ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН Манчестер, 1 ноября 1869 г.
Дорогой Мавр!
Резолюция о земельной собственности сотворила подлинные чудеса. Впервые, с тех пор как Лассаль начал свою агитацию, эта резолюция заставляет молодцов в Германии мыслить, - а это до сих пор считалось совершенно излишним. Это ясно видно из письма Бонхорста.
Письмо мне в общем понравилось: несмотря на рисовку и малую интеллигентность, в нем есть какой-то здоровый народный юмор, да и в вопросе об ипотеках он попал как раз в точку. Впрочем, помимо главного вопроса о крупной земельной собственности, люди забывают также, что существуют разного рода крестьяне: 1) крестьянин-арендатор, которому безразлично, принадлежит ли земля государству или крупному землевладельцу; 2) собственник: во-первых, крупный крестьянин, против реакционного естества которого следует восстановить поденщика и батрака; во-вторых, средние крестьяне, которые тоже будут реакционными и численность которых не очень велика, и, в-третьих, обремененный долгами мелкий крестьянин, которого можно привлечь благодаря ипотеке. К тому же можно сказать, что пролетариат пока что не заинтересован в том, чтобы поднимать вопрос о мелкой земельной собственности.
Чудеса: нашего филистера Гёгга его собственные сторонники выбрасывают теперь как слишком ярого коммуниста! За этим скрывается доблестный Ладендорф. Бёйст хотя на бумаге и коммунист, но его легко поймать на удочку, если сказать ему, что деньги давались не специально на эту цель, а для революционизирования Германии вообще. Ну, а мы должны, конечно, поддерживать существование несчастного «Felleisen», о котором можно только сказать, что, чем скорее он полетит к черту, тем лучше.
Из немецких материалов ты мог бы посылать мне важнейшие, чтобы я был все же хоть отчасти в курсе.
Пруссаки снова выкинули превосходную штуку в прусском духе, разрушив в Целле памятник в честь Лангензальца. Никогда не было еще большего пресмыкательства, чем запрос г-на Микеля по этому поводу. Роон воспользовался случаем, чтобы констатировать, что в Пруссии достаточно служебного приказа начальника, чтобы солдат мог растоптать ногами любой судебный приговор.
Серно мне жаль; по-видимому, этот русский был и в самом деле порядочным человеком.
Но еще более жаль мне Гёгга, уверенного в классичности французского языка Серно, образцы которого нам достаточно известны.
Истинное счастье, что «Bee-Hive» теперь демонстрирует так нагло и глупо свою буржуазную окраску. Такого подлого номера, как вчерашний, я еще никогда не видел. Это пресмыкательство перед Гладстоном и весь буржуазно-покровительственно-филантропич еский тон должны скоро окончательно погубить ее и вызвать потребность в настоящей рабочей газете. Очень хорошо, что как раз в тот момент, когда рабочие отрезвляются от своего либерального опьянения, их единственная газета все больше и больше обуржуазивается. Но все же у Самюэла Морли должно было бы хватить ума - не сажать туда таких дураков и не давать им так густо и недвусмысленно накладывать буржуазную краску.
Фенианская демонстрация в Лондоне только еще раз показывает, чего стоит официальная гласность прессы. Собирается около двухсот тысяч людей и происходит самая внушительная демонстрация, какую только видел Лондон за многие годы, но, стоя на страже респектабельности, вся лондонская пресса без исключения позволяет себе изображать дело, как жалкую неудачу.
В связи с нынешней стачкой прядильщиков в Болтоне один прядильный фабрикант заявил Сэму Муру прямо: мы вовсе не заинтересованы в сокращении заработной платы на 5%.
То, чего мы хотим и чего намерены добиться, - это сокращения производства (то есть стачки).
Уэйкфилда здесь пока еще не разыскали. Однако прежде, чем он мне понадобится, я должен буду в первую очередь более тщательно исследовать основу, а именно историю с 1600 по 1700 год.
Чтобы пополнить мои ирландские источники и комическим элементом, я обнаруживаю здесь в библиотеке иностранной литературы работу - «Ирландия», сочинение Якоба Венедея!
Наилучшие пожелания. Здесь отвратительная погода.
Твой Ф. Э. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР Лондон, 6 ноября 1869 г.
Дорогой Фред!
Посылаю тебе один номер «Pionier», один - «Volksstaat» и различные номера «Social- Demokrat».
Из «Pionier» ты увидишь, что, по мнению Гейнцена, я написал «Капитал» только для того, чтобы он его не понял.
Швейцер, - используя осторожность Либкнехта по отношению к его демократическим друзьям, - делает вид, будто полемика против земельной собственности составляет первое слово в лассалевском вероисповедании! Какое бесстыдство! Впрочем, Бонхорст в одном номере «Volksstaat», который я не могу найти, в связи с этим основательно его отделал. Я не знаю, получаешь ли ты «Volksstaat».
Что Бонхорст арестован, это хорошо.
Нет ничего смешнее переполоха респектабельной публики по случаю сегодняшнего торжественного шествия королевы. Всюду шныряет полиция, как во Франции. Вся тревога вызвана сплошной мистификацией: а именно - какие-то агитаторы уже несколько недель забавлялись тем, что распространяли листовки, в которых призывали изголодавшихся рабочих Ист-Энда всем вместе выйти навстречу королеве и не дать ей проехать.
Мое семейство только что вернулось с этого зрелища. В публике - ледяной холод. Эта госпожа, говорят, выглядела в такой обстановке неестественно скованной и весьма мрачной.
На днях пошлю тебе том, который попался мне случайно и в котором собраны различные памфлеты об Ирландии. У Энсора (которого я цитировал в «Капитале») много пикантного.
Энсор был политико-экономом, он - английского происхождения (когда родился Энсор, отец его жил еще в Англии), протестант и при этом один из наиболее решительных рипилеров до 1830 года. Его собственное равнодушие в религиозных делах позволяет ему очень остроумно защищать католицизм против протестантов. Первый памфлет в томе принадлежит Артуру О`Коннору. Я ожидал от него большего, так как этот О`Коннор в 1798 г. играл значительную роль, и мне попадались неплохие его статьи о хозяйничаньи Каслри в «Political Register» Коббета! Тусси как-нибудь посмотрит, что есть у Коббета об Ирландии.
На этой неделе мы с Тусси потратили три дня на приведение в порядок моего кабинета.
Все было запущено до невозможности.
Привет.
Твой К. М.
Тусси шлет наилучшие пожелания всему семейству. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН Манчестер, 9 ноября 1869 г.
Дорогой Мавр!
Водевиль о регентстве довольно-таки далеко заходит. Я никак не ожидал, что империя потерпит нечто подобное.
Отсюда видно, как много можно добиться отважным поведением; но, конечно, наши Гвидо и Вильгельм этому примеру не последуют.
«Reforme», так же как «Reveil» и «Rappel», слаба силами; правда, в данный момент можно простить некоторую декламацию. Однако эти молодцы просто путаники, в особенности же Распайль. Идея выбрать уже теперь временное правительство хороша как шутка по адресу Бонапарта, но сама по себе, разумеется, нелепа. Говорят, что Бонапарт снова болен, повидимому, он и физически идет к концу.
Изворотливость Швейцера, тотчас же подхватившего базельскую резолюцию о земельной собственности и делающего вид, будто он и Лассаль всегда проповедовали это, в высшей степени нахальна, но повернута все же очень ловко против простаков вроде Вильгельма.
Однако, что вообще им делать с этим прохвостом, достаточно умным, чтобы держаться в вопросах теории всегда корректно, и знающим, что они беспомощны, лишь только возникает какой-либо теоретический вопрос. Впрочем, «Volksstaat» я здесь не вижу.
Я не думал, что так забавно читать г-на Кэри ( «Начала социальной науки»). Я нахожу, что его россказни из области естественных наук читаются очень легко и содержат много смешного, но таким глупым и невежественным я все же его не считал. Он, между прочим, разложил углерод, который будто бы состоит из углекислоты и золы! И вода также разлагается на пар. Геология доказывает, что растения и даже папоротники существовали задолго до каких-либо животных! Разложение металлов для него пустяк, - ведь с помощью вольтовой батареи они «разлагаются» на олово и медь, из которых состоят. И сотни подобных вещей. А его убийственные деяния в области истории! Этот молодец воображает, будто в Южном Ланкашире и, между прочим, в Форест-оф-Россендале (густонаселенный промышленный округ) рента лишь потому так высока, что земля здесь необычайно хлебородна! Я делаю для тебя массу заметок на полях и как только прочту теорию ренты, напишу тебе свое мнение о ней и верну книгу. Возникновение ренты он, разумеется, объясняет с помощью столь же нелепой фантастической истории, как и Рикардо, а его представление о том, как это на самом деле происходило, так же пошло, как и все попытки экономистов представить себе нечто подобное. Но это не касается самой теории ренты. Что Кэри понимает под «наилучшей землей», ты увидишь из того, что, по его собственным словам, даже теперь в северных штатах лишь в исключительных случаях выгодно обрабатывать так называемую наилучшую землю.
Закрывают почту. Поклон всем.
Твой Ф. Э.
Водевиль вернется к тебе завтра. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР [Лондон], 12 ноября 1869 г.
Дорогой Фред!
На этой неделе под мышкой левой руки (как было в Манчестере) и на ноге показалось нечто, внушающее опасения. Тотчас же возобновлен мышьяк. И, кроме того, Тусси заставляет меня теперь ежедневно после часу или двух совершать с ней продолжительные прогулки.
Наконец, сегодня в первый раз потихоньку надел фланелевую куртку, так как в этом состоянии простуда нежелательна.
Ты удивляешься смелости французов и говоришь как-то пренебрежительно о нас, доблестных немцах. Чем мы рискуем, ты увидишь из прилагаемой экстравагантности.
Фрейлиграт по своему обычаю снова заказал несколько дюжин своих фотографий в Штутгарте, увековечив себя в виде статуи и т. д. Наиболее удачная икона этого классенкаппельмановского героя, это - verbotenus ( буквально) - картинка, на которой Фрейлиграт фигурирует в виде льва, сидящего верхом на жирафе. Это, пожалуй, назидание гейневскому верблюду, который одолел льва.
Либкнехт на следующей неделе отправляется на три месяца в тюрьму и прислал Боркхейму письмо с отчаянной просьбой о деньгах.
Что меня пугает у французов, так это чертовская путаница в головах. Послание Ледрю - в полном смысле слова послание претендента. Он, по-видимому, на самом деле принимает всерьез возложенную на него Гейнценом диктатуру над Францией. С другой стороны, «Zukunft » милостиво отводит место во временном правительстве никому не известному в Париже г-ну Аколла только за то, что он призвал французов, вместо устаревших прав человека и гражданина 1793 г., принять программу г-на д-ра И. Якоби. Рука руку моет. Однако же я нахожу, что и старый Якоби плохо справляется с той ролью, которую сам себе начертал. Не должен ли он был, воспользовавшись ганноверским инцидентом, предложить прусскому фельдфебельскому правительству, - а Пруссия и теперь, несомненно, является «военным государством», - выбросить за борт такие бесполезные и дорогостоящие декорации, как палаты, гражданские суды и тому подобное? Одним безмолвным уходом в собственное нравственное возмущение и собаку не заманишь.
Господа русские - как прочел Боркхейм в одной московской газете - некоторое время тому назад обстреляли для развлечения остров у берегов Кореи. В английских газетах об этом ни слова. Если дело так пойдет и дальше, господа эти скоро овладеют Японией.
Очень недурно прошли последние митинги в Ирландии, где попов хватали за шиворот и стаскивали с ораторской трибуны. Вместо заявления по ирландскому вопросу, для которого не было настоящего повода, я поставил на повестку заседания в ближайший вторник (для принятия резолюций) следующие пункты: 1) Поведение британского правительства в вопросе об ирландской амнистии.
2) Отношение английского рабочего класса к ирландскому вопросу.
Привет.
Твой К. М. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН Манчестер, 17 ноября 1869 г.
Дорогой Мавр!
Я надеюсь, что мышьяк и моцион быстро положат конец тому, что «внушало опасение».
Но я тоже надеюсь, что эти постоянно возобновляющиеся рецидивы, наконец, заставят тебя согласиться с необходимостью перейти к более разумному образу жизни. Ты сам отравляешь свою кровь, делая невозможным нормальное пищеварение. И работа твоя, наверняка, ни количественно (и ни качественно) не дает тех результатов, которых ты добился бы при нормальных условиях.
Идиллическая драма - семейное счастье coram philistaco ( перед филистерами) - действительно восхитительна. Поистине не знаешь, чему удивляться больше, - пошлости ли речей и стихов (прерываемых лишь тупыми двусмысленностями спившегося Карла Бека) или бестактности семьи, которая позволяет печатать подобную вещь в качестве «рукописи для друзей» (делая се, таким образом, общедоступной для недругов). Как, однако, благородный Фрейлиграт может позволить печатать смелые слова тонко чувствующего Валесроде о том, что поэт Фрейлиграт достиг кое-чего (путем попрошайничанья) и по части земных благ - это мне не совсем ясно. Я бы хотел видеть физиономии членов семьи, когда были произнесены эти слова.
Г-н Ледрю, разумеется, рассчитывает не на что иное, как на диктатуру. Уж если малютка Луи Блан снова всплывает, как будто ничего не произошло, то почему же нельзя другим? В такой момент, как теперешний, из буржуазной прессы нельзя узнать ничего о том, что происходит на самом деле, и даже революционная печать не может дать нужных сведений. Несомненно, замешательство велико, но столь же несомненно и то, что кризис еще не так близок. И все же один генерал в Париже сказал: «У нас есть еще император, но империя уже не существует».
У русских в Азии дела идут хорошо. Теперь они ведут успешную войну с кашгарским ханом (Якуб-беком), который прежде подчинялся китайцам, а теперь объявил себя независимым. Если они его покорят, то придвинутся вплотную к странам, находящимся уже в зависимости от Англии (Ладак, Кашмир) и окажутся в 200 милях от английской границы. Ты, конечно, заметил сообщение Вамбери (перепечатанное в английских газетах из аугсбургской «Allgemeine Zeitung») о кознях в Бухаре (где по договору русские товары облагаются пошлиной в 3 процента, а английские - в 40 процентов!), Афганистане и т. д. Джон Буль из-за своего самодовольства становится все глупее.
Ирландцы выкинули самую великолепную шутку, выставив О`Донована-Россу в качестве кандидата для Типперэри. Если это удастся, Гладстон попадет в славный переплет. А тут еще снова амнистия в Италии!
Подробности о дискуссии в Интернационале я рассчитываю прочитать в следующее воскресенье в «Bee-Hive». Если будут какие-нибудь документы, пришли их мне. В прошлое воскресенье в «Bee-Hive» не было ничего об Интернационале, зато вполне достаточно о бракосочетании дочерей герцога Аберкорна.
Книга Прендергаста «Кромвелевское устройство» распродана. Поэтому ты меня очень обяжешь, если сейчас же ее закажешь для меня у букинистов. Работы Батта «Ирландский народ» в Лондоне нет. Другие ирландские памфлеты, например, лорда Росса и Лиффорда, - не можем найти. Таковы ответы, которые мой книгопродавец получил от своего лондонского комиссионера; он сказал мне при этом, что английская книготорговля вообще не может брать на себя доставку изданий, вышедших в Ирландии, так как не принято иметь корреспондента в Дублине, а только в Лондоне. Напишу теперь непосредственно Даффи в Дублин.
Я нашел здесь, то есть в каталоге, еще кое-что весьма полезное об Ирландии: «Мемуары»
Уолфа Тона и т. п. Но как только я требую эти вещи в библиотеке, оказывается, что их, как и Уэйкфилда, нельзя найти. Наверное, какой-нибудь старичок однажды набрал всю эту рухлядь и все сразу вернул, так что пачку целиком куда-то заставили. Во всяком случае все это надо разыскать.
В своей книге «История Ирландии и характерные черты ирландцев» Голдуин Смит проявляет себя мудрым буржуазным мыслителем. Провидение предназначило Ирландии быть страной пастбищ, пророк Леонс де Лавернь ( «Сельское хозяйство Англии, Шотландии и Ирландии») предсказал это, ergo pereat (по сему - да погибнет) ирландский народ!
Хотел писать сегодня о Кэри, да помешали. В следующий раз.
Наилучшие пожелания всем дамам.
Твой Ф. Э. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР [Лондон], 18 ноября 1869 г.
Дорогой Фред!
Посылаю тебе сегодня через книжную экспедицию пакет, содержащий: 1) том памфлетов об Ирландии (особенную ценность представляет Энсор), 2) номера газет «Social-Demokrat» и «Volksstaat», 3) три экземпляра «Отчета о Базельском конгрессе» для тебя, Мура и Шорлеммера. Не знаю, не послал ли я их уже раз. В таком случае эти экземпляры можно раздать другим лицам.
Твои поручения я выполню.
Газета «Bee-Hive» вовсе не поместила отчета (Эккариуса) о последнем заседании под тем предлогом, что он был получен слишком поздно. Действительная причина заключается в том, что газета 1) не хотела объявлять, что на следующем заседании Генерального Совета открывается дискуссия по ирландскому вопросу; 2) что в отчете для газеты (то есть для г-на Поттера) было нечто неприятное о Лиге земли и труда. Дело в том, что кандидатура г-на Поттера в комитет этой Лиги провалилась с треском.
В прошлый вторник я открыл дискуссию по первому пункту: отношение британского правительства к вопросу об ирландской амнистии. Говорил около часа с четвертью при шумном одобрении собравшихся и затем предложил по этому пункту следующую резолюцию: Постановлено, что в своем ответе на ирландские требования освободить заключенных ирландских патриотов (ответе, содержащемся в письме г-на Гладстона к г-ну О`Ши и т. д.) г-н Гладстон умышленно оскорбляет ирландскую нацию; что он связывает политическую амнистию с условиями, одинаково унизительными и для жертв дурного правительства и для представляемого ими народа; что Гладстон, несмотря на свое официальное положение, публично и торжественно приветствовал бунт американских рабовладельцев, а теперь принимается проповедовать ирландскому народу учение пассивного повиновения; что вся его политика по отношению к ирландской амнистии является самым настоящим и последовательным проявлением той «политики завоевания», пламенным разоблачением которой г-н Гладстон ниспроверг министерство своих противников тори; что Генеральный Совет Международного Товарищества Рабочих выражает свое восхищение тем, как смело, твердо и возвышенно ведет ирландский народ свою кампанию за амнистию; что эта резолюция должна быть сообщена всем секциям Международного Товарищества Рабочих и всем связанным с ним рабочим организациям Европы и Америки.
Харрис (последователь О`Брайена) заявил, что поддерживает резолюцию. Но председательствующий (Лекрафт) указал на часы (мы можем заседать лишь до 11); поэтому перенесено на следующий вторник. Однако неофициально Лекрафт, Уэстон, Хейлз и др., фактически - весь Совет, заранее заявили о своем согласии.
Другой последователь О`Брайена - Милнер - сказал, что язык резолюции слишком слаб (то есть в нем мало декламации); кроме того, он требует, чтобы все, что я говорил в обоснование, было включено и в резолюцию. (Милая история!)
Итак, во вторник дебаты будут продолжены, у тебя есть время сказать, вернее написать, мне, что желал бы ты изменить в резолюции или добавить. В этом случае, если бы, например, ты хотел вставить еще параграф об амнистии во всей Европе, например в Италии, то напиши его прямо в форме резолюции.
Инцидент на последнем заседании Совета. Г-н Холиок, - «каждый сам себе Кромвель» (английская пословица, примерно, соответствующая русской - «каждый кулик на своем болоте велик»), - появляется, а после своего исчезновения выставляет через Уэстона свою кандидатуру. Прежде всего было разъяснено, что он сначала должен приобрести членский билет Международного Товарищества Рабочих, так как иначе его кандидатура даже не может быть предложена. Он просто хотел поважничать и - иметь возможность фигурировать на следующем общем конгрессе в качестве делегата! Прения о его принятии будут бурными, так как у него много друзей среди наших, и разобиженный интриган может сыграть с нами не одну злую шутку. Какого ты мнения насчет тактики, которой следует держаться?
Прилагаю мазню Либкнехта, который и в письме к Боркхейму горько жалуется, что мы не поддерживаем его ни морально, ни материально. Верни второе из прилагаемых писем Вильгельма, адресованное Боркхейму.
В Данди основано отделение Интернационала, новая секция создана также в Бостоне (Новая Англия).
С карбункулами еще не совсем справился.
Привет.
Твой К. М.
Кстати о Л. Блане. Во время своего пребывания здесь Реклю навестил и Л. Блана. Он сказал мне после этого: малютка делает в штаны от страха при одной мысли о необходимости возвращения во Францию. Блан чувствует себя здесь чертовски хорошо в качестве избавленного от опасностей «маленького великого мужа» и, - как он прямо заявил Реклю, - совершенно потерял всякую веру во французов.
10:32 21.04.2015
ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН Манчестер, 19 ноября 1869 г.
Дорогой Мавр!
Надеюсь, Эккариус заставит Поттера поместить отчет, хотя бы с опозданием, именно изза Лиги земли и труда.
Я полагаю, что добавление об амнистиях в остальной Европе только ослабило бы резолюцию, так как, кроме России (о ней одной упомянуть было бы очень хорошо), пришлось бы еще говорить о Пруссии в связи с осужденными по вельфскому заговору. Зато язык я бы несколько подправил: в абзаце втором перед словом «жертв» я бы поставил «заключенных» или что-нибудь в этом роде, чтобы сразу было абсолютно ясно, о ком идет речь.
Абзац третий. Сомнительно, можно ли говорить «несмотря на положение», а вместо «принимается» я бы сказал «наоборот, начинает».
Абзац четвертый. «В вопросе об» вместо «по отношению к» кажется мне более четким.
Лиззи тотчас же выразила тебе за резолюцию благодарность и досадует, что не может присутствовать во вторник при ее принятии.
История с Холиоком неприятна. Молодец этот - настоящая сума переметная между радикальными буржуа и рабочими. Вопрос в следующем: таков ли состав Генерального Совета, что приходится опасаться просачивания подобных субъектов или нет? Если вы допустите Холиока, то могут появиться и другие, и если это случится, то дело немедленно примет серьезный оборот. И когда наступят более тревожные времена, то эти господа, несомненно, будут посещать заседания и постараются взять руководство в свои руки. Насколько я знаю, для рабочего класса, как такового, г-н Холиок решительно ничего никогда не делал. Заранее все доводы говорят против его принятия, но если в результате отклонения его кандидатуры дело может дойти до раскола в Совете, в то время как допущение его, быть может, практически внесет лишь незначительные изменения в состав Генерального Совета, тогда, куда ни шло! И все же я как-то не могу представить себе Совета рабочих с таким молодцом в его среде.
Вильгельму я еще до получения твоего вчерашнего письма послал 5 ф. ст. и несколько сдержанных строк. Он - просто бессовестный. Сначала меня всячески оскорбляет, а потом я еще обязан поддерживать его морально и материально, посылать ему статьи для его газетки, которую он, не говоря ни слова, перестал мне присылать. Если ты напишешь Либкнехту, сделай одолжение - дай ему понять, что если он хочет от меня статей, то пусть потрудится писать непосредственно мне. Чистить сапоги г-ну Вильгельму - этого только еще недоставало! Письма при сем возвращаю.
Большое спасибо за ирландские памфлеты и отчеты два экземпляра я передам Муру и Шорлеммеру.
Когда Реклю был в Лондоне и как обстоит дело с французским переводом твоей книги? С тех пор как я вернулся, я не слышал об этом ни слова.
Перехожу к Кэри.
Мне кажется, что весь спорный вопрос не имеет прямого отношения к политической экономии в собственном смысле этого слова. Рикардо говорит, что рента - это разница между доходом с более плодородных земельных участков и доходом с наименее плодородных участков. Совершенно то же говорит и Кэри.
Продолжение следует второй почтой.
Твой Ф. Э.
Дополнение Итак, в вопросе, что такое рента, они солидарны. Спор идет лишь о том, как и в результате чего возникает рента. Но описание процесса, в результате которого возникает рента (Кэри, стр. 104), у Рикардо столь же неисторично, как и все подобные исторические повествования экономистов и как великая робинзонада самого Кэри об Адаме и Еве (стр. 96 и сл.). Прежним экономистам, в том числе и Рикардо, это еще до известной степени простительно; они вовсе не стремились приобрести исторические знания и во всем своем мировоззрении так же мало историчны, как и другие просветители XVIII в., у которых такие псевдо-исторические экскурсы всегда являются лишь словесным приемом, позволяющим рациональным образом объяснить возникновение чего-либо, причем у них и первобытные люди всегда думают и действуют точь-в-точь, как если бы они были просветителями XVIII века. Но когда Кэри, претендующий на создание собственной исторической теории, изображает нам Адама и Еву в виде обитающих в девственном лесу янки, то он не может требовать, чтобы ему верили: для него такого оправдания нет.
Весь спорный вопрос свелся бы к нулю, если бы Рикардо в своей наивности не назвал более доходную землю попросту «плодородной». Согласно Рикардо, в первую очередь начинают обрабатывать наиболее плодородную и наиболее благоприятно расположенную землю. Точно так и должен представлять себе дело мыслящий буржуа, живущий на земле, которая обрабатывается уже в течение столетий. И вот Кэри придирается к слову «плодородный» и приписывает Рикардо утверждение, что будто бы в первую очередь начинают обрабатывать земельные участки, которые сами по себе способны дать наибольший доход. А затем Кэри утверждает: нет, это неверно; напротив, участки сами по себе наиболее плодородные (долина Амазонки, дельта Ганга, тропическая Африка, Борнео и Новая Гвинея и т. д.) даже и поныне не обрабатываются; первые поселенцы всегда берут под обработку в первую очередь участки самодренирующиеся, то есть расположенные на высотах и склонах, потому что поступать иначе они не могут, а эти участки от природы беднее. Когда Рикардо говорит: плодородная и наиболее благоприятно расположенная земля, он говорит то же самое, не замечая, однако, что он выражается небрежно и что в этих двух определениях, связанных союзом «и», может заключаться противоречие. Когда же Кэри (стр. 138) приводит рисунок и утверждает, что Рикардо помещает-де своих первых поселенцев в долину, тогда как Кэри - на высоты (согласно его рисунку - на голые вершины скал и практически непригодные для земледелия склоны под углом в 45 градусов), то он просто клевещет на Рикардо.
Единственно стоящее в книге - это примеры Кэри из области истории, поскольку они относятся к Америке. Этот янки сам имел возможность проделать и проследить с самого начала процесс колонизации, и в этом он, следовательно, знает толк. Да и тут, наверное, есть много некритического, что следовало бы сначала подвергнуть разбору. Но лишь только он переходит к Европе, начинаются произвольные построения, и он срамится. Что Кэри не беспристрастен и к самой Америке, показывает то усердие, с каким он старается доказать, что невозделанная земля не только не имеет никакой стоимости, но имеет даже отрицательную стоимость (что стоимость земли, так сказать, составляет минус 10 долларов за акр), и восхваляет самопожертвование. тех людей, которые ценой своего полного разорения превращают пустующие земли в пригодные для использования человечеством. Когда такое говорится в стране, где процветает колоссальная спекуляция землей, то это производит комическое впечатление. Тут, впрочем, нигде не упоминается земля прерий, да и вообще он касается ее лишь мимоходом. Впрочем, вся история об отрицательной стоимости пустующей земли и все его цифровые доказательства опровергаются лучше всего на примере самой Америки.
Если бы это было так, то Америка по необходимости была бы не только самой бедной страной, но и с каждым годом становилась бы относительно беднее, так как все больше затрачивалось бы труда на эту землю, не имеющую стоимости.
Что же касается его определения ренты: «сумма, получаемая в виде ренты, - это процент на стоимость затраченного труда, за вычетом разницы между производительной силой» (участка земли, с которого выплачивается рента) «и той производительной силой более новых почв, которая может быть достигнута при применении такого же количества труда, какое было вложено в уже обрабатываемый участок земли» (стр. 165, 166), - то, быть может, кое-где, в известных пределах, это и правильно, особенно в Америке. Но даже в лучшем случае рента - столь сложная вещь и на образование ее влияет такое большое количество других обстоятельств, что даже и в рассматриваемом случае это может быть верно лишь ceteris paribus (при прочих равных условиях), то есть лишь для двух рядом лежащих земельных участков. Что в ренте заключается и «процент на стоимость затраченного труда», это Рикардо знал не хуже Кэри. Если Кэри объявляет землю, как таковую, хуже вещи, не имеющей стоимости, то рента, разумеется, должна быть «процентом на стоимость затраченного труда», или же, как говорится на стр.139, воровством. Каким образом воровство превращается в процент, - этого Кэри, конечно, не сообщает.
Возникновение ренты в различных странах и даже в одной и той же стране мне представляется отнюдь не столь простым процессом, каким его мыслят себе и Рикардо и Кэри. У Рикардо это, как я уже говорил, имеет свое оправдание, - это та же история о рыбаке и охотнике в области сельского хозяйства. Это даже не экономическая догма; Кэри же хочет возвести свою теорию в догму и в качестве таковой доказать ее всему миру, для чего, конечно, требуются совсем иные исторические исследования, чем у г-на Кэри. Быть может, были даже местности, где рента возникла по Рикардо, возможно, были и другие, где она возникла по Кэри, и, наконец, третьи, где способы ее возникновения оказались совершенно иными. В адрес Кэри можно также заметить, что там, где приходится принимать в расчет лихорадку, да еще лихорадку тропическую, там политическая экономия, можно сказать, прекращает свое действие. Разве что свою теорию народонаселения он понимает так: с приростом населения избыточная часть людей вынуждена приниматься за обработку самых плодородных, то есть земель, расположенных в самых тяжелых для здоровья районах, причем эти люди либо преуспевают, либо гибнут; таким образом, он благополучно установил бы гармонию между собой и Мальтусом.
В Северной Европе рента возникла ни по Рикардо, ни по Кэри, а просто из феодальных повинностей, которые затем свободной конкуренцией были сведены к надлежащему экономическому уровню. В Италии опять-таки иначе, vide Рим. Вычислить, какая часть ренты в старых культурных странах приходится на собственно первоначальную ренту и какая - на проценты на вложенный труд, невозможно, так как это в каждом отдельном случае различно.
К тому же это и бесполезно, раз доказано, что рента может увеличиваться и без вложения в землю труда. У деда сэра Хамфри де Траффорда в старом Траффорде, возле Манчестера, было на шее столько долгов, что он не знал, как ему быть. Внук его имеет, после выплаты всех долгов, годовой доход в 40000 фунтов стерлингов. Если мы вычтем отсюда около 10000 фунтов, падающих на застроенные участки, то останутся 30000 фунтов ежегодного дохода с имения, которое 80 лет тому назад приносило, быть может, 2000 фунтов. Если принять затем 3000 фунтов за проценты на вложенный труд и капитал, что преувеличено, то прирост дохода составит 25000 фунтов, или в пять раз больше прежней стоимости, включая в нее и затраты на улучшения. И все это не потому, что в эту землю вложен труд, а потому, что труд вложен в нечто другое, находящееся рядом, потому что имение непосредственно граничит с городом Манчестером, а там хорошо платят за молоко, масло и овощи. Так обстоит дело и в крупном масштабе. С того момента, как Англия стала страной, ввозящей хлеб и скот, и даже раньше, плотность населения стала одним из факторов, определяющих размер ренты и рост последней совершенно независимо от труда, вложенного в общем и целом в землю в Англии.
Рикардо, с его «наиболее благоприятно расположенными землями», еще учитывает их положение по отношению к рынку. Кэри же это игнорирует. Но если бы он сказал: сама земля имеет лишь отрицательную стоимость, но ее местоположение имеет стоимость положительную, то этим он признал бы как раз то, что он Отрицает, то есть что земля именно потому, что ее можно монополизировать, имеет или может иметь стоимость, независимо от вложенного труда. Но об этом у Кэри ни слова.
Точно так же безразлично, оплачивается ли труд, вложенный в землю в культурных странах, регулярно или нет. Двадцать с лишним лет тому назад я выдвинул положение, что в нынешнем обществе нет ни одного орудия производства, которое может служить 60-100 лет, нет ни одной фабрики, ни одного здания и т. д., которые к концу своего существования покрыли бы издержки своего производства. Я и сейчас полагаю, что в общем и целом это совершенно верно. Но если Кэри и я оба правы, то это ничего не доказывает ни в отношении нормы прибыли, ни в отношении возникновения ренты, а только то, что буржуазное производство, даже если приложить к нему его собственный масштаб, гнилое.
Этих беглых заметок о Кэри тебе вполне хватит. Они изложены очень беспорядочно, так как выписок я не делал. Что касается историко-материалистически-естественнона учного обрамления, то вся его ценность равна ценности тех двух древ, древа жизни и древа познания, которые Кэри посадил в своем райском произведении, правда, не для своих Адама и Евы, - они-то вынуждены были трудиться до седьмого пота в чаще девственных лесов, - а для их потомков. Невежество и неряшливость здесь можно сравнить только с бесстыдством, позволяющим ему выступать с подобной чепухой.
Ты, конечно, не потребуешь от меня чтения других глав. Это - чистейшая галиматья, и уж не так густо усеяна грубыми ошибками. Пошлю тебе книгу, когда буду в городе, в понедельник или вторник: здесь ни в один почтовый ящик она не влезет.
Газета Вильгельма действительно позорна. Я уж не говорю о поповской болтовне по поводу свободных общин, но все известия об их собственных союзах и т. п. всегда печатаются с опозданием на 8-14 дней. Швейцер созывает девятого собрание в Лейпциге и посылает о своих триумфах телеграммы, которые десятого уже появляются в «Social-Demokrat». Двенадцатого «Social-Demokrat» сообщает, что Либкнехт получил от банкира Френкеля 1000 талеров. До семнадцатого никакого ответа! И за такую глупость и разгильдяйство мы должны нести ответственность!
Тусси на днях получит письмо.
С наилучшими пожеланиями.
Твой Ф. Э.
10:38 21.04.2015
МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР [Лондон], 26 ноября 1869 г.
Дорогой Фред!
На этой неделе я чувствовал себя не совсем хорошо, да и с рукой еще не все уладилось.
Поэтому я до сих пор не поблагодарил тебя за заметки о Кэри, книгу которого я тоже вчера получил.
В своей книге против Прудона, в которой я еще полностью разделял теорию ренты Рикардо, я уже показал, что в ней неверного даже с его (Рикардо) точки зрения.
«Предположив буржуазное производство как необходимое условие существования ренты, Рикардо тем не менее применяет свое понятие о ренте к земельной собственности всех времен и народов. Это - общее заблуждение всех экономистов, которые выдают отношения буржуазного производства за вечные категории». Г-н Прудон, разумеется, тотчас же превратил теорию Рикардо в нравственное выражение равенства и увидел поэтому в ренте, как ее определил Рикардо, «огромный кадастр, составляемый с противоположных точек зрения собственниками и фермерами... ради высшей цели, причем конечным результатом такого кадастра должно быть уравнение владения землей и т. д.».
На это я заметил, между прочим: «Только в условиях современного общества тот или иной создаваемый рентой кадастр может иметь какое-нибудь практическое значение. Но мы уже показали, что арендная плата, уплачиваемая фермером земельному собственнику, является более или менее точным выражением ренты лишь в странах, наиболее развитых в промышленном и торговом отношении.
Да и тут в арендную плату включается часто выплачиваемый земельному собственнику процент на вложенный в землю капитал. Местоположение земельных участков, соседство городов и многие другие обстоятельства влияют на размер арендной платы и видоизменяют ренту... С другой стороны, рента не может служить и постоянным показателем степени плодородия данного участка земли... современное применение химии беспрестанно меняет природу почвы, а геологические знания начинают именно в настоящее время опрокидывать все старые оценки сравнительного плодородия... плодородие вовсе не в такой степени является естественным качеством почвы, как это может показаться: оно тесно связано с современными общественными отношениями».
Что касается прогресса земледелия в самих Соединенных Штатах, то г-н Кэри игнорирует самые общеизвестные факты. Например, английский агрохимик Джонстон сообщает в своих заметках о Соединенных Штатах («Заметки о Северной Америке по сельскохозяйственным, экономическим и социальным вопросам». ): земледельцы-переселенцы, покинув худшие земли в Новой Англии, перебирались в штат Нью-Йорк на лучшие (лучшие не в смысле Кэри, которые надо еще создать, а в химическом и в то же время экономическом смысле); земледельцыпереселенцы из штата Нью-Йорк, осевшие на первое время по ту сторону Великих озер, например в Мичигане, покинули лучшую землю ради худшей и т. д. Поселенцы в Виргинии так хищнически эксплуатировали землю, наиболее благоприятную по положению и по плодородию для их главного продукта, табака, что вынуждены были переселиться в Огайо, где земля хуже для этого продукта (если также и не для пшеницы и т. д.). Национальность иммигрантов также играла роль в их расселении. Люди из Норвегии и наших лесистых местностей выбрали суровую, северную, лесистую часть Висконсина, янки оседали в той же области в прериях и т. д.
