Правила форума | ЧаВо | Группы

Беларусь

Войти | Регистрация
К первому сообщению← Предыдущая страница

Академия наук Белоруссии против памятника Александру Невскому?

  aXess
aXess


Сообщений: 1581
16:18 24.05.2010
Топ позорных названий минских улиц

Специальная комиссия при Мингорисполкоме приняла решение о переименовании ряда столичных улиц, которым возвращаются исторические названия.

Итак, Революционная снова должна стать Койдановской, Свободы -Воскресенской, Торговая - Зыбицкой, Герцена - Бернардинской, Димитрова - Пятницкой…Станция метро \"Площадь Ленина\" получит название «Площадь Независимости», которое уже носила с 1992 по 2003 год.
Процесс пошёл

Отметим, что белоруссизация минских улиц происходит в последнее время достаточно быстрыми темпами. Например, в 2003 году в столице появились скверы Александровский и Бондаревский, Комаровский и Лютеранский, Маломедвежинский и Кальварийский Троицкая гора, Лютинская и Королинская, Куропацкая...
Параллельно появляются улицы, названные в честь известных деятелей отечественной несоветской истории: Всеволода Игнатовского, Алеся Горюна, Иосифа Гошкевича, Ежи Гедройца, Игната Домейко, Язепа Дроздовича, Станислава Манюшко, Наполеона Орды, Льва Сапеги, Бронислава Тарашкевича и других.
Правда, все они расположены в основном в новых районах на окраинах города. Что касается центра, то в управлении культуры Мингорисполкома неоднократно заявляли, что процесс переименования тут заморожен. Мартовское решение может стать прорывом в этом направлении. Осталось только дождаться его претворения в жизнь, которое пока затягивается.

Тем временем в белорусской столице по-прежнему остается большое количество улиц, которые носят имена однозначно отрицательных персонажей отечественной истории. «Здесь и сейчас» напоминает самые позорные названия улиц, которым не место в столице независимого государства Республики Беларусь.

Душитель восстания
Полководец Александр Суворов, один из основателей российского военного искусства, кавалер всех российских и многочисленных иностранных военных орденов, провёл за свою жизнь более 60 битв, не потерпев ни одного поражения. Для России это герой, легендарная личность, что подтвердил недавний российский конкурс \"Имя России\".
В Беларуси же с его именем связана горечь поражения, трагедия и порабощение. Именно Суворов руководил кровавым подавлением в Беларуси восстания Тадеуша Костюшко 1794 года. Как отмечают историки Геннадий Саганович и Владимир Орлов, на протяжении всей карьеры он самоотверженно служил политике царизма, практиковал на захваченных землях массовые убийства мирного населения и принёс в Беларусь крепостное право.

\"Белорусы - не нация\"

В честь российского большевика Александра Мясникова (Мясникяна), который устанавливал в Беларуси советскую власть, названа не только улица, но и площадь. Абсурд в том, что один из руководителей событий Октябрьской революции в Минске, председатель ЦБ КП(б)Б и ЦИК БССР, заместитель председателя СНК БССР и народный комиссар по военным делам, не считал белорусов за отдельную нацию и не признавал за нами права на создание независимого государства. Именно он сыграл главную роль в принятии решения о разгоне Первого всебелорусского съезда в ночь с 17 на 18 декабря 1917 года, когда делегаты начали обсуждать вопрос об объявлении Белорусской республики.

Ордер на силовой разгон съезда подписал Карл Ландер, председатель Минского совета рабочих и солдатских депутатов и СНК Западной области и фронта, член президиума УЦИК. В честь этого человека, который отрицательно относился к идее создания белорусской государственности, также названа столичная улица.

Всячески противодействовал попыткам создания белорусской государственности, в том числе и советской, руководитель Смоленского губернского комитета РКП(б) Вильгельм Кноринш. \"Мы считаем, что белорусы не являются нацией, и что те этнографические особенности, которые их отделяют от остальных русских, должны быть изжиты\", - передавала его слова 6 октября 1918 года газета \"Звезда\".

