от него, чтобы книга таким образом читалась не как перевод, а как оригинальное произведение. Такого рода редактирование не в рукописи, а в сверстанных листах неминуемо повлекло бы за собой известную переверстку.
Теперь, насколько я понимаю, мне остается два выхода: Либо я получаю полную свободу правки в корректуре, совершенно так же, как если бы редактировал Вашу рукопись, не взирая на издержки, которые это может повлечь. В этом случае наше первоначальное соглашение полностью остается в силе, перевод является авторизованным мной, и я пишу предисловие. Тогда нам потребуется еще не меньше четырех экземпляров корректуры, а затем вторая корректура.
Либо я должен считаться с корректурой, поскольку это касается пагинации, и вношу только стилистические поправки в пределах каждой страницы. В таком случае я всячески попытаюсь улучшить перевод там, где это возможно, но никоим образом не желаю, чтобы он был связан с моим именем в глазах читателя, и оставляю за собой право публично отказаться от всякой ответственности за него, если таковая будет мне приписана.
Само собой разумеется, что издержки в любом случае должны нести гг. Суон Зонненшайн и К°, которые одни только в них повинны.
Прежде чем что-либо предпринять, я должен получить от них письменное решение по всем этим вопросам.
ГЕРМАНУ ЭНГЕЛЬСУ В БАРМЕН Лондон, 17 февраля 1892 г.
Дорогой Герман!
Меня вполне устроит, если ты пришлешь выписку из моего текущего счета еще до 30 апреля; я попросил бы только в этом случае известить меня открыткой о поступлении упомянутого дивиденда и о том, какова его сумма. Это было бы лучше всего.
У нас здесь со вчерашнего дня стоит чудесная зимняя погода со снегом и холодом, совсем как в Германии. Я был сегодня в Ричмонде, навещал своего старого больного друга, затем поехал в город. Погода подействовала на меня очень ободряюще, и пиво, которое я потом выпил, показалось мне удивительно вкусным. Привет Эмме и всем остальным.
Твой Фридрих
ВИКТОРУ АДЛЕРУ В ВЕНУ Лондон, 19 февраля 1892 г.
Дорогой Виктор!
На днях, когда я, наконец, собрался ответить на твое письмо из Сало, мне помешало одно серьезное дело. Эвелинговский перевод моего «Развития социализма», который я должен был предварительно отредактировать в рукописи, был по злонамеренности или глупости издателя - а быть может, по обеим причинам - уже набран и прислан мне на редактирование окончательно сверстанным, в виде пропагинированной корректуры. Поскольку здешнее законодательство отдает автора, связанного по рукам и ногам, во власть издателя, я рисковал, что книга попадет к читателю в таком виде и опозорит меня на веки вечные, так как рукопись была лишь черновым наброском. Пришлось отложить все дела, пока я не отредактировал перевод и не заставил издателя, воздействуя на него окольными путями, примириться с издержками, в которых он сам виноват. Теперь это в основном улажено, и первый, кому я отвечаю, - это ты.
Известие, что твоей жене стало лучше и можно с уверенностью рассчитывать на ее выздоровление, нас очень обрадовало. У тебя, право, так много неприятностей и работы, и все твои силы настолько нужны австрийскому движению, что мы не могли не вздохнуть с облегчением, узнав, что с тебя свалилась хоть эта самая тяжелая забота. Позволь нам не только как членам партии, но и как твоим личным друзьям порадоваться тому, что твоя жена скоро возвратится к тебе совершенно здоровой и что такая прекрасная женщина, как твоя Эмма, избежит страшной участи, которая ей, казалось, одно время угрожала.
Если же у тебя при таких обстоятельствах было настроение, которое ты сам называешь отвратительным, то это вполне понятно. А между тем обстоятельства помогли вам, австрийцам, сдвинуться с мертвой точки, что не без основания внушало тебе опасения. Проект перекраивания Большой Вены дал вам повод, за который ты с присущим тебе чутьем немедленно ухватился и правильно использовал по образцу предложения Вайяна и наших товарищей парижскому муниципалитету. (Поссибилисты всего лишь ускорили его проведение в муниципалитете, причем, продавшись в обмен за услугу буржуазным радикалам в других вопросах, они своей глупой хитростью оказали услугу нам и к тому же сами подготовили собственную гибель.) Поэтому мне неясно, в каком направлении я должен тебя «пожурить», как ты пишешь Луизе, и зачем ты вообще от меня это требуешь. Французы обладают особой способностью придавать таким требованиям правильную политическую форму; так случилось и на этот раз. И здесь французские требования уже частично приняты Лондонским советом графства, частично же они фигурируют в избирательных манифестах всех рабочих кандидатов.
Смотри «Workman`s Times» за последние три недели. Так как выборы в Совет графства состоятся здесь 5 марта, то эти манифесты имеют в настоящее время большое значение, и газета «Workman`s Times», которую ты, надеюсь, аккуратно получаешь, даст тебе самый разнообразный агитационный материал. Дело это заслуживает, чтобы его использовали до конца, прежде всего для агитации вообще и ради всегда возможных единичных успехов, а затем, в особенности, и для устранения неизбежной в противном случае взаимной ненависти венских рабочих и импортированных голодающих кули, сбивающих заработную плату. Этот пункт ты особенно удачно подметил.
Своя ежедневная газета у вас со временем будет, но в основном ее надо создать самим.
При вашем законодательстве о печати переход от еженедельной газеты к ежедневной мне кажется очень важным шагом; чтобы сделать его, нужно твердо стоять на ногах, так как это еще в большей степени отдало бы вас в руки правительства, которое стремится подорвать ваше финансовое положение, разорив вас денежными штрафами и издержками. Тут опять-таки обнаруживается обычная большая хитрость вашего правительства в мелочах; пруссаки для этого чересчур глупы и полагаются на грубую силу. Ваши государственные деятели глупы только тогда, когда им предстоит совершить что-нибудь важное. Для меня вопрос, сможет ли ваша ежедневная газета устоять против штрафов хотя бы в течение шести месяцев, а если бы ее пришлось закрыть, это было бы тяжелым поражением.
Желая, однако, сделать со своей стороны что-нибудь для австрийцев, я решил, что поскольку весь мой гонорар за работы, выходящие в издательстве «Vorwarts», все равно неизменно поступает в кассу германской партии, то, следовательно, весь гонорар за работы, напечатанные у Дица, надлежит получать вам, и я дал вышеупомянутому Дицу соответствующие указания.
Мне жаль Рудольфа Мейера; судя по твоему письму и полученному с тех пор сообщению, он находится в Моравии, а не в Палермо, - значит, ему приходится очень плохо с его диабетом. При всей своей удивительной, часто комической, мании величия, он единственный консерватор, который чем-то рискнул ради своих социал-демагогических планов и социалистических симпатий и попал из-за этого в эмиграцию. Там он понял, что хотя австрийские и французские аристократы в большей степени являются джентльменами в обхождении, чем паршивые прусские юнкера, они не менее упорно цепляются за свои земельные ренты, карьеристские планы и пр. Он дошел до того, что, как единственный оставшийся подлинный консерватор, тщетно ищет теперь людей, с которыми мог бы основать действительно консервативную партию.
В остальном дела принимают критический оборот. В немецком рейхстаге назревает серьезный кризис. Вильгельмчик, по-видимому, захотел испытать свою regis voluntas и толкает в оппозицию даже жалких субъектов из национал-либеральной партии; в воздухе уже пахнет конфликтом. К тому же во Франции министерский кризис, который для нас очень важен, ибо Констан - воплощение ненависти к рабочим, и его падение многое изменит во внутренних делах, а кроме того, снова проявляющаяся неустойчивость французских министерств весьма пагубна для союза с Россией, который и без того разваливается.
Прилагаемое появилось в «Critica So..ale».
Луиза прилагает письмо. Она целый день извлекала кислород - на бумаге; она изучает химию в сугубо тяжелых условиях - английские учебники и отсутствие опытов...
АВГУСТУ БЕБЕЛЮ В БЕРЛИН Лондон, 19 февраля 1892 г.
Дорогой Август!
Прежде всего от души поздравляю тебя с днем твоего рождения и, как здесь говорят, many happy returns of the day (пусть этот день счастливо повторяется много раз), поздравляю тебя также с двадцатипятилетним юбилеем твоей парламентской деятельности - твоей серебряной свадьбы с парламентаризмом, - который тоже ведь наступает на днях. Как раз в эти дни ты показал этой публике, с кем она имеет дело, и мы здесь очень этому порадовались.
Положение в Германии действительно обостряется. Дело зашло, по-видимому, далеко, если даже у национал-либералов неоднократно проявляются оппозиционные настроения, а Рихтер может мечтать о германской «великой либеральной партии». Капиталистическое общество, которое формально еще не подчинило себе государства, вынужденное предоставлять действительное управление монархически-бюрократически-юнкерской наследственной касте и довольствоваться тем, что в общем и целом решающую роль все же играют в конечном счете его собственные интересы, - это общество в том виде, в каком оно существует в Германии, колеблется между двумя течениями. С одной стороны, блок всех официальных и имущих слоев общества против пролетариата, - это течение ведет в конечном счете к «одной реакционной массе» и при мирном развитии в конце концов одержит верх. С другой стороны, существует течение, которое снова и снова ставит в порядок дня старый, из-за трусости еще не разрешенный конфликт между монархией с ее абсолютистскими пережитками, земельной аристократией и мнящей себя выше всех партий бюрократией и противостоящей им всем промышленной буржуазией, материальные интересы которой ежедневно и ежечасно терпят ущерб от этих отживших элементов. Какое из этих двух течений в тот или иной момент берет верх, зависит от личных, местных и тому подобных случайных обстоятельств. Сейчас в Германии как будто побеждает второе течение, причем промышленные короли a la Штумм и акционеры промышленных обществ в большинстве стоят, конечно, на стороне отжившей реакции. Но это в который раз воскрешаемое подражание старому конфликту 1848 г. может стать очень серьезным лишь в том случае, если правительство и земельная аристократия, упоенные своими прежними успехами, натворят чересчур больших глупостей. Я не считаю это невозможным, ибо доходящие до курьеза личные вожделения в верхах находят себе опору во все растущем убеждении юнкеров, что промышленность долго не сможет выдержать пошлин на сырье и продукты питания. Насколько далеко зайдет этот конфликт, зависит, как я уже сказал, от случайных поступков отдельных лиц.
Характерно, что при этом поступают сообразно старой манере: бить по мешку, имея в виду осла (или, вернее, обоих). Бьют по социал-демократии, но заодно здорово достается и буржуазии: ее ущемляют сначала политически, в ее либеральных принципах, которыми она вот уже шестьдесят лет так гордо похваляется, и в ее крохотной доле непосредственного участия в государственной власти; а затем, если это сходит гладко, ущемляют также и экономически, - принося ее интересы в жертву интересам землевладельцев.
Итак, подготовляется, по-видимому, резкий поворот вправо, причем под предлогом необходимости сокрушить наш подъем. Чем это может угрожать нам?
1) Закон против социалистов? Мы в свое время устояли против него, а теперь, когда мы морально на 100%, а материально по меньшей мере на 50% сильнее, чем 1 октября 1890 г., справимся играючи. К тому же не так просто собрать для этого большинство.
2) Реакционные поправки к законам против печати, союзов и собраний? На это может не согласиться центр, а без центра это не пройдет. 93 консерватора обеих фракций и 42 национал-либерала нуждаются в 66 депутатах центра, чтобы составить большинство. Если таковые найдутся, центр распадется, а это тоже чего-нибудь да стоит. Распад центра и страшная ярость народа, которая может быть вызвана подобными реакционными мерами, вполне вознаградили бы нас за эти притеснения.
3) Ограничение избирательного права и тайного голосования? На это центр ни за что не пойдет; попы не настолько глупы, чтобы самим перерезать себе горло. А без центра опять-таки не хватит шестидесяти - семидесяти голосов.
4) Государственный переворот? Он провалится из-за отдельных государей. Каждое нарушение конституции угрожает империи распадом, освобождает каждого государя в отдельности от каких-либо обязанностей по отношению к империи. И даже если бы удалось склонить их всех на нечто подобное (а этого никогда не будет), потребовалось бы еще согласие их престолонаследников - по большей части несовершеннолетних! - если хотят обеспечить устойчивость империи. Следовательно, это исключено.