Прерии как в Соединенных Штатах, так и в Австралии являются для Кэри поистине бельмом на глазу. По его мнению, земли, которые не заросли сплошь лесом, от природы бесплодны, таковы, следовательно, все естественные луга.
Лучше всего то, что оба важных заключительных вывода Кэри (по отношению к Соединенным Штатам) находятся в прямом противоречии с его догмой. Во-первых, в силу дьявольского влияния Англии, люди, вместо того чтобы кучно обрабатывать хорошие, образцовые почвы Новой Англии, рассеивались на худших (!) землях Запада. Итак, переход от лучшей земли к худшей. (Между прочим, это рассеивание людей в противоположность их концентрации целиком списано Кэри у Уэйкфилда («Англия и Америка. Сравнение социального и политического положения обоих народов»)).Во-вторых, на юге Соединенных Штатов беда в том, что рабовладельцы (которых г-н Кэри как проповедник гармонии интересов во всех своих прежних сочинениях всегда защищал) слишком рано берут под обработку лучшие земли, минуя худшие. Итак, начинают с лучшей земли, чего не должно быть! Если на этом примере Кэри сам убедился бы в том, что то люди, которые действительно обрабатывают землю (в данном случае рабы), руководствуются не экономическими или какими-либо иными собственными соображениями, а действуют под давлением внешнего принуждения, то он безо всякого труда мог бы заметить, что то же самое происходит и в других странах.
Согласно его теории, земледельческая культура в Европе должна была зародиться в горах Норвегии и оттуда начать проникать в страны Средиземного моря, вместо того чтобы распространяться в обратном направлении.
Существует одно неприятное экономическое обстоятельство: в противоположность всем другим усовершенствованным машинам, земля-машина, - по мнению Кэри, непрерывно улучшающаяся, - удорожает свои продукты (по крайней мере, в определенные периоды), вместо того чтобы их удешевлять (это было одним из обстоятельств, определивших позицию Рикардо; но и он не сунул носа дальше истории хлебных цен в Англии за период приблизительно с 1780 по 1815 г.); от этого обстоятельства Кэри старается отделаться при помощи в высшей степени нелепой и фантастической теории денег.
В качестве проповедника гармонии интересов он прежде всего доказывал, что не существует никакого антагонизма между капиталистом и наемным рабочим. Вторым шагом была попытка доказать существование гармонии между земельным собственником и капиталистом; для обоснования этого земельная собственность рассматривается как нормальное явление там, где она еще не развилась. О важном, решающем различии между колонией и страной старой цивилизации, о том, что в последней народные массы, в силу существования частной собственности на землю, отделены от земли, - безразлично, плодородной или неплодородной, возделанной или невозделанной, - тогда как в колонии земля, говоря относительно, может еще быть присвоена теми, кто сам ее обрабатывает, - об этом обстоятельстве Кэри не смеет даже упоминать. Оно не должно играть абсолютно никакой роли в быстром развитии колоний. Ведь неприятный «вопрос собственности», и притом в его неприятнейшей форме, испортил бы всю гармонию.
Теперь о его сознательном извращении. В стране с развитым производством естественное плодородие почвы является существенным фактором для производства прибавочной стоимости (или, как говорит Рикардо, влияет на норму прибыли); Кэри же делает противоположный вывод, что будто бы в наиболее плодородных от природы местностях должно существовать и наиболее богатое и развитое производство, так что, например, в Мексике его уровень должен быть выше, чем в Новой Англии, На это я ответил уже в «Капитале», стр. 502 и сл.373
Единственная заслуга Кэри состоит в том, что он так же односторонне настаивает на переходе от худшей земли к лучшей, как Рикардо на обратном, между тем как в действительности всегда одновременно обрабатываются почвы разной степени плодородия, и потому у германцев, славян, кельтов происходило очень тщательное распределение клочков земли различных категорий между членами общины, благодаря чему впоследствии так затруднен был раздел общинных земель. Что же касается исторического развития земледельческой культуры, то, в зависимости от массы обстоятельств, это развитие происходило либо одновременно в обоих направлениях, либо, в определенные эпохи, господствовало то одно, то другое направление.
Превращение процента на вложенный в землю капитал в составную часть дифференциальной ренты совершается именно благодаря тому, что земельный собственник получает процент на капитал, который вложил в землю не он, а арендатор. Этот общеизвестный во всей Европе факт Кэри объявляет экономически не существующим, потому что в Соединенных Штатах арендная система еще не развита. Между тем это происходит и там, только в другой форме. Земельный спекулянт, а не арендатор, заставляет в конце концов платить ему в цене земли за капитал, затраченный арендатором. И в самом деле, история пионеровпоселенцев и земельных спекулянтов в Соединенных Штатах нередко напоминает величайшие гнусности, совершающиеся, например, в Ирландии.
Но теперь к черту Кэри! Да здравствует О`Донован-Росса!
Последнее заседание во вторник проходило в накаленной обстановке, весьма горячо и бурно. Г-н Мэдлхед или черт его знает, как его там зовут, - чартист, старый друг Гарни, - предусмотрительно привел с собой Оджера и Аплгарта. С другой стороны, отсутствовали Уэстон и Лекрафт - они были на каком-то ирландском балу. Газета «Reynolds`s» поместила в своем субботнем номере мою резолюцию** вместе с выдержками из моей речи (в том виде, как ее смог записать Эккариус, которому далеко до стенографиста), причем напечатала все это на первой же странице, сразу после передовой. Это, по-видимому, напугало тех, кто заигрывает с Гладстоном. Отсюда появление Оджера и длинная бессвязная речь Мэдерсхеда, которому здорово влетело от Милнера (он сам ирландец). Аплгарт сидел рядом со мной и потому не посмел говорить против, а говорил скорее за, явно скрепя сердце. Оджер заявил, что если резолюция будет голосоваться немедленно, то он вынужден будет голосовать за нее. Однако единодушного решения легче достигнуть, если внести несколько мелких поправок и т. д. В ответ на это, желая прижать к стене именно его, я предложил, чтобы он представил свои поправки к следующему заседанию! Итак, на последнем заседании, несмотря на отсутствие многих наших самых надежных членов, мы провели бы резолюцию при одномединственном голосе против. Во вторник мы будем в полном составе.
Привет.
Твой К. М.
10:43 21.04.2015
ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН Манчестер, 29 ноября 1869 г.
Дорогой Мавр!
Очень недурно, что даже в той единственной области, где можно было предполагать некоторые познания у Кэри, - в истории колонизации Соединенных Штатов, - он также оказался пустым болтуном. Таким образом, в сущности от этого молодца ничего не остается.
Выборы в Типперэри - это событие. Они заставляют фениев отказаться от бесплодного конспирирования и фабрикации мелких путчей ради практической деятельности такого рода, которая, несмотря на кажущуюся легальность, несравненно революционнее всего, совершенного ими со времени их неудачного восстания. Фактически они усваивают образ действий французских рабочих, а это - громадный прогресс, если только дело будет и дальше развиваться в том же направлении. Страх, рожденный у филистеров этим новым оборотом дела и пронизывающий всю либеральную прессу, лучше всего доказывает, что на этот раз они попали в самую точку. Характерен «Solicitor`s Journal», отмечающий с ужасом, что в Британской империи выборы политического заключенного не имеют прецедента! Тем хуже, ибо где, кроме Англии, найдешь страну, в которой подобные вещи не были бы злободневными.
Почтенный Гладстон, наверное, страшно сердится.
Тебе, однако, следовало бы теперь заглядывать в «Times». За восемь дней три передовицы, в которых правительство призывается, или само себя призывает, положить конец эксцессам ирландской национальной прессы.
С нетерпением ожидаю ваших завтрашних вечерних прений и их результата, который, впрочем, не вызывает сомнений. Прижать к стене Оджера было бы очень хорошо. Надеюсь, что, кроме него, кандидатом для Саутуарка выступит Брэдло, и было бы гораздо лучше, если бы избрали последнего. Вообще, если английские рабочие не возьмут примера с типперэрских крестьян, то дела их плохи.
Я нашел еще здесь в общедоступной библиотеке и в Чатамской библиотеке (которую ты знаешь) массу весьма ценных источников (помимо книг с информацией из вторых рук), но, к сожалению, нет ни Юнга ( «Путешествие по Ирландии»), ни Прендергаста ( «Кромвелевское устройство Ирландии»), ни напечатанного английским правительством английского издания брегонских законов. Зато Уэйкфилд («Статистическое и политическое описание Ирландии») нашелся, а также различные вещи старого Петти. На прошлой неделе я проштудировал трактаты старика сэра Джона Дэвиса (генерал-атторнея для Ирландии при Якове); не знаю, читал ли ты их - это главный источник, но цитаты из них, наверняка, встречал сотни раз. Просто безобразие, что не всегда можно располагать первоисточниками, из них можно почерпнуть бесконечно больше, чем из обработок, которые делают туманным и запутанным все, что там ясно и просто. Из этих трактатов ясно, что еще в году 1600 общинная собственность на землю в Ирландии существовала в полную силу; господин Дэвис в адвокатских речах по делу о конфискации в Олстере земель, право на владение которыми было утрачено, ссылался в качестве доказательства на то, что земля принадлежит не отдельным владельцам - крестьянам, а потому либо лорду, который утратил право на владение ею, либо же, с самого начала, - короне.
Я никогда не читал ничего любопытнее этой адвокатской речи. Переделы происходили заново каждые два-три года. В другом трактате он описывает весьма точно доходы и т. д. главарей кланов. Мне никогда не встречались цитаты из этих вещей, и если трактаты могут тебе пригодиться, я сообщу тебе о них подробно. При этом я поймал с поличным г-на Голдуина Смита ( «История Ирландии и характерные черты ирландцев»). Дело в том, что этот субъект никогда не читал Дэвиса и выдвигает поэтому нелепейшие утверждения, стремясь изобразить англичан в приукрашенном виде. Но я этого человека накрою...
Торжественное послание благородного Луи-Наполеона мне сегодня не удалось достать, взамен, правда, я получил сладостные упования честного Прево Пародоля, который воображает, что он уже снова очутился при Луи-Филиппе и что с сегодняшнего дня наступает конституционное тысячелетнее царство. Он неисправим!
Я хотел сегодня вечером заставить почтенного Дидо (кличка собаки) ответить Тусси на ее письмо, которое прибыло только сегодня, но эта каналья убежала в дождь и снег, чтобы улизнуть от своей обязанности, а сейчас почта закрывается, так что Тусси придется набраться терпения до завтра. Однако она, наверное, гораздо больше думает об О`Доноване-Россе, который сидит в Чатамской тюрьме, чем о своем любимом старом псе, который только что явился мокрый и грязный и тоже осуждается на заключение в погреб.
Наилучшие пожелания всем.
Твой Ф. Э.
15:52 21.04.2015
МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР [Лондон], 4 декабря 1869 г.
Дорогой Фред!
Резолюция принята единогласно, несмотря на непрерывные редакционные поправки Оджера. Я уступил ему лишь в одном пункте, согласившись опустить в первом абзаце слово «умышленно» перед словом «оскорбляет». Я сделал это под тем предлогом, что всякое публичное высказывание премьер-министра eo ipso ( само по себе) бесспорно рассматривается как умышленное. Действительная же причина заключалась в том, что я знал: как только будет принят по существу первый абзац, всякое дальнейшее сопротивление окажется тщетным. Посылаю тебе два номера «National Reformer», в которых есть отчет о двух первых заседаниях, но о последнем еще нет. И этот отчет тоже скверный, а многое просто неверно (вследствие непонимания), но все же он лучше, чем отчеты Эккариуса в «Reynolds`s». Они написаны Харрисом, всеспасающий валютный проект которого ты также найдешь в последнем номере «National Reformer».
За исключением Моттерсхеда, который держался как Джон Буль, и Оджера, который по своему обыкновению разыгрывал дипломата, английские делегаты вели себя превосходно.
Во вторник начинается общая дискуссия об отношении английского рабочего класса к ирландскому вопросу.
Здесь приходится бороться не только с предрассудками, но еще с глупостью и ничтожеством ирландских вожаков в Дублине. Этот «Irishman» (Пиготт) знал о прениях и резолюции не только из «Reynolds`s», который он получает и часто цитирует. Она (резолюция) была послана ему непосредственно одним ирландцем еще 17 ноября. До сих пор - умышленно ни строчки. Этот осел подобным же образом вел себя во время нашей дискуссии и обращения в пользу трех заключенных в Манчестере. «Ирландский» вопрос должен рассматриваться как нечто совсем особое, отличное от прочего мира, в особенности следует замалчивать, что английские рабочие относятся к ирландцам с симпатией! Вот тупоголовая скотина! И это - по отношению к Интернационалу, имеющему органы печати во всей Европе и в Соединенных Штатах! На этой неделе он официально получил резолюцию за подписями секретарейкорреспондентов для отдельных стран. Она послана и в «People». Посмотрим! Моттерсхед получает «Irishman» и непременно воспользуется этим случаем, чтобы поиздеваться над «благородным характером» ирландцев.
Но я сыграю с Пиготтом штуку. Я напишу сегодня Эккариусу, чтобы он послал резолюцию с подписями и т. д. Исааку Батту как председателю ассоциации рабочих-ирландцев. Батт - не Пиготт.
Чтобы пояснить тебе прилагаемое письмо Аплгарта, добавлю еще следующее: По окончании последнего заседания, на котором он держался очень хорошо, он отвел меня в сторону и сообщил следующее: Один известный член палаты общин написал ему, что один известный член палаты лордов (лорд Личфилд!) поручил ему узнать у Аплгарта, голосовал ли он в Базеле за полную отмену частной собственности? Ответ будет иметь решающее значение для отношения к Аплгарту его парламентских покровителей. Он (Аплгарт) хочет ответить этим субъектам решительно, а я должен написать ему вкратце «основания», и притом к завтрашнему дню. Я был очень занят, к тому же все еще болело под мышкой, и после заседания во вторник вечером из-за отвратительного тумана усилился насморк. Поэтому в среду я написал Аплгарту, что мне помешали, но что я готов, когда он получит ответ, помочь ему. С английским упрямством он на это не согласился и написал прилагаемое письмо.
Таким образом, волей-неволей я был вынужден написать ему вчера о земельной собственности и необходимости ее отмены восемь убористых страниц, которые ему придется долго разжевывать. Человек этот важен тем, что он считается официальным представителем английских тред-юнионов и той и другой палатой парламента.
Прилагаю при сем также письмо Бракке. Я ничего не имею против Бонхорста, а только сказал Кугельману, что считаю его в известной степени политическим авантюристом. Кугельман со свойственным ему тактом передал это в раздутом виде Бракке.
Тусси благодарит от всей души Дидо за его письмо и шлет всем добрые пожелания.
Привет.
Твой Мавр ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН Манчестер, 9 декабря 1869 г.
Дорогой Мавр!
В отчетах «National Reformer» тебе действительно приписывается известная бессмыслица. Но без этого, наверное, не обойдешься. «Bee-Hive», как я вижу, совершенно игнорирует дискуссию. И это называется гласностью, совершенно как старая проповедь «для ума, чувства и гласности».
Историю с «Irishman» я отчасти ожидал. Ирландия все еще остается sacra insula ( священным островом), чаяния которого никоим образом нельзя смешивать с нечестивой классовой борьбой прочего грешного мира. В известной мере данный вопрос, несомненно, является настоящей манией этих людей, но в известной мере, и столь же несомненно, это - сознательно рассчитанная тактика вожаков, чтобы удержать свое господство над крестьянами. Сюда присоединяется еще то обстоятельство, что крестьянская нация всегда вынуждена брать себе литературных представителей из среды городской буржуазии и ее идеологов, и в этом отношении Дублин для Ирландии приблизительно то же, что Копенгаген для Дании (я имею в виду католический Дублин). А для этих господ всякое рабочее движение - чистейшая ересь, и ирландский крестьянин даже знать не должен, что социалистические рабочие являются его единственными союзниками в Европе.
И вообще «Irishman» на этой неделе ведет себя очень жалко. Если газета, таким образом, готова отступить при первой же угрозе приостановки Habeas Corpus Act, то тем более неуместно было предыдущее бряцание оружием. А теперь еще и страх перед тем, что могут быть выбраны, кроме того, и другие политические заключенные! С одной стороны, ирландцев предостерегают, и вполне правильно, чтобы они не дали вовлечь себя в незаконные действия; а с другой - они должны отказаться делать то единственно законное, что является необходимостью и носит революционный характер и что одно только может с успехом уничтожить традиционную практику избрания карьеристов-адвокатов и внушить уважение английским либералам. У Пиготта при этом явно проявляется страх, что другие его опередят.
Впрочем, ты помнишь, как О`Коннел всегда натравливал ирландцев на чартистов, хотя или, вернее, потому что и они тоже написали на своем знамени требование отмены унии.
Запрос Аплгарту весьма знаменателен. Видно, до какой степени эти паршивые лорды и члены парламента воображают, будто уже все рабочее движение у них в кармане, потому что Оджер и Поттер строят им глазки, a «Bee-Hive» продался. Господ этих еще ждет неприятное открытие. Но пока хорошо, что новые выборы, по-видимому, предстоят не так скоро, господа эти успеют тем временем скомпрометировать себя. Возвращаю вложенные тобой письма Аплгарта и Бракке.
Из прилагаемого запроса из Золингена ты увидишь, чего только не требуют от меня.
Что тут делать? Если я пошлю этим людям 50-100 талеров, это им не поможет, а большим я в этом случае рискнуть не могу, так как это заведомо окажется выброшенными деньгами.
Каково твое мнение?
Почтенные господа из «третьей партии» воображают, что сидят уже в министерских креслах, и успели удивительнейшим образом осрамиться. Они бойко голосуют за оправдание префектов г-на Форкад де ла Рокетта. При таком образе действий я совершенно не вижу, зачем вообще нужна смена министров, если все, что сделали нынешние министры, прекрасно. С другой стороны, Луи, несомненно, думает, что он теперь снова так напугал буржуа красным призраком, что отделается фразами. Дело начинает принимать великолепный оборот.
Что за паршивый народ эти пруссаки! Едва только из Парижа потянет чуть приметным конституционным ветерком, как они тотчас же идут на незначительные уступки. Эйленбург берет на казенный счет расходы по представительству тех депутатов, которые являются чиновниками, и т. д. Зато Кампгаузен надувает палату на 82/3 миллиона в год, которые до сих пор по закону должны были расходоваться на погашение государственного долга; он отменяет погашение, за исключением тех случаев, когда правительство и палата примут решение о необходимости произвести это погашение. Глупые либералы раньше сами требовали этого и теперь вынуждены голосовать за.
Китай, рынок которого постепенно расширяется, по-видимому, еще раз сможет спасти, по крайней мере на время, хлопчатобумажную промышленность. Сообщения оттуда значительно оптимистичнее, хотя в Китай и было отправлено много товаров на консигнацию; с тех пор здесь снова подъем, и вовсю идет бойкая работа. Разумеется, это вновь взвинтит цены на хлопок, и вся прибыль пойдет в карманы импортера. Но они работают здесь по крайней мере без убытка.
С Готфридом я теперь покончил все счеты. Вчера он выплатил мне всю оставшуюся сумму моих денег. Отныне мы при встречах, вероятно, будем отворачиваться друг от друга.
Наилучшие пожелания.
Твой Ф. Э.
Как этот Бракке боится высказать мнение о людях, которых он должен хорошо знать! У него, по-видимому, больше добросердечия, чем решительности. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР Лондон, 10 декабря 1869 г.
Дорогой Фред!
Прежде всего по поводу золингенского дела (необходимо ли в данном случае два фунта?
Я полагаю, достаточно одного). Эти люди надоедали своими обращениями мне, Центральному Совету, Базельскому конгрессу и т. д. Они сами признают, что их производственный кооператив представляет только местный интерес. Зная о тех жертвах, которых требуют в международном масштабе стачки и т. д., зная о бедственном положении сотен французских и английских производственных кооперативов, как же могут они требовать, чтобы заграница уделила им хоть один фартинг. Они видели, какую пользу принесли им пламенные воззвания Беккера.
С другой стороны - эти золингенцы являются твоей и моей опорой в Рейнской провинции. Они принадлежали (вожаки) к Союзу. В период гегемонии Лассаля этот самый Карл Клейн во время пребывания маркиза Итцига в Кёльне поднял тост за нас, редакторов «Neue Rheinische Zeitung», и Итциг был вынужден это проглотить. Далее: их кооператив был солидным и держался несколько лет. В силу нелепого прусского законодательства они вынуждены были фиксировать свой капитал и потому уменьшить свой оборотный капитал. Затем рассердившиеся рейнские буржуа решили разорить их частью путем продажи их облигаций, частью путем отказа в каком-либо коммерческом (не под облигации) кредите.
Таким образом, дело все же имеет общее, а для нас и личное значение.
Предлагаю я следующее: Ты пошлешь ребятам 50 талеров на облигации и скажешь им в то же время, что, как это они и сами должны понимать, среди английских буржуа в Манчестере ты для них ничего не можешь сделать. В то же время ты напишешь им, - и это соответствует действительности, - что я в Лондоне предпринял все возможные попытки, чтобы помочь им, но тщетно.
Ты скажешь им, наконец, что я попытаюсь, - и я действительно это немедленно сделаю, - раздобыть для них деньги у немецких буржуа. Я без промедления напишу, - этого ты им, разумеется, не скажешь, - с этой целью Менке в Гамбург. Возможно, что Менке (он - миллионер и испещрил «Капитал» от начала до конца «поправками», которые он мне сам показывал) что-нибудь сделает. 2000 талеров для этих людей - пустяк. Они, разумеется, сначала пошлют кого-нибудь в Золинген, чтобы приглядеться к делу. Если оно не жизнеспособно, то его не нужно и незачем поддерживать. В противном случае, я в этом уверен, эти люди (Менке и К°) дадут деньги.
По поводу ирландского вопроса. В прошлый вторник я не пошел в Центральный Совет. Мое «семейство» не позволило мне выходить в такой туман при моем теперешнем состоянии здоровья, хотя я и взял на себя открыть прения.
Что касается отчета в «National Reformer», то там мне не только приписали бессмыслицу, но и то, что передано правильно, по существу также неверно. Но мне не хотелось требовать исправления. Прежде всего, я обидел бы этим автора отчета (Харриса). А во-вторых, пока я не вмешиваюсь, все эти отчеты отнюдь не носят характера какого-то официального источника.
Если же я что-либо поправлю, то тем самым признаю, что все остальное верно. А все, что напечатано, неверно. Кроме того, у меня есть причины не допускать того, чтобы эти отчеты получили силу юридических доказательств против меня, а это случилось бы, если бы я начал исправлять детали.
В следующий вторник я доложу вопрос в таком виде: совершенно независимо от всякой «интернациональной» и «гуманной» фразы о справедливости к Ирландии, - ибо это само собой разумеется в Совете Интернационала, - прямой абсолютный интерес английского рабочего класса требует разрыва его теперешней связи с Ирландией. Таково мое самое глубокое убеждение, основанное на причинах, которые я отчасти не могу раскрыть самим английским рабочим. Я долго думал, что можно ниспровергнуть ирландский режим подъемом английского рабочего класса. Я всегда защищал этот взгляд в «New-York Tribune». Более глубокое изучение вопроса убедило меня теперь в обратном. Английский рабочий класс ничего не поделает, пока он не избавится от Ирландии. Рычаг должен быть приложен в Ирландии. Вот почему ирландский вопрос имеет такое большое значение для социального движения вообще.
Дэвиса ("Исторические трактаты") я много читал в извлечениях. Саму же книгу я лишь поверхностно перелистал в Музее. Поэтому ты обяжешь меня, если выпишешь соответствующие места об общинной собственности. Обязательно приобрети себе «Речи Каррана», изданные Дэвисом (Лондон, Джемс Даффи, 22, Paternoster Row). Я хотел дать их тебе еще тогда, когда ты был в Лондоне. Теперь книга ходит по рукам среди английских членов Центрального Совета, и бог знает, когда я ее увижу снова. Для периода с 1779 по 1800 г. (уния38) она имеет решающее значение не только из-за речей Каррана (особенно судебных; я считаю Каррана единственным крупным адвокатом (народным адвокатом) XVIII века; это благороднейшая личность, между тем как Граттан - парламентский прохвост); но и потому, что в ней ты найдешь все источники относительно «Объединенных ирландцев». Этот период представляет величайший интерес - и научный и драматический. Во-первых, в 1788-1789 гг. повторяются (пожалуй, в еще больших размерах) гнусности англичан 1588-1589 годов. Во-вторых, в самом ирландском движении можно легко обнаружить классовое движение. В-третьих, гнусная политика Питта. В-четвертых, - это будет весьма неприятно господам англичанам, - доказательство того, что Ирландия потерпела неудачу потому, что фактически, с революционной точки зрения, ирландцы были слишком передовыми для стоявшей за короля и церковь английской черни, и в то же время, с другой стороны, английская реакция в Англии (как и во времена Кромвеля) коренилась в порабощении Ирландии. Этому периоду должна быть посвящена, по крайней мере, одна глава; к позорному столбу Джона Буля!..
Прилагаю при сем кое-что о французских делах и в виде контраста - кое-что о фрейлигратовских.
Мне было бы приятно, если бы ты послал деньги на следующую четверть года как можно раньше.
Кстати. Тусси затеяла безумную работу - вышить для вас к рождеству диванную подушку. Я не думаю, чтобы она была готова раньше Нового года. Она не позволяет делать ни одного стежка ни маме, ни Женничке, ни Ленхен, и поэтому вот уже несколько недель ничем другим не занимается. Это, однако, великая тайна, тебе, естественно, не следует даже отдаленно намекать на то, что ты об этом что-нибудь знаешь. Тусси меня съест.
Наилучшие пожелания миссис Лиззи.
Твой К. Мавр Из французских газет, которые я тебе посылаю, «Gaulois» - полубонапартистская, полуоппозиционная - абсолютно глупая. «Pere Duchesne» изумит тебя своей дерзостью. И при таком положении вещей эта свинья Евгения имеет еще дерзость вылезать вперед389? Она непременно хочет, чтобы ее повесили.
Кстати! Перевод «Капитала» продвигается вперед. Но сейчас Келлер прервал его. Он хочет сначала издать «Восемнадцатое брюмера», полагая, что при нынешних обстоятельствах это возможно и важно для Франции.
Что касается теперешнего ирландского движения, то тут есть три важных момента. 1) Оппозиция против адвокатов, профессиональных политиков и краснобайства. 2) Оппозиция против засилия попов, этих благородных господ, которые, как во времена О`Коннела, так и в период 1798-1800 гг., являются предателями. 3) Выступление класса сельскохозяйственных рабочих против фермерского класса на последних митингах (аналогичные явления имели место в 1795-1880 годах).
«Irishman» выдвинулся только вследствие запрещения фенианской прессы. Он долго находился в оппозиции к фениям. Луби и другие из «Irish People» и пр. были образованными людьми, относившимися к религии, как к пустяку. Правительство запрятало их в тюрьму, и тогда на сцену выступили Пиготты и К°, «Irishman» будет иметь какое-то значение лишь до тех пор, пока эти люди не выйдут из тюрьмы. Пиготт это знает, хотя и наживает теперь политический капитал на декламации в защиту «осужденных преступников». ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР [Лондон], 12 декабря 1869 г.
Дорогой Фред!
Перед самым закрытием почты я обнаружил у себя на столе письмо золингенцев; значит, я вчера забыл вложить его и делаю это теперь.
При сем также оттиск, присланный мне Бизли, продолжения которого, однако, нет. Листок с портретами - Paris - принадлежит Женничке, ты должен, следовательно, по прочтении вернуть.
Привет.
Твой Мавр В отношении «Bee-Hive» будут приняты разные решения, сначала просто с тем, чтобы внести их в нашу протокольную книгу, а затем при случае опубликовать. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН Манчестер, 13 декабря 1869 г.
Дорогой Мавр!
Посылаю все, что я нашел у Дэвиса и у других о состоянии ирландской земельной собственности около 1600 года. Но почту скоро закрывают, так что мне приходится сегодня быть кратким.
С золингенцами - все в порядке. Что эти люди представляют для нас обоих особый интерес, таково было с самого начала и мое мнение. На следующей неделе я, вероятно, поеду в Бармен, так как моя мать непременно хочет, чтобы я снова хоть разок провел рождественские праздники дома, и тогда, возможно, я съезжу и в Золинген и сам повидаю этих людей.
Исправление неверных отчетов, разумеется, никак не поможет. Пришлось бы делать это каждую неделю.
Карран ( «Речи достопочтенного Джона Филпота Каррана») у меня здесь есть в издании, вероятно, гораздо более полном, но тем не менее я охотно приобрету и новое издание. Пока у меня еще много возни со старыми историями вплоть до 1660 г., но как только я с этим покончу, то период с 1782 по 1800 г., разумеется, будет представлять для меня главный интерес. Но сначала я хочу покончить со старым хламом особенно потому, что вижу, как всюду совершенно неверно изображаются первоначальные отношения 1172-1600 годов; я лишь постепенно добираюсь до первоисточников.
Не слышно ли чего-нибудь о Прендергасте? Книга скоро будет мне необходима, без нее я буду в большом затруднении.
Завтра напишу больше.
Твой Ф. Э.
16:04 21.04.2015
ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН Манчестер, 16 декабря 1869 г.
Дорогой Мавр!
Прилагаю ожидаемый чек. На этот раз я смог выписать его на сто фунтов, так как оказалось, что в последнем балансе в ущерб мне допущен небольшой просчет, который г-ну Годфри пришлось дополнительно возместить; к рождеству это пригодится.
Проклятый Гиральд Камбрийский ускользает от меня, как блуждающий огонек. Мне необходимо заполучить его, так как это первый иностранный и потому достоверный источник о положении Ирландии ко времени нашествия англичан, и цитаты, которые я встречал, позволяют предполагать, что я найду еще кое-что. Книгу нигде нельзя было обнаружить, называется она «Завоеванная Ирландия», но интересующая меня первая часть помещена во франкфуртском (!) издании «Британии» Кэмдена; имеется ли она в другом издании, не знаю. Франкфуртского издания здесь, разумеется, нет; в английском издании, имеющемся в общедоступной библиотеке, Гиральда нет; в другом издании, имеющемся в библиотеке для чтения, потерян третий том, в котором он мог бы быть; таким образом, моя единственная надежда на Чатамскую библиотеку, куда я отправлюсь завтра. Впрочем, эта погоня за источниками все же гораздо приятнее, чем прежняя погоня за покупателями на проклятой бирже.
Являются ли «Политическая анатомия Ирландии» и «Политический обзор Ирландии»
Петти двумя разными книгами или это только различные издания? Вторая имеется здесь.
У меня есть здесь более позднее издание Кейна; твоим, как слишком старым (1846 г.), к сожалению, можно пользоваться лишь очень ограниченно.
Я сразу же пишу о каждом периоде, как только более или менее заканчиваю его изучение.
При этом в голове более четко устанавливается общая связь, получаешь наглядное представление о предмете в целом, кроме того, есть и возможность внести изменения. Вот по этой причине я и придерживаюсь, в общем, так строго исторических периодов в последовательности изучения источников. До 1600 г. у меня почти все уже готово.
Наряду с этим я читаю книгу Кэннона о походе Гранта против Ричмонда. Грант - упрямый осел, так мало доверял самому себе и своей армии, что, располагая вдвое большими силами, чем Ли, он никогда не отваживался даже на самый простой фланговый маневр против него, если не мог предварительно ослабить его многодневными фронтальными атаками и удержать на первоначальной позиции. Он опирался на простой арифметический расчет: если он потеряет трех человек там, где Ли теряет одного, то у Ли все же раньше не останется людей, чем у него. Такой кровавой бойни, как тогда, нигде не бывало. Стрельба по целым дням в лесах выводила из строя массу народа, лесистая местность очень затрудняла обходы, и это единственное смягчающее обстоятельство для Гранта.
Сердечный привет дамам.
Твой Ф. Э. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР Лондон, 17 декабря 1869 г.
Дорогой Фред!
Очень благодарен за 100 фунтов стерлингов. Вчера я не смог уведомить тебя о получении из-за неожиданного приезда Штрона. У бедняги в мае снова было сильное кровотечение. С тех пор он вынужден был здоровья ради слоняться по Швейцарии и т. д., у него скверный вид и очень плохое настроение. Врачи советуют ему жениться. Отсюда Штрон возвращается в Брадфорд и просит прислать ему обратно урнингов или как там называется эта книга о педе..астах.
Лишь только Штрон отбудет (он уезжает в понедельник), я сам побегаю по городу в поисках Прендергаста. На прошлой неделе это было невозможно из-за гнуснейшей погоды, при которой я не мог рисковать выйти, так как еще не вполне оправился от болезни. Я смутно припоминаю, что во введении Прендергаст изображает, как мне показалось, англонорманский период некритически, в фантастически-оптимистических розовых красках. Его необходимо поэтому достать, чтобы ты мог просмотреть книгу еще и для первого периода.
Наша ирландская резолюция была разослана всем тред-юнионам, которые связаны с нами. Только один тред-юнион - небольшое отделение кожевников - протестовал против резолюции как против политической и не входящей в сферу деятельности Совета. Для разъяснения мы посылаем к ним депутацию. Г-н Оджер понял теперь, как полезно было для него то, что он, несмотря на всевозможные дипломатические возражения, голосовал за резолюцию. Вследствие этого три-четыре тысячи ирландских избирателей в Саутуарке обещали ему свои голоса.
Из прилагаемой «Egalite», которую я должен получить обратно, ты видишь, как наглеет сеньор Бакунин. Этот молодец располагает теперь четырьмя органами Интернационала («Egalite», «Progres» в Локле; «Federacion» в Барселоне и «Eguaglianza» в Неаполе). Он пытается пустить корни в Германии посредством союза со Швейцером, в Париже - расхваливанием газеты «Travail». Он полагает, что наступил момент начать открытую борьбу с нами.
Он разыгрывает из себя хранителя истинного пролетарского духа. Однако его ждет разочарование. На следующей неделе (к счастью, заседания Центрального Совета прерваны до вторника после Нового года, так что мы в Подкомитете можем действовать свободно без благодушного вмешательства англичан) мы отправим Романскому федеральному совету в Женеве послание с угрозами, и так как эти господа (из которых, впрочем, значительная, а быть может, и большая часть против Бакунина) знают, что в случае необходимости мы, согласно решениям последнего конгресса, можем сместить их393, то им придется хорошенько призадуматься над этим делом.
Основной вопрос, который станет стержнем нашего послания, таков: единственным представителем секций Романской Швейцарии для нас является тамошний Федеральный совет.
Ему надлежит обращаться к нам со своими требованиями и претензиями негласно, через своего секретаря Перре. Федеральный совет не имеет абсолютно никакого права отказываться от своих функций, передоверяя их «Egalite» (не существующей для нас), и требовать от Центрального Совета, чтобы он вступил в публичные объяснения и полемику с таким заместителем. Должны ли ответы Генерального Совета публиковаться в органах секций Интернационала или нет, зависит целиком от решения Генерального Совета, который непосредственно ответственен только перед конгрессом. Это удобный случай рассчитаться с известными интриганами, которые узурпируют не принадлежащую им власть и хотят подчинить Интернационал своему личному руководству.
Что касается вопля, поднятого казаками по поводу бюллетеня, то дело обстоит таким образом: на Брюссельском конгрессе было принято решение, обязывающее нас издавать «на нескольких языках» бюллетени о стачках и т. д. так часто, как это позволят его (Генерального Совета) средства». Однако при условии, что мы, со своей стороны, будем получать не реже, чем один раз в три месяца, отчеты, документы и т. д. от федеральных советов. Но так как мы, с одной стороны, этих отчетов не получали и, с другой, не имели средств для печатания бюллетеня, то, естественно, решение это осталось мертвой буквой. Фактически оно стало излишним благодаря основанию многих газет Интернационала, которые обмениваются между собой информацией («Bee-Hive» в качестве регистратора английских стачек и т. д.).
На Базельском конгрессе вопрос был снова поднят. Конгресс считал брюссельское постановление о бюллетене не существующим. В противном случае он просто поручил бы Центральному Совету выполнить его (что опять-таки при отсутствии средств осталось бы мертвой буквой). Речь шла о бюллетене другого рода (не обзор стачек и т. п., как предполагалось раньше, а скорее освещение общих вопросов движения). Однако на конгрессе этот вопрос не голосовался. Следовательно, в настоящее время нет никакого решения по этому вопросу. Но хороша была бы политика - доводить до сведения публики путем печатного ответа газете «Egalite», что принятые ранее в Брюсселе постановления остались невыполненными, 1) потому что члены не платили своих взносов и 2) потому что федеральные советы не выполняли своих обязанностей.
