ЖЕННИ МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР [Лондон, 28 марта 1856 г.]
Дорогой г-н Энгельс!
Мавру хотелось бы знать, приедете ли Вы к нам на пасху, о чем мы все так мечтаем. Тогда бы он не отсылал Синих книг. Пожалуйста, напишите несколько строк о своем приезде. Мы могли бы тогда отослать пакет в понедельник через транспортную контору. Статью Вашу только что отправила. Чали (прозвище Маркса от детского произношения английского имени Чарли (Карл)) очень занят с карсскими документами и диктует изленившемуся Пиперу. Что скажете Вы по поводу скандалистов в Берлине? Читали ли Вы в сегодняшнем номере «Times» отчет берлинского корреспондента? Теперь становятся понятными жалобные передовицы «Kreuz-Zeitung».
Мне в настоящий момент надо еще свести счеты с министром внутренних дел ( Фердинандом фон Вестфаленом) в связи с моим маленьким наследством. Вы, наверное, вспомните, что среди оставленных бумаг моего дяди (Генриха Георга фон Вестфалена) была масса писем и рукописей деда (Христиана Генриха фон Вестфалена, военного министра герцога Брауншвейгского). По поводу последних, содержащих военно-исторический материал о Семилетней войне, прусское государство, через посредство г-на фон Шарнхорста, вело переговоры уже с моим отцом (Людвигом фон Вестфаленом), намереваясь их купить. Но вот появляется мой брат, и в окончательном расчете по делу о наследстве мы видим следующие странные моменты: что касается обнаруженных книг, то г-н министр из «соображений пиетета» взял их себе за десять талеров. Что похуже он распорядился продать с аукциона в Брауншвейге за 11 талеров и из пиетета взял себе без спроса более интересную часть, которую он оценивает в 10 талеров, причем возлагает на меня расходы по перевозке этой части из Брауншвейга в Берлин. Странный пиетет! Но подлинный casus belli ( повод к войне; здесь в смысле: повод к ссоре) еще впереди. Далее он через своего секретаря Флоренкура пишет: «Кроме книг было обнаружено еще множество рукописей, и среди них некоторое число рукописей покойного ландроста фон Вестфалена, - частью военно-исторического содержания. Последние, однако, сплошь и рядом с весьма значительными пропусками и дефектами и не могли бы представлять литературного интереса».
Таким образом, не послав мне заверенной описи и не позаботившись об оценке всех этих бумаг, они рассчитывали, что одним наскоком смогут их себе присвоить. Я сильно подозреваю, что мой брат в своем патриотическом рвении просто подарил эти рукописи государству, тем более, что моя мать ( Каролина фон Вестфален) писала мне, что она уже сообщала им о ценности этих бумаг и запрашивала, что они собираются с ними делать. Молчание весьма знаменательно. Он думает, что я ему, как могущественному «главе» семьи, так вот все немедленно и уступлю, как другие мои верноподданные сестрицы. Но тут он ошибается.
Пока что я только «мягко запросила», чтобы потом постепенно предъявить притязания на свою «собственность».
Я с нетерпением жду ответа. Мы очень легко могли бы сейчас, при теперешнем возбужденном настроении в Берлине, устроить скандал. Но из уважения к моей матери мы решили для начала выступить поспокойнее.
По приказанию муфтия ( шутливый намек на Маркса) один инвалид пишет за другого. У Чали болит полголовы, страшная зубная боль, болят уши, голова, глаза, горло и бог знает что еще. Ни опий, ни креозот не хотят помочь. Зуб необходимо вырвать, а он не дает. И вот, обращаюсь к Вам с просьбой прийти на помощь с какой-нибудь статьей к пятнице. Тема совершенно безразлична.
Была, например, отправка войск и судов в Китай, произошло также изменение в организации русской армии; или - Бонапарт, или - Швейцария, или - анекдот, или что-нибудь еще.
Достаточно одного столбца. При этом, понятно, предполагается, что Ваша собственная болезнь глаз прошла. Если только возможно, черкните несколько строк о том, сможете ли Вы написать статью. Помогли ли Вам немного глазные капли? Сердечный привет от Женни Маркс ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЖЕННИ МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В ВАТЕРЛОО [Лондон, между 11 и 13 августа 1857 г.]