5) Остается единственная возможность - более суровая административная, полицейская и судебная практика, которая уже проявила себя в неслыханном приговоре по делу Пеуса.
Мы и против этого устоим и скоро научимся с этим справляться. Возможно, что для полноты картины будет введено еще и обычное осадное положение, но оно опасно лишь в течение первых недель, а затем само собой сходит на нет, да и ввести-то его можно лишь в отдельных областях империи. К тому же оно будет стеснять и буржуазию и может еще больше толкнуть ее в оппозицию.
Итак, если господа пруссаки не сделают каких-нибудь совершенно новых гениальных открытий, так сказать, интеллектуальных и моральных митральез и пулеметов Максима, то они смогут лишь досаждать нам придирками, но при всех условиях принесут нам больше пользы, чем вреда. Немного подлинно юнкерского господства совсем не повредило бы. Но я боюсь, что для того эти господа недостаточно сильны - желания хватает, но силенок маловато, дух бодр, плоть же немощна. В том-то и беда, что у нас обе стороны - и юнкеры, и буржуа - такие жалкие ничтожества.
Твою речь против Штумма в пятницу 12 февраля я прочел вчера вечером с истинным восхищением. Какая великолепная импровизация! И видно, какой она имела успех. Полученная сегодня речь по военному вопросу тоже обрадовала меня чрезвычайно.
Очень порадовало нас твое обещание приехать сюда к 10 или 11 апреля; все уже приготовлено для тебя, а если приедет Шорлеммер, устроим и его, об этом уже позаботились.
Майонез с омарами, в соответствии с твоим сегодняшним письмом Луизе, тебе тоже обеспечен. Я было разработал на этот случай небольшой план, но он, вероятно, уже не понадобится. Ответственность за устрицы и выбор напитков я беру на себя. К счастью, Луиза не меньше, чем мы с тобой, склонна предаваться этим двум удовольствиям, а на такой основе всегда можно прийти к соглашению. Что она Ведьма, это она знает сама и немало этим гордится, так как, по ее словам, в Вене все ведьмы очаровательны. И, между нами говоря, я думаю, что не будь она Ведьмой, мы с тобой не ладили бы с ней так хорошо.
Что касается Отто Виганда, то я могу лишь повторить, что до окончания III тома «Капитала» не могу связывать себя ничем, что потребует от меня труда. Письма, ежедневно получаемые мной со всех концов света, и прочие текущие дела и без того достаточно меня отвлекают, поэтому дайте мне, наконец, свалить эту гору с плеч, после чего я снова смогу свободно располагать собой. Как раз теперь я дошел до такого отдела, для окончания которого мне надо спокойно, без помех поработать пару месяцев. Если Диц желает лично переговорить об этом деле с Вигандом, никак меня не связывая, пусть попытается это сделать, если надеется добиться каких-нибудь результатов. Он может сказать, что у него есть основания предполагать, будто я думаю, что он, Диц, располагает лучшими возможностями для распространения нового издания, чем Виганд, и что поэтому я склонен передать это издание ему, Дицу, если он сговорится с Вигандом. Я только не могу 1) заранее заявить, что считаю себя связанным всем тем, что Диц скажет Виганду, и 2) послать его к Виганду в качестве своего представителя. Официозно, но не официально! Пусть он его прощупает, и если условия ему подойдут (так, чтобы для меня, то есть для партийных нужд, был обеспечен соответствующий гонорар), то пусть действует, а я уж, конечно, его не подведу. Мне бы только не хотелось очутиться между двух стульев, то есть в таком положении, чтобы Виганд не хотел, а Диц не имел бы права.
Просто замечательно, как все кругом опять зашевелилось. Кто знает, не будут ли при разыгравшихся страстях распущены ваш рейхстаг и французская палата. Для нас не могло бы быть ничего лучшего. Однако я не могу понять, как это теперь, когда в рейхстаге завязываются действительно решающие бои, Либкнехт сидит в дрезденском лягушачьем болоте. Я бы отдал десяток саксонских мандатов за право сказать теперь свое слово в рейхстаге.
Кто знает, впрочем, не обвиняют ли нас обоих потихонечку и в партийных кругах в том, что мы не вовремя подняли шум и спровоцировали угрожающие реакционные меры! Моя статья в «Neue Zeit» попала в точку; это подтверждается упорным молчанием буржуазной и правительственной прессы, а та и другая вообще всегда готовы придраться к подобному случаю. Между тем статья появилась на итальянском, польском и румынском языках и вовлекла меня в Италии в полемику с полным благих намерений старым ослом Бовио.
Г-же Юлии я сегодня, к сожалению, уже не смогу ответить на ее любезное письмо, так как все утро у меня было совещание с Эвелингом по сверке его перевода «Развития социализма», а это письмо, чтобы прибыть к тебе в понедельник, должно уйти сегодня, в субботу.
Но при ближайшей же возможности я это наверстаю, а пока могу только еще раз повторить, как мы огорчены тем, что нам не придется увидеть и ее здесь. Надеюсь, мы когда-нибудь дождемся этого!
Сердечный привет.
Твой Ф. Э.
ЛАУРЕ ЛАФАРГ В ЛЕ-ПЕРРЁ Лондон, 5 марта 1892 г.
Дорогая Лаура!
Сегодня я могу только исполнить свое обещание Полю и послать тебе прилагаемый чек на 15 фунтов для уплаты за квартиру. Чек выписан на твое имя, так что отсутствие Поля не вызовет никакой задержки. Я получил твое письмо и отвечу через несколько дней. Я завален работой: по какой-то ошибке Зонненшайн отправил в печать черновую рукопись сделанного Эдуардом перевода моего «Развития социализма», а теперь вся работа по редактированию этой черновой рукописи падает на меня и, конечно, должна быть сделана поскорее. Кроме того, Перси был здесь целую неделю, уехал вчера; затем были другие помехи в работе: сегодня Тусси уехала в Плимут по делам Союза49, а Эдуард весь день будет у нас, поэтому я должен закончить и отправить это письмо, пока он не пришел.
Я рад известиям о ежедневной газете. На этот раз дело может кончиться успешно, если наши друзья примут необходимые предосторожности, чтобы их снова не выставили в тот самый момент, когда газета начнет окупать себя. Но теперь более благоприятное положение, за ними стоит сила, а это совсем иное дело - только они должны постараться во что бы то ни стало закрепить свое положение в газете.
Мне бы очень хотелось, чтобы Поль сообщил мне что-нибудь о положении различных социалистических и «околосоциалистических» групп в палате - бланкистов, поссибилистов, группы Мильерана и бывших буланжистов. Во вчерашнем номере «Intransigeant» я читал, что Поль и Ферруль посетили собрание, состоявшее главным образом из бланкистовбуланжистов, и если Поль будет сотрудничать с ними, то сто шансов против одного, что Гайндман набросится на них в «Justice»; этот вопрос так или иначе несомненно будет обсуждаться здесь, и до меня дойдут различные версии, так что я должен быть готов к этому.
С моим следующим письмом ты, наверное, получишь письмо от Луизы с настоятельным требованием написать для «Arbeiterinnen-Zeitung».
Привет всему твоему многочисленному семейству.
Всегда твой Ф. Э.
16:32 12.08.2015
КАРЛУ КАУТСКОМУ В ШТУТГАРТ Лондон, 5 марта 1892 г.
Дорогой Барон!
Твоя рукопись сегодня будет отправлена заказным письмом. Я смог прочитать только первые 16 страниц. Из этого введения я вычеркнул бы большую часть. Причины, по которым программа нуждается в комментариях и т. д. и т. п., - словом, все твои объяснения, почему написана брошюра, ослабляют впечатление и удерживают читателя от дальнейшего чтения.
Ты должен сразу начинать in medias res (с сути дела) - это самое лучшее объяснение. О плане остального, главной части, я судить не могу. Я так завален всякого рода работой, что не знаю, с чего начать. Это все только мелочи, но они отнимают столько времени, что просто стыд и срам.
Мне необходимо иметь время для III тома, но у меня его каждый день буквально выкрадывают из рук. Ну ничего, я все-таки до него дорвусь.
Десять экземпляров «Neue Zeit» с моей статьей с благодарностью получил.
Имя Годскин и дату «1824 г.» я просто-напросто исправлю в новом издании и укажу в примечании, что в оригинале, мол, так и так - очевидно, описка или опечатка.
Менгер был и остается ослом. Вся его критика гражданского права - не что иное, как апология «полицейского государства» по отношению к «правовому государству». Конечно, право - особенно гражданское - более строго и сурово, чем полицейский произвол, который ведь порой может проявлять и гуманность - именно потому, что это произвол. Будь у меня время, я бы быстро положил конец этой болтовне, возможной лишь в таких отсталых странах, как Германия и Австрия.
Очень рад, что ты согласился писать о Лютере. Ведь с этим можно не спешить.
Письмо Кунова возвращаю с благодарностью. Очень любопытно посмотреть, как он разработает вопрос о классах.
В области родового строя перуанцев он открыл кое-что очень значительное. Он прислал мне свои работы, и я поблагодарил его в письме.
«Общинный строй перуанцев» ты тоже получишь; я только что отыскал эту статью.
Не думаю, чтобы в ближайшее время тебе угрожала какая-нибудь опасность. Берлинские вожделения настолько неустойчивы и многообразны, что ни одно из них не получает действительного удовлетворения, - теперь вдруг bete noire стали либеральные буржуа. Корни социализма-де в либерализме, следовательно, если хотят действовать радикально, необходимо уничтожить либерализм, и тогда социализм захиреет сам собой. Этот весьма хитроумный маневр мы можем пока наблюдать, посмеиваясь втихомолку. Когда либерального филистера доведут до бешенства, - а его, по-видимому, против его воли действительно приводят в ярость, - тогда минует время холостых выстрелов и против нас. Не говоря уже о том, что некоторым правителям в Германии могли бы быть приятны эти берлинские веяния; противопоставив себя им, они могли бы дешево приобрести популярность и нажить капитал в пользу партикуляризма и резерватных прав. Когда в Берлине начались уличные волнения, я немного забеспокоился, как бы они не превратились в столь желанную для некоторых перестрелку, но когда бунтовщики ограничились нападками на молодого Вильгельма и последнего это успокоило, все оказалось в порядке. Лишь когда «Kolnische Zeitung» сядет за решетку вместе с Пеусом, вот тогда может завариться каша.
Итак, по-моему, если и есть какая-нибудь опасность, то она пока ограничивается одной Пруссией, и чем больше она там будет, тем лучше пойдут ваши дела в мелких государствах.
А теперь мне еще нужно написать Зорге - сегодня уходит почта в Америку, - поэтому до свидания. Только что пришел Эвелинг и очень тебе кланяется. Привет всем вам от нас.
Твой Ф. Э.
ФРИДРИХУ АДОЛЬФУ ЗОРГЕ В ХОБОКЕН Лондон, 5 марта 1892 г.
Дорогой Зорге!
Твои письма от 15, 22 и 29 января и открытки от 2, 4 и 13 февраля я получил, а также газеты с заметками об Анне. Она, очевидно, погибла от модной болезни - мании величия.
Странная вещь, люди такого рода, подобно Гартману и другим, годны только на одно какое-нибудь дело - хорошее, дурное или незначительное, - но раз оно уже сделано, «с них больше ничего не возьмешь», как выражается Шорлеммер.
Твою последнюю статью в «Neue Zeit» я, к сожалению, еще не имел времени прочесть, но возьмусь за нее непременно, ибо лишь с твоей помощью я могу, не запутываясь, следить за развитием движения в Америке.
Я невероятно загружен разной работой и всякими пустяками. Посмотрел бы ты на груду немецких, французских, итальянских, испанских, польских, русских, датских, американских, английских, а иногда и румынских газет, которые я получаю и которые должен хотя бы просматривать, чтобы быть в курсе движения. Наряду с этим - серьезные работы, поглощающие остаток моего времени. А переписка! У меня ее накопилось на неделю работы. А между тем надо же закончить III том. Это ужасно. Но ничего, я справлюсь. Только и вы должны набраться терпения, если с моей стороны в переписке будет задержка.
Во Франции дела идут очень хорошо. Лафарг, используя свое депутатское вознаграждение и бесплатный железнодорожный билет, ездит по всей стране от Лилля до Тулузы и выступает с блестящим успехом. Все остальные социалистические фракции оттеснены на задний план нашей фракцией, и в Париже поссибилисты из-за склоки в своей собственной среде и благодаря энергичным действиям наших все больше теряют позиции. Наши снова подумывают об ежедневном партийном органе; для этого сейчас больше шансов, чем ранее.
