Правила форума | ЧаВо | Группы

Культура и наука

Войти | Регистрация

Письма Маркса и Энгельса, ч.9, продолжение 2

w{4+6(1--1)=разумный т...
7 117 15:50 23.06.2015
   Рейтинг темы: +0
  w{4+6(1--1)=разумный т...
w1111


Сообщений: 28746
МАРКС И ЭНГЕЛЬС - АВГУСТУ БЕБЕЛЮ, ВИЛЬГЕЛЬМУ ЛИБКНЕХТУ, ВИЛЬГЕЛЬМУ БРАККЕ И ДР. (ЦИРКУЛЯРНОЕ ПИСЬМО)

В ЛЕЙПЦИГ [Черновик] [Лондон, 17-18 сентября 1879 г.]

Дорогой Бебель!

Ответ на Ваше письмо от 20 августа задержался, с одной стороны, из-за продолжительного отсутствия Маркса, а с другой - из-за некоторых неожиданностей: во-первых, - прибытия рихтеровского «Jahrbuch», а затем приезда самого Гирша.

Из Вашего письма заключаю, что Либкнехт не показал Вам моего последнего письма к нему, хотя я ему это определенно поручил. В противном случае Вы, наверное, не стали бы приводить тех соображений, которые выдвинул Либкнехт и на которые я ему уже ответил.

Разберем же по пунктам вопрос, о котором идет речь.

I. ПЕРЕГОВОРЫ С К. ГИРШЕМ

Либкнехт спрашивает Гирша, возьмет ли тот на себя редактирование партийного органа, который предполагается основать в Цюрихе. Гирш интересуется тем, как будет финансироваться газета, какими средствами она располагает и кто их будет давать. Первое важно для того, чтобы знать, не заглохнет ли газета через два-три месяца; второе - чтобы удостовериться, в чьих руках будет кошелек, а тем самым, в конечном счете, руководство направлением газеты. Ответ Либкнехта Гиршу - «все в порядке, подробности сообщат тебе из Цюриха» (Либкнехт Гиршу, 28 июля) - до него не доходит. Зато из Цюриха Гирш получает письмо от Бернштейна (24 июля), в котором тот сообщает, что «нам поручили представительство и наблюдение (над газетой)». Состоялось будто бы совещание «между Фиреком и нами», на котором нашли, что «Ваша позиция несколько затрудняется теми разногласиями, которые у Вас, как редактора «Laterne», были с некоторыми товарищами, но я считаю эти сомнения недостаточно вескими».

О финансировании газеты - ни слова.

Гирш 26 июля в своем ответе подробно осведомляется о материальном положении газеты.

Кто из товарищей обязался покрывать дефицит? В размере какой суммы и на какой срок?

Вопрос об окладе редактору тут не играет абсолютно никакой роли; единственно, что Гирш хочет знать, это - «обеспечены ли средства для газеты по крайней мере на год».

Бернштейн отвечает 31 июля: в случае, если будет дефицит, он будет покрыт добровольными взносами, из которых некоторые (!) уже фиксированы. Замечания Гирша относительно направления, которое он предполагает дать газете (о чем - ниже), вызывают неодобрительные замечания и предписания: «На этом наблюдательная комиссия должна особенно настаивать, так как она сама находится под контролем, то есть несет ответственность. Следовательно, по этим пунктам Вам следовало бы договориться с наблюдательной комиссией».

Ответ желателен подробный, по возможности - телеграфный.

Итак, вместо того или иного ответа на свои законные вопросы Гирш получает извещение, что он должен редактировать газету под руководством сидящей в Цюрихе наблюдательной комиссии, взгляды которой существенно расходятся с его взглядами и о составе которой ему даже не сообщают!

Гирш, совершенно справедливо возмущенный таким отношением, предпочитает сговориться с лейпцигцами. Содержание его письма Либкнехту от 2 августа Вам должно быть известно, так как Гирш настоятельно потребовал, чтобы его сообщили Вам и Фиреку. Гирш даже соглашался подчиниться цюрихской наблюдательной комиссии в том смысле, что последняя будет делать редакции письменные замечания, а решение будет предоставлено лейпцигской контрольной комиссии.

Между тем Либкнехт 28 июля пишет Гиршу: «Разумеется, предприятие в финансовом отношении прочно, потому что за ним стоит вся партия плюс Хёхберг. Что касается подробностей, то я ими не интересуюсь».

В следующем письме Либкнехта тоже ни слова о материальной стороне дела, зато есть заверение, что цюрихская комиссия не является редакционной комиссией, а ей вверены лишь управление и финансы. Еще 14 августа Либкнехт повторяет это в письме ко мне и настаивает на том, чтобы мы уговорили Гирша согласиться. Вы сами еще 20 августа так плохо осведомлены о действительном положении дела, что пишете мне: «Он» (Хёхберг) «имеет в редакции не больше веса, чем всякий другой член партии, пользующийся известностью».

Наконец, Гирш получает от Фирека датированное 11 августа письмо, в котором тот признает, что «находящаяся в Цюрихе тройка должна в качестве редакционной комиссии взяться за организацию газеты и с согласия лейпцигской тройки избрать редактора... насколько я помню, в сообщенных постановлениях было также указано, что упомянутый в пункте 2 цюрихский учредительный комитет должен взять на себя ответственность перед партией как за политическую, так и за финансовую сторону дела... Из всего этого для нас ясно, что... без содействия проживающей в Цюрихе тройки, которой партия поручила основать газету, нечего и думать о принятии на себя редакторских функций».

Тут Гирш наконец получил хотя бы сколько-нибудь определенное указание, - правда, только о положении редактора по отношению к цюрихцам. Они являются редакционной комиссией; на них лежит и политическая ответственность; без их содействия никто не может взять на себя функции редактора. Короче говоря, Гиршу попросту предлагается договориться с тремя цюрихцами, имена которых ему все еще неизвестны.

Но, чтобы создать окончательную путаницу, Либкнехт в приписке к письму Фирека сообщает следующее:

«Только что был здесь Зингер из Берлина, он утверждает, что наблюдательная комиссия в Цюрихе не является, как полагает Фирек, редакционной комиссией; собственно говоря, эта комиссия - административная, несущая перед партией, то есть перед нами, финансовую ответственность; члены ее имеют, разумеется, также право и обязанность обсуждать с тобой редакционные вопросы (это право и обязанность каждого члена партии); учинить над тобой опеку они не уполномочены».

Три цюрихца и один из членов лейпцигского комитета - единственный, присутствовавший при переговорах, - настаивают на том, что Гирш должен подчиняться официальному руководству цюрихской инстанции, другой член лейпцигского комитета это попросту отрицает. Должен ли Гирш принимать решение, прежде чем эти господа сговорились между собой? О том, что Гирш имел полное право требовать, чтобы его познакомили с вынесенными постановлениями, в которых были указаны предъявляемые ему условия, об этом никто и не подумал, тем более, что лейпцигцам не пришло в голову самим получить достоверные сведения об этих постановлениях. В противном случае как могла бы возникнуть подобная разноголосица?

Если лейпцигцы не имеют единого мнения относительно полученных цюрихцами полномочий, то зато для цюрихцев все совершенно ясно.

Шрамм пишет Гиршу 14 августа: «Если бы Вы в свое время не писали, что в подобном случае» (как с Кайзером) «Вы опять поступили бы точно так же, если бы Вы таким образом не дали повода ждать снова таких же выступлений в печати, - мы бы не стали на это тратить ни слова. Но теперь, учитывая Ваше заявление, мы должны оставить за собой право решающего голоса по вопросу о принятии статей, предназначенных для новой газеты».

Гирш будто бы заявил это в письме к Бернштейну от 26 июля, значит гораздо позже совещания в Цюрихе, на котором были определены полномочия цюрихской тройки. Но в Цюрихе уже так опьянены сознанием своего бюрократического всемогущества, что в ответ на это позднейшее письмо Гирша претендуют на право решать вопрос о помещении статей.

Редакционная комиссия уже стала цензурной комиссией.

Лишь тогда, когда Хёхберг приехал в Париж, Гирш узнал от него имена членов обеих комиссий.

Итак, если переговоры с Гиршем сорвались, то что послужило этому причиной?

1) Упорный отказ как со стороны лейпцигцев, так и со стороны цюрихцев сообщить ему сколько-нибудь точные данные о финансовой базе газеты и тем самым о возможности для нее просуществовать хоть год. Относительно обеспеченной подпиской суммы он узнал только здесь от меня (на основании Вашего сообщения мне). Таким образом, из прежних сообщений (партия плюс Хёхберг) едва ли можно было вывести другое заключение, кроме того, что либо газета уже теперь финансируется преимущественно Хёхбергом, либо скоро будет всецело зависеть от его взносов. Эта последняя возможность и сейчас далеко не исключена. Сумма в 800 марок - если я верно разобрал цифру в точности равна той (40 фунтов стерлингов), которую здешнему обществу пришлось добавить «Freiheit» за первое полугодие.

2) Повторенное несколько раз и оказавшееся впоследствии совершенно неправильным заверение Либкнехта о том, что цюрихцы вовсе не получили права контролировать редакцию, и возникшая из этого заверения комедия ошибок.

3) Достигнутая, наконец, уверенность в том, что цюрихцам присвоен не только контроль, но и цензура, а ему, Гиршу, остается лишь роль подставного болвана.

Если после всего этого от него последовал отказ, то мы можем только одобрить этот шаг.

Лейпцигская комиссия, как мы слышали, еще усилена двумя живущими вне Лейпцига членами и может поэтому быстро принимать решения только в том случае, если между тремя лейпцигцами нет разногласий. Этим подлинный центр тяжести окончательно переносится в Цюрих, а с тамошними господами Гирш, как и любой редактор, действительно настроенный революционно и пролетарски, долго работать не сможет. Об этом ниже.

II. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАПРАВЛЕНИЕ ГАЗЕТЫ

Еще 24 июля Бернштейн сообщает Гиршу, что разногласия Гирша с некоторыми товарищами в бытность его редактором «Laterne» могут затруднить его положение.

Гирш отвечает, что направление газеты в общем не должно, по его мнению, отличаться от направления «Laterne», то есть в Швейцарии избегать процессов, а в Германии не быть сверх меры трусливым. Он спрашивает, какие именно товарищи имеются в виду, и продолжает: «Я знаю лишь одного такого и обещаю Вам, что, если повторится подобный случай нарушения дисциплины, я по отношению к этому товарищу буду действовать совершенно так же».

На это Бернштейн с сознанием своих новых официальных цензорских полномочий отвечает:

«Что касается направления газеты, то надо сказать, что, по мнению наблюдательной комиссии, «Laterne» не может служить образцом. Мы полагаем, что газета должна отличаться не столько своим политическим радикализмом, сколько принципиальной социалистической установкой. Таких эпизодов, как атака против Кайзера, вызвавшая порицание со стороны всех без исключения» (!) «товарищей, следует во что бы то ни стало избегать».

И так далее, и так далее. Либкнехт называет выступление против Кайзера «грубым промахом», а Шрамм считает его настолько опасным, что на этом основании подчиняет Гирша цензуре.

Гирш снова пишет Хёхбергу, что случай, подобный кайзеровскому, «невозможен при наличии официального партийного органа, ясные директивы и благотворные указания которого депутат не мог бы так нагло игнорировать».

Фирек тоже пишет, что новой газете «предписано... быть беспристрастной и по возможности игнорировать все имевшие место разногласия»; она не должна быть «увеличенной «Laterne»», и «самое большее, в чем можно упрекнуть Бернштейна, это в том, что он придерживается слишком умеренного направления, если только это упрек в такое время, когда мы не можем идти вперед с развернутым знаменем».

В чем же состоит, однако, этот случай с Кайзером, это непростительное преступление, которое якобы совершил Гирш? Кайзер, единственный из социал-демократических депутатов, произносит речь и подает голос в рейхстаге за покровительственные пошлины. Гирш обвиняет его в нарушении партийной дисциплины, так как он: 1) голосовал за косвенные налоги, отмены которых определенно требует программа партии; 2) санкционировал кредиты Бисмарку и тем самым пошел против основного принципа нашей партийной тактики: «ни гроша этому правительству».

По обоим пунктам Гирш безусловно прав. После того как Кайзер так разделался, с одной стороны, с программой партии, которой депутаты в силу постановления съезда как бы присягнули, и, с другой стороны, с непреложным, первейшим и основным принципом партийной тактики, подав голос за кредиты Бисмарку в благодарность за закон против социалистов, Гирш, по нашему мнению, имел точно так же полное право выступить против него со всей резкостью.

Мы никак не могли понять, каким образом эта атака против Кайзера могла вызвать в Германии такое сильное раздражение.

Теперь Хёхберг рассказывает мне, что «фракция» разрешила Кайзеру выступить так, как он выступил, и тем самым он может считаться оправданным.

Если дело обстоит так, то это уж поистине из рук вон плохо. Прежде всего Гирш, как и никто вообще, не мог знать об этом втайне принятом решении. Далее: тот позор для партии, в котором прежде можно было винить одного Кайзера, благодаря этому обстоятельству только усугубляется, и вместе с тем возрастает значение заслуги Гирша, который открыто и перед всем светом разоблачил пошлую фразеологию и еще более пошлое голосование Кайзера и тем самым спас честь партии. Или в самом деле германская социал-демократия поражена парламентской болезнью и воображает, что на народных избранников снизошел святой дух, превращающий заседания фракции в непогрешимые соборы, а постановления фракции - в ненарушимые догматы?

Грубый промах, конечно, был допущен, но его допустили депутаты, покрывшие своим постановлением выступление Кайзера, а не Гирш. И если те, кто более, чем кто-либо, призваны следить за соблюдением партийной дисциплины, подобным постановлением так безобразно ее нарушают, то тем хуже. Еще хуже, однако, когда осмеливаются думать, что нарушили партийную дисциплину не Кайзер своей речью и голосованием и не депутаты своим постановлением, а Гирш - тем, что он вопреки этому постановлению, ему вдобавок неизвестному, резко обрушился на Кайзера.

Впрочем, несомненно, что по вопросу о покровительственных пошлинах партия заняла ту же нечеткую и нерешительную позицию, которую она занимала по отношению ко всем возникавшим до сих пор конкретным экономическим вопросам,- например, по вопросу об имперских железных дорогах. Это происходит оттого, что партийные органы, особенно «Vorwarts », вместо того, чтобы основательно обсудить эти вопросы, предпочитают рассуждать о структуре будущего общественного строя. Когда вопрос о покровительственных пошлинах после закона против социалистов внезапно приобрел практическое значение, по поводу него возникли самые разнообразные оттенки мнений, и не нашлось никого, кто обладал бы предпосылками для отчетливого и правильного суждения, а именно - знакомством с условиями германской промышленности и ее положением на мировом рынке. К тому же у некоторой части избирателей могли быть протекционистские настроения, - и с этим тоже захотели считаться. Единственный путь из этого хаоса - подойти к вопросу с чисто политической стороны (что и сделала «Laterne») - был оставлен без внимания. Вот почему партия в этих прениях проявила с самого начала шатания, неуверенность и нечеткость и в конце концов, благодаря Кайзеру и вместе с ним, основательно оскандалилась.

Выступления против Кайзера становятся поводом к тому, чтобы на все лады проповедовать Гиршу, что новая газета не должна ни в коем случае подражать выходкам «Laterne», что она должна отличаться не столько политическим радикализмом, сколько принципиально социалистическим направлением и бесстрастностью. При этом Фирек усердствует не меньше, чем Бернштейн; Бернштейн же кажется Фиреку самым подходящим человеком именно потому, что он слишком умерен, так как «не можем же мы теперь идти вперед с развернутым знаменем».

Но для чего вообще уезжать за границу, как не для того, чтобы идти вперед с развернутым знаменем? За границей этому ничто не препятствует. В Швейцарии нет ни германских уголовных законов, ни германских законов о печати и союзах. Там не только можно, там должно писать все то, чего нельзя было писать у себя дома даже до закона о социалистах - из-за обычных германских законов. Ибо там мы стоим не только перед лицом Германии, но и перед лицом Европы и обязаны, поскольку позволяют швейцарские законы, открыто осведомлять Европу о путях и целях германской партии. Тот, кто в Швейцарии захотел бы считаться с германскими законами, доказал бы только, что он достоин этих германских законов и что ему нечего сказать сверх того, что разрешалось говорить в Германии до издания исключительного закона. Нечего было считаться и с тем, что для членов редакции может быть на время отрезана возможность возвращения в Германию. Кто не готов рискнуть этим, тому не место на таком передовом и почетном посту.

Более того. Исключительный закон именно потому наложил оковы на германскую партию, что она была единственной серьезной оппозиционной партией в стране. Если она в заграничном органе выразит Бисмарку благодарность, отказываясь от этой роли единственной серьезной оппозиционной партии, выступая паинькой и покорно принимая пинок, то этим она только докажет, что она достойна этого пинка. Из всех печатных органов немецкой эмиграции, издававшихся за границей с 1830 г., «Laterne», несомненно, один из самых умеренных. Но если даже «Laterne» оказалась слишком дерзкой, то новая газета может только скомпрометировать партию в глазах ее единомышленников вне Германии.

III. МАНИФЕСТ ЦЮРИХСКОЙ ТРОЙКИ

Тем временем прибыл хёхберговский «Jahrbuch», содержащий статью «Ретроспективный обзор социалистического движения в Германии». Эта статья, как сообщил мне сам Хёхберг, написана именно тремя членами цюрихской комиссии и поэтому представляет собой аутентичную критику предшествующего движения со стороны этих господ, а следовательно и аутентичную программу новой газеты, поскольку линия газеты определяется этими людьми.

С самого же начала мы читаем: «Движение, которому Лассаль приписывал огромное политическое значение, к которому он призывал не только рабочих, но и всех честных демократов, во главе которого должны были идти независимые представители науки и все те, кто одушевлен истинным человеколюбием, измельчало под руководством И. Б. Швейцера, превратившись в одностороннюю борьбу промышленных рабочих за свои интересы».

Я не стану заниматься вопросом о том, соответствует ли это и в какой мере соответствует действительности. Особый упрек, который здесь делается Швейцеру, состоит в том, что он, Швейцер, низвел лассальянство, рассматриваемое здесь как буржуазно-демократически- филантропическое движение, до степени односторонней борьбы промышленных рабочих за свои интересы; между тем, на деле он углубил движение как классовую борьбу промышленных рабочих против буржуазии. Далее его, Швейцера, упрекают в том, что он «оттолкнул буржуазную демократию». Но разве буржуазной демократии место в социалдемократической партии? Если буржуазная демократия состоит из «честных людей», то у нее не может и возникнуть желания войти в состав партии, а если она этого все-таки добивается, то исключительно для того, чтобы гадить.

Далее в рукописи зачеркнуто: «Швейцер был про..востом, но в то же время очень талантливым человеком.

Его заслуга состояла именно в том, что он сломал первоначальное узкое лассальянство с его ограниченной панацеей государственной помощи... Чти бы он ни предпринимал из корыстных побуждений и как бы ни настаивал, стремясь сохранить свою гегемонию, на лассальянской всеисцеляющей государственной помощи, - все же заслуга его состоит в том, что он пробил брешь в первоначальном узком лассальянстве, расширил экономический кругозор своей партии и тем самым подготовил ее позднейшее вхождение в германскую единую партию. Классовая борьба между пролетариатом и буржуазией, - это ядро всякого революционного социализма, - проповедовалась уже и Лассалем. Если Швейцер еще сильнее подчеркнул этот пункт, то по сути дела это было во всяком случае шагом вперед, как бы искусно он ни пользовался этим моментом, чтобы навлекать подозрения на опасных для своей диктатуры лиц. Совершенно верно, что он превратил лассальянство в одностороннюю борьбу промышленных рабочих за свои интересы. Но односторонней он сделал ее лишь потому, что изза корыстно политических мотивов не хотел ничего знать о борьбе сельских рабочих против крупного землевладения. Не в этом, однако, его упрекают, а в том, что...».

Лассалевская партия «предпочитала самым односторонним образом вести себя как рабочая партия». Господа, пишущие это, состоят членами партии, которая самым односторонним образом ведет себя как рабочая партия, и занимают теперь в ней официальные посты.

Это вещи абсолютно несовместимые. Если они думают так, как пишут, то должны выйти из партии или по крайней мере отказаться от занимаемых ими постов. Если они этого не делают, то тем самым признаются в том, что намереваются использовать свое официальное положение для борьбы против пролетарского характера партии. Таким образом, партия сама себя предает, оставляя их на официальных постах.

Итак, по мнению этих господ, социал-демократическая партия должна быть не односторонней рабочей партией, а всесторонней партией «всех тех, кто одушевлен истинным человеколюбием». Чтобы доказать это, она прежде всего должна отречься от грубых пролетарских страстей и под руководством образованных и филантропически настроенных буржуа «приобрести хороший вкус» и «усвоить хороший тон» (стр. 85). Тогда «неприличные манеры» некоторых вождей уступят место благовоспитанным «буржуазным манерам» (как будто внешне неприличные манеры тех, кто здесь имеется в виду, не самое маловажное из того, в чем их можно упрекнуть!). Тогда не замедлят появиться и «многочисленные сторонники из среды образованных и имущих классов. Именно их необходимо привлечь к себе... чтобы агитация принесла осязательные успехи». Германский социализм «придавал слишком большое значение завоеванию масс и при этом пренебрегал энергичной» (!) «пропагандой среди так называемых высших слоев общества». Ибо «у партия все еще не хватает лиц, которые были бы в состоянии представлять ее в рейхстаге». Но «желательно и даже необходимо вверять мандаты таким людям, которые имели время и возможность основательно изучать надлежащие проблемы. Простой рабочий и мелкий ремесленник... располагают для этого достаточным досугом лишь в виде редкого исключения».

Следовательно, выбирайте буржуа!

Одним словом: рабочий класс не в состоянии добиться своего освобождения собственными руками. Для этого он должен подчиниться руководству со стороны «образованных и имущих» буржуа, так как только они «имеют время и возможность» изучить то, что может принести пользу рабочим. А во-вторых, ни под каким видом не следует бороться с буржуазией, - ее следует привлечь на свою сторону энергичной пропагандой.

Но если мы намерены завоевать высшие слои общества или хотя бы их благожелательно настроенные по отношению к нам элементы, то мы никоим образом не должны пугать их.

И вот цюрихская троица воображает, что она сделала весьма успокоительное открытие: «Как раз теперь, под давлением закона против социалистов, партия показывает, что она не намерена пойти по пути насильственной, кровавой революции, что, напротив, она решила... стать на путь законности, то есть реформы».

Итак, если 500-600 тысяч социал-демократических избирателей (1/10-1/8 всего числа избирателей), к тому же рассеянных по всей стране, настолько благоразумны, что не прошибают лбом стену и не пытаются один против десяти произвести «кровавую революцию», то это значит, что они раз навсегда зарекаются использовать какое-либо крупное событие из области внешней политики, вызванный им внезапный революционный подъем и даже самую победу народа, завоеванную в возникшем на этой почве столкновении! Если Берлин когда-нибудь снова проявит такую необразованность, что учинит 18 марта, то социалдемократы, вместо того, чтобы, подобно «всякой дряни, рвущейся на баррикады» (стр. 88), принять участие в борьбе, должны будут «вступить на путь законности», утихомирить восстание, убрать баррикады и, когда это понадобится, выступить нога в ногу со славным воинством против односторонней, грубой и необразованной массы. Если господа авторы станут утверждать, что они не это хотели сказать, то что же они тогда хотели сказать?

Но это еще только цветочки.