В отношении Швейцера г-ну Бакунину, который понимает по-немецки, известно, что Швейцер и его банда не принадлежат к Интернационалу. Ему известно, что Швейцер публично отверг предложение Либкнехта сделать Генеральный Совет третейским судьей. Запрос Бакунина носит тем более гнусный характер, что его друг Ф. Беккер, председатель группы немецкого языка, сидит в женевском Федеральном совете и мог бы дать им там нужную справку. Цель Бакунина состоит только в том, чтобы заручиться поддержкой Швейцера. Но он еще увидит!
Я подробно написал об этом деле Де Папу (для сообщения брюссельскому Центральному совету).
Как только куда-нибудь проникнет этот русский, сейчас же все идет к чертям.
Боркхейм теперь набросился на турецкий язык.
Едешь ли ты в Германию?
Привет. Твой К. М.
22:13 21.04.2015
ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН Манчестер, 9 января 1870 г.
Дорогой Мавр!
С Новым годом!
В четверг в полдень я возвратился сюда, основательно испортив себе желудок бесконечными угощениями в Бармене. Люди там чрезмерно счастливы, то есть филистеры. Ведь теперь опасность войны окончательно устранена, Луи-Наполеон разумной уступчивостью еще раз дал блестящее доказательство своей высшей мудрости. Бисмарк снова работоспособен, доверие возвращается, коммерция должна пойти в гору, и потому год 1870 должен стать для немецких простаков в высшей степени благословенным. Каким образом эти люди умудряются глупеть с каждым годом все больше, мне непонятно.
Старый портной и революционный генерал Хюнербейн был очень обрадован нашей встречей. У него сохранился также еще полный комплект «Neue Rheinische Zeitung» в красном переплете; это надо иметь в виду. Он тебе кланяется, у него две очень красивые дочери.
В Золинген я не поехал, а именно по следующим соображениям: 1) во время праздников мне было бы очень трудно вырваться даже на один день; 2) я бы все равно не мог требовать достоверных сведений о деле, без внесения от своего имени более или менее значительной суммы, а последнее было невозможно, и, 3) как товарищ по партии, я вынужден был бы, однако, кое в чем поверить нашим людям на слово и не мог бы так строго настаивать на представлении всех документов и гарантий, как если я бы был совершенно посторонним человеком. Между тем, полагаясь на мою информацию, Менке, может быть, счел бы излишним послать туда кого-нибудь и взвалил бы тем самым на меня всю ответственность, чего я предпочитаю избежать.
Жду теперь ответа от тебя и затем напишу этим людям.
Если бы я не так устал и к тому же не беспокоился о Лиззи, которую оставил нездоровой и от которой все время не имел никаких вестей, я на обратном пути снова заглянул бы к тебе.
Все это время почти не читал газет, но вижу, что Гацфельдт устами Менде снова подвергла Швейцера отлучению; теперь, видно, скоро Швейцеру придет конец. Подробности из газет узнаю, конечно, от тебя.
В Кёльне зашел на несколько минут к Клейну. Встреча прошла весьма холодно, люди эти омещанились настолько, что мы их, по-видимому, порядком стесняем. У них теперь антиультрамонтанский союз, куда входят, разумеется, Krethi und Plethi (что, согласно переводу Эвальда, означает критяне и филистеры). (критяне и палестинцы, по библейскому преданию, телохранители царя Давида (Библия. Вторая книга Самуила, глава 8, стих 18); в переносном смысле - «разношерстный сброд»)
Наилучшие пожелания. Твой Ф. Э. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН Манчестер, 19 января 1870 г.
Дорогой Мавр!
Надеюсь, что теперь, после вскрытия гнусного карбункула, тебе снова лучше. Все-таки это отвратительная история! Продолжай же принимать мышьяк, пока не исчезнут все симптомы и после этого, по крайней мере, еще три месяца. Я на днях отправлюсь к Гумперту и узнаю его мнение. Ты же, пожалуйста, сообщи мне предварительно, давно ли ты прекратил прием мышьяка и когда возобновил его, с тем чтобы я мог ответить на самые элементарные вопросы Гумперта.
Да будет мне дозволено сказать, - и ты сам мог бы в этом убедиться, что даже в интересах твоего второго тома тебе необходимо изменить образ жизни. При вечных повторениях подобных перерывов ты ведь никогда не кончишь, а при усиленном моционе на свежем воздухе, который избавит тебя от карбункулов, ты все же завершишь работу раньше или позже.
К сожалению, теперь, когда я уже не распоряжаюсь упаковщиками на складе, у меня нет и прежних удобств для посылки вина. Приходится ждать, как с браунебергским, пока не подвернется уже упакованный ящик, или вообще зависеть от случая. Поэтому-то и ящичек портвейна, который я посылаю тебе сегодня, вышел таким жалким. Это - старый ящик из-под масла Реншоуз, и больше пяти бутылок в его тесное нутро я не мог втиснуть, да большего веса и не выдержали бы тонкие доски. Но пока некоторое время тебя это все же поддержит.
История с Пьером Бонапартом - великолепное освещение новой эры в Париже. Луи решительно не везет. Для буржуа, это - в высшей степени грубое разрушение иллюзии, будто весь тот фундамент коррупции и свинства, который создавался медленно, с трудом, в течение восемнадцати лет, сразу исчезнет, как только бразды правления перейдут в руки благородного Оливье. Конституционное правительство с этим Бонапартом, этими генералами, префектами, полицейскими и всей декабрьской бандой! Страх этих простаков, этих буржуа - нигде не проявлялся так разительно, как в послании Прево Пародоля, опубликованном в понедельник в «Times».
Неприятно в этой истории только то, что Рошфор тем самым приобрел чрезмерный ореол.
Но, правда, и официальные республиканцы - сплошная дрянь.
Джона Брайта следует поздравить. Бедняга так беспомощен на своем новом высоком посту, что, несмотря на всю сдержанность, обещает ирландцам свободу земли и освобождение заключенных. Последнее, разумеется, лишь затем, чтобы на следующий же день взять обещание обратно, как только будет сделана малейшая попытка поймать его на слове. Что же касается свободы земли, то - если ее понимать в брайтовском духе как свободную торговлю - она введена уже судебной палатой по делам об обремененных долгами имениях.
В одной из здешних библиотек я обнаружил, наконец, экземпляр Прендергаста и надеюсь, что мне удастся получить его. К моему счастью или несчастью, теперь должны выйти в свет и древние ирландские законы, таким образом, мне придется преодолевать и их. Чем глубже я исследую предмет, тем яснее становится для меня, что английское нашествие отняло у Ирландии всякую возможность развития и отбросило ее на столетия назад, и притом именно начиная с XII века; к тому же не следует, естественно, забывать, что длившиеся в течение трех веков нашествия и грабежи датчан уже значительно истощили страну; но они все же прекратились более чем за сто лет до англичан.
За последние годы в исследованиях об Ирландии замечается несколько более критический подход, особенно это относится к работам Петри («Церковная архитектура Ирландии в период, предшествующий англо-норманскому вторжению» ), посвященным изучению старины; он заставил меня почитать немного и по-кельтско-ирландски (разумеется, с параллельным переводом); это, по-видимому, не так трудно, но глубже я в этот хлам не вдаюсь, хватит с меня филологической чепухи. Как излагаются старые законы, я увижу на днях, когда получу книгу.
Поздравляю тебя с успехами в русском языке. Ты приведешь в восхищение Боркхейма.
Это неплохо также и потому, что мои познания почти все снова испарились, а когда с твоими опять произойдет то же самое, я смогу начать сначала.
Большой привет твоей жене и девочкам. Лафарг в самом деле невероятно торопится.
Твой Ф.Э. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР [Лондон], 22 января 1870 г.
Дорогой Фред!
Пишу тебе сегодня только несколько строк, так как моя левая рука в повязке с компрессом, а потому не подчиняется мне.
У меня был абсцесс, связанный с воспалением желез. Кроме того, еще несколько мелких нарывов, которые вчера приведены в порядок ланцетом. Сегодня дела обстоят великолепно, доктор очень доволен.
Портвейн, прибывший вчера, оказывает мне большую услугу.
Неужели ты думаешь, что я за несколько недель настолько преуспел в русском языке - я не хочу сказать настолько, насколько ты его забыл, а насколько у тебя осталось бы знаний, если бы ты позабыл в три раза больше. Я ведь только начинающий.
Итак, Герцен умер. Как раз примерно в то время, когда я закончил «Тюрьму и т. д.»
В Интернационале за это время произошло много всяких историй, в особенности в связи с интригами Бакунина, Но теперь писать об этом слишком долго.
Парижские события очень любопытны. Так как Оливье к тому же еще и фритредер, то, разумеется, эта фигура вполне по сердцу английскому филистеру, который всегда забывает, что все, нравящееся ему, prima facie (сразу же) должно вызывать отвращение у настоящих французов.
Мой поклон миссис Лиззи и всем остальным.
Твой Мавр
Что скажешь насчет ухищрений в «Zukunft», с помощью которых газета старается вырваться из чисто политического лагеря.
Кстати. У меня еще лежит коротенькое письмецо для тебя от Либкнехта, полученное во время твоего отъезда из Англии. Однако сейчас я не могу отыскать его под грудой бумаг.
Пришлю в следующий раз. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН Манчестер, 25 января 1870 г.
Дорогой Мавр!
Я с большим облегчением узнал, что на сей раз это был лишь абсцесс железы, а не карбункул. При твоем резко выраженном антилимфатическом темпераменте поражение железы (подмышечной) было, конечно, лишь второстепенным явлением и не имело особенного значения. Затянувшийся процесс, вызванный тем, что ты лечил это как карбункул, вполне объясняет данное обстоятельство.
Прендергаста наконец получил и, - как это впрочем всегда бывает, - два экземпляра сразу; дело в том, что В. Г. Смит и сыновья тоже достали книгу. Сегодня вечером покончу с ней. Ценность книги в многочисленных извлечениях из неопубликованных актов. Поэтому нет ничего удивительного в том, что она распродана. Лонгман и К°, должно быть, были ужасно взбешены тем обстоятельством, что им пришлось поставить свои имена на такой книге, а так как в Англии она пользовалась, несомненно, очень малым спросом (у Мьюди нет ни одного экземпляра), то, вероятно, они постарались приостановить издание или же, что вполне возможно, продали ее компании ирландских лендлордов (с этой же целью), и второго издания наверняка не будет. То, что Прендергаст говорит об англо-норманском периоде, верно постольку, поскольку в этот период ирландцы и англо-ирландцы, жившие в некотором отдалении от Пейл, продолжали вести приблизительно тот же медлительный образ жизни, как и до вторжения, и поскольку войны этого периода (за немногими исключениями) носили более безобидный, а не тот поистине опустошительный характер, который они приобрели в XVI в. и который стал с тех пор правилом. Но его теория, что безграничная сердечность ирландцев, особенно ирландок, тотчас же обезоруживает даже враждебно настроенных пришельцев, как раз насквозь ирландская по своему характеру, так как ирландское мышление не знает чувства меры.
Появилось новое издание Гиральда Камбрийского: «Сочинения Гиральда Камбрийского», изданные Дж. Ш. Бруэром. Лондон, Лонгман и К°. 1863 г., по меньшей мере в трех томах.
Не можешь ли ты узнать для меня, сколько оно стоит и можно ли дешево купить у букинистов все издание или хотя бы тот том, который содержит «Топографию Ирландии», а также и «Завоеванную Ирландию».
Чтобы не осрамиться с Кромвелем, мне придется еще основательно потрудиться над английской историей этого периода. Вообще это не вредно, но отнимает время.
Французские газеты я читаю с благодарностью и интересом, завтра отошлю их обратно вместе с несколькими номерами «Zukunft». Эта газета становится все более унылой и скучной, как для тех, кто ее читает, так и для тех, кто пишет.
Закрывают почту, потому прощай. Большой привет всем.
Твой Ф. Э. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР [Лондон], 27 января 1870 г.
Дорогой Фред!
Я все еще нахожусь под наблюдением врача и домашним арестом. Дело несколько осложнилось маленькими карбункулами вокруг нарыва, который был величиной почти с яйцо. Однако через несколько дней все будет в полном порядке.
Удивительно, как расходятся мнения врачей. Д-р Маддисон, служивший в Эдинбурге в госпитале по кожным болезням и сейчас еще, помимо частной практики, ведущий соответствующее отделение в одном лондонском госпитале, говорит, что в обоих госпиталях решительно против мышьяка при карбункулах, но за мышьяк при накожной сыпи. Пока я нахожусь под его наблюдением, которое кончается на этой неделе, я, разумеется, принимаю его лекарство. Как только это кончится, буду принимать регулярно в течение трех месяцев мышьяк, так как с этим надо кончать.
Прилагаю упомянутую ранее записку Вильгельма. Когда будешь посылать ему ответ, напиши заодно (ссылаясь на его письмо ко мне, которое я тебе посылаю), что, во-первых, если все газеты говорят о «Восемнадцатом брюмера» столько же, сколько его собственная, а именно абсолютно ни слова, то, вполне естественно, почему о книге никому не известно; вовторых, если (это, я считаю, враки) книги нельзя достать в Лейпциге, то об этом надо писать не мне, а прямо Мейснеру.
Прилагаю письмо д-ра И. Якоби Кугельману и записку Кугельмана. События развивались таким образом: Кугельман нашел в приложении к № 18 «Zukunft» (от 22 января) речь Якоби, в которой тот заявляет о своей приверженности к социализму, а в самой газете за то же число излагается ход собрания, где это произошло; там Швейцер при помощи своей банды завладел председательским местом и по окончании речи Якоби упрекал его, между прочим, в том, что свои рассуждения он заимствовал у меня. После этого Кугельман немедленно со своей обычной горячностью пишет Якоби, поздравляет его и в то же время задает ему головомойку за то, что он цитирует кого попало, но замалчивает именно меня, у которого он почерпнул главное содержание своей речи. Этим объясняется ответ Якоби.
Забавно только, что Якоби - в своем ответе Швейцеру на этом же собрании - сказал, что я сам «в своих работах бесчисленное количество раз использовал труды своих предшественников». Итак, если я добросовестно цитирую каждого, кто внес хоть капельку своего в поступательное движение, то отсюда следует, что Якоби имеет право заимствовать у меня сущность новой веры, совершенно не ссылаясь на меня. Впрочем, я отнюдь не «предшественник» семидесятилетнего Якоби. У простого популяризатора и вульгаризатора не бывает «предшественников». Но вместе с тем очень хорошо, что Якоби, как и Арнольд Руге, обратился в коммунистическую веру. С одной «свободой» дело теперь вперед не подвинется!
Посылаю тебе последний номер «Democratic News». Газета пока ничего не стоит, но она принадлежит нашим людям и может служить противовесом «Bee-Hive» тем более, что стоит лишь полпенни. Ты и Мур должны подписаться каждый на двенадцать экземпляров, так как обязательство такой же подписки возложено и на членов Генерального Совета. Затем кто-либо из вас обоих мог бы раз в неделю или в две посылать через меня для этой газетки совершенно коротенькие корреспонденции о Ланкашире и т. д.
Привет.
Твой К. М.
17:23 22.04.2015
ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН [Манчестер], 1 февраля 1870 г.
Дорогой Мавр!
Лишь вчера вечером я получил соответствующие номера «Zukunft» и потому только сегодня могу вернуть все относящееся к «Якобиане». Почему этот старый еврей тебя не назвал, - совершенно ясно; он стыдился, как мопс, однако ему все же следовало бы знать, что раз уж Швейцер избран председателем или вообще присутствует, Якоби наверняка не избежать упрека в плагиате; но такой старый хитрец, как он, всегда надеется, по своей глупости, на благополучный исход. Если с обращениями в нашу веру и дальше так пойдет, то мы скоро затмим старика господа бога, у которого, как говорится в рейнской пословице, много всяких странных нахлебников.
Для «Democratic News» постараюсь собрать средства. Двенадцатикратный абонемент ничему не поможет, так как здесь нам просто некуда девать такую массу макулатуры. Не знаю я также, о чем можно было бы отсюда писать корреспонденции.
Вильгельму я все нужное передам, подозреваю, что он в своей газетке никогда не говорил о «Восемнадцатом брюмера». Что в Лейпциге нельзя достать ни одного экземпляра, это, несомненно, ложь, если только все издание не распродано. Кстати, как обстоит дело с французским переводом этого произведения и твоей книги?
Я пошлю Вильгельму «Крестьянскую войну», но предисловие напишу только в случае издания ее в виде отдельной брошюры. Не имеет смысла писать предисловие для фельетона, печатанье которого может растянуться на шесть месяцев и дольше.
Истинное счастье, что, вопреки Г. Флурансу, на похоронах Нуара не началась заварушка.
Бешенство «Pays» свидетельствует о жестоком разочаровании бонапартистов. Ведь лучшего и желать нечего, как захватить все революционные парижские массы вне Парижа, именно вне крепостных стен, имеющих лишь два-три прохода, в открытом поле en flagrant delit ( на месте преступления).
Полдюжины пушек у ворот крепостного вала, полк пехоты, действующий рассыпным строем, и бригада кавалерии для атаки и преследования, - и в течение получаса вся эта безоружная толпа - несколько револьверов, которые могли находиться у некоторых в карманах, не идут в счет - была бы рассеяна, изрублена или взята в плен. К тому же при наличии 60000 солдат можно было бы даже впустить толпу внутрь крепостного вала, а потом занять его и расстрелять массу картечью и раздавить ее конницей на свободном пространстве Елисейских полей и на авеню де Нейи. Подумать только! 200000 безоружных рабочих должны были из открытого поля завоевать Париж, занятый 60000 солдат!
Французские газеты пришли сегодня утром. Большое спасибо.
Читал ли ты полный перевод «Земли и воли» (русской вещи)? У меня теперь имеется один экземпляр, и ты можешь получить его.
Наилучшие пожелания твоей жене, Женни и Тусси.
Твой Ф. Э. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН Манчестер, 9 февраля 1870 г.
Дорогой Мавр!
Либо ты снова болен, либо снова доводишь себя до болезни чрезмерной работой, иначе от тебя были бы какие-нибудь вести.
Проклятые: «Древние законы. Шенхус Мор» (I и II том, Дублин, напечатано по поручению печатного ведомства ее величества), второй том которых появился три-четыре недели тому назад, якобы являются «переизданием» и не дают мне двинуться дальше. Вопрос: можно ли это достать в Лондоне по случаю, у букинистов?
Итак, Рошфора преспокойно засадили. Очевидно, Оливье добивается столкновения; попытки возвести баррикады, вероятно, окажутся проделками «белоблузников». Если же Оливье не хочет столкновения, то хочет его, у него за спиной, Бонапарт.
Наилучшие пожелания.
Твой Ф. Э. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР [Лондон], 10 февраля 1870 г.
Дорогой Фред!
В прошлую субботу я в первый раз снова вышел, но из-за этой проклятой туманной погоды немедленно схватил какое-то воспаление шейных желез. Вынужденное сидение в четырех стенах в течение многих недель сделало, естественно, организм более уязвимым. У нас дует северо-восточный ветер, который при данных обстоятельствах продлевает мое заточение. Однако надеюсь, что еще в течение этой недели с шеей снова будет все в порядке.
В воскресенье был у меня маленький Дейкинс (геолог). Я его пригласил к себе на будущее воскресенье. Шотландская шапочка была в его костюме единственным напоминанием о негодяе Феликсе Холте. Он был, как всегда, в хорошем настроении, и Тусси была очень рада его видеть.
Что касается новых книг - как «Ирландские законы» и т. д.,- то у букинистов достать их здесь очень трудно.
Лаура пишет нам сегодня, между прочим, что с июня прошлого года возбуждение в Париже непрерывно нарастает. Особенно же со времени убийства Виктора Нуара женщины из рабочей среды настроены весьма воинственно, а ты сам знаешь, что это значит в Париже.
Безрассудный юнец Флуранс - сынок покойного Флуранса, непременного секретаря Академии, который всю свою почти столетнюю жизнь всегда твердо стоял за очередное существующее правительство и был по очереди бонапартистом, легитимистом, орлеанистом и снова бонапартистом. В последние годы своей жизни он еще обратил на себя внимание своим фанатичным отрицанием Дарвина.
Кстати - о Наполеоне I. В одном из номеров «Cloche», которые имеются у тебя, приводится выдержка, не знаю уж из чьих мемуаров, о жалком поведении этого героя. Женничка хочет иметь эту цитату. У нее был по этому поводу спор в доме Монро, где пытались отрицать факты.
Из книги Флеровского я прочел первые 150 страниц (они посвящены Сибири, Северной России и Астрахани). Это - первый труд, в котором сообщается правда об экономическом положении России. Автор - решительный враг того, что он сам именует «русским оптимизмом». У меня никогда не было особенно радужных представлений об этом коммунистическом Эльдорадо, но Флеровский превосходит все ожидания. Поистине удивительным и во всяком случае показателем какого-то перелома является то, что подобная вещь могла быть напечатана в Петербурге.
«У нас пролетариев мало, но зато масса нашего рабочего класса состоит из работников, которых участь хуже, чем участь всякого пролетария».
Характер изложения весьма своеобразен, больше всего напоминает в некоторых местах Монтея. Видно, что человек этот сам всюду побывал и наблюдал все лично. Жгучая ненависть к помещикам, капиталистам и чиновникам. Никакой социалистической доктрины, никакого аграрного мистицизма (хотя он и сторонник общинной собственности), никаких нигилистических крайностей. Кое-где есть небольшая доза благодушного пустословия, которое, однако, вполне соответствует уровню развития тех людей, для которых предназначается данное сочинение. Во всяком случае, это - самая значительная книга среди всех, появившихся после твоего труда о «Положении рабочего класса». Прекрасно изображена и семейная жизнь русского крестьянина - с чудовищным избиением насмерть жен, с водкой и любовницами. Теперь для меня будет очень кстати, если ты пошлешь мне фантастические измышления гражданина Герцена.
Ты помнишь, что «Egalite» по наущению Бакунина напала на Генеральный Совет, публично делала всевозможные запросы и грозила дальнейшими действиями. В ответ на это Романскому совету в Женеве, а также и всем другим переписывающимся с нами советам в тех странах, где говорят по-французски, было разослано - составленное мной - циркулярное письмо. Результат: вся бакунинская банда вышла из «Egalite». Сам Бакунин избрал своей резиденцией Тессин и будет продолжать свои интриги в Швейцарии, Испании, Италии и Франции. Итак, теперь перемирию между нами пришел конец, так как он знает, что я резко напал на него в связи с последними женевскими событиями и разоблачил его интриги. Это животное и вправду воображает, что мы «слишком буржуазны» и потому неспособны понять и оценить его возвышенные идеи о «праве наследования», «уравнении» и замене нынешней системы государств «Интернационалом». На словах его Альянс социалистической демократии распущен, но на деле продолжает существовать. Из прилагаемой копии письма (ты должен вернуть ее мне) секретаря Романского совета А. Перре Юнгу ты увидишь, что катастрофа в Женеве разразилась раньше, чем там было получено наше циркулярное письмо. Но оно закрепило новое status rerum (положение вещей). Бельгийский Совет (Брюссель) официально полностью высказался в пользу нашего выступления против «Egalite», но секретарь бельгийского Совета Гинс (шурин Де Папа, находится, однако, в ссоре с ним) написал Степни письмо, в котором становится на сторону Бакунина, обвиняет меня в том, что я поддерживаю реакционную партию среди женевских рабочих и т. д. и т. п.
Заметил ли ты в одном из посланных тебе номеров «Marseillaise», что г-н К. Блинд сделал рекламу г-ну К. Блинду, написав в упомянутой газете, что означенный Блинд, посланный в Париж «послом» вместе с генералом Шурцем (Шюц - было недостаточно благозвучно), был выслан из Парижа Бонапартом и продолжает еще оставаться в положении изгнанника и к тому же является бывшим членом германского Национального собрания!
Шлю привет миссис Лиззи и друзьям.
К. М. [Приписка Элеоноры Маркс]
Мой дорогой Энгельс!
Я Вам очень признательна за присланное мне объявление. Условия я считаю для себя самыми подходящими, так что я, не медля ни минуты, начну хлопотать. Я не сомневаюсь, что Вы дадите мне рекомендацию.
С благодарностью и любовью ко всем вам, до свидания Тусси ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН Манчестер, 11 февраля 1870 г.
Дорогой Мавр!
Воспаление твоих шейных желез, после нарыва подмышечной железы, не особенно мне нравится. Оно показывает, во всяком случае, что с лимфатической системой дело обстоит не вполне благополучно. Если эта история скоро не пройдет, я бы обратился к Аллену, который в свое время при воспалении желез у меня поставил такой правильный диагноз. У тебя, впрочем, это носит явно хронический характер, между тем как у меня было в острой форме. Но коли лучше, тем лучше.
Прилагаю написанное мной для Либкнехта в качестве введения к «Крестьянской войне».
Так как при этом нельзя не коснуться 1866 г., чего до сих пор избегали, то нам надо составить единое мнение о том, что следует сказать по этому вопросу. Замечания по остальным вопросам будут также весьма желательными.
Далее ответ Вильгельмчика. В этом весь Вильгельм. Он совершенно не знал, что «Восемнадцатое брюмера» вышло. Зато я должен с первой же почтой послать свой адрес. Так как он перестал посылать мне свою газету, то я для его оправдания должен был переехать. А теперь в виде искупления он собирается обрушить на мою голову задним числом все номера «Volksstaat», начиная с первого октября!
Оба эти документа прошу вернуть возможно скорее, чтобы я мог послать Вильгельмчику предназначенное для него и чтобы он оставил меня в покое.
Сегодня через компанию Глоб-парсел я отослал тебе все номера «Cloche», «Lanterne», «Marseillaise», «Figaro» и т. д., какие у меня были. Нужный выпуск «Cloche» также вложил туда. Так как Женничка собирает эти вещи, то лучше всего, чтобы все было у нее. Я оставил у себя только один номер «Marseillaise», в котором говорится о пироксилине. Мне хочется порасспросить поподробнее об этом Хлормейера.
Дейкинс хотел еще перед рождеством посетить тебя и справлялся в письме к Муру о твоем адресе. Но Мур, чье знание людей и умение правильно оценивать обстоятельства оставляют желать лучшего, так изобразил ему твою недоступность в семейной обстановке, что я сразу же сказал - это совершенно ни к чему и отпугнет беднягу Дейкинса. Адрес последнего я хотел поэтому сообщить тебе уже в прошлый раз, но забыл. Однако я тогда же сказал Муру, чтобы он не внушал Дейкинсу такого вздора.
Процитированная фраза Флеровского - первая русская фраза, которую я вполне понял без словаря. Каково русское заглавие книги? Приобрету ее для себя. Послать я тебе хотел не Герцена, а немецкий перевод книги «Земля и воля» благородного Лилиенталя, где изображаются дурные последствия освобождения для крестьян и вызванный им упадок сельскохозяйственного производства. Я писал тебе об этом уже свыше года тому назад, а с тех пор и Боркхейм приобрел эту вещь и, как помнится мне, - переводил тебе отдельные места оттуда. Как только прочту, пошлю ее тебе.
Возвращаю при сем и письмо Перре. Хорошо уже то, что Бакунин перебрался в Тессин.
Там он не сможет натворить много бед; во всяком случае, это доказывает, что в Женеве его песенка спета. Поскольку так повелось, что в каждом движении бывают такие тщеславные и пустые бездарности, в сущности, не плохо, что они объединяются на свой манер и затем вылезают все же на свет божий со своими фантазиями, претендующими на преобразование мира. И тогда целому свету становится ясно, что все это - ничто. Это все же лучше, чем когда борьба вертится вокруг личных дрязг, когда людям, занятым каким-либо делом, никогда не угнаться за теми, которые могут весь день тратить на интриги. Но наблюдать за этими молодцами надо, чтобы они нигде не захватывали поля битвы без сопротивления. Правда, Испанию и Италию придется, вероятно, оставить им, по крайней мере, на ближайшее время.
Было бы очень хорошо, если бы почтенный Рошфор, или, как говорит Лиззи, Рэшфорс, застрял теперь на некоторое время в тюрьме. Малая пресса - хорошая вещь, но когда она вытесняет все остальное, то мне она набивает оскомину. На всей литературе этого сорта все еще лежит печать ее происхождения от bas empire ( империи времен упадка (обозначение поздней Римской или Византийской империи); здесь - Вторая империя во Франции). А когда Рошфор проповедует единение между буржуа и рабочими, то он становится очень смешным. Но с другой стороны, «серьезные» вожди движения действительно уж слишком «сурьезны». Это просто удивительно. Приток голов к пролетариату из других классов, который имел место до 1848 г., повидимому, с тех пор совершенно прекратился, и притом во всех странах. Очевидно, рабочим приходится все больше и больше рассчитывать на самих себя.
Как поживает прославленный Годиссар? От него ни слуху, ни духу. Разве он снова без дела?
Наилучшие пожелания.
Твой Ф. Э. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР [Лондон], 12 февраля 1870 г.
Дорогой Фред!
Аллен навестил меня вчера. Ничего, кроме простой простуды. Он советует мне, однако, продолжить домашний арест, пока не стихнет русский ветер, «который никому не приносит добра».
Твое предисловие очень хорошо. Я не знаю, что можно было бы изменить или добавить.
С трактовкой 1866 г. я verbotenus ( совершенно) согласен. Очень хорош двойной удар по Вильгельму с его Народной партией90 и по Швейцеру с его бандой прохвостов!
Что же касается извинений Вильгельма, то никогда нельзя знать, врет ли он сознательно или в его путаной голове все вертится, как мельничное колесо. Дело обстояло так: из Ганновера я написал Мейснеру, чтобы он послал экземпляры Вильгельму, в «Zukunft» и Швейцеру, и последний тотчас же поместил подробное объявление. Далее: друзья Вильгельма - Бонхорст и Бракке, когда были у меня в Ганновере, видели новое издание и рассказали мне, что столковались с Мейснером о более дешевом, народном издании. Мейснер написал мне об этом. Я согласился на то, чтобы тираж этого издания составлял 2000 экземпляров, из которых 1000 должна быть уступлена Бонхорсту и др. по цене издержек. Они взяли на себя обязательство распространить эту тысячу экземпляров. С тех пор об этом ни слуху, ни духу. Давай устроим Вильгельму проверку. Напиши, что ему следует обратиться к Мейснеру с вопросом, как это случилось, что он не дал никакого объявления о «Восемнадцатом брюмера» ни в «Volksstaat», ни в «Zukunft», а также, несмотря на мое поручение, о котором я писал ему из Ганновера, не послал экземпляров ни ему, ни Вейсу в «Zukunft». Ответ Мейснера даст мне, кстати, случай серьезно поговорить с последним по поводу его разгильдяйства.
С твоими замечаниями насчет французской радикальной прессы вполне согласен*. Недаром социалистом императорской эпохи был Прудон. Я твердо убежден, что, хотя первый толчок будет исходить из Франции, Германия гораздо больше созрела для социального движения и далеко обгонит французов. Со стороны последних - большое заблуждение и самообман, если они все еще считают себя «избранным народом».
Кстати, Женничка слышала вчера у Монро, как передавали по секрету, что г-н Джон Буль Брайт не в деревне, как сообщают газеты, а в городе под наблюдением психиатра. Снова началось размягчение мозга. Коббет замечает в связи с самоубийством Каслри, что Англия в один из наиболее критических моментов своей истории управлялась умалишенным. То же самое повторяется и теперь, во время ирландского кризиса.
Божественно, что Бувери, это олицетворение чистого вигизма, находит, что по отношению к О`Доновану действуют незаконно. Бувери взбешен тем обстоятельством, что при распределении должностей ему указали на дверь.
Заглавие книги Н. Флеровского: «Положение рабочего класса в России». С.-Петербург. Издание Н. П. Полякова. 1869.
Что меня, между прочим, весьма забавляет во Флеровском, это - его полемика против прямых податей, взимаемых с крестьян. Это - точное воспроизведение маршала Вобана и Буагильбера. Он и сам чувствует, что положение крестьян аналогично их положению в эпоху старой французской монархии (со времени Людовика XIV). Как и Монтей, он хорошо схватывает особенности характера каждого народа - «прямодушный калмык», «поэтичный, несмотря на свою грязь, мордвин» (которого он сравнивает с ирландцами), «ловкий, живой эпикуреец-татарин», «талантливый малоросс» и т. д. Как добропорядочный великоросс он поучает своих соотечественников,
каким образом они могли бы превратить ненависть, которую питают к ним все эти племена, в противоположное чувство. В качестве примера ненависти он приводит, между прочим, случай с переселением настоящей русской колонии из Польши в Сибирь. Люди эти знают только русский язык, не говорят по-польски ни слова и все же считают себя поляками и питают к русским поистине польскую ненависть и т. д.
Из его книги неопровержимо вытекает, что нынешнее положение в России не может дольше продолжаться, что отмена крепостного права в сущности лишь ускорила процесс разложения и что предстоит грозная социальная революция. Отсюда видна и реальная основа школьнического нигилизма, который теперь в моде среди русских студентов и т. д. В Женеве - между прочим - образовалась новая колония русских эмигрантов-студентов, которые провозглашают в своей программе борьбу с панславизмом и выдвигают вместо него «Интернационал».
В специальном разделе Флеровский показывает, что «русификация» других национальностей представляет собой чистейшую оптимистическую иллюзию даже на востоке.
Лилиенталя можешь не посылать мне. У Годиссара он имеется по-русски и по-немецки.
Позавчера он уведомил меня о своем возвращении. Если верить тому, что его жена еще раньше сообщила моей, он нашел себе новое место. Меня, однако, удивляет, почему он об этом не упоминает в своем последнем послании.
Прилагаю копию письма Гинса к Степни, которую надо вернуть. В своем ответе я как следует намылил этому молодцу голову. Насколько точно он информирован, показывают, между прочим, следующие пункты. Он говорит, будто в своем «Отчете о Базельском конгрессе» мы замолчали прения о праве наследования. В эту небылицу его заставил, вероятно, поверить Бакунин, и Гинс верит, хотя у него в руках наш отчет и он достаточно хорошо знает английский язык, чтобы прочесть его! Гинс говорит о «моем» письме в Женеву, куда я не писал ни строчки! Я разоблачил деяния Бакунина в своем письме в Брюссель, в этот город, - кроме циркулярного письма Генерального Совета в Женеву, - я должен был написать общий отчет и сообщить о назначении нового секретаря для Бельгии (Серрайе, рабочего из Марселя, по профессии сапожника). Гинс обвиняет нас в том, что мы вызвали в Женеве кризис, который, - как явствует из «Egalite», - закончился больше чем за неделю до того, как туда пришло наше циркулярное письмо и т. д. Бельгийский генеральный совет, вопреки Гинсу, заявил о своем полном согласии с нами.
Странно, что и старый Беккер вместе с другими бакунистами заявляет о своем выходе из редакционного комитета «Egalite». В то же время в своем «Vorbote» он утверждает как раз обратное тому, что заявлял Бакунин в «Egalite». Старый путаник!
Привет.
Твой К. М. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН Манчестер, 17 февраля 1870 г.
Дорогой Мавр!
Вильгельму все необходимое написал. Мне очень хочется знать, как он теперь вывернется.
Давно я уже не читал ничего более смешного, чем письмо Флуранса о его геройских подвигах в Бельвиле, где он «в течение трех часов держал в своих руках все предместье». Великолепно начало, когда он призывает народ следовать за собой; но за ним идут лишь сто человек, да и эти скоро тают до шестидесяти, а потом и они исчезают, так что, в конце концов, он прокладывает себе дорогу в театр лишь «с одним юношей».
История с Брайтом весьма любопытна. Он когда-то уже перенес один такой приступ и должен был провести два года в деревне, занимаясь рыбной ловлей.
История с превращением русских в поляков - совершенно ирландская по своему духу.
Флеровского я должен иметь; жаль только, что пока у меня не будет времени засесть за него.
При сем Гинс. Письмо явно написано для тебя одного.
Вчера я был на званом обеде на двенадцать персон среди завзятых тори, купцов, фабрикантов, владельцев ситценабивных фабрик и т. п. Эти люди сошлись на том, что; 1) в течение трех последних лет здесь в Ланкашире рабочие всегда были правы, а хозяева - всегда неправы (сокращение рабочего времени без снижения заработной платы); 2) что тайное голосование теперь необходимо в интересах консервативных избирателей и 3) что Англия через двадцать пять лет станет республикой, а если принц Уэльский* не завоюет себе очень широкую популярность - то еще раньше.
Забавно, как эти господа становятся проницательными, лишь только их партия оказывается не у власти, и как сразу они утрачивают проницательность, заполучив власть в свои руки.
Кстати, ты, конечно, знаешь, что в бракоразводном процессе леди Мордант «некое другое лицо», с которым она находилась в преступной связи, это - принц Уэльский.
Итак, гора-Гладстон благополучно разрешилась от бремени своей ирландской мышью.
Я, право, не знаю, что могут иметь тори против этого законопроекта, который так оберегает ирландских лендлордов и в конце концов передает их интересы в испытанные руки ирландских юристов. Тем не менее даже это незначительное ограничение свободы сгонять арендаторов с земли приведет к тому, что прекратится чудовищная эмиграция и приостановится превращение пахотной земли в пастбища. Но если бравый Гладстон думает, что он покончил с ирландским вопросом при помощи этой вновь открывшейся перспективы длительного развития, то это очень забавно.