Дорогой г-н Энгельс!
Мы все так рады, что Вам снова стало лучше и что Вы чувствуете себя окрепшим. Но Мавр стоит все же на своем, что истинное средство от Вашей болезни - более продолжительное употребление железа. Он проделал в Музее добросовестные медицинские изыскания; все современные врачи применяют железо и ставят его выше рыбьего жира, будучи полностью согласны в этом с английскими врачами, которые пришли к такому же взгляду на основании долголетней практики. Впрочем он обращается к Вам с настоятельной просьбой: только не напрягаться чрезмерно умственно в связи с работами для Дана. Гулять, развлекаться и ничего не делать - это так же необходимо, как употребление железа.
Два письма, которые он адресовал еще в Манчестер*, Вы, вероятно, получили. В одном были заметки об армиях, в другом - об армаде.
Несколько дней назад был у нас вечером этот клоун Эдгар Бауэр; вот уж без всякого рыбьего жира превратился в болвана («Stockfisch» - «треска», в переносном смысле: «дурак», «болван»), и притом еще претендует на остроумие. Его усилия были до того ужасны, что я была близка к обмороку, а Карла - не в переносном смысле, а буквально, - стошнило.
Джонс потерял жену и стал теперь веселым парнем; всех индийцев он превращает в Кошутов и прославляет индийских патриотов. Его противник, высоконравственный Ричард Харт, состоящий на службе у уркартистов, теперь адвокат в Колхоле. Карл слышал там его защитительную речь.
Надеюсь, что следующее Ваше письмо принесет снова хорошие вести; мы все так беспокоимся за Вас.
Вино действует на меня великолепно. Херес совершенно превосходен. Портвейн, кажется, не так уж хорош, но мне он особенно нравится из-за сладкого вкуса. Он снова поставит меня на ноги. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЖЕННИ МАРКС - КОНРАДУ ШРАММУ НА ДЖЕРСИ Дорогой г-н Шрамм!
Мы так давно ничего о Вас не слышали, что все с нетерпением ждем вестей от Вас. Мы очень часто говорим о Вас и ни о чем так сильно не сожалеем, как о том, что лишены возможности хоть сколько-нибудь сократить и сделать радостными Ваши длинные, одинокие зимние дни и часы.
Если это не слишком обременительно для Вас, то подайте-ка признаки жизни! - Что бы Вы, например, сказали о всеобщем переполохе? Не правда ли, ведь испытываешь даже радость по поводу всеобщего краха и всеобщей перетряски старой дряни. Надеюсь, Ваши родственники не ссылаются еще на кризис, чтобы забросить Вас, и что Вы еще практически так не пострадали, как все. Хотя мы очень ощущаем американский кризис на нашем кошельке, поскольку Карл вместо двух раз в неделю пишет не более одного раза в «Tribune», которая отказала всем европейским корреспондентам, кроме Бейарда Тейлора и Карла, однако Вы легко можете себе представить, какое приподнятое настроение у Мавра. Вновь вернулась вся его прежняя работоспособность и энергия, также как бодрость и веселость духа, находившегося в подавленном состоянии в течение ряда лет с тех пор, как нас постигло великое горе - утрата нашего милого, любимого ребенка (Эдгара Маркса), скорбь о котором никогда не утихнет в моем сердце. Днем Карл работает, чтобы обеспечить хлеб насущный, ночами - чтобы завершить свою политическую экономию. Теперь, когда эта работа стала необходимой потребностью времени, вероятно, удастся найти также и какого-нибудь захудалого книгоиздателя. Кроме нас непосредственно от кризиса уже пострадали также Лупус и Штеффен. Первый потерял свои основные уроки, ибо обанкротилась фирма, а последний не мог дольше оставаться в Брайтоне из-за индийской истории, так как внезапно прекратилось обучение слушателей индийского военного училища. К тому же еще сестра его потеряла свое маленькое состояние из-за банкротства какого-то банкира. Маленький Дронке начал на свой страх и риск дело в Глазго. Думаю, что вся газетная полемика в Глазго против «недобросовестных людей, которые начинают дела, не имея никакого капитала», относится к этому маленькому человечку.