«Чем спокойнее, объективнее, солиднее будет выступать партия, критикуя существующие порядки и внося предложения об их изменении, тем менее будет возможно повторить удавшийся сейчас» (при введении закона против социалистов) «шахматный ход, с помощью которого сознательная реакция запугала буржуазию красным призраком» (стр. 88).

Чтобы избавить буржуазию даже от тени страха, ей нужно ясно и наглядно доказать, что красный призрак в самом деле не более как призрак, что он не существует в действительности. В чем же, однако, тайна красного призрака, как не в страхе буржуазии перед неизбежной борьбой не на жизнь, а на смерть между ней и пролетариатом, страхе перед неминуемой развязкой современной классовой борьбы? Уничтожим классовую борьбу - и буржуазия и «все независимые люди» «не побоятся пойти рука об руку с пролетариями»! Но в дураках-то останутся именно пролетарии.

Пусть, следовательно, партия своим смирением и кротким поведением докажет, что она раз навсегда отреклась от «несуразностей и эксцессов», дававших повод к введению закона против социалистов. Если она добровольно пообещает не выходить из рамок этого закона, то Бисмарк и буржуазия, конечно, будут так любезны, что отменят этот закон, который станет тогда излишним!

«Пусть нас поймут как следует», мы не хотим «отказываться от нашей партии и от нашей программы, но мы думаем, что нам на долгие годы хватит работы, если мы всю свою силу, всю свою энергию обратим на достижение определенных, вполне доступных целей, которые во что бы то ни стало должны быть достигнуты, прежде чем можно начать помышлять об осуществлении более далеких задач».

Тогда к нам начнут присоединяться массами буржуа, мелкие буржуа и рабочие, которых «теперь отпугивают... слишком далеко идущие требования».

От программы не следует отказываться; только осуществление ее должно быть отложено... на неопределенное время. Ее принимают, но, собственно, не для себя, не затем, чтобы следовать ей в течение своей жизни, а лишь затем, чтобы завещать ее детям и внукам. А пока что «все силы и вся энергия» обращаются на всякие пустяки и жалкое штопанье капиталистического строя, чтобы казалось, будто что-то все-таки предпринимается, и чтобы в то же время не напугать буржуазию. Разве не лучше во много раз поведение «коммуниста» Микеля, который, будучи непоколебимо убежден, что через несколько сот лет крах капиталистического общества неминуем, на этом основании усердно спекулирует, способствует в меру своих сил краху 1873 г. и тем самым действительно кое-что делает для подготовки крушения существующего строя.

Другим нарушением хорошего тона были «преувеличенные нападки на грюндеров», которые-де были «лишь детьми своего времени»; поэтому «было бы лучше... обойтись без брани по адресу Штраусберга и тому подобных лиц». К сожалению, все люди - только «дети своего времени», и если это - достаточное оправдание, то должны быть прекращены нападки на кого бы то ни было, и нам надо отказаться от всякой полемики, от всякой борьбы; нам надлежит спокойно принимать пинки от своих противников, ибо мы, мудрецы, знаем, что противники эти лишь «дети своего времени» и не могут поступать иначе, чем поступают.

Вместо того чтобы оплачивать им сторицей за получаемые от них пинки, мы, наоборот, должны бедняжек пожалеть.

Точно так же наше выступление за Коммуну имело то дурное последствие, что «оттолкнуло от нас многих наших благожелателей и вообще усилило ненависть к нам буржуазии». И далее, партия «не совсем неповинна во введении октябрьского закона, ибо она совершенно ненужным образом разжигала ненависть буржуазии».

Вот какова программа трех цюрихских цензоров. Она не оставляет никакого места для недоразумений, особенно для нас, отлично знакомых еще с 1848 г. с подобными речами.. Перед нами представители мелкой буржуазии, которые заявляют, полные страха, что пролетариат, побуждаемый своим революционным положением в обществе, может «зайти слишком далеко». Вместо решительной политической оппозиции - всеобщее посредничество; вместо борьбы против правительства и буржуазии - попытка уговорить их и привлечь на свою сторону; вместо яростного сопротивления гонениям сверху - смиренная покорность и признание, что кара заслужена. Все исторически необходимые конфликты истолковываются как недоразумения, и всякой дискуссии кладется конец декларацией о том, что по существу никаких расхождений между нами нет. Люди, выступавшие в 1848 г. в качестве буржуазных демократов, теперь с таким же успехом могут именовать себя социал-демократами: как для первых демократическая республика, так для последних низвержение капиталистического строя - дело далекого будущего, не имеющее абсолютно никакого значения для политической практики современности; поэтому можно посредничать, заниматься соглашательством и филантропией сколько душе угодно. Точно так же обстоит дело с классовой борьбой между пролетариатом и буржуазией. На бумаге эту борьбу признают, потому что отрицать ее уже попросту невозможно, но на деле ее затушевывают, смазывают, ослабляют. Социалдемократическая партия не должна быть партией рабочего класса, не должна навлекать на себя ненависть буржуазии или вообще чью бы то ни было ненависть, она должна прежде всего вести энергичную пропаганду в среде буржуазии; вместо того чтобы во главу угла ставить далеко идущие, отпугивающие буржуазию и все же недостижимые для нашего поколения цели, пусть лучше все свои силы и всю свою энергию она обратит на осуществление тех мелкобуржуазных реформ-заплат, которые укрепят старый общественный строй и тем самым, может быть, превратят конечную катастрофу в постепенный, совершающийся по частям и по возможности мирный процесс перерождения. Это те самые люди, которые под прикрытием суетливой деловитости не только сами ничего не делают, но и пытаются помешать тому, чтобы вообще что-либо происходило кроме болтовни; люди, которые в 1848 и 1849 гг. своим страхом перед любым действием тормозили движение на каждом шагу и в конце концов привели его к поражению, которые никогда не видят реакцию и весьма изумляются, что оказались в тупике, где невозможно ни сопротивление, ни бегство. Это те самые люди, которые хотят втиснуть историю в рамки своего обывательского кругозора, но с которыми история никогда не считается и идет своей дорогой.

Что касается их социалистических убеждений, то они уже подвергнуты достаточной критике в «Манифесте Коммунистической партии», в разделе о «немецком, или «истинном», социализме». Там, где классовая борьба отстраняется как нечто непривлекательное и «грубое», там в качестве основы социализма остаются лишь «истинное человеколюбие» и пустые фразы о «справедливости».

Самым ходом развития обусловлено то неизбежное явление, что к борющемуся пролетариату присоединяются отдельные лица из господствующего до сих пор класса и доставляют ему элементы просвещения. Об этом мы ясно высказались уже в «Манифесте». Но тут надо иметь в виду два обстоятельства.

Во-первых, чтобы принести действительную пользу пролетарскому движению, эти лица должны принести с собой действительные элементы просвещения, а этого нельзя сказать о большинстве немецких буржуа, примкнувших к движению. Ни «Zukunft», ни «Neue Gesellschaft » не дали ничего такого, что хотя бы на шаг подвинуло движение вперед. Никакого действительного фактического или теоретического материала, содействующего просвещению, там нет. Вместо этого -попытки согласовать поверхностно усвоенные социалистические идеи с самыми различными теоретическими взглядами, которые вынесены этими господами из университета или еще откуда-нибудь; все эти взгляды - один путанее другого, что объясняется тем процессом разложения, которому ныне подвергаются остатки немецкой философии. Вместо того чтобы прежде всего самому углубиться в изучение новой науки, каждый старался так или иначе подогнать ее к своим извне принесенным воззрениям, наскоро сколачивал себе свою собственную приватную науку и тотчас же выступал с претензией обучать этой науке других. Поэтому у этих господ почти столько же точек зрения, сколько голов. Вместо того чтобы хоть в какой-нибудь вопрос внести ясность, они создали невероятную путаницу, к счастью, почти исключительно в своей собственной среде. Без таких просветителей, основной принцип которых обучать других тому, чего они сами не изучили, партия может отлично обойтись.

Во-вторых. Если к пролетарскому движению примыкают представители других классов, то прежде всего от них требуется, чтобы они не приносили с собой остатков буржуазных, мелкобуржуазных и тому подобных предрассудков, а безоговорочно усвоили пролетарское мировоззрение. Но те господа, как доказано, как раз битком набиты буржуазными и мелкобуржуазными представлениями. В такой мелкобуржуазной стране, как Германия, эти представления несомненно имеют свое оправдание, но только вне рядов социал-демократической рабочей партии. Если эти господа образуют социал-демократическую мелкобуржуазную партию, то это их полное право. Тогда мы могли бы вступать с ними в переговоры, при известных условиях блокироваться и т. д. Но в рабочей партии они чуждый элемент. Если есть основания пока что терпеть их, то мы обязаны только терпеть их, не давая им влиять на руководство партией и отдавая себе отчет в том, что разрыв с ними - лишь вопрос времени.

Это время к тому же, по-видимому, уже наступило. Каким образом партия может далее терпеть в своих рядах авторов этой статьи, нам совершенно непонятно. Если же в руки таких людей в той или иной мере попадает даже партийное руководство, значит, партия попросту кастрирована и в ней нет больше пролетарской энергии.

Что касается нас, то, в соответствии со всем нашим прошлым, перед нами только один путь. В течение почти 40 лет мы выдвигали на первый план классовую борьбу как непосредственную движущую силу истории, и особенно классовую борьбу между буржуазией и пролетариатом как могучий рычаг современного социального переворота; поэтому мы никак не можем идти вместе с людьми, которые эту классовую борьбу стремятся вычеркнуть из движения. При основании Интернационала мы отчетливо сформулировали боевой клич: освобождение рабочего класса должно быть делом самого рабочего класса. Мы не можем, следовательно, идти вместе с людьми, открыто заявляющими, что рабочие слишком необразованны для того, чтобы освободить самих себя, и должны быть освобождены сверху, руками филантропических крупных и мелких буржуа. Если новый партийный орган примет направление, отвечающее воззрениям этих господ, если он будет буржуазным, а не пролетарским, то нам, к сожалению, не останется ничего другого, как выступить против этого публично и положить конец той солидарности с вами, которую мы проявляли до сих пор, представляя германскую партию за границей. Но до этого, надо надеяться, дело не дойдет.

Это письмо предназначено для всех пяти членов комиссии в Германии, а также Бракке...

Мы не имеем никаких возражений против того, чтобы письмо прочли и цюрихцы.
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
МАРКС - НИКОЛАЮ ФРАНЦЕВИЧУ ДАНИЕЛЬСОНУ В ПЕТЕРБУРГ Лондон, 19 сентября 1879 г.

41, Maitland Park Road, Haverstock Hill, N. W.

Милостивый государь!

Я только что вернулся в Лондон после почти двухмесячного отдыха на лоне природы на острове Джерси и в других приморских местах. Я был вынужден так поступить и приостановить на это время всякую работу, по совету врачей, из-за нервного расстройства. По этой же причине я был также не в состоянии отдать должное той духовной пище, которой Вы столь любезно снабдили меня. Но теперь я чувствую, что значительно окреп, и охотно засяду за работу.

Книгу Ковалевского я получил от него самого. Он один из моих «научных» друзей, который приезжает ежегодно в Лондон, чтобы пользоваться сокровищами Британского музея.

Более обстоятельное письмо Вы получите от меня, как только я разделаюсь с наиболее неотложной частью той работы, которая накопилась за время моего отсутствия.

А пока желаю Вам всего наилучшего.

Искренне Ваш А. Уильямс
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---
Если Вам было интересно это прочитать - поделитесь пожалуйста в соцсетях!
Ссылка Нарушение Цитировать  
  w{4+6(1--1)=разумный т...
w1111


Сообщений: 28746
22:01 23.06.2015
МАРКС - ФРИДРИХУ АДОЛЬФУ ЗОРГЕ В ХОБОКЕН Лондон, 19 сентября 1879 г.

41, Maitland Park Road, Haverstock Hill, N. W.

Дорогой друг!

Только позавчера вернулся в Лондон после семинедельного пребывания сначала на острове Джерси, потом в Рамсгете. Однако я позаботился о том, чтобы все дела и поручения, которые будут в твоих письмах, немедленно выполнялись Энгельсом. Но старик Беккер, вопреки просьбе Энгельса, не прислал мне еще для подписи образец доверенности для тебя.

Как только получу его, я все сделаю. Мое длительное пребывание на лоне природы было вызвано расстройством нервов (осложнившимся потому, что вот уже 2 года, как я по милости Бисмарка не могу ездить в Карлсбад), сделавшим под конец почти «невозможной» всякую умственную работу. Теперь, однако, мне гораздо лучше.

Нового издания книги Вейтлинга я не получил. Из американских газет я получаю только, отнюдь не слишком содержательный, еженедельник «Labor Standard» Патерсона. Твои последние посылки - статистические данные бюро труда в Пенсильвании, Огайо и Массачусетсе (а также речь Стюарда) - получил. Спасибо. Я очень доволен, что глава Массачусетского бюро, как он уведомил меня письменно, отныне будет сам присылать мне все свои издания (также и данные переписи) тотчас же после их выхода в свет.

Что касается Моста и компании, то мы относимся к ним «пассивно», то есть не поддерживаем с ними никаких отношений, хотя сам Мост время от времени бывает у меня. Г-н Любек лжет, говоря, будто бы мы с Энгельсом опубликовали какое-то «заявление» против Моста или «Freiheit». Еврейчик Бернштейн написал Энгельсу из Цюриха, что Мост писал в Германию и Швейцарию, будто мы его поддерживаем. На это Энгельс ответил: он выступит с публичным заявлением против этой лжи, если Бернштейн представит доказательства этого утверждения Моста. Однако на самом деле Бернштейн (племянник берлинского раввина Ребенштейна из берлинской «Volks-Zeitung») не мог представить ни малейшего доказательства. Вместо этого он шепнул по секрету эту ложь ослу Любеку, а тот со свойственной этим penny-a-liners (строчкогонам) скромностью тотчас же продал ее в Соединенные Штаты.

Наши разногласия с Мостом совершенно иные, чем у цюрихских господ, этого трио: «д-р Хёхберг - Бернштейн (его секретарь) - К. А. Шрамм». Мы ставим в вину Мосту не то, что его «Freiheit» слишком революционна. Мы обвиняем «Freiheit» в том, что в ней нет никакого революционного содержания, а только одни революционные фразы. Мы ставим Мосту в вину не то, что он подвергает критике партийное руководство в Германии, а, во-первых, то, что он устраивает публичный скандал, вместо того чтобы, как это делаем мы, написать об этом, то есть сообщить этим людям свое мнение в письме; и, во-вторых, то, что он пользуется этим только как предлогом, чтобы выдвинуть себя на передний план и пустить в оборот нелепые тайные заговорщицкие планы господ Вебера младшего и Кауфмана. Эти молодцы еще задолго до его прибытия почувствовали себя призванными взять под свое высочайшее руководство «всеобщее рабочее движение» и предприняли повсюду самые разнообразные попытки осуществить это «милое» предприятие. Бравый Джон Мост, человек с совершенно ребяческим тщеславием, твердо уверен, что переезд его из Германии в Лондон произвел целый переворот в мировой истории. Человек этот не лишен таланта, но он губит его тем, что без конца пишет. К тому же он очень непоследователен. Он, точно флюгер, поворачивается то в одну, то в другую сторону при малейшей перемене ветра.

С другой стороны, все это действительно может дойти до того, что мы с Энгельсом будем вынуждены выступить с «публичным заявлением» против лейпцигцев и связанных с ними цюрихцев.

Дело обстоит следующим образом: Бебель писал нам, что в Цюрихе хотят создать партийный орган, и просил, чтобы наши имена фигурировали в числе сотрудников. В качестве предполагаемого редактора нам назвали Гирша. Мы на это согласились, и я написал прямо Гиршу (он был тогда в Париже, но с тех пор его вторично выслали оттуда), чтобы он согласился стать редактором, потому что только он один давал нам уверенность, что весь этот сброд из докторов, студентов и т. д. и вся эта катедер-социалистическая сволочь, которая задает тон в «Zukunft» и т. д. и даже начала уже проникать в «Vorwarts», не будет подпущена близко и что партийная линия будет строго проводиться.

Но оказалось, что Гирш обнаружил в Цюрихе целое осиное гнездо. Пять мужей - д-р Хёхберг (вкупившийся в партию благодаря своим деньгам двоюродный брат Зоннемана, благодушный слюнтяй), его секретарь - еврейчик Бернштейн, К. А. Шрамм, филистер, хотя и с добрыми намерениями, а также присланные из Лейпцига Фирек (тоже филистерствующий невежда, внебрачный сын германского императора) и купец Зингер из Берлина (толстопузый мелкий буржуа, несколько месяцев тому назад был у меня с визитом), - эти 5 мужей объявили себя с высочайшего разрешения лейпцигцев учредительным комитетом и назначили в качестве административного и контролирующего редакцию комитета в Цюрихе трио (Хёхберг - Бернштейн - К. А. Шрамм), которое и должно являться первой решающей инстанцией; высшую апелляционную инстанцию, стоявшую над ними, представляли Бебель, Либкнехт и еще некоторые из немецкого руководства. Гирш прежде всего пожелал узнать, от кого поступают деньги; Либкнехт написал, что от «партии плюс д-р Хёхберг»; Гирш вполне основательно отбросил риторическое украшение, и получилось, что деньги дает «Хёхберг». Во-вторых, Гирш не пожелал подчиниться троице Хёхберг - Бернштейн - К.

А. Шрамм. На это он тем более имел основания, поскольку Бернштейн ответил на его письмо, в котором он просил информировать его, бюрократическим окриком, осудил его «Laterne» - mirabile dictu! (удивительное дело!)- за ультрареволюционность и т. д. После продолжительной переписки, в которой Либкнехт играл далеко не блестящую роль, Гирш отказался от сотрудничества; Энгельс написал Бебелю, что мы тоже отказываемся, как мы с самого начала отказались сотрудничать в «Zukunft» (Хёхберга) и «Neue Gesellschaft» (Виде). Эти люди, в теоретическом отношении нули, а в практическом никуда не годны, хотят социализм (который они состряпали по университетским рецептам) и, главным образом, социалдемократическую партию сделать беззубой, а рабочих просветить или, как они выражаются, привить им «элементы образования», сами имея только путаные полузнания. Но прежде всего они хотят сделать партию респектабельной в глазах мелкой буржуазии. Это убогие контрреволюционные болтуны. Итак, еженедельник выходит (или будет выходить) в Цюрихе под их надзором и под верховным наблюдением лейпцигцев (редактор - Фольмар).

Между тем, сюда приехал Хёхберг, чтобы привлечь нас. Он нашел одного Энгельса, который, подвергнув критике изданный Хёхбергом (под псевдонимом д-ра К. Рихтера) «Jahrbuch », разъяснил ему глубокую пропасть, лежащую между нами и им. (Ознакомься с этой убогой стряпней: статья, подписанная тремя звездочками, принадлежит тройственному созвездию Хёхберг - Бернштейн - К. А. Шрамм178.) (Но там фигурирует и бравый Джон Мост со своей раболепной статьей о кропателе Шеффле.) Никогда еще не появлялось в печати ничего более позорного для партии. Какое благо сотворил Бисмарк, не для себя, а для нас, тем, что благодаря вынужденному безмолвию в Германии стало возможным отчетливо услышать этих молодцов!

Когда Энгельс высказался начистоту, Хёхберг словно с неба свалился; он, в сущности, сторонник «мирного» развития и ждет освобождения пролетариата только от «образованных буржуа», то есть от себе подобных. Либкнехт-де говорил ему, что по существу все мы с этим согласны. В Германии все, - то есть все вожди, - разделяют его, Хёхберга, взгляды и т. д.

Либкнехт действительно, совершив большую ошибку своей сделкой с лассальянцами, широко раскрыл двери перед всеми этими половинчатыми людьми и помимо своей воли подготовил деморализацию в партии, которой удалось избежать только благодаря закону против социалистов.

Если только «еженедельник» - орган партии - будет следовать по стопам «Jahrbuch»

Хёхберга, то мы будем вынуждены открыто выступить против такого опошления партии и теории! Энгельс составил циркуляр (письмо) к Бебелю и др. (конечно, только для внутреннего обращения среди вождей германской партии), в котором без обиняков излагается наше мнение. Итак, мы предупредили этих господ, и они достаточно хорошо знают нас, чтобы понять, что в данном случае это означает: подчинение или разрыв! Если они хотят скомпрометировать себя, тем хуже для них! Скомпрометировать нас мы им ни в коем случае не позволим. До чего довел их парламентаризм, ты можешь увидеть, между прочим, из того, что они обвинили Гирша в большом преступлении - и за что же? За то, что он в своем еженедельнике «Laterne» немного потрепал прохвоста Кайзера за его позорную речь о таможенной политике Бисмарка. Как можно, - говорят они, - раз партия, то есть кучка парламентских представителей партии, уполномочила Кайзера так говорить! Тем больший позор для этой кучки! Но и это лишь жалкая уловка. На самом деле они были настолько глупы, что разрешили Кайзеру говорить от собственного имени и от имени своих избирателей, он же говорил от имени партии. Как бы то ни было, они настолько успели заразиться парламентским идиотизмом, что считают себя уже выше критики и всякую критику громят как оскорбление величества!

Что касается «Коммунистического манифеста», то с этим пока ничего не вышло: то у Энгельса, то у меня не было времени. Но в конце концов нужно будет это сделать.

Надеюсь в ближайшем письме получить утешительные известия о том, что ты и твои близкие здоровы и что все у вас благополучно. Пока же шлю тебе дружеский привет от моей жены и остаюсь твой верный и преданный Карл Маркс Джон Мост написал мне по поводу сплетен Любека в чикагской газете. Я ему не ответил, но теперь, после того как я вернулся в Лондон, приглашу его лично к себе и тогда устно выскажу ему свое мнение.

Гирш находится здесь со времени высылки его из Парижа. Я его еще не видал, потому что меня здесь не было, и он, понятно, не мог застать меня дома.

Посылаю письмо в «заказном» конверте, так как у меня не оказалось других, а я не хочу больше откладывать отправку.
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
ЭНГЕЛЬС - ИОГАННУ ФИЛИППУ БЕККЕРУ В ЖЕНЕВУ Лондон, 24 сентября 1879 г.

Старый дружище!

Твою открытку получил. Чтобы ты не сел на мель, если расходы по доверенности окажутся несколько больше, я перевел тебе 1 фунт 12 шиллингов, что должно составить 40 фр. 20 сантимов. Маркс вернулся и чувствует себя, по-видимому, великолепно, так что работа над вторым томом «Капитала» может теперь пойти быстро.

Относительно хода переговоров с людьми в стране филистерства я своевременно буду сообщать тебе.

Очень спешу.

Твой старый Ф. Э.

В черновике рукописи далее зачеркнуто: «Почему же Лейпциг тотчас же не отклонил столь громко и настоятельно выставленное ими требование? Чтобы заставить Гирша отправиться в Цюрих, нужны были лишь две вещи: 1) сообщить о действительном положении, как это теперь и сделано, и 2) заявить: мы, лейпцигцы, сообщили цюрихцам о том, что им в административные дела редакции вмешиваться нечего, а если они все же вмешиваются, то тебе до этого нет никакого дела, ты обязан отчитываться только перед нами».
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
ЭНГЕЛЬС - АВГУСТУ БЕБЕЛЮ В ЛЕЙПЦИГ Лондон, 14 ноября 1879 г.

Дорогой Бебель!

Благодарю Вас за Ваши сообщения, а также и за сообщения Фрицше и Либкнехта, дающие, наконец, возможность ясно представить себе все положение вещей.