Можно ли достать текст законопроекта? Мне это было бы очень важно, чтобы иметь возможность следить за парламентскими прениями по отдельным статьям.
Вы в Лондоне не имеете никакого представления о том, как из рук вон плохо стал работать телеграф после перехода в руки правительства. Речь Гладстона была опубликована вчера в здешних газетах лишь на одну треть, да и эта часть была извращена до полной бессмыслицы. Последние телеграфные известия запаздывают на двадцать четыре часа против прежнего; поэтому, если хочешь что-нибудь узнать, то нужно ждать прибытия лондонских газет. Телеграмма в Ноттингем, сданная здесь в четверг, прибыла туда в понедельник.
Как тебе известно, уже около трех или четырех лет идет большая перепалка между прусскими и австрийскими историками по поводу Базельского мира в связи с утверждением Зибеля, что Пруссия вынуждена была заключить его, поскольку ее предала Австрия в Польше («Австрия и Германия в революционной войне. Дополнительный выпуск к «Истории революционного времени с 1789 до 1795 года»). Теперь Зибель в своем «Historische Zeitschrift» снова напечатал большую статью на эту тему на основании австрийских архивов ( «Падение Польши и революционная война»). Там каждая строчка доказывает, как Россия натравливает друг на друга Пруссию и Австрию, одновременно втягивая их в войну против Франции 1792 г., как она эксплуатирует обеих, обманывает и подчиняет себе; между тем глупый Зибель этого совершенно не замечает, а только выискивает в грязном нагромождении надувательств, нарушений договоров и низостей, в которых они все одинаково глубоко увязли, только одно, а именно, доказательство того, что Австрия была еще подлее Пруссии.
Таких болванов на свете еще не бывало. Не против России, нет, только против Австрии направлен его гнев, и даже совершенно очевидную и ясную, как день, русскую политику в этом вопросе он объясняет себе ребяческими мотивами, как, например, раздражением, вызванным двурушничеством Австрии.
Из Флеровского, как мне кажется, во всяком случае следует, что крушение русской державы должно произойти в ближайшее время. Уркарт, конечно, сказал бы, что книга написана по заказу русских, чтобы ввести мир в заблуждение.
Большое спасибо Тусси за посланного мне ко дню Валентина прусского министра культов.
Твой Ф. Э. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР [Лондон], 19 февраля 1870 г.
Дорогой Фред!
Хотя мне все еще совсем не следует выходить по вечерам в такую погоду, все же я был вчера вечером у Годиссара. Он написал мне, что должен сообщить нечто очень важное, но не может принести ко мне документы. Что же оказалось? Чудовищное письмо о русских делах, невероятная бессистемная мешанина из всякой всячины, которой он осчастливил «Zukunft » и которую газета не печатает и даже не отвечает на его угрожающие письма, требующие «объяснить» это поведение. Далее: письмо редактора выходящего здесь «Hermann», в котором последний приглашает Боркхейма писать в своей газете статьи против России. Судя по этому, Бисмарк, по-видимому, все-таки весьма раздражен нападками Каткова.
Наконец, статья в газете Каткова, в которой последний, во-первых, заподозривает Бакунина в каких-то денежных махинациях, во-вторых, называет его своим сибирским корреспондентом и, в-третьих, упрекает его в том, что он из Сибири или незадолго до высылки туда, - не помню точно, - написал императору Николаю в высшей степени верноподданническое письмо. Годиссар сделает мне выписку из статьи, которую я тогда пришлю тебе.
Годиссар снова обзавелся делом, но пока еще не имеет новой конторы в Сити. Кроме того, ему приходится все сызнова налаживать.
Сегодня вечером - хотя вчерашнее не пошло мне на пользу - я опять вынужден выйти в город. Меня вызвали на заседание Подкомитета. И вопрос в самом деле важный, ибо лионцы выбросили из своего общества Ришара, однако окончательное решение должен вынести Генеральный Совет. Ришар, бывший до сих пор лидером в Лионе, совсем молодой человек, очень активен. Помимо его приверженности к Бакунину и связанных с этим мудрствований, я не знаю, в чем можно его упрекнуть. Кажется, наше последнее циркулярное письмо произвело большую сенсацию, и в Швейцарии, как и во Франции, начали выгонять бакунистов.
Однако est modus in rebus ( всему есть мера (Гораций, «Сатиры», книга 1, сатира первая).), и я позабочусь о том, чтобы не было несправедливостей.
Лучше всего в речи Гладстона длинное вступление, в котором он говорит, что даже «благожелательные» законы англичан на практике всегда оказывают обратное действие. Какое же более убедительное доказательство нужно этому субъекту в том, что Англия не призвана быть законодателем и правителем Ирландии?
Его мероприятия - просто заплатки. Главная их цель - подкупить адвокатов перспективой процессов, а лендлордов - перспективой «государственной помощи».
Избирательный скандал с Оджером полезен вдвойне: в первый раз эти свиньи-виги убедились, что им необходимо допустить рабочих в парламент, или в него попадут тори. А, вовторых, это урок для г-на Оджера с братией. Несмотря на Уотерлоу425, Оджер прошел бы, если бы не воздержалась от голосования часть ирландских рабочих, потому что он вел себя двусмысленно во время дискуссии в Генеральном Совете, о чем они узнали из «Reynolds`s».
Ирландский законопроект ты получишь на следующей неделе.
Привет. Твой К. М.
Кстати! Зибель (как это пишется - Sibel или Sybel), по-видимому, забыл, что пруссаки уже бросили австрийцев на произвол судьбы, чтобы без них участвовать во втором разделе Польши. Циничное поведение пруссаков при этих обстоятельствах было разоблачено еще в одном польском сочинении 1794 г., которое я читал в немецком переводе; а бесцеремонность, с которой Россия в антиякобинской войне одурачила и превратила в свое орудие обе «великие» немецкие державы, прекрасно показана в одном написанном по-французски польском памфлете 1848 года. Имен обоих упомянутых авторов не помню, но они записаны у меня в тетрадях. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР [Лондон], 21 февраля 1870 г.
Дорогой Фред!
При сем прилагаю выписку Боркхейма из статьи Каткова. Заодно ты можешь видеть из письма Годиссара на обороте, какие наглые предложения он делает мне, воспользовавшись случайными замечаниями, - сделанными мной в тот вечер, когда я был у него, - о Флеровском. Что мне ответить этому жаждущему подвигов молодцу?
Прилагаю также письмо от Имандта. Мне кажется, что прусское требование уже потеряло свою силу вследствие давности. Каково твое мнение? Не стоит ли это в связи с той формой обязательства, которое он выдал профессорам университета?
Сегодня я написал Де Папу о безобразиях английского правительства по отношению к заключенным фениям. Эти вещи обязательно должны быть помещены в континентальной прессе.
Привет.
Твой К. М. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН Манчестер, 22 февраля 1870 г.
Дорогой Мавр!
Если бы Имандт немедленно, равно как и северогерманский консул, отправился к поверенному, то он, по всей вероятности, услышал бы, что в Шотландии нельзя взыскивать по долговому обязательству, взятому кем-либо на себя за границей, - разве Шотландия представляет в этом отношении исключение среди всех других стран? Гражданский кодекс в вопросе о давности гласит: (статья 2262) - все иски погашаются давностью в 30 лет; (статья 2265) - тот, кто приобретает добросовестно недвижимость - в силу истечения 10-летней давности, соответственно 20-летней давности; (статья 2271) - иск учителей и наставников наук и искусств за уроки, которые они дают помесячно, погашается шестимесячной давностью. А так как последняя статья не подходит, то иск, очевидно, предъявлен лишь с той целью, чтобы нарушить срок давности, принятый в Рейнской Пруссии или же также попробовать, не испугается ли Имандт и не будет ли он платить из боязни скандала. Возможно, что его обязательства основаны на данном им честном слове, и тогда, при этом обстоятельстве, его могли бы, конечно, очень скомпрометировать. Вызов в суд прерывает, согласно статье 2244, срок давности.
Разоблачения Каткова по поводу Бакунина не многого стоят. Не сказано, кому были написаны покаянные письма. Брать деньги взаймы слишком обычный для русских способ добывать средства к жизни, чтобы один из них мог в этом упрекнуть другого. А то обстоятельство, что Бакунин использовал одолженные ему 6000 рублей для побега, а не для уплаты откупщику, - просто смешно. И из того, что сосланный в Сибирь обращается к Каткову, хотя вообще не имеет с ним ничего общего, тоже многого не выжмешь. Это приведет Бакунина в бешенство, но я не думаю, чтобы Годиссар нажил на этом большой капитал.
Годиссару по поводу его планов насчет Флеровского ты можешь сказать, что если какой-нибудь английский издатель заинтересуется этим делом, то он найдет переводчика, который будет переводить по обычной расценке (а это существенно отличается от того, что Годиссар называет «хорошей оплатой»), и который выполнит работу в два-три месяца, а не потребует на нее целый год. Пусть Годиссар не мнит себя единственным человеком, знающим русский язык. Вернуться к остальным пунктам будет время тогда, когда он действительно найдет издателя. К тому же, совсем не помешает, если Годиссар предпримет разведку среди английских издателей. Если бы он кого-нибудь нашел, во что я, однако, верю с трудом, то в будущем можно было бы эту связь использовать. Предложение написать предисловие ты можешь отклонить под тем благовидным предлогом, что с твоей стороны было бы большой нескромностью рекомендовать английской читающей публике чужую книгу, пока ты сам ей не будешь представлен английским изданием своей собственной книги.
Кстати. Почему ты не заставишь Эккариуса взяться в «Volksstaat» за безобразия с заключенными?
О втором разделе Польши, предпринятом за спиной Австрии, Зибель, конечно, упоминает, но тоже старается опять-таки доказать, что предшествовавшие этому кое-какие австрийские предательства дали право Пруссии так поступать. Все его рассуждения сводятся к следующему: если Пруссия вступает в союз с Россией против Австрии, то это в порядке вещей, по когда Австрия пытается вступить в союз с Россией против Пруссии, то это измена. Велико германцы и австрийцы, Арнет, Вивенот и К°, утверждают теперь, в свою очередь, прямо противоположное, так что обе школы исторических крохоборов ведут себя теперь по отношению к России так же глупо, как вели себя в ту пору обе германские державы.
Проклятых ирландских законов я все еще не получил. Гиральда Камбрийского нашел, у Бона его можно получить в переводе за 5 шиллингов. В данный момент я занят Уэйкфилдом, у которого вперемежку со всякой всячиной есть очень много прекрасного материала о климате, почве и пр. Автор принимает вид чрезвычайной учености, с особенным усердием цитирует немецкий, голландский, датский и прочий старый хлам.
Давно уже я не смеялся так, как вчера, читая в «Volksstaat» парижское письмо Мозеса о Флурансе и других новых «силах», которые пришли на смену вытесненным ими старикам - Бланки и др. Эта старая скотина всегда верна себе. Хорош и Вильгельм! Его самые свежие новости в номере от 19 февраля - это: Ганновер - 13 января; Леррах - 23 января, Мюнхен - 25 января; Эрнстталь - 17 января!
Во Франции, впрочем, дело быстро продвигается вперед. Жюль Фавр не мог сделать ничего лучшего, как решительно высказаться против всякого насильственного образа действий, за ограниченный, но зато мирный прогресс.
Мое переселение в Лондон к концу этого лета - теперь дело решенное. Лиззи заявила, что она хочет уехать из Манчестера и чем раньше, тем лучше, у нее произошли какие-то нелады с родными, и все здесь ей надоело. Срок аренды дома истекает в сентябре, так что между июлем и сентябрем все должно быть закончено.
Большой привет.
Твой Ф. Э.
21:46 22.04.2015
МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР [Лондон], 5 марта 1870 г.
Дорогой Фред!
На прошлой неделе мы получили известие о смерти младшего ребенка Лафаргов. Этому способствовали необычайные холода в Париже. Ребенок был хилым с самого рождения.
В фенианских делах за это время произошло много событий. Письмо, которое я послал в «Internationale» в Брюссель и в котором я нападал также на французских республиканцев за их узконациональное направление, напечатано, и редакция объявляет, что на этой неделе она опубликует свои замечания. Тебе следует знать, что в циркулярном письме Центрального Совета женевцам - оно было сообщено также брюссельцам и в главные центры Интернационала во Франции - я подробно разобрал значение ирландского вопроса для движения рабочего класса вообще (в результате его воздействия на Англию).
Вскоре после этого Женничка была выведена из себя подлой статьей «Daily News», официозного органа гладстоновского министерства, в которой эта гнусная газета обращается к «либеральным» собратьям во Франции и предостерегает их от отождествления дела Рошфора с делом О`Донована-Россы. «Marseillaise» и в самом деле попалась на удочку, поверив «Daily News», и напечатала, кроме того, жалкую статью болтуна Таландье, в которой этот ex procure ur de la Republique ( экс-прокурор республики (бывший прокурор при суде первой инстанции)), а ныне учитель французского языка в военной школе в Вулвиче (а также бывший домашний учитель у Герцена, о котором Таландье написал пламенный некролог), нападает на ирландцев за их католицизм и обвиняет их в том, что провал Оджера - за его участие в гарибальдийском комитете - дело их рук. Кроме того, добавляет он, они держатся за Митчела, несмотря на то, что он встал на сторону рабовладельцев, как будто бы Оджер не стал на сторону Гладстона, несмотря на его гораздо более серьезную защиту тех же самых рабовладельцев.
Женничка - ira facit poetam ( гнев делает поэтом (перефразированные слова из первой сатиры Ювенала)) - написала в связи с этим, помимо частного письма, статью в «Marseillaise», которая была напечатана. Кроме того, она получила письмо от редактора из редакции, копия которого прилагается. Сегодня она снова посылает в «Marseillaise» письмо, в котором, в связи с ответом Гладстона (на этой неделе) на запрос по поводу обращения с заключенными, приводятся выдержки из одного письма О`Донована-Россы (см. «Irishman», 5 февраля 1870 г.). Гладстона она изобразила здесь французам не только чудовищем, каким он рисуется по письму О`Донована-Россы (поскольку Гладстон фактически ответственен - и при тори - за все обращение с заключенными), но и лицемерным шутом, автором «Молитв», «Распространения евангелия», «Обязанностей мирян в церкви» и «Ессе homo» (се человек).
При помощи этих двух газет - «Internationale» и «Marseillaise» - мы теперь перед лицом континента срываем с англичан маску. Если тебе случайно, не сегодня, так завтра, попадется что-нибудь подходящее для любой из этих газет, то ты должен принять участие в нашем добром деле.
Состояние моего здоровья до сих пор не позволяло мне принимать участие в заседаниях Центрального Совета. Но в ближайший вторник пойду, если не будет дождя.
Прения в американской палате представителей о заключенных фениях, насколько я видел, самым тщательным образом замалчиваются английской печатью.
Г-н В. Либкнехт проявляет себя на этот раз в полном блеске. Сперва он очень торопится получить твою «Крестьянскую войну». Теперь же - проволочка, и вместо нее он печатает в «Volksstaat» № 17 статью, помеченную Гамбургом и исходящую из гейнценовской пропагандистской клики, против понятия «классовых» различий.
Что же касается Мейснера и «Восемнадцатого брюмера», то в этом деле он хранит весьма знаменательное молчание.
Привет.
Твой К. М. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН Манчестер, 7 марта 1870 г.
Дорогой Мавр!
Твое письмо пришло ко мне вчера в очень подозрительном состоянии и, что еще подозрительнее, на целый час позже обычного времени. Так как по воскресеньям здесь почта доставляется только один раз, то это очень странно. Неужели достопочтенный г-н Брус интересуется нашей корреспонденцией?
Когда я в субботу днем читал в разделе «Ирландец в Париже» историю с «Marseillaise», я сразу понял, в какой части света следует искать г-на Уильямса, но не мог себе объяснить имени, как это ни глупо с моей стороны. История великолепна, и наивное письмо с наивным предложением Рошфора просить О`Донована-Россу написать для «Marseillaise» дает Женни прекрасный повод связать с этим вопрос об обращении с заключенными, чтобы таким образом открыть глаза тамошним bonshommes ( простакам).
Почему ты не предложишь опубликовать циркулярное письмо Генерального Совета женевцам? Центральные секции в Женеве, Брюсселе и т. д. знакомятся с этими документами, но, пока они не опубликованы, они не проникают в массы. Равным образом они должны были бы появляться по-немецки в соответствующих органах печати. Вы вообще публикуете далеко не достаточно.
Пришли же мне на пару дней соответствующие номера «Marseillaise» и «Internationale».
Успех Женнички в этом деле вызвал здесь всеобщее ура, и за здоровье г-на Дж. Уильямса было выпито со всем подобающим почетом. Меня очень интересует дальнейший ход этой истории. Пусть глупый корреспондент «Irishman» в Париже попробует, удастся ли ему пристроить такие вещи в газетах своего друга Оливье.
Несколько дней тому назад мой книготорговец присылает мне вдруг «Древние законы Ирландии. Шенхус Мор» и не в новом издании, а в первом. Итак, в результате неоднократных требований я, наконец, добился-таки этой вещи. И все эти трудности с книгой, на титульном листе которой в качестве лондонской фирмы указан Лонгман, и то обстоятельство, что она издана правительством! Я еще не смог просмотреть эту штуку, так как в промежутке занялся разными современными материалами (о XIX столетии) и должен в первую очередь разделаться с ними.
С Мейснером я договорился на основе равного участия в прибылях.
Только что получил наполовину непонятную телеграмму из Бармена, без даты, из которой ясно только одно, что моя мать серьезно больна. То ли письмо еще в пути, то ли утрачена предыдущая телеграмма, не могу понять. Сегодня я тоже не получил газетки Либкнехта.
Весьма возможно теперь, что через пару дней мне нужно будет выехать в Германию; если так, то я по пути навещу тебя. Но надеюсь, что все уладится.
Твой Ф. Э. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР [Лондон], 9 марта 1870 г.
Дорогой Фред!
При сем два номера «Internationale». Можешь не отсылать их обратно, так как мне прислали по 5 экземпляров каждого номера.
В номере втором, мне не принадлежит ничего, кроме перевода фактического материала из «Irishman».
Что касается номера первого, то я написал это Де Папу на скорую руку в виде частного письма, которое он должен был переделать в статью. Вместо того он напечатал его дословно и добавил в скобках ерунду, например, что под телесным наказанием О`Донована следует понимать - удары бича!
Читал ли ты эту ерунду Гексли об отсутствии различий между англосаксами (vulgo (попросту) англичанами) и кельтами? Он читает свою вторую лекцию об этом в ближайшее воскресенье.
Малыш Дейкинс прислал нам билеты.
Мы здесь очень обеспокоены молчанием наших парижан со времени известия о смерти.
Надо надеяться, что с тех пор не произошло никакого нового несчастья.
Штрон был здесь позавчера и уехал на континент в тот же день.
Привет.
Твой К. М. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР [Лондон], 10 марта*** 1870 г.
Дорогой Фред!
Так как я знаю, что эта история тебя интересует, пишу наскоро следующее (сейчас закрывается почта): Женничка послала в «Marseillaise», вместе с небольшими вводными замечаниями по поводу самого последнего заявления Гладстона в палате общин относительно заключенных, выдержку из напечатанного в «Irishman» 5 февраля (такова, помнится мне, дата) более раннего письма О`Донована-Россы. «Marseillaise» (редакция чисто по-французски помечает это письмо «из Ньюгейтской тюрьмы») печатает все это в экстренном выпуске во вторник вечером в номере, который содержит исключительно статьи «политических заключенных» и стоит 50 сантимов. За этим последовала перепечатка (в обратном переводе на английский) сегодня вечером в «Echo» и т. д. Об этом же пишет в своей парижской корреспонденции «Telegraph» Леви. Пусть «Irishman» жалуется, что на него не ссылаются как на источник. Но Женничка воспользуется этим, чтобы показать, как английская пресса замалчивает факты, которые приводятся в ирландских газетах, и лишь тогда делает их достоянием гласности, когда они приходят из Парижа в качестве экстраординарных сообщений.
Английская пресса скоро убедится, что уже прошли идиллические дни систематического вранья и замалчиванья фактов.
«Pays» замечает, что повышение цены «Marseillaise» до 50 сантимов противоречит всяким правилам, так как «тюремные изделия всегда продаются дешевле, чем другие».
Привет.
Твой К. М. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН Манчестер, 13 марта 1870 г.
Дорогой Мавр!
Г-н Дж. Уильямс имеет, конечно, блистательный и вполне заслуженный успех. Уловка «Marseillaise», опубликовавшей письмо как будто впервые, посадила в лужу всю английскую прессу и заставила, наконец, и «Irishman» признать свою вину по отношению к «Marseillaise» и «Internationale». Замалчиванию положен конец, и г-н Брус - хотя по его указке в подлой «Daily News» О`Донован-Росса снова изображается «обыкновенным каторжником и ничем более» - все же в своем ответе на предстоящий запрос заговорит, вероятно, совсем другим тоном. Браво, Женни! Лиззи тебе также весьма признательна за статьи в «Internationale», которые ей чрезвычайно понравились.
Прилагаемые два письма получены мной из Золингена. Я обратился к почтенному Моллю, как к вероятному брату Юппа и старому члену Союза, на ты, отсюда и интимность. Как ты видишь, мы оба стали уже объектами мифологии. Я ничего не знаю ни об истории с Шаппером, весьма смахивающей на трактирную болтовню, ни об истории с моим стариком. Старик очень бы поостерегся поручать мне выдачу заработной платы или вообще какие-либо платежи, по его мнению, я для этого далеко не достаточно хорошо умел считать. Так как я должен поскорее ответить этим людям, то не можешь ли сказать мне, узнал ли ты за это время что-нибудь о Менке.
Всю неделю я был в ожидании неизбежной поездки к моей матери, но, к счастью, ей лучше.
Нижеследующего места достаточно для того, чтобы признать весь длинный земельный законопроект тишайшего Гладстона настоящей дрянью: «Упомянутые арендные договоры» (такие именно, какие теперь в Ирландии лендлорды кое-где навязывают арендаторам) «столь же ненадежны, как и арендные договоры без гарантии сроков аренды. Они ни в какой мере не могут способствовать устранению чувства неуверенности. Чтобы аренда имела какое-нибудь значение в этом смысле, она должна быть, - за исключением деталей, касающихся дальнейшего деления и передачи в субаренду, - свободной и неограниченной, она прежде всего не должна ставить никаких препятствий продаже доли арендатора. Но современные арендные договоры представляют собой как раз противоположное этому - они перегружены пунктами и оговорками, которые диктуют способы обработки земли и распределения продукта, запретами и предписаниями регулируют деятельность арендатора и совершенно уничтожают жизненно необходимое право свободного отчуждения земли. О каждой строке этих документов можно без большого преувеличения сказать, что она содержит юридическую ловушку для неискушенных и что почти никто не в состоянии уберечься от действия заключительного пункта, объявляющего аренду аннулированной в случае нарушения любой из стоящих в договоре оговорок. Эти арендные договоры не дают никакой уверенности. Они столь же ненадежны и даже более опасны, чем арендные договоры, без гарантий сроков аренды».
И кто говорит это? Г-н Голлуэй, управляющий (!!) поместьем Кенмар в Совете призрения в Килларни 4 ноября 1869 года. Но поместье Кенмар принадлежит маркизу Лансдауну, у которого главным управляющим всех его ирландских имений является почтенный «действительный» (Энгельс обыгрывает название книги Тренча «Realities of Irish Life» - «Действительность ирландской жизни») Тренч! Итак, лучшего авторитета и не пожелаешь. И эти арендные договоры - это те контракты, которыми, после принятия данного законопроекта, каждый ирландский арендатор с легкой руки благородного Гладстона неизбежно будет связан.
Имеете ли вы известия от Лафаргов?
Сердечный привет всем вам.
Твой Ф. Э. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР
Лондон, 19 марта 1870 г.
Дорогой Фред!
Прилагаю «Marseillaise», которую, однако, следует возвратить вместе с предыдущими номерами. Я сам еще не прочел ее. Статья написана Женничкой и мной совместно ( статья третья из серии статей Женни Маркс по ирландскому вопросу), так как она не располагала достаточным временем. По этой же причине она не отвечает тебе на твое письмо и пока посылает через меня свою благодарность миссис Лиззи за ирландский трилистник.
Из прилагаемого письма Пиготта Женни ты увидишь, что г-жа О`Донован-Росса, которой Женни послала личное письмо вместе с номером «Marseillaise» ( очевидно, со второй статьей Женни Маркс из серии ее статей по ирландскому вопросу), приняла ее за мужчину, хотя она и подписалась - Женни Маркс. По поручению Женнички я сегодня ответил Пиготту и при этом воспользовался случаем, чтобы изложить ему вкратце свою точку зрения на ирландский вопрос.
Твое замечание относительно изворотливости Бруса уже использовано в письме, посланном вчера Женни в «Marseillaise» ( четвертая статья Женни Маркс из серии статей по ирландскому вопросу). У нас есть доклад Нокса и Поллока (но он еще не просмотрен), а также «вещи мало известные». И ты меня обяжешь, если немедленно пришлешь: во-первых, сочинение Лассаля против Шульце-Делича ( «Господин Бастиа - Шульце-Делич, экономический Юлиан, или: Капитал и труд») и, во-вторых, книгу сумасшедшего фрисландца Клемента («Шлезвиг, прародина народов недатского происхождения, англов и фризов, и родина Англии, каким он был и стал»).
Сенсация, произведенная в Париже и в Лондоне вторым письмом Женни (содержащим сокращенный перевод письма О`Донована-Россы), не давала спать противному и нахальному (но хорошо владеющему словом и пером) Таландье. Ранее в «Marseillaise» он объявил ирландцев католическими идиотами. Теперь же он не менее крикливо выступает в их защиту с обзором всего, что сказано в «Times», «Daily Telegraph» и «Daily News» no поводу письма О`Донована-Россы. Так как второе письмо Женнички не было подписано (случайно), то он, очевидно, тешил себя надеждой, что его будут считать таинственным отправителем этого письма. Эту надежду разбило третье письмо Женни. Субъект этот к тому же состоит учителем французского языка в военной школе в Сэндхорсте.
В минувший вторник я впервые снова присутствовал на заседании Генерального Совета. Со мной был мошенник Феликс Холт. Ему очень понравилось, ибо, в самом деле, в виде исключения, было кое-что интересное. «Пролетарии-позитивисты» в Париже, как известно, послали делегата еще на Базельский конгресс. Возникли прения о том, следует ли допустить его, коль скоро он представляет философское общество, а вовсе не рабочую организацию (хотя он и все его товарищи принадлежат «лично» к рабочему классу). В конце концов он был допущен в качестве делегата отдельных членов Интернационала. Эти ребята теперь конституировались в Париже в качестве секции Интернационала - событие, по поводу которого лондонские и парижские контисты подняли большой шум. Они полагали, что им удалось вогнать клин. Генеральный Совет в ответ на заявление «пролетариевпозитивистов» об их присоединении самым вежливым образом напомнил, что Совет может утвердить их присоединение только после ознакомления с их программой. Они поэтому прислали программу - самая ортодоксально контистская, - которая и обсуждалась в прошлый вторник. Председательствовал Мэдерсхед, очень умный (хотя и враждебный ирландцам) старый чартист, знаток и личный враг контизма. После продолжительной дискуссии постановили: поскольку они являются рабочими, то могут быть приняты просто в качестве секции, но не в качестве «секции позитивистов», ибо принципы контизма прямо противоречат принципам нашего Устава. Впрочем, их дело, как они согласуют свои частные философские взгляды с принципами нашего Устава.
По поводу золингенских дел в следующий раз.
Привет.
Твой Мавр ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН Манчестер, 21 марта 1870 г.
Дорогой Мавр!
Твое письмо от третьего дня доставлено мне только сегодня, и состояние конверта (я его прилагаю) не оставляет больше никакого сомнения в том, что этот подлец Брус сунул свой нос в нашу корреспонденцию. Я посылаю поэтому эти строки не почтой, но одновременно отправляю по почте несколько слов, вместе с которыми возвращаю и письмо Пиготта.
Аккуратно заклеивай конверты и запечатывай поверх сургучом так, чтобы печать прикрывала все четыре края конверта. Для этого твои теперешние конверты не годятся; чтобы это было возможно, все четыре края должны сходиться совсем близко. Это затрудняет вскрытие, и следовательно, при недостатке времени, которым располагают эти молодцы, они вынуждены оставлять очевидные улики, и тогда можно публично изобличить их. О важном пиши мне пока что на адрес Шорлеммера: Owens College, Manchester или 172, Brunswick Street, Manchester или С. Муру 25, Dover Street, Oxford Street, Manchester, и не надписывай адреса сам. В случае совершенно секретных вещей лучше всего посылай их с каким-нибудь пакетом через компанию Глоб-парсел, как данное письмо. Этим же путем ты сможешь сообщить мне другой адрес, на твой домашний адрес посылать такие вещи нельзя. Хорошо, что я скоро перееду в Лондон, тогда это прекратится. Я только что написал предупреждение о расторжении договора на дом, в котором живу. Это подлое правительство не может, впрочем, желать лучшего источника для осведомления о деятельности всей пролетарской партии, чем наша корреспонденция; оно найдет в ней также кое-что, что сможет с выгодой сбыть своим континентальным коллегам. Уже в силу этого нам следует соблюдать крайнюю осторожность. Мы не должны переписываться для Штибера.
А Женни может воскликнуть: победа по всей линии! Без нее почтенный Гладстон никогда не согласился бы на новое расследование. Как при этом Мур снова дал себя одурачить Гладстону, видно из сравнения помещенной на стр. 608 «Irishman» заметки, полной надежд и явно исходящей от Мура, с речью Гладстона от четверга, в которой последний берет на себя ответственность в вопросах состава, формы и т. п.
Письмо ко мне из Золингена тоже пытались вскрыть, по-видимому, в Кёльне, но это не удалось, так как сургуч был наложен правильно.
Сердечный привет.
Твой Ф. Э.
Молодчики второпях неточно сложили вновь четыре края конверта, так что доказательство налицо. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР [Лондон], 24 марта 1870 г.
Дорогой Фред!
При сем два номера «Marseillaise» (в одном из них Дж. Уильямс) и «Het Volk», подробности о которой ниже в этом письме.
Этим субъектам здесь следовало бы быть осторожнее со вскрытием писем. Времена достойного Грехема прошли. Как только я получу какое-нибудь совершенно бесспорное доказательство, прямо напишу начальнику почтового ведомства. Не следует церемониться.
Я уже считал себя снова совершенно здоровым и опять интенсивно работал в течение последних двух недель, но вот снова из-за мартовского восточного ветра появился паршивый кашель - я все еще от него страдаю, - а с третьего дня опять новые неприятные явления на правом бедре; вот уже два дня, как мне трудно двигаться и сидеть. Ко всем чертям!
Прилагаю письмо от русской колонии в Женеве. Секцию мы приняли, я согласился с их предложением быть представителем от них в Генеральном Совете и послал им также краткий ответ (официальный, наряду с частным письмом) и разрешением опубликовать его в их печатном органе. Для меня довольно комичное положение - действовать в качестве представителя молодой России! Никогда не знаешь, куда тебя может завести и в какую странную компанию доведется попасть. В официальном ответе я хвалю Флеровского и подчеркиваю, что главная задача Русской секции - работать ради Польши (то есть освободить Европу от своего собственного соседства). Я счел более правильным ни единым словом не упомянуть о Бакунине ни в официальном, ни в конфиденциальном письме. Но чего я никогда не прощу молодцам, это то, что они превратили меня в «почтенного». Они, очевидно, считают, что мне что-то вроде восьмидесяти - ста лет.
Письмо издателя «Volk» - прилагаемое здесь - было послано мне без указания на конверте более точного адреса, чем нижеследующий: «den Her Karl Marx, Algemeen Correspondent voor Nederland der Internationale Arbeiders Vereeniging, London». Существование должности «генерального корреспондента для Нидерландов» было мне до сих пор совершенно неизвестно. Однако прежде чем вступать в какие-либо отношения с «г-ном Филиппом фон Рёзгеном фон Флоссом», я счел более надежным сначала написать нашей фламандской секции в Антверпене, чтобы навести справки о человеке с этой длинной фамилией.
Сердечный привет миссис Лиззи.
Твой Мавр
Кстати, старый Беккер, наконец, написал Юнгу (а также и мне пару строк, на которые я отвечу завтра). Все совершенные им глупости он изображает как глубокий, сознательный макиавеллизм. Le bonhomme! (простак) При этом интересный факт: Бакунин, который до сих пор, как говорит Беккер, на всех перекрестках отчаянно хулил Герцена, после его смерти немедленно стал воспевать ему хвалебные гимны. Тем самым он достиг своей цели, а именно того, что средства на пропаганду в сумме около 25000 франков в год, которые богатый Герцен получал из России (от своей тамошней партии), теперь переданы Бакунину. «Наследство» такого рода, по-видимому, нравится Бакунину, несмотря на его отвращение к праву наследования.
Наполеоновская порода совсем деградировала, раз она где нужно и не нужно старается доказать, что получает пощечины. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР [Лондон], 26 марта 1870 г.
Дорогой Фред!
Возвращаю тебе письмо «ложного» Молля. О Менке я еще ничего не знаю. Когда ты будешь писать этим ребятам, скажи им все же: 1) Лесснер неоднократно сообщал им, что Центральный Совет ничем не может помочь в этом деле; 2) ведь они сами могли понять без посторонней помощи, что их кооперативное общество не представляет ровно никакого интереса для англичан, и 3) Центральный Совет со всех концов Европы засыпают требованиями денег, между тем как он ниоткуда с континента не получает денежных взносов.
Строк, полученных сегодня утром от тебя, я не понимаю. Скорее всего потому, что из-за телесного недуга голова моя отнюдь не в лучшем состоянии.
Мне бы очень хотелось, если это возможно, чтобы ты не позднее завтрашнего вечера (конечно, в случае, если почта уходит в воскресенье, здесь это не практикуется) выслал мне в счет следующего квартала 5 фунтов. Моя жена сообщила мне слишком поздно, то есть в момент полного истощения финансов, в этом все дело, что в понедельник в два часа необходимо оплатить счет за газ.
Мне кажется, я оставил в Манчестере тот номер «Queen`s Messenger», в котором биография Кланрикарда. Так как эта скотина слишком развязно ведет себя при обсуждении ирландского Coercion bill, то как раз самое время Дж. Уильямсу подобрать французам пару для Пьера Бонапарта.
Видел ли ты когда-нибудь такую собачью погоду, как этой зимой и осенью? Неудивительно, что не удается войти в норму.
Привет.
Твой К. М. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН Манчестер, 27 марта* 1870 г.
Дорогой Мавр!
Если ты не понял моих строк от третьего дня, значит, пропало то, что я вложил в письмо.
Ты написал 24-го, что предпримешь меры, как только будешь иметь в руках какое-либо совершенно бесспорное доказательство того, что наши письма вскрываются. Конверт этого самого письма и являлся убедительнейшим доказательством - сургуч был отделен горячим железом, а затем так неряшливо наложен снова, что исчез всякий след оттиска, и края распечатанного конверта были соединены вновь совершенно неправильно. Поэтому я немедленно отослал этот конверт, желая дать тебе возможность сейчас же предпринять меры. А раз его не оказалось внутри, значит, его вынули. Если же он выглядел таким, каким ты его отправил, тогда тебе, конечно, незачем пользоваться для писем сургучом, и ты можешь, с таким же успехом, посылать их совсем не запечатанными. Так как этот случай меня интересует, сообщи, пожалуйста, как обстоит дело.
К счастью, у меня есть деньги дома и потому прилагаю 5 ф. ст. - S/7 29808, Манчестер, 16 января 1869, банкнота Английского банка. К сожалению, из-за воскресного дня не могу послать письмо заказным: эти собаки, которые вскрывают письма, способны украсть и деньги. Я еще вчера хотел отправить остальное, но в субботу банк закрывается так рано, что я не попал бы вовремя в город. Сделаю это завтра.
Я не припоминаю, чтобы мне попадался на глаза номер «Queen`s Messenger» с биографией Кланрикарда. Насколько я помню, все номера «Queen`s Messenger», которые ты не захватил с собой, отосланы мной тебе в одном пакете с номерами «Cloche» и «Lanterne»; однако поищу еще раз.
Этот самый г-н Филипп фон Рёзген фон Флосс уже неоднократно выступал с хвастливыми заявлениями в «Werker». Типично голландский четкий почерк заставляет предполагать, что в нем погиб талант нотариального писца. Во всяком случае, следует проявить осторожность, прежде чем дать ему личный билет члена Интернационала*.