Очень хорошо, что Констана выгнали из министерства внутренних дел; этот субъект хотел актами насилия спровоцировать стрельбу, которая нам совершенно ни к чему. Так как 1 мая наша демонстрация совпадает с муниципальными выборами по всей Франции, то ни один министр, не спекулирующий, подобно Констану, на мимолетном эффекте, не решится стрелять.
Здесь продолжается прежняя грызня, но все-таки дело подвигается вперед - вполне в англо-саксонском духе, - медленно, но верно. Все обычно принимает форму отдельных мелких стычек, которые невозможно вкратце резюмировать, пока не обнаружится результат.
В настоящий момент дело идет о праздновании Первого мая. С одной стороны, - наши, с другой, - наши противники, Совет тред-юнионов (допотопные тред-юнионы) и Социалдемократическая федерация. Этим двум прошлогодним врагам пришлось объединиться против нас, что тоже уже является успехом. В наших руках Гайд-парк. Обладание - девять десятых права. Как дело пойдет дальше - покажет будущее. На нашей стороне будут, вероятно, рабочие газовых предприятий, ряд мелких тред-юнионов и радикальные клубы (почти сплошь состоящие из рабочих). Что будет дальше - покажет будущее.
А теперь о Германии. Там все идет так замечательно, что лучшего нам и желать нечего, хотя, вероятно, скоро на нас обрушатся довольно тяжкие удары. Вильгельмчик был с самого начала великолепным экземпляром «последнего отпрыска древнего рода» ( Гёте. «Ифигения в Тавриде»), способного, как никто другой, погубить династию и монархию. Но теперь его безумие приняло острую форму, мания величия не дает ему ни сна, ни покоя. К счастью, regis voluntas, которая так хотела бы стать suprema lex, обращается сегодня против нас, а завтра - против либералов: ведь он только что сделал открытие, что все беды идут от либералов, а мы всего лишь их последыши - это ему внушили попы. Теперь он преследует «Kolnische Zeitung» за оскорбление величества и не успокоится до тех пор, пока не загонит покорного немецкого филистера в оппозицию. Можем ли мы желать лучшего? Месяц тому назад, когда Штумм разразился речью в рейхстаге, еще можно было думать о проекте нового закона против социалистов, но теперь это уже не пройдет, потому что Вильгельм злится на буржуа за их оппозицию его поповскому закону о народных школах гораздо больше, чем на всех социал-демократов, и скорее оставит в покое нас, чем сделает какую-либо уступку им. Ведь в парламентах самую сильную оппозицию против него составляют как раз буржуазные партии, а не наши 35 депутатов рейхстага, - да и в прусской палате наших вовсе нет. Тем не менее и нам, возможно, предстоят жаркие схватки, но что может быть лучше, если корона одновременно испортит свои отношения и с буржуазией, и с рабочими! Министры - все сплошь люди второго и третьего ранга; Каприви бравый рубака, но его должность ему не по плечу, а Микель не умнеет от того, что с каждым днем все больше увязает в грязи. Словом, если так будет продолжаться, скоро может наступить кризис. В Пруссии и прусскогерманской империи нельзя, как в Баварии, годами терпеть полоумного монарха, и меня не удивит, если для Вильгельмчика в скором времени соорудят специальный сумасшедший дом. А там и регентство, то есть как раз то, что нам нужно.
Насчет России и высокой политики мне нечего добавить к своей статье в «Neue Zeit».
Сердечный привет от Эвелинга, он как раз сейчас здесь. Тусси агитирует в Плимуте. Луиза прилагает несколько строк. Сердечный привет твоей жене, будьте здоровы.
Твой Ф. Э.
АВГУСТУ БЕБЕЛЮ В БЕРЛИН Лондон, 8 марта 1892 г.
Дорогой Август!
Мы все были очень рады, что твой парламентский юбилей прошел так радостно. Что касается адреса, то я действительно послал набросок, о котором меня просили и который, - поскольку я должен был принять во внимание неизвестные мне особые пожелания 35 членов фракции, по большей части мне лично также не знакомых, - мне самому показался довольно бледным; после этого я больше ничего не слыхал ни о нем, ни о его дальнейшей судьбе.
Приветствие французов, которое напечатано в сегодняшнем номере «So..aliste», составлено в более откровенном тоне.
Итак, Либкнехта выставили из дрезденского лягушачьего болота. При мелочности этих филистеров вряд ли можно было ожидать иного; повод ведь всегда найдется; мстительность этих ослов получила небольшое личное удовлетворение, а выгод это им не принесло абсолютно никаких. Впрочем, «Vorwarts» в последнее время стал значительно лучше.
Я рад, что беспорядки в Берлине прекратились и что наши так твердо держались в стороне от них. Ведь в любой момент могла произойти небольшая перестрелка, и этого было бы достаточно, чтобы навлечь на нас всевозможные неприятности. Случись в Берлине стрельба, национал-либералы с воодушевлением проголосовали бы за закон о народных школах и определенно направили бы на нас переменчивый гнев известных лиц. Мы сейчас еще не сможем как следует использовать постепенно подготовляющееся сплочение одной реакционной массы: пока мы еще не можем сами активно творить историю, мы заинтересованы в том, чтобы историческое развитие не приостанавливалось, а для этого нужна грызня буржуазных партий между собой. А для этого нынешний режим неоценим - он создает для нас эти условия. Если же стрельба начнется слишком рано, то есть прежде, чем старые партии по-настоящему вцепятся друг в друга, это приведет к их взаимному примирению и к единому фронту против нас. Это так же верно, как дважды два - четыре, но если это произойдет, когда мы будем почти вдвое сильнее, чем сейчас, то это нам уже не повредит. Впрочем, случись это даже сейчас, режим личной власти все равно позаботится о драке между нашими противниками. Но что лучше, то лучше. Сейчас дела идут так замечательно, что мы можем только желать, чтобы в дальнейшем все продолжалось беспрепятственно.
Конечно, история с безработными в будущем году может принять худший оборот. Протекционистская система имела точно такие же последствия, как и свободная торговля: затоваривание отдельных национальных рынков, и притом почти повсеместное, только здесь еще не такое острое, как у вас. Но и в Англии, где мы с 1867 г. пережили два-три небольших скрытых кризиса, кажется, в конце концов опять подготовляется острый кризис. Огромные урожаи хлопка последних двух-трех лет (более 9 миллионов кип в год) снизили цены до уровня худших времен кризиса 1846 г. и к тому же оказывают колоссальное давление на производство, так что здешние фабриканты вынуждены перепроизводить из-за перепроизводства у американских плантаторов! При этом они непрерывно терпят денежные убытки, потому что при падающих ценах на сырье их продукция, изготовленная из более дорогого хлопка, неизменно обесценивается, как только попадает на рынок. Это также одна из причин тревожных воплей германских и эльзасских прядильных фабрикантов; но в рейхстаге они об этом молчат. Немногим лучше здесь дела и в других отраслях промышленности; доходы железных дорог и вывоз промышленных изделий за последние 15 месяцев резко сократились, так что и здесь будущей зимой может снова создаться скверное положение. Едва ли можно ожидать улучшения в протекционистских государствах на континенте: торговые договоры могут принести некоторое кратковременное облегчение, но в течение года все это опять сойдет на нет. И если будущей зимой опять начнутся в еще более широком масштабе такие же волнения в Париже, Берлине, Вене, Риме, Мадриде, а Лондон и Нью-Йорк откликнутся тем же, то дело может принять более серьезный оборот. Но в таком случае хорошо, что, по крайней мере в Париже и Лондоне, в муниципалитетах сидят люди, которые слишком хорошо знают свою зависимость от рабочих избирателей и не оказывают серьезного сопротивления таким уже теперь выполнимым требованиям, как занятие людей на общественных работах, сокращение рабочего дня, установление уровня заработной платы по требованию профессиональных союзов и т. п., потому что видят в этом единственное и самое лучшее средство предохранить массы от гораздо худших социалистических - подлинно социалистических - ересей. Посмотрим, не будут ли вынуждены тогда и берлинские и венские муниципалитеты, избранные на основе классового и цензового избирательного права, волей-неволей потянуться за ними.
Во вчерашнем номере «Standard» помещена телеграмма из Петербурга: после речи Вильгельма в бранденбургском ландтаге некий господин обратил его внимание на то, что на пути предсказанной «славы» все-таки стоит Россия. На это Вильгельм якобы ответил: «I shall pulverise Russia»; скорее всего он сказал: «Я сотру Россию в порошок». Шувалов узнал об этом и, убедившись в точности сообщения, доложил о нем своему императору. После этого Александр при первом же удобном случае обратился к Швейницу и дал ему такое поручение: «Скажите Вашему императору, что если он снова возымеет желание стереть Россию в порошок, я с удовольствием пошлю ему через границу полмиллиона солдат».
В субботу Россия одержала здесь, в Лондоне, победу, которая, впрочем, теперь ей уже пользы не принесет. На выборах в совет графства (здесь, в Лондоне, совет графства это то же, что в других местах - муниципалитет) либералы одержали просто блестящую победу, и теперь уже нет сомнений, - если они вообще были, - что после новых парламентских выборов у руля окажется Гладстон. Но Гладстон - фанатичный друг русских, туркофоб и австрофоб; его приход к власти послужил бы для Александра новым толчком к войне, ибо означал бы благожелательный нейтралитет Англии и вместе с тем давление Англии на Италию, дабы и она оставалась нейтральной. Впрочем, голод и вызванные им внутренние конфликты, которые, надо надеяться, возникнут в России, смягчат остроту положения, если только никто не натворит глупостей, что всегда возможно по обе стороны русской границы.
Впрочем, для внутренней жизни Англии победа либералов весьма полезна. Консерваторы лишь тогда чего-нибудь стоят, когда их возглавляет человек вроде Дизраэли, который всю партию водит за нос и заставляет ее делать как раз обратное тому, чего она в сущности желает. Нынешние лидеры - просто ослы и фаты, которые предоставляют местным вожакам, то есть самым глупым из глупых, определять программу партии. К тому же они истощили свои силы и исчерпали себя за шесть лет пребывания у власти. Нужна перемена, и в этом, в конце концов, смысл всего фарса.
Меринг, как рассказывает Эде, написал ему, что ни «Neue Zeit», ни «Vorwarts», ни остальная партийная печать не обращают ни малейшего внимания на его «Анти-Рихтера»**, что это непростительно, что у него есть желание отойти от всякой политики и т. д. Я понимаю, что автору, привыкшему к ухищрениям литераторов, - говорю это не в укор, ибо в буржуазной прессе, даже в области чисто литературной, это ведь стало не только правилом, но и необходимым условием существования, - и человеку, завоевавшему себе известность в несоциалдемократической печати, эти социал-демократические обычаи должны быть очень неприятны. Но ведь этак пришлось бы нам всем поднять крик: ты, я, все прочие в таком же положении. И все же, как это подчас ни неприятно отдельным лицам, я считаю это величавое равнодушие нашей печати одним из самых больших ее достоинств. Работы Меринга раскупаются и читаются и без поддержки со стороны «Vorwarts», и уж лучше совсем ничего не рекламировать, чем рекламировать различный хлам, который, к сожалению, тоже в изобилии появляется на свет под маркой партийной литературы. А если выделить кого-нибудь одного, то, согласно известным правилам демократического приличия, тотчас же потребуются «равные права для всех». В таком случае я для себя предпочитаю равноправие замалчивания в прессе.
Но вот что ваши могли бы сделать: заключить с издателем Меринга соглашение о частых и регулярных объявлениях по дешевой цене. Но этому опять-таки препятствует невероятная беспомощность в деловом отношении, которая свойственна нашим газетчикам.
На этих днях мне попалась, между прочим, «Германская социал-демократия» Меринга, третье издание, и я просмотрел историческую часть. В «Капитале и прессе» он, конечно, несколько легкомысленно совершил свой переход в связи с известным казусом. Но нас это устраивает; нам его упрекать не в чем, а может ли он сам себя в чем-нибудь упрекнуть, это уж его дело, нас это не касается. Я на его месте открыто заявил бы о перемене своей позиции; в этом абсолютно нет ничего позорного, и это избавляет от множества склок, от раздражения и траты времени. Во всяком случае было бы нелепо с его стороны действительно думать об отходе от политики; он бы этим только оказал услугу власть имущим и буржуазии; его передовые в «Neue Zeit» на самом деле совершенно великолепны, и мы всякий раз ожидаем их с большим нетерпением. Нельзя допустить, чтобы такое острое перо пропадало или разменивалось на критику паршивых беллетристов.