\"Заложники расстреливаются...\"

Если спросить у прохожего на столичной улице, чем известен самый молодой маршал в истории СССР Михаил Тухачевский, в ответ вы, скорее всего, не услышите ничего. Зато на Тамбовщине хорошо помнят, как летом 1921 года войска Красной Армии во главе с Тухачевским по-зверски задушили селянское восстание.
Вот только одна выдержка с приказа Тухачевского: \"По прибытии на место волость окружается, берутся 60-100 самых видных заложников и вводится осадное положение. Жителям даются два часа срока на выдачу бандитов и оружия, а также бандитских семей. Если население не показало бандитов и оружие по истечении 2-часового срока, взятые заложники на глазах у населения расстреливаются, после чего берутся новые...\".
Тухачевский также участвовал в уничтожении отрядов народной армии белорусского генерала Булак-Булаховича и в подавлении Кронштадского восстания.

Не забыли белорусы увековечить память и председателя Всероссийского исполнительного комитета Якова Свердлова, который в 1918 году был среди организаторов противозаконного разгона в РСФСР Учредительного собрания, расказачивания и, по мнению Троцкого, расстрела царской семьи. Кроме этого активно выступал против предоставления белорусам государственной автономии в составе советской России.

\"Кровавый Феликс\"

Беларусь - родина основателя ВЧК (Всероссийская чрезвычайная комиссия) и ГПУ (Государственное политуправление) Феликса Дзержинского. В Минске в его честь установлены не только два памятника, но и назван сквер и целый проспект. Правда, гордиться тут не чем.
Большинство историков считают нашего земляка инициатором массового террора, провокаций и института заложников. \"Железный Феликс\" считал, что бороться с контрреволюцией нужно с помощью репрессий: \"Права расстрела для ЧК чрезвычайно важное\", даже если при этом \"меч случайно попадает на головы невиновных\".

Есть у нас и улица имени советского партийца и революционера Валерьяна Куйбышева, который входил в состав сталинского руководства, был активным организатором коллективизации, индустриализации и массовых репрессий.
Напомним, что в Беларуси от сталинских репрессий пострадали от 600 тысяч до 1,5 миллионов человек, была уничтожена вся национальная элита.


svabodaby.net
Ссылка Нарушение Цитировать  
  Бобёр
Bober


Сообщений: 5148
22:11 24.07.2010
Пушкин появится в Бресте
Памятник великому поэту будет установлен в городе над Бугом
В приграничном Бресте имя великого русского поэта помнят и чтят. В областном центре есть университет имени Пушкина, городская библиотека и лицей N 1 носят его имя, есть улица Пушкинская, которая, кстати, так названа еще в 1887 году. Примечательно, что именно на Пушкинской в старинном особняке размещается Генеральное консульство России в Бресте. Теперь республиканское общественное объединение \"Русское общество\", которое базируется в областном центре, инициирует установку памятника поэту.

Председатель \"Русского общества\" Сергей Молодов еще два года назад обратился к президенту правления Международной федерации русскоязычных писателей Олегу Воловику с предложением об установке памятника, так как этот вопрос в компетенции федерации. \"Добро\" получено. Вероятно, это будет работа молдавского скульп тора Леонида Ватника. Он уже создал гипсовую скульптуру и многоразовую форму для отливки из бронзы - все это доставлено в Россию из Канады, где теперь живет мастер.
Где же планируется установить памятник? Предпочтительны два варианта: возле кинотеатра \"Мир\" - напротив Генерального консульства России или же на пересечении улицы Пушкинской и бульвара Космонавтов, поблизости от БрГУ им. А.С. Пушкина. Брестчане, вне всякого сомнения, поддержат идею увековечения памяти великого поэта. Но прежде чем обращаться с предложением к властям, инициаторам установки монумента нужно найти средства. Сейчас этим и занимается \"Русское общество\".
http://www.rg.ru/2010/07/22/pushkin.html
Ссылка Нарушение Цитировать  
  aXess
aXess


Сообщений: 1581
09:30 26.07.2010
ПРАВДА О ПУШКИНЕ

Иван ЛЕПЕШЕВ, доктор филологических наук, профессор, г. Гродно
Специально для «Аналитической газеты «Секретные исследования»


Почти все беларуские республиканские газеты 6 июня этого года не преминули отдельными статьями отметить 210-летие со дня рождения А.С. Пушкина. А в 1997 г. президентским Указом № 502 1999 год был объявлен в нашей стране годом Пушкина. Понятно, в других республиках былого Советского Союза (кроме Российской Федерации) таких указов не было и не могло быть. Сразу же, еще задолго до юбилея, стали проводить праздничные мероприятия. Например, в Академии наук наладили научную конференцию, посвященную Пушкину. На страницах газет и журналов печатались соответствующие хвалебные статьи. Будто бы по просьбам трудящихся, вносились разные предложения. Так, член-корреспондент Петровской академии наук и художеств Альберт Багдасаров на страницах «Настаўніцкай газеты» (22.10.1998 г.) предложил присвоить имя Пушкина одному из вузов. И через некоторое время Брестский госуниверситет стал носить это имя. А в Минске поставили памятник Пушкину. Чем же так дорог для нас, беларусов, Пушкин? Всё ли мы знаем о нем? Обо всем ли, связанном с его творчеством, рассказывали нам в школе и сообщали по радио, телевидении, в книгах, газетах, журналах?