Если бы только этот твой друг Коллет знал, что ты теперь тоже сделался bona fide (добросовестным, истинным) и откровенным русским агентом! Все это очень мило со стороны ребят, которые, впрочем, представляют собой, по-видимому, совсем другой сорт русских, чем все те, с которыми нам до сих пор приходилось иметь дело. Им можно разрешить попытку протектората над остальными славянами до тех пор, пока не будет обеспечена твердая почва в Австрии и Венгрии, а тогда это отпадет само собой. О сербской Омладине они тоже хорошо осведомлены: это своего рода студенческий союз с тенденциями, примерно, столь же ясными, что и у блаженной памяти наших буршеншафтов.
Информация по поводу Бакунина великолепна. Но это и делает его неопасным: те русские, которые платят, не позволят ему идти дальше Герцена.
У вас, должно быть, погода хуже, чем у нас. Здесь, правда, довольно холодно и попеременно дует то северо-западный, то восточный ветер, но вообще большей частью стоит хорошая погода, и я могу каждый день совершать порядочную прогулку. Лишь неделю назад, когда вдруг стало тепло, я схватил страшный грипп, который мне удалось ликвидировать в течение трех дней отваром льняного семени.
Голландские и русские письма я отошлю тебе назад второй почтой, так что ты их получишь завтра после полудня.
Я как-то просмотрел корреспонденцию прошлого года и обнаружил, что приблизительно с июля-августа твои письма, сперва отдельные, а затем все без исключения, носят более или менее ясные следы вскрытия. Полученное сегодня утром если и было вскрыто, то, по крайней мере, прилично заделано.
Сердечный привет.
Твой Ф. Э. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН Манчестер, 28 марта 1870 г.
Дорогой Мавр!
Вчера я послал тебе не заказным, из-за воскресенья, письмом пятифунтовую банкноту, S/7 29808, Манчестер, 16 января 1869, которую, надеюсь, ты получил вместе с письмом. А сейчас прилагаю 82 ф. ст. 10 шиллингов - вексель по предъявлению на «Объединенный банк Лондона», выставленный «Банком Манчестера и графства» по распоряжению Ф. Энгельса и переведенный на Вас, - и затем различные голландские и русские письма. Здешний Рёзген утверждает, что отнюдь не является родственником роттердамского. Этот последний недурен со своей путаницей - божественное право короля и народа, протест против нынешнего коммунизма, защита конституционной монархии против республики (хотя в этом пункте для Голландии есть атом исторического понимания) и, наконец, покровительственные пошлины.
После этого можно, конечно, называться Филиппом фон Рёзгеном фон Флоссом. Недурно тоже, как он упрекает буржуазию в том, что она хочет сначала набить свою собственную мошну, а потом уже продать опустошенную ею страну алчущему этого пруссаку. Это следовало бы послать Бисмарку.
Твой Ф. Э.
15:56 23.04.2015
ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН Манчестер, 13 апреля 1870 г.
Дорогой Мавр!
Большое спасибо за парламентские отчеты. Некоторые из них предупредили мои желания, остальные же были мне незнакомы и пришлись очень кстати. Посылаю тебе несколько номеров «Zukunft», чтобы дать возможность подивиться на превосходящую всякие границы низость национал-либералов во время прений о политических преступлениях (Уложение о наказаниях). Это ни с чем несравнимо. Трусливые собаки полагают, что, отменяя смертную казнь за преступления уголовного характера, - да и то только на бумаге, - они совершили такой героический подвиг, что могут теперь преспокойно упрятывать в каторжную тюрьму политических преступников и обращаться с ними, как с уголовными преступниками. И для политических преступлений посредством осадного положения в дальнейшем сохраняется порох и свинец.
Прилагаю при сем забавное письмо Вильгельма, которое я прошу вернуть для ответа. Ты видишь, что этот человек держит себя так, точно я у него списываю. Он еще не наладил как следует свой лейпцигский листок, а уже собирается основать ежедневную газету в Берлине. Для этого парня небо всегда увешано скрипками, но они без струн и с разбитыми деками. (Идиоматическое выражение: «ihm hangt der Himmel voller Geigen» - «для него небо всегда увешано скрипками» соответствует русскому выражению «он на верху блаженства», «все представляется ему в розовом свете»)
Уэйкфилда - от 1600 до 1700 страниц in quarto - я, наконец, после неоднократных перерывов одолел.
Книга ужасающе написана и еще ужаснее напечатана - почти все цифры и даты неправильны, но что касается материала, то в моей практике ничего подобного не встречалось. Таких исчерпывающих данных о какой-либо стране я еще нигде не видел. Притом этот молодец весьма наблюдателен и сравнительно честен. Весьма любопытны опасения англичан в 1808-1812 гг. в отношении Ирландии. Посланные в Индию депеши были перехвачены французами и опубликованы; в них лорд У. Бентинк заявляет, что Ирландия потеряна для Англии.
Бьет 8 часов, должен бежать, чтобы сдать письмо на почту.
Наилучшие пожелания.
Твой Ф. Э. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР [Лондон], 14 апреля 1870 г.
Дорогой Фред!
Возвращаю при сем Вильгельма. Из прилагаемого письма Боркхейма ты увидишь, какую бестактность по отношению ко мне позволяет себе этот Вильгельм. Мне не нравится эта развязная сентиментальность, и так как Вильгельм урожденный дармштадтец, а следовательно, не имеет даже того оправдания, что он прирожденный вестфалец, то я и послал ему довольно резкий ответ.
Он намеренно не заметил в твоей статье, что «Народная партия» и «национал-либералы» рассматриваются как два полюса одной и той же ограниченности.
Во вторник я снова в первый раз был в Центральном Совете и повидался там с Пфендером, который опять вступил в члены (вновь избран), но до сих пор не появлялся на заседаниях. Он сообщил мне, что его неделю тому назад вызвали к Шапперу, который очень опасно заболел. Шаппер хотел меня видеть; однако Пфендер не сообщил мне об этом, так как изза этой дряни на бедре я передвигался с трудом. Но я поехал бы, если бы он меня предупредил. В тот же вечер (во вторник) Лесснер сообщил, что Шаппер in articulo mortis ( при смерти). Надеюсь, что дела обстоят не настолько плохо.
Поскольку я уж оказался в области медицины, то кстати: я считаю последнюю вспышку просто остаточным явлением, которое повторяется более или менее регулярно и затем с наступлением теплой погоды исчезает. Я думаю поэтому, что на этот год с этой историей покончено. Но зато с более теплой погодой немедленно появились, как всегда, боли в печени (или где-то поблизости), и я по этому случаю глотаю лекарство Гумперта. Кугельман утверждает, что единственный способ снова как следует поставить меня на ноги, это - провести в конце лета курс лечения в Карлсбаде. Все происходит из-за плохого питания, последнее - из-за плохого пищеварения, а оно связано с неправильной работой печени. Попрошу тебя поэтому расспросить на этот счет Гумперта. Скажи ему лучше, что предложение о Карлсбаде исходит от моего английского врача, ибо возможно, что одно имя «Кугельман» предопределит, против воли и сознания, необъективное суждение в данном вопросе. Чувствую, что в самом деле надо применить какое-нибудь радикальное средство, ибо с каждым годом становишься старше на год, а недомогание подобного рода не благоприятно ни для самого себя, ни для деятельности вовне.
Ты знаешь, что умер Мейен?
Номера «Zukunft» действительно дают прекрасную картину прусско-либерального настоящего. Однако и само «Будущее» превращается в «Настоящее». В качестве «Будущего» газета действительно обанкротилась. В своем новом виде она выходит под контролем Зоннемана из Франкфурта (с Вейсом, как и прежде, в качестве главного редактора). Чисто политически она должна представлять в Берлине Народную партию. Какая глупость! Прекратив кокетничанье с «социальным вопросом», газета совершенно утратит то небольшое влияние и тот круг читателей, который она имела среди рабочих, а усиление южногерманской окраски оттолкнет прусских и особенно берлинских «бюргеров».
Посылаю тебе при этом два номера венской рабочей газеты, один «Egalite» и все три по прочтении прошу вернуть.
В «Volkswille» великолепна «конструкция», которую возводит на основании моего объяснения составных частей стоимости еврейчик Лео Франкель (парижский корреспондент Швейцера, не знаю, состоит ли он им еще?). Например: (рабочая сила + наемный рабочий - заработная плата = независимый рабочий).
Из «Egalite» ты увидишь, что на съезде Романской Швейцарии в Ла-Шо-де-Фоне дело дошло до открытой войны между бакунистами под предводительством Гильома (это животное, называющее себя профессором, является редактором «Progres» в Локле, лейб-вестника Бакунина) и Романским советом (Женева). Изложение очень запутанное. Во вторник вечером Юнг доложил об официальном отчете женевского совета***, написанном русским Утиным, исполнявшим на Романском съезде обязанности секретаря. Антибакунисты, представлявшие 2000 человек, оказались в меньшинстве, и поэтому бакунисты, представлявшие 600 человек, но обеспечившие себе per fas и nefas (правдами и неправдами), в том числе и при помощи фальшивых мандатов, большее число делегатов, вынудили их пойти на secessio (раскол). Дело дошло до резких заявлений по поводу интриг Бакунина, которого в числе других разоблачил и Утин. Романский совет требует теперь, ссылаясь на решение последнего (Базельского) конгресса, чтобы Центральный Совет вынес свое решение. Мы ответили: все фактические данные вместе с протоколами заседаний должны быть пересланы сюда. Мы также поручили Юнгу написать Гильому, чтобы и он представил со своей стороны оправдательные документы.
Недавно нам пришлось также принимать решение в связи с разногласиями в Лионе424. И, наконец, в Базеле одна клика (во главе с прокурором Брюэном) жаловалась нам на другую (более пролетарскую). Последний случай мы, впрочем, как дело чисто местное, направили на решение И. Ф. Беккера в качестве третейского судьи.
Лафарг познакомился в Париже с одной весьма ученой русской женщиной ( А. В. Корвин-Круковской) (подругой его друга Жаклара, превосходного молодого человека). Она ему сообщила: Флеровский, - хотя во время либеральных веяний его книга прошла цензуру, - тем не менее как раз за нее сослан в Сибирь. Перевод моей книги конфискован и запрещен еще до его появления в свет.
Еще на этой неделе или в начале следующей ты получишь: «Права лендлорда и арендатора в Ирландии. Отчеты инспекторов по закону о бедных. 1870», а также «Аренда земли в Ирландии. Отчеты. 1870».
Интересны «Отчеты инспекторов по закону о бедных». Они, как и уже имеющиеся у тебя «Отчеты о заработной плате сельскохозяйственных рабочих» тех же инспекторов, свидетельствуют, между прочим, и о том, что со времени голода начался конфликт между сельскохозяйственными рабочими, с одной стороны, и фермерами и арендаторами, с другой.
Что касается отчетов о «заработной плате», то - если данные о теперешней заработной плате, правильны, а это, судя по другим источникам, вероятно, - либо прежние ставки заработной платы слишком занижены, либо данные о них в более ранних парламентских отчетах, которые я найду для тебя в моих парламентских материалах, были слишком завышены. Но в целом подтверждается сказанное мной в разделе об Ирландии460, что повышение заработной платы более чем уравновешивалось повышением цен на необходимые жизненные средства и что, за исключением осеннего периода и т. д., относительный избыток сельскохозяйственных рабочих держится прочно, несмотря на эмиграцию. В «Правах лендлорда и арендатора. Отчеты» важен также тот факт, что прогресс в применении машин превратил массу ручных ткачей в пауперов.
Ты меня обяжешь, если совсем кратко сообщишь мне что-нибудь о bogs, peats и т. п. Ирландии. Во всех Синих книгах, какие я читал, «bog» оказывается то на горе, точнее - на горных склонах, а то и на равнине. Как обстоит с этим дело? Что понимают ирландцы под townlands?
Из этих двух отчетов уполномоченных по закону о бедных явствует следующее: 1) со времени голода здесь, как и в Англии, началась очистка имений от жилищ сельскохозяйственных рабочих (не смешивать с уничтожением 40-шиллинговых фригольдеров после 1829 года); 2) судебные процессы по делам об обремененных долгами имениях заменили разорившихся лендлордов массой мелких ростовщиков. (Согласно тем же отчетам, число лендлордов уменьшилось на 1/6.)
Мне было бы очень приятно, если бы ты и Мур смогли прислать мне несколько фунтов стерлингов для Дюпона. У жены его - чахотка, она в больнице. Самого Дюпона выбросили с прежнего места. Предлог: его политические взгляды; действительная причина: он автор всех изобретений, которые присвоил его фабрикант. Для последнего (он считает, что выжал из Дюпона все возможное) Дюпон уже давно являлся persona ingrata (нежелательным лицом). Однако господин фабрикант терпел, пока Дюпон не сделал совершенно новое изобретение, решившее давно уже возникшую проблему в области производства роялей. Я уже дал Дюпону несколько фунтов, ибо он в течение нескольких недель был вынужден со своими тремя маленькими девочками питаться одним сухим хлебом. Помощь нужна лишь на несколько недель, пока он не найдет нового места. Кто сможет написать историю рабочих, выгнанных с работы из-за своих изобретений!
К тому же бедняге еще приходится плохо из-за зависти парижан и клеветы «Французской секции», которая, разумеется, сейчас же завладела Флурансом.
Привет.
Твой К. М.
Кстати. Стирлинг (Эдинбург) - переводчик гегелевской «Логики» ( Намек на книгу Дж. Стирлинга «Тайна Гегеля; происхождение, принцип, форма и содержание гегелевской системы»), возглавляющий в Англии подписку на памятник Гегелю, - написал небольшую брошюру против Гексли и его протоплазмы. Парень, естественно, как шотландец, перенял ложную религиозную и идейную мистику Гегеля (именно это побудило и Карлейля объявить публично о своем переходе в гегельянство). Но его знание гегелевской диалектики позволяет ему вскрыть слабые места Гексли, когда тот начинает философствовать. Его аргументация - в той же брошюре - против Дарвина сводится к тому же, что берлинец (гегельянец старой школы) подлец Шульце говорил несколько лет тому назад на съезде естествоиспытателей в Ганновере. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ----------------------------------------
ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН Манчестер, 15 апреля 1870 г.
Дорогой Мавр!
Возвращаю при сем Боркхейма. Благородный Вильгельм не подумал о том, что его хвастливые заявления относительно тебя будут переданы тебе ipsissimis verbis (слово в слово). Он так и остался болваном на всю свою жизнь.
Газеты пошлю тебе обратно в воскресенье вечером. Попытаюсь повидать завтра Гумперта, но так как он сам из-за «переутомления» (какого рода?) с некоторых пор страдает нервами, то возможно, что на праздники он уехал. Пока я предложил бы тебе испробовать в течение нескольких дней сряду большие прогулки - по три-четыре часа зараз - и при благоприятной погоде ходить не менее одного-двух часов ежедневно, а затем каждую неделю делать, по меньшей мере, одну-две таких длительных прогулки. Я теперь совершенно не могу работать как следует, если не похожу на воздухе в течение часа или дольше, это действует великолепно и, наверняка, приведет до некоторой степени в порядок и твою печень. Вообще же я совершенно согласен с мнением Кугельмана.
Франкельчик - типичный еврейчик. Выучил в Париже «формулу» и поставляет хороший товар. Замечательно, что «накладные расходы» [frais generaux], в которые он включает износ машин, смазочные материалы, уголь (когда последний не является сырьем), земельную ренту и т. д., он рассматривает как часть прибавочной стоимости.
Bogs - это просто торфяники или болота, которые встречаются главным образом в местностях двух типов: во-первых, на равнине, в котловинах (бывшие озера) или во впадинах, сток воды из которых со временем прекратился; во-вторых, как следствие обезлесения на возвышенностях с ровными или слегка волнистыми вершинами, на которых образовался ковер из мха, травы, вереска и т. п. и где вода, в среднем, убывает медленнее, чем прибывает вследствие дождей. Через некоторые низинные болота могут протекать даже большие реки, которые, однако, не осушают их (как и во многих местах по берегам Шаннона, Дунайского Мха в Баварии). Очень часто такие болота служат также источниками, питающими реки (Алленское болото, из которого вытекали в своих первоначальных, теперь очень уменьшившихся размерах Бойн, Барроу, различные притоки этих последних и Шаннона). Болото Чэт- Мосс, между Ливерпулем и Манчестером, которое ты знаешь, представляет собой, как утверждает и Уэйкфилд, подлинный образец ирландского bog. Оно лежит по меньшей мере на 30-40 футов выше Мерсея и Ируэла, которые полукругом опоясывают его, так что дренаж не представляет трудностей, и тем не менее осушено все еще только около трети, хотя за это дело взялись с 1800 года. Причина в землевладельцах: такое болото можно, разумеется, осушить лишь систематически и в принудительном порядке. В Голландии ты их тоже встретишь - торфяные болота во всей Европе везде одинаковы. Ирландцы называют равнинные болота красным болотом, а горные - черным болотом. При этом просачивание воды вниз по склонам приводит к образованию на них - даже на очень крутых, в 30-40 градусов - подобных же болотистых мест, которые со временем превращаются в торфяники. На крутом склоне слой торфа, конечно, тонок, а на более отлогих он может становиться толще и толще. Разумеется, толще всего этот слой на плоских вершинах.
Townlands - это низшие административные единицы в Ирландии, в основу которых повсюду положены древние ирландские деления по кланам и которые на севере и западе в большинстве случаев сохранились еще без изменений. Графства представляют собой уделы местных властителей (Донегол - владение О`Доннеллов, которому в свою очередь было подчинено другое, например, Мак Свайнов и их людей; Тирон - О`Нейлов; Фермана - Мегвайров и т. п.). Баронства представляют отдельные кланы, а внутри последних ballybetaghs (так пишет Дэвис) или в английском переводе townlands - отдельные, находящиеся в общем владении жителей сельские марки. Эти последние, например в Ольстере, полностью сохранились в старых границах, в других местах - более или менее. Приходы, попечительства о бедных и другие специальные английские деления были втиснуты между баронствами и townlands в более поздний период.
Твои выводы из парламентских отчетов совпадают и с результатами моих исследований.
Нельзя только забывать, что процесс очистки от 40-шиллинговых фригольдеров уже с начала 1846 г. совпадает и переплетается с процессом «очистки» от сельскохозяйственных рабочих; притом, чтобы стать фригольдером, до 1829 г. необходимо было заключать арендный договор на 21 или 31 год и на срок жизни одного поколения (но не дольше), ибо человек считался фригольдером только при том условии, если его при жизни не могли согнать с земельного участка. Эти арендные договоры почти никогда не исключали дробления участков. Еще в 1846 г. часть этих договоров оставалась в силе, в результате чего, соответственно, крестьяне все еще оставались на землях имений. То же самое происходило на земельных участках, находившихся в руках посредников (обычно заключавших арендные договоры на 64 года и на срок жизни трех поколений, или даже на 99 лет); в большинстве случаев аренда этих участков была ликвидирована лишь в период между 1846 и 1860 годом. Так что эти процессы более или менее переплетаются, и потому ирландский лендлорд никогда или лишь иногда сталкивался с решением вопроса, не следует ли ему сгонять больше именно сельскохозяйственных рабочих, чем других традиционных мелких арендаторов. По существу в Англии и Ирландии дело сводится к одному и тому же: земля должна обрабатываться рабочими, живущими на территории других попечительств о бедных, чтобы помещик и его арендаторы оставались свободными от уплаты налога на бедных. Об этом проговорился и Сениор или, вернее, его брат Эдуард, уполномоченный по закону о бедных в Ирландии: «Великим орудием по очистке Ирландии явился закон о бедных».
Земля, проданная после начала судебных процессов по делам обремененных долгами имений, составляет, по собранным мной данным, даже одну пятую всей площади; в действительности ее покупателями в большинстве случаев являются ростовщики, спекулянты и т. д., большей частью - ирландские католики. Отчасти также разбогатевшие скотоводы. Несмотря на это в Ирландии теперь лишь около 8000-9000 земельных собственников.
Что ты скажешь по поводу того, как оскандалилась вся европейская буржуазия, свято верившая в либеральную Империю и недавно увенчавшая лаврами Луи Бонапарта за честный переход к конституционализму? А теперь выясняется, что он достаточно откровенно толкует дело так, чтобы совершенно недвусмысленно сохранить за собой право на государственный переворот, vulgo (попросту) плебисцит в подходящий для себя момент. Во второй раз его уже нельзя будет упрекнуть в том, что он нарушил конституцию. Это также комментарий к «прямому народоправству», которое теперь вводят швейцарцы и которого французы ни в коем случае не хотят получить. Как называется по-швейцарски плебисцит - вето или референдум?
Этот вопрос нужно было бы поставить Вильгельму. Ad vocem Вильгельма - видел ли ты в 27 номере «Volksstaat» великолепное объявление: «Кто взял у меня «Статистику» Кольба?
В. Либкнехт». Он не только все забывает, но должен еще засвидетельствовать это публично.
«Zukunft» - отменна. Этакие ослы!
Наилучшие пожелания.
Твой Ф. Э. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ ЛОНДОН Манчестер, 19 апреля 1870 г.
Дорогой Мавр!
В пятницу я забыл написать тебе, что дома у меня не было денег, и потому я не смог ничего прислать для бедняги Дюпона. С этим письмом посылаю для него 5 фунтов - S/6 11916, Лидс, 15 июля 1869. Надеюсь, этого хватит, пока он снова не найдет места.
Напиши мне о Шаппере, как идут дела.
Гумперта я еще не видел. Но я совершенно убежден, что усиленное движение при нынешней великолепной погоде прекрасно тебе поможет и явится хорошим предварительным курсом лечения перед Карлсбадом. Вчера я прошел с Шорлеммером около 17-18 миль; поступай так же, и скоро ты позабудешь, что у тебя есть печень.
Возвращаю тебе сегодня два номера «Marseillaise», «Egalite» и венскую газету и прилагаю несколько вырезок из «Examiner and Times» по поводу Ирландии, особенно примечательных тем, что они исходят от некоего методиста, который благодаря своим измам (антиалкоголизм и т. п.) связан со здешними измистами. Иначе «Examiner» несомненно не поместил бы этого. Они мне понадобятся в дальнейшем, поэтому при случае верни их.
Кстати. Что поделывает г-н Уильямс? Тусси пишет, что он продолжает работать, но я не вижу результатов.
Уже давным-давно я заказал себе Флеровского, но с тех пор ничего не слышно; полагаю поэтому, что книга конфискована и ее уже нельзя достать.
Наилучшие пожелания.
Твой Ф. Э. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР [Лондон], 19 апреля 1870 г.
Очень спешу!
Дорогой Фред!
Посылаю тебе два парламентских отчета об Ирландии, последний номер «Egalite», а также «Solidarite». Из прилагаемого письма Перре466, бывшего секретаря Федерального совета в Женеве, - которое я должен получить обратно до пятницы, - ты увидишь, как действует московское животное. Он, разумеется, теперь был вынужден апеллировать, - что и последовало, - через своего генерального секретаря Робера также и к Центральному Совету. Это письмо я тоже прилагаю467. Как, по-твоему, мы должны поступить с этими молодцами?
Г-н Уильямс шлет вам привет. Одна из его статей послана в «Reynolds`s». Он отправился в город достать для Вас экземпляр, но это оказалось невозможно. Следующие две статьи* вместе с другими номерами «Marseillaise» он отправит Вам на этой неделе.
Моя жена отнесла сегодня утром Дюпону 5 фунтов. Большое спасибо за них. Жена его умирает в больнице.
Я был у Шаппера. Сильное воспаление легких, он очень похудел, но, может быть, его удастся спасти.
Привет.
Твой К. М.
Проискам Бакунина в «Marseillaise» мы положим конец при помощи Флуранса, который разобрался в сущности «Французской секции» и примкнул к нам. Он очень решительный человек. Образованный. Слишком сангвинический темперамент. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН Манчестер, 21 апреля 1870 г.
Дорогой Мавр!
При сем возвращаю швейцарские письма. Женевцы во всяком случае оказались немного растяпами, иначе они бы не попали в такое неприятное положение, когда по отношению к ним бакунисты оказались формально правы. Это, конечно, не должно помешать тому, чтобы женевцы одержали верх; но пока что у Генерального Совета нет никаких оснований вмешиваться, ибо женевцы требовали голосования в секциях, и вам поэтому следует подождать со своим решением, пока дело не определится так или иначе. Бакунисты скорее всего не допустят такого референдума, поскольку их федеральный устав468, вероятно, ничего подобного не предусматривает; тем самым они разоблачат себя, продемонстрировав намерение принести в жертву пустому формализму единство Интернационала, а вместе с тем и самый Интернационал. И это было бы достаточным основанием для вмешательства. В противном случае на этот раз женевцы должны постараться получить при своем плебисците большинство. До того Генеральный Совет мог бы, самое большее, приостановить деятельность обоих центральных комитетов и заменить их временным нейтральным (Беккер и т. п.).
По существу дела ясно, что для Альянса, если даже он будет терпим Генеральным Советом, нет места внутри такой местной организации, как Романская Швейцария, ибо он хочет вести переписку со всеми странами и иметь там свои подсекции. Ему придется поэтому или выйти из нее, или отказаться от своего международного характера. Между тем, если история в Швейцарии будет развиваться дальше, дело, пожалуй, дойдет до того, что Альянс или совсем выйдет из Интернационала, или будет выброшен из него. Но было бы лучше внушить господам кеневцам, что им нельзя помочь, если они сами себе не помогут. Если Бакунину удастся привлечь на свою сторону большинство рабочих Романской Швейцарии, что сможет тогда сделать Генеральный Совет? У них единственный уязвимый пункт, это - пункт об абсолютном воздержании от всякой политики, но и этот путь очень ненадежен.
Господа женевцы могли бы также попридержать своего бога для себя.
Твой Ф. Э. ---------------------------------------- ---------------------------------------- --------------------------------------- МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР [Лондон], 28 апреля 1870 г.
Дорогой Фред!
Вчера я опять был у Шаппера. Боюсь, что дело идет к концу. Он сам говорил о смерти, как о решенном деле, даже рассказал мне, что велел жене похоронить его в следующее воскресенье. У него чахотка. Шаппер говорил и вел себя действительно превосходно. Пока жена и старший мальчик находились в комнате, он вел разговор (говорить он может лишь с трудом) по-французски. «Je ferai bientot la derniere grimace» ( «Скоро я сделаю последнюю гримасу»). Он насмехался над старым Оборским, который в последние месяцы увлекся католицизмом и предается молитве, а также над Руге, который снова уверовал в бессмертие души. В таком случае, сказал он, душа Шаппера отколотит на том свете душу Руге. Ему доставляло удовольствие шутить по поводу старых историй, былых встреч с Л. Бонапартом, д-ром Конно, Персиньи, Кавеньяком и т. п., позднее с Виллихом и др. Его успокаивало, что дочь замужем, старший сын Карл стал на ноги (переплетчик), двое младших (ювелиры) зарабатывают уже каждый по 1 фунту в неделю. Самого младшего, как он надеется, возьмет к себе его брат (в Нассау). Жене он завещал все свои небогатые пожитки, она останется с двумя младшими сыновьями. «Скажи всем нашим, что я сохранил верность нашим принципам. Я не теоретик. В период реакции мне приходилось много трудиться, чтобы прокормить семью. Жизнь я прожил как простой рабочий и умираю пролетарием». Я передал ему привет от тебя и сказал, что если бы ты считал его положение опасным, то приехал бы повидаться с ним. Это его явно обрадовало. Шапперу 57 лет. Все истинно-мужественное, что было в его характере, снова проявляется теперь отчетливо и ярко.
На обратном пути от Шаппера мне пришлось навестить второго больного. Боркхейм написал мне третьего дня пару строк о том, что он целую неделю проболел дома, что ему, наверное, придется пролежать еще неделю, а потом выехать за город и пр. По тому, как меня приняла его жена, я сразу увидел, что дело серьезное. У него была тифозная лихорадка, теперь, по-видимому, дело пошло на поправку. У него безусловно задето легкое. Английский доктор - один из здешних больничных врачей - все это предсказывал раньше и теперь повторяет: он надеется и даже уверен, что на этот раз Боркхейм выкарабкается, но если он не откажется от своего сумасшедшего образа жизни, то не протянет и года.
Дело ведь в том, что Боркхейм с 41/2 или с 5 часов утра до 9 с яростью занимается русским языком и т. п. и возобновляет это с 7 часов вечера до 11. Ты знаешь, как он полемизирует с богом и чертом и как, став обладателем недурной библиотеки, хочет непременно сделаться ученым.
Доктор требует, чтобы он, по крайней мере на два года, прекратил все занятия, кроме деловых, а свободное время посвящал легкому чтению и прочим развлечениям. Иначе он обречен, и притом неизбежно. У него нет физических сил работать за двоих.
Я пробыл там около десяти минут. Выглядел он чертовски слабым и худым. Я ему сказал, что ты, пока был связан делом, лишь в очень скромных пределах занимался другими вещами. Сделал это намеренно, так как знаю, что он питает к тебе большое почтение. Спустившись снова в гостиную к его жене, я рассказал ей о нашем разговоре. Она сказала - и я обещал ей, с своей стороны, необходимое содействие, - что ты можешь сделать ей величайшее одолжение, если напишешь ее мужу. Во-первых, его особенно порадует такое внимание с твоей стороны, а во-вторых, на него подействует, если ты ему посоветуешь не губить себя чрезмерной работой.
У меня такое впечатление, что Боркхейм в данный момент вне опасности, но он должен быть очень осторожным. Кстати. Он очень сердится на Либкнехта за то, что последний сначала печатает письмо Бакунина, а потом пишет ему (Боркхейму), что он (Боркхейм) должен теперь ответить. Этот бравый Вильгельм всегда готов натворить глупостей и тем самым заставить работать других. Вот дурак!
Флуранс уже несколько раз был у нас дома. Он очень милый парень. Доминирующая черта его характера - отвага. Он обладает, однако, и солидным естественнонаучным образованием. В течение года он читал в Парижском университете курс лекций по этнографии ("История человека"), побывал повсюду - в Южной Европе, Турции, Малой Азии и т. п. Полон иллюзий и революционного нетерпения и при всем том очень жизнерадостный малый, отнюдь не из школы «сурьезных» мужей. Его кандидатуру предложили в члены нашего Совета, на заседаниях которого он дважды присутствовал в качестве гостя. Было бы очень хорошо, если бы он остался здесь подольше. Над ним стоит поработать. Однако, если Бонапарт даст после плебисцита амнистию, он вернется в Париж. Вчера вечером французская масонская ложа, «Французская секция» и пр. давали в честь его и Тибальди банкет. Л. Блан, Таландье и др. тоже хотели принять в нем участие. Весь здешний французский революционный сброд ухаживает за ним, но он уже достаточно хорошо просвещен насчет этих господ.
Большое спасибо за твои разъяснения по поводу ирландского bog. Я забавы ради раздобыл себе данные об осужденных за нарушение законов об охране дичи (Англия и Уэльс) за 1869 год. Общее число обвинительных приговоров 10345. Итак, вот каковы специфически аграрные преступления англичан и уэльсцев. Почему бы г-ну Гладстону не отменить конституцию и в Англии?
Ты правильно почуял опасность в письме Пиготта. Из прилагаемого номера «Flag of Ireland » (в нем же письмо парижского корреспондента «Irishman») видна недобросовестность этих субъектов. Пиготт, - зная, что мы здесь получаем «Irishman», - поместил эту грязь в «Flag».
Вместе с «Flag» я посылаю пять номеров испанских органов Интернационала, а именно: два номера «Federacion», один «Obrero» и один «Solidaridad».
Номера «Marseillaise» я пошлю тебе лишь в субботу. Я должен по ним составить коекакие заметки об истории в Крезо и т. д. для Центрального Совета.
В прошлый вторник Центральный Совет единогласно принял мое предложение (поддержанное Мэдерсхедом): порвать нашу связь с «Bee-Hive» и опубликовать соответствующую резолюцию. Г-н Аплгарт сидел против меня с опущенной головой, когда я мотивировал свое предложение. Он и Оджер сидят в редакционном комитете «Bee-Hive». Я доказал, что газета продалась буржуазии (С. Морли и т. д.), упомянул специально о ее отношении к нашим ирландским резолюциям и прениям и т. д. По решению Совета я должен в следующий вторник представить сформулированную резолюцию.
Привет.
Твой Мавр ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН Манчестер, 29 апреля 1870 г.
Дорогой Мавр!
Боркхейму я сейчас же написал и послал по адресу: 10, Brunswick, Gardens, Kensington, W.
Если адрес неправилен, то, будь добр, предупреди его.
Повидать Шаппера я действительно охотно приехал бы и сделал бы это еще и теперь, если бы твое письмо не заставило меня предположить, что он уже умер. В Шаппере всегда было что-то истинно революционное, и раз уж суждено бедняге погибнуть, меня, по крайней мере, радует, что он до последней минуты так достойно себя ведет. Если он в результате воспаления легких получил чахотку, то, конечно, ничем уже не помочь, и конец наступит скоро.
Письмо Бакунина действительно очень наивно. Каким несчастьем было бы для мира, - не будь это невероятной ложью, - что в России якобы насчитывается 40000 революционных студентов, не имеющих за собой пролетариата или даже революционного крестьянства, а впереди - иной карьеры, чем выбор между Сибирью или эмиграцией в Западную Европу.
Уж если что и могло бы погубить западноевропейское движение, так это импорт этих 40000 более или менее образованных, честолюбивых, голодающих русских нигилистов, сплошь претендующих на посты офицеров несуществующей армии, которую мы им должны предоставить; замечательно предложение - отдать европейский пролетариат под команду русских, чтобы внести в его ряды единство. При всем том, как ни преувеличивает этот Бакунин, ясно, как день, что опасность налицо. Святая Русь будет ежегодно выбрасывать некоторое количество таких русских «без перспективы на карьеру», и под предлогом интернационального принципа они повсюду будут втираться в доверие к рабочим, добиваться роли вождей, вносить в секции свои, неизбежные у русских, личные интриги и споры, и тогда Генеральному Совету будет немало хлопот. Я сразу заметил, что Утин уже сумел создать себе положение у женевцев. И эти русские плачутся по поводу того, что у них дома все места заняты немцами!
Вильгельму я в самом дружеском тоне высказал все, как по поводу его прежнего, так и его нынешнего поведения в рейхстаге. Бонхорста арестуют в Эшвейлере из-за отсутствия личного удостоверения, после того как закон об отмене паспортов прошел через рейхстаг, а г-н Либкнехт упускает удобный случай сделать запрос правительству по поводу грубейшего беззакония и заставить его признать, что подобные законы не распространяются на рабочих. И при этом ослы еще надеются, что рабочие снова их изберут. Впрочем, я написал и Бракке, просившему у меня денег для «партии», как важно, чтобы они везде выставляли и старались провести кандидатуры рабочих*. Вильгельм способен сказать, что в этом вовсе нет необходимости.
Испанские газеты и «Flag» с благодарностью получил. Когда я осенью 1849 г. проезжал мимо Майорки, я не мог и мечтать о том, что через 20 лет мы будем иметь там газету. В ту пору гнездо это считалось корсиканской глушью.
Пиготт остается все тем же двуличным парнем. В Ирландии они должны иметь «республику», а французы пусть остаются под властью Бонапарта. Мою книгу, если она выйдет, они точно так же будут замалчивать, как они ныне замалчивают статьи об Ирландии в «Marseillaise ».
«Древние законы Ирландии», в которых я теперь роюсь, - орешек потверже. Во-первых, текст сам по себе не очень ясен, поскольку он предполагает знание всего древнеирландского права, которое ныне больше не существует; во-вторых, он очень искажен; в-третьих, перевод плох, а местами - совершенно неправилен; и тем не менее из текста ясно видно, что аграрные отношения были не столь просты, как изображает их - не бескорыстно - бравый Дэвис. Законы в той их части, которая опубликована, освещают как раз сложные, а не простые отношения. Впрочем, я еще не преодолел весь этот хлам, мне приходится местами заглядывать и в кельтский текст, и так как у меня нет грамматики, то дело подвигается вперед не очень быстро. Но одно мне ясно, издатели при всем своем знании кельтского языка понимают содержание не лучше меня.
Материалы публикуются на государственный счет членами комиссии для издания древних законов и установлений Ирландии. Это, несомненно, чертовски доходное местечко.
В каком парламентском отчете можно узнать, сколько тратится в год на содержание этих молодцов? Они сидят с 1852 г., ничего не делают, за исключением найма работающих подчиненных, и эти два тома - единственное, что до сих пор появилось.
Сердечный привет всем вам.
Твой Ф. Э. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР [Лондон], 29 апреля 1870 г.
Дорогой Фред!
Бедняга Шаппер умер вчера утром в 9 часов.
Прилагаю три номера «Marseillaise» со статьями Дж. Уильямса. Я должен получить их обратно (вместе с швейцарскими номерами «Egalite» и «Solidarite»), чтобы набросать заметки для Генерального Совета, - я до сих пор не выкроил на них времени (испанские газеты не надо возвращать); также и самый последний номер «Vorbote». Из него увидишь, что Беккер открыто порвал с Бакуниным (возвращать не надо).