Зигель нам всем очень понравился. Это еще один из тех немецких рабочих, с которыми не стыдно показаться перед всеми другими нациями. За то, что он уехал, чтобы избежать исключительно тяжелых и систематических преследований, его упрекать не приходится. Горняки именно потому подвергаются особенно жестоким преследованиям, что только вступают в движение; по этой же причине пострадавшие никак не могут надеяться на поддержку товарищей по профессии, в их среде еще не всегда проявляется солидарность. Каннингем- Грехем и Кейр Гарди нашли ему работу в Шотландии; его семья последует за ним. Компания, которая приняла его на работу, дает ему аванс с последующим вычетом из жалованья.
Но ему будет тяжело отработать этот аванс. Я дал ему пять фунтов на поездку в Шотландию и на первое обзаведение, но едва ли смогу сделать больше. Не могли бы вы выдать ему пособие, скажем, в 100- 150 марок? Я читал письма Шрёдера к нему, - с этой стороны трудно ожидать какой-либо помощи. Обсудите это дело.
Из прилагаемого Ведьмой меню ты увидишь, что твой майонез с омарами, выражаясь языком Арнольда Руге, в «силу истинного течения» времени вступит в стадию появления и затем в последующий момент в стадию исчезновения. Будем надеяться, что этот диалектический процесс беспрепятственно увенчается потом отрицанием отрицания.
Сердечный привет.
Твой Ф. Э.
10 апреля - вербное воскресенье. Ты должен выехать не позднее 8-го и тогда будешь здесь, самое позднее, 9-го вечером, в субботу. Это было бы лучше и удобнее всего. Во время тронной речи твое присутствие не обязательно. Итак, ждем тебя здесь 9-апреля.
ЮЛИИ БЕБЕЛЬ В БЕРЛИН Лондон, 8 марта 1892 г.
Дорогая г-жа Бебель!
К сожалению, я лишь сегодня могу поблагодарить Вас за Ваше милое письмо от 18 февраля; при этом, однако, я с огорчением вынужден констатировать, что Вы окончательно решили порадовать своим посещением не нас, а Вашу дочь в Санкт-Галлене. Конечно, мы не можем упрекать Вас за то, что Вы предпочитаете поехать к г-же Симон, и утешаем себя надеждой и твердой уверенностью, что непременно увидим Вас у себя весной (или летом?) 1893 года. Летом камины не топятся, плум-пудинги строжайше запрещены, а туманы бывают лишь очень редко, и поэтому Вы увидите Англию в ее наиболее привлекательном виде.
Правда, какой-то язвительный француз сказал однажды, что английское лето состоит всегонавсего из трех очень жарких дней и одной грозы. Но это - злостное преувеличение, и, надеюсь, Вы дадите нам возможность доказать Вам это в будущем году. При этом Вы также сможете убедиться, что здесь прекрасно можно обойтись и без английского языка.
Приеду ли я в Германию, как Вы полагаете, - зависит по теперешним изменчивым временам от многих обстоятельств, мне не подвластных. Прекрасная пора первой любви «нового курса» ко всем, на кого гневался Бисмарк, давно отошла в прошлое, и нельзя знать, что еще может произойти до лета. Итак, пока я все это предоставляю на волю случая и посмотрю, куда забросит меня этим летом судьба - в Германию ли, в Норвегию, на Канарские острова, куда меня также зовут, или еще куда-нибудь. Мне только жаль будет - если я лишусь удобной возможности совершить приятную летнюю доездку в Германию, - что снова упущу случай познакомиться с Вами лично. Мне так хочется снова увидеть настоящую германскую пролетарку, а именно такой мне всегда изображали Вас. Моя жена тоже была настоящей потомственной ирландской пролетаркой, и ее врожденная горячая любовь к своему классу была мне бесконечно дороже и всегда поддерживала меня в критические моменты больше, чем это могли бы сделать вся утонченность и умничанье «образованных» и «чувствительных» дочерей буржуазии. Но моя жена умерла уже больше 12 лет тому назад, тогда как Августу посчастливилось до сих пор иметь Вас около себя, и в этом вся разница.
Луиза только что снова написала Августу довольно сумасбродное письмо. Вы не можете себе представить, как оживилась эта милая женщина, с тех пор как снова стала самостоятельной. Посмотрели бы Вы, как мы распиваем утреннюю кружку пильзенского пива, - сколько тут бывает смеха и сколько говорится всякого вздора! Я рад, что могу еще вместе с ней участвовать в этих юношеских дурачествах; в конце концов, так стареешь во всех отношениях, что, право, приходится радоваться тому, что не разучился еще смеяться. И я не могу достаточно отблагодарить Луизу за все то, что она делает, чтобы не дать угаснуть моей старой рейнской жизнерадостности. Еще раз сердечный привет и наилучшие пожелания благополучия от преданного Вам Ф. Энгельса
ЛАУРЕ ЛАФАРГ В ЛЕ-ПЕРРЁ Лондон, 14 марта 1892 г.
Дорогая Лаура!
Передо мной целая куча твоих писем, такая, что я едва осмеливаюсь смотреть на нее без стыда за себя. Но ты не можешь себе представить, как я был загружен, как мне мешали работать, мучили, надоедали и т. д. и т. п. разного рода люди. Мое лучшее рабочее время - с января по апрель - было растрачено по мелочам, и у меня не было ни минуты, чтобы хотя бы взглянуть на III том, который я решил было к пасхе сильно продвинуть вперед и сойти с мертвой точки. Все суета сует. Теперь мое время, вплоть до пасхальной недели, уже занято (к 10 апреля ко мне приедет недели на две Бебель, а перед этим я должен съездить в Райд повидать Пумпс, на которую свалилось много всяких напастей. Перси болел 1) инфлюэнцей, 2) воспалением легких и, наконец, 3) лежит теперь с плевритом. Потребуется огромное усилие, чтобы решиться не отвечать ни на чьи письма и не делать ни для кого никакой работы, если я хочу использовать май и июнь для третьего тома.
Но к черту все это, тебе не интересно слушать мою воркотню. Я рад, что есть надежды на издание ежедневной газеты в Париже, это компенсирует многие неудачи в других частях света. Правда, неудачи у нашей партии бывают все реже, если только мы сами не виноваты в них. У нас такие замечательные союзники. Молодой Вильгельм хвастается своим союзником - богом, который с самого сотворения... мира устраивает так, что все оборачивается к вящей... славе прусской монархии вообще и молодого Вильгельма в частности. Но бедняга не видит, что он все время является гораздо лучшим союзником для нас, чем бог когда бы то ни было был или будет для него, и даже если бы Вильгельм увидел это, он не смог бы ничему помешать - таким уж он уродился!
Моя статья из «Almanach и «Neue Zeit» переведена теперь на итальянский («Critica So..ale» вовлекла меня в драку с этим путаником, знаменитым Бовио) румынский («Revistа So..ala»), польский («Przedswit») и английский (нью-йоркская газета «People»).
Мы только что вернулись (3 ч. 30 м. пополудни) из Хайгета, кладбище в отвратительном состоянии - кругом рыхлая глина; когда мы шли, на каждую ногу налипало по полцентнера. На могиле... Тусси (если я не ошибаюсь) посадила маленький кипарис, а сейчас расцвела луковица одного из старых крокусов. У ветки плюща, который Моттелер привез с могилы Ульриха фон Гуттена на острове Уфнау на Цюрихском озере и который мы посадили после похорон бедной Нимми, предварительно вырастив его на нашем балконе, лучшая часть была обломана еще прошлым летом; но то, что осталось, растет теперь хорошо и пустило крепкие корни, так что в дальнейшем подобное святотатство невозможно.
Здесь мы тоже заняты подготовкой к Первому мая. Прелестная сеть интриг плетется, распускается и снова плетется по способу Пенелопы. Комитет борьбы за восьмичасовой рабочий день (Эдуард, Тусси и их друзья) пытался выступить первым, но Совет тредюнионов, этот реакционный пережиток... старых тред-юнионов, опередил... их. Теперь Совет тред-юнионов и Социал-демократическая федерация пока что... друзья, так как выступают против всех остальных. В настоящий момент они не соперничают друг с другом и оба заинтересованы в том, чтобы заставить замолчать «посторонних». Поэтому, когда Комитет борьбы за восьмичасовой рабочий день предложил действовать вместе с Советом тредюнионов, так же как в прошлом году, он получил решительный отказ. Но тогда Комитет борьбы за восьмичасовой рабочий день закрепил за собой Парк**, прежде чем Совет тредюнионов успел подумать об этом, и снова предложил Совету тред-юнионов действовать сообща, но снова получил высокомерный отказ. Затем обе организации обратились к Столичной радикальной федерации (федерация радикальных клубов) с предложением о совместных действиях. Столичная радикальная федерация решила выступить в роли посредника, но при всех обстоятельствах действовать совместно с Комитетом борьбы за восьмичасовой рабочий день, вызвавшим к жизни это движение. Таким образом, Совет тред-юнионов и Социал-демократическая федерация, как обычно, переоценили свои силы и поставили себя в неловкое положение: они должны либо уступить, либо организовать отдельную демонстрацию и взять на себя ответственность за раскол. Во всяком случае нашей демонстрации теперь обеспечен успех, что бы ни делали остальные.
Гайндман с каждым днем глупеет. Его слепая ненависть к немцам заставляет его поддерживать берлинских «независимых» и держать в качестве своего немецкого начальника штаба этого мерзавца и негодяя Гиллеса, который явно находится на жалованье у германского посольства и был вместе с шайкой недовольных изгнан из здешнего Немецкого коммунистического клуба (наше старое «Общество»). Таким образом, теперь Гайндман потерял даже ту слабую поддержку из-за границы, которая у него была. В Германии всегда считались в какой-то степени с его положением лидера хотя бы одной группы английских социалистов, теперь же он потерял право и на это. Во Франции его друзья Брусс и К° пали настолько низко, что даже сам Гайндман вынужден был протестовать против «гигиенической» программы их предстоящего съезда. Как хочется сильного порыва революционного ветра, который смел бы с лица земли всех этих жалких людишек, - но это придет, хотя и медленно, медленно, как все, что делают эти «проклятые шлезвиг-гольштейнцы» (как Маркс называл англичан), но когда это придет, это уже будет надежно.
Я собирался приложить несколько строк для Поля... - я получил от него письмо из Марселя, - но приближается час обеда, и я боюсь, что меня прервут на середине письма. Боюсь, что новый союз с Гранже и К° не принесет им удовлетворения. Прежде всего эти люди доказали свою полную ненадежность..., когда они перешли к Буланже, и мы можем всегда ожидать, что они изменят нам при первой же возможности. Во-вторых, Поль говорит, что мы должны снять урожай там, где Буланже посеял. Совершенно верно, однако следует собирать массы и отбрасывать вожаков, как это было с поссибилистами. Но за этими вожаками не стоят массы, а сами по себе они являются в высшей степени нежелательными компаньонами.
В-третьих, они пролезли в палату обманным путем, и, конечно, будут вышвырнуты на следующих выборах. Поэтому мне кажется, что наши друзья полагаются на весьма ненадежных людей. И, в-четвертых, что касается внешней политики, то эти люди заядлые шовинисты - иначе они не могли бы быть избранными - и если Поль и его друзья объединятся с ними в одну партию, то они могут быть забаллотированы, изгнаны или вовлечены в раскол при первом же случае. Надеюсь, что я ошибаюсь, но боюсь, что нет. Переход этих людей к Буланже был непростительной изменой, и я предпочел бы иметь Вайяна, чем всю эту компанию - я в самом деле считал в свое время счастьем, что они сделали себя неприемлемыми.
Луиза напишет тебе при первой возможности. Она плохо себя чувствовала последнюю неделю и только сейчас поправляется. Завтра я должен поехать к старому Гарни в Ричмонд - у него трахеит и обострение ревматической подагры. А затем ты хочешь, чтобы я сказал что-нибудь парижанам по случаю 18 марта. Пусть меня повесят, если я знаю, что написать! Ну, посмотрим!