Что дело с самого начала обстояло далеко не так просто, доказывают прежние лейпцигские письма и вообще вся путаница с Гиршем. Этой путаницы не произошло бы, если бы лейпцигцы сразу же отклонили претензии цюрихской тройки на цензорские функции. Если бы это было сделано и об этом было бы сообщено Гиршу, то все оказалось бы в порядке.

Но так как это не было сделано, то я, сопоставляя еще раз все, что произошло, и все, что было упущено, - теперешние сообщения участников этой истории и их прежние письма,- могу прийти к одному лишь выводу, а именно, что Хёхберг был вовсе не так неправ, говоря мне, что цюрихскую цензуру ввели только из-за Гирша, а по отношению к Фольмару она излишня.

Что касается финансирования, то я не очень удивлен тем, что Вы так легко отнеслись к этому вопросу. Вы имеете с этим дело лишь впервые. Но ведь Гирш как раз на практике «Laterne» приобрел этот опыт, и мы, уже не раз видавшие на своем веку подобные вещи и сами это испытавшие, можем только признать правоту Гирша, который добивался серьезного отношения к этому пункту. «Freiheit», несмотря на все субсидии, заканчивает свой третий квартал с дефицитом в 100 ф. ст., то есть в 2000 марок. Я не знаю ни одной запрещенной в Германии немецкой газеты, которая существовала бы без значительных субсидий. Пусть первые успехи Вас не ослепляют. Настоящие трудности контрабандной работы обнаруживаются только со временем и непрестанно возрастают.

Сказанное Вами о поведении депутатов и вообще руководителей партии в вопросе о покровительственных пошлинах подтверждает каждое слово моего письма. Достаточно скверно было уже то, что партия, приписывающая себе в экономических вопросах такое превосходство над буржуа, при первом же испытании в этой области точно так же раскололась и оказалась столь же несведущей, как национал-либералы, которые свой жалкий провал могли оправдать, по крайней мере, тем, что тут пришли в столкновение действительные буржуазные интересы. Еще хуже было то, что раскол этот не сумели скрыть и выступили неуверенно и нерешительно. Если нельзя было достигнуть единства, то оставался лишь один путь: объявить вопрос чисто буржуазным вопросом, чем он и является в действительности, и не участвовать в голосовании. Но хуже всего было то, что Кайзеру разрешили произносить его жалкие речи и при первом чтении голосовать за законопроект. Только после этого голосования Гирш обрушился на Кайзера, и если вслед за тем, при третьем чтении, Кайзер голосует против закона, то этим он свои дела не поправляет, а, скорее, ухудшает.

Решение съезда - не оправдание. Если партия и теперь будет считать себя связанной всеми прежними, вынесенными в доброе мирное время решениями съездов, то она сама на себя налагает оковы. Правовая почва, на которой борется живая партия, не только должна быть ею самой создана, но и во вся-

В черновике рукописи далее зачеркнуто: «сослаться на параграф программы, отвергающий все косвенные налоги, и руководствоваться исключительно тактикой, запрещающей утверждение каких бы то ни было налогов для этого правительства, и всецело отказаться от участия в голосовании».

кое время может быть изменена. Закон против социалистов, лишая возможности созывать съезды и вносить какие бы то ни было изменения в старые решения, уничтожает тем самым их обязательность. Партия, лишенная возможности принимать обязательные для нее решения, должна находить свои законы лишь в своих живых, постоянно меняющихся потребностях. Если же она предпочитает подчинять эти потребности старым, уже окостеневшим и отмершим решениям, то она сама себе роет могилу.

Такова формальная сторона дела. Но и самое содержание этого решения лишает его всякой силы. Во-первых, оно противоречит программе, так как допускает голосование за косвенные налоги; во-вторых, противоречит недвусмысленному требованию партийной тактики, так как разрешает налоги в пользу нынешнего государства; в-третьих же, оно, в переводе на обычный язык, означает следующее: Съезд признает свою недостаточную осведомленность в вопросе о покровительственных пошлинах и поэтому не может принять определенного решения ни за, ни против. Он объявляет себя, следовательно, некомпетентным в этом вопросе и в угоду милейшей публике ограничивается несколькими общими местами, отчасти ничего не говорящими, отчасти же противоречащими друг другу или программе партии; и съезд с облегчением думает, что таким путем отмахнулся от этого вопроса.

Так вот это признание собственной некомпетентности, с помощью которого в мирные времена отложили в долгий ящик этот бывший в то время чисто академическим вопрос, должно теперь, в современной боевой обстановке, когда вопрос стал животрепещущим, до тех пор связывать руки всей партии, покуда это решение не будет по всем правилам отменено новым решением, принять которое теперь невозможно!

Несомненно одно: какое бы впечатление ни произвели на депутатов нападки Гирша на Кайзера, эти нападки отражают впечатление, произведенное безответственными выступлениями Кайзера на немецких и не немецких социал-демократов за границей. Пора бы, наконец, понять, что мы должны поддерживать репутацию партии не только у себя дома, но и перед лицом Европы и Америки.

И в этой связи перейду к отчету. Насколько удачно его начало, насколько искусен - при данных обстоятельствах - анализ прений по вопросу о покровительственных пошлинах, настолько же в третьей части неприятны уступки немецкому филистеру. К чему совершенно ненужное место о «гражданской войне», к чему это расшаркивание перед «общественным мнением», которое в Германии всегда совпадает с мнением филистера из пивной? К чему полнейшее замазывание классового характера движения? С какой стати доставлять такое удовольствие анархистам? Притом же все эти уступки абсолютно бесполезны. Немецкий филистер - олицетворенная трусость, он уважает лишь того, кто внушает ему страх. Того же, кто выслуживается перед ним, он считает себе подобным и уважает как себе подобного, то есть совсем не уважает. И теперь, когда «буря» возмущения трактирных филистеров, именуемая общественным мнением, снова, по всеобщему признанию, улеглась и когда бремя налогов и без того уже снова гнетет этих людей, к чему эти медоточивые речи? Если бы Вы знали, как это воспринимается за границей! Хорошо, конечно, чтобы партийный орган редактировали люди, стоящие в центре партии и борьбы. Но стоило бы Вам с полгода пробыть за границей, и Вы совсем по-иному расценили бы это совершенно излишнее самоунижение партийных депутатов перед филистером. Буря, разразившаяся над французскими социалистами после Коммуны, была ведь совсем не то, что трескотня по поводу Нобилинга в Германии. А насколько независимее и достойнее держались французы! Можно ли их упрекнуть в подобной слабости, в подобных комплиментах по адресу врага? Там, где они не могли свободно высказаться, они молчали и давали обывателю накричаться вволю, зная, что их время еще вернется, и теперь это время пришло.

Тому, что Вы говорите о Хёхберге, я охотно верю. Против него лично я решительно ничего не имею. Я также думаю, что лишь благодаря травле социалистов ему стало ясно, к чему он в глубине души стремится. Что стремления его носят буржуазный, а не пролетарский характер, это я ему, по-видимому, тщетно старался разъяснить. Но раз он уж составил себе программу, то думать, что он не станет добиваться ее признания, значило бы приписать ему слабость, превосходящую обычную слабость немецкого филистера. Дело в том, что Хёхберг до той статьи и Хёхберг после нее - два различных человека.

Но вот в № 5 газеты «So..aldemokrat» я нахожу корреспонденцию с Нижней Эльбы, в которой Ауэр, основываясь на моем письме, обвиняет меня,- правда, не упоминая имени,

В черновике рукописи далее зачеркнуто: «Бисмарк обращается с ним так, как он того заслуживает, то есть попросту пинает его ногой, поэтому филистер буквально молится на Бисмарка».

но достаточно ясно,- в том, что я «сею недоверие к испытаннейшим товарищам», другими словами, что я клевещу на них (так как в противном случае я имел бы право на это). Не довольствуясь этим, он нелепым и подлым образом приписывает мне такие вещи, которых в моем письме совершенно нет. По-видимому, Ауэр воображает, что я чего-то добиваюсь от партии. Но ведь Вы знаете, что не я чего-то добиваюсь от партии, а, напротив, партия - от меня. Вы и Либкнехт знаете: единственное, чего я вообще требовал от партии, это - чтобы она меня оставила в покое, дабы я мог закончить мои теоретические работы. Вы знаете, что за последние шестнадцать лет ко мне постоянно обращались с просьбой писать для партийных органов и что я исполнял эти просьбы, по определенному заказу Либкнехта писал целые серии статей и брошюры, как, например, «Жилищный вопрос» и «Анти-Дюринг». Не буду распространяться о том, какие любезности я получал в благодарность за это от партии: например, приятные прения на съезде по вопросу о Дюринге. Вы знаете также, что Маркс и я, с тех пор как существует партия, добровольно взяли на себя защиту ее от внешних врагов и что взамен мы требовали от партии лишь одного: чтобы она не изменяла самой себе.

Но если партия требует от меня, чтобы я сотрудничал в ее новом органе, то само собой разумеется, что она должна позаботиться, по крайней мере, о том, чтобы еще во время переговоров со мной меня в этом самом органе, да еще устами его номинального совладельца, не обвиняли клеветнически в клевете. Я не знаю ни одного литературного или какого-либо иного кодекса чести, с которым это было бы совместимо; думаю, что даже продажный писака не решился бы на это. Поэтому я вынужден Вас спросить: 1) какое удовлетворение можете Вы мне предложить за это ничем не вызванное и подлое оскорбление?

2) какие гарантии можете Вы мне представить, что это не повторится?

Впрочем, относительно инсинуации Ауэра хочу еще заметить, что мы здесь не недооцениваем как трудностей, при которых партии приходится бороться в Германии, так и значения достигнутых, несмотря на это, успехов и образцового до сих

В черновике рукописи далее зачеркнуто: «Мне и в голову не приходит отвечать на столь же нелепые, сколь и подлые, ничем не вызванные нападки Ауэра. Должен, однако, заметить, что Ауэр, очевидно, воображает...».

пор поведения партийных масс. Само собой разумеется, что каждая одержанная в Германии победа радует` нас так же, как и победа в любой другой стране, и даже больше, так как германская партия ведь развивалась, опираясь с самого начала на наши теоретические положения. Но именно поэтому мы придаем особенное значение тому, чтобы практика германской партии, в особенности же публичные выступления партийного руководства, не расходились с общей теорией. Несомненно, что критика наша многим неприятна, но больше, чем от всяких некритических комплиментов, партия выигрывает, если за границей у нее есть несколько человек, свободных от влияния запутанных местных условий и частных эпизодов практической борьбы, которые время от времени измеряют случившееся и сказанное масштабом теоретических положений, действительных для современного пролетарского движения во всех странах, и отражают перед партией то впечатление, которое ее выступление производит за пределами Германии.

С дружеским приветом Ваш Ф. Энгельс
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
МАРКС - ФРИДРИХУ АДОЛЬФУ ЗОРГЕ В ХОБОКЕН Лондон, 14 ноября 1879 г.

41, Maitland Park Road, N. W.

Дорогой Зорге!

Наконец-то я могу выслать тебе все доверенности. Некоторые из них я получил лишь в конце позапрошлой недели. Они прибыли в то время, когда я из-за отвратительнейшей простуды был вынужден сидеть дома, а потом мой поверенный умудрился затянуть дело на целую неделю, и только сегодня я наконец получил свою доверенность. Позднее я тебе пришлю счет как за эти доверенности, так и за первую.

Одновременно, но в другом конверте посылаю тебе остальные 3 (всего, значит, 4) доверенности.

Мое письмо, в котором я писал тебе о последних событиях внутри партии, ты, вероятно, уже получил. С тех пор Хёхберг с его цюрихскими сообщниками удален, по крайней мере номинально, из редакционной комиссии, находящейся теперь в Лейпциге, а Фольмар остается в Цюрихе в качестве редактора. Его газета «So..aldemokrat» немногого стоит. Как бы то ни было, все более или менее известные наши товарищи, - Либкнехт, Бебель, Бракке и другие отреклись от «Jahrbuch » д-ра Хёхберга, то есть Рихтера, хотя пока еще только негласно.

Как ты, вероятно, знаешь из газет, антикоммунистическая шайка, составленная из самых разнородных элементов, потерпела, в конце концов, решительное поражение на марсельском съезде.

Жена моя все еще опасно больна, и сам я тоже далеко еще не совсем оправился.

С сердечным приветом от моей семьи твой Карл Маркс
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
ЭНГЕЛЬС - АВГУСТУ БЕБЕЛЮ В ЛЕЙПЦИГ Лондон, 24 ноября 1879 г.

Дорогой Бебель!

У меня были веские основания для того, чтобы отнести намек Ауэра на свой счет. Дата ничего не доказывает. Моста он безусловно исключает, так что спросите его самого, кого он, имел в виду, а там посмотрим, что он скажет. Я убежден, что я не ошибаюсь.

Упомянутое заявление Хёхберг, само собой разумеется, сделал.

Я знаю, что во время переговоров с Гиршем Вы почти всегда отсутствовали, и мне и в голову не приходит лично Вас считать ответственным за все случившееся.

В отношении таможенных пошлин Ваше письмо подтверждает именно то, о чем я писал. Если мнения разделились, - а дело обстояло именно так, - то, учитывая это различие мнений, как раз и следовало воздержаться от голосования. А то было принято во внимание мнение только одной части депутатов. Почему, однако, протекционистская часть заслужила больше внимания, чем фритредерская, - остается непонятным. Вы утверждаете, что не можете в парламенте ограничиться чистым отрицанием. Но если, в конце концов, все они голосовали против закона, то ведь они остались на почве чистого отрицания. Я лишь утверждаю, что заранее надо было знать, какой тактики придерживаться; надо было действовать в соответствии с окончательным голосованием.

Круг вопросов, в отношении которых социал-демократические депутаты могут выйти за пределы чистого отрицания, крайне ограничен. Все это вопросы, непосредственно затрагивающие взаимоотношения рабочего и капиталиста: фабричное законодательство, нормальный рабочий день, ответственность предпринимателей, выдача заработной платы товарами и т. д. Затем чисто буржуазные реформы прогрессивного характера: единство монетной системы и весов, свобода передвижения, расширение личной свободы и т. д. Но всем этим пока что вас, очевидно, утруждать не станут. По всем другим экономическим вопросам - покровительственные пошлины, огосударствление железных дорог, страхового дела и т. д. - социал-демократические депутаты всегда должны будут следовать основному принципу: не голосовать ни за какие мероприятия, усиливающие власть правительства над народом. И это тем легче, что в самой партии мнения здесь будут неизбежно расходиться, и, таким образом, воздержание от голосования, отрицание будут напрашиваться сами собой.

То, что Вы пишете о Кайзере, только ухудшает дело. Если он вообще высказывается за покровительственные пошлины, то почему он голосует против них? Если он намерен голосовать против них, то зачем он высказывается за них? Если же он усердно изучал эту проблему, то как он может голосовать за пошлины на железо? Если его занятия хоть чего-нибудь стоят, то он должен был бы знать, что в Германии есть два металлургических завода, Дортмундер Унион и Кёнигс-унд-Лаура-Хютте, каждый из которых в состоянии удовлетворить спрос всего внутреннего рынка, а помимо них есть еще множество более мелких предприятий; что в данном случае покровительственная пошлина - чистейшая бессмыслица; что тут может помочь только завоевание внешнего рынка, следовательно, абсолютная свобода торговли, иначе - банкротство; что сами фабриканты железа могут пожелать покровительственных пошлин лишь в том случае, если они организовали ринг, то есть заговор, который навязывает внутреннему рынку монопольные цены, чтобы излишнюю продукцию по бросовым ценам сбывать за границей, что они фактически уже и делают в настоящее время. В интересах этого ринга, этого заговора монополистов, Кайзер и говорил, да и голосовал, поскольку он голосовал за пошлины на железо, а Ганземан из Дортмундер Унион и Блейхрёдер из Кенигсунд-Лаура-Хютте посмеиваются в кулак над глупым социал-демократом, который к тому же еще усердно изучал эту проблему!

Вы должны во что бы то ни стало раздобыть книгу Рудольфа Мейера «Политические грюндеры в Германии». Без знания всего собранного там материала о надувательстве, о крахе и политической коррупции последних лет невозможно судить о современном положении Германии. Как могло случиться, что этот богатейший источник не был в свое время использован нашей печатью? Книга, разумеется, запрещена.

Вот места в отчете, которые я главным образом имею в виду: 1) то место, где придается такое большое значение завоеванию общественного мнения: кому эта сила враждебна, тот, дескать, парализован; вопросом жизни или смерти являлось «превращение этой ненависти в симпатию» и т. д. (симпатию! со стороны людей, которые только что, во время паники, вели себя, как негодяи!); так далеко заходить вовсе не требуется, тем более что паника давно улеглась; 2) где говорится, что партия, которая осуждает всякую войну (значит и ту, которую она сама обязана вести и ведет, несмотря ни на что) и ставит себе целью братство всех людей (на словах это цель всех партий, на деле же ни одной, так как и мы не собираемся брататься с буржуа, покуда они хотят оставаться буржуа),- что такая партия не может стремиться к гражданской войне (значит, даже и в том случае, когда гражданская война является единственным средством, ведущим к цели). Это положение можно понять так: партия, которая осуждает всякое кровопролитие, не может стоять ни за кровопускание, ни за ампутацию гангренозных членов, ни за научную вивисекцию. К чему такие фразы? Я не требую от вас, чтобы вы выражались «крепко»; минус отчета не в том, что он слишком мало говорит,- наоборот, в нем слишком много такого, что лучше было бы опустить. Дальнейшее уже гораздо лучше, и таким образом Ганс Мост благополучно проглядел те несколько мест, на которых он мог бы нажить капиталец.

А вот торжественное сообщение о том, что Либкнехт и др. принесли в Саксонии присягу, было промахом со стороны газеты «So..aldemokrat». Ганс этого не упустил, а его друзья анархисты не преминут уж использовать это и дальше. Маркс и я не видим в этом такой опасности, какая, например, сгоряча померещилась Гиршу. Вам лучше знать, действительно ли «Paris vaut bien une messe» (Париж стоит обедни), как сказал Генрих IV, когда он принял католичество и тем самым спас Францию от Тридцатилетней войны; надо уяснить себе, достаточно ли велика выгода, чтобы пойти ради нее на этот непоследовательный поступок и принести присягу, обладающую к тому же тем исключительным свойством, что она не может повлечь за собой процесса о ложной присяге. Но раз это случилось, следовало об этом молчать, пока другие не подняли шума; тогда было бы достаточно времени для защиты. Если бы не «So..aldemokrat», то Ганс не узнал бы об этом ни слова.

Очень порадовало нас то, как Вы отделали этого завзятого пь..нчужку и о..ормота. Мы позаботимся о том, чтобы это распространилось и по Парижу; смущает нас только вопрос о французских терминах, которыми можно было бы передать эти сочные выражения.

Впрочем, мы отнюдь не отрицаем, что нам здесь, как говорят, легко рассуждать и что ваше положение гораздо тяжелее нашего.

Прилив мелких буржуа и крестьян свидетельствует, правда, о колоссальных успехах движения, но вместе с тем это становится и опасным для него, как только забывают, что эти люди вынуждены прийти, но потому только и идут, что вынуждены. Их присоединение доказывает, что пролетариат действительно стал руководящим классом. Но так как они приходят с мелкобуржуазными и крестьянскими идеями и стремлениями, то нельзя забывать, что пролетариат не выполнит своей исторической руководящей роли, если будет делать уступки этим идеям и стремлениям.

С дружеским приветом Ваш Ф. Энгельс

Прилагаю еще приписку на отдельном листке.
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
МАРКС - АКИЛЛЕ ЛОРИА В МАНТУЮ Лондон, 3 декабря 1879 г.

41, Maitland Park Road, N. W.

Милостивый государь!

Состояние моего здоровья заставило меня на некоторое время покинуть Лондон. Возвратившись сегодня, я нахожу Ваше письмо от 23 ноября и Ваше произведение. Спешу уведомить Вас об их получении и одновременно выразить Вам мою благодарность.

Преданный Вам Карл Маркс
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
Ссылка Нарушение Цитировать  
  w{4+6(1--1)=разумный т...
w1111


Сообщений: 28746
14:39 24.06.2015
МАРКС - НЕИЗВЕСТНОМУ ЛИЦУ В ЛОНДОНЕ [Лондон], 11 декабря 1879 г.

Милостивый государь!

Не придете ли Вы на обед ко мне в ближайшее воскресенье в 2 часа?

Преданный Вам Карл Маркс
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
ЭНГЕЛЬС - АВГУСТУ БЕБЕЛЮ В ЛЕЙПЦИГ Лондон, 16 декабря 1879 г.

Дорогой Бебель!

Не понимаю, как Ауэр может теперь утверждать, что он, между прочим, имел в виду Моста - ведь в статье он его совершенно ясно исключает. Впрочем, оставим этот вопрос.

В № 10 газеты «So..aldemokrat» напечатана статья «Ретроспективный взгляд на историю прессы», безусловно принадлежащая перу одного из трех светил*. Там сказано: «Социалдемократы могут только гордиться сравнением с беллетристами вроде Гуцкова и Лаубе», то есть с людьми, еще задолго до 1848 года похоронившими последние остатки своего политического достоинства, если оно у них вообще когда-либо было. Далее: «События 1848 года должны были либо принести с собой все блага мирной жизни, в том случае, если бы правительства удовлетворили требования времени, либо, так как они этого не сделали, не оставалось, к сожалению, иного пути, кроме пути насильственной революции».

В газете, которая находит возможным самым настоящим образом сетовать на революцию 1848 г., впервые открывшую дорогу социал-демократии, - в такой газете нам не место.

Эта статья, а также письмо Хёхберга ясно показывают, что тройное созвездие претендует на то, чтобы их впервые четко высказанные в «Jahrbuch» мелкобуржуазно-социалистические воззрения были представлены в газете «So..aldemokrat» наравне с пролетарскими. Я не вижу, каким образом вы в Лейпциге, после того как воз уже так глубоко увяз, могли бы воспрепятствовать этому, не доводя дело до открытого разрыва. Вы, как и прежде, видите в этих людях товарищей по партии. Для нас это немыслимо. Статья в «Jahrbuch» резко и бесповоротно отделяет нас от них. Мы не можем вести никаких переговоров с этими людьми, пока они утверждают, что принадлежат к одной партии с нами. Вопросы, о которых здесь идет речь, - такие вопросы, по поводу которых ни в одной пролетарской партии и спора быть не может.

Дискутировать их в пределах партии означало бы поставить под вопрос весь пролетарский социализм.

В самом деле, при таких обстоятельствах нам лучше всего не сотрудничать. Мы только и делали бы, что протестовали, и несколько недель спустя должны были бы публично заявить о своем уходе, что ведь тоже не пошло бы на пользу делу.

Мы очень сожалеем, что не можем безоговорочно поддержать вас в такой момент, когда партия запрещена. Пока партия в Германии оставалась верна своему пролетарскому характеру. мы оставляли в стороне все другие соображения. Но теперь, когда мелкобуржуазные элементы, допущенные в партию, раскрыли свои карты, положение изменилось. До тех пор пока им будет разрешено протаскивать по частям контрабандным путем свои мелкобуржуазные взгляды в орган германской партии, этот орган тем самым для нас просто-напросто закрыт.

История с присягой нас очень мало трогает. Пожалуй, можно было бы, как Вы предполагали, найти другой путь, который бы несколько смягчил неприятный оттенок, но это не имеет большого значения. Поскольку Вы этого хотите, мы будем хранить молчание.

Журнал Малона может оказать хорошее влияние, потому что, во-первых, Малон не такой человек, чтобы натворить много бед, а во-вторых, его сотрудники-французы позаботятся о том, чтобы все шло так, как надо. Если Хёхберг надеется найти там почву для своих мелкобуржуазных затей, то он скоро убедится, что выбросил свои деньги на ветер.