Фрейлиграт пока еще прочно сидит в своем миниатюрном Credit Mobilier. Если, однако, оправдаются мрачные слухи относительно парижского Credit Mobilier, который с каждым днем увязает все глубже, то и Фрейлиграт скоро перекувыркнется и будет вынужден бросить должность управляющего. На нашего добропорядочного, достойного друга Либкнехта кризис, кажется, еще не произвел никакого глубокого впечатления, по крайней мере, не отразился еще на его физическом состоянии; он еще полностью сохранил хорошо всем известный, фатальный, великолепный, сказочный аппетит и неувядающую любовь к тонкому ломтику ветчины.
Энгельс написал вчера из Манчестера. Среди тамошних филистеров кризис оказал сильное влияние на потребление спиртных напитков; никто не может усидеть дома, один на один с семьей и со своими заботами, оживились клубы и сильно возросло потребление ликера.
Чем глубже кто-либо задет кризисом, тем сильнее стремится он развеселиться, а на следующее утро являет собой разительный пример морального и физического похмелья. В Манчестере на этих днях вылетело в трубу уже 8-9 фабрикантов. Но нигде это не выглядит так великолепно, как в Гамбурге. Такой полной и классической паники не было еще никогда.
Фирма Ульберг и Крамер, обанкротившаяся при наличии долга в сумме 12000000 марок (среди которых было на 7 млн. векселей), имела капитала не более чем на 300000 марок!!!
Там теперь все обесценено, абсолютно обесценено, кроме серебра и золота. На предыдущей неделе обанкротился также Христиан Матиас Шрёдер. Фирма Д. Г. Шрёдер и К° в Лондоне телеграфировала: если достаточно будет 2 млн. марок, то фирма сможет выслать на эту сумму серебра. Ответ: 3 млн. или вовсе ничего; 3 млн. фирма не смогла обеспечить и Христиан Матиас взлетел на воздух. Крупная американская фирма, которая после двухдневных переговоров недавно получила от Английского банка ссуду в сумме одного миллиона и тем самым была спасена, является фирмой Дж. Пибоди. В связи с этим устроителем ежегодных обедов по поводу 4 июля мне приходит на ум болван Гейнцен. Хотя его «Pionier» (несмотря на сотрудничество величайшего революционного государственного мужа, студиоза Карла Блинда) уменьшился наполовину именно вследствие кризиса, однако, олух этот тем не менее все еще заявляет, что «кризисы являются лишь выдумкой и фантазией Маркса». В связи с этим пожирателем коммунистов мне вновь вспоминается Красный Беккер, который теперь освобожден. Таким образом, дорогой г-н Шрамм, Вам волей-неволей приходится совершать со мной гигантские прыжки через океан и переноситься из Европы в Америку и обратно. Так как мы с Красным Беккером снова побывали на любимой родине, этой скромнице, - которая на этот раз тоже легко не отделается, - и даже заезжали в милый Кёльн, то мне придется все же рассказать Вам еще кое-что и о нашем старом друге Мевиссене и о его семье. Старый горемыка навсегда потерял недавно двоих детей, умерших от чахотки, затем г-жу Мевиссен; а сын его отправился в плавание по Тихому океану и утонул.
Можете представить себе, что все демократы перестали теперь трезвонить и перекрашиваются. Должен же прийти конец старым политическим знахарям и болтунам с тех пор, как вновь поднят столь ненавистный вопрос ножа и вилки и уже нельзя во всем винить только монархов и тиранов.
Однако же я так с Вами заговорилась, что уже время сказать Вам до свидания. Примите сердечный поклон от меня и девочек, которые растут такими милыми, ласковыми и миловидными.
Ваша Женни Маркс Кстати. У нас есть фотографии Фрейлиграта и Энгельса. Если Вам это не слишком трудно, сфотографируйтесь и Вы для нас. Карлу так хотелось бы иметь у себя фото своих лучших друзей. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЖЕННИ МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР [Лондон, 9 апреля 1858 г.]
Дорогой г-н Энгельс!