Познакомлю читателей с нетрадиционными мыслями о взглядах поэта, отображенных в его произведениях, затрону кое-что из того, над чем вряд ли задумывались многие из тех, кто проходил Пушкина в средней или высшей школе.

А на безграничных просторах былого Союза изучать творчество Пушкина начинали с первого класса (в нашей республике при так называемом двуязычии и теперь то же самое). Читались, а то и заучивались наизусть его стихотворные сказки (кстати, интересные и созданные на высоком художественном уровне), затем проходились большие художественные произведения («Дубровский», «Капитанская дочка»), трагедия «Борис Годунов» и роман в стихах «Евгений Онегин». В каждом классе только и повторялось: Пушкин, Пушкин… А еще – многочисленные оперы, балеты, кинофильмы, сделанные по его произведениям. Да еще названия улиц в городах (и в беларуских в том числе), учреждения его имени. В Гродно, например, имя Пушкина имеют улица, кинотеатр, библиотека. Вольно или невольно создавался своеобразный культ Пушкина.

Если сегодня спросить у школьника или взрослого человека, каких он знает русских писателей, то в ответ в первую очередь услышишь: «Пушкин». Его фамилия, можно сказать, вошла в быт, превратилась из собственной в нарицательную. Пожалуй, каждый слыхал, а то и говорил: «А кто за тебя – Пушкин будет делать?!» Контролер в автобусе на зайца может сказать: «А билет за тебя Пушкин купит?» И в литературе это нашло отражение. В романе И. Пташникова «Мстижи» персонаж говорит: «Не хочешь – Пушкин за тебя не сделает». В пьесе А. Дударева «Излом» читаем: « – Ну что в глаза светишь? – Это ты мне? – Нет, Пушкину». Или в повести Л. Колодежного «Под холодным небом»: « – Что позволяешь себе? – Я? – Не Пушкин же».

Бесспорно, Пушкин – великий поэт русского народа. Он был уже при жизни признан современниками как автор многочисленных шедевров искусства. Это создатель русского литературного языка и зачинатель новой, реалистичной литературы, большой реформатор. Пушкин для русской культуры, языка и литературы то же самое, что, скажем, Т. Шевченко для украинской, а Я. Купала для беларуской.

Не жалея эпитетов и метафор, Пушкина называют «вечно живым явлением», «неугасимым светочем духовности», «живой душой народа»… Пишут и о его всемирной известности. Но это вряд ли так. Его хорошо знают в странах СНГ, а в дальнем зарубежье, будем искренними, его очень мало кто знает и читает. Там из русских писателей наибольшей популярностью пользуются Л. Толстой, Ф. Достоевский да А. Солженицын. Как засвидетельствовано в «Белорусской Советской Энциклопедии», Л. Толстой, согласно сведениям ЮНЕСКО, занимает одно из первых мест среди писателей по количеству языков мира, на которые переведены его произведения. Еще и такое сопоставление: полное собрание сочинений Пушкина (Л., 1979) составляет 10 томов, а Толстого – 90 томов. Но тем не менее в той же энциклопедии Л. Толстому отведено 2 страницы, а Пушкину – 4, портрет Пушкина занимает целую страницу (вклейка глубокой печати), а фотокарточка Толстого – паспортного размера (три на четыре). Почти такое же постраничное соотношение и в недавно изданной 18-томной «Белорусской Энциклопедии»: Толстому отведено 3 колонки, Пушкину – 6. Действует всё тот же культ Пушкина.