Всегда любящий тебя Ф. Э.
Сердечный...* привет от Луизы.
* В этом месте рукопись повреждена.
НИКОЛАЮ ФРАНЦЕВИЧУ ДАНИЕЛЬСОНУ В ПЕТЕРБУРГ Лондон, 15 марта 1892 г.
Милостивый государь!
Мне просто стыдно отвечать на Ваши любезные и интересные письма от 12 и 21 ноября прошлого года. Но я был так завален работой, а писание при газовом освещении все еще так вредно для моих глаз (хотя в других отношениях они служат мне довольно исправно), что эта перегруженность работой и непродолжительность зимнего дня в наших краях должны послужить мне оправданием.
Ваша страна действительно переживает теперь очень важный период, все значение которого трудно переоценить. Мне кажется из Ваших писем, что нынешний неурожай Вы считаете не случайностью, а необходимым следствием, одним из неизбежных результатов экономического развития, на путь которого Россия вступила с 1861 года. Это и мое мнение, поскольку я могу судить на расстоянии. С 1861 г. в России начинается развитие современной промышленности в масштабе, достойном великого народа. Давно уже созрело убеждение, что ни одна страна в настоящее время не может занимать подобающего ей места среди цивилизованных наций, если она не обладает машинной промышленностью, использующей паровые двигатели, и сама не удовлетворяет - хотя бы в значительной части - собственную потребность в промышленных товарах. Исходя из этого убеждения, Россия и начала действовать, причем действовала с большой энергией. То, что она оградила себя стеной протекционистских пошлин, вполне естественно, ибо конкуренция Англии принудила к такой политике почти все крупные страны; даже Германия, где крупная промышленность успешно развивалась при почти полной свободе торговли, присоединилась к общему хору и перешла в лагерь протекционистов только для того, чтобы ускорить тот процесс, который Бисмарк называл «выращиванием миллионеров». А если Германия вступила на этот путь даже без всякой необходимости, кто может порицать Россию за то, что для нее было необходимостью, как только определилось новое направление промышленного развития?
До некоторой степени нынешнее положение вашей страны, мне кажется, можно сравнить с положением Франции при Людовике XIV. Там тоже для мануфактур были созданы необходимые условия благодаря протекционистской системе Кольбера; и через 20-30 лет стало ясно, что отечественная мануфактурная промышленность при существовавших тогда условиях могла быть создана только за счет крестьянства. Крестьянское натуральное хозяйство было подорвано и вытеснялось денежным хозяйством; образовался внутренний рынок и одновременно снова оказался почти совсем разрушенным, по крайней мере на время, вследствие самого этого процесса и той беспримерной силы, с которой экономическая необходимость прокладывала себе путь, а также вследствие роста налогового обложения в денежной форме и рекрутских наборов, вызванных тогда введением постоянных армий, набиравшихся на основе конскрипции, подобно тому как в наши дни его рост вызывается введением прусской системы всеобщей воинской повинности. И вот, когда в довершение всего случился неурожай год или два подряд, вся страна оказалась в том бедственном состоянии, описание которого мы находим у Буагильбера и маршала Вобана.
Но тут есть огромная разница: разница между старой «мануфактурой» и современной «крупной промышленностью», которая (в отношении влияния на крестьянина, мелкого сельскохозяйственного производителя, владеющего собственными средствами производства) соответствует разнице между старинным гладкоствольным кремневым мушкетом 1680 г. и современной магазинной винтовкой 1892 г. калибра 7,5 миллиметров. Более того, в то время как в 1680 г. мелкое земледелие все еще было обычным способом производства, а крупные имения составляли только исключение, правда все возраставшее, но все же всегда исключение, - теперь обработка земли в крупном масштабе с применением машин является правилом и все более становится единственно возможным способом сельскохозяйственного производства. Так что крестьянин в наши дни, по-видимому, обречен на гибель.
Вы помните, что говорил наш автор в письме по поводу Жуковского: если Россия и дальше пойдет по тому пути, на который она вступила в 1861 г., то крестьянская община обречена на гибель. Мне кажется, что именно сейчас это начинает сбываться. По-видимому, приближается момент, когда - по крайней мере в некоторых местностях - все старые социальные устои в жизни русского крестьянства не только потеряют свою ценность для отдельного крестьянина, но и станут для него путами точно так же, как это происходило ранее в Западной Европе. Боюсь, что нам придется рассматривать вашу общину как мечту о невозвратном прошлом и считаться в будущем с капиталистической Россией. Несомненно, таким образом будет утрачена великая возможность, но против экономических фактов ничего не поделаешь. Самое любопытное, что те самые люди в России, которые не устают твердить о несравненном превосходстве первобытных русских учреждений по сравнению с институтами гнилого Запада, делают все, чтобы разрушить эти первобытные учреждения и заменить их учреждениями гнилого Запада!
Но если русский крестьянин обречен на превращение в пролетария - промышленного или сельскохозяйственного, - то помещик, по-видимому, тоже обречен. По моим сведениям, этот класс чуть ли не более обременен долгами, чем крестьянство, и вынужден постепенно распродавать свои имения. А между этими двумя классами, по-видимому, протискивается вперед новый класс землевладельцев - деревенские кулаки и городские буржуа - быть может, отцы будущей русской земельной аристократии??
Прошлогодний неурожай показал все это в ярком свете. И я вполне разделяю Ваше мнение, что причины его чисто социального порядка. Что касается обезлесения, то оно не в меньшей степени, чем разорение крестьянства, является одним из условий существования буржуазного общества. Нет ни одной «цивилизованной» европейской страны, которая бы не пережила его. Америка же ( В Америке я сам наблюдал это 4 года назад. Там прилагаются огромные усилия для смягчения последствий этого явления и исправления совершенной ошибки ) - и Россия тоже, без сомнения, - переживает его сейчас. Поэтому обезлесение, на мой взгляд, по своей сути в такой же мере социальный фактор, как и социальный результат. Но вместе с тем оно очень часто используется заинтересованными сторонами для того, чтобы свалить вину за экономические неудачи на причину, за которую как будто никто не может нести ответственности.
Неурожай, по-моему, только сделал очевидным то, что в скрытом состоянии существовало и раньше. Но он ужасающе ускорил совершающийся процесс. Этой весной к моменту сева крестьянин будет бесконечно слабее, чем он был про
16:44 12.08.2015
чем он был прошлой осенью во время сева, и ему придется восстанавливать свои силы в гораздо менее благоприятных условиях. Нищий, по уши в долгах, без скота, что может он поделать даже в тех местностях, где ему удалось перезимовать, не покидая своей земли? Мне кажется поэтому, что потребуются целые годы, чтобы справиться вполне с последствиями нынешнего бедствия, а когда это удастся, Россия будет совсем иной страной, даже по сравнению с тем, какой она была еще 1 января 1891 года.
Пока же нам остается утешать себя мыслью, что все это в конечном счете должно послужить делу прогресса человечества.
Прошлой осенью я послал Вам небольшую книжку: «Происхождение семьи», 4-е издание.
Я отправил ее заказным и написал свой адрес на конверте. Поскольку она не была мне возвращена, надеюсь, что Вы ее получили.
Очень Вам благодарен за многочисленные присланные мне газеты и журналы - работа Менделеева ("Толковый тариф") оказалась особенно интересной. Но, к сожалению, именно сейчас, будучи очень занят, я не могу уделить им все то внимание, которого они заслуживают. Вы поймете, до какой степени я был завален срочной работой, если скажу, что с Нового года и до сих пор - обычно самое спокойное для меня время - я не имел возможности посвятить третьему тому ни одной минуты.
Ваши поздравления были своевременно переданы в Париж.
С сердечным приветом, всегда Ваш П. В. Рошер
Есть ли какие-нибудь сведения о нашем общем друге?
АВГУСТУ БЕБЕЛЮ В БЕРЛИН Лондон, 16 марта 1892 г.
Дорогой Август!
Сегодня обращаюсь к тебе с просьбой прислать стенограмму заседания, на котором наши говорили об Эльзас-Лотарингии, а Зингер будто бы сделал по этому поводу заявление от имени фракции. Я уверен, что ко мне будут обращаться с вопросами на этот счет, и хотел бы поэтому располагать точными данными.
Здесь по поводу Первого мая снова разгорелась старая борьба, но дело обстоит пока благополучно. То, о чем я тебе пишу сейчас, не должно попасть в «Vorwarts», который Гиллес читает и обрабатывает для Гайндмана в своем духе, то есть восхваляет «независимых» и клевещет на фракцию; а так как бой еще не решен, то все, что попало бы в печать, было бы использовано против нас.
Итак, первоначальный Комитет борьбы за законодательное установление восьмичасового рабочего дня под председательством Эвелинга и Совет тред-юнионов, руководимый Шиптоном (который в настоящий момент объединился с Гайндманом и Социалдемократической федерацией), почти одновременно приступили к делу. Комитет борьбы за восьмичасовой рабочий день предложил Совету тред-юнионов выступить совместно, как в прошлом году, но получил пренебрежительный отказ. Он обратился одновременно к Столичной радикальной федерации (охватывающей свыше 50 радикальных рабочих, отчасти социалистических, клубов), но к ним обратился и Совет тред-юнионов. Между тем Эвелннг, подстроив Совету такую же каверзу, какую тот подстроил ему два года назад, обеспечил себе преимущественное право на Парк*. После этого Комитет борьбы за восьмичасовой рабочий день снова обратился к Совету тред-юнионов и снова получил пренебрежительный отказ. Но сейчас же вслед за этим Столичная радикальная федерация, которая тоже неоднократно испытывала на себе высокомерное отношение со стороны Совета тредюнионов (в прошлом году Совет пустил на предоставленные ему трибуны только тредюнионистов и ни одного оратора от клубов), вынесла решение действовать совместно с Комитетом борьбы за восьмичасовой рабочий день при всех обстоятельствах, по сделать еще одну попытку примирения с Советом тред-юнионов. В воскресенье Комитет борьбы за восьмичасовой рабочий день заседал и договорился со Столичной радикальной федерацией, что она эту попытку сделает, а затем уже будут приняты дальнейшие решения. Вот как обстоит дело. Комитет борьбы за восьмичасовой рабочий день находится пока что в наиболее выгодном положении. В его руках Парк, за ним идут рабочие газовых предприятий, вся масса мелких тред-юнионов Ист-Энда и радикальные клубы - словом, масса по крайней мере вдвое больше той, которая стоит за Советом тред-юнионов и гайндмановской федерацией.
Эта последняя ведет себя пока тише воды ниже травы и предоставляет Совету тред-юнионов работать за себя. Если не будет совершено никаких глупостей или бестактностей, то Совет тред-юнионов должен будет либо уступить, либо, как два года тому назад, играть на демонстрации вторую скрипку, да еще вдобавок расстроенную.
Я уже прочел «Легенду о Лессинге» Меринга в «Neue Zeit» и получил очень большое удовольствие. Это действительно превосходная работа. Я бы кое-что мотивировал и акцентировал по-иному, но в общем он попал в самую точку. Отрадно видеть, что материалистическое понимание истории, после того как оно в течение 20 лет, как правило, оставалось в работах молодых членов партии только трескучей фразой, наконец начинает применяться надлежащим образом - в качестве путеводной нити при изучении истории. Каутский и Эде написали несколько неплохих в этом отношении работ, но у Меринга своя специальная тема - прусский закоулок истории Германии, который он более досконально изучил; у него вообще более свободный взгляд и прежде всего более твердый, определенный способ выражения. Надеюсь, что эта работа появится отдельным изданием, как только закончится печатание в «Neue Zeit». Насколько мне известно, это самая замечательная, проведенная по всем правилам осада цитадели прусской легенды: говорится о Лессинге, а подразумевается старый Фриц. Между тем прусская легенда непременно должна быть разрушена, прежде чем Пруссия сможет раствориться в Германии. О предпосылках восточно-эльбской Пруссии как в германской, так в европейской и всемирной истории я бы кое-где сказал иначе, но это вопрос, который Меринг лишь затронул.
Однако дело подходит к обеду, надо дать возможность Ведьме показать свое колдовское искусство. Что касается истории с Ист-Эндом, то не стоит особенно волноваться по этому поводу, - я думаю, что там ничего опасного не предвидится.
Сердечный привет г-же Юлии и тебе самому.