Карл уже неделю так болен, что он вовсе не в состоянии писать. Он думает, что Вы наверное уже заметили по его последнему тяжеловесному письму, что у него желчь и печень опять пришли в движение. Надеюсь, лекарства, наконец, окажут свое действие. Сильно способствуют ухудшению его состояния душевные волнения и беспокойство, которых теперь после заключения договора с книгоиздателем, естественно, стало еще больше и которые с каждым днем все усиливаются, поскольку у него нет никакой возможности довести работу до конца. Я как раз собираюсь написать также берлинскому еврейчику (Лассалю), который на сей раз искусно устроил дело.
Дети здоровы. К сожалению, в пасхальные праздники им пришлось сидеть дома. Погода была отвратительной, и непрерывный дождь так размыл и размягчил нашу глинистую почву, что на подошвах можно было унести целый Бёкебург. Номера «Guardian» с очень интересными двумя статьями о Франции мы сегодня получили. Мы заключаем из этого, что Вы тоже сидите в Манчестере и не решились на пасхальную поездку. Но, наверное, охотились на лисиц?
Сердечный привет от всех нас. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЖЕННИ МАРКС - ФЕРДИНАНДУ ЛАССАЛЮ В БЕРЛИН Лондон, 9 апреля 1858 г.
Дорогой г-н Лассаль!
С тех пор как Карл писал Вам в последний раз, его заболевание печени, от которого он уже тогда страдал и которое, к сожалению, повторяется каждую весну, так усилилось, что он постоянно был вынужден прибегать к лекарствам и сегодня чувствует себя настолько неспособным писать, что поручил мне выразить Вам свою сердечную благодарность за Ваши столь дружеские хлопоты в его интересах. Не могу и я не выразить Вам своей радости по поводу благополучного заключения договора; из этого я вижу, что Вы еще не совсем с головой ушли в теоретическую работу и, погрузившись в Гераклита (которого и я тоже изучаю), вместе с тем еще сохранили также и свою способность к практическим делам, оставаясь, как говорят англичане, «a clever manager» (ловким дельцом). Карл давным-давно бы уже написал Вам подробнее также о своей работе, однако ему так трудно всякое писание! Душевная тревога и волнение в связи с тем, что нет возможности быстро, в один присест завершить свою работу, естественно, сильно способствуют ухудшению его состояния, равно как и тягостная работа ради «хлеба насущного», которую ведь тоже нельзя откладывать. Однако мы все же надеемся, что ему удастся доставить рукопись своевременно. Как только Карл снова почувствует себя несколько лучше, он напишет Вам, а пока удовольствуйтесь этими немногими строками и примите сердечный поклон от Женни Маркс ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЖЕННИ МАРКС - МАРКСУ В МАНЧЕСТЕР [Лондон, ранее 9 мая 1858 г.]
Мой милый Карл!
Жаль, что не могу приложить для тебя лучшего письма, чем письмо...Коллера вчера я еще попридержала его, но, пожалуй, все же нужно, чтобы ты его прочел.
Надеюсь, с Фридлендером ты придешь к чему-нибудь определенному; много в немецкой газете никогда не заработаешь, и я не понимаю, как ты мог запрашивать у него больше, чем одну статью за огромную сумму в 11/2 ф. ст., тем более, что по вопросам бизнеса как такового у них есть корреспондент. Более одного «украшения» им безусловно не требуется. Самое большее, что в качестве среднего максимума можно будет выручить в «Presse», будет 2 фунта стерлингов; в этом отношении не строй себе никаких иллюзий. Энгельс верно говорит: «Тут ты можешь заработать по меньшей мере 10 ф. ст. в неделю»; такое самообольщение сейчас весьма приятно, но в действительности оно беспочвенно.
Меня чрезвычайно забавляет ход революции в Пруссии, особенно же воспринятая с таким шумным одобрением «корабельно-прусно-мачтово-[волнистая]» речь водочного принца Смита в его Остзейском округе. А к тому же восторг «Kolnische Zeitung» в отношении фон дер Хейдта и восхищение даже газеты «Presse» энергичным поведением и твердой позицией демократической берлинской прессы??!!