Один из персонажей повести В. Быкова «Обелиск» говорит, что теперь «любой студент или даже старшеклассник, только заведи с ним разговор о Толстом или Достоевском, сразу тебе выпалит все их погрешности, ошибки и ограничения». В учебниках по русской литературе для средней и высшей школы Лев Толстой дается как писатель, всё творчество которого «в кричащих противоречиях». С одной стороны, это гениальный художник и мыслитель, «глыба», «матёрый человечище», а с другой – «помещик, юродствующий во Христе», «истеричный хлюпик», который говорит: «я не кушаю больше мяса и питаюсь теперь рисовыми котлетками». Разные погрешности и заблуждения выискиваются и в творчестве Достоевского, Тургенева, Есенина и других. И только Пушкин как бы пользуется иммунитетом неприкосновенности и сияет, как солнышко. А между тем в его творчестве есть немало действительных погрешностей, которые стараются не замечать или стыдливо обходят. А может, и для тех, кто пишет о Пушкине, это совсем не погрешности, а идеология.

О Пушкине написаны десятки книг, сотни статей. Но никто ни слова не говорит о его непоколебимых великорусских имперских убеждениях.

Исключение составляет разве только один труд. Его автор Г.П. Федотов (1886-1951) – выдающийся российский историк, философ культуры. В 1925 г. он эмигрировал из Советского Союза, вел преподавательскую деятельность в Париже, потом в США. В 1947 г. опубликовал в зарубежном русском издании эссе «Судьба империй», перепечатанное не так давно московским журналом «Знамя» (1992, № 3-4). Автор характеризует империю как государство, экспансией вышедшее за национальные, этнические границы, убедительно обосновывает неизбежность распада СССР – последней мировой империи. Есть там и такие поразительные предсказания о судьбе России после развала империи: она «утратит донецкий уголь, бакинскую нефть… Великороссия, да еще с придачей Белоруссии (вероятно) и Сибири (еще надолго) всё еще представляет огромное тело, с огромным населением…». Пушкина автор называет «последним певцом Империи», который искренне верил, что скоро все народы России, в том числе и недавно захваченные («и финн, и ныне дикий тунгус, и друг степей калмык»), «будут читать Пушкина по-русски (так понимался «Памятник»), а все этнографические пережитки сделаются достоянием музеев и специальных журналов».

В уже цитированном стихотворении «Памятник» есть слова поэта о том, что он в свой «жестокий век восславил Свободу». Но какую свободу? Свободу для кого? Поэт и знать не хочет, что не может нация быть свободной, если она порабощает другие нации. А ведь при жизни Пушкина были завоеваны Финляндия, Бессарабия, Грузия, Армения, Азербайджан, многие народы Кавказа.

Поэт нисколько не сомневался, что русские выполняют великую миссию, цивилизируя туземцев – захваченные «дикие» или «полудикие» народы. Он был хорошо знаком с П. Пестелем и разделял высказанные на страницах «Русской Правды» взгляды насчет того, что обрусение всех инородных племен будет содействовать «возведению России на высшую степень процветания, величия и могущества» и что «на целом просторе российской державы» должен быть «один только язык русский».

Есть у Пушкина и высказывания о языке. Вдумаемся, как он с шовинистической проповедью своей национальной исключительности говорит о несравнимом величии русского языка. Он, мол, «как материал словесности, имеет неоспоримое превосходство перед всеми европейскими». Конечно, каждый цыган свою кобылу хвалит. Но разве можно так унижать другие языки и необоснованно возвеличивать свой? Ни у Гете, ни у Байрона и ни у какого иного писателя язык не повернулся бы сказать такое. Все развитые литературные языки одинаково богаты и одинаково равны, и нет и не может быть среди них «равнейшего». Наш литератор, журналист, учитель, целиком солидарен с Францишком Богушевичем, который писал, что беларуский язык «такой же людский и панский, как и французский, или немецкий, или какой иной».

Да, впрочем, такое чрезмерное, но целенаправленное прославление «великого, могучего, правдивого и свободного русского языка» началось не с Пушкина. Один из его предшественников, Ломоносов, высказывался, кажется, не хуже: «Карл Пятый, римский император, говаривал, что ишпанским языком с Богом, французским с друзьями, немецким с неприятелем, итальянским с женским полом говорить прилично. Но если бы он российскому языку был искусен, то, конечно, к тому присовокупил бы, что им со всеми оными говорить пристойно, ибо нашел бы в нем великолепие ишпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность итальянского, сверх того богатую и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языков».