Твой Ф. Энгельс
ФИЛИППО ТУРАТИ В МИЛАН [Лондон], 18 марта 1892 г.
Дорогой гражданин Турати!
Благодарю Вас за два экземпляра ответа «знаменитого», которые Вы мне любезно прислали. Само собой разумеется, я не думаю возражать ему: если он не хотел говорить и не говорил о немецких социалистах, - тогда по какому же поводу он цитировал мою статью и строил на этих цитатах свои выводы?
Это совершенно ни с чем не вяжется; в лучшем случае следует предположить, что он абсолютно забыл то, что он до этого писал в «Tribuna».
Сердечный привет.
Ф. Э.
КАРЛУ КАУТСКОМУ В ШТУТГАРТ Лондон, 30 марта 1892 г.
Дорогой Барон!
Корректуру предисловия я вчера вечером прочитал и в исправленном виде отослал обратно, прибавив несколько строк ко второму изданию. Думаю, что этого достаточно. Старое предисловие все еще годится для одной цели - препятствовать воскрешению родбертусовского мошенничества, которое, как всякий модный товар подобного рода, обладает тенденцией к периодичности. Во всяком случае это предисловие удивительно быстро сделало свое дело. Но не моя вина, что те великие мужи, которых используют в борьбе против нас, это такого рода люди, которых можно сразить насмерть двумя предисловиями. Кроме того, имеющиеся там политико-экономические рассуждения для немцев все еще будут весьма полезны; беспомощность многих наших людей в полемике по экономическим вопросам поражает, но мало радует.
Поздравляю тебя с окончанием трудных родов твоей брошюры о программе. Это дитя пробьет себе дорогу в свет. Новая популярная работа обобщающего характера все еще очень нужна; по речам ораторов часто видно, насколько необходим такой повторный курс, а читать толстые книги могут и хотят очень немногие.
Свои жалобы на нерадивость немецких литераторов ты должен претворить в такой принцип: отсылать автору для исправления, подчеркнув цветным карандашом соответствующие места, те статьи, которые ты предполагаешь принять; тогда они быстро научатся писать иначе. Разумеется, если редакция так любезна, что предоставляет к их услугам литературную обработку, авторы будут писать все более небрежно.
Когда ты жалуешься на корреспонденцию, мне это понятно: ты говоришь с товарищем по несчастью. Но зато ведь ты редактор, а я нет; ты имеешь право ограничиваться чисто деловой перепиской и если делаешь больше, то лишь для своего собственного удовольствия; а я и этого не могу себе позволить.
Кстати, статью Маркса о Прудоне из берлинского «So..al-Demokrat» я в корректуре не смотрел - у меня не было времени.
По поводу Адлера ( Речь идет о душевной болезни жены В. Адлера Эммы) ты знаешь, пожалуй, больше моего, так как получаешь сведения от Дица. Я сообщил твои замечания Луизе и попросил ее приготовить для тебя меморандум по этому вопросу, который и прилагаю. Из ее сдержанности в разговорах со мной я заключаю - и ты, вероятно, согласишься со мной, - что в данном случае от всех нас требуется величайшая сдержанность и что любая неосторожная болтовня может повлечь за собой самые скверные последствия. К сожалению, существует много участливых людей, которые в подобных случаях от чрезмерного участия не могут удержать язык за зубами, и если эту историю уже так бесцеремонно обсуждали в Берлине, то это достаточно скверно.
«Положение рабочего класса» наконец появилось здесь; к сожалению, у меня нет экземпляров для рассылки, но я дал Суону Зонненшайну и К° указание относительно «Neue Zeit».
«Развитие социализма» теперь также готово, но так как книжка оказалась слишком уже мала для цены в 2 шилл. 6 п. (что ослу издателю было известно и раньше!), то я должен увеличить ее объем за счет длинного введения. Ну, посмотрим. Но это моя последняя работа, затем я возьмусь за III том. Из Петербурга мне сообщили (между нами!), что «Происхождение семьи», вероятно, скоро выйдет в русском переводе. Статья о социализме в Германии появилась теперь на итальянском, румынском («Critica So..ala»), английском («People», Нью- Йорк), польском («Przedswit», здесь); два последних перевода по тексту «Neue Zeit».
Привет всем вам от нас.
Твой Генерал
ПАСКУАЛЕ МАРТИНЬЕТТИ В БЕНЕВЕНТО Лондон, 30 марта 1892 г.
Дорогой друг!
Я не могу найти упоминаемого в Вашей открытке от 26 числа номера «Lotta», но во всяком случае, с моей точки зрения, было бы ошибкой и прегрешением перед подлинными интересами партии, если бы социалист дал возможность первому попавшемуся армейскому лейтенанту убить себя. В противном случае молодым офицерам было бы очень легко при помощи абсолютно безопасных для них дуэлей с социалистами приобрести громкую репутацию храбрецов и сверх того быстро продвинуться по службе, а к тому же устранить с дороги наших лучших людей. Такой возможности мы им не должны предоставлять.
Возможны обстоятельства, при которых дуэль может стать неизбежной и для наших людей. Французский или итальянский депутат может быть принужден к политической дуэли, когда отказ от нее может больше повредить партии, чем согласие, особенно если наш депутат был обидчиком. Но идти на дуэль без крайней необходимости, а тем более провоцировать ее я считаю бессмысленным.
Посылаю Вам только что вышедший в свет английский перевод моего «Положения рабочего класса в Англии»; надеюсь, он поможет Вам в Ваших занятиях английским языком.
Ваш Ф. Энгельс
ГЕРМАНУ ШЛЮТЕРУ В НЬЮ-ЙОРК Лондон, 30 марта 1892 г.
Дорогой Шлютер!
Прежде всего должен тебя поблагодарить за твое прошлогоднее письмо, которое доставило мне так много ценных сведений. К сожалению, я не мог отплатить тебе той же монетой. О политической обстановке в Европе можно в общих чертах достаточно узнать из хорошо подобранных газет, но, чтобы сохранить свободное время для работы, я вынужден, насколько это возможно, не вникать во внутреннюю жизнь отдельных социалистических партий, иначе у меня бы ничего не получилось. Поэтому о внутреннем развитии партий в различных странах, поскольку оно большей частью принимает форму ссор между лидерами, я ничего сообщить не могу, ибо даже то немногое, что я об этом знаю, сообщается мне часто только по секрету.
Если бы я знал, что статья в «Figaro»292 вас так заинтересует, я бы послал ее вам, так как я ее получил от Лафарга. Теперь она уже давно забыта и канула в вечность. Я напишу в Париж, но думаю, что едва ли мне удастся раздобыть еще один экземпляр и получить от Лафарга точные сведения. Лафарг, вероятно, давным-давно забыл об этом; с тех пор как его избрали, он непрерывно разъезжает по всей Франции, пользуясь бесплатным билетом, агитирует и пропагандирует (я имею в виду не род человеческий) и, по-видимому, с большим успехом. Первое мая из-за муниципальных выборов, назначенных именно на это число во всей Франции, кроме Парижа, - будет на этот раз для французов решающим днем. Честолюбие побуждает их не отставать от немцев.
Для вас в Америке большим препятствием, как мне кажется, является исключительное положение коренных американских рабочих. До 1848 г. о постоянном, коренном рабочем классе можно было говорить только как об исключении: его немногочисленные первые представители в городах на востоке в то время все еще могли надеяться превратиться в крестьян или буржуа. Теперь такой класс уже развился и большей частью организован в тредюнионы. Но он все еще занимает аристократическое положение и предоставляет - имея на это возможность - не требующую квалификации низкооплачиваемую работу иммигрантам, из которых лишь очень немногие вступают в аристократические тред-юнионы. Но эти иммигранты разделены на бесчисленное множество национальностей и не понимают друг друга, а в большинстве случаев не знают и языка страны. А ваша буржуазия умеет гораздо лучше, чем австрийское правительство, натравливать одну национальность на другую - евреев, итальянцев, чехов и т. д. на немцев и ирландцев и каждого из них на всех остальных; так что, я думаю, в Нью-Йорке существует такая разница в жизненном уровне рабочих, о которой в других местах и не услышишь. И к этому присоединяется еще полное равнодушие общества, развившегося на чисто капиталистической основе, без всякого идиллического феодального фона, к погибающим в борьбе за существование человеческим жизням; их-де и так полно, больше, чем нам нужно, этих проклятых «голландцев» (так называли немцев в США), ирландцев, итальянцев, евреев и венгров, а тут еще на заднем плане стоит китаец Джон, который далеко превосходит всех остальных своей способностью жить, питаясь всякой дрянью.
В такой стране неизбежны постоянно возобновляющиеся приливы, за которыми следуют столь же неизбежные отливы. Только приливы становятся все более мощными, а отливы все менее парализующими, так что в целом дело все-таки движется вперед. Одно я считаю несомненным: чисто буржуазная основа, без всякого добуржуазного хлама, и соответствующая ей колоссальная энергия развития, которая проявляется даже в нелепых преувеличениях теперешней протекционистской системы, приведет в один прекрасный день к повороту, который повергнет в изумление весь мир. Раз уже американцы начнут, то поведут дело с такой энергией и стремительностью, что мы в Европе по сравнению с этим окажемся просто младенцами.
С сердечным приветом.
Твой Ф. Энгельс [Приписка Л. Каутской]
Дорогой Шлютер!
Женщина, как правило, пальца о палец не ударит и поэтому не станет любезничать, пока ей что-либо не понадобится. Мне бы очень хотелось получить точные сведения о женском движении в Америке за гражданские права, то есть об избирательных правах и привилегиях в различных штатах не только в области выборов школьных и муниципальных, но политических и т. п. Я, то есть Генерал, получает для меня от Зорге два наиболее значительных органа феминисток «Woman`s Journal» и «Woman`s Tribune». Но мне нужно нечто большее - мне нужен сжатый, но исчерпывающий очерк исторического развития движения за получение женщинами гражданских прав, а не ужасно нудные излияния поборниц гражданских прав женщин. Книга, которую Вы...
22:58 12.08.2015
ЛАУРЕ ЛАФАРГ В ЛЕ-ПЕРРЁ Лондон, 4 апреля 1892 г.
Дорогая Лаура!
Сегодня только несколько слов, чтобы попросить тебя проследить за «Eclair». В пятницу утром на меня совершенно неожиданно свалился Эмиль Массар с требованием дать интервью этой переменчивой газете. Я согласился, так как он обещал дать мне свою рукопись на просмотр и поскольку я думал, что таким образом смогу дать отпор парижским филистерам.
Вчера я просмотрел рукопись и почти полностью переделал ее. Не будешь ли ты так любезна прислать мне 4-6 экземпляров газеты, как только она выйдет? Если они напечатали правильно, то эти газеты будут нужны мне для посылки в различные места, а если неправильно, я сразу же буду протестовать против нарушения обязательств.
Во всяком случае после этого нового случая вечных неприятностей с интервьюированием в будущем я буду отвечать отказом на такого рода предложения, так как в действительности всю работу приходится делать мне (вчера с 11 до 3 часов, вместо того чтобы быть в эту теплую погоду на воздухе), и даже тогда это не то, что нужно, и не отражает моих мыслей. Будь проклята вся эта публика!
Я провел неделю в Райде, и это пошло мне на пользу. Пумпс и дети здоровы, Перси одно за другим болел инфлюэнцей, воспалением легких, плевритом, воспалением горла и т. д. и только теперь поправляется.
Я занят этим дьявольским введением для Суона Зонненшайна и К°, которого я никак не могу удовлетворить, и так как это введение будет длинным, то оно займет у меня всю неделю. Как только я его закончу, ты получишь длинное письмо.
Привет путешествующему члену парламента, который является не только странствующим соломенным вдовцом, но и кузнечиком.
Привет от Луизы и твоего неизменного старого Генерала
На будущей неделе мы ожидаем здесь Бебеля, если ему не помешает нездоровье - он что-то совсем плохо себя чувствует в результате переутомления и чрезмерных волнений.
АНРИ БРИССАКУ В ПАРИЖ [Черновик] [Лондон, после 7 апреля 1892 г.]
Дорогой гражданин!