Наконец, один экземпляр русского перевода нашего «Коммунистического манифеста» для тебя. Я увидел в «Werker» и пр., что в унаследованном Бакуниным издательстве «Колокола» есть и это; поэтому я выписал из Женевы шесть экземпляров473. Это, безусловно, представляет для нас интерес.
До свидания, старина.
Поклон миссис Лиззи, Джоллимайеру и Муру.
Олд Ник
21:40 23.04.2015
ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН [Манчестер], 1 мая 1870 г.
Дорогой Мавр!
Бедный Шаппер! Ряды наших старых товарищей все больше и больше редеют. Веерт, Вейдемейер, Лупус, Шаппер, - но ничего не поделаешь - a la guerre comme a la guerre (на войне как на войне).
Не сможешь ли ты раздобыть для меня его фотографию? Или, если можно, две; ты знаешь - золингенцы тоже хотят получить ее.
Спасибо за газеты. Все требуемое завтра будет отправлено обратно. «Egalite» и «Solidarite » я давно бы отослал назад, но думал, что Генеральный Совет получил по нескольку экземпляров. В испанских газетах, которые, конечно, отражают несколько специфически испанскую точку зрения, заметно влияние бакунинской фразеологии.
Вчера я видел Гумперта. Когда он спросил о тебе, и я ответил, что у тебя возобновилась болезнь печени, то он, не дав мне кончить, сразу тут же сказал: почему он не едет в Карлсбад? Вот тебе и ответ. Он полагает, что лучше всего это сделать в начале лета или ближе к осени, так как в июле - августе там все переполнено и стоит ужасающая жара. Прусский кронпринц сейчас там; не хочешь ли составить ему компанию? Он ведь «образованный» человек.
Резолюция о «Bee-Hive» доставит большое удовольствие Сэму Муру, который до сих пор подписывался на «Bee-Hive» и возмущался этой паршивой газетой. Я хочу ему порекомендовать «Reynolds`s», или, быть может, ты укажешь что-нибудь получше? Существует ли еще «Democratic News»?
Прилагаю последние новости от Вильгельма; он решительно за то, что Пруссия - единственный серьезный противник революции в Германии, но столь же решительно против того, что она серьезный противник. Бедняга!
Лиззи, которой я только что перевел все три статьи Уильямса, в восторге от них и сердечно благодарит г-на Уильямса.
Наилучшие пожелания.
Твой Ф. Э.
С некоторого времени твои письма снова приходят в нетронутом виде. С ними, во всяком случае, стали обращаться осторожнее.
Позаботится ли кто-нибудь о приличном некрологе о Шаппере для печати? Не знаю, подходит ли Эккариус, чтобы отдать должное этому лучшему представителю старых конспираторов. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР [Лондон]. 7 мая 1870 г.
Дорогой Фред!
На этой неделе здесь произошли разные интересные вещи. Но английская почта в настоящее время слишком любопытна, а я не испытываю никакого желания косвенным путем снабжать ее сведениями. А потому об этом позднее при встрече.
«Marseillaise» сегодня не получена. Возможно, что ее конфисковали. Мы в прошлую среду сообщили газете по телеграфу, что она получит в четверг французский текст заявления Генерального Совета и что не следует переводить его с английского. Эта телеграмма, разумеется, тотчас же стала известна парижской полиции, а Пьетри, по-видимому, считал нежелательным наши разоблачения накануне плебисцита.
Пошлые телеграммы Рейтера-Гаваса дали нам, наконец, давно желанный повод открыто заявить в парижских газетах, что так называемая Французская секция в Лондоне не принадлежит к Интернационалу.
«Standard» напечатала вчера и третьего дня две подлые статьи против Интернационала, которые продиктованы непосредственно из французского посольства, так же как и статьи в лондонском французском листке «L`International».
Все лондонские газеты получили от Бруса указание, - и, разумеется, следуют ему, как прирожденные псы, - ни слова не помещать на своих столбцах о шагах, предпринятых втихомолку английской полицией в течение последней недели в отношении Флуранса и Генерального Совета Интернационала (и то и другое валят в одну кучу).
Десять тысяч экземпляров упомянутых выше номеров «Standard» отправлены во Францию. Это тоже способ оплаты, - или, может быть, Общество 10 декабря476 вдруг изучило английский язык?
В минувший вторник по Лондону распространился слух, будто мы арестованы в помещении, где проходят наши заседания. Поэтому у нас очутились, вопреки обыкновению, жадные до новостей газетные репортеры.
В Англии эти парни в момент паники сейчас же забывают свои собственные законы и дают себя увлечь отчасти невежественной, отчасти сознательно лгущей прессе.
Допустим, в угоду полиции, что все, сообщаемое Гранперре, Рейтером и «Journal officiel», - святая истина. И все же английское правительство ничего не могло бы сделать, а только поставило бы себя в самое смешное положение.
О выдаче Флуранса - «Gaulois» утверждает, что этой выдачи требуют - с самого начала не могло быть и речи. Существует лишь один договор о выдаче между Францией и Соединенным королевством, договор 1843 года. В 1865 г. французское правительство заявило, что оно через шесть месяцев расторгнет его, ибо практически он неприменим в силу английских законов об уликах. В 1866 г. были поэтому изменены некоторые формальности, касающиеся вопроса об уликах, без каких-либо изменений в содержании договора. В последнем весьма скрупулезно определены преступления, влекущие за собой выдачу, среди них убийство (отцеубийство (parricide), детоубийство и отравление) и покушение на убийство, заметь себе, в том смысле, что было приступлено к осуществлению действий, «прямым последствием которых могла бы явиться смерть лица, на жизнь которого покушались».
Таким образом в силу этого договора не мог бы, например, быть выдан Бори, если бы он бежал в Англию, а тем паче Флуранс.
Единственный вопрос состоит в том, может ли быть осужден здесь английским судом иностранец по обвинению в соучастии в заговоре с целью совершения убийства за границей?
До 1828 г. никто - ни англичанин, ни иностранец - не мог преследоваться здесь за убийство, совершенное вне пределов Соединенного королевства. Английские дуэлянты пользовались этим. Согласно разделу 7 параграфа 9 закона Георга IV было предусмотрено, «что если кто-то из подданных его величества будет обвинен в убийстве или в соучастии в убийстве, совершенном где-либо вне пределов Соединенного королевства, он должен быть судим за такие преступления в Соединенном королевстве».
Закон предназначался для английских дуэлянтов и потому распространяется только на «подданных его величества».
В 1858г. во время процесса д-ра Бернара последний поэтому доказывал, «что суд не компетентен». Раболепный суд сохранил за собой право решения этого вопроса, оставив его открытым и вынеся определение, что сперва следует рассмотреть просьбу защиты об оправдании. Его оправдание помешало какому бы то ни было решению этого юридического вопроса.
Сейчас же после заговора Орсини в 1858 г. Пальмерстон внес в палату общин билль о заговорах, «для того, чтобы объявить заговор с целью убийства уголовным преступлением как в пределах Соединенного королевства, так и на территории любого иностранного государства».
Законопроект этот мотивировался тем, что 1) «заговор рассматривается исключительно как проступок» и что, согласно английскому праву, заговор с целью убийства приравнивается к «заговору с целью очернить чью-либо репутацию».
2) И генерал-атторнеем сэром Р. Бетеллом было весьма основательно доказано, «что раздел 7 параграфа 9 закона Георга IV относится только в подданным британского происхождения и что иностранцы, проживающие в этом Соединенном королевстве, могут безнаказанно устраивать заговоры с целью совершения убийства за границей».
Билль о заговорах, как известно, провалился, а вместе с ним на ближайшее время и сам лорд Пальмерстон.
Таким образом, весь шум, поднятый английской и французской печатью, - чистая чепуха. В худшем случае Флуранса могли бы преследовать за проступок, чтобы в конце концов получить окончательное судебное решение по разделу 7 параграфа 9 закона Георга IV, безусловно провалиться и быть вынужденными внести проект билля о заговорах. Неужели же Гладстон станет добиваться того, что не удалось даже Пальмерстону!
Если этот заговор - с целью убийства Баденге - не просто полицейская выдумка, то это, во всяком случае, величайшая глупость, какую только можно придумать. К счастью, Империю уже не может спасти даже глупость ее врагов.
Агент Бакунина Робен, находящийся ныне в Париже и ставший членом парижской федерации (Интернационала), сейчас же внес туда предложение признать новый Романский комитет в качестве настоящего и официально объявить в «Marseillaise», что только его сторонники являются действительными членами Интернационала. Однако мы успели предупредить наших в Париже. Робен поэтому блестяще провалился со своим предложением.
Было постановлено, что парижская федерация не обладает никакими полномочиями для вмешательства, а дело подлежит рассмотрению Генерального Совета в Лондоне. Факт этот характерен для методов, применяемых господином Бакуниным.
Парижский заговор нанес ужасный удар вполне созревшему плану устроить конгресс в Париже и в надлежащий момент перенести туда и Генеральный Совет.
Я получил от Бакунина пять первых номеров «Колокола» вместе с французским приложением. Русская программа уже сама по себе весьма характерна480. Журнал отнюдь не представляет собой «выражение какой-либо исключительной партии» (выражение какой-либо исключительной партии), а всех честных людей (честных людей), стремящихся к «освобождению России» и «недовольных настоящим порядком вещей». Никакой погони за принципами, практика прежде всего! Зато мы, Западная Европа и Соединенные Штаты, со своей стороны, должны ограничиться исключительно пропагандой теории г-на Бакунина (то есть отсутствия всякой теории), и именно в том духе, как если бы все нации были уже ликвидированы. Он также воспрещает нам поэтому всякое вмешательство как во внутреннюю, так и во внешнюю политику. Какой хитрец!
Боркхейм поправляется очень медленно, но улучшение налицо. В прошлый четверг я опять был у него (схватил при этой прогулке ужасный насморк, сводящий меня с ума). Он был в восторге от твоего письма. Об его потребности выставлять себя в смешном виде ты можешь судить из его «прилагаемого» письма. А важность, с которой он - от природы комический субъект - судит о Левере! - он был так снисходителен, что иногда даже смеялся, извиняя это своей болезнью. А наивность, с которой он думает, что можно доставать ему целыми дюжинами, как ежевику, книжки вроде «Харри Лоррекер». Я послал ему после этого «Питер Симпл», который он действительно находит «много лучше».
Шаппера похоронили в прошлую среду. Набросай для меня, какие помнишь о нем факты биографического характера. Нужно же составить краткий некролог.
Поклон миссис Лиззи, Муру, Джоллимайеру.
Мавр (Борода с каждым днем белеет все больше).
При сем получишь: 2 номера «Egalite» и из памфлетов по поводу плебисцита: Альцеста «К избирателям» (тонко написано), Рожара «Имперский плебисцит» (очень плохо), А. Эмбера «Плебисцит лесоруба» (великолепный фарс одного из редакторов «Marseillaise») (в стиле оффенбаховской музыки). ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН Манчестер, 8 мая 1870 г.
Дорогой Мавр!
Со своим фарсом о заговоре г-н Пьетри, мне кажется, основательно просчитался. Этим старым дурацким басням теперь уже не верят больше даже сами полицейские. Слишком уж все это гладко. Этот паршивый Бонапарт от всех болезней имеет всегда одно лекарство; при плебисците надо прописать populus (народу) дозу покушений, подобно тому как шарлатан всякое серьезное лечение начинает с сильно действующего слабительного. С интересом ожидаю результатов лечения; пока что у меня сведения лишь о парижском голосовании, которое было настолько хорошим, что никаким чиновничьим подлогам не удалось полностью его сфальсифицировать.
В «Daily News» и «Observer» было прямо указано, что английская полиция подготовила все необходимое для французской и телеграфировала ей. Напуганная фениями английская полиция начисто сорвала маску и стала подлее всякой другой. Заметь себе! Употребляй для конвертов более тонкую бумагу, эти толстые конверты я берусь вскрывать и запечатывать так, что не останется и следа.
Геройские подвиги английской полиции по отношению к Интернационалу и Флурансу вам все же следует предать гласности во Франции и Германии.
Десять тысяч экземпляров, то есть 40 фунтов стерлингов, - это чертовски дешево; я полагал, что «Standard» продает себя дороже. Но этот способ подкупа здесь уже давно в обычае.
Флеровский, кажется, не конфискован, по крайней мере, в Лейпциге имеются экземпляры.
Осел книготорговец, с которым я имел дело, требовал не русский оригинал, а несуществующий английский перевод. Поэтому-то книгу и не прислали.
Итак, «Колокол» под руководством Бакунина станет еще великолепнее, чем при Герцене.
С г-ном Вильгельмом больше нет никакого сладу. Ты, конечно, заметил, как «из-за отсутствия наборщика» (который, таким образом, является настоящим редактором) «Крестьянская война» печатается так неряшливо, что большего беспорядка не мог бы произвести и Гранперре, и, кроме того, это животное позволяет себе давать к моему тексту, не указывая автора, примечания, которые представляют собой чистейшую бессмыслицу и которые каждый, несомненно, припишет мне. Я уже раз запретил ему это, и он обиделся, но теперь идиотство зашло так далеко, что уже дальше терпеть никак нельзя. По поводу Гегеля этот человек делает следующее примечание: «Более широкой публике известен как открыватель (!) и апологет (!!) королевско-прусской государственной идеи» (!!!).
На этот раз я высказал ему всю правду и послал для опубликования заявление, выдержанное при данных условиях в максимально мягких тонах. Болван, долгие годы беспомощно топтавшийся вокруг смехотворного противоречия между правом и силой, напоминая пехотинца, которого посадили на бешеную лошадь и заперли в манеже, - этот невежда бесстыдно рассчитывает разделаться с таким парнем, как Гегель, одним словом «пруссак» и при этом вводит в заблуждение публику, которая может подумать, что это якобы сказал я. С меня теперь хватит. Если Вильгельм не напечатает моего заявления, то я апеллирую к его начальству - Комитету, а если и последний начнет увиливать, то я запрещу дальнейшее печатание. Лучше совсем не печататься, чем таким образом благодаря Вильгельму прослыть ослом.
Возвращаю при сем Боркхейма. Сей господин, во всяком случае, весьма милостив к Леверу, если находит его забавным. «Лесоруб» -очень хорош. Остальных вещей я еще не прочел.
О Шаппере ничего не могу тебе сказать, чего бы ты сам не знал или о чем не получил бы лучших сведений от Пфендера.
«Kolnische Zeitung» готова поверить, что дно Атлантического океана покрыто протоплазмой, «самодвижущейся и питающей самое себя слизью».
Оуэн нашел в лондонской глине череп гигантской птицы, которая сходна с новозеландскими нелетающими большими птицами.
Самое лучшее в древнеирландских законах - семейное право. Должно быть, беспутными были те времена. Многоженство существовало, во всяком случае было терпимо, и при этом незаконные жены делились на шесть-семь групп, в том числе «imris», «которой он (мужчина) обладает с согласия ее мужа». В высшей степени наивны также правила о распоряжении имуществом. Если имущество у обоих одинаково, муж и (первая или главная) жена распоряжаются им сообща. Если мужу принадлежит все, а. жене ничего, распоряжается муж.
Если же все имущество принадлежит жене, а у мужа ничего нет, то «жена становится на место мужа, а муж на место жены». Все же в этом больше цивилизации, чем в современных английских законах.
Регулируется также правовое положение мужчин, находящихся на содержании.
Сердечный привет.
Твой Ф. Э.
Не говори мне о седых волосах. Их у меня предостаточно в бороде, но соответствующая солидность так и не приходит. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР* [Лондон], 10 мая 1870 г.
Дорогой Фред!
Вчера получил прилагаемую бумажонку от Вильгельма. Неисправимый южнонемецкий неуч.
Прежде всего из этой мазни ты видишь, что животное так ни разу и не писало Мейснеру, и подобным же образом он выполнил все мои поручения. Но именно поэтому я должен ему теперь писать «регулярно», а тебе следует отправиться в «Штутгарт», точно он намерен выдвинуть твою кандидатуру в депутаты Северогерманского рейхстага482.
Я ему написал, что если он о Гегеле способен лишь повторять старые глупости Роттека- Велькера, то пусть лучше держит язык за зубами. Это он называет «на скорую руку разделаться с Гегелем несколько бесцеремонным образом и т. д.». И если он пишет нелепости в примечаниях к статьям Энгельса, то «Энгельс может же (!) сказать более развернуто (!!)».
Этот человек действительно слишком глуп.
В циркулярном письме, попавшем к нему таким «романтическим» путем, говорится: Генеральный Совет оставляет за собой право высказаться «открыто» о Швейцере и т. д., как только он сочтет это нужным.
Вильгельм толкует это так, что мы «намерены публично высказаться» - в пользу Вильгельма!
Что ты думаешь относительно предложения Бебеля о Майнце или Мангейме в отношении предстоящего конгресса? Скорее, Майнц. Предложение тем хорошо, что в Германии г-н Бакунин и К° были бы совершенно бессильны.
Потерявший всякую совесть Вильгельм, который едва удостоил моего «Бонапарта» единственной заметкой в своей газете, требует у меня разрешения перепечатать мои статьи о французской революции!
Из последнего воскресного номера «Marseillaise» ты увидишь, что газета Плон-Плона
«Opinion nalionale» сделала открытие, будто написанный мной французский оригинал нашего заявления безусловно составлен в Париже. Впрочем, меня радует, что эта газета, наконец, отказалась от покровительства, которое она до сих пор нам милостиво оказывала и которое было нам в высшей степени неприятно.
Древнеирландская матримониальная история еще сущие пустяки в сравнении с тем, чего в этой области достигли кельты в Уэльсе. Это было (вплоть до XI и XII столетия) полное воплощение на практике фантазий Фурье.
Кугельман ко дню моего рождения прислал мне две шпалеры из кабинета Лейбница, что очень меня позабавило. Дело в том, что дом Лейбница был минувшей зимой снесен, и глупые ганноверцы, - которые могли бы в Лондоне сделать хорошее дело с этими реликвиями, - пустили все по ветру. На обеих этих вещах изображены сцены из мифологии: на одной - Нептун среди волн и т. п., а на другой - Венера, Амур и т. п., все это в дурном вкусе эпохи Людовика XIV. Но зато тогдашняя мануфактурная работа отличается хорошим качеством (прочностью) в сравнении с нынешней. Я повесил обе вещи в своем кабинете. Ты знаешь, как я восхищаюсь Лейбницем.
Меня все еще так мучает сухой насморк, схваченный при последнем посещении Боркхейма, что мои дочери запретили мне идти сегодня вечером на заседание Генерального Совета и грозятся в случае непослушания беспощадно разоблачить мое поведение в письме к Фреду Энгельсу. Мое присутствие там теперь в самом деле весьма необходимо. Ну, мы еще посмотрим.
Кстати. Недавно я купил с аукциона за целых 41/2 шиллинга четырнадцатитомное издание Свифта (1760). А потому, как только тебе понадобится заглянуть в свифтовские писания на ирландские темы, соответствующие тома будут тебе высланы.
Не пора ли нам в ближайшем будущем заняться подысканием для тебя здесь жилья, а тебе - дать нам указания в этом вопросе?
Привет.
Твой К. М.
Голосование во Франции - поскольку оно имеет какой-нибудь смысл - закончилось великолепно. Республиканцы, как всегда, повторили обычную величайшую глупость, склоняя бедных солдат к подаче отрицательных бюллетеней. Для чего? Чтобы правительство смогло повторить старую шутку, выявить неблагонадежные элементы и устранить их. С какой быстротой выдворят из Парижа частью в Алжир, частью в отдаленные провинциальные штрафные гарнизоны эти четыре тысячи солдат, голосовавших против? ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН Манчестер, 11 мая 1870 г.
Дорогой Мавр!
Упомянутого либкнехтовского письма нет, наверное, оно придет завтра.
Проведение конгресса в Германии встретит свои трудности, ибо мы совершенно не знаем, каковы там законы, а еще меньше - какая там господствует полицейская практика. Но во всяком случае бесспорно, что в худшем случае можно ожидать разгона конгресса полицией; люди были бы, впрочем, в безопасности, не считая возможности ареста на сутки, и заранее надо было бы установить, где в случае разгона конгресс должен снова собраться, в Бельгии или Швейцарии. Впрочем, Майнц был бы вполне подходящим местом, Мангейм тоже, баденское правительство находится под таким нажимом Народной партии и ультрамонтанов, что вряд ли оно предпримет что-нибудь.
Если уж Вильгельм так разделался с моей «Крестьянской войной», то что же он сделает с твоими статьями!
Не можешь ли ты подобрать мне материал с указанием источников для примечания об уэльских брачных нравах? Я смогу им воспользоваться как раз теперь: через несколько дней я начинаю писать на эту тему.
Буржуазный вандализм в отношении дома Лейбница - весьма обычное явление. Во всяком случае поздравляю тебя с реликвиями.
Свифт вряд ли мне понадобится до переезда в Лондон.
Итоги в крупных городах Франции очень хороши. В остальных местах имела место фальсификация, и они не идут в счет. Что касается призыва республиканцев к армии голосовать «против», то он имел бы какой-нибудь смысл только тогда, когда предстояло бы непосредственное выступление, чего в данном случае не предполагалось. Теперешнее же голосование приведет лишь к тому, что солдатам придется расплачиваться, а в Париж будут присланы «надежные» полки.
Если ты и твои хотите произвести в окрестностях разведку относительно жилья для меня, то это было бы нам здесь очень приятно. В Манчестере дом в моем распоряжении до конца сентября; таким образом, если я перееду в конце августа, то это будет вполне своевременно.
К тому же мне предстоит еще до того проштудировать весьма большой материал, а это здесь удобнее, чем в Лондоне. Какой мне нужен дом, ты знаешь: минимум четыре, по возможности пять спален (ибо Пумпс подрастает) и, кроме кабинета для меня, еще две жилых комнаты с кухней и пр. По возможности, чтобы на противоположной стороне не было более высокого дома. Желательно не выше, чем ваш дом, ибо у Лиззи страх астматика перед лестницами. Если вы что-нибудь найдете, я смогу приехать. Нет необходимости в таком большом доме, как твой, мне подойдут и комнаты поменьше.
Твое письмо, по-видимому, опять было вскрыто и плохо заклеено слишком большим количеством клея, так что излишек прилепил его к другому письму, от чего остались следы.
Не знаешь ли ты какую-нибудь ирландскую грамматику и нельзя ли купить ее у букиниста? Мне было бы очень неприятно, если бы оказалось, что я неправильно процитировал какое-нибудь кельтское слово, например в родительном или именительном падеже множественного числа - вместо именительного единственного числа.
Наилучшие пожелания всем.
Твой Ф. Э. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР [Лондон], 11 мая 1870 г.
Дорогой Фред!
Только сегодня я увидел из твоего письма, что забыл вложить Вильгельма*. При сем следует также и письмо от Бракке и т. п., причем все это должно быть возвращено до вторника, когда я рассчитываю снова быть на ногах. Майнц, Дармштадт, Мангейм483? Не лучше ли всего будет Мангейм? Майнц - прусская крепость.
Что касается уэльсцев, то я самого важного не нахожу в своих тетрадях. Но вот что есть: «Общность имущества исключалась известной уже в древности кельтской непрочностью брачного союза, а вместе с тем и правом голоса женщин на племенном собрании» (В. Ваксмут. «История европейских нравов».
Вторая часть, Лейпциг, 1833).
Ваксмут в своем изложении опирается главным образом на законы короля Дифнуолла Молмуда и Хоуэла Дда** «Молмудские законы». Перевод Уильяма Проберта: «Древние законы Уэльса, содержащие законодательные триады Д. Молмуда и Хоуэла Доброго, комментарии в триадах, кодекс о воспитании и законы об охоте Уэльса». Лондон, 1823 и Эдуард Дэвис «Кельтские исследования». Лондон, 1804.
В качестве курьеза я нахожу следующие цитаты в моих тетрадях: «Правила об испытании целомудрия. Достаточно свидетельства отдельных лиц, например девушки, о ее целомудрии». «Мужчина, желающий прогнать свою сожительницу ради другой, искупает свой поступок уплатой такого количества динариев, которое потребуется для того, чтобы покрыть ягодицы жалобщицы. Женщина, обвиняющая мужчину в насилии, левую руку кладет на его член, а правую на реликвии и так клянется в верности своего показания».
«Прелюбодеяние с королевой карается двойным штрафом в пользу короля».
«Первая глава книги об обычном праве говорит о женщинах».
«Если жена провела ночь с другим мужчиной и муж побил ее, он утрачивает право на возмещение... Точно перечислено - в зависимости от положения, - что могла отчуждать жена. Жена крестьянина (taeawgh) могла отчуждать только свое ожерелье и отдавать взаймы только решето, причем, когда она требовала возвращения, достаточно было одного ее устного заявления. Жена благородного (uchelwr) могла отчуждать свой плащ, рубашку, башмаки и т. п., а отдавать взаймы - всю домашнюю утварь. Для жены достаточным основанием для развода являлось бессилие, чесотка и зловонное дыхание мужа».
Весьма галантные парни, эти кельты! Притом прирожденные диалектики, ибо все составлено в триадах. Материал о брачных нравах я смогу снова посмотреть в Музее* у Ваксмута - когда опять начну выходить из дому.
При этом я нашел еще в своих тетрадях цитаты из нескольких сочинений об Ирландии, которые ты, впрочем, наверное видел или которые излишни ввиду наличия лучших источников. Одна книга, заглавие которой я не могу как следует разобрать: «Cgygia» или «Ogygia» P.
Дж. Уэр. «Древности и история Ирландии». Лондон, 1705; Уэр. «Две книги об ирландских писателях». Дублин, 1704484.
С Бакуниным дело либо не выгорело, либо все так подстроили, чтобы сохранить внешнее приличие. При ближайшем рассмотрении я увидел, что редактором является Огарев**. Бакунин поместил в первых номерах только одно письмо***, в котором разыгрывает постороннего, обвиняет редакцию в отсутствии принципов и т. п., рекламирует себя как социалиста и интернационалиста и т. п. Однако при всем том его писание сводится к следующему - в теории всякие коалиции должны быть осуждены, а на практике, однако, прав Огарев. Теперь прежде всего надо свергнуть власть царя, для этого необходимо объединение всех враждебных ему партий и т. п. и т. п. Потом они могут передраться между собой и т. п. Таким образом, «политика» дозволена социалистам в России, но, боже сохрани, не в Западной Европе.
Русские материалы, которые посылаю сегодня, можешь оставить себе, так как у меня есть вторые экземпляры.
Ирландскую грамматику я поищу, как только снова смогу выходить.
Привет.
Твой К. М. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН Манчестер, 15 мая 1870 г.
Дорогой Мавр!
Майнц не так плох, гессенское правительство всегда конфликтует с прусским губернатором, и пруссаки должны будут сперва объявить город на осадном положении, прежде чем смогут что-нибудь сделать. В Дармштадте слишком мало пролетариата и к тому же там есть маленький двор, так что рассчитывать на него совершенно не стоит. В Мангейме тоже не так много пролетариата, как в Майнце, и вообще, думается мне, было бы хорошо провести конгресс под носом у прусских солдат. В случае его разгона, вся благородная компания отправится в Брюссель, куда даже скомпрометированные в Пруссии лица могут приехать за 24 часа через Страсбург, Мец и Люксембург, а остальные - через Кёльн или Саарбрюкен и Люксембург. Кстати, Интернационалу следовало бы попытаться укрепиться в Люксембурге, там -много горнорабочих, кожевников и т. д.
Это надо делать через Саарбрюкен или Аахен, следовало бы поручить это комитету.
Большое спасибо за кельтские материалы. Потрачу несколько часов на это и разыщу подробности в Чатамской библиотеке, где наверняка что-нибудь найду.
«Ogygia» - до безобразия некритическая вещь; кое-где встречаются отдельные ценные замечания, так как в распоряжении автора были древние, ныне утраченные сочинения, но для того, чтобы проверить эти места, надо было бы по меньшей мере года три рыться в ирландских кодексах. «Летописцы» д-ра Ч. О`Конора представляют собой более или менее хорошие источники, но относящиеся в основном уже к более позднему времени; он издал также и «Ольстерские анналы» с латинским переводом и, кроме того, первый том «Анналов четырех магистров», не знаю, включает ли он всю летопись. Но «Анналы четырех магистров» - главный труд - изданы и переведены в 1856 г. д-ром О`Донованом, и они у меня есть; вчера закончил первый том.
Уэр (сэр Дж. Уэр, кажется, судья или что-то в этом роде при Карле I) из более старых авторов - намного лучше всех остальных, и в его распоряжении тоже были утраченные теперь рукописи в переводе; писал он по-латыни (Waraeus), у меня он есть по-английски и полатыни.
Невозможно выдержать длительное чтение ирландских книг, то есть параллельного перевода на английский язык, не имея хотя бы самого поверхностного представления о правилах фонетики и образования флексий в этом языке. Я откопал здесь отвратительную ирландскую грамматику 1773 г. и, проштудировав ее третьего дня, кое-что оттуда усвоил, но сам составитель не имел никакого представления о действительных законах ирландского языка. Единственная хорошая грамматика принадлежит упомянутому выше д-ру Джону О`Доновану, лучшему знатоку Ирландии нашего столетия. Когда будешь в Музее, закажи ее как-нибудь, чтобы узнать, сколько она приблизительно стоит (О`Донован имеет обыкновение печатать лишь объемистые дорогие книги in quarto) - О`Донован «Ирландская грамматика».
Далее не мог ли бы ты как-нибудь посмотреть:
«Генеалогия, племена и обычаи Хай-Фиахрах», издано ирландским археологическим обществом, 1844 (кажется, О`Донована) и «Племена и обычаи Хай-Мэни» (его же) и выяснить, есть ли там что-нибудь о социальных отношениях и являются ли эти книги объемистыми и дорогими? Если нет и если в них имеется материал, то я их раздобуду.
Далее, существует издание (О`Донована) «Leabhar na g-Ceart (Книга прав)». Ты меня обяжешь, если при случае сможешь заглянуть в нее и сказать мне, есть ли какая-нибудь надежда извлечь оттуда что-нибудь - заметь себе, только касающееся социальных отношений, все остальное для меня неважно, - а также, дорогое ли это и роскошное издание. Судя по лежащим передо мной цитатам, там не очень много нужного материала.
Этим, я думаю, исчерпывается все наиболее стоящее из старой литературы, поскольку она была опубликована.
Огарев был уже редактором «Колокола» вместе с Герценом и представляет собой совершенно заурядного мещанина и поэта. Если действительно Бакунин, а не Огарев получил деньги, то, несомненно, Огарева посадят ему на шею в качестве контролера.
Последние дни я снова много работал в небольшом башенном выступе за квадратным бюро, где мы сидели 24 года назад; я очень люблю это место: из-за цветных стекол там всегда солнечно. Старый Джонс, библиотекарь, все еще тоже там, но очень стар и больше ничего не делает, я его там еще не видел.
Письмо Вильгельма (которое я при сем возвращаю вместе с брауншвейгским) действительно самое глупое из всего, что мне когда-либо приходилось читать. Что за болван! Любопытно, что он мне ответит. В заключение я дал ему совет подумать о том, не лучше ли было бы предварительно изучить то, чему собираешься обучать других.
В каком парламентском отчете можно узнать, сколько денег выбрасывается ежегодно на членов комиссии для издания древних законов и установлений Ирландии. Это - колоссальное надувательство (в малом). Было бы также важно узнать, сколько денег идет на 1) вознаграждение бездельничающих членов комиссии, 2) жалованье действительно работающим подчиненным, расходы по печатанию и т. д. Это ведь должно быть указано в каком-нибудь парламентском отчете. Господа эти получают жалованье с 1852 г., и до сих пор опубликовано только два тома! Три лорда, трое судей, три попа, один генерал и один специалист по Ирландии, который давно уже умер.
Наилучшие пожелания.
Твой Ф. Э. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР [Лондон], 16 мая 1870 г.
Дорогой Фред!
Прилагаю при сем старательную стряпню Вильгельма!
Этот дурак становится невыносимым. Я писал ему в последнем письме: Боркхейм очень болен, врач запретил ему заниматься какой бы то ни было литературной работой даже долгое время после выздоровления; поэтому необходимо прекратить печатание бакунинской галиматьи, которое вовсе не надо было и начинать, и т. п.
Что же делает это животное? Он печатает в полученном сегодня номере «Volksstaat» письмо проходимца Нечаева, представляющее личный пасквиль на Боркхейма! Я в самом деле боюсь, что Боркхейма это доведет до опасного для него возбуждения. Боркхейм писал мне позавчера, что хочет меня видеть. Я не мог исполнить его просьбы из-за отвратительного насморка и кашля. Но жена моя вчера была там. Он еще очень слаб, и врач считает категорически противопоказанным всякое волнение. Получение «Volksstaat» сегодня наверняка вызвало премилую сцену!
Я тотчас же написал этому благородному дураку Вильгельму и намылил ему как следует голову. Одновременно заметил, что его рассуждения о тебе «слишком ребячливы», чтобы на них отвечать. Но ему следовало бы знать, что для тебя совершенно безразлично его (Вильгельма) «личное мнение о Гегеле или о чем-либо другом», а также и то обстоятельство, «какими» и «какого рода многообразными научными занятиями» он (Вильгельм) «несколько пренебрегает». Утверждение парня, что он «с 22 лет ведет жизнь беспокойную, лишенную всякого досуга», - великолепно. Мы знаем, что из этих двадцати двух лет он около пятнадцати бил баклуши.
Посылаю тебе «Echo», которое ты должен сохранить ради напечатанного там, как и в «Marseillaise», «Internationale» (брюссельской) и в других наших органах, заявления, дезавуирующего «Французскую секцию». Обстоятельства, наконец, сложились так благоприятно, что мы смогли официально дать канальям пинок.
Майнц! Пусть будет так!
Что Бракке публикует в «Volksstaat» выдержки из твоего частного письма к нему, несколько нескромно. Однако намерение у него хорошее, и я даже думаю, что в политическом отношении этот поступок правильный. Они хотели, очевидно, нанести этим удар Швейцеру.
По поводу паршивой комиссии для издания ирландских законов уже помещены всевозможные сведения в «Irishman». Я постараюсь разузнать об этом все, что нужно.
Если мое состояние не улучшится в скором времени настолько, чтобы оно не мешало мне работать, то я, может быть, приеду на 8-14 дней в Манчестер. Ибо если ничто не помогает, то, вероятно, поможет перемена воздуха.
Твой К. М. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН Манчестер, 17 мая 1870 г.
Дорогой Мавр!
Либкнехт вряд ли пошлет тебе мое письмо, ибо его содержание совершенно противоположно тому, что он говорит о нем. Я специально воздержался от употребления какого-либо оскорбительного выражения, но все письмо, разумеется, вращается вокруг того неприятного факта, что Вильгельм пишет под моим именем о вещах, о которых (как теперь установлено) он ничего не знает. И это, конечно, должно его «оскорбить».
Как он мог напечатать мерзкое письмо Нечаева, состоящее из сплошной ругани и не содержащее ничего другого, кроме глупейших русских пошлостей в герценовском духе, - это даже и теперь никому не понятно. Только колоссальная лень, которая заставляет его заполнять газету чем попало, лишь бы самому не работать, может это как-то объяснить.
Чтобы покончить с «состоянием», лучше всего тебе приехать сюда прямо на этой неделе, и притом с Тусси. Перемена воздуха тебе всегда шла на пользу, а уже двигаться мы тебя здесь заставим больше, чем это ты делаешь там. А затем, на худой конец, сможешь также посоветоваться с Гумпертом. Но захвати с собой Тусси. Лиззи уже испекла кекс с изюмом к ее приезду, и весь дом ликует с тех пор, как я сообщил, что попрошу тебя привезти ее с собой. Если вы сможете приехать завтра, тем лучше, тогда телеграфируй сразу; мы узнаем об этом еще вовремя, чтобы успеть приготовить вам комнаты. В противном случае приезжайте в четверг. Нам обоим будет полезно вволю побродить по полям и при этом посмеяться по поводу разных нелепых историй, происшедших со времени моего последнего пребывания в Лондоне. Лиззи обещала, что каждый вечер - за исключением, разумеется, воскресных дней - они с Тусси беспрекословно будут отпра
21:46 23.04.2015
они с Тусси беспрекословно будут отправляться в 11 часов спать, так что и этот пункт не представляет никаких затруднений. Наконец, я нахожу, что мое рюдесгеймское 1857 г. как раз теперь в таком возрасте, что его пора выпить, и для этого мне нужна твоя помощь.
Следовательно, или завтра телеграмма и «han selv» (он сам), хотя и не в сопровождении 22000 человек, как говорил «han selv», зато с Тусси, или же послезавтра.
Наилучшие пожелания.
Твой Ф. Э.
Бракке запросил о публикации письма и назначил срок, в течение которого у меня была возможность запретить ее; я дал времени истечь, ибо мне это безразлично. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- --- МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР [Лондон], 18 мая 1870 г.
Дорогой Фред!