Результат выборов в Магдебурге нас очень порадовал. Несокрушимость рабочих масс в Германии достойна восхищения. Корреспонденции рабочих в газете «So..aldemokrat» - единственно хорошее из того, что в ней есть.

Письмо Хёхберга возвращаю. Этому человеку ничем не поможешь. Если мы не хотим действовать совместно с сотрудниками «Zukunft», то этому-де причиной наше личное тщеславие. Но треть этой компании была и остается для нас совершенно неизвестной даже по имени, и приблизительно еще треть заведомо состояла из мелкобуржуазных социалистов. И это именовалось «научным» журналом! А Хёхберг вдобавок воображает, что журнал оказывал «просвещающее влияние»! Доказательство - его собственная, на редкость ясная голова, которая до сих пор, несмотря на все мои старания, не в состоянии постичь разницу между мелкобуржуазным и пролетарским социализмом. Все разногласия сводятся к «недоразумениям». Точь-в-точь как у демократических нытиков 1848 года! Или же это- «скороспелые» выводы. Разумеется, - потому что каждый вывод, лишающий болтовню этих господ какого-либо смысла, является «скороспелым». Ведь они хотят сказать не только то, что говорят, но по возможности и противоположное.

В черновике рукописи далее зачеркнуто: «и претендуют на то, чтобы выдавать внутри партии за социализм свои мелкобуржуазные сомнения и свою ограниченность - положение изменилось. К той партии, к которой принадлежат они, мы не принадлежим; мы не можем также заключать соглашения с такими людьми, пока они не образовали свою собственную мелкобуржуазно-социалистическую партийную фракцию, то есть покуда они утверждают, что они все-таки принадлежат к одной с нами партии, мы не можем даже вести с ними переговоров. И если германская партия...».

В черновике рукописи далее зачеркнуто: «Мы не можем пойти и никогда не пойдем по одному пути с мелкобуржуазным социализмом».

Впрочем, мировая история идет своим путем, не считаясь с этими мудрыми и умеренными филистерами. В России уже через несколько месяцев дела должны принять решительный оборот. Одно из двух: либо падет самодержавие, и тогда тотчас же, с падением этого мощного оплота реакции, в Европе повеет другим ветром; либо разразится европейская война, и в неизбежной борьбе каждого народа за свое национальное существование эта война похоронит и нынешнюю германскую партию. Такая война была бы для нас величайшим несчастьем, она могла бы отбросить движение на двадцать лет назад. Но новая партия, которая в конце концов должна была бы создаться в результате всего этого, освободилась бы во всех европейских странах от всяческих колебаний и мелочности, которые теперь повсюду тормозят движение.

С дружеским приветом Ваш Ф. Э.
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
ЭНГЕЛЬС - ИОГАННУ ФИЛИППУ БЕККЕРУ В ЖЕНЕВУ Лондон, 19 декабря 1879 г.

Старый дружище!

Я еще вчера должен был получить деньги и заранее решил, что тотчас же пошлю тебе перевод, но было уже слишком поздно, чтобы отправить его в тот же день, и у меня всю вторую половину дня вертелось в голове: сегодня вечером непременно будет письмо от Филиппа! И письмо в самом деле пришло. Таким образом, ты лишил меня удовольствия преподнести тебе рождественский сюрприз. Итак, я отправил почтовый перевод на 5 ф. ст., которые по здешнему курсу будут тебе выплачены там в сумме 126 франков; ты их, вероятно, сейчас же получишь.

Мы тут кое-как держимся: я пожаловаться не могу, Маркс чувствует себя лучше, чем в прошлом году, хотя все еще не так, как следовало бы, г-жа Маркс давно уже страдает время от времени расстройством пищеварения и редко чувствует себя вполне здоровой. Второй том подвигается вперед медленно и, вероятно, быстрее не пойдет, пока не наступит лучшее лето, чем в этом году, и Маркс не сможет поправиться по-настоящему.

Вчера я написал Бебелю, что мы не можем сотрудничать в газете «Sozialdemokrat».

Хёхберг, как видно из его дальнейших писем, считает само собой разумеющимся, что ему будет предоставлена возможность защищать в газете «So..aldemokrat» взгляды, высказанные им в «Jahrbuch», и я не представляю себе, как лейпцигцы сумеют отказать ему в этом, пока они находятся с ним и его мелкобуржуазными коллегами в таких отношениях, как сейчас. Но тем самым совершенно исключается наше участие. После того как мы со времени выхода «Манифеста» (вернее, уже со времени появления работы Маркса против Прудона) беспрерывно вели борьбу против того же мелкобуржуазного социализма, мы не можем идти с ним вместе в тот момент, когда он, пользуясь законом против социалистов, пытается вновь поднять свое знамя. Да так оно и лучше. Не то мы ввязались бы в бесконечные споры с этими господами, «So..aldemokrat» сделался бы ареной борьбы, а в конце концов нам все-таки пришлось бы открыто заявить о своем уходе. Всем этим мы оказали бы услугу только пруссакам и буржуа, так что лучше нам этого избежать. Но это никоим образом не должно служить примером для других людей, находящихся в ином положении, нежели мы, потому что самый ход переговоров вынуждает нас принять вызов и выступить против Хёхберга и компании. Я не вижу никаких оснований, почему бы тебе, например, не сотрудничать в этой газете. Корреспонденции немецких рабочих - единственное, что в ней есть отрадного, и твое сотрудничество только улучшило бы газету. Раз уже газета существует, то пусть она будет как можно лучше, а не хуже. Я говорю это в надежде на то, что они будут тебе как следует платить, потому что нельзя же требовать от тебя в твоем положении бесплатной работы. На лейпцигцев тоже не приходится слишком досадовать по поводу этой истории. Мы это давно уже предвидели. Либкнехт никак не может отказаться от того, чтобы не посредничать и не заводить друзей направо и налево, и если только партия будет выглядеть сильной, многочисленной и до известной степени обеспеченной средствами, то он готов смотреть сквозь пальцы на эти чуждые элементы. Так будет продолжаться до тех пор, пока он как следует на этом не обожжется. Когда же это случится, эти добрые люди снова спохватятся и вернутся на правильный путь.

«Freiheit» - просто шумиха без всякого содержания и смысла, а Мост - человек, вообще не лишенный способностей, - показал здесь полную свою неспособность высказать хоть однуединственную мысль, с тех пор как он оторвался от партийной почвы. Если уж мне захочется почитать сплошную ругань, то я предпочту все-таки Карла Гейнцена во время оно - у него это все же выходило покрепче.

Все доверенности отосланы в Нью-Йорк, но с тех пор больше ничего не слышно. На надежды Либкнехта полагаться не приходится - у него их всегда больше, чем нужно.

Лесснер давно уже не имеет ничего общего со здешним Обществом. Он редко показывается и при этом обычно брюзжит по поводу положения вещей вообще.

В России дела обстоят великолепно! Там, пожалуй, развязка близка, а когда она наступит, то у власть имущих Германской империи душа уйдет в пятки. Это будет ближайшим поворотным пунктом во всемирной истории.

Пусть тебя особенно не огорчают бедные анархисты. Они ведь уже совершенно оскандалились. На Западе им ничего другого не осталось, как разводить анархию в своей собственной среде, да так, что только клочья летят, а в России они, став на путь убийств, лишь таскают каштаны из огня для конституционалистов, что они к своему ужасу обнаружили только сейчас!

Привет от Маркса и твоего Ф. Э.
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
ЭНГЕЛЬС - АМЕЛИИ ЭНГЕЛЬ В ЛОНДОНЕ [Черновик] [Лондон, конец 70-х - начало 80-х гг.]

Сударыня!

Долголетний опыт вынудил меня держаться принципа ни при каких условиях не оказывать денежной помощи не знакомым мне лицам.

К тому же в данный момент я не могу предоставить Вам требуемую сумму; если бы я даже мог это сделать, то я был бы обязан употребить эту сумму, как и каждый пфенниг, без которого я могу обойтись, на поддержку наших немецких партийных товарищей, преследуемых Бисмарком.

Так как Вы, впрочем, имеете связи, дающие Вам возможность получать аудиенции у принцесс, то Вам легко будет выйти из Вашего временного затруднения.

В заключение я не могу не заметить, что насколько Ваш визит был для меня неожиданностью, настолько после него я с уверенностью ожидал просьбу, подобную той, которая содержится в Вашем письме.

С почтением
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
ЭНГЕЛЬС - ВИЛЬГЕЛЬМУ ЛИБКНЕХТУ В ЛЕЙПЦИГ Лондон, 10 января 1880 г.

Дорогой Либкнехт!

Твое письмо пришло в самый разгар праздничной суматохи, которая, ввиду прибавления семейства Маркса и присутствия двух гостивших у меня наших друзей из Манчестера, приняла порядочные размеры. Чтобы переслать твое письмо, мне нужно было заглянуть в новейшую почтовую адресную книгу, а ее поблизости не оказалось. В начале этой недели я, наконец, раздобыл ее и отправил твое письмо по адресу: Александеру Макдональду, эсквайру, члену парламента, Уэлл Хилл (в книге: Уэлл Хл.), близ Гамильтона, Северная Британия (С. Б.).

Из обоих Макдональд - больший нег..дяй, но он в более тесной официальной связи с углекопами. Возможно, что- ты получишь от него ответ раньше моего письма. После открытия парламента ты можешь адресовать письма просто в палату общин, Александеру Макдональду.

Так как ты говоришь, что просил у Макдональда документы, затребованные в твоем письме, то я, разумеется, ничего больше в этом отношении не предпринимаю, пока я снова не получу от тебя письма.

История с серебром или, вернее, с двойной валютой - измышление нескольких ливерпульских хлопковых спекулянтов. Так как в Индии и Китае в торговле практически обращается только серебро, а стоимость серебра за 10 лет упала с 1/15,5 до 1/17,5-1/18 стоимости золота, то это обстоятельство, разумеется, еще больше обострило кризис сбыта хлопчатобумажных изделий, вызванный чрезмерным экспортом на Дальний Восток. Во-первых, цены упали вследствие повышенного предложения, и, кроме того, эти упавшие цены выражали для английского экспортера уже меньшую стоимость в золоте, чем раньше. Премудрые ливерпульцы, которые никак не могут себе представить, что и хлопок однажды может упасть в цене, теперь объясняют все разницей в валюте и заявляют, что вседе в порядке и что торговля с Индией и Китаем будет процветать, как только здесь постановят, что стоимость серебра должна снова составить 1/15,5 стоимости золота, то есть английская публика должна позволить навязать себе серебро по цене на 13-15% выше стоимости, для того чтобы экспортеры хлопчатобумажных изделий столько же выиграли. Вот и все надувательство, за которое уцепилось еще и несколько crotchet-mongers ( чудаков-торговцев). Оно никогда не имело сколько-нибудь серьезного значения. Недавно газета «Times» оказалась столь человеколюбивой, что заявила: для такой бедной страны, как Германия, золотая валюта не подходит, лучше вернуться к более удобной серебряной валюте, - с тайным намерением создать для лондонского денежного рынка резервуар, куда бы Лондон мог сбывать свое обесцененное серебро по цене выше его стоимости. Это, разумеется, такое же благое пожелание, как и недавняя ребяческая фантазия нашего друга Бисмарка вернуться к двойной валюте и снова при всех платежах выдавать талеры за полноценные, хотя они и стоят на 15% меньше номинала.

Однако германские банкиры под эгидой друга Бисмарка настолько поумнели, что это не удалось, и выпущенные талеры с головокружительной быстротой устремились обратно в банк и в государственную казну.

Поздравляю тебя и всех с Новым годом и русской революцией, которая в этом году, вероятно, разразится и тотчас же изменит облик всей Европы. За это мы опять должны быть больше всего благодарны нашему другу Бисмарку, который своей демонстративной поездкой в Австрию и союзом с ней поставил русское правительство как раз в нужный (для нас!) момент перед альтернативой: война или революция! Что за гений!

Твой Ф. Э.
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
МАРКС - БЕРНАРДУ КРАУСУ В ЛОНДОНЕ [Копия]

Лондон, 26 марта 1880 г.

Дорогой д-р Краус!

Я совсем забыл, что сегодня страстная пятница: мы с дочерью Элеонорой нашли вследствие этого в 12 часов кафе «Рояль» закрытым, прождали до часа и, так как Вы не приходили, поехали в Ваш отель. Будьте столь любезны написать мне еще сегодня (так чтобы я завтра получил ответ), сможете ли Вы быть у нас на обеде в воскресенье в 5 часов (а не в 2).

Мисс Элеонора шлет Вам привет.

Ваш Карл Маркс
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
Ссылка Нарушение Цитировать  
  w{4+6(1--1)=разумный т...
w1111


Сообщений: 28746
22:33 24.06.2015
ЭНГЕЛЬС - Г. МЕЙЕРУ В ЛОНДОНЕ [Черновик] [Лондон, конец марта 1880 г.]

Г-ну Г. Мейеру!

Ваше любезное письмо от 25 марта попало мне в руки лишь поздно вечером в субботу 27 марта, так что я уже поэтому не мог бы воспользоваться Вашим приглашением.

При тех расколах и разногласиях, которые за последнее время возникли здесь и в других местах среди германских социал-демократов, я не могу пока встать ни на ту, ни на другую сторону, тем более что я в равной мере осуждаю как позицию цюрихской газеты «S..ialdemokrat », так и позицию лондонской «Freiheit».

Прошу Вас, будьте столь любезны сообщить об этом правлению.

Остаюсь с полным почтением
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
ЭНГЕЛЬС - ИОГАННУ ФИЛИППУ БЕККЕРУ В ЖЕНЕВУ Лондон, 1 апреля 1880 г.

Старый дружище!

Сообщаю, что отправил тебе почтовый перевод на 4 ф. ст., то есть 100 фр. 80 сантимов; желаю тебе поскорее их получить. Надеюсь, что здоровье твое и твоей жены стало лучше, после того как суровая зима наконец прошла. Мы здесь живем так себе. Г-жа Маркс все еще не поправилась, да и Марксу не мешало бы чувствовать себя получше. После зимы для него всегда наступает самое скверное время, судорожный кашель не дает ему спать.

А вообще, здесь опять повторяется та же история, что и в 1850 году. Общество рабочих раскалывается на всевозможные группы: здесь - Мост, там - Раков, и нам стоит большого труда не дать вовлечь себя в эту склоку. Все это только буря в стакане воды, которая может оказать известное благотворное влияние на тех, кто принимает в этом участие, помогая им кое-чему научиться, но для хода мировой истории довольно безразлично, выскажется ли здесь сотня немецких рабочих за тех или за других. Если бы они еще могли оказывать какое-нибудь влияние на англичан, но об этом ведь и речи быть не может. Мост в своей бестолковой жажде деятельности не может оставаться спокойным, но вместе с тем решительно ничего не в состоянии довести до конца. Люди в Германии, видите ли, никак не хотят понять, что раз Моста выслали из Германии, значит, настал момент для революции. «Freiheit» из кожи лезет вон, чтобы стать самой революционной газетой в мире, но для этого недостаточно повторять в каждой строке слово «революция». К счастью, очень мало значения имеет, что пишут в этой газете и чего не пишут. То же самое можно сказать и о цюрихском органе*, который сегодня проповедует революцию, а назавтра объявляет насильственный переворот величайшим несчастьем; с одной стороны, боится, как бы Мост его не перекричал, а с другой - опасается, как бы рабочие не приняли его собственную декламацию всерьез. Вот и выбирай тут между пустозвонством «Freiheit» и ограниченным филистерством «So..aldemokrat»!

Боюсь, что наши друзья в Германии заблуждаются относительно организационных форм, которых следует придерживаться в теперешних условиях. Я не возражаю против того, чтобы те, кто избран в члены парламента, стояли во главе, потому что никакого другого руководства нет. Но того беспрекословного повиновения, которого могло требовать старое партийное руководство, избранное для этой цели, они не могут требовать, да и не сумеют добиться. В особенности при теперешних условиях - без прессы, без массовых собраний. Чем свободнее в настоящее время организация по видимости, тем крепче она в действительности. Вместо этого хотят сохранить старую систему, при которой решения партийного руководства являются окончательными (хотя и нет съезда, который мог бы поправить его, а в случае надобности - сместить), и если кто-нибудь заденет одного из них, его объявляют еретиком. При этом лучшие сами сознают, что в их среде тоже есть всякого рода неспособная и не совсем чистоплотная публика. Они, право, должны быть уж чересчур ограниченными, чтобы не видеть, что их органом распоряжаются не они, а Хёхберг с помощью своего денежного мешка, а заодно с ним его друзья-филистеры Шрамм и Берн-штейн. По-моему, старой партии с ее прежней организацией приходит конец. Если, как можно ожидать, европейское движение вскоре снова оживет, то в него вольются широкие массы немецкого пролетариата, и 500 тысяч человек 1878 года составят образованное, дисциплинированное ядро этой массы, но тогда уж старая, сохранившаяся от лассалевских традиций, «строгая организация» будет тормозом, который хотя и мог бы остановить телегу, но которым нельзя удержать лавину.

При этом все, что эти люди делают, может только развалить партию. Во-первых, партию заставляют постоянно поддерживать старых агитаторов и редакторов и для этого ей навязывают целую кучу газет, в которых нет ничего, чего нельзя было бы прочесть в любой захудалой буржуазной газетке. И рабочие должны все это выносить! Во-вторых, эти руководители в большинстве случаев так кротко выступают в рейхстаге и саксонском ландтаге, что позорят перед всем светом и себя и партию, делают существующему правительству «положительные» предложения относительно того, как ему лучше поступить в различных мелких вопросах и т. д. И рабочие, объявленные вне закона, выданные со связанными руками и ногами на произвол полиции, должны считать это настоящим представительством! В-третьих, - филистерская мелкобуржуазность газеты «Sozialdemokrat», которую эти люди одобряют. В каждом письме они пишут нам, чтобы мы ни в коем случае не верили никаким сообщениям о том, будто в партии намечается раскол или возникли разногласия; но каждый приезжающий из Германии уверяет, что этакое поведение руководства окончательно сбило всех с толку и с ним там совершенно не согласны. Да иначе и быть не может при тех качествах, которыми обладают наши рабочие и которые они так великолепно проявили на деле. Немецкое движение имеет ту особенность, что все ошибки руководства всегда исправляются массами. Так же, конечно, будет и на этот раз.

Мужайся и пиши нам. Боркхейм все еще в прежнем довольно беспомощном состоянии.

Твой Ф. Э.
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
ЭНГЕЛЬС - ПОЛЮ ЛАФАРГУ В ЛОНДОНЕ Лондон, 4 мая 1880 г.

Дорогой Лафарг!

Что нам делать с введением, предложенным Малоном? Я очень благодарен ему за- его готовность, но здесь вопрос идет о фактах, а где же он их возьмет? История немецкого социализма с 1843 по 1863 г. еще не написана, а немецкие друзья Малона в Цюрихе почти ничего не знают об этом периоде, предшествовавшем их вступлению в политическую жизнь.

Совершенно естественно, что введение Малона оставляет в стороне наиболее значительные факты, входя, в то же время в подробности, которые едва ли могут интересовать французского читателя, и, кроме того, оно изобилует довольно серьезными ошибками. Вот хотя бы одна из них: Лассаль никогда не был редактором «Neue Rheinische Zeitung». Он даже никогда не сотрудничал в ней, за исключением фельетона, помещенного в одном-единственном номере, да и этот фельетон был полностью переделан редакцией. Лассаль в это время занимался только бракоразводным процессом графини Гацфельдт с ее мужем. И если бы даже он предложил нам свои услуги в качестве редактора, мы категорически отказались бы от сотрудничества с человеком, по уши погрязшим во всяких мерзостях, которых требовало от него ведение этого скандального процесса. Никогда ни Маркс, ни я не сотрудничали с Лассалем. Около 1860 г. он предложил нам основать совместно в Берлине большую ежедневную газету, но наши условия оказались таковы; что они должны были показаться ему неприемлемыми.

Если окажется нужным, чтобы кто-нибудь рекомендовал меня французской публике, что весьма возможно, то, по-моему, это можете сделать только Вы, который взяли на себя труд перевести мои статьи; Вы один только можете получить необходимые сведения, которые я просил Маркса дать Вам. Мне кажется, что мой долг, как по отношению к Вам, так и по отношению к самому себе, не соглашаться ни на кого другого.

Ваш Ф. Энгельс
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
МАРКС - ПОЛЮ ЛАФАРГУ В ЛОНДОНЕ [Лондон, около 4-5 мая 1880 г.]

Дорогой Лафарг!

Вышеизложенное является плодом моей консультации (вчера вечером) с Энгельсом. Отделайте стиль, оставив существо без изменения.

Ваш Карл Маркс
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
ЭНГЕЛЬС - АВГУСТУ БЕБЕЛЮ В ЛЕЙПЦИГ [Лондон, начало мая 1880 г.]

... чтобы и без прямого запрета свести все дело к нулю.

Г-н Гассельман сразу будет обезврежен, если опубликовать действительно компрометирующие его факты и лишить его козырей в рейхстаге, то есть выступить открыто революционно; это можно сделать в совершенно спокойном тоне, как это прекрасно сделали Вы в своей речи о преследованиях. Но если постоянно опасаться, как это часто бывает, что филистер сочтет вас несколько более крайними, чем вы в действительности являетесь, и если к тому же верны сведения, содержащиеся в прилагаемой вырезке из «Kolnische Zeitung», о том, будто социал-демократами был внесен законопроект о восстановлении цеховых привилегий для торговли изготовленными на дому товарами, то Гассельманы и Мосты могут действовать без всяких затруднений.

Впрочем, все это не так уж важно. Партия живет теперь лишь благодаря бесшумной стихийной деятельности одиночек, поддерживаемой и организуемой путем разъездов по стране, запретить которые невозможно. В Германии нам посчастливилось, потому что все, что ни делают наши враги, идет нам на пользу, потому что все силы истории работают нам на руку, потому что из всего, решительно из всего происходящего мы извлекаем выгоду. Поэтому мы спокойно можем предоставить нашим врагам работать на нас. Бисмарк действительно делает для нас невероятно много. Теперь он завоевал для нас Гамбург и собирается подарить нам также Альтону, а затем Бремен. Национал-либералы работают на нас даже тогда, когда они не делают ничего, кроме того, что позволяют давать себе пинки и голосуют за налоги.

Католики работают на нас, голосуя сначала против исключительного закона, а потом за него, а Бисмарк отдает их за это во власть министерского произвола, то есть ставит их тоже вне закона. Все, что мы можем сделать, - ничто по сравнению с тем, что теперь делают для нас события. Лихорадочная деятельность Бисмарка, которая всюду вносит беспорядок и все выбивает из колеи, не будучи в состоянии создать хоть что-нибудь положительное, которая до последней крайности и без всякой пользы высасывает из филистера налоги, которая сегодня стремится к одной цели, а завтра к диаметрально противоположной, которая силой гонит филистера в объятия революции, несмотря на то, что тот так охотно вилял бы хвостом у ног Бисмарка, - эта деятельность - наша сильнейшая союзница; я очень рад, что Вы на основании собственных наблюдений подтверждаете неизбежный при этом сдвиг влево.

И во Франции дела идут отлично. Наши коммунистические воззрения там повсюду прокладывают себе дорогу, и среди тех, кто их проповедует, лучшими являются главным образом недавние анархисты, пришедшие к нам, хотя мы для этого и пальцем не пошевелили. Таким образом, среди европейских социалистов установилось единство воззрений. О тех, кто еще путается вокруг да около, не стоит и говорить, после того как последняя секта, секта анархистов, сама собой распалась. Там тоже, как Вы уже заметили, происходит среди буржуазии и крестьянства все более и более сдвиг влево. Но есть одно затруднение: этот сдвиг влево прежде всего вызывает мысль о военном реванше, а этого надо избежать.