Часто цитируют строки из пушкинского стихотворения «Он между нами жил», где говорится «о временах грядущих, когда народы, распри позабыв, в великую семью соединятся». Но, понятно же, имеется в виду семья со старшим братом во главе, под эгидой русских. В апологетическо-имперском стихотворении «Клеветникам России» автор хоть и задает вопросы, но они риторические, не требуют ответа: «Славянские ль ручьи сольются в русском море? Оно ль иссякнет? Вот вопрос». Ох, как и сегодня мечтают многие из «славянских соборов» о слиянии славянских ручейков в русском море да настойчиво вбивают нам в голову придуманную тысячелетнюю общность истории, культуры, языка у русских и беларусов, навязывают нам чужой язык, чужую историю, чужих героев, заменяют прежний интернационализм интерславизмом.

Пушкин с гонором рисует великодержавный образ своей необъятной страны-империи, распростершейся «от Перми до Тавриды, от финских скал до пламенной Колхиды, от потрясенного Кремля до стен недвижного Китая». Кавказские еще не захваченные громады гор – это «гнездо разбойничьих племен, черкесской вольности ограда». В поэме «Кавказский пленник» видим прославление завоевателя: «Тебя я воспою, герой, о Котляревский, бич Кавказа! Куда б ни мчался ты грозой, твой ход, как черная зараза, губил, ничтожил племена…» И угрозы: «Всё русскому мечу подвластно», «На негодующий Кавказ поднялся наш орел двуглавый». И еще: «Поникни снежною главою, смирись, Кавказ: идет Ермолов!» Кстати, последние строки о Ермолове затронули В. Маяковского, который определенное время был сторонником призыва «сбросить Пушкина с корабля современности» и в этой связи отметил (Полн. собр. соч., т.12, 1958, с. 435): «Как же на Кавказ передать такие строчки, которые восхваляли русского генерала, поработителя Грузии, во имя существования единой, неделимой России? Или возьмите, например, в «Мазепе» у Пушкина – где Мазепу берут за усы».

В поэме «Медный всадник» «последний певец Империи» оправдывает захватническую политику царя. На только что завоеванных землях Финского залива стоит Петр Первый и думает: «Отсель грозить мы будем шведу, здесь будет город заложен назло надменному соседу. Природой здесь нам суждено в Европу прорубить окно, ногою твердой стать при море». Строка «в Европу прорубить окно» после стала крылатым выражением, начала употребляться со значением «установить деловые и культурные связи с европейскими странами» – вопреки его действительному смыслу, связанному с агрессией («грозить мы будем шведу», «ногою твердой стать при море»).

Между прочим, это выражение сатирически переосмысливается в пьесе Я. Купалы «Тутэйшыя». Восточный ученый спрашивает у Янки Здольника, не собираются ли беларусы приобрести себе море, «прорубить куда-либо окошко – в Европу или Азию». Янка отвечает: «Нам и без моря, пане ученый, хватает где топиться, как повеет заразой через восточные или западные окошки». Следом «учёные» записывают, что про расширение своих границ, про Дарданеллы, Индийские моря и какие-либо окошки беларусы не думают и думать не желают. Здесь возвращается этому выражению его первоначальный, в народном понимании, смысл, связанный с захватом чужих земель. Именно такое же понимание выражения отразилось и в известной юмореске о царе Петре Первом и князе Меньшикове. Царь говорит: «Здесь нам природой суждено в Европу прорубить окно! А может, еще и в Азию прорубим!» А князь: «На два окна занавесочек не хватит!» (Из истории, однако, известно, что хватило…).

Упомянутый ранее популярный представитель декабристского движения П. Пестель решительно выступал за то, чтобы беларусов и малоросов (украинцев) «за подлинных русских считать и от этих последних никакими названиями не отделять». Эти же мысли разделял и Пушкин. О беларусах он писал: «Народ, издревле нам родной». «Ну что поделаешь, был Пушкин державником, имперщиком», – так комментирует эти пушкинские слова С. Букчин (Свабода. 14.10.1997 г.). Это же пушкинское определение беларусов впоследствии неоднократно использовали сторонники «западнорусизма» с их фантастической концепцией о трех племенах единого русского народа – великорусов, малоросов и беларусов.

Отношение Пушкина к украинцам хорошо выявляется при чтении поэмы «Полтава». Мазепа, этот, как писал профессор В. Антонович, «очень искренний и горячий патриот Украины, всегда заботившийся о полной независимости своего края», показан в поэме как «изменник русского царя», «злодей», «Иуда». С убежденностью Пушкин пишет, что «забыт Мазепа с давних пор; лишь в торжествующей святыне раз в год анафемой доныне, грозя, гремит о нем собор». Но сегодня в Украине никто не считает Мазепу предателем, там отдают ему должное – в памятниках, в названиях улиц, в изображениях на гривнах и т.д.