В понедельник мы отправляемся к тебе на две недели, не дольше, ибо Тусси прерывает все свои занятия. На этой неделе ничего не выйдет, потому что у нашей милой Женнички до понедельника каникулы, и мы не должны обрекать ее на одиночество в эти дни.
Из прилагаемой дряни Гейнцена ясно видно - лживая басня о моем отношении к Лассалю, - кто является суфлером Хейнеке, толстого холопа. Это старая Гацфельдт, действующая, вероятно, через Вебера-младшего, который находится теперь в Нью-Йорке. Впрочем, Хейнеке ошибается, если думает, что я удостою его хоть одним словом возражения.
Этого он уже много лет добивается, но тщетно.
Наши французские члены ad oculos (воочию) демонстрируют французскому правительству различие между политическим тайным обществом и действительным рабочим объединением. Едва оно успело запрятать в тюрьму всех членов парижского, лионского, руанского, марсельского и др. комитетов (некоторые из них успели бежать в Швейцарию и Бельгию), как вдвое большее число комитетов в самых смелых и решительных заявлениях в печати объявляют себя их преемниками (предусмотрительно сообщая при этом свои личные адреса).
Французское правительство сделало, наконец, то, чего мы так долго желали: оно превратило политический вопрос - империя или республика - в вопрос жизни или смерти для рабочего класса.
Вообще, плебисцит наносит Империи последний удар! Ввиду того что так много «да» было подано за империю с конституционной фразеологией, Бустрапа считает, что теперь он может без всяких церемоний восстановить империю без всякой фразеологии, то есть декабрьский режим. В Париже, - судя по данным всех неофициальных источников, - полностью восстановлено Общество 10 декабря, которое действует самым энергичным образом.
Привет.
Твой К. М. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН Манчестер, 19 мая 1870 г.
Дорогой Мавр!
Итак, в понедельник. Если бы ты приехал вчера, то у тебя была бы возможность захватить с собой и Женничку, она могла бы пару дней до воскресенья ночевать вместе с Тусси, ведь надо же ей хоть раз повидать Манчестер, пока мы его не покинули.
Этот Бонапарт в самом деле неисправимый осел. Скотина эта не имеет ни малейшего представления о каком бы то ни было историческом движении; вся история - бесформенный клубок случайных событий без всякой связи, в которой решающую роль играют жалкие махинации старого шарлатана, и какие махинации! Для каждого отдельного случая - всегда лишь один и тот же рецепт. То обстоятельство, что он снова организует свою банду 10 декабря... как и, когда он в 1850 году... применяет средства, но...
Старый Гейнцен действительно забавен. Более двадцати лет одна и та же песня, буквально та же, это даже трогательно. Стоит лишь произнести слово: «коммунист», как выскакивает Гейнцен, точно лягушка в столбняке, когда коснешься стола, на котором она лежит. Рука старой Гацфельдт здесь несомненна, и история безусловно состряпана в Америке, ибо в Германии никто не знает тона Гейнцена, то есть не знает тона, в каком надо свистнуть, чтобы заставить плясать этого старика. Мифы о сделанных Лассалем революционных попытках, потерпевших неудачу в Кёльне из-за нас, слишком уж глупы.
Поведение французских рабочих великолепно. Эти люди теперь снова начали действовать, а это их стихия, в этой области они мастера.
Наилучшие пожелания.
17:03 24.04.2015
МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР [Лондон], 5 июля 1870 г.
Дорогой Фред!
Ты должен извинить за прекращение переписки со времени моего возвращения в Лондон.
Здесь на меня навалилось множество дел в Интернационале и всяких других.
Дюпон, один ребенок которого (малютка) находится пока у его шурина, второго приютил Серрайе, третий живет с ним самим - все маленькие девочки, за это время получил два предложения, одно из Парижа, другое из Манчестера, стать своего рода управляющим или главным контролером (на фабриках духовых инструментов). Я отсоветовал ему первый вариант, так как там его не только скоро бы арестовали, но и втянули бы в ссоры с различными местными кликами. Напротив, я весьма советовал второй, несмотря на его собственное отрицательное отношение. Итак, он согласился на место у Дж. Хайэма, 131, Strangeways, Manchester (Духовые инструменты).
Дело осложняется тем, что он должен одного ребенка, второго, сразу взять с собой, а двух остальных намерен выписать через несколько недель. Ему поэтому нужен в Манчестере небольшой домик и какая-нибудь надежная женщина для ухода за детьми и для домашнего хозяйства. Его заработок пока 8 фунта в неделю. Не может ли Лиззи чем-нибудь помочь в этом деле прямо или косвенно?
Дюпон в области политики обладает характером, но в личной жизни он чрезмерно мягок.
Во-первых, он очень плохо переносит спиртные напитки, и от самого малого количества сразу приходит в возбужденное состояние. Во-вторых, он легко подчиняется окружающим и дает себя эксплуатировать.
Он, вероятно, уже на этой неделе приедет в Манчестер. Во всяком случае, я напишу тебе заранее о дне его прибытия.
Из прилагаемого письма Мейснера ты увидишь, как обстоит там дело. На настойчивые письма Кугельмана, который 12 августа уезжает в Карлсбад и ждет моих указаний, чтобы снять мне жилье, я ответил письмом Мейснера. Я напомнил ему, что Мейснер в его присутствии дал определенные обещания насчет второго издания и оплаты к пасхальной ярмарке, и добавил при этом, что при теперешних обстоятельствах я не могу сказать, ни когда я отправлюсь, ни отправлюсь ли вообще в Карлсбад. Именно этим вызвано прилагаемое письмо Мейснера. Я пока не ответил, так как мы еще ждем ответа из Дублина насчет фотографии О`Донована-Россы.
Лафарг известил меня, что один молодой русский, Лопатин, привезет от него рекомендательное письмо. Лопатин посетил меня в субботу, я пригласил его на воскресенье (он пробыл у нас с часу дня до двенадцати ночи), а в понедельник уехал обратно в Брайтон, где живет.
Он еще очень молод, два года провел в заключении, а потом восемь месяцев в крепости на Кавказе, откуда бежал. Он сын бедного дворянина и в Санкт-Петербургском университете зарабатывал себе на жизнь уроками. Живет теперь, очень нуждаясь, переводами на русский язык. Он поселился в Брайтоне, потому что там может два-три раза ежедневно бесплатно - в некотором отдалении от официального пляжа - купаться в море.
Очень ясная, критическая голова, веселый характер, терпелив и вынослив, как русский крестьянин, который довольствуется тем, что имеет. Слабый пункт: Польша. По этому пункту Лопатин говорит совершенно так же, как англичанин, - скажем, английский чартист старой школы, - об Ирландии.
Он рассказал мне, что вся история Нечаева (23 года) - наглая ложь. Нечаев никогда не сидел ни в одной русской тюрьме, русское правительство никогда не пыталось его убить и т. д.
Сущность дела такова. Нечаев (один из немногих агентов Бакунина в России) принадлежал к одному тайному обществу. Другой молодой человек, X., богачи энтузиаст, поддерживал это общество деньгами через Нечаева. В один прекрасный день X. заявил Нечаеву, что больше не даст ни копейки, так как не знает, на что идут эти деньги. Г-н Нечаев тогда предложил своим сотоварищам по тайному обществу (может быть, потому, что не мог дать отчета о деньгах) убить X., ибо он может когда-нибудь в будущем переменить убеждения и сделаться предателем. Он его действительно убил. Правительство, таким образом, преследует Нечаева просто как обыкновенного убийцу.
В Женеве Лопатин прежде всего потребовал объяснений лично у Нечаева (по поводу его вранья); тот оправдывался политической выгодой от подобной сенсации для так называемого дела. Тогда Лопатин поведал всю историю Бакунину, который сказал Лопатину, что он, как «наивный старик», всему верил. Затем Бакунин потребовал от Лопатина повторить все это в присутствии Нечаева. Лопатин сейчас же отправился вместе с Бакуниным к Нечаеву, где эта сцена повторилась. Нечаев хранил молчание. Пока Лопатин был в Женеве, Нечаев держался весьма скромно, точно набрал воды в рот. Но как только Лопатин уехал в Париж, кривлянье сейчас же снова возобновилось. Вскоре после того Лопатин получил оскорбительное письмо от Бакунина по поводу этого дела. Он ответил ему в еще более оскорбительном тоне. Результат: Бакунин написал письмо - pater, peccavi (отче, я согрешил) (оно здесь у Лопатина), но - изображает себя «легковерным наивным стариком». (Между прочим: Лопатин говорит, что целые фразы Боркхейма абсолютно непонятны и абсолютно бессмысленны по-русски: не только грамматически неправильны, но просто «ничего» не значат! А между тем дурак Боркхейм, как он мне сообщил перед моей встречей с Лопатиным, передал через друга Эйххофа свою жалкую стряпню в Берлин одному из тамошних немцев, к услугам которого как переводчика русского языка прибегает берлинская полиция, чтобы получить от него официальное удостоверение в том, что он умеет писать по-русски. Талант нашего Годиссара по части бессознательнокомического не превзойден!)
Чернышевский, как я узнал от Лопатина, был присужден в 1864 г. к восьми годам каторжных работ в сибирских рудниках, следовательно, ему нести эту ношу еще два года. Первый суд был достаточно честен, чтобы заявить, что против него нет абсолютно ничего и что мнимые инспирированные заговорщические конспиративные письма представляют собой очевидные фальшивки (так и было в самом деле). Но Сенат, по императорскому приказу, отменил своей верховной властью этот приговор и выслал в Сибирь этого хитрого человека, который «так ловок», как значится в приговоре, что «сохраняет в своих сочинениях неуязвимую с точки зрения закона форму и вместе с тем открыто изливает в них яд». Вот оно, русское правосудие!
Флеровский в лучшем положении. Он лишь в административной ссылке в жалкой дыре между Москвой и Петербургом!
Ты правильно угадал, что Флеровский - псевдоним. Но Лопатин говорит, что эта фамилия, хотя нерусская по происхождению, часто встречается среди русских попов (особенно монахов, которые считают ее русским переводом слова Fleury (цветущий) и питают такую же страсть к благозвучным именам, как и немецкие евреи). Лопатин по призванию - натуралист. Он и изучал естественные науки. Но вел также и коммерческие дела, и было бы счастьем, если бы удалось отыскать для него что-нибудь в этом роде. Я поговорю об этом с Боркхеймом и Полем. О Париже и пр. в следующий раз.
Твой Мавр
Кстати. Женничка желает знать, не должна ли она назвать тебя как автора заметки.
Ибо - она очень упряма - без твоего специального разрешения не позволяет мне изменить ни слова в рукописи!
Мои наилучшие пожелания миссис Лиззи. [Приписка Женни Маркс] 5 июля 1870 г.
Дорогой Энгельс!
Я вам очень благодарна за Ваше письмо и интереснейшие заметки. Надеюсь только, что г-н Риссе не испортит их своими еврейскими анекдотами, которых у него, как видно, огромный запас. Относительно портрета О`Донована-Россы я написала Пиготту. В случае, если окажется невозможным достать хорошую фотографию, я смогу, конечно, послать Кугельману, по Вашему совету, оттиск, помещенный в «Irishman».
С искренней благодарностью остаюсь преданная Вам Женни ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН Манчестер, 6 июля 1870 г.
Дорогой Мавр!
Твои инструкции относительно Дюпона так неопределенны, что я ничего не могу предпринять. Я должен снять для него дом - но с мебелью или без мебели? Об этом ты ничего не говоришь, а ведь это самое важное. Далее, чертовски трудно также отыскать в такое короткое время надежную прислугу, и, в-третьих, Лиззи из-за колена, которое благодаря ее беспокойству и нетерпеливости заживает не так быстро, как следовало бы, не выходит из дома.
При таких обстоятельствах мне представляется совершенно нереальным план Дюпона взять с собой сейчас ребенка. Я полагаю, что его шурин или Серрайе могли бы приютить на одну - две недели и третьего ребенка; в сложившейся обстановке это было бы лучше всего, он сначала бы приехал сюда один, и я смог бы немедленно отправиться с ним искать дом, между тем относительно прислуги мы уже начинаем сейчас наводить справки. Так как ему все равно придется или самому поехать за детьми, или поручить кому-нибудь привезти их, то какая разница, будет ли их двое или трое.
Если этот план будет принят, то напиши мне с обратной почтой, с тем чтобы я мог отыскать для него временное помещение поблизости от его фабрики, меблированную комнату на одну неделю со столом, если он этого желает, - думаю, что ему потребуется лишь спальня, и он не захочет тратиться еще на гостиную? Напиши также, когда он приезжает. Я жду немедленно ответа на эти вопросы, чтобы знать, что делать. Но, повторяю: брать с собой сейчас ребенка было бы величайшей глупостью: это сильно увеличит его расходы, и в первые дни будет ему очень мешать. Где он так сразу найдет прислугу, если он не хочет брать первую попавшуюся?
Quoad Карлсбада, то я, как уже говорил и раньше, за то, чтобы ты этим летом отправился туда. Я могу предоставить в твое распоряжение на поездку 40 фунтов. Курс лечения для тебя безусловно необходим, даже если тебе при этом не совсем удастся избегнуть Кугельмана и его горячих излияний. Ч. Рёзген был также там, я его вчера видел; он говорит, что там недорого, тем более, что при прохождении курса лечения «не возникает никаких поводов для траты денег»; лечение очень помогло его печени (которая в сравнении с твоей может считаться вполне здоровой), он выглядит хотя немного похудевшим, но значительно поздоровевшим. Итак, решайся; кроме Кугельмана, ты встретишь там наверное еще и других интересных больных печенью, а на обратном пути проедешь через Гамбург и устроишь головомойку Мейснеру. Итак, скорей решайся и прыгай с закрытыми глазами в горячий карлсбадский Шпрудель и в не менее горячий восторг Кугельмана. Заметь себе! Ввиду возможных паспортных затруднений на австрийской границе было бы, однако, может быть, хорошо, если бы ты ехал в сопровождении своего лейб-врача.
Рассказы Лопатина о разных русских делах весьма интересны и их особенно полезно знать. Весьма приятно, что Нечаев оказался простым прохвостом.
Женничке незачем называть меня в качестве автора заметки, ведь Кугельман прекрасно знает мой почерк; впрочем, она может с этим поступать по своему усмотрению, а что касается изменений, то делай, что хочешь. Еврейских анекдотов, которых она боится, избегнуть, пожалуй, не удастся.
Кстати о Дюпоне! Лиззи имеет на примете для него вполне подходящего человека, если только мы сможем ее разыскать; боюсь, что раньше воскресенья или понедельника мы об этом не узнаем. Речь идет о ее кузине Анне Кейн, немолодой, некрасивой, но честнейшем человеке. Тусси ее знает; но до пятницы вряд ли нам удастся установить, где она находится в настоящее время, поэтому мы не сможем увидеть ее раньше конца этой или начала следующей недели.
«Древние законы Уэльса»69 я нашел здесь в официальном издании комиссии для издания древних законов и просмотрел их. В них можно найти весьма милые вещи. Если мужчина в брачную ночь обнаруживает, что его невеста не девственница, и остается с ней до. утра, то он ничего не получает из ее имущества, sed, si postquam illam vitiatam deprehenderit, surrexerit ad pronubos, pene erecto, efc testaretur eis se illam vitiatam invenisse et non concubuerit cum illa ad crastinum neque, illa nihil ab eo in crastinum habebit. Si mammae et crines et menses apparuerint, tunc lux pronunciat neminem posse certe scire nam virgo sit necere; поэтому она должна сослаться на семерых свидетелей, в числе которых будут ее родители, братья и сестры. Если же она этого не хочет или не может, то пусть ее рубашка будет отрезана до самого бедра и пусть ее заставят держаться рукой за смазанный салом хвост годовалого вола, и если ей удастся удержать его за хвост, то пусть она берет его вместо своей доли argyoren (личного имущества); если же она не сможет удержать его, пусть на ее долю ничего не достанется.
У нас теперь вывешено в окне объявление: «Сдается». А вы еще ничего не нашли?
Как обстоит дело с каталогом лондонской библиотеки? Это для меня очень важно; я должен знать, что могу оставить здесь непрочтенным.
Наилучшие пожелания всем вам.
Твой Ф. Э. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЭНГЕЛЬС - МАРКСУ В ЛОНДОН Манчестер, 7 июля 1870 г.
Дорогой Мавр!
Я вынужден был вчера написать тебе второпях по поводу Дюпона и не имел возможности как следует обдумать дело с Лиззи: весь день я был занят в городе, а вечером состоялась баллотировка в клубе, так что только поздно вечером я мог спокойно обсудить все с Лиззи, причем тогда и выяснилось, что нет никаких оснований беспокоить из-за девочки ни Серрайе, ни шурина Дюпона, у которых и без того будет много хлопот с детьми. Ребенок отлично может ночевать вместе с Мери Эллен и не причинит нам никаких неудобств. Дюпон тоже может первые дни жить у меня, пока мы его как-то не устроим, и будет гораздо лучше, если я это улажу вместе с ним, чем стану это делать один, без него. Лиззи говорит, что у нее достаточно постельных принадлежностей и помимо тех, которыми пользовалась Мери Эллен, когда была больна скарлатиной. Я, естественно, не хотел бы, чтобы последние уже пускались в употребление.
Всего этого я еще не мог знать вчера утром, когда писал тебе, но чтобы ты уже сегодня одновременно с моим вчерашним письмом получил и другие известия, я телеграфировал тебе сегодня утром: Младшую девочку Дюпона приглашаем к нам домой, направь их обоих ко мне, сообщи время прибытия.
Надеюсь, ты получил эту телеграмму еще до дальнейших переговоров с Дюпоном. Ты должен ему внушить, что ему следует принять мое предложение без всякого стеснения (если это, то есть внушение, необходимо); он облегчит дело не только самому себе, но и мне тем, что сразу приедет с малышкой ко мне. Попроси поэтому его от моего имени сделать так, как я предлагаю, и лишь извести меня, когда он приезжает, чтобы я мог встретить его на вокзале.
Наилучшие пожелания.
Твой Ф. Э. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР [Лондон], 8 июля 1870 г.
Ужасающая жара!
Дорогой Фред!
После получения твоей телеграммы я сообщил необходимое Дюпону. Он выезжает в понедельник, в 11 часов с Юстонского вокзала.
Советую, чтобы ребенок ночевал вместе с ним то короткое время, которое он пробудет у вас. Со времени болезни и смерти матери дети оставались без настоящего ухода, и возможно, что в школе они кое-что поймали, и в голове у них живность. Во всяком случае, так показалось нашему женскому обществу.
Высылаю тебе завтра французские газеты с отчетами о судебном процессе. Ты должен мне их вернуть возможно скорей. Еврейчик Френкель завоевал себе лавры. Ты увидишь как у обвиняемых, так и у газет и т. д. тенденцию присвоить себе (Парижу) создание Интернационала.
По поводу лондонского каталога я отправлюсь завтра к Бизли.
Привет.
Твой К. М. (Verte) (смотри на обороте)
Женни не получила еще никакого ответа из Ирландии, за исключением прилагаемого письма Пиготта. Этот парень пишет так, точно и он отвечает на какое-нибудь рекламное объявление. Женничка для него слишком деликатна. Ему нужна свирепая ирландская дева. И если иностранцы здесь в массе своей испытывают предубеждение против ирландцев, то разве не виноваты в этом такие ограниченные националисты, как Пиготт? ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЭНГЕЛЬС - ЖЕННИ МАРКС В ЛОНДОН Манчестер, 3 января 1863 г.
Дорогая г-жа Маркс!
Я должен попросить извинения за то, что так долго не отвечал на Ваше письмо. Но рождество - единственное время в году, когда и помимо конторы я чувствую, что одной ногой стою в лагере буржуазии. А это здесь, в Манчестере, означает много есть, пить и портить себе желудок с неизбежным при этом недомоганием и потерей времени. Теперь все почти прошло, и я снова начинаю приходить в себя.
Мне только очень жаль, что я сейчас не мог раздобыть большого ящика и вынужден был брать то, что имелось на складе; в ближайшее время это будет мной исправлено.
Прилагаю последние вести от Зибеля. Это письмо, как и прежнее, посланное Мавру, прошу вернуть мне как можно скорее; я должен написать ему 8-го, почта идет лишь два раза в месяц, а бедняге доставляет большое удовольствие, когда он видит, что о нем помнят. Он с своей стороны делает все добросовестно, несмотря на свою болезнь.
Статья из «Banner Zeitung» принадлежит ему. Пусть Мавр мне скажет, что он думает по поводу истории с «Kolnische Zeitung»; если он думает, что мне следовало бы написать по этому поводу Мейснеру, то я могу это сделать и одновременно переслать ему вырезку из «Banner Zeitung».
«Pater, peccavi!» Хофштеттена очень забавно. Ему, разумеется, всюду чудится только Либкнехт. Во всяком случае, теперь сорвана попытка этих господ замалчивать книгу и в то же время использовать ее.
Вильгельмчику я напишу в ближайшие дни. Кугельман ничего больше не сообщает, как разрешился вопрос относительно швабских статей.
Мейснер мог бы составить из появившихся уже статей весьма недурное объявление3, которое было бы теперь, по прошествии рождества, весьма кстати. Особенно следовало бы включить те места, которые вынуждают экономистов защищаться.
Надеюсь, Мавр избавился от своего карбункула. Но все это, однако, делу не поможет; он должен что-нибудь сделать, чтобы наконец отделаться от этой дряни. Второй том11 может только выиграть, также и в смысле срока его окончания, если посвятить в течение некоторого времени все силы борьбе с карбункулами. Что, если бы он начал снова принимать мышьяк?
Наилучшие пожелания Мавру и всей семье; сердечный новогодний привет от Вашего Ф. Э. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЛЮДВИГУ КУГЕЛЬМАНУ В ГАННОВЕР Лондон, 11 января 1868 г.
Дорогой Кугельман!
Прежде всего мои наилучшие новогодние пожелания Вашей милой жене, Френцхен и Вам. А затем большое спасибо за Юпитера и за ту энергию и тот интерес, с которыми Вы ведете пропаганду и водите за нос немецкую прессу. Как пел наш, к сожалению, слишком рано умерший друг Веерт: Нет радости большей на нашей земле, Чем больно врага ужалить, Да парня нескладного шуткой задеть И весело позубоскалить.
При всем моем уважении к Вашему медицинскому авторитету я все же полагаю, что Вы слишком недооцениваете английских, немецких и французских врачей, с которыми я советовался и советуюсь здесь попеременно, если Вы думаете, что они не могут отличить anthrax (карбункул) от фурункула, и в особенности здесь, в Англии, стране карбункула, который является, в сущности, пролетарской болезнью! А если бы даже врачи и не различили их, то это сделал бы больной, который, как я, например, знаком и с тем, и с другим видом этих чудовищ, так как субъективное ощущение очень различно. Однако, насколько мне известно, ни одному врачу не удалось до сих пор установить точно различие между обоими видами с точки зрения теории. Эта дрянь преследует меня лишь последние несколько лет. Раньше она была мне совершенно незнакома. В тот момент, когда я пишу Вам, я еще не вполне поправился и все еще неработоспособен! Опять потерял много недель и даже не pour le roi de Prusse ( буквально: «в пользу короля Пруссии»; в переносном смысле: «даром», «ради прекрасных глаз»).
В рецензии г-на Дюринга прежде всего проглядывает страх! Я был бы Вам очень благодарен, если бы Вы смогли достать мне книгу Дюринга «Против умалителей заслуг Кэри», а также фон Тюнена «Сельское хозяйство в условиях изолированного государства» (или что-то в этом роде), указав при этом их цену. Подобные заказы здесь исполняются слишком медленно.
И, наконец, я вынужден просить Вас прислать мне около 12 отпечатков моей фотографии (только анфас). Около дюжины моих друзей надоедают мне с этим.
Прилагаю для г-жи Кугельман фотографию моей старшей дочери Женни и фотографию Элеоноры, которая шлет сердечный привет Френцхен.
По поводу Либкнехта: предоставьте ему хотя бы некоторое время разыгрывать из себя маленького великого человека. Все устроится к лучшему в этом лучшем из миров ( Вольтер. «Кандид»).
Я мог бы рассказать Вам еще различного рода анекдоты из личной жизни. Но откладываю это до следующего раза, когда поза, необходимая для писания, не будет больше затруднять меня.
Привет.
Ваш К. Маркс ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЛЮДВИГУ КУГЕЛЬМАНУ В ГАННОВЕР Лондон, 30 января 1868 г.
Дорогой Кугельман!
Я изрезан, искромсан и т. д., -словом, лечили меня в полном смысле secundum legem artis**. Несмотря на это, дрянь появляется все снова и снова, так что, за исключением двухтрех дней, я вот уже два месяца совершенно не в состоянии что-либо делать. Прошлую субботу я в первый раз опять вышел, в понедельник был снова рецидив. Я надеюсь, что на этой педеле это кончится, но кто поручится мне, что не будет новых нарывов? Это прямо-таки фатально. К тому же эта дрянь очень повлияла на голову. Мой друг, д-р Гумперт из Манчестера, настаивает на лечении мышьяком. Что вы думаете об этом?
Вашего Коппеля еще нет здесь.
Кертбени - венгерский немец, настоящее имя которого, между нами, Бенкерт. Венгерские немцы любят мадьяризировать свои имена. Я не знаю его лично. Так как около 1860 г. у него была ссора с Фогтом, то я обратился к нему за сведениями, но не получил ничего путного. (Мой венгерский материал я получил отчасти от Семере, отчасти он был накоплен мной самим во время, практической деятельности в Лондоне.) Позднее он обратился ко мне в связи с конфликтом, который был у него с Кошутом. Сведения, которые мне удалось собрать, не возбуждают никаких политических подозрений против него. Он производит впечатление много пишущего, суетливого человека. Ересь, которую он пишет о Бонапарте, можно встретить у многих, в общем честных, восточных варваров. Во всяком случае, присматривайтесь к нему. Я считаю также, что дипло-
445 МАРКС - ЛЮДВИГУ КУГЕЛЬМАНУ, 30 ЯНВАРЯ 1868 г.
матичнее не выказывать ему недоверия (поэтому прилагаю для передачи ему автобиографические сведения, которые он просил прислать). «Тем временем» я, однако, «запрошу» и другие сведения о нем, лишь только положение, необходимое для писания, не будет больше причинять мне неудобств.
Относительно «плагиата» Вы угадали правильно. Я написал умышленно грубо и почти дубовато, чтобы Хофштеттен подумал на Либкнехта и не угадал источника4. Это - между нами.
Вы знаете, конечно, что Энгельс и Зибель тоже поместили статьи о моей книге в «Banner Zeitung», «Elberfelder Zeitung»*, «Frankfurter Borsenzeitung»45 и - к огорчению Генриха Бюргерса - в «Dusseldorfer Zeitung»**. Зибель - это тот человек из Бармена, с которым я хотел Вас познакомить. Но теперь он по состоянию здоровья находится на Мадейре.
В субботу на прошлой неделе «Saturday Review» - «аристократическая и культурная» газета - поместила в обзоре новых немецких книг заметку и о моей книге. Как видно из следующего места, для меня все обошлось еще сравнительно очень хорошо: «Как бы, по нашему мнению, ни были зловредны взгляды автора, нельзя все же не признать убедительность его логики, силу его красноречия и своеобразную прелесть, которую он придает даже самым сухим проблемам политической экономии»497.
Уф!
Мои наилучшие пожелания Вашей милой жене*** и Френцхен. Вы получите отсюда другие фотографии, так как оказалось, что хорошо выглядевшие вначале акварельные краски, которыми они были раскрашены, потом все смазались и расплылись.
Пишите мне как можно чаще, в зависимости от времени, которым Вы располагаете. Когда бываешь болен и имеешь немало причин для огорчений, письма друзей очень желательны.
Привет.
Ваш К. М. [Автобиографические данные]498
Карл Маркс, доктор философии, родился в Трире 5 мая 1818 года.
В 1842-1843 гг. - сначала сотрудник, затем главный редактор «Rheinische Zeitung» (Кёльн). Во время его редакторства правительство подвергло газету двойной цензуре: после цензуры собственно цензора - верховной цензуре регирунгспрезидента. В конце концов она была закрыта по приказу министерства. Маркс покидает Германию и едет в Париж.
В 1844 г. он издает в Париже вместе с А. Руге «Deutsch-franzosische Jahrbucher», запрещенные в Германии. Затем - «Святое семейство, или Критика критической критики.
Против Бруно Бауэра и компании» (Франкфурт-на-Майне, Литературное издательство).
Высланный Гизо по настоянию прусского правительства в декабре 1844 г. из Франции, Маркс отправляется в Брюссель, основывает в 1847 г. Немецкое рабочее общество в Брюсселе, читает там лекции по политической экономии499, состоит сотрудником французской «Reforme » (Париж) и т. д.
1847 г. - «Нищета философии. Ответ на «Философию нищеты» г-на Прудона». Затем - «Речь о свободе торговли» и другие памфлеты.
В 1848 г. вместе с Ф. Энгельсом - «Манифест Коммунистической партии». Маркса арестовывают и высылают из Бельгии, но по приглашению временного правительства он возвращается во Францию. Покидает Францию в апреле 1848 г. и основывает в Кёльне «Neue Rheinische Zeitung» (июнь 1848 - май 1849 г.). Маркс изгоняется из Пруссии после того, как правительство тщетно преследует его в судебном порядке. Суд присяжных дважды оправдывает его (первый раз - процесс о печати, второй - процесс за призыв к мятежу). Защитительные речи Маркса напечатаны: «Два политических процесса» (Кёльн)*.
1849 г. - Последний, красный номер «Neue Rheinische Zeitung». Маркс переезжает в Париж. Высланный оттуда в августе 1849 г., он должен был быть интернирован в Бретани (Морбиан), отказывается от этого и, будучи выслан из Франции, переселяется в Лондон, где и живет до сих пор.
1850 г. - Издает «Neue Rheinische Zeitung. Politisch-okonomische Revue» (Гамбург).
1851-1852 гг. - Сотрудничает в лондонской чартистской газете «The People`s Paper», «Notes to the People» Эрнеста Джонса и т. д.
1852 г. - «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта». Нью-Йорк.
«Разоблачения о Кёльнском процессе коммунистов». Базель. Ввиду того, что это издание было конфисковано на немецкой границе, в Бостоне в 1853 г. выпускается новое издание.
1853-1854 гг. - «Памфлеты против лорда Пальмерстона»*.
1859 г. - «К критике политической экономи». Берлин.
1860 г. - «Господин Фогт».
1851-1862 гг. - Маркс состоит постоянным сотрудником англо-американской «Tribune» (Нью-Йорк), принимает участие в «Putnam`s Revue» (Нью-Йорк) и в «Новой американской энциклопедии» (Нью-Йорк).
1861 г. - После амнистии приезжает в Берлин, но прусское правительство отказывает ему в восстановлении его в правах гражданства.
1864 г. - Публикует по поручению Центрального Совета Международного Товарищества Рабочих «Обращение к рабочему классу Европы»**.
1867 г. - «Капитал. Критика политической экономии». Том I. Гамбург.
00:00 25.04.2015
МАРКС - ЛЮДВИГУ КУГЕЛЬМАНУ В ГАННОВЕР Лондон, 6 марта 1868 г.
Дорогой друг!
Как только Коппель исчез, состояние мое снова ухудшилось. Я не думаю, впрочем, чтобы это было связано с его отъездом. Post, а не propter ( после того, а не вследствие того). (Впрочем, он в своем роде очень милый человек; но для меня это слишком здоровый вид человека, который не может «зело» гармонировать с моим теперешним состоянием.) Итак, вот причина моего молчания и вот почему я даже не подтвердил Вам получение книги Тюнена. В последнем есть что-то трогательное.
Мекленбургский юнкер (впрочем, с немецкой манерой мышления), который рассматривает свое имение Теллов как воплощение сельского хозяйства вообще, а Шверин в Мекленбурге как воплощение города вообще и, исходя из этих предпосылок, с помощью наблюдения, сопоставлений, практического счетоводства и т. п. самостоятельно конструирует для самого себя рикардовскую теорию земельной ренты. Это и достойно уважения и в то же время смешно.
Странно смущенный тон г-на Дюринга в его рецензии мне теперь понятен. Вообще, это весьма заносчивый, несносный молодчик, который корчит из себя революционера в политической экономии. Он совершил двоякое дело. Во-первых, опубликовал (опираясь на взгляды Кэри) «Критическое основоположение политической экономии» (около 500 страниц) и новую «Естественную диалектику» (направленную против гегелевской). Моя книга поставила над ним крест в обоих отношениях. Из ненависти к Рошеру и т. д. он стал писать о ней.
Впрочем, при этом он допускает ряд ложных утверждений - отчасти умышленно, отчасти вследствие недомыслия. Он очень хорошо знает, что мой метод исследования не тот, что у Гегеля, ибо я - материалист, а Гегель - идеалист. Гегелевская диалектика является основной формой всякой диалектики, но лишь после освобождения ее от ее мистической формы, а это-то как раз и отличает от нее мой метод. Что касается Рикардо, то г-на Дюринга огорчило как раз то, что в моем изложении нет тех слабых пунктов, которые Кэри и сотня других до него использовали против Рикардо. Дюринг пытается поэтому при помощи передержек обвинить меня в ограниченности, присущей Рикардо. Но это ничего. Я должен быть благодарен этому человеку за то, что он первый из специалистов вообще заговорил о моей книге.
Во втором томе (который, вероятно, никогда не появится, если состояние моего здоровья не изменится) будет среди прочих вопросов проанализирована и земельная собственность, конкуренция же - лишь постольку, поскольку этого потребует разработка остальных тем.
Во время моей болезни (которая, теперь надеюсь, скоро совсем пройдет) я не мог писать, но проглотил огромную массу статистического и другого «материала», который уже сам по себе мог бы вызвать заболевание у людей, не обладающих желудками, привычными к такого рода пище и быстрому перевариванию ее.
Положение у меня сейчас очень затруднительное, так как я был не в состоянии заниматься побочными заработками, а ради детей всегда должен был поддерживать известный декорум.
Если бы мне не нужно было заканчивать еще эти два проклятые тома (кроме того, отыскать английского издателя), что возможно только в Лондоне, я переехал бы в Женеву, где мог бы жить очень хорошо на имеющиеся в моем распоряжении средства. Моя дочь № 2 (Лаура) выходит замуж в конце этого месяца.
Привет Френцхен.
Ваш К. М. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЛЮДВИГУ КУГЕЛЬМАНУ В ГАННОВЕР Лондон, 17 марта 1868 г.
Дорогой друг!
Ваше письмо произвело на меня и неприятное, и приятное впечатление. (Как видите, я всегда движусь в диалектическом противоречии.)
Неприятное - потому, что я знаю Ваше материальное положение, и было бы нехорошо с моей стороны, если бы я согласился принимать подобные подарки за счет Вашей семьи. Я считаю поэтому присланные Вами 15 ф. ст. займом, который я в свое время возмещу.
Приятное - не только как знак Вашей большой дружбы (а в суете этого мира дружба - единственное, что имеет важное значение в личной жизни), но и потому, что Вы помогли мне выйти из очень затруднительного положения, в которое я попал благодаря предстоящей свадьбе. За последние четыре месяца я израсходовал столько денег - помимо траты на медикаменты и докторов - на Синие книги, материалы обследований, американские отчеты и т. д., что для моей дочери у меня на самом деле ничего не осталось.
Само собой разумеется, что вопрос о переезде из Лондона в Женеву я обдумывал не только сам и со своей семьей, но и обсуждал его не один раз с Энгельсом. Здесь я должен расходовать ежегодно 400-500 ф. ст., в Женеве я мог бы жить на 200. Но, учитывая все обстоятельства, это пока невозможно. Только в Лондоне я могу закончить свой труд. И только здесь я могу надеяться получить также за эту работу в конце концов соответственное или, по крайней мере, приличное денежное вознаграждение. Но для этого необходимо, чтобы я пока оставался здесь. Да и помимо этого, если бы я уехал отсюда в такое критическое время, все рабочее движение, на которое я влияю из-за кулис, попало бы в очень плохие руки и сбилось бы с верного пути.
Судьба привязывает меня, таким образом, несмотря на все неудобства, пока к Лондону.
Что касается Коппеля, то Вы несправедливы к нему. Если бы я был здоров, то он позабавил бы меня, а семье такое развлечение никогда не вредит.
В газету Либкнехта ни я, ни Энгельс до сих пор ничего не писали (Энгельс послал ему теперь две статьи о моей книге). Обычный лондонский корреспондент - Эккариус. Боркхейм написал статью против Герцена и К°.
Письмо Мейера меня очень обрадовало. Однако он отчасти не понял мое исследование.
Иначе он увидел бы, что крупную промышленность я рассматриваю не только как источник антагонизма, но так же как творца материальных и духовных условий, необходимых для разрешения этих антагонизмов - разрешения, которое не может, конечно, произойти спокойнолюбезным путем.