Победа здешних либералов хороша, по крайней мере, тем, что Бисмарку испортили его внешнеполитическую игру. Войну с Россией ему придется теперь выбросить из головы, и он, как обычно, продаст, вероятно, кому-нибудь свою союзницу - Австрию. Ведь австрийцы уже в 1864-1866 гг. испытали на своей шкуре, что Бисмарк только для того и ищет союзников, чтобы их предать, но они слишком глупы и снова попадутся на удочку.

В России дела тоже идут превосходно, вопреки легальным убийствам, ссылкам и мнимому спокойствию. Финансовую немощь ничем не излечить. Ни один банкир не даст ссуды без гарантии со стороны национального собрания. Поэтому теперь делается последняя попытка - внутренний заем. Он на бумаге удастся, в действительности же полностью провалится. И тогда придется в конце концов созвать хоть какое-нибудь собрание, чтобы только получить наличные, если до тех пор не произойдут какие-либо иные события.

Сердечный привет Вам и Либкнехту от Маркса и Вашего Ф. Э.
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
МАРКС - ФЕРДИНАНДУ ДОМЕЛА НЬЮВЕНГЕЙСУ В ГААГУ Лондон, 27 июня 1880 г.

41, Maitland Park Road, N. W.

Милостивый государь!

Мой врач настоятельно рекомендовал мне прекратить на некоторое время всякую работу, и я успел бы уже покинуть Лондон, чтобы поправить свое здоровье и побыть где-нибудь у моря или в горах, если бы меня не задержала очень опасная болезнь моей жены. Но письма, посланные по вышеуказанному адресу, всегда дойдут до меня: их будут мне пересылать.

Независимо, однако, от теперешнего состояния моего здоровья я не мог бы исполнить Вашу просьбу по одному тому, что недостаточно хорошо знаю голландский язык, чтобы судить, насколько соответствует сути дела то или иное выражение.

Судя, однако, по Вашим статьям, которые я читал в «Jahrbuch fur So..alwissenschaft» (первый год издания, второе полугодие), я нисколько не сомневаюсь, что Вы вполне подходящий человек для того, чтобы дать голландцам краткое изложение «Капитала». - Замечу еще мимоходом, что г-н Шрамм (К. А. Ш., стр. 81) неправильно понимает мою теорию стоимости. Уже из одного примечания в «Капитале», где говорится, что А. Смит и Рикардо ошибаются, смешивая стоимость и цену производства (не говоря уже, следовательно, о рыночных ценах), - он мог бы видеть, что связь между «стоимостью» и «ценой производства», а следовательно, и между «стоимостью» и рыночными ценами, колеблющимися вокруг «цен производства», отнюдь не относится к самой теории стоимости и тем более не может быть заранее определена путем схоластических общих фраз.

При нынешних условиях вторая часть «Капитала» в Германии появиться не может, чем я очень доволен, потому что как раз в данный момент некоторые экономические явления вступили в новую стадию развития и, стало быть, потребуют новой обработки.

С искренним приветом преданный Вам [Карл Маркс]
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
ЭНГЕЛЬС - МИННЕ КАРЛОВНЕ ГОРБУНОВОЙ В БИАРРИЦ Лондон, 22 июля 1880 г.

122, Regent`s Park Road, N. W.

Милостивая государыня!

Ваше письмо из Биаррица после некоторых блужданий благополучно доставлено мне сюда, где я проживаю уже в течение 10 лет. Спешу сообщить Вам те сведения, которыми располагаю.

Я обсудил этот вопрос с моим другом Марксом, и мы оба находим, что относительно английских ремесленных школ здесь нет лучших источников, чем имеющиеся в Вашем распоряжении официальные отчеты. Другая, неофициальная, литература по этому вопросу занимается почти исключительно прикрашиванием, а то и просто имеет целью рекламирование какого-нибудь шарлатанства. Я просмотрю отчеты школьных советов и министерства просвещения за последние годы, не найдется ли там чего-нибудь, что могло бы Вас интересовать, и тогда сообщу Вам об этом подробнее, если Вы окажетесь столь любезны и укажете мне, куда Вам можно адресовать письма или посылки, будь это недели через две или осенью (так как я на некоторое время уезжаю из Лондона). Ремесленное образование юношества находится здесь в еще худшем состоянии, чем в большинстве стран континента; то, что делается, делается обычно только для вида. Из самих отчетов Вы уже, вероятно, усмотрели, что здешние «ремесленные училища» никоим образом не соответствуют ремесленным училищам на континенте, а представляют собой своего рода исправительные заведения, куда по решению суда посылают на определенное число лет беспризорных детей.

Но вот попытки американцев в этом отношении должны, пожалуй, Вас больше заинтересовать. Соединенные Штаты послали по этому вопросу на Парижскую выставку богатейший материал, который, должно быть, остался в большой библиотеке на улице Ришелье.

Подробнее об этом Вы можете узнать там же, из каталога выставки.

Затем я постараюсь разыскать для Вас адрес некоего г-на Да Косты в Париже, сын которого был участником Коммуны 1871 года. Да Коста-отец трудится в области народного просвещения, горячо интересуется своей профессией и с величайшей готовностью окажет Вам содействие.

Школы по продолжению образования для взрослых рабочих здесь тоже обычно не многого стоят. Если где-либо и делается что-нибудь хорошее, то лишь благодаря исключительным обстоятельствам и отдельным лицам, то есть это явления местные и временного характера.

Систематически встречается здесь во всех этих делах только одно: шарлатанство. Наилучшие заведения очень скоро губит мертвящая рутина, а забота о благе общества становится только наиболее удобным предлогом для служащих выкачивать свое жалованье. Это настолько обычное явление, что даже заведения, в которых воспитываются дети среднего класса - буржуазии, - не составляют исключения.

Как раз в этой области я в последнее время снова натолкнулся на замечательные примеры.

Очень сожалею, что не могу сам уже предоставить Вам новый материал. К сожалению, в течение целого ряда лет я не имел возможности проследить за развитием народного образования во всех подробностях. В противном случае я был бы очень рад, если бы мог указать Вам большее количество источников. Мы живейшим образом интересуемся всем, что способствует народному образованию, а вместе с тем, хотя бы косвенным образом, революционному движению в такой стране, как Россия, которая находится накануне всемирноисторического кризиса и которая создала революционную партию, обладающую неслыханной способностью к самопожертвованию и энергией.

С глубоким уважением преданный Вам Ф. Энгельс
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
ЭНГЕЛЬС - МИННЕ КАРЛОВНЕ ГОРБУНОВОЙ В БИАРРИЦ Лондон, 2 августа 1880 г.

122, Regent`s Park Road, N. W.

Милостивая государыня!

Пишу второпях. Вот уже несколько дней, как мой дом полон приехавших ко мне из провинции приятелей. Сообщаю адрес: Г-н Да Коста, 40, rue Gay-Lussac, Paris.

Так как со стариком я виделся всего лишь один раз и притом недолго, то он, наверно, не помнит меня; но вместо рекомендации Вы вполне можете сослаться на то, что Маркс достал мне его адрес специально для Вас через своего зятя Лонге, который дружен с молодым Да Коста.

На этой неделе у меня будет время, чтобы написать Вам подробнее уже в Париж, до востребования.

С глубоким уважением Ф. Энгельс
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
ЭНГЕЛЬС - МИННЕ КАРЛОВНЕ ГОРБУНОВОЙ В ПАРИЖ Лондон, 5 августа 1880 г.

122, Regent`s Park Road, N. W.

Милостивая государыня!

В дополнение к моему краткому письму, посланному Вам в Биарриц, могу только сказать, что я, право, не придумаю, какие еще другие документы и отчеты я мог бы порекомендовать Вам, кроме тех, которые Вы сами перечислили в своем последнем письме. Но после школьных каникул, когда сюда вернутся некоторые мои знакомые, я наведу еще дальнейшие справки и, если найду что-нибудь новое, пошлю Вам в Москву или же сообщу об этом.

Чтобы эта переписка выглядела совершенно безобидной, я буду писать по-английски и подписываться Э. Бёрнс. Письма, направляемые оттуда ко мне, Вы можете адресовать мисс Э.

Бёрнс, 122, Regent`s Park Road, N. W., London. Внутреннего конверта не нужно: это моя племянница.

Я с большим интересом прочел Ваши сообщения о Вашей деятельности в Москве, а равно и о том, что у Вас появилась возможность с помощью председателя земства открыть ремесленную школу. У нас здесь есть также статистические отчеты всех русских земств и вообще превосходнейший материал об экономическом положении России. К сожалению, я не могу просмотреть их в данный момент, так как они лежат у Маркса, а он со всей своей семьей находится на морском курорте. Впрочем, это мало помогло бы мне при ответе на Ваш вопрос, так как для этого необходимо такое знание соответствующих отраслей домашней промышленности, - организации производства в этих отраслях, производимых ими продуктов, их конкурентоспособности, - которое можно получить только на месте. В общем, мне кажется, что упомянутые Вами отрасли промышленности, по крайней мере большинство из них, будут еще известное время в состоянии конкурировать с крупной промышленностью. Подобные промышленные перевороты происходят чрезвычайно медленно; в Германии в некоторых отраслях еще и до сих пор не вполне вытеснен даже ручной ткацкий станок, между тем как в Англии он изгнан из этих отраслей уже 20-30 лет тому назад. В России это должно происходить еще более медленно. Ведь долгая зима оставляет там крестьянину столько свободного времени, и если он в течение дня хоть что-нибудь заработает, он все-таки окажется в выигрыше. Конечно, эти примитивные методы производства не могут избежать неминуемой гибели, и в стране с высокоразвитой промышленностью, как, например, здесь, можно было бы утверждать, что гуманнее ускорить этот процесс разложения, чем замедлить его. Но вполне возможно, что в России дело обстоит иначе, - тем более, что там определенно предстоят огромные изменения в общем политическом положении. Мелкие и жалкие паллиативы, которые, как Вы сами убедились, принесли чрезвычайно мало пользы в Германии, так же как и в других странах, в России, быть может, кое-где помогли бы народу пережить политический кризис и сохранить свою промышленность до тех пор, пока он сам не скажет свое слово. И вот школы, быть может, хоть до некоторой степени помогли бы народу понять, что именно ему надо будет сказать. Этому в большей или меньшей степени способствуют всякие подлинные средства просвещения, распространяемые в народе. Техническое обучение достигло бы своей цели, пожалуй, легче всего, если бы оно попыталось, с одной стороны, более рационально организовать производство, хотя бы в наиболее жизнеспособных и распространенных отраслях промышленности, и, с другой стороны, дало бы детям общие технические знания в таком объеме, который облегчил бы им переход в другие отрасли промышленности. Живя вдали от всего этого, вряд ли можно сказать что-либо еще, кроме этих общих вещей. Одно мне кажется почти несомненным, что Московская губерния еще не так скоро станет центром крупной промышленности, так как она расположена далеко от угольных районов, а дров уже и сейчас не хватает. Поэтому тот или иной вид домашней промышленности, при всей ее изменчивости, мог бы там продержаться еще некоторое время, даже если благодаря покровительственным пошлинам получат возможность развития отдельные крупные предприятия, как, например, хлопчатобумажная промышленность Шуи и Иванова во Владимирской губернии. Но в конечном счете крестьянам можно помочь только тем, что они получат больше земли и будут обрабатывать ее коллективно.

Ваши сообщения о начинающемся распаде общины и артелей подтверждают сведения, дошедшие к нам и из других источников. Тем не менее этот процесс разложения может продолжаться еще очень долго. А так как общее движение в Западной Европе происходит в совершенно противоположном направлении и при ближайшем потрясении оно приобретет необычайную силу, то можно ожидать, что и в России, которая за последние 30 лет выдвинула столь много критически мыслящих умов, это движение вовремя окажется достаточно сильным, чтобы опереться на тысячелетнее стихийное стремление народа к коллективизму еще до того, как оно успеет угаснуть. Поэтому производительные ассоциации и другие формы внедрения ассоциаций среди народа следовало бы рассматривать в России с иной точки зрения, чем на Западе. Но они все же, конечно, останутся мелкими паллиативами.

С глубоким уважением преданный Вам Ф. Энгельс
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
ЭНГЕЛЬС - ИОГАННУ ФИЛИППУ БЕККЕРУ В ЖЕНЕВУ Рамсгет, 17 августа 1880 г.

Старый дружище!

Только сегодня переслали мне сюда твою открытку, и я тотчас же перевел тебе 2 ф. ст., то есть 50 фр. и несколько сантимов (на переводе я указал свой лондонский адрес). Само собой разумеется, мы не дадим выкинуть тебя из дому, в то время как мы здесь поправляем свое здоровье на морских купаниях. Об этих нескольких франках не стоит и говорить: такого рода помощь сама собой разумеется между старыми боевыми товарищами, которые вот уже сорок лет как сражаются под одним знаменем и послушны одним и тем же сигналам.

Здесь мы все вместе: Маркс, его жена и дочери с мужьями и детьми, пребывание здесь особенно полезно Марксу; надеюсь, что он снова будет совсем здоров. Его жена, к сожалению, давно уже болеет, но держится бодро, насколько это возможно. Я на будущей неделе снова отправлюсь в Лондон, но Маркс должен оставаться здесь как можно дольше.

Кстати, хочу тебе еще сказать, что с письмами вышло большое недоразумение. Маркс никогда не получал от тебя писем на хранение, но у Боркхейма, вероятно, есть кое-какие твои письма. Ты просил Маркса, через г-жу Маркс, еще когда она была у тебя в Женеве, взять их у Боркхейма. Однако Боркхейм утверждает, что никаких писем от тебя он никогда не получал. Таким образом, для нас здесь совершенно неясно, как, в сущности, обстоит дело.

Итак, надеюсь, что ты теперь, по крайней мере в данный момент, избавлен от крайней нужды и хоть немного передохнешь.

Сердечный привет от всех нас и в особенности от твоего Ф. Энгельса
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
МАРКС - ФРИДРИХУ АДОЛЬФУ ЗОРГЕ В ХОБОКЕН [Рамсгет], 30 августа 1880 г.

Дорогой Зорге!

Пишу тебе из Рамсгета, где я сейчас нахожусь с женой; перед этим я ездил с ней в Манчестер для консультации с моим другом, д-ром Гумпертом. У нее опасная болезнь печени.

Вследствие этих наших разъездов я получил твое письмо с опозданием. Вполне с тобой согласен. Если тебе не удастся раздобыть в стране янки денег, то есть 200 долларов, придется отказаться от этого дела. Как здесь обстоят дела, ты можешь видеть уже из того, что «Egalite» прекратила свое существование из-за нехватки 3000 франков. Я для проформы сообщу об этом деле Либкнехту.

Статью из газеты «Sun» получил. Очень благодарен. Этот человек показывает, что при всех его добрых намерениях у него нет элементарного понимания того, о чем он пишет.

De minimis non curat lex (Закон не считается с мелочами), и к этим «minima» я отношу также елейного Дуэ.

С сердечным приветом твой Карл Маркс
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
Ссылка Нарушение Цитировать  
  w{4+6(1--1)=разумный т...
w1111


Сообщений: 28746
14:52 25.06.2015
ЭНГЕЛЬС - ЛАУРЕ ЛАФАРГ В ЛОНДОН [Бридлингтон Ки], 3 сентября 1880 г.

Дорогая Лаура!

У меня есть только несколько минут, чтобы ответить на твое милое письмо. Сегодня вечером мы осматривали геологическую коллекцию одного любителя, а завтра собираемся на экскурсию на мыс Фламборо-Хед. Погода здесь все такая же чудесная: настоящая рейнская, как это бывает там в октябре месяце, то есть самая лучшая погода, какую я только знаю. На небе ни облачка, жаркое солнце, но в то же время прохладный, бодрящий воздух. Почему бы тебе с Лафаргом не приехать на недельку; местечко пустеет, много свободных квартир и всякого рода удобств.

Я ничего не получал от Пумпс после письма в Рамсгет, написанного, кажется, 15 августа.

Я сразу же ответил ей, а затем по приезде в Лондон в прошлую пятницу, неделю тому назад, послал ей открытку, но ответа не получил. Теперь я почти уверен, что она написала Саре или ее матери г-же Николс, которая живет в нашем доме во время моего отсутствия. Не доставит ли тебе слишком много хлопот, если я попрошу тебя зайти туда и сообщить мне о результатах твоего посещения, так как я начинаю беспокоиться и уверен, что произошло какое-нибудь недоразумение, из-за которого я не получаю известий.

Сейчас половина десятого вечера, все окна распахнуты настежь, и все же приятный прохладный воздух извне недостаточно быстро проникает в комнату, чтобы заставить меня надеть пиджак. А пиво, что за пиво! Вам стоит потратить время и приехать сюда хотя бы только для того, чтобы выпить стакан пива у Пиера, в приятном маленьком кафе - такое это великолепное пиво!

Мур и Бёйст отправились на «гулянье» (такая вещь, как тебе известно, обязательна в каждом приморском местечке) слушать музыку и охотиться за девочками-подростками, здесь имеются прекрасные экземпляры таковых; ты ведь знаешь, что жареная рыба ( Игра слов: «Backfisch» означает «девочка-подросток» и «жареная рыба») водится на суше. Во всяком случае, и Мур и Бёйст, прежде чем уйти, просили передать привет вам обоим.

Любящий тебя Ф. Энгельс
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
ЭНГЕЛЬС - ПОЛЮ ЛАФАРГУ В ЛОНДОН Бридлингтон Ки, Йоркшир, 3 сентября 1880 г.

7, Burlington Place Дорогой Лафарг!

Почему Женева? Местопребывание швейцарского союзного правительства - Берн, и всякий другой швейцарский город ничем не хуже Женевы. Если у Вас нет особых причин, которые мне не известны, можно было бы с таким же успехом обосноваться в Цюрихе, и там нашелся бы кто-нибудь, кто занялся бы этим делом. Если Вам это удобно, пошлите мне все вещи сюда, их перешлют кому-нибудь, кто ими займется.

Да будет земля пухом Для эгалитарной «Egalite»

Преданный Вам Ф. Энгельс
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
ЭНГЕЛЬС - ПОЛЮ ЛАФАРГУ В ЛОНДОН Бридлингтон Ки, 9 сентября 1880 г.

Дорогой Лафарг!

Позавчера я был вынужден писать Вам второпях, так как в 9 ч. 30 м. нужно было отправляться на экскурсию на мыс Фламборо-Хед, где наши два натуралиста собирали морские травы. Боюсь, что я выразился не совсем ясно, поэтому кратко излагаю сказанное.

Наиболее серьезная сторона плана Гранта заключается в том, что только от него будет зависеть повышение или понижение стоимости ваших акций и даже доведение ее почти до нуля. Прежде всего за первые 4 путеводителя он предварительно оговаривает себе 12% в год.

Если валовая прибыль будет 15%, то чистой прибыли, дивидендов для акционеров останется только 3%; при 20% останется только 8% и т. д. Но при том щедром жалованье, которое Грант собирается назначить местным директорам, разве можно рассчитывать на такую прибыль? Мне это кажется весьма сомнительным.

Предположим, однако, что валовая прибыль 20 и даже 25%. Что тогда сделает Грант? Он предложит занять еще денег, чтобы выпустить остальные путеводители. И он будет утверждать, что эти деньги он сможет занять только под 15 или 20%. Так как большинство ему обеспечено, это будет вотировано. И пока Вы и Джоррис не сможете достать денег под меньший процент, вам не удастся добиться успеха в борьбе с ним. Так вот, 3000 ф. ст. по 12%, 3000 ф. ст. по 20% - в среднем составляет 16%. Вы видите сами, сможет ли функционировать предприятие, если оно обременено таким процентом еще до того момента, когда можно думать о дивидендах.

Ничто не мешает Гранту предоставлять вам свой капитал, как только он снова понадобится, под все более высокий процент, размер которого будет зависеть только от самого Гранта.

Так как этот процент получает Грант, во всяком случае большую часть его, то ему выгодно как можно больше приблизить его к той валовой прибыли, которую даст предприятие. Проценты он делит только с тем человеком, который дает ему взаймы эти деньги, чистую прибыль он делит со всеми со всеми другими акционерами.

В действительности, таким образом, стоимость ваших сполна оплаченных акций будет все больше и больше падать, и только от Гранта зависит их полное обесценение. Это значит, что вам двоим за вашу литературную собственность заплатят: 1) 400 ф. ст., 2) 300 ф. ст. - каждому в тот день, когда Грант захочет отделаться от вас, 3) акции, почти не имеющие стоимости и почти не приносящие дивидендов; итого 500 ф. ст. каждому, если только Грант не найдет возможности избежать уплаты 300 ф. ст. - что ему было бы не слишком трудно сделать, обвинив вас в нарушении договора. И вот вам прекрасный процесс, который обойдется Вам гораздо больше 300 ф. ст., даже если вы его выиграете.

Грант не может ссылаться на Ваше письмо. Даже если то, что он утверждает, содержится в этом письме, оно ничего не будет стоить по окончании того месяца, в течение которого оно вас связывало.

Интересы Джорриса не совпадают с Вашими. Если он пренебрегал своими делами и готов пожертвовать ими всеми за 300 ф. ст. в год, то это доказывает только, что об этих делах не стоит и говорить. Джоррис остается в Лондоне. Вовлеченный однажды Грантом в это дело, он заинтересован в том, чтобы тот вовлекал его и в другие дела, он заинтересован в том, чтобы быть некоторое время младшим партнером Гранта до тех пор, пока у него, у Джорриса, не будет достаточно денег и достаточно финансовых связей, чтобы обойтись без Гранта. Вы в этом нисколько не заинтересованы. Вы едете в Париж, Вы хотите этим делом обеспечить свое существование. Спросите сами себя, сможете ли Вы это сделать на условиях, предложенных Грантом.

Ваш поверенный, очевидно, тоже маленький человек, также заинтересован в том, чтобы ухаживать за Грантом. Все заинтересованы в этом, кроме Вас одного. Тем более не нужно ничего заключать второпях.

Джоррис обязался найти необходимый капитал; хорошо, но само собой разумеется, что он должен сделать это на условиях, приемлемых для Вас, а не на том условии, чтобы отдать Вас, связанного по рукам и ногам, во власть первоклассного ростовщика.

Хорошо было бы прощупать Брадшо. Он вдвойне заинтересован в том, чтобы договориться с Вами здесь и на континенте. Хорошо бы сделать это хотя бы для того, чтобы иметь возможность нажать на Гранта. Еще лучше было бы иметь выбор между ними двумя. Брадшо не может позволить себе жульничества, составляющего ремесло первого. К сожалению, Вы не можете больше полностью доверять Джоррису, поскольку он утверждает, что устал, и советует Вам согласиться тотчас же.

Это, конечно, самая темная сторона дела. Может быть, у Гранта намерения более либеральные, но как только контракт будет подписан, Вы будете в его власти, это несомненно.

С таким человеком, как Грант, я не вижу способа обеспечить свои интересы. Вы могли бы поставить условием, чтобы вся чистая прибыль была употреблена на то, чтобы выплатить заем в 3000 ф. ст. и чтобы никакие дивиденды не распределялись, пока общество платит выше 6%, но такое условие не было бы принято или нашлось бы средство перечеркнуть его на первом же собрании акционеров. И это было бы гарантией только для первых 3000 ф. ст., для последующих займов это бы не имело значения. Бессмысленно было бы уплачивать деньги одной рукой и занимать другой.