«РУКУ ПРАВУЮ ПОТЕШИТЬ…»

Во многих иных произведениях Пушкина, не названых выше, можно невооруженным глазом видеть ту же незыблемость его имперских убеждений, неприемлемых для человека с не «совковым» мышлением. Не будем забывать, что свой жизненный путь поэт закончил в пожалованном ему царем еще в 1833 г. придворном звании «камер-юнкера Его Императорского Величества». Кажется, после Пушкина никто из писателей не имел придворных званий.

В монографиях, статьях, учебниках утверждается, что пушкинское творчество «содействует укреплению дружбы между народами нашей великой страны». А читая произведения писателя, натыкаешься на его высокомерное, пренебрежительное отношение к татарам, башкирам, черкесам и др.

Устами своего положительного героя из повести «Капитанская дочка» писатель говорит, что недавно присоединенная к империи огромная и богатая Оренбургская губерния «обитаема была множеством полудиких народов» и что их «ежеминутное возмущение», «легкомыслие и жестокость требовали со стороны правительства беспрерывного надзора для удержания их в подчинении».

И сегодня в наших школах, в 4 классе, изучается «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях». Она помещена в учебнике-хрестоматии, подготовленной беларускими авторами (Т. Мушинская и др.) и изданной в Минске. Перед текстом произведения говорится, что в пушкинских сказках привлекает не только фабула, но прежде всего «моральное содержание». Напомним, каково же здесь «моральное содержание».

Молодая, красивая царевна, осужденная на смерть злой царицей-мачехой, чудом спасается. Долго побродив в лесу, она заходит в терем. Хозяев дома нет, но царевна поняла, что «тут люди добрые живут». Через какое-то время и они являются – «семь богатырей, семь румяных усачей». Ведут они себя в высшей степени интеллигентно, по-джентльменски и вызывают уважение у читателя. Но посмотрим, чем они занимаются. Поэт как бы между прочим рассказывает про их постоянное занятие: «Перед утренней зарею братья дружною семьею выезжают погулять, серых уток пострелять, руку правую потешить, сорочина в поле спешить, иль башку с широких плеч у татарина отсечь, или вытравить из леса пятигорского черкеса».

Мороз по коже пробирает от этих строк, от этой потехи правой руки. Хоро-о-шее занятие у этих «добрых людей». И «моральное содержание» сказки тоже, ничего не скажешь, «хорошенькое». Никак не укладываются в эту мораль отсеченная у татарина «башка с широких плеч», убитые сорочин и черкес.

Может, в учебнике под текстом сказки есть какое-либо осуждение разбоя? Нет. Есть только вопросы для учеников: «Кто из героев особенно понравился? Кто вызвал у вас иные чувства? Какие именно? Как богатыри относились к царевне? Почему?» И всё. Комментарии, как говорится, излишние.

В поэме «Полтава» хоть и сказано, что «Украйна глухо волновалась, давно в ней искра загоралась», поэт всё время на стороне царя Петра Первого. И не осуждает его даже за такой дикий поступок. Однажды, еще задолго до Полтавской битвы, гетман Украины Мазепа пировал с царем в его ставке и «слово смелое сказал». Суровый царь при многочисленных гостях с угрозой схватил Мазепу за седые усы. Перенесясь в нынешнее время, нетрудно представить, какой был бы всемирный резонанс и соответствующая реакция, если бы, скажем, Ельцин или Путин на виду у людей схватил за усы какого-либо губернатора или, не дай бог, своего соседа-президента.

На территории Европы, кроме славян (русские, украинцы, беларусы, поляки, чехи, словаки, лужичане, сербы, хорваты, словенцы, болгары, македонцы), живут еще две большие группы родственных народов. Одна из них – германская (англичане, немцы, голландцы, шведы, датчане, норвежцы, исландцы). Другая – романская группа (французы, итальянцы, испанцы, португальцы, румыны, молдаване). Но никто не слыхал, чтобы какой-либо английский государственный деятель или писатель боролся за объединение всех германских народов в один союз. Более того, Англия и Германия как в первой, так и во второй мировой войне были не союзниками, а противниками. Так же никогда не стремились и не стремятся к объединению французы с испанцами, итальянцами и другими романскими народами. А вот там, где в моде теории панславизма, – там государственные деятели только и мечтают о союзе, федерации или конфедерации, там и мастер изящной словесности думает о времени, когда ж «славянские ручьи сольются в русском море». (Русские не являются славянами, а только славяноязычные финно-угры и тюрки; в основе великодержавия России лежит не идея панславизма, а идея Великой Орды, прячущаяся за панславизм. – Прим. Ред.)