Я только что получил Ваше письмо от 7-го этого месяца (почтовый штемпель от вчерашнего числа). Брошюра ("Коллективистское общество"), которую Вы любезно послали мне, еще не прибыла. Я прочту ее с интересом. Но, к моему величайшему сожалению, я не смогу оказать услугу, о которой Вы меня просите. Если бы я сделал для Вас критический разбор Вашей работы, предназначенный для печати, то прежде всего вежливость могла бы помешать мне высказаться с полной откровенностью. К тому же то, что было бы сделано для Вас, мне пришлось бы сделать для каждого честного социалиста - француза, немца, англичанина, итальянца, испанца, датчанина и т. д. и т. п., - и куда бы это меня привело? Я бы ни одного дня не мог распоряжаться своим временем. Наконец, что важнее каких-либо других соображений, передо мной сейчас очень трудная работа, которая уже много лет лежит на моей совести, - редактирование III тома «Капитала» Маркса, - и я уже много месяцев тому назад принял решение не браться ни за какую новую работу, пока не выполню этот неотложный долг.
Примите уверения в моих лучших чувствах.
АВГУСТУ БЕБЕЛЮ В САНКТ-ГАЛЛЕН Лондон, 16 апреля 1892 г.
Дорогой Август!
Твоя телеграмма, надо признаться, принесла дьявольское разочарование. Ну что ж, против болезни ничего не поделаешь, надеюсь, что ты настолько поправился, что благополучно перенес путешествие и теперь с пользой для себя наслаждаешься альпийским воздухом. Но зато теперь ты обязан привезти с собой в мае г-жу Юлию; в прилагаемых здесь строках я делаю в этом направлении все от меня зависящее и прошу тебя поддержать меня самым энергичным образом.
Что касается парижан, то двое заходили ко мне еще до получения твоего письма. Я просил их зайти на следующий день, в среду, когда уж непременно должно было быть письмо от тебя. Когда оно пришло, я пошел к Юлиусу, а Луиза отправилась к одному из этих людей - куда-то на край света, - но не застала никого и оставила записку. Наконец, в четверг вечером пришел один из них (другой уехал еще в среду утром) и сказал мне, что по некоторым обстоятельствам дело откладывается, что они надеются закончить его без вашей помощи и обратятся к вам лишь в случае крайней необходимости. Остальное устно, когда ты приедешь, это не к спеху.
Нам непонятно, почему ты хочешь вернуться из Санкт-Галлена в имперскую песочницу. Там ты снова попадешь в самую гущу работы, так будет проходить день за днем, и твое здоровье опять пошатнется, потом придет доктор и без долгих разговоров пошлет тебя в Карлсбад. Я в восторге от Карлсбада - то есть для других, а не для себя, - потому что видел, как там поставили на ноги Маркса; если бы он мог начать лечиться там на восемь лет раньше, то был бы, вероятно, жив до сих пор. При всех болезнях желудка и печени Карлсбад оказывает чудотворное действие, и, на мой взгляд, тебе необходимо в июне, в течение 4-6 недель, пить эту воду-капитал (капитал потому, что она создает физиологическую прибавочную стоимость для тебя и экономическую для владельцев карлсбадских гостиниц), а уж д-р Флеклес, друг Маркса и Тусси - она тебе о нем расскажет - позаботится о том, чтобы ты не скучал: это один из самых остроумных людей в Европе.
Я написал бы тебе раньше, но мне пришлось, во избежание всяких пересудов, написать весьма скверное введение. Это история, характерная для английских порядков. Эвелинг переводит мое «Развитие социализма» для Социальной серии, каждый том которой стоит 21/2 марки. Я сказал, что продавать эту маленькую книжку за такую цену - мошенничество. Нет, говорит Эвелинг, это уж его, издателя, дело - один томик выходит потолще, другой потоньше, и в общем получается нечто среднее (особенно для того, кто случайно находит интересующие его вещи только в тонких томиках). К тому же издатель видел немецкий оригинал и обо всем осведомлен. Хорошо. Дело сделано. В результате чудовищного разгона шрифта получилось около 117 страниц. Теперь же издатель - его фамилия Зонненшайн, но, кажется, он и при самом ярком солнечном свете иной раз ничего не видит - обнаруживает, что это никуда не годится и просит меня написать довольно длинное введение. Это, однако, не так просто. Я должен, как бы сказать, впервые предстать перед образованной британской публикой, и тут пришлось поломать себе голову. В результате получился длинный трактат о том и о сем, обо всем и ни о чем, через который красной нитью проходит злая насмешка над английской буржуазией, - любопытно, что скажет на это британский филистер.
Я опубликую это введение по-немецки в «Neue Zeit»298 - надеюсь, оно вас позабавит.
Итак, чтобы не опоздать к закрытию почты, мы с Луизой просим тебя передать привет Фриде и Симону - они ведь тоже как-нибудь соберутся приехать в Лондон? - и остаемся с известными или же неизвестными чувствами.
Твой Ф. Э.
ЛАУРЕ ЛАФАРГ В ЛЕ-ПЕРРЁ [Лондон], 19 апреля 1892 г.
Наконец-то я вздохнул свободно! Когда Зонненшайн увидел, что сделанный Эдуардом перевод «Развития социализма и т. д.» после невероятного разгона шрифта выглядит ужасно тощим для книги ценой в 2 шилл. 6 п. (о чем я говорил ему с самого начала), он стал настаивать на том, чтобы я написал длинное введение. А поскольку я обещал написать такое введение и у меня на душе накопилось много такого, что хотелось бы высказать британскому филистеру, то я взялся за работу, и вот наконец введение написано. Оно, надо сказать, всего лишь наполовину меньше, чем вся книга, и его надо было написать очень осторожно, ибо британский филистер терпеть не может, когда его высмеивают иностранцы, но я не мог удержаться от этого.
Между прочим, слышала ли ты что-нибудь о Раве и его переводе? Книга должна была уже выйти в свет.
Теперь перехожу к твоему последнему письму. Мне кажется, что эти две вещи следует рассматривать отдельно: 1) наши отношения с бланкистами старой школы и 2) наши отношения с буланжистами-бланкистами.
Первое. Я все же полагаю, что наши разногласия с Вайя-ном начались в апреле прошлого года и что поведение наших людей было не совсем безупречным. В то время мы дружно сотрудничали с Вайяном, тогда как аллеманисты были третьей партией и хотели, чтобы мы их полностью признали. Затем наши, не посоветовавшись с бланкистами, затеяли план организации шествий к мэриям и к Бурбонскому дворцу и посылки делегаций для встречи с депутатами. Бланкисты, естественно, возражали против этого, так как не хотели встречаться со своими предателями. Но наши настаивали, и, таким образом, насколько я могу судить, толкнули бланкистов на союз с аллеманистами. Мне кажется, что в этом случае паши люди действовали не совсем правильно, причем в конечном счете это не принесло им никакой пользы, так как весь план провалился.
О том, что произошло с тех пор, я очень мало осведомлен, но, без сомнения, раз уж существовала эта первая причина недоверия между бланкистами и нашими, всякому сброду из числа бланкистов при помощи аллеманистов было нетрудно расширить эту брешь и укрепить союз между бланкистами и аллеманистами, так что мы снова оказались в безнадежном меньшинстве в Париже. Это не было бы большим несчастьем, если бы мы победили в провинциях, а для этой цели Поль и Гед великолепно поработали, и мы можем ожидать, надеюсь, больших успехов Первого мая, предоставив бланкистам и аллеманистам вариться в собственном соку.
Теперь о союзе с бывшими буланжистами в палате. Как я уже говорил раньше, массы, так грубо введенные в заблуждение, как это было в случае с Буланже, после раскрытия обмана оказываются тем более восприимчивыми к голосу разума и могут присоединиться к нам. На это наследие буланжизма мы имеем право. По мне кажется, что принимать в то же время вожаков этого движения, и не как частных лиц, а так, как они сами себя оценивают, и в том ранге, какой был у них в буланжистской шайке, - это совсем другое дело. Я не могу не относиться с изрядным презрением к тем людям, которые попались в эту ловушку - под каким бы предлогом это ни было сделано. Ничто так не повредило репутации французов за границей, как это слепое увлечение новым спасителем общества - и каким спасителем! Если бы это были одни только буржуа, но ведь огромная масса рабочего класса также ползала на коленях перед этим болтуном! Как может какой-либо человек в здравом уме доверять людям, связавшим свою судьбу с этим жуиром, который заводил интриги с крайними республиканцами, клерикалами, монархистами - со всеми сразу, и был, должно быть, таким же «прирожденным лгуном», как С. Зонненшайн, по его, Зонненшайна, собственным словам, сказанным Баксу! Эти люди, очевидно, либо бесхарактерны, либо неумны, либо и то и другое вместе, и, конечно, с ними не стоит иметь дела. Что толку нам от них?
1) Мы не можем положиться на них ни на минуту.
2) Если мы образуем с ними одну группу в палате, то, превосходя нас численностью, они смогут, не считаясь с нами, проводить самые нелепые резолюции, которые или свяжут нам руки, или заставят снова отколоться от них, - что поставит нас в худшее положение, чем раньше. Если бы мне пришлось подчиниться большинству, в конечном счете я предпочел бы то, которым руководит Вайян, а не то, во главе которого стоят Гранже и К°.
3) Так как все эти люди попали в парламент обманным путем и почти наверняка будут вышвырнуты во время следующих выборов, то стоит ли нам солидаризироваться с ними?
И если Аргириадес неистовствует против немцев, то как же быть с Рошфором и его газетой, которая явно получает русские деньги (по крайней мере некоторые из ее редакторов) и русские статьи?
Разрыв с бланкистами старой школы, может быть, был неизбежен, и с ним можно было бы примириться, но я не вижу ни малейшего реального преимущества от нашего союза с бывшими буланжистами-радикалами в палате. Не пожертвовали ли мы очень серьезными будущими шансами только для того, чтобы создать видимость группы в 25 человек в парламенте?
Но, как бы то ни было, дело сделано, и помочь уже ничем нельзя. Я только надеюсь, что наши друзья будут не слишком доверять своим новым союзникам. И, мне кажется, наша партия во Франции теперь достаточно сильна, чтобы вынести без серьезного ущерба последствия одной-двух ошибок.
Что наши новые союзники не вызвали никакого реального усиления наших рядов в Париже, показывает тот факт, что Поль и Гед оба едут 1 мая на север Франции; это, по-видимому, равносильно тому, что мы предоставляем Париж Первого мая полностью бланкистам и поссибилистам. Как я уже говорил, в этом нет большой беды, если мы сможем победить их в провинции. Но если наши новые союзники не сильны в Париже, то где же, черт возьми, они сильны?
Твоя статья о религиозном вмешательстве на фабриках, по-видимому, оказалась чересчур резкой для австрийских законов о печати. Твоя последняя статья о ночной работе напечатана. Луиза просит тебя не сердиться на нее за пару ошибок, допущенных в Вене.
Мы ждали сюда на пасху Бебеля, но он заболел (катар желудка и кишечника), и доктор его не пустил. Он надеется приехать к середине мая. Это уже третий приступ в течение года, и он получил от доктора-специалиста серьезное предупреждение. Доктор посылает его в Карлсбад, что, я думаю, снова поставит его на ноги.
Джон Буль опять показал себя во всей своей жестокости на станции Хэмпстед-Хис: около пяти часов, спасаясь от начинающегося дождя, толпа бросилась вниз по лестнице и задавила насмерть восемь человек, большей частью женщин и детей, больше дюжины людей были ранены. Можно ли представить себе, чтобы французская толпа совершила подобное?
Всегда твой Ф. Энгельс
Привет от Луизы.
Как обстоит дело с посылкой одного-двух делегатов сюда к Первому мая? От поссибилистов здесь будут двое (смотри «Chronicle» с письмом Адольфа Смита Шиптону, которую мы послали тебе). Эдуард писал вам об этом. Если вы не можете послать человека, то попытайтесь делегировать Бонье от Национального комитета партии и пришлите письмо. Не давайте поссибилистам опередить вас в качестве представителей Франции. Но пусть это будет сделано официально.
КАРЛУ КАУТСКОМУ В ШТУТГАРТ Лондон, 20 апреля 1892 г.
Дорогой Барон!
Введение к английскому изданию «Социализм и т. д.» ты получишь, конечно, понемецки, - это само собой разумеется. Оно должно появиться в свет, а где еще мне напечатать такую длинную вещь, если не в «Neue Zeit»? Вчера оно было отослано, и, стало быть, пока я не получу корректуры, я не могу ничего сделать. Введение вышло чертовски длинным. Я вложил в него всю накопившуюся ненависть к английским буржуа и с нетерпением жду, что скажет на это британский филистер.