Мой совет: постарайтесь обойтись без Гранта, а если Вы не можете этого сделать, то постарайтесь, по крайней мере, напугать его, что Вы можете обойтись без него, чтобы он обкрадывал Вас немного более милосердно, чем он намеревается это делать. Обкрадывать Вас он все равно будет.

Погода здесь по-прежнему прекрасная: всегда солнце, свежий воздух, северо-восточный ветер, морское купание уже довольно прохладное. Однако сегодня вечером боюсь, что мне придется надеть пальто, как в Рамсгете. Публика здесь очень отличается от рамсгетской. Это лавочники, мелкие фабриканты, торговцы из Лидса, Шеффилда, Гулля и т. д., вид у них гораздо более провинциальный, но и более солидный, чем в Рамсгете; нет шумливых парней из простонародья. Больше всего поражает то, что вся женская молодежь - это девочкиподростки от 14 до 17 лет, то, что Вы называете некрасивым возрастом, хотя здесь есть и очень хорошенькие. Вполне взрослых девиц не встречается совсем или почти не встречается.

Как только они перестают быть подростками, как только надевают длинное платье, они, повидимому, выходят замуж. Все встречающиеся здесь женщины старше 18 лет находятся в сопровождении мужа и даже детей. Поэтому бедному Бёйсту, смотрящему с нежностью на этих девочек-подростков, не удалось завести ни одного любовного разговора. Папа и мама «всегда на страже», как пруссаки Фридриха II («Государи всегда должны быть на страже» - выражение Фридриха II из его «Отчета прусского правительства»).

Большой привет Лауре. Оба ботаника шлют поклон. Посылка отправлена в Цюрих отцу Бёйста. Газеты будут Вам возвращены. Не знаю, где Маркс, от него у меня не было известий.

Преданный Вам Ф. Энгельс
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
МАРКС - НИКОЛАЮ ФРАНЦЕВИЧУ ДАНИЕЛЬСОНУ В ПЕТЕРБУРГ Рамсгет, 12 сентября 1880 г.

Милостивый государь!

Мне нет надобности говорить Вам, что я был бы очень счастлив сделать все, что Вы считаете полезным, но краткое сообщение о тех обстоятельствах, в которых я нахожусь в данный момент, убедит Вас, что я в настоящее время не в состоянии заниматься теоретической работой. Я был послан сюда врачами со строгим предписанием «ничего не делать» и восстанавливать свою нервную систему посредством «far niente» ( «ничегонеделания»; сокращенное выражение от «dolce far niente» - «блаженное ничегонеделание» (ведет происхождение от аналогичного латинского выражения, употребленного Плиннием Младшим в послании VIII)), как вдруг болезнь моей жены, мучающая ее уже с давних пор, осложнилась настолько, что угрожает привести к роковому исходу. При этих условиях все то немногое время, какое мне удается урвать для работы, неизбежно уходит у меня исключительно на такие произведения, с которыми я должен разделаться во что бы то ни стало.

Кроме того, все наиболее важное для широкой публики, то есть составление статистических таблиц и истолкование содержащихся в них фактов, Вами уже сделано. Было бы жаль, если бы Вы отложили опубликование Вашего труда, которого я сам ожидаю с величайшим нетерпением.

Вы можете свободно располагать всем, что сочтете полезным извлечь из моих писем с этой целью. Опасаюсь только, что такого материала окажется немного, так как я послал Вам всего лишь несколько отрывочных заметок.

Нынешний кризис по его продолжительности, масштабу и интенсивности является величайшим из когда-либо пережитых Англией. Но, несмотря на банкротство некоторых шотландских и английских провинциальных банков, на этот раз поражает отсутствие обычного завершения всех прошлых крупных периодических английских кризисов - я имею в виду финансовый крах в Лондоне.

Этот в высшей степени необычный случай - отсутствие денежной паники в собственном ее смысле - вызван особым стечением обстоятельств, анализ которых завел бы меня сейчас слишком далеко. Одним из наиболее решающих обстоятельств было, однако, следующее: громадный спрос на золото в 1879 г. был в значительной мере удовлетворен благодаря совместным действиям Французского банка и немецкого Имперского банка. С другой стороны, внезапное оживление дел в Соединенных Штатах - с весны 1879 г. - отразилось на Англии, явившись для нее настоящим deux ex machina.

Что касается аграрного кризиса, то он будет постепенно усиливаться, развиваться и малопомалу достигнет своей высшей точки; это приведет к настоящей революции в отношениях земельной собственности, совершенно независимо от циклов торгово-промышленных кризисов. Даже такие оптимисты, как г-н Кэрд, уже начали «чуять недоброе». В высшей степени характерным для английского тупоумия является следующее: вот уже два года, как в «Times» и в разных сельскохозяйственных газетах печатаются письма фермеров, дающих перечень их затрат на обработку земли и улучшения их ферм, сопоставляющих эти затраты с их доходами от продажи продукции по существующим ценам и показывающих, что в результате у них получается явный дефицит. И представьте себе, что ни одному из этих специалистов, так много распространяющихся по поводу этих подсчетов, не приходит в голову спросить себя: каковы были-бы эти подсчеты, если бы расходы, на выплату ренты были во многих случаях вычеркнуты из них совсем, а во многих других - сокращены «самым чувствительным образом»? Но это щекотливый пункт, которого нельзя касаться. И хотя сами фермеры перестают уже доверять патентованным средствам, предлагаемым им их лендлордами или «свитой» наемных писак, тем не менее они все еще не осмеливаются занять мужественную позицию, считая, что им самим угрожает сельский «рабочий класс». В целом - превосходная ситуация!

Надеюсь, что в Европе не будет всеобщей войны. Хотя в конце концов война не могла бы задержать социального развития (я имею в виду развитие экономическое), а, скорее, усилила бы его, но она, безусловно, вызвала бы бесполезное истощение сил на более или менее продолжительный срок.

Посылайте, пожалуйста, свои письма по-прежнему на мой лондонский адрес, откуда они всегда будут доставляться мне, даже в случае моего временного отсутствия.

Искренне Ваш А. Уильямс
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
ЭНГЕЛЬС - ПОЛЮ ЛАФАРГУ В ЛОНДОН Бридлингтон Ки, 12 сентября 1880 г.

Дорогой Лафарг!

Как я могу давать Вам советы по деловым вопросам, если Вы информируете меня постфактум? Если бы Вы прислали мне проект устава раньше, я бы мог дать лучший совет. Не говорите, что Вы его не получали; Вы обязаны были затребовать проект устава, как только его отпечатали. Но, право, кажется, что Вы горите желанием дать себя обворовать.

Вы говорите, что по уставу запрещается, занимать деньги под проценты выше десяти.

Тот, кто сказал Вам это, рассчитывал на Ваше легковерие. В статье 74-й определенно говорится, что директора имеют право занимать деньги на такие сроки и на таких условиях, какие кажутся им наиболее подходящими. Правда, я не знаю - и откуда мне знать, - запрещают ли парламентские постановления обществам с ограниченной ответственностью занимать деньги под проценты выше десяти. Я сомневаюсь в этом. Но если это так, то ведь у Вас перед глазами есть доказательства, что с этим никто не считается. Разве не Вы сами мне писали, что Грант хочет занять 3000 ф. ст. под 10% и с премией в 20%, уплачиваемой по истечении пяти лет. 20 деленное на 5 равно 4, и 10 + 4 равно 14; таким образом, Вы фактически платите за Ваши деньги 14%. Почему Вы
не говорите об этом, когда Вас хотят убедить, что Грант не может получить с вашего общества больше 10%?

Затем Вы говорите, что у Джорриса и Мейсона есть гарантии против Гранта, а именно, что никакие нововведения не могут быть утверждены без согласия по меньшей мере 4/5 акционеров; у Гранта же только 50% акций, и, следовательно, он ничего не может предпринять без вашего согласия.

Положительно, над вами смеются. Во всем уставе нет ни слова о 4/5 акционеров. Все решения принимаются простым большинством голосов. Может быть, парламентские постановления требуют 4/5 для изменения первоначального устава товарищества. Но речь ведь не об этом. Я показал Вам, каким путем Грант с помощью своей системы займов под 10% и любой угодной ему премии может высосать все прибыли общества. И статья 74-я дает ему право так поступать даже без консультации с кем-нибудь, кроме своих директоров, которые, кто бы они ни были, безусловно, будут его марионетками.

Во-вторых. Когда весь капитал будет собран, то получится: 1) 5000 голосов, представляющих основной капитал в 5000 фунтов стерлингов.

2) 3000 голосов, представляющих привилегированные акции на сумму в 3000 ф. ст. по 5 ф. ст. каждая акция (статья 49). Итого 8000 голосов. Из этого числа Вы, Джоррис и Мейсон имеете вместе 2250 голосов, то есть не 45% против 55%, а 28% против 72%. Это все же больше, чем 1/5, но не намного. Пусть кто-нибудь из вас продаст несколько акций, и вы потеряете возможность помешать даже изменениям в уставе общества. Вам, возможно, скажут, что нет намерения выпустить все привилегированные акции. Но долго ли так будет продолжаться, зависит от Гранта.

Существует еще одна статья, которая может затронуть Вас и изменить дело. Статья 21 гласит, что если акционер выплатит полную стоимость акций добровольно, не дожидаясь требования, то ему выплачивается до 10%. Я предполагаю, что это относится к Вашим полностью оплаченным акциям; только, если бы это было так, Джоррис и Мейсон указали бы Вам на это; по крайней мере я так думаю. Если это соответствует действительности и Вы можете обеспечить 10% с большей части Ваших акций, то тем выгоднее это для Вас. Проверьте, так это или нет.

В общем и целом, после Вашего последнего письма я сужу об этом деле несколько благоприятнее. Если деньги, занимаемые под такой разорительный процент, могут быть ограничены первыми 3000 ф, ст. и если они будут выплачены через 5 лет или
ранее, то дело может иметь успех. Но мне кажется, что для покрытия всех этих колоссальных расходов потребуются чрезвычайно большие прибыли. 50 ф. ст. каждому директору, 100 ф. ст. - председателю, ? ф. ст. - заведующему, 300 ф. ст. - директорам в Лондоне и Париже и т. д. И все это с оборотным капиталом в 3000 ф. ст., - в три раза меньше, чем упомянутые выше оклады! И, кроме того, еще 14% по займам!

Я не могу писать о Джоррисе, так как, по Вашим словам, Вы читаете мои письма ему и Мейсону. Иначе я бы сказал кое-что по этому поводу. Во всяком случае, «честность» финансиста отличается от честности некоторых людей, как бы порядочен он ни был в своем роде.

Я должен кончать: собираются накрывать на стол к обеду. Если Вы не видите другого выхода, то это естественно: Вы зашли слишком далеко, чтобы отступить одному. Но подумайте хорошенько и наведите справки по указанным выше пунктам.

У меня есть только самые необходимые деньги на поездку, может быть, даже меньше.

Моя чековая книжка в Лондоне, куда я вернусь в субботу вечером; до тех пор я ничего не смогу сделать.

Если Вам удастся задержать дело Гранта до моего прибытия, то, может быть, мы получим больше сведений.

Привет Лауре от нас всех.

Ваш Ф. Э.

Я привезу с собой устав общества, если только он не требуется Вам немедленно.
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
ЭНГЕЛЬС - ЭЙГЕНУ ОСВАЛЬДУ И НЕИЗВЕСТНОМУ ЛИЦУ В ЛОНДОНЕ [Лондон], 5 октября 1880 г.

122, Regent`s Park Road Дорогой Освальд!

Большое спасибо за рекомендации для Бёйста; все они уже отосланы.

Относительно Каулица я получил точно такое же письмо; копия моего ответа на обороте данного письма. Из-за Бр. мы, по всей вероятности, не будем ссориться.

Ваш Ф. Энгельс

Конфиденциально.

Господин!

По приезде прошедшей весной в Англию г-н Каулиц привез мне рекомендательное письмо от моего старого друга в Германии. В письме говорилось, что г-н Каулиц происходит из весьма достопочтенной семьи, что его отец - один из лучших нотариусов Брауншвейга (положение весьма значительное и очень ответственное в Германии), и он был горячо рекомендован мне. Судя по тому, что я сам узнал с тех пор о нем, он казался человеком очень деловых качеств и добившимся больших успехов в области преподавания. Однако по данному вопросу Вам даст, безусловно, более удовлетворительную информацию тот специалист, к которому г-н Каулиц сможет Вас направить.

Ваш Ф. Э.
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
ЭНГЕЛЬС - ИОГАННУ ФИЛИППУ БЕККЕРУ В ЖЕНЕВУ Лондон, 12 октября 1880 г.

Старый дружище!

От Либкнехта я узнал, что ты все еще нуждаешься в деньгах, но что в данный момент они не могут тебе помочь. Поэтому вышло очень кстати, что мне как раз сейчас удалось отложить для тебя пятифунтовый банковый билет, который я поспешил переслать
переводом на 126 франков. Желаю тебе как можно скорее благополучно получить их; надеюсь, что это поможет тебе на первое время выбраться из затруднений, пока лейпцигцы сумеют для тебя что-нибудь сделать. Это их прямой долг. Ведь ты поистине являешься точно такой же жертвой исключительного закона, как и лишившиеся средств существования агитаторы в Германии.

Либкнехт был здесь и обещал, что линия цюрихской газеты изменится и будет соответствовать прежней линии партии. Если это произойдет, то это все, что мы требуем.

Будь здоров и не падай духом.

Твой старый Ф. Энгельс
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
ЭНГЕЛЬС - Г. КАУЛИЦУ В ЛОНДОНЕ [Черновик] [Лондон], 28 октября 1880 г.

Г-ну Г. Каулицу.

Возвращаю при сем письмо г-на Бёрли.

Что касается инцидента с г-ном Лафаргом, то Вы признаете основное: Вы без его разрешения использовали его имя в качестве рекомендации. Все прочее - дело второстепенное.

Относительно Бёйста мне незачем выяснять, когда Вы в другом месте предлагали давать уроки, о которых идет речь. Не подлежит, однако, сомнению, что Вы после нашего возвращения из Бридлингтон Ки еще раз предлагали Бёйсту, чтобы он давал уроки, и в моем и Шорлеммера присутствии обещали, что это произойдет так, как и было условлено. Однако Вы сделали противоположное тому, что обещали, между тем как Бёйст не только не нападал на своего «дорогого Каулица» за его спиной, а, наоборот, прямо высказал ему свое мнение на Трафальгар-сквер, прибавив притом совершенно справедливо: мы все трое были заранее убеждены в том, что Вы не выполните ничего из того, что обещали. Я сразу же после этого написал бы Вам о прекращении отношений, если бы не избегал из-за личных дел порывать с людьми, с которыми я находился в какой-либо политической связи.

Что касается сплетен агентства «Сентрал Ньюс», то я не буду разбирать, кто их распространял - Вы или Мост, так как я не имею разрешения называть источники моей информации и так как, с другой стороны, письмо агента не имеет в моих глазах решительно никакой цены.

Если бываешь вынужденным принять такого рода решение, как то, какое я принимаю по отношению к Вам, то оно основывается не на том или другом отдельном неблаговидном поступке, а на общем, в течение долгого времени наблюдаемом поведении данного лица. Кроме того, вполне достаточно Вашего почти ежедневного общения с Мостом и его друзьями, которое Вы сами признаете, чтобы вместо оспариваемого Вами факта привести другие, не менее веские.

С почтением
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
МАРКС - ДЖОНУ СУИНТОНУ В НЬЮ-ЙОРК Лондон, 4 ноября 1880 г.

41, Maitland Park Road, N. W.

Милостивый государь!

Сегодня я послал Вам экземпляр французского издания «Капитала». Одновременно я должен выразить Вам мою признательность за Вашу дружественную статью в «Sun».

Кроме «сенсационного» провала Гладстона за границей, здесь в настоящее время политический интерес сосредоточен на ирландском «земельном вопросе». Чем это объясняется?

Главным образом тем, что данный вопрос является предвестником английского «земельного вопроса».

И не только потому, что крупные английские лендлорды являются одновременно и крупнейшими землевладельцами в Ирландии, но и потому, что, потерпев однажды поражение в том месте, которое иронически называется «сестринским» островом, английская земельная система не сможет больше быть устойчивой и у себя дома. Против этой системы выступают британские фермеры, стонущие от высокой арендной платы и, по милости американской конкуренции, страдающие от низких цен, выступают английские сельскохозяйственные рабочие, начавшие, наконец, возмущаться своим традиционным положением истязаемых вьючных животных, и та британская партия, которая именует себя «радикальной». Эта партия состоит из двух категорий людей: первая - идеологи партии, стремящиеся свергнуть политическую власть аристократии путем подрыва ее материальной базы, полуфеодальной земельной собственности. Но за спиной этих принципиальных болтунов прячется, неотступно следуя за ними, другая категория людей - скупых, продувных, расчетливых капиталистов, прекрасно знающих, что отмена старых земельных законов способами, предлагаемыми идеологами, может только превратить землю в предмет купли-продажи и в конечном счете сконцентрировать ее в руках капиталистов.

С другой стороны, рассматриваемый как реально существующее воплощение нации Джон Буль страшно опасается, как бы свержение аристократического английского земельного гарнизона в Ирландии не явилось бы также и свержением английской политической власти над Ирландией.

Либкнехт должен отправиться в тюрьму на шесть месяцев. Так как закон против социалистов не смог уничтожить или даже ослабить германскую социал-демократическую организацию, то Бисмарк еще более безрассудно цепляется за свою панацею, воображая, что она должна оказать свое воздействие, если только применять ее в более широких масштабах. Он поэтому распространил осадное положение на Гамбург, Альтону и на 3 других северных города. При данном положении вещей немецкие товарищи прислали мне письмо, отрывок из которого гласит следующее: «Закон против социалистов, хотя и не может сломить нашу организацию и никогда ее не сломит, налагает на нас такие денежные жертвы, которые мы не в состоянии выдержать. Поддержка семей, разоренных полицией, сохранение тех нескольких газет, которые у нас остались, покрытие необходимых расходов на командируемых с секретными поручениями, борьба по всем направлениям - все это требует денег. Наши денежные ресурсы почти исчерпаны, и мы вынуждены обращаться к нашим друзьям и сочувствующим нам в других странах».

Так гласит эта выдержка.

Здесь в Лондоне, Париже и других городах мы сделаем все, что в наших силах. Вместе с тем я уверен, что человек, пользующийся таким влиянием, как Вы, мог бы организовать сбор средств в Соединенных Штатах. Если даже финансовые результаты были бы незначительны, то осуждение нового бисмарковского coup d`etat на открытых собраниях, которые Вы организуете и отчеты о которых будут напечатаны в американской печати и перепечатаны на другой стороне Атлантического океана, бесспорно, нанесло бы удар померанскому hobereau (юнкеру) и приветствовалось бы всеми социалистами в Европе. Более подробную информацию Вы можете получить у г-на Зорге (Хобокен). Собираемые деньги перешлите депутату ландтага г-ну Отто Фрейтагу, Amtmannshof, Leipzig. Само собой разумеется, что раскрытие его адреса не должно иметь места, так как немецкая полиция может просто конфисковать деньги.

Кстати. Моя младшая дочь, которая не была с нами в Рамсгете, только что рассказала мне, что она вырезала мою фотографию из экземпляра «Капитала», посланного мною Вам, по той причине, что фотография эта - явная карикатура. Прекрасно! В первый же солнечный день я сфотографируюсь.

Г-жа Маркс и вся моя семья шлют Вам свои наилучшие пожелания.

Искренне Ваш Карл Маркс
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
МАРКС - ФРИДРИХУ АДОЛЬФУ ЗОРГЕ В ХОБОКЕН [Лондон], 5 ноября 1880 г.

41, Maitland Park Road, N. W.

Дорогой Зорге!

Мое продолжительное молчание объясняется: 1) очень большой перегруженностью работой и 2) очень опасной болезнью моей жены, которая продолжается уже больше года.

Ты теперь сам увидел, до чего дошел Джон Мост и, с другой стороны, каким жалким является так называемый партийный орган, цюрихский «Sozialdemokrat» (не говоря уже о тамошнем «Jahrbuch»); заправила - д-р Хёхберг. Мы с Энгельсом постоянно полемизировали по этому поводу в переписке с лейпцигцами, причем часто в очень резкой форме. Но мы избегали каких бы то ни было публичных выступлений. Не подобает тем, кто сравнительно спокойно сидит себе за границей, еще более усложнять - на радость буржуазии и правительства - положение тех, которые работают внутри страны в труднейших условиях, принося большие личные жертвы. Либкнехт был здесь несколько недель тому назад и обещал «улучшение» во всех отношениях. Обновлен состав партийных органов. Это можно было проделать только тайно, то есть настолько «тайно», чтобы не узнала полиция.

Вся низость Моста целиком обнаружилась передо мной лишь на страницах русской социалистической газеты. Он никогда не осмеливался печатать по-немецки того, что он напечатал здесь по-русски. Это уже не нападки на отдельных лиц, а обливание грязью всего немецкого рабочего движения. Вместе с тем здесь со всей ясностью обнаружилось абсолютное непонимание им той доктрины, которой он раньше придерживался. Это болтовня, настолько глупая, нелепая и пошлая, что в конце концов она выливается в ничто, выражая лишь неимоверное личное тщеславие Иоганниса Моста. Не добившись ничего в Германии, несмотря на весь поднятый шум, - если не считать его успеха среди всякого сброда в Берлине, - он объединился с парижским отпрыском бакунистов, группой, которая издает «Re..lution Sо..ale » (число читателей составляет ровно 210 человек, но ее союзником является «Commune»

Пиа. Трусливый мелодраматический фигляр Пиа, - в органе которого «Commune» я фигурирую как правая рука Бисмарка, - злится на меня за то, что я всегда относился к нему с полным презрением и расстраивал все его попытки использовать Интернационал для своих трюков). Во всяком случае Мост сделал то хорошее, что он объединил в одну группу всех крикунов - Андреаса Шёя, Гассельмана и т. д. и т. д.

В результате введения Бисмарком нового осадного положения и преследования членов нашей партии абсолютно необходимо собрать деньги для партии. В связи с этим я написал вчера Джону Суинтону (ибо доброжелательный буржуа лучше всего подходит для этой цели), а также указал ему, что за более подробными разъяснениями о немецких делах он может обратиться к тебе.

Если не считать пустяков, о которых я упоминал выше, - а сколько таких мыльных пузырей, которые надувались и лопались, исчезая бесследно, нам пришлось увидеть в течение нашего долголетнего изгнания! - дела в общем и целом (я имею здесь в виду общее положение Европы) идут превосходно, также как и дела внутри действительно революционной партии на континенте.

Ты, вероятно, заметил, что именно «Egalite» (прежде всего благодаря переходу к нам Геда и работам моего зятя Лафарга) представляет собой первую «французскую» рабочую газету (в подлинном смысле этого слова). Даже Малон в «Revue so..aliste», - правда, со всей непоследовательностью, свойственной его эклектической натуре, - был вынужден объявить себя приверженцем современного научного социализма, то есть немецкого социализма (мы были врагами, так как он в свое время был одним из основателей Альянса61). Я составил для него «Вопросник», который сперва был напечатан в «Revue so..aliste», а потом отдельными оттисками распространен в большом количестве по всей Франции. Вскоре после этого в Лондон приехал Гед, чтобы здесь вместе с нами (со мной, Энгельсом и Лафаргом) составить избирательную программу для рабочих к предстоящим всеобщим выборам. За исключением некоторой ерунды, которую Гед, несмотря на наши возражения, счел необходимым преподнести французским рабочим, как, например, установленный законом минимум заработной платы и т. д. (я сказал ему: если французский пролетариат еще столь детски наивен, что нуждается в подобных приманках, то не стоит вообще пока составлять какую бы то ни было программу), этот очень сжатый документ дает во введении в нескольких строках определение коммунистической цели, а в экономической части содержит только те требования, которые действительно выросли непосредственно из самого рабочего движения. Это была решительная попытка вернуть французских рабочих из заоблачных высот громких фраз на почву реальной действительности, и поэтому она встретила сильное противодействие со стороны всех французских сумасбродов, для которых эти «заоблачные высоты» - родная стихия.