Что касается фабричного закона - первого условия получения рабочим классом простора для развития и движения, - то я требую его от государства как принудительного закона не только против фабрикантов, но также и против самих рабочих (на стр. 542, в примечании 52 я указываю на противодействие женщин-работниц сокращению рабочего времени). Впрочем, если г-н Мейер разовьет такую же энергию, как Оуэн, то он сможет сломить это противодействие. Что отдельный фабрикант (если не говорить о его попытках влиять на законодательство) не много может сделать в этом отношении, об этом я говорю также на стр. «В общем и целом это и не зависит от доброй или злой воли отдельного капиталиста» и т. д. и там же, в примечании 114500. Что, несмотря на все это, и отдельный фабрикант может также коечто сделать, вполне достаточно доказали такие фабриканты, как Филден, Оуэн и др. Их основная деятельность должна, разумеется, носить публичный характер. Что касается Дольфусов в Эльзасе, то это шарлатаны, которые посредством контрактов умеют создавать патриархальные и в то же время весьма выгодные хозяину крепостнические условия труда для своих рабочих. Они были достойным образом разоблачены в парижских газетах, и как раз поэтому один из этих Дольфусов недавно предложил и протащил в Законодательном корпусе один из самых гнусных параграфов закона о печати, а именно, что «личная жизнь должна быть ограждена каменной стеной».
Сердечный привет Вашей милой жене.
Ваш К. М.
Кстати. Видели ли Вы, как мой личный враг Швейцер в шести номерах газеты «Social- Demokrat» осыпает меня похвалами по поводу моей книги? Это должно быть тягостно для старой блудницы Гацфельдт. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЛЮДВИГУ КУГЕЛЬМАНУ В ГАННОВЕР Лондон, 6 апреля 1868 г.
Дорогой Кугельман!
Молодая пара сочеталась в прошлый четверг гражданским браком (так как церковный обряд венчания не обязателен здесь по закону) и отправилась проводить медовый месяц во Францию. Молодые передают Вам и г-же Гертруде свои наилучшие пожелания.
Коппель заходил ко мне. К сожалению, я не мог принять его, потому что был обложен припарками. Энгельс был у нас на свадьбе и вчера уехал. Он меня убедил пройти курс лечения мышьяком; нужно же в конце концов покончить с тем состоянием, в котором я нахожусь. Один из его друзей в Манчестере в сравнительно короткий срок совершенно вылечился благодаря такому лечению. У меня было известное предубеждение против мышьяка, вызванное обсуждением этого вопроса французскими врачами, о чем я прочел в «Gazette medicale ».
Злобой дня теперь у нас является ирландский вопрос, Гладстон и К°, разумеется, эксплуатируют его только для того, чтобы снова встать у кормила правления и прежде всего чтобы выдвинуть избирательный лозунг (electoral cry) на ближайших выборах, которые произойдут на основе предоставления права голоса съемщикам квартир. Ближайшие последствия такого оборота дел вредны для рабочей партии. В частности, такие интриганы среди рабочих, которые стремятся попасть в будущий парламент, как Оджер, Поттер и др., получили теперь новый предлог, чтобы присоединиться к буржуазным либералам.
Впрочем, это лишь наказание, которое Англия - а следовательно, и английский рабочий класс - несет за свое огромное многовековое преступление против Ирландии. Но в конце концов это опять-таки пойдет на пользу самому английскому рабочему классу. А именно: английская государственная церковь в Ирландии - или, как здесь принято ее называть, ирландская церковь - является религиозным оплотом английского лендлордизма в Ирландии и в то же время передовым укреплением государственной церкви в самой Англии (я говорю здесь о государственной церкви как земельном собственнике). С падением государственной церкви в Ирландии произойдет ее падение ц в Англии, а за ними обеими последует (в падении) лендлордизм - сначала в Ирландии, потом в Англии. А я давно был убежден, что социальная революция серьезно должна начаться с самых основ, то есть с земельной собственности.
Кроме того, все это приведет к тому весьма полезному результату, что, как только ирландская церковь сойдет со сцены, протестантские ирландские арендаторы провинции Олстер примкнут к католическим арендаторам и к их движению в трех остальных провинциях Ирландии. До сих же пор лендлордизм мог эксплуатировать этот религиозный антагонизм.
Позавчера я получил письмо от Фрейлиграта (пригласительные свадебные карточки были ему, конечно, посланы), в котором фигурирует следующая оригинальная фраза. - Впрочем, пожалуй, Вам больше удовольствия доставит, если я перешлю само письмо, что я и делаю. Только Вы должны мне вернуть его. Чтобы Вам все было в письме понятно, добавлю следующее: в Берлине незадолго перед выходом моей книги** появилось произведение Г.
Струве и Густава Раша «Двенадцать борцов революции». В этой дрянной книжонке Фрейлиграт восхваляется как «один» из 12 апостолов, и при этом особенно подробно доказывается, что он никогда не был коммунистом и в действительности лишь благодаря слишком большой снисходительности вступил в связь с такими извергами, как Маркс, Энгельс, Вольф и пр. Ввиду того, что там порочилось также имя Вольфа, я попросил в письме к Фрейлиграту объяснения, так как знал, что Г. Раш (негодяй) стоит во главе берлинского комитета по сбору милостыни для Фрейлиграта. Он ответил мне очень сухо и с уклончивой филистерской хитростью. Впоследствии я послал ему свою книгу, не надписав на ней, как это было до тех пор у нас с ним принято, своего имени. Он, видимо, понял намек.
Передайте наилучшие пожелания от меня Вашей милой жене и Френцхен. Если будет хоть какая-нибудь возможность, я обязательно приеду навестить Вас.
Ваш К. Маркс
Кстати. Через несколько дней Вас посетит Боркхейм. Не забудьте, что, несмотря на мои вполне товарищеские отношения с ним, я всегда соблюдаю по отношению к нему известную сдержанность! ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЛАУРЕ И ПОЛЮ ЛАФАРГ В ПАРИЖ Лондон, 11 апреля 1868 г.
Мой дорогой Какаду!
Ты знаешь, я ленюсь писать письма, но на этот раз недостатки моей левой руки ответственны за грехи правой. При этих обстоятельствах я особенно ощущаю отсутствие моего секретаря, который мог бы писать сам себе, от моего имени, прелестнейшие письма.
Я счастлив узнать из писания твоего и твоего супруга (извини за такое «выражение», но я нахожусь под впечатлением «писанины» Боркхейма), что вы полностью наслаждаетесь своей свадебной поездкой и что все внешние условия - весна, солнце, воздух и парижские развлечения - благоприятствуют вам. Что касается упомянутого супруга, то присылка им мне книг при столь критических обстоятельствах свидетельствует красноречивее всяких слов о врожденной доброте этого «молодого человека». Этот простой факт уже доказывает, что он принадлежит к лучшей расе, чем европейская. Между прочим, поскольку уж мы коснулись вопроса о книгах, тебе нужно бы зайти к Гильямину (14, rue Richelieu) и приобрести его библиографические бюллетени (экономические) за 1866-1868 годы. Ты могла бы также направить свои стопы в «Либрери интернасьональ» (15, Boulevard Montmartre) и попросить их каталоги (1865-1868 гг.). Разумеется, если ты достанешь все необходимое, тебе незачем посылать все это, а ты привезешь с собой, когда вернешься в эти скучные края.
Я жду от Мейснера 3 экземпляра моей книги. По получении я отправлю 2 экземпляра Сезару Де Папу, один для него лично, а второй для Альтмейера. Кроме того, если у тебя найдется время встретиться с Шили (то есть написать ему по адресу: 4, rue St. Quentin, чтобы он приехал повидаться с тобой), будь добра, узнай у него, что сталось с 3 экземплярами, которые я послал для Жаклара, Тэна и Реклю. Если не удалось разыскать Жаклара, можно передать его экземпляр Альтмейеру, ибо Мейснер совершенно не торопится рассылать книги.
В этом случае меня, однако, следует поставить в известность. Ты, наверное, подумаешь, мое дорогое дитя, что я очень люблю книги, если беспокою тебя из-за них в такой неподходящий момент. Но ты глубоко ошибаешься. Я только машина, обреченная пожирать их, а затем выбрасывать в видоизмененной форме в мусорный ящик истории. Тоже довольно скучное занятие, но все же лучше, чем у Гладстона, который вынужден, с предупреждением за сутки, вживаться в «настроения», именуемые «серьезностью».
Мы чувствуем себя здесь отчасти довольно одиноко. Во-первых, исчезла ты вместе с «молчаливым» южанином, а затем нас покинул Энгельс. Вместо «развлечения» у нас вчера вечером в гостях были Лормье. Я сыграл с Луи две партии в шахматы и дал ему выиграть одну из них. Как ты думаешь, что сказал мне на прощанье самым торжественным тоном сей несуразный юнец Калибан? - «Я надеюсь, Вы на меня не в обиде».
А теперь прощай, мой милый Какаду.
Олд Ник Милый Лафарг!
Не находите ли Вы, что пребывание в Париже с молодой смеющейся женой гораздо приятнее, чем занятия политикой? Когда приедет в Париж Ваш отец, передайте ему мои наилучшие пожелания, а главное, Вы с Лаурой постарайтесь сделать его пребывание там возможно более приятным. При теперешнем его слабом зрении ему нужно развлечься, и ничто не развлечет его больше, чем молодая парочка, которая полностью посвятит ему то короткое время, которое она пробудет вместе со стариком. Пишу Вам по-немецки, чтобы Вы, в зависимости от Вашего желания, могли сообщать или не сообщать содержание этих строк тайному секретарю.
С сердечным приветом. Преданный Вам К. М. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЛЮДВИГУ КУГЕЛЬМАНУ В ГАННОВЕР Лондон, 17 апреля 1868 г.
Дорогой Кугельман!
Вы должны считать меня крупным преступником за то, что я отвечаю с таким запозданием на письмо Вашей милой жены и на Ваше дружеское письмо. Дело просто в том, что старые «алые розы» - выражаясь поэтически - атаковали меня с такой тактической ловкостью, что я не мог принять положения, нужного для писания. Правда, я мог бы диктовать, но Вы же знаете, что в таких случаях всегда надеешься на следующее утро быть здоровым. Поэтому я все откладывал и сейчас пишу лишь эти несколько строчек.
Совершенно неизвестно еще, когда я на несколько дней поеду в Германию, во всяком случае не очень скоро. Но при любых обстоятельствах я приеду в такое время, когда Вы будете на месте.
Написав письмо Вирхову, Вы оказали мне большую услугу, хотя я сомневаюсь, чтобы у него хватило терпения и времени вникнуть в чуждую ему тему. Я знаю, что мне стоило больших усилий прочесть в Манчестере его «Целлюлярную патологию» главным образом благодаря его манере писать.
О моей книге говорится в следующих номерах «Social-Demokrat»: № 10 (22 января 1868 г.), № 11 (24 января), № 12 (26 января), № 14 (31 января), № 15 (2 февраля), № 24 (23 февраля), № 25 (26 февраля), № 30 (8 марта) и еще в одном номере, которого сейчас у меня нет, но в нем приводятся только выдержки.
Сердечный привет Вашей милой жене и Френцхен.
Ваш К. Маркс
Мейер был здесь у меня. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ИОСИФУ ДИЦГЕНУ В ПЕТЕРБУРГ [Лондон, 9 мая 1868 г.]
... Когда я сброшу с себя экономическое бремя, я напишу «Диалектику». Истинные законы диалектики имеются уже у Гегеля - правда, в мистической форме. Необходимо освободить их от этой формы... ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЛЮДВИГУ КУГЕЛЬМАНУ В ГАННОВЕР Лондон, 24 июня 1868 г.
Дорогой друг!
Различного рода происшествия мешали мне написать Вам.
И теперь пишу лишь несколько строк.
У обеих моих дочерей, старшей и младшей, скарлатина. Я вспоминаю, что в Ганновере Вы говорили мне об одном способе лечения, который применяется, как только проходит кризис и начинается процесс шелушения. Не будете ли Вы так добры срочно разъяснить мне это?
Сердечный привет Вашей милой жене и Френцхен.
Ваш К. Маркс
Либкнехт все больше и больше увязает в южногерманских глупостях. Он недостаточно диалектик для того, чтобы критиковать одновременно обе стороны. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЛЮДВИГУ КУГЕЛЬМАНУ В ГАННОВЕР Лондон, 2 июля 1868 г.
Дорогой Кугельман!
Большое спасибо за Ваше письмо. Дети быстро поправляются, хотя выходить им еще нельзя (сегодня девятый день).
Что касается моей книги, то позавчера я получил пять номеров «Elberfelder Zeitung», в которых помещена очень благосклонная рецензия д-ра Шнаке. (Я припоминаю это имя по 1848 г., но лично его не знаю.) В его изложении предмета много путаницы. С другой стороны, мне пишут из Берлина, что шут Фаухер в июньском номере своего журнала потешается над моей книгой. Хорошо, что эти господа, наконец, дали волю своему гневу.
Поеду ли я в Германию и когда - я еще не знаю. От карбункулов я, наконец, отделался.
Энгельс наверняка приедет сюда в августе или сентябре.
Привет и лучшие пожелания г-же Кугельман и малютке.
Ваш K. М. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЗИГФРИДУ МЕЙЕРУ В НЬЮ-ЙОРК Лондон, 4 июля 1868 г.
1, Modena Villas, Maitland Park, Haverstock Hill Дорогой Друг!
Ваше письмо от 20 мая пришло во время моего продолжительного отсутствия в Лондоне. Этим объясняется запоздалый ответ.
Что касается связей Либкнехта с Нью-Йорком, то я ничего об этом не знаю, но напишу ему по этому поводу.
Прилагаю полномочия для Зорге. Мы сносимся непосредственно с Уоли, Силвисом и Джессепом.
«Commonwealth» давно перестала существовать. Еженедельные отчеты о заседаниях Центрального Совета печатаются в «Bee-Hive». Хотя эта газета - узко тред-юнионистский орган, который совершенно далек от того, чтобы представлять наши взгляды.
В немецкой прессе отзывы о моей книге - по большей части весьма благоприятные - появились пока в следующих газетах: в «Zukunft», штутгартском «Beobachter», вюртембергской «Staatszeitung», франкфуртской «Borsenzeitung», а также в «Hamburger Borsenzeitung», гамбургской «Anzeiger» и т. д., в различных ганноверских газетах и газетах Рейнской провинции и Вестфалии. Особенно подробные отзывы в виде серии статей были помещены в газете Швейцера «Social-Demokrat» (Берлин) и в «Elberfelder Zeitung».
Обе эти газеты (хотя последняя является либеральной буржуазной газетой) прямо становятся на мою сторону.
Крупные буржуазные и реакционные газеты, как, например, «Kolnische», «Augsburger», «Neue Preusische», «Vossische» и т. д., упорно молчат.
В лагере официальной политической экономии появился до сих пор только реферат д-ра Дюринга (приват-доцента Берлинского университета, приверженца Кэри), напечатанный в начале этого года в «Hildburghauser Erganzungsblatter». (Этот реферат написан в сдержанном тоне, но в общем сочувственно.) В июньском номере экономического журнала, издаваемого Фаухером и Михаэлисом, также помещена статья. Но Фаухер ограничивается только такими замечаниями, каких и следовало ожидать от клоуна и наемного шута немецких бастианцев.
Мне бы очень хотелось, чтобы Вы время от времени посылали мне некоторые газеты. В особенности было бы для меня ценно, если бы Вам удалось собрать кое-что антибуржуазное о земельной собственности и об аграрных отношениях в Соединенных Штатах. Так как во втором томе я рассматриваю земельную ренту, то мне был бы весьма кстати материал специально для критики «Гармоний» г-на Кэри.
Привет.
Ваш К. Маркс ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЛЮДВИГУ КУГЕЛЬМАНУ В ГАННОВЕР Лондон, 11 июля 1868 г.
Дорогой друг!
Дети быстро поправляются, хотя они все еще слабы.
Очень благодарен Вам за Вашу посылку. Фаухеру не пишите. Этот Mannequin piss слишком уж возомнит о себе. Если будет второе издание, то в подходящем месте о величине стоимости Бастиа получит от меня несколько заслуженных им пинков, - это все, чего он добился. Я не сделал этого потому, что третий том будет содержать особую и обстоятельную главу о представителях «вульгарной политической экономии». Впрочем, Вы, конечно, увидите, что Фаухер и компания выводят «меновую стоимость» своего собственного маранья не из массы затраченной рабочей силы, а из отсутствия этих затрат, а именно из «сбереженного труда». Достойный же Бастиа не сам сделал это столь приятное таким господам «открытие», а, по своему обыкновению, лишь «списал» его у предшествующих авторов. Его источники, конечно, неизвестны Фаухеру и компании.
Что касается «Centralblatt», то автор статьи полагает, что делает мне огромную уступку, допуская, что если вообще придавать какой-нибудь смысл понятию стоимости, то неизбежно приходится соглашаться с моими выводами. Несчастный не видит, что если бы в моей книге и вовсе не было главы о «стоимости», то анализ реальных отношений, который я даю, все равно содержал бы в себе доказательство и подтверждение действительного отношения стоимости. Болтовня о необходимости доказать понятие стоимости покоится лишь на полнейшем невежестве как в отношении того предмета, о котором идет речь, так и в отношении метода науки. Всякий ребенок знает, что каждая нация погибла бы, если бы она приостановила работу не то что на год, а хотя бы на несколько недель. Точно так же известно всем, что для соответствующих различным массам потребностей масс продуктов требуются различные и количественно определенные массы общественного совокупного труда. Очевидно само собой, что эта необходимость распределения общественного труда в определённых пропорциях никоим образом не может быть уничтожена определенной формой общественного производства, - измениться может лишь форма ее проявления. Законы природы вообще не могут быть уничтожены. Измениться, в зависимости от исторически различных состояний общества, может лишь форма, в которой эти законы прокладывают себе путь. А форма, в которой прокладывает себе путь это пропорциональное распределение труда, при том состоянии общества, когда связь общественного труда существует в виде частного обмена индивидуальных продуктов труда, - эта форма и есть меновая стоимость этих продуктов.
Задача науки состоит именно в том, чтобы раскрыть, как закон стоимости прокладывает себе путь. Следовательно, если бы захотели сразу «объяснить» все явления, кажущиеся противоречащими закону, то пришлось бы дать науку раньше науки. В том-то и состоит как раз ошибка Рикардо, что он в своей первой главе о стоимости всевозможные категории, которые еще должны быть выведены, предполагает данными, чтобы доказать их адекватность закону стоимости.
С другой стороны, как Вы верно полагаете, история теории, конечно, доказывает, что понимание отношения стоимости было всегда одним и тем же, только более ясным или более туманным, сильнее опутанным иллюзиями или более научно определенным. Так как процесс мышления сам вырастает из известных условий, сам является естественным процессом, то действительно постигающее мышление может быть лишь одним и тем же, отличаясь только по степени, в зависимости от зрелости развития, следовательно, также и от развития органа мышления. Все остальное - вздор.
Вульгарный экономист не имеет ни малейшего представления о том, что действительные, обыденные отношения обмена и величины стоимости не могут быть непосредственно тождественными. Вся соль буржуазного общества состоит как раз в том, что в нем a priori (заведомо) не существует никакого сознательного общественного регулирования производства. Разумное и естественно необходимое прокладывает себе путь лишь как слепо действующее среднее. А вульгарный экономист думает, что делает великое открытие, когда он вместо раскрытия внутренней связи вещей с важным видом утверждает, что в явлениях вещи выглядят иначе.
Фактически он кичится тем, что твердо придерживается видимости и принимает ее за нечто последнее. К чему же тогда вообще наука?
Но за этим скрывается еще и нечто другое. Раз понята связь вещей, рушится вся теоретическая вера в постоянную необходимость существующих порядков, рушится еще до того, как они развалятся на практике. Следовательно, тут уже безусловный интерес господствующих классов требует увековечения бессмысленной путаницы. Да и за что же, как не за это, платят сикофантамболтунам, которые не могут выставить никакого другого научного козыря, кроме того, что в политической экономии вообще не разрешается мыслить?
Однако satis superque ( достаточно и больше чем достаточно). Во всяком случае, это показывает, до чего низко пали эти попы буржуазии: рабочие и даже фабриканты и купцы поняли мою книгу и сумели разобраться в ней, а эти «ученые книжники» (!) жалуются, что я предъявляю чрезмерные требования к их рассудку.
Перепечатывать статью Швейцера я не советую, хотя для своей газеты Швейцер дал хороший материал.
Вы очень обяжете меня, прислав мне несколько номеров «Staats-Anzeiger».
Адрес Шнаке Вы, наверное, можете узнать, справившись в «Elberfelder Zeitung».
Сердечный привет Вашей жене и Френцхен.
Ваш К. М.
Кстати. Я получил статью Дицгена о моей книге, посылаю эту статью Либкнехту.
15:06 25.04.2015
ЭНГЕЛЬС - ЛЮДВИГУ КУГЕЛЬМАНУ В ГАННОВЕР Йорк, 31 июля 1868 г.
Дорогой Кугельман!
Извинением за такую писанину должно служить то обстоятельство, что я вот уже несколько дней нахожусь в дороге, провожая дорогую супругу на морские купанья в Bridlington (ручаюсь, что Вы не догадаетесь, как произносится название этого места), а также то, что я тороплюсь послать Вам прилагаемую статейку. Будет совсем великолепно, если удастся осуществить это дело и если Кертбени чего-нибудь не присочинил. Прилагаемая мазня выдержана, по возможности, в духе газетки, но кое-где ее, пожалуй, можно было еще немного смягчить. Маркс предлагает озаглавить ее «Немецкий социалист», что было бы совсем не плохо, если бы не встретило возражений со стороны г-на Кейля. Но этого необходимо во что бы то ни стало избежать, и потому я предпочитаю Ваше предложение, как «более мягкое».
Маркс задержал пока у себя Ваше письмо, а так как сейчас к тому же уже поздно и в отеле все ложатся спать, то мне придется ответить на него на будущей неделе. Фотографию Лупуса я уже давно для Вас приготовил, - к счастью, это один из старых хороших снимков.
Недавно я заказал еще 24 карточки, но негатив со временем настолько выцвел, что фотографии вышли очень плохими. Что касается меня, то две недели тому назад у меня лопнул маленький кровеносный сосуд на роговой оболочке левого глаза, оставив на глазном яблоке (на юго-западной стороне) красное пятнышко, которое еще не прошло и с которым я не хотел бы себя увековечивать. Поэтому Вам придется еще немного подождать.
NB. Будьте добры вставить в надлежащем месте две дополнительно написанные и помеченные А и В поправки. Желательно, чтобы Кертбени не знал, кто является автором статьи, и не видел оригинала рукописи.
Итак, до следующей недели.
Ваш Ф. Э. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЛЮДВИГУ КУГЕЛЬМАНУ В ГАННОВЕР Лондон, 10 августа 1868 г.
Дорогой Кугельман!
Получив Ваше письмо, я тщетно обращался в разные места. В настоящий момент невозможно раздобыть в здешних тред-юнионах денег на поддержку заграничной стачки. Некоторые данные о линденской фабрике, которые имеются в присланных мне в последний раз ганноверских газетах, представляют для меня большой интерес.
Моя семья сейчас на берегу моря. Это было тем более необходимо, что обе девочки очень плохо выглядели после болезни. Лафарг, выдержавший здесь, в Лондоне, экзамен на звание хирурга, будет еще несколько недель оперировать в своей больнице в качестве ассистента, а затем переберется в Париж, где ему, однако, придется опять держать французский экзамен на доктора.
Я в настоящий момент занят больше личной, чем общественной экономикой. Энгельс предложил себя в качестве поручителя для получения займа в 100-150 ф. ст. из 5%, с тем чтобы первая половина была уплачена в январе, а вторая - в июле. Но до сих пор мне не удалось еще найти кредитора.
Я «зело» надеюсь, что состояние моих работ позволит мне в конце сентября будущего года окончательно и навсегда покинуть Лондон и переселиться на континент. Как только я смогу обходиться без здешнего Музея, я уеду отсюда. Дороговизна здешней жизни становится, в конце концов, все более обременительной. Само собой разумеется, условия жизни в маленьком городке на континенте не очень-то заманчивы. Впрочем, «спокойствие - первый долг гражданина», и это единственный способ, чтобы успокоиться. Здесь происходят всякого рода скандалы как с так называемой Французской секцией Международного Товарищества Рабочих, так и внутри ее, о которых я сообщу в следующем письме.
Я теперь в одиночестве и чувствую себя странно без обычного детского шума.
Привет.
Ваш К. Маркс ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ФРИДРИХУ ЛЕССНЕРУ В ЛОНДОНЕ Лондон, 11 августа 1868 г.
Дорогой Лесснер!
Из-за орфографических ошибок я переписал все прилагаемое воззвание. Ты должен теперь переписать его своей рукой.
Привет.
Твой К. М. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ГЕОРГУ ЭККАРИУСУ И ФРИДРИХУ ЛЕССНЕРУ В БРЮССЕЛЬ Лондон, 10 сентября 1868 г.
Дорогие Эккариус и Лесснер!
Прежде всего благодарю Лесснера за его подробное и интересное письмо.
Вы не должны допустить, чтобы конгресс продлился дольше этой недели. До сих пор - поскольку дело идет об Англии - не случилось еще ничего компрометирующего.
Если бельгийцы и французы опять будут настаивать на включении в порядок дня ряда новых вопросов, дайте им понять, что это не годится, так как: 1) немцы представлены очень слабо, ибо почти одновременно в Германии собираются их съезды; 2) Англия по случаю кампании за избирательное право почти совсем не представлена; 3) швейцарские немцы пока вовсе не представлены, так как они только сейчас присоединились, а давно существующие секции исчерпали своп средства в женевской забастовке; 4) прения ведутся теперь односторонне, на французском языке; 5) вследствие этого необходимо избегать принятия резолюций по общим теоретическим вопросам, так как это может лишь вызвать в дальнейшем протесты со стороны небельгийцев и нефранцузов.
Естественно, что публика больше всего интересуется вопросом о войне. Длинные декларации и напыщенные фразы в данном случае вреда не принесут. Резолюция, которую следует принять по этому вопросу, должна попросту гласить, что рабочий класс еще недостаточно организован, чтобы оказывать сколько-нибудь решающее влияние на ход событий, но что конгресс от имени рабочего класса заявляет протест и обличает зачинщиков войны; что война между Францией и Германией есть междоусобная война, гибельная для обеих стран, гибельная и для всей Европы. Замечание, что война может принести пользу только русскому правительству, вряд ли будет принято господами французами и бельгийцами.
Кланяйтесь другу Беккеру.
К. Маркс
Если на сцену выплывет вопрос о взаимном кредите, то Эккариус должен попросту заявить, что рабочим Англии, Германии и Соединенных Штатов нет никакого дела до прудоновских догм и что они считают вопрос о кредите второстепенным.
Резолюции конгресса надо будет сообщить лондонским газетам по телеграфу. Итак, смотрите, не оскандальтесь!
К. М. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ЗИГФРИДУ МЕЙЕРУ В НЬЮ-ЙОРК Лондон, 14 сентября 1868 г.
1, Modena Villas, Maitland Park, Haverstock Hill Дорогой Мейер!
Прилагаю номер «Times», содержащий IV годовой отчет Генерального Совета (написанный мной) и в высшей степени интересную передовую статью «Times» об этом документе.
Впервые «Times» оставляет насмешливый тон по отношению к рабочему классу и принимает его «зело» всерьез. Распространяйте этот факт. Сообщите его Джессепу. Посылаю два номера «Times» - один для Вас, другой для Джессепа.
Я должен ответить на два Ваши письма - на первое, адресованное мне, и на второе, адресованное Эккариусу; оно было передано мне в его отсутствие (он еще не вернулся из Брюсселя).
Что касается первого письма, то это Ваша вина, что Зорге (мне совершенно неизвестный) получил полномочия. Если Вы хотели дать ему лишь рекомендацию для определенной цели, то Вам следовало написать об этом яснее. Смысл Вашего письма был таков, что я решил, что Зорге Ваш человек и А. Фогта. Итак, будьте впредь осторожнее! Затем, Вы совершили вторую ошибку, передав документ Зорге, вместо того чтобы предварительно написать мне о недоразумении!
Промах сделан, но все еще поправимо.
Брюссельский конгресс снова оставил Генеральный Совет в Лондоне. Однако его надо рассматривать теперь как новый Совет, который пересматривает все ранее выданные документы. Поэтому напишите мне, желаете ли Вы и А. Фогт получить полномочия. Напишите мне также, каким образом отобрать их у Зорге или как сообщить ему, что новый Генеральный Совет назначил новых уполномоченных.
Здесь был некоторое время Друри. Недавно, как раз накануне Брюссельского конгресса, его предложили здесь в качестве уполномоченного Международного Товарищества Рабочих при американском Рабочем союзе и в качестве представителя на съезде этого Союза. Мы не согласились тогда на это, так как предложение исходило от людей, казавшихся нам подозрительными. Присмотритесь сначала получше к этому человеку сами или через Ваших друзей.
Экземпляров газеты «Commonwealth» больше нет. За последние годы в Англии не выходят издания агитационного характера в нашем духе.
Моя книга на английский язык еще не переведена. Эккариус, человек вообще очень дельный, но в то же время очень честолюбивый, умышленно ничего не говорил о ней ни в «Commonwealth », ни при других случаях. Он любит присваивать себе мои положения. На Брюссельском конгрессе Лесснер в своей речи о машинах говорил о моей книге. Корреспондент «Daily News» упомянул об этом. Эккариус же, который пишет отчеты о заседаниях конгресса в «Times», обошел молчанием этот факт. Его поведение тем более глупо, что он обязан мне не только своими знаниями, но и своим назначением на пост генерального секретаря Генерального Совета. Я один поддерживал его (также и в «Commonwealth ») против нападок со стороны англичан и французов. Но он на собственном опыте знает, что для меня важнее всего дело и что на глупости личного порядка я закрываю глаза!
На это он и рассчитывает.
Вашего письма я ему не дам.
Чем больше выдержек из моей книги Вы поместите в переводе на английский язык в американской прессе, тем лучше.
Присылайте их мне!
Посылаю Вам прилагаемую карточку. Она была прислана нам одновременно с письмом, чтобы установить с нами связь. Адрес - Е. В. Рендолл, секретарь рабочего института, 3, Tremont Row, room 52, Boston, N. Е.
Я уже давно растерял всех своих знакомых в Америке. Связь я поддерживаю еще только с Мейером в Сент-Луисе, другом нашего И. Вейдемейера (умершего в прошлом году).
Пишите мне все, что сможете узнать об отношении железных дорог к землевладению.
Вы, может быть, читали, что Всеобщий германский рабочий союз на своем съезде в Гамбурге в особой резолюции высказал одобрение моей книге.
Напишите Рендоллу по моему поручению как секретаря Генерального Совета для Германии.
Сердечный привет А. Фогту и Вам.
Ваш К. Маркс ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - ГЕРМАНУ ЮНГУ В ЛОНДОНЕ Лондон, 14 сентября 1868 г.
Дорогой Юнг!
«Times» помещает сегодня отчеты Эккариуса от 9-го и 10-го.
Излагая дискуссию по вопросу о машинах, Эккариус ухудшил речь Лесснера, которая более правильно была передана в «Daily News». Как Вы видели из «Daily News», Лесснер цитировал мою книгу. Эту цитату Эккариус опустил.
Еще лучше. В «Daily News» было отмечено, что резолюция о машинах и т. д. была предложена Генеральным Советом. В «Times» г-н Эккариус превращает ее в свое личное предложение. За это Вы должны как следует отчитать его. Надо ударить по его эгоизму, чтобы поставить его на свое место.
Ваш К. М. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- МАРКС - НИКОЛАЮ ФРАНЦЕВИЧУ ДАНИЕЛЬСОНУ В ПЕТЕРБУРГ Лондон, 7 октября 1868 г.
1, Modena Villas, Maitland Park Милостивый государь!
В ответ на Ваше любезное письмо могу сообщить следующее: 1) Вам не следует дожидаться второго тома, так как появление его может задержаться еще месяцев на шесть. Я не могу завершить работу над ним, пока не будут доведены до конца некоторые официальные обследования, предпринятые в течение прошлого и 1866 г. во Франции, Соединенных Штатах и Англии, или пока данные этих обследований не будут опубликованы. К тому же первый том представляет собой законченное целое.
2) Прилагаю мою фотографию.
3) Социалистической литературы в Соединенных Штатах не существует. Там есть только рабочие газеты.
4) Что касается моих сочинений, написанных на разных языках и вышедших в свет в различных местах, то я сам не имею полного собрания их. Большинства их уже нет в продаже.
Итак, не имея возможности удовлетворить Ваше желание по этому вопросу, - «la plus belle fille de France ne peut donner que ce qu`elle a» ( «самая красивая девушка Франции может дать только то, что у нее есть») - я принужден ограничиться краткой заметкой о моей литературно-политической деятельности, которой Вы, быть может, воспользуетесь для предисловия к Вашему переводу.
Д-р К. Маркс родился в Трире (Рейнская Пруссия) в 1818 году.
1842-1843 годы. Главный редактор «Rheinische Zeitung» (Кёльн). Эта газета насильственно закрывается прусским правительством. Маркс уезжает в Париж и издает там (1844) совместно с Арнольдом Руге «Deutsch-Franzosische Jahrbucher» (Париж, 1844 год). В конце 1844 г. Гизо изгоняет Маркса из Франции, и он переезжает в Брюссель. Публикует совместно с Фридрихом Энгельсом «Святое семейство, или Критика критической критики. Против Бруно Бауэра и К°» (Франкфурт-на-Майне, 1845 год). (Это произведение, так же как и статьи Маркса в «Deutsch-Franzosische Jahrbucher», направлено против идеологического мистицизма гегелевской и вообще спекулятивной философии.) Затем в период пребывания в Брюсселе были выпущены: «Нищета философии. Ответ на «Философию нищеты» г-на Пру дона» (Брюссель - Париж, 1847 год), «Речь о свободе торговли» (Брюссель, 1847 год) и, наконец, в начале 1848 г. - совместно с Фридрихом Энгельсом - «Манифест Коммунистической партии» (Лондон).
Вскоре после того, как вспыхнула февральская революция, Маркс изгоняется из Бельгии, но одновременно получает приглашение от временного французского правительства вернуться во Францию и уезжает в Париж, а в апреле 1848 г. - в Кёльн (Германия), где издает «Neue Rheinische Zeitung» (с июня 1848 по май 1849 года). Там же выпущены им: «Два политических процесса» (Кёльн, 1849 год). (Эта брошюра содержит описание судебных процессов и защитительные речи Маркса перед судом присяжных. В первом из этих процессов Маркс обвиняется в оскорблении королевского прокурора, а во втором - после прусского государственного переворота (Мантёйфель) - в призыве к восстанию. В обоих случаях присяжные вынесли Марксу оправдательный приговор.)
В мае 1849 г. «Neue Rheinische Zeitung» закрывается прусским правительством, и Маркс изгоняется из пределов Пруссии. Он снова отправляется в Париж, но, будучи снова изгнан из Франции, переселяется в конце октября 1849 г. в Лондон, где живет и поныне. В этот период он издает «Neue Rheinische Zeitung. Politisch-okonomische Revue» (Гамбург и Нью-Йорк, 1850 год).
«Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» (Нью-Йорк, 1852 год).
«Разоблачения о кёльнском процессе коммунистов» (1853 год. Два издания - одно в Базеле, другое в Бостоне, Соединенные Штаты).
«Памфлеты против лорда Пальмерстона» (Лондон, Бирмингем, Глазго, 1853-1854 годы).
«К критике политической экономии» (Берлин, 1859 год).
«Господин Фогт» (Лондон, 1860 год).
На протяжении 1851-1861 гг. сотрудничает на английском языке в «New-York Tribune», «Putnam`s Revue» и «Новой американской энциклопедии».
1864 г. - «Учредительный Манифест Международного Товарищества Рабочих», озаглавленный «Воззвание к рабочим Европы», а также Устав этого общества, окончательно принятый позже (1866 год), на Женевском конгрессе Международного Товарищества Рабочих. С тех пор и до настоящего момента Маркс состоит непрерывно членом Генерального Совета Международного Товарищества Рабочих, а также секретарем для Германии.
«В общем и целом это и не зависит от доброй или злой воли отдельного капиталиста» и т. д. и там же, в примечании 114500. Что, несмотря на все это, и отдельный фабрикант может также коечто сделать, вполне достаточно доказали такие фабриканты, как Филден, Оуэн и др. Их основная деятельность должна, разумеется, носить публичный характер. Что касается Дольфусов в Эльзасе, то это шарлатаны, которые посредством контрактов умеют создавать патриархальные и в то же время весьма выгодные хозяину крепостнические условия труда для своих рабочих. Они были достойным образом разоблачены в парижских газетах, и как раз поэтому один из этих Дольфусов недавно предложил и протащил в Законодательном корпусе один из самых гнусных параграфов закона о печати, а именно, что «личная жизнь должна быть ограждена каменной стеной».