Девочки давно бы написали тебе, но Женничка сказала, что она ненавидит тройную цензуру в отношении ординарных частных писем, и отсюда ее молчание.
Милый Карл, мне так страшно в довершение всех твоих мучений волновать тебя, но поскольку на пороге пасха, субъекты взбешены. Не можешь ли ты как-нибудь выкрутиться главным образом для Уизерсов? Они хуже всех... Другие получше и дают еще возможность отсрочить. Вчера я была у мисс Мортон и разъяснила ей положение дел.
Ну, будь здоров.
Твоя Женни. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЖЕННИ МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР [Лондон, после 13 августа 1859 г.]
Дорогой г-н Энгельс!
Мавр только что ушел в Музей и поручил мне поблагодарить Вас за так скоро присланные 5 фунтов стерлингов. Ко всем несчастьям присоединяется еще суд графства. Это тем более досадно, что я опоздала всего на пять минут, а то бы судья, конечно, как и в первом случае, признал бы за мной право помесячной уплаты долга. Вы не можете себе представить, дорогой г-н Энгельс, как тяжело Карлу и мне постоянно быть Вам в тягость и в каждом письме сообщать о новом печальном известии и взывать к Вашей дружбе и доброте.
Карл уже давно получил шесть экземпляров «По и Рейна». Он забыл сообщить Вам об этом. Из шести экземпляров три он подарил знакомым (Имандту, Юта и Кевене). Остальные я пришлю Вам на этой неделе.
Девочки, которые сейчас разучивают дуэт и, право, очень мило поют, шлют Вам сердечный привет, а я присоединяю и свои наилучшие пожелания.
Ваша Женни Маркс ---------------------------------------- ---------------------------------------- --------------------------------------- ЖЕННИ МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР [Лондон, 4 ноября 1859 г.]
Дорогой г-н Энгельс!
Семере не дает Мавру покоя по поводу обещанной ему статьи из «Tribune». Сегодня утром опять пришло прямо-таки угрожающее письмо с этим требованием. Карл, занятый своей пятничной статьей, просит Вас как можно скорее прислать ему обратно статью о Кошуте.
Сердечный привет от девочек и от меня.
Ваша Женни М. ---------------------------------------- ---------------------------------------- ---------------------------------------- ЖЕННИ МАРКС - ЭНГЕЛЬСУ
В МАНЧЕСТЕР [Лондон, 23 или 24 декабря 1859 г.]
Мой дорогой г-н Энгельс!
Приношу Вам самую сердечную благодарность за рождественскую посылку. Шампанское великолепно поможет нам скоротать вообще-то невеселый праздник и провести веселый рождественский вечер. При блеске искрящейся пены шампанского милые дети не будут так удручены тем, что в этом году нет рождественской елочки, и «вопреки всему, всему» ( Слова из стихотворения Фрейлиграта «Вопреки всему», написанного по мотивам Роберта Бёрнса) будут радостны и веселы.