Несмотря на сильнейшую оппозицию анархистов, эта программа была сначала принята в Центральном округе, то есть в Париже и его окрестностях, а затем уже и во многих других рабочих центрах. То, что одновременно образовались несогласные с ней рабочие группы, которые, однако, приняли (кроме анархистских групп, состоящих не из настоящих рабочих, а из деклассированных элементов и из немногих обманутых рабочих в качестве их простых рядовых) большинство «практических» требований программы, и то, что по другим вопросам были выставлены самые различные точки зрения, - доказывает, по-моему, что это есть первое действительное рабочее движение во Франции. До сих пор там были только секты, получавшие свои лозунги, само собой разумеется, от основателя секты, между тем как пролетарские массы шли за радикальными или мниморадикальными буржуа, дрались за них, когда наступал решительный день, чтобы на завтра же быть разгромленными, сосланными и т. д. теми же молодцами, которых сами они привели к власти.

Газета «Emancipation», которая начала выходить несколько дней тому назад в Лионе, будет органом «рабочей партии», возникшей на основе немецкого социализма.

К тому же, мы имели и имеем борцов за наши идеи и в самом лагере наших врагов, то есть в лагере радикалов. Тейс занялся рабочим вопросом в органе Рошфора «Intrans..eant»; после поражения Коммуны он, подобно всем «мыслящим» французским социалистам, явился в Лондон последователем Прудона, но здесь, под влиянием личного общения со мной и добросовестного изучения «Капитала», он совершенно изменил свои убеждения. Кроме того, зять мой оставил свое место преподавателя в Королевском колледже, вернулся в Париж (семья его, к счастью, осталась пока еще здесь) и стал одним из наиболее влиятельных редакторов «Justice», газеты Клемансо, лидера крайней левой. Он работал настолько успешно, что Клемансо, еще в апреле этого года открыто выступавший против социализма и в защиту американо-демократическо-республиканских взглядов, в последней своей речи против Гамбетты, произнесенной в Марселе, перешел на нашу сторону не только в отношении общей тенденции, но и в наиболее существенных отдельных пунктах, содержащихся в программеминимум. Совершенно безразлично, выполнит ли он то, что обещает. Во всяком случае он стал проводником наших идей в партии радикалов, органы которой забавнейшим образом восхищаются теперь, как чудесным откровением, тем, что они услышали из уст Клемансо и что сами они игнорировали или осмеивали, пока это было только лозунгом «рабочей партии».

Вряд ли нужно тебе говорить, - ибо ты знаешь, что представляет собой французский шовинизм, - что то, что тебе известно о тайных нитях, которые приводят в движение этих вождей, начиная с Геда, Малона и кончая Клемансо, - должно остаться между нами. Об этом не следует говорить. Когда хочешь помочь господам французам, то это нужно делать негласно, чтобы не оскорблять их «национальное» чувство. Анархисты, как водится, уже объявили наших соратников прусскими агентами, подчиненными диктатуре «известного» прусского агента - Карла Маркса.

В России, где «Капитал» больше читают и ценят, чем где бы то ни было, наш успех еще значительнее. Мы имеем там, с одной стороны, критиков (главным образом молодые университетские профессора, с некоторыми из них я лично знаком, а также журналисты) и, с другой стороны, центральный комитет террористов, программа которого, недавно тайно напечатанная и изданная в Петербурге, вызвала большую ярость среди русских анархистов в Швейцарии, издающих в Женеве «Die schwarze Verteilung» (это буквальный перевод с русского на немецкий). Эти люди - большинство их (не все) являются теми, кто добровольно покинул Россию, - образуют, в противоположность террористам, рискующим собственной шкурой, так называемую партию пропаганды (чтобы вести пропаганду в России, они уезжают в Женеву! Что за quid pro quo (чепуха)!). Эти господа против всякой революционнополитической деятельности. Россия должна одним махом перескочить в анархистскокоммунистически-атеистический рай! Пока же они подготовляют этот прыжок нудным доктринерством, так называемые принципы которого вошли в обиход с легкой руки покойного Бакунина.

На этот
Ссылка Нарушение Цитировать  
  w{4+6(1--1)=разумный т...
w1111


Сообщений: 28746
15:30 25.06.2015
На этот раз достаточно. Напиши поскорее, что у тебя слышно. Сердечный привет от моей жены.

Totus tuus (Всецело твой)

Карл Маркс

Я был бы очень рад, если бы ты раздобыл для меня что-нибудь толковое (содержательное) об экономическом положении Калифорнии, за мой счет, разумеется. Калифорния меня очень интересует, потому что нигде еще переворот, вызванный капиталистической централизацией, не совершался так беззастенчиво и с такой быстротой, как там.
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
МАРКС - ФРИДРИХУ АДОЛЬФУ ЗОРГЕ В ХОБОКЕН [Лондон], 5 ноября 1880 г.

Спешно.

Дорогой Зорге!

Только что отослал тебе длинное письмо и после отправки его, еще до закрытия почты, post festum вспомнил об одном деле, касающемся бедняги Боркхейма. Когда я этим летом из Рамсгета заехал к нему в Гастингс, где нашел его больным, в постели, он просил меня написать тебе, чтобы ты зашел к некоему Францу Мурхарду (215, Washington Street, Hoboken).

Он должен нашему Боркхейму деньги, насколько я помню, 10 ф. ст., которые тот одолжил Мурхарду на поездку в Америку; у Боркхейма имеется на руках долговая расписка Мурхарда.

Привет.

Твой К. М.
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
МАРКС - ФЕРДИНАНДУ ФЛЕКЛЕСУ В КАРЛСБАД [Лондон, 12 ноября 1880 г.]

Вероятно, Вы уже получили наконец-то отосланное письмо моей жены. Она, как и все больные женщины, всегда теряет всякую веру в тех врачей, которые ее в данное время лечат.
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
МАРКС - АКИЛЛЕ ЛОРИА В МАНТУЮ Лондон, 13 ноября 1880 г.

41, Maitland Park Road, N. W.

Дорогой г-н Лориа!

Семейные неурядицы, вызванные очень опасной болезнью моей жены, задержали мой ответ на Ваше письмо от 14 сентября. К моему сожалению, ограниченность моих личных средств не позволяет мне обеспечить Ваше пребывание в Лондоне; это тем более огорчает меня, что я высоко ценю Ваш талант, Ваши знания и Вашу научную будущность.

Поскольку я живу довольно уединенно и избегаю общения с английской прессой, я располагаю очень небольшим влиянием и связями, с помощью которых мог бы содействовать Вам. По опыту я знаю, что среди итальянцев в Лондоне царит самая острая конкуренция как за сотрудничество в печати и за преподавание частных уроков, так и в других областях борьбы за существование.

Тем не менее, когда парламент возобновит работу - так как до тех пор весь свет, то есть верхушка, состоящая из десяти тысяч лиц, находится вне столицы, - я посоветуюсь с некоторыми доброжелательными и пользующимися влиянием людьми. Пока же будьте добры сообщить мне, говорите ли Вы по-французски и хотя бы немного по-английски.

Преданный Вам Карл Маркс
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
МАРКС - ГЕНРИ МАЙЕРСУ ГАЙНДМАНУ В ЛОНДОНЕ [Лондон], 8 декабря 1880 г.

Милостивый государь!

Г-жа Маркс, как большинство больных, болезнь которых носит хронический характер, иногда вдруг бывает не в состоянии покинуть свою спальню, а затем вновь обретает способность общаться с людьми. Полагая, что она сможет через несколько дней навестить г-жу Гайндман, она не написала ей сразу же, но так как на этой неделе у нас нашествие посетителей с континента, то она просит меня сообщить Вам, что будет иметь удовольствие навестить г-жу Гайндман на будущей неделе.

Я приветствую проспект газеты, о которой Вы говорите. На Ваши слова о том, что Вы не разделяете взглядов моей партии в отношении Англии, я могу только возразить, что эта партия считает английскую революцию не необходимой, но - согласно историческим прецедентам - возможной. Если бы неизбежная эволюция перешла в революцию, то в этом были бы повинны не только правящие классы, но и рабочий класс. Каждая миролюбивая уступка первых была вырвана у них «давлением извне». Их действия следовали за этим давлением, и если последнее все больше и больше ослабевало, то только потому, что английский рабочий класс не знает, как пользоваться своей силой и использовать свои свободы, которые предоставлены ему законом.

В Германии рабочий класс прекрасно понимал с самого начала рабочего движения, что от военного деспотизма невозможно избавиться иначе, как путем революции. В то же время германские рабочие понимали, что без предварительной организации, приобретения знаний, пропаганды и [слово неразборчиво] такая революция, даже начатая успешно, обернулась бы, в конечном счете, против них. Вследствие этого они действовали в рамках строгой законности. Беззаконие всецело исходило от правительства, которое объявило рабочий класс вне закона. Преступления рабочих заключались не в действиях, а во взглядах, неугодных их правителям. К счастью, это же самое правительство, отбросив рабочий класс при помощи буржуазии на задний план, становится в настоящее время все более невыносимым для последней, так как бьет ее по самому чувствительному месту - по карману. Такое положение вещей не может долго продолжаться.

Передайте, пожалуйста, мой привет г-же Гайндман.

Искренне преданный Вам Карл Маркс
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
ЭНГЕЛЬС - ИОГАННУ ФИЛИППУ БЕККЕРУ В ЖЕНЕВУ Лондон, 24 декабря 1880 г.

Старый дружище!

Наспех сообщаю, что я только что перевел тебе 5 ф. ст., то есть 126 франков, которые ты, надеюсь, получишь.

Когда здесь был Либкнехт, я пробрал его за то, что при распределении фонда вспомоществования тебя совсем не приняли во внимание, хотя ты в такой же и даже в большей мере жертва закона против социалистов, как и многие берлинцы, - а среди них есть и заведомые прохвосты. Теперь он пишет мне: о Беккере мы позаботимся. Проследи, чтобы это было выполнено, а если это не будет сделано и ты постесняешься сам что-либо предпринять, то напиши мне несколько строк, и я это сделаю за тебя.

Счастливого Нового года!

Твой старый Ф. Энгельс
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
Ссылка Нарушение Цитировать  
  w{4+6(1--1)=разумный т...
w1111


Сообщений: 28746
23:33 25.06.2015
ЭЛЕОНОРА МАРКС - КАРЛУ ГИРШУ В ПАРИЖ Лондон, 25 октября 1875 г.

41, Maitland Park Road Дорогой г-н Гирш!

Посылаю Вам вместе с этим письмом небольшую критическую статью, написанную моей матерью об английском актере г-не Ирвинге. Мама хотела бы, если Вы это сможете, поместить эту статью во «Frankfurter Zeitung».

Если бы у папы было время, он бы сам написал статью о г-не Ирвинге, который нас очень интересует (хотя мы и не знаем его лично). Прежде всего потому, что это человек редкого таланта, а также потому, что вся английская пресса, вследствие наиподлейших интриг, ополчилась на него и развернула против г-на Ирвинга настоящую кампанию. Опубликовав мамину статью во «Frankfurter Zeitung», Вы доставили бы нам огромное удовольствие.

Я должна также Вас спросить, от имени одного друга - русской дамы, считаете ли Вы возможным поместить критическую статью о г-не Ирвинге в «Journal des Debats» или же в «Temps» или «S..cle».

Прошу извинить меня за такую надоедливость, но Вы имеете такие связи с французской и немецкой прессой и такое влияние, что мы решили обратиться только к Вам. Я надеюсь, что Вы меня извините и не очень на меня рассердитесь.

Папа шлет тысячу благодарностей за газеты, которые Вы ему любезно послали. Он так же, как и мы все, передает наилучшие пожелания нашему другу Каубу. Мама заранее Вам признательна.

Преданная Вам Элеонора Маркс

Мама поручает мне сказать Вам, что она не хотела бы, чтобы ее имя фигурировало на страницах «Frankfurter Zeitung», но если Вы захотите сказать, кем написана эта статья, Вы можете об этом сообщить «друзьям».
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
ЖЕННИ МАРКС - ИОГАННУ ФИЛИППУ БЕККЕРУ В ЖЕНЕВУ [Лондон, между 16 и 20 августа 1876 г.]

Мой дорогой, уважаемый друг!

Вы действительно устыдили меня своим благородством, и когда я просто смотрю на дату Вашего первого милого письма или даже на дату второго, то я уже должна облачиться во власяницу и посыпать голову пеплом.

Я прихожу к Вам с искренним pater peccavi ( отче, я согрешил (Библия, Евангелие от Луки, глава 15, стих 18)). Сразу же после получения Вашего первого письма я хотела тотчас же ответить, но что-то помешало мне, я отложила письмо, а отложить - это все равно, что похоронить ответ. Вступишь на этот путь, а затем день превращается в неделю, неделя в месяц, а как быстро месяцы округляются в год, об этом лучше всего знают боги да мы, старики. Чем старше становишься и чем хуже времена, тем быстрее они проходят и тем быстрее летят часы. По крайней мере у меня дело обстоит так. Должна же старость иметь хоть какое-нибудь преимущество. Разве не ужасное несчастье не быть больше молодой, бодрой и «хорошей»; это особенно остро чувствуешь, когда к старости добавляются болезни, а в последнее время со мной было именно так, и это мое лучшее оправдание за забвение долга переписки по отношению к столь давнему и истинно верному другу. В течение нескольких месяцев я страдала от головных болей и т. д. и т. п. настолько, что я часто была совершенно оглушенной и ошеломленной и уже по одной этой причине не могла писать. Трехнедельное пребывание в Брайтоне вновь поставило меня на ноги. Мой муж и младшая дочь уехали в прошлую пятницу в Карлсбад, и тот и другая, к сожалению, из-за состояния здоровья, а вернее болезни.

Это столь дорогостоящее путешествие сделало невозможным все остальные поездки и посещения верных друзей где бы то ни было, и как бы ни хотелось моему мужу однажды иметь возможность приветствовать Монблан и старого Беккера, он все же вынужден скрупулезно придерживаться курса лечения и избегать всех дополнительных поездок. Я и сама не могу в этом году выбраться куда-либо и задыхаюсь, меня бросает то в жар, то в холод в этом дьявольском пекле. Вчера я получила письмо из Карлсбада. После всех осложнений они наконец устроились в лечебном заведении для печеночных больных. В Нюрнберге им пришлось часами бегать в поисках ночлега. Нельзя было попасть ни в одну дыру. У пекарей проходил конгресс, и, кроме того, в Нюрнберг со всех сторон устремились тромбонисты и трубачи музыки будущего, Зигфриды, Валькирии и герои «Гибели богов» ( Зигфрид и Валькирия - герои одноименных опер Р. Вагнера; «Гибель богов» - опера Р. Вагнера), так что им пришлось уехать ни с чем. Затем они попали не на тот поезд и прибыли в страну источников лишь после продолжавшихся 28 часов поистине донкихотских блужданий вокруг да около.

Все Ваши сообщения меня очень заинтересовали, и если сегодня я не отвечаю на них подробно, то отнесите это за счет варварской жары; она теперь для многого является козлом отпущения. Не могу Вам передать, как я сожалею, что не в состоянии до сих пор достать нужных Вам материалов. С поверенным, кажется, ничего не выйдет. Я писала ему очень часто. Недавно мой муж получил письмо от Боркхейма, из которого следует, что дела у него обстоят несколько лучше. Я думаю, что лучше и надежнее всего будет, если Вы лично обратитесь к нему. Он лучше всех знает, где находятся материалы, и может дать указание разыскать их и отправить Вам. Что касается других книг, бумаг и т. д., которые Вы хотели бы иметь, то я обращусь по этому поводу к нашему старому другу Лесснеру. Энгельс и мой муж не имеют больше никаких связей со старым Обществом рабочих, которое глубочайшим образом деградировало и превратилось поистине в общество олухов.

Лесснер до сих пор искусно управлял им, но теперь и с него достаточно. Он, однако, может быть Вам наиболее полезен и является славным, надежным человеком, который в политическом отношении всегда держался особенно стойко и честно. Он один из старой гвардии, «которая умирает, но не сдается!» (Фраза, произнесенная, согласно одним источникам, французским генералом Кабронном, а по другим источникам - французским полковником Мишелем во время битвы при Ватерлоо 18 июня 1815 года). Так как я собираюсь на следующей неделе посетить в Рамсгете нашего друга Энгельса, то я хочу до этого все, что можно, уладить с Лесснером. Я убеждена, что лучше всего Вы сможете договориться прямо с Боркхеймом. Его адрес: С. Боркхейму, Англия, Denmark Place, Hastings.

А теперь, мой дорогой друг, на сегодня до свидания!

В будущем году в это время все мы надеемся быть «по ту сторону», то есть в «отечестве родном» ( Слова из стихотворения Макса Шнеккенбургера «Стража на Рейне»), чтобы наконец вновь увидеть всех старых товарищей. А там уж прямой путь к папе Беккеру.

Примите же сердечный привет от Вашего старого друга Женни Маркс
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
ЭЛЕОНОРА МАРКС - КАРЛУ ГИРШУ В ПАРИЖ Лондон, 25 ноября 1876 г.

41, Maitland Park Road, N. W.

Милостивый государь!

Вот уже несколько недель, как я каждый день собираюсь написать Вам, - я уже несколько раз начинала писать письма, но то одно, то другое мешало мне их закончить.

В настоящий момент у меня особенно мало свободного времени, так как я занимаюсь выборами в «школьный совет». Этот совет, в обязанности которого входит руководство общественными школами и обязательным обучением, очень важен, и главным образом- в борьбе с так называемой «церковной партией», которая стремится совершенно упразднить обязательное обучение. Я выступаю в поддержку кандидатуры одной дамы - г-жи Уэстлейк. Хотя она в сущности и мещанка, как, впрочем, все англичанки, но, по крайней мере, весьма свободомыслящая и лучше мужчин, которые выставляют свои кандидатуры. Я хожу из дома в дом, настойчиво собирая голоса, и Вы не можете себе представить, какие забавные случаи я вижу и слышу. В одних домах требуют, чтобы преподавали «главным образом религию», в других - мне говорят, что «просвещение - несчастье страны, что обучение нас погубит» и т. д. и т. д. Наконец, не менее забавно, но столь же печально порой, когда приходите к рабочему, а он вам говорит, что хочет сначала «посоветоваться со своим хозяином».

Мы ежедневно получаем «Revolution». Что Вы о ней скажете? Долго ли она сможет просуществовать? Что касается меня, то я в этом сомневаюсь. Каково Ваше мнение на этот счет?

К Вам зайдет на будущей неделе г-н Кистемекерс - издатель книги Лиссагаре, очень честный, очень порядочный человек. Он едет в Париж договориться об издании книги в Париже, и не надо никому говорить о его визите, чтобы не привлечь внимание полиции.

Папа (который уже в течение нескольких недель страдает от сильного насморка и бронхита) очень озабочен тем, что не получает вестей из Парижа. Он, как Вы знаете, отправил посылку с выпусками в Париж, чтобы получить в обмен сброшюрованную книгу*, - и не только ничего не получил, но даже не имеет никаких известий. Милостивый государь, я прошу Вас, если Вы узнаете что-нибудь об этом, дать ему знать.

Но я вижу, что мне надо кончать, так как кончается моя бумага. Я прощаюсь с Вами на сегодня. В моем последнем письме я Вам писала, как мне идет мое пенсне - с каждым днем оно все больше приводит меня в восторг.

Наилучшие пожелания Каубу и Вам от всех нас.

Преданная Вам Элеонора Маркс
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
ЖЕННИ МАРКС - ФРИДРИХУ АДОЛЬФУ ЗОРГЕ В ХОБОКЕН [Лондон, 20 или 21 января 1877 г.] 41, Maitland Park Road, Haverstock Hill Мой дорогой друг!

Давно, давно уже я не давала Вам о себе никаких вестей и не напоминала Вам о своем существовании; я даже не откликнулась тогда, когда на Вас обрушился новый ужасный удар судьбы, и Вы, конечно, имели право рассчитывать на слова участия со стороны Ваших друзей. Верьте, я не писала не из-за недостатка участия, а потому что была слишком убита вестью о Вашем горе, тревожить которое я не хотела общепринятыми словами сочувствия и утешения. Я прекрасно знаю, как трудно после таких потерь снова обрести свое душевное равновесие и как долго это равновесие не приходит. Но тут нам всегда спешит на помощь сама жизнь с ее маленькими радостями и большими заботами, со всеми ее повседневными хлопотами и мелочными неприятностями, и минутные печали заглушают большую боль, а острота боли незаметно притупляется; не то, чтобы рана зажила окончательно, особенно в сердце матери; но мало-помалу в душе просыпается новая восприимчивость и даже новая впечатлительность к новым горестям и новым радостям, и так продолжаешь жить с израненным, но все же не перестающим надеяться сердцем, пока оно, наконец, совсем не остановится и не наступит вечный покой.

У нас дела в общем и целом (облака бывают всегда и всюду) идут неплохо. Мой муж и Тусси (моя младшая дочь) были вынуждены в этом году опять отправиться в Карлсбад, уже раньше благотворно повлиявший на их здоровье. И на этот раз курс лечения прекрасно подействовал на моего мужа. Но, к сожалению, по возвращении домой он так сильно простудился в нашей сырой стране туманов, что до сих пор еще не избавился от крайне неприятного, ставшего почти хроническим насморка и кашля. Даже небольшая операция - укорочение ставшего дряблым и удлиненным так называемого язычка в горле, постоянно вызывавшего мокроту, до сих пор, кажется, не очень помогла. Тусси в Карлсбаде серьезно заболела и вернулась домой побледневшей и похудевшей. Теперь она снова чувствует себя хорошо и занимается различными переводами с немецкого или французского на английский. В качестве члена Шекспировского общества она, к общему удовольствию, перевела брошюру боннского профессора Делиуса об эпическом элементе у Шекспира, и профессор Делиус написал ей чрезвычайно лестное письмо, поздравляя себя и Общество с подобным «коллегой».

Этот успех до некоторой степени откроет ей дорогу в литературные круги и прессу, так что ей, возможно, удастся найти здесь платную работу, что избавит ее от обременительного и слишком утомительного для ее здоровья труда - давать уроки. Лиссагаре, с которым она помолвлена, издал в Брюсселе свою книгу о Коммуне. Книга действительно удалась, кажется, неплохо расходится и в настоящее время переводится на немецкий и английский языки.

Что касается моего мужа, то он сейчас серьезно занимается восточным вопросом и очень доволен твердой, достойной позицией, занимаемой сынами Магомета по отношению ко всем христианским мошенникам и лицемерам, спекулирующим на вопросе о зверствах. (Как видно из сегодняшних телеграмм, русские - эти цивилизаторы, согласно Гладстону, Брайту и всем сторонникам свободной, тихой, доброй Англии, - кажется, здорово удирают.)

Не меньше, чем этот крупный политический вопрос, его занимает победа социалистов в Германии; дело не в том, что они пошлют в парламент так много «людей», а в количестве голосов, которое социалисты получили повсюду, даже в берлинских кварталах тайных советников, и которое действительно необыкновенно велико. Это обстоятельство, кажется, совершенно вывело из равновесия и карьеристов, и грюндеров, и кровопийц.