С Первым мая у нас здесь наконец все улажено или, вернее, как раз наоборот. Совет тредюнионов и Социал-демократическая федерация приложили все усилия к тому, чтобы на этот раз забрать дело целиком в свои руки и, в частности, совершенно вытеснить Лигу борьбы за восьмичасовой рабочий день. Социалдемократическая федерация действует в данный момент рука об руку с самыми реакционными элементами из Совета тред-юнионов - Шиптон и др. - и в вопросе о первомайской демонстрации полностью подчинилась Совету. Предполагалось, что Совет тред-юнионов предпримет кампанию против независимых элементов Ист-Энда, и федерация намеревалась пожать плоды этой затеи. Элементы, об устранении которых шла речь, группируются, разумеется, вокруг Эвелингов, и их опорой были: 1) Союз рабочих газовых предприятий, 2)
Столичная радикальная федерация, 3) ряд мелких тред-юнионов, предпочитавших играть определенную роль в Лиге борьбы за восьмичасовой рабочий день, чем подчиняться проникнутым мелкобуржуазным духом старым союзам Совета тред-юнионов. Обе стороны усиленно маневрировали, и на митинге делегатов лондонских рабочих организаций, на котором, конечно, было создано искусственное большинство, Совету тред-юнионов удалось захватить руководство демонстрацией. Хотя Совет решил сначала не входить ни в какие переговоры с Лигой борьбы за восьмичасовой рабочий день, он все же был вынужден допустить в Исполнительный комитет сперва одного, а затем двух делегатов Лиги, а также предоставить в ее распоряжение две трибуны в Парке. Кроме того, и у Столичной радикальной федерации есть две трибуны, которые также в нашем распоряжении, тогда как у Социалдемократической федерации всего-навсего две трибуны.
Так как для людей, имеющих большинство в Совете тред-юнионов, восьмичасовой рабочий день означает только лишь, что за восемь часов должна выплачиваться обычная заработная плата, а за всякую сверхурочную работу - заработная плата в полуторном или двойном размере, так что требование восьмичасового рабочего дня этими людьми представляет собой нечто совершенно отличное от нашего, - то в текущем году, после Первого мая, конфликт разразится по-настоящему, и борьба начнется заново. Этот вопрос будет наконец поставлен здесь в порядок дня. Поэтому не прислушивайся к тому, что толкуют о Первом мая в Англии «Vorwarts» и др. С нашей точки зрения вся эта история - чистое надувательство; это восьмичасовой рабочий день в пиквикистском смысле, давно пора это вывести на чистую воду, и тогда прекратится то двусмысленное положение, которым пользуются сейчас Социал-демократическая федерация и фабианцы.
«Workman`s Times» можно использовать только для фактического материала. Редактор - провинциал, увлекающийся беллетристикой, который старается со всеми ладить и поэтому болтает и печатает много всякого вздора. Но все сообщения поступают от самих рабочих, хотя «Мальчик на побегушках» и его мать, «Марксианец» (редкий болван), «Пролетарий» и другие, конечно, в высшей степени нелепы. «Workman`s Times» слился с прежним «Trade Unionist» и принял к свою редакцию известного тебе Нэша. Поэтому там чувствуется и влияние также известного тебе Тойнби-холла.
Тетушка Вишневецкая подвергалась солдафонским выходкам со стороны своего мужа, разошлась с ним, снова зовется г-жей Келли и живет в Чикаго со своими тремя детьми, которые оставлены ей по приговору суда.
Очень хочется знать, чего добьются наши французы на муниципальных выборах 1 мая.
Это их первое настоящее испытание.
Привет всем вам от нас.
Твой Ф. Э.
ПАСКУАЛЕ МАРТИНЬЕТТИ В БЕНЕВЕНТО Лондон, 21 апреля 1892 г.
Дорогой друг!
К сожалению, я не могу послать Вам немецкий экземпляр «Положения рабочего класса» - этой книги нет в продаже уже более 16 лет, и даже в каталогах букинистов старые экземпляры из вторых рук попадаются лишь изредка и стоят невероятно дорого (30-40 марок!). Я собираюсь выпустить новое издание, как только закончу работу над III томом «Капитала»
Маркса.
Я был рад увидеть из Вашего перевода английского предисловия в «Critica So..ale», что Вы сделали уже хорошие успехи в английском языке. Но я бы не советовал Вам переводить книгу с английского текста, так как этот перевод сделан очень нескладно и полон американизмов, которые я не смог устранить целиком.
Если Вы настолько овладели английским языком, что в состоянии бегло переводить без словаря, то, может быть, Лабриоле, Турати или еще кому-нибудь из друзей удастся достать для Вас литературную работу, чтобы наконец вытащить Вас из нужды и одиночества в Беневенто. Как только Вы сможете вырваться оттуда в Рим или Милан, то наверняка вскоре найдете что-либо подходящее.
Перевести мое предисловие было очень нелегко, там есть некоторые обороты речи, которые либо вовсе отсутствуют в словаре, либо приводятся не в том значении, в каком они употреблены у меня.
Я не могу в достаточной степени отблагодарить Вас за Ваши тщательные переводы моих работ, чем Вы оказываете столь большую услугу не только мне, но и международным связям итальянских и немецких социалистов. Вскоре Вы опять получите от меня кое-что - английское издание «Развития социализма» с большим новым введением, которое появится в «Neue Zeit» на немецком языке.
Фантуцци с самого начала казался мне мошенником. Я думаю, что Вы поступите правильно, затребовав у него обратно рукописи и корректурные листы, - кто знает, захочет ли он вообще еще что-либо печатать?
Искренне Ваш Ф. Энгельс
ИОГАННУ ГЕНРИХУ ВИЛЬГЕЛЬМУ ДИЦУ В ШТУТГАРТ Лондон, 23 апреля 1892 г.
Дорогой г-н Диц!
Прилагаю несколько строк на тот случай, если бы Вы захотели показать их О. Виганду.
Как только будут закончены предварительные переговоры, можно будет приступить к печатанию, если Вы согласитесь со мной в том, что книга должна выйти не только без изменений, но и без добавлений, самое большее снабженная лишь кое-где краткими примечаниями, только с новым предисловием. Вы могли бы тогда прислать мне для просмотра гранки, и я вставил бы несколько необходимых примечаний (подстрочных).
Так как английское издание вышло в таком же виде, я мог убедиться, что этого достаточно. Целый ряд примечаний или такое приложение, которое дополнило бы книгу в соответствии с современным положением вещей, удвоили бы ее объем, потребовали бы целого года работы (чего я не могу сделать) и затянули бы, таким образом, издание до бесконечности. К тому же в I томе «Капитала» содержится в этом отношении все, что нужно. Моя книга сегодня - исторический документ, отражающий определенную ступень развития, и этого достаточно, тем более что мы в Германии стоим теперь приблизительно на той же ступени. Все необходимое на этот счет будет сказано в предисловии.
Есть ли у Вас экземпляр, с которого бы можно было печатать?
Английское издание (то есть вновь изданное здесь, перепечатка с американского) тоже уже вышло.
В ожидании Ваших любезных сообщений шлю Вам сердечный привет.
Ф. Энгельс
ИОГАННУ ГЕНРИХУ ВИЛЬГЕЛЬМУ ДИЦУ В ШТУТГАРТ Лондон, 23 апреля 1892 г.
122, Regent`s Park Road, N. W.
Дорогой г-н Диц!
В ответ на Ваше любезное письмо от 20-го этого месяца выражаю со своей стороны согласие на то, чтобы Вы по договоренности с г-ном Отто Вигандом издали в Вашей Интернациональной библиотеке «Положение рабочего класса в Англии» на условиях, которые еще будут нами уточнены.
С удовлетворением ожидаю Ваших предложений на этот счет.
С искренним приветом Ф. Энгельс
ИОГАННУ ГЕНРИХУ ВИЛЬГЕЛЬМУ ДИЦУ В ШТУТГАРТ Лондон, 27 апреля* 1892 г.
Дорогой г-н Диц!
С условиями, поставленными в Вашем вчерашнем любезном письме, я согласен и несколько позже сообщу Вам свои распоряжения относительно гонорара.
Если я правильно Вас понимаю, наши мнения также сходятся относительно того, что, хотя книга и перепечатывается без изменений, я все же должен дать к ней: 1) новое предисловие и 2) краткие подстрочные примечания в отдельных местах, там где они необходимы для понимания, но не ставя себе целью довести изложение до сегодняшнего дня.
Если дело действительно обстоит так, дальнейшее формальное подтверждение не требуется.
У меня был отложен один экземпляр на случай переиздания; я пошлю его Вам заказной бандеролью.
С сердечным приветом преданный Вам Ф. Энгельс
ИОГАННУ ГЕНРИХУ ВИЛЬГЕЛЬМУ ДИЦУ В ШТУТГАРТ Лондон, 5 мая 1892 г.
Дорогой г-н Диц!
В ответ на Ваше любезное письмо от 28 апреля я послал Вам 2-го этого месяца заказной бандеролью непереплетенный экземпляр «Положения рабочего класса», который Вы, надеюсь, получили.
Из Ваших сообщений не видно, как далеко простираются права на перепечатку в Интернациональной библиотеке, предоставленные Вам Вигандом: разрешил ли он только одно издание с определенным тиражом или столько изданий и в те сроки, о которых мы с Вами договоримся. Судя по Вашему письму, упомянутому выше, последнее предположение как будто правильно, однако прошу Вас не отказать в любезности сообщить мне об этом подробнее при случае; в деловых вопросах мне важно знать, в каком положении я нахожусь.
Сердечный привет.
Ваш Ф. Энгельс
ЛАУРЕ ЛАФАРГ В ЛЕ-ПЕРРЁ Лондон, 5 мая 1892 г.
Дорогая Лаура!
Несколько строк наспех. То, что, как предполагали, должно было обернуться нашим поражением здесь, закончилось настоящим триумфом. В воскресенье у нас было только две трибуны, но только они и привлекали как публику, так и прессу. Ты, наверное, видела сделанную без нашего ведома карикатуру в «Daily Graphic», которую я послал тебе. Трибуна № 14, международная трибуна, имела в этот день самый большой успех. Благодаря необыкновенно удачному стечению обстоятельств Руссель от биржи труда, по-видимому убранный с дороги совместными усилиями Прюдана Дервилье и Аргириадеса и Адольфа Смита, пришел на нашу трибуну, так что у нас оказались два француза, двое русских, немец Бернштейн, австрийка Луиза, поляк Мендельсон и еврей, кроме того, испанка г-жа Каннингем- Грехем и британцы.
Демонстрация сама по себе была огромной даже по сравнению с двумя предыдущими и показала, что дело здесь двигается вперед, хотя и своеобразным окольным путем, который так любят англичане.
Вечером у нас были Мендельсоны, Бернштейны, конечно, Тусси и Эдуард, Бонье привел Русселя; нам было очень весело, был майский напиток; толстяк Руссель шумно выражал свое восхищение, а Аргирнадес и К° признались ему на следующее утро, что им было до смерти скучно в том обществе, куда они попали или, вернее, куда их затащили (это - не каламбур!).
Я с большим нетерпением ожидаю «So..aliste», чтобы узнать что-нибудь о наших избирательных успехах 1 мая во Франции. Посланные тобой газеты не содержат никаких сведений на этот счет. Конечно, если мы не получили большинства, то должны получить по крайней мере какое-то меньшинство.
Во всяком случае я рад, что повсюду этот день прошел спокойно. Представление о том, что Первое мая - день скандалов и мятежей, - это просто ловушка буржуа, и мы нисколько не заинтересованы в том, чтобы попасть в нее. Мы хотим показать нашу силу, вот и все; что же касается того, когда мы должны использовать эту силу, то это наше дело, а не дело наших противников, если только это будет зависеть от нас.
Спасибо за газеты. Звонок к обеду! У меня здесь Пумпс и Перси с семьей, поэтому я не могу писать много. Я должен пойти вместе с ними, чтобы показать им некоторые зрелища, которых они так долго были лишены на острове Уайт. Они шлют самые сердечные приветы тебе и Полю, так же как и Луиза.
рост продукта человеческого труда, вместо дохода. Маркс указал, насколько двусмысленно слово «доход» [Ertrag]. Оно может означать как самый продукт, так и его стоимость или даже вырученную случайную цену.