Я ужасно зла на толстобрюхого филистера Фрейлиграта с его вестфальской прямотой и добродетелями; однако Ваше письмо о толстом и тонком (О Фрейлиграте и его жене) очень позабавило меня сегодня, и я не понимаю, как могла часто принимать так близко к сердцу поведение этого сброда. Будь мы в этом году «побогаче», я восприняла бы всю эту дрянь с большим юмором; но если постоянно приходится бороться с самой мелочной нищетой, которая еще никогда не казалась мне такой гнетущей, как теперь, когда нежным, так прелестно расцветающим девочкам приходится вместе с нами страдать под ее гнетом, то уж не до юмора. К этому прибавилось еще то обстоятельство, что тайные, долго лелеянные надежды на книгу Карла все рухнули самым жалким образом из-за заговора молчания со стороны немцев, прерванного разве что парой жалких - помещенных в приложениях к газетам - беллетристических статей, которые касались только предисловия, а не содержания книги. Второй выпуск, может быть, пробудит этих соней от летаргического сна, и тогда они набросятся на тенденцию произведения с еще большим рвением, чем то, с каким они замалчивали его научность. Что ж, увидим. Прежде всего я тоже с напряженным вниманием жду, что же высидит Эфраимчик Пугливый ( Игра слов, основанная на созвучии «gescheut» («пугливый») и «gescheit» («премудрый»). Маркс и Энгельс в своих письмах часто называли Лассаля Эфраимом Премудрым). Его поведение в этом деле тоже не совсем ясно; берлинскую лазурь, как и Фердинанда Чистого, надо пока что, конечно, очень щадить, а официальный разрыв с последним придется еще отложить. Он только потому так близок с Блиндом, что тот был у него мальчиком на побегушках в великой кинкелевской афере и представлял его права в перепившемся шиллеровском комитете. За то, что Блинд помог ему тем, что покрывало с бюста Шиллера было спущено во время исполнения его кантаты (зеленое саржевое покрывало никак не хотело спускаться; тогда четырем парням пришлось цепляться и тянуть за него), а не в то время, когда жестикулировал пошлый комедиант (Кинкель), напоминая собой телеграфную башню в действии, - за это ему теперь приходится публично защищать прожженного лжеца и прикрывать его лживость и трусость своей политической верностью и чистотой. Жалкий холуй у Фази! Однако довольно об этих людях. Посылаю Вам при сем с Чаплиным книгу моего брата. Может быть, она заинтересует Вас и даст Вам материал для критики. Собственно говоря, мой дорогой брат прямо обокрал нас в отношении наследства, и с его стороны было положительно ложью, когда он писал мне несколько лет тому назад, что были обнаружены-де лишь совершенно несвязанные друг с другом, разрозненные бумаги, которые никуда не годились и на основании которых нельзя добиться даже самого малого, и что эти бумаги, собственно, не обладают «меновой стоимостью». Я могла бы устроить ему довольно порядочный скандал, и при его теперешнем скользком политическом положении не было бы ничего легче, как порядком скомпрометировать его. Шлейницы и дункеры с удовольствием бы узнали об этой истории. Но дело в том, что на прошлой неделе я без ведома Карла обратилась к нему за деньгами. Так как все попытки Карла разыскать денег потерпели неудачу, я в силу острой нужды решилась на этот неприятный шаг, чего я избегала до сих пор даже в самые плохие времена. Хотя Фердинанд и отказал мне в «субсидии», «так как он сам ограничен своей пенсией», все же я из-за этого письма нахожусь теперь по отношению к нему в ложном положении и сама себя связала по рукам и ногам. Мне придется пока что ограничиться тем, что я буду делать ему упреки по поводу того странного способа, каким он изображает моего отца в предисловии. Даже сумасшедшего, эгоистичного брата, который отравил жизнь моему отцу, а у моей матери до последнего года ее жизни вымогал ежегодную ренту из ее маленькой вдовьей пенсии, он изображает лучше, с большим уважением и с большим количеством подробностей, чем нашего гуманного, поистине благородного и великодушного отца. Правда, последний был только «тверд в Шекспире, но не в библии», - преступление, которого пиетист-сын не может простить ему даже и в могиле. Также было в высшей степени странно с его стороны, поскольку он вообще касался семейных отношений, совершенно не упомянуть о втором браке моего отца и не назвать своей второй матери, которая была счастьем жизни моего отца и которая холила и лелеяла своих неродных детей с такой верностью, любовью и самоотверженностью, какая едва ли часто выпадает на долю собственных детей. Он так ловко не упомянул о мешавшем ему существовании моего брата Эдгара и меня. Однако последнее обстоятельство мне весьма безразлично и вовсе не задело бы меня, если бы только он не посмел так обращаться с отцом и матерью и так обходить их молчанием, - за это он должен поплатиться. Мне очень хочется знать, что Вы скажете о военной стороне его книги. Женничка переписывает сегодня статью вместо меня. Я думаю, что мои дочери скоро уволят меня в отставку, и я попаду тогда в список «имеющих право на обеспечение». Жаль, что нет перспектив на получение пенсии за мою долголетнюю секретарскую службу. На сегодня прощайте. Самые сердечные приветы от всех, а также от Вашей Женни Маркс
22:58 14.02.2015
Одно письмо Женни Маркс стоит всех телевизионных передач.