Лонге весной перенес нервную горячку, от которой он довольно медленно поправляется и которая до сих пор оставила после себя большую возбудимость и раздражительность. Он кипятится, кричит и спорит, как и раньше, но к чести его я должна заметить, что он аккуратно продолжает давать свои уроки в Королевском колледже к удовольствию его начальства.

Женни 10 мая опять родила сына, который сначала выглядел слабеньким, маленьким и беспомощным. Теперь он со своим единственным зубиком выкормлен в толстого, крепкого, замечательного мальчугана, который является радостью всей семьи. Когда он четверкой, то есть в семейной детской коляске, возвращается домой, то все с восторгом бросаются ему навстречу, во главе со старой бабушкой, и каждый спешит завладеть им первый. Женни попрежнему страдает астмой и постоянным кашлем, что ей, однако, не мешает аккуратнейшим образом выполнять свои школьные и семейные обязанности, это не лишает ее округлости и цветущей свежести розовых щек. Лафарг и Лаура живут также совсем неподалеку от нас. К сожалению, их дело, печатание по способу Жилло, идет пока неважно. Конкуренция крупного капитала оказывается везде и во всем помехой. Лафарг затратил на борьбу с этим очень много сил. Лаура также проявила удивительную энергию, мужество и большое усердие во всех начинаниях внутри и вне дома. Лафаргу следовало бы напомнить пословицу: «всяк сверчок знай свой шесток». Очень жаль, что он изменил старому папаше Эскулапу. Впрочем, в последнее время как будто бы появилась надежда на успех, начали поступать более крупные заказы, и Лафарг, который всегда строит воздушные замки, надеется теперь на большое «дело». Лаура физически поправилась окончательно, выглядит свежей и цветущей и столь юной, что люди, не знающие о том, что она уже 9 лет замужем, называют ее «мисс».

Нашему другу Энгельсу, как всегда, живется хорошо. Он постоянно здоров, бодр, весел и в хорошем настроении, и его пиво (особенно если оно венское) доставляет ему большое удовольствие. Об остальных знакомых я мало что могу сообщить Вам, так как мы видимся лишь с немногими, меньше всего с французами, вроде господ Ле Муссю, Серрайе и ровно ни с кем из бланкистов. Мы сыты ими по горло. Врублевский снесся с турецким министром, чтобы тотчас же по объявлении войны отправиться в Турцию. Он хорошо бы сделал, если б уже давно туда уехал, так как его жизнь из-за нужды и ран очень тяжела. В случае же, если войны не будет, он совершенно здесь пропадет, особенно если принять во внимание его теперешнее возбужденное состояние. Жаль, если он не найдет подходящего занятия. Он человек действительно очень талантливый и порядочный малый. Об английских рабочих а la Моттерсхед, Эккариус, Хейлз, Юнг и т. д. позвольте мне умолчать. Все они - законченные канальи, продавшиеся и, по-прежнему, продающиеся, готовые добыть свой «честный шиллинг» любым путем. Воистину жалкий сброд!*

Однако на сегодня хватит. Мой муж до сих пор тщетно ждет обещанных и собранных Вейдемейером статей из «Tribune». Он был бы Вам очень обязан, если бы Вы поинтересовались этим делом и выслали ему статьи. Они ему очень нужны.

А оставшийся кусочек бумаги я заполню приветствиями и сердечными пожеланиями Вам и Вашим от моего мужа, моих детей и прежде всего от Вашего старого друга Женни Маркс [Приписка на первой странице этого письма]

У Лесснера с его меблированными комнатами дела обстоят довольно хорошо; каждый год по ребенку - настоящий крольчатник.
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
ЭЛЕОНОРА МАРКС - КАРЛУ ГИРШУ В ПАРИЖ Лондон, 8 июня 1878 г.

Дорогой г-н Гирш!

Приношу Вам мои извинения за то, что я по своей неаккуратности не ответила на Ваше любезное письмо, но я надеюсь, что Вы не слишком на меня в обиде. Сначала я страдала в течение нескольких недель невралгией и от ужасной зубной боли, и если у Вас хоть когда-нибудь болели зубы, то Вы поймете, почему у меня не было желания писать. Кроме того, в настоящее время я делаю работу для нескольких литературных обществ (Чосеровского, Шекспировского, Филологического и т. д.) в Британском музее, и эта работа поглощает почти все мое время. Наконец, я испытывала такое чувство стыда из-за моей лени, что не отваживалась больше писать. Однако сегодня я набралась смелости, так как папа поручил мне написать Вам несколько строк вместо него. В настоящее время он очень болен и при его теперешнем состоянии здоровья он не может что-либо послать Вам для Вашей газеты. Я думаю, что он за последнее время слишком переутомился и поэтому совершенно не в состоянии ничего делать в течение некоторого времени. Я уверена, что Вы его извините и объясните все Вашим коллегам из «Egalite».

Благодарю Вас за приглашение сотрудничать в Вашей газете, но в настоящий момент я не могу его принять, так как весь мой день заполнен работой, которой я занимаюсь в Музее.

Что скажете Вы о Нобилинге? Известно ли Вам что-нибудь об этом человеке? Английские газеты еще более презренны, чем немецкие. Они явно были бы рады возложить всю ответственность на социалистов всех стран, чтобы возобновить преследования. Эти газеты в восторге от того, что Германии придется в какой-то степени испытать реакцию и терроризм, - если бы они могли позволить себе здесь что-либо подобное! Я опасаюсь, что для наших друзей, Либкнехта и других, это обернется плохо. Немного преследования не помешает, чего нельзя сказать о настоящей реакции, когда запрещаются газеты, собрания, словом, все средства пропаганды. Мы еще не знаем никаких подробностей о Нобилинге, так как нельзя доверять реакционным газетам. Весть об этом втором покушении произвела здесь ошеломляющее впечатление. Со всех сторон раздавались вопли возмущения, вопли, еще более усиленные ужасным страхом, который испытывает буржуазия. Если Вы что-нибудь знаете о Нобилинге, напишите нам.

Мы видели один или два раза г-на Дзанарделли. Не находите ли Вы, что он немного сумасброд? Я его слишком мало знаю, чтобы судить об этом, но мне так кажется.

Лисса уехал на остров Джерси, перед отъездом он поручил мне передать Вам сердечный привет. Папа также сердечно жмет руку Вам и Каубу.

Скоро ли Вы появитесь в Лондоне? - Вы обязательно должны приехать и провести здесь несколько дней.

Преданная Вам Элеонора Маркс
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
ЖЕННИ ЛОНГЕ - ШАРЛЮ ЛОНГЕ В ПАРИЖ [Лондон], 1 октября 1880 г.

Мой дорогой Шарль!

Я была отлично вознаграждена вчера за безропотно перенесенный тоскливый вечер - вечера становятся такими длинными и промозглыми, - получив твою статью. Она доставила мне столько удовольствия своим остроумием, и мне приятно думать, что она вызовет большое удовлетворение у Либкнехта. Либкнехт - горячий поклонник революционной Франции, - действительно, в этом вопросе он такой оптимист, что во время франко-прусской войны и т. д. он даже потерял всю свою проницательность в оценке Трошю и К°; поэтому твоя похвала в его адрес в «Justice» прозвучит для его ушей сладчайшей музыкой и заставит его на миг забыть все заботы, которые так тяготят его. Мне кажется, последние два года совершенно сломили его. Со слезами на глазах он рассказывал мне о всех трудностях, через которые ему и его семье пришлось пройти и которые им еще предстоит пережить. Он должен был расстаться со всеми своими сыновьями, ибо он не хотел, чтобы их убили или искалечили; им пришлось эмигрировать в Америку. «Моим самым счастливым временем, - говорил он, - было то время, которое я провел в Англии», - и только бог свидетель, что жизнь здесь была для него далеко не раем. «Я часто вспоминал о ней с сожалением. Но неумолимый рок привел меня в Германию, с тех пор тяготеет надо мной и будет преследовать меня до конца моей жизни. - Когда я услышал об амнистии, моя первая мысль была обо всех вас - я уже видел, как вас без надежды бесконечно носит в маленьком челноке по бурному океану - Парижу. Но чему быть, того не миновать». На это я сказала - аминь. Провидение (или скорое судьба) - вот что управляет нашей жизнью, как бы мы ни пытались сами определять наши цели!

Я вполне согласна с тобой, что коммунары никогда не должны забывать, с какой отвагой германские социалисты боролись за дело побежденных, и поэтому, написав эту статью, вы оплатили долг признательности; теперь я считаю, что если Бебель и Либкнехт проявили меньше симпатии по отношению к русским нигилистам, то это произошло потому, что у них сложилось в общем неправильное представление о них, ибо, к несчастью, они сталкивались со многими русскими проходимцами, именующими себя нигилистами, которыми кишит континент.

К счастью для Либкнехта, папа и Гартман открыли теперь ему глаза. Он всерьез заинтересовался Гартманом, который показал ему все значение русского революционного движения и беспримерное величие подлинных героев-нигилистов. Так называемые нигилисты, которые наводнили континент, - говорит Гартман, - почти все являются людьми, покинувшими Россию исключительно по нежеланию трудиться, надеясь найти средства прожить не работая, где-нибудь в другом месте - большинство из них не является беженцами.

Извини за бесконечное письмо, в котором я еще не сказала о том, что тебе дороже всего. Я хотела писать его подольше, чтобы дождаться желанного стука почтальона в дверь - и получить письмо от тебя или прочесть статью, написанную тобой. Лишь с тех пор, как ты, мой дорогой Шарль, уехал, я почувствовала, как ты мне дорог и какой одинокой была бы жизнь без тебя! Вчера и сегодня утром я почувствовала себя не очень хорошо: у меня были страшные приступы - но когда они проходят, я вновь чувствую себя хорошо - мои предчувствия оказались слишком верными!!! Дети расцветают, как розы, и я вижу, как Гарри с каждым днем набирает силы. Он начинает очень интересоваться и любить все, что любит Волк (Прозвище Эдгара, третьего сына Женни Лонге), он ходит за ним из комнаты в комнату, зовя его, когда тот уходит. Маленький Эдгар - весь как настоящий солнечный лучик, своей очаровательной жизнерадостностью он напоминает мне нашего бедного маленького Каро, и я дрожу, как бы что-нибудь не стряслось с этим милым ребенком. Ты обеспокоил меня упоминанием о твоей невралгии. Я надеюсь, что лекарство Тусси излечило тебя.

Твоя Женни

Как произошло, что я получила только один экземпляр «Justice», раз в ней напечатаны твои статьи? Не забудь выслать два экземпляра.
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
Ссылка Нарушение Цитировать  
  w{4+6(1--1)=разумный т...
w1111


Сообщений: 28746
14:26 26.06.2015
ИЗ ПИСЬМА ЖЕННИ ЛОНГЕ - ШАРЛЮ ЛОНГЕ В ПАРИЖ [Лондон], 27 октября 1880 г.

... Я очень рада видеть, что заметки по восточному вопросу дают такие хорошие плоды.

Пельтан недавно написал сущий вздор по этому вопросу, каждая строка свидетельствовала о глубочайшем невежестве. Твоя статья написана простым, ясным, изысканным языком, которым славится французская проза и который позволяет легко понять содержание договоров.

Но почему ты так скуп? Почему бы не посылать мне всегда по четыре экземпляра твоих собственных статей - или хотя бы по три. И теперь опять у меня пет номера, чтобы послать моему корреспонденту Коллету, который посылал бы больше материалов, если бы видел, что даваемая им информация используется. От папы газету обратно получить невозможно; кроме того, если он ее и возвращает, я все равно никому не могу ее послать, так как она вся бывает испещрена пометками, сделанными синими чернилами. Вот почему я не могу сразу послать твою последнюю статью Парнеллу. Если бы он заинтересовался «Justice», мы достигли бы великой цели. Заметки, исходящие прямо от него, были бы бесценными в условиях настоящего кризиса. Папа еще не видел твоей статьи о берлинском договоре, поэтому я не могу сообщить тебе его мнение. В прошлое воскресенье, возмущенный невежеством Пельтана в восточном вопросе, он сказал мне, что закажет Синие книги и сам напишет тебе по этому вопросу.

До свидания.

Любящая тебя Женни
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
ИЗ ПИСЬМА ЖЕННИ ЛОНГЕ - ШАРЛЮ ЛОНГЕ В ПАРИЖ [Лондон], 31 октября 1880 г.

... Вчера вечером я получила номер «Justice» с твоими двумя статьями и ликовала, увидев, как прекрасно ты использовал посланный мной материал. Твоя статья о границах должна вызвать сенсацию; то, что ты раскрываешь, представляет собой нечто совершенно новое для Франции и малоизвестно даже в Англии, поскольку намеренно замалчивается. К тому же форма, в которую ты облекаешь скучный сюжет, столь занимательна и саркастична, что даже французский читатель не сочтет этот материал слишком сухим. Жаль только, что ты как всегда послал мне один экземпляр газеты, так что я не смогу переслать ее Коллету, чтобы поддерживать мою переписку с этим короткоруким, но не близоруким индивидом и добывать для тебя краткие сведения об интригах, которые плетут в настоящее время, тем самым избавляя тебя от неприятной обязанности читать Синие книги; мне нужна для Коллета первая статья о берлинском договоре. Папа был очень доволен твоей статьей - ведь он часто ворчал по поводу ребяческих рассуждений «Justice» о медлительности турок и т. д. - на самом деле эта медлительность искусно создавалась русскими! Папе также понравилась твоя статья о Жирардене, он получил удовольствие, прочтя цитату из Прудона о мужике и осле, - но я убеждена, что ты получил еще большее удовольствие от цитирования имени своего учителя, чем от самой цитаты!!! Разве я не права?

Мне очень жаль, когда я подумаю, что ты взял на себя труд перевести то, что я послала тебе об Ирландии. Я совершенно этого не хотела, а предполагала, что ты возьмешь там и сям отрывки и самое большее за час набросаешь что-то вроде корреспонденции. Раз ты это воспринял так серьезно, то я больше не буду посылать своих творений. Они только отнимают у тебя время. Я желала сберечь твое время, читая вместо тебя большой материал, касающийся Ирландии. С того момента, как я послала тебе письмо, прошло столько времени, что я уже не помню, о чем я тебе писала, но предполагаю, что эти новости теперь устарели.

Я не читала статей Руа. Отец считает, что вторая статья лучше всего, что до сих пор было написано о Литтре.

Привет и поцелуй от всех.

Твоя Женни
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
ЖЕННИ ЛОНГЕ - ШАРЛЮ ЛОНГЕ В ПАРИЖ [Лондон], 23 ноября 1880 г.

Мой дорогой Шарль!

Только что я собралась написать папе и попросить его послать тебе экземпляр «Капитала», как узнала от мамы, что книга тебе уже выслана. Поскольку сегодня воскресенье, Джонни и я нанесли наш обычный визит на Мейтленд-парк (время позволяет ходить туда лишь раз в неделю), и поэтому я наконец получила возможность узнать мнение папы о твоих последних произведениях. Он, видимо, очень доволен обнародованием точки зрения Брайта по ирландскому вопросу, считая эту публикацию крайне своевременной, и удивляется, каким образом тебе удалось заполучить этот интересный документ. Он считает, что письмо Либкнехта действительно окажет добрую услугу. Ты сделал стиль Либкнехта совершенно изысканным, что, вообще говоря, для него не характерно. Что касается твоей собственной статьи - ответа Массару, - то папа также одобряет ее, хотя я и должна добавить, что его похвала является гораздо более сдержанной, чем моя.

Во-первых, он не согласен с тобой относительно оценки масштабов события 4 августа, заявляя, что при детальном изучении истории этого события его значение поразительно падает и показывает, что были достигнуты лишь незначительные уступки. Что касается революционной стороны борьбы за ограничение рабочего дня, то он полагает, что ты совершенно упустил ее из виду в своем ответе этим революционерам огня и меча.

Из «Капитала» ты увидишь, что не раз борьба английского рабочего класса приобретала революционный характер и что правящие классы уступали только в том, в чем они не осмеливались отказать. Если Массар и К° жаждут борьбы, то они много извлекут для себя полезного, перечитав историю борьбы за ограничение рабочего дня в Англии! Кстати, в связи с вопросом о фиксированном минимуме заработной платы для тебя, быть может, представит некоторый интерес узнать, что отец сделал все возможное, чтобы убедить Геда не включать этот пункт в программу, объяснив ему, что если бы подобная мера была осуществлена, то в силу законов экономики этот фиксированный минимум окажется максимумом. Но Гед уперся под тем предлогом, что если это и не приведет ни к чему другому, то даст возможность оказать влияние на рабочий класс. Ты видишь, Гед является оппортунистом, как и все прочие.

Папа очень удивлен неспособностью французской радикальной прессы правильно оценить генерала Фарра, который, по его мнению, действует как человек, знающий, что судимый своими сообщниками Сиссэ будет спасен и что они действуют заодно, как мошенники на ярмарке. Если пресса своей идиотской шумихой вызовет отставку Фарра, то, по мнению папы, они потеряют лучшего человека среди гамбеттистов.

Я еще не получила обещанную серию твоих статей. А так как я предполагаю, что мне придется подождать некоторое время, пока ты осуществишь это свое доброе намерение, то не вышлешь ли пока мне, и притом обратной почтой, твою последнюю статью, содержащую письмо Брайта...
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
ЗАПИСЬ СОДЕРЖАНИЯ ПИСЕМ МАРКСА - КАРЛУ ГИРШУ 31 января 1875 г.

К. Маркс посылает Гиршу письмо, касающееся работы «Нищета философии», изданной за его счет (1500 экземпляров) брюссельским издателем г-ном Фоглером. В этом письме он также пишет, что Вернуйе, который посылает ему письма, - человек очень порядочный. В конце Маркс спрашивает, много ли времени прошло с тех пор, как Гирш не видел Фрёйнда и Меса.

Последний адрес Фрёйнда, который он знал, был: 53, route do Versailles (Auteuil) --- 10 декабря 1875 г.

Карл Маркс, 41, Maitland Park Road, London, N. W., пишет Гиршу по поводу своей книги «Капитал»; говорит о Лашатре в Веве (Швейцария), о Каубе. --- 16 февраля 1876 г.

Карл Маркс просит Гирша посетить своего хорошего друга Лопатина, 25, rue Gay Lussac, и советует ему познакомиться с Лопатиным. --- 4 мая 1876 г.

Карл Маркс сообщает К. Гиршу, что некий Анри Ориоль, 177, rue St. Denis, служащий книжного магазина Лашатра, написал ему, что газета «Rappel» просила его дать материал о произведении «Капитал», и г-н Ориоль, - пишет Маркс, - просит у меня статью об этом произведении, которая будет чем-то вроде ключа и сможет послужить введением. К. Маркс осведомляется также о Каубе. --- 23 сентября 1876 г.

К. Маркс пишет Гиршу. Позавчера я вернулся из Карлсбада. По прибытии я нашел письмо Лаврова по поводу книги «Капитал», выход которой во Франции будет запрещен, как об этом Лавров узнал от своего парижского комиссионера Гюйо из Пале Рояля. Маркс просит Гирша передать привет семье Кауба. --- 10 апреля 1877 г.

К. Маркс наводит справки у Гирша о деле Галиффе и мадам де Бомон. Он добавляет, что «Vorwarts» называет Галиффе «собакой», одновременно он спрашивает Гирша о скандальном процессе «простака» Луи Блана (sic) с русским Панаевым. --- 14 мая 1877 г.

К. Маркс в письме Гиршу говорит о семействе Кауба. Враждебно настроен по отношению к царю, которого называет «Kindernhund», детоубийца. Но часовой его охраняет. --- 1 августа 1877 г.

К. Маркс пишет Гиршу социалистическое письмо, в котором фигурируют имена Хёхберга, Энгель[са], Элизе Реклю, Арну, а также высказывается против протестантских пасторов Германии. --- 20 февраля 1878 г.

Карл Маркс информирует Гирша: согласно сообщению Лиссагаре, большинство людей - приверженцев «Commune» Ф. Пиа - снова делают усилия обелить имя Тьера, этого арлекина, который столько зла причинил Коммуне; затем он говорит: Луи Блан имеет, по крайней мере, смелость не лизать сапоги г-на Тьера, как это делают Ж. Фавр, Симон и другие.

Публикуется впервые Печатается по досье К. Гирша из архива парижской префектуры полиции
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
ИЗВЕЩЕНИЕ ЭНГЕЛЬСА О СМЕРТИ ЕГО ЖЕНЫ Л. БЁРНС

Сообщаю моим друзьям в Германии, что прошедшей ночью смерть отняла у меня мою жену Лидию, урожденную Бёрнс.

Лондон, 12 сентября 1878 г.

Фридрих Энгельс Опубликовано в газете «Vorwarts» № 110, 18 сентября 1878 г.
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----
ИЗ ИНТЕРВЬЮ МАРКСА С КОРРЕСПОНДЕНТОМ ГАЗЕТЫ «TRIBUNE»

Карл Маркс хорошо информирован

Газета «Tribune» опубликовала большое интервью, которое корреспондент «Tribune» получил от Карла Маркса в Лондоне. Касаясь положения в Германии, Карл Маркс сказал: «Бисмарк с некоторых пор делал все, что было в его власти, чтобы спровоцировать мятеж; но пока все пребывает в совершенно спокойном состоянии, и Бисмарк разочарован. Он выслал сорок восемь видных социалистов, среди них депутатов рейхстага Гассельмана и Фрицше, а также Ракова, Баумана и Ауэра из «Freie Presse». Эти люди призывали берлинских рабочих к спокойствию. Бисмарк знал это. Он знал также, что 75000 рабочих этого города находятся на грани голодной смерти. Он (Бисмарк) был уверен, что если изгнать руководителей рабочих, то толпа взбунтуется, и это послужит предлогом для кровавой бойни.

Тогда вся Германская империя оказалась бы зажатой в тиски, восторжествовала бы его излюбленная теория «крови и железа» и можно было бы как угодно повышать налоги. Однако до сих пор не разразилось никакого мятежа, и Бисмарк в настоящее время предстоит перед всем светом ошеломленный создавшимся положением и насмешками государственных деятелей».
---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---
Ссылка Нарушение Цитировать  

Вернуться к списку тем


Ваше имя:
Тема:
B I U S cite spoiler
Сообщение: (0/500)
Еще смайлики
        
Список форумов
Главная страница
Новые темы
Обсуждается сейчас

ПолитКлуб

Дуэли new
ПолитЧат 0
    Страны и регионы

    Внутренняя политика

    Внешняя политика

    Украина

    Сирия

    Крым

    Беларусь

    США
    Европейский союз

    В мире

    Тематические форумы

    Экономика

    Вооружённые силы
    Страницы истории
    Культура и наука
    Религия
    Медицина
    Семейные финансы
    Образование
    Туризм и Отдых
    Авто
    Музыка
    Кино
    Спорт
    Кулинария
    Игровая
    Поздравления
    Блоги
    Все обо всем
    Вне политики
    Повторение пройденного
    Групповые форумы
    Конвент
    Восход
    Слава Украине
    Народный Альянс
    PolitForums.ru
    Антимайдан
    Против мировой диктатуры
    Будущее
    Свобода
    Кворум
    Английские форумы
    English forum
    Рус/Англ форум
    Сейчас на форуме
    Другие форумы
    Письма Маркса и Энгельса, ч.9, продолжение 2
    The letters of Marx and Engels, Part 9, continued 2. Marx and Engels-August Bebel, Wilhelm Liebknecht, Wilhelm Bracke and DR. (CIRCULAR ...
    © PolitForums.net 2024 | Пишите нам:
    Мобильная версия