Лет десять назад в журнале «Неман» увидели свет воспоминания Ивана Носовича (1788-1877) – известного лексикографа и фольклориста, автора первого «Словаря белорусского языка», «Сборника белорусских пословиц», ряда других значительных трудов. Есть в этих «Воспоминаниях моей жизни» и такой эпизод.

В 1839 году Носович, преподавая русскую словесность в Свентянском училище, однажды был очень потрясен. Все ученики его класса категорически отказались заучивать наизусть стихотворение Пушкина «Клеветникам России». Так повторялось три дня подряд. Наконец, учитель понял, в чем дело. «– Скажите честно, эти стихи противоречат вашему патриотизму? Так ли? – Так, господин учитель! – крикнули все».

Вот какие были тогда ученики! «Не то, что нынешее племя», как писал Лермонтов по иному случаю.

Через четверть столетия Муравьев-Вешатель, беспощадный душитель повстанцев Калиновского, сказал: «Что не смог сделать русский штык, доделает русская школа». Он, как говорится в «Очерках истории Беларуси», почти целиком заменил местных учителей и чиновников выходцами из центральных российских губерний, привлекши повышением окладов и перспективой быстрой карьеры.

Такое воспитание тянулось много-много десятилетий. И как результат этого – почти каждый сегодняшний школьник или студент заучивает всё, что скажут, принимает за чистую монету всё напечатанное или показанное по телевизору. Что ни подносят, то и ест.



«ОН ДЕСПОТА ВОСПЕЛ ПОДКУПЛЕННЫМ ПЕРОМ…»

Это слова Адама Мицкевича, которыми он оценивает деятельность Пушкина в последнее десятилетие его жизненного пути. Мицкевич хорошо знал Пушкина и в течение четырех лет находился с ним в дружеских отношениях.

Сначала – коротко о Мицкевиче. Его резонно считают не только гением поэзии, писателем мирового значения, но и борцом польской и европейской демократии. Будучи студентом Виленского университета, он стал одним из организаторов тайных товариществ патриотической молодежи филоматов и филаретов. После окончания университета четыре года учительствовал в Ковне, продолжал общественную деятельность. Во многих романтических произведениях Мицкевича его молодые современники искали и находили то, что соответствовало их патриотическим стремлениям и великой цели – освободить Польшу от иноземного угнетения.

В октябре 1823 г. царские власти арестовали Мицкевича и его товарищей из филоматско-филаретских организаций, а через год сослали «во внутренние губернии Российской империи». Живя в Одессе, Москве, Петербурге, поэт сблизился с будущими декабристами Рылеевым и Бестужевым, познакомился со многими русскими писателями, создал много новых произведений. Ссылка тянулась четыре с половиной года. В мае 1829 г. поэт получил разрешение на выезд из России. Как только узнал он, что ноябрьской ночью 1830 г. в Варшаве вспыхнуло восстание, желание быть вместе с повстанцами охватило поэта. Он выезжает из Рима и через Францию и Германию следит за их героической, но неравной борьбой, пробиться же к своим не рискнул.

После Мицкевич почти всё время живет в Париже. А мысли поэта – в родном обескровленном крае, где одни погибли в боях, а других царские власти вывезли на каторгу или в ссылку. Там, в Париже, Мицкевич был душой польской эмиграции, особенно ее левого крыла. Некоторое время он читал курс лекций по славянским литературам, редактировал интернациональную газету. В 1848 г. он организовал польский легион на поддержку борцов за свободу Италии.

С Пушкиным он познакомился осенью 1826 г. В поэме «Дзяды» («Отрывок части 3-й») вспоминается, как в дождливую петербургскую ночь, «укрывшись под одним плащом», стояли они около памятника Петру Великому и, хотя впервые встретились только несколько дней назад, «речь вели, как с братом брат». Один из них – «гонимый царским произволом, сын Запада, безвестный был пришелец». «Другой был русский, вольности певец, будивший Север пламенным глаголом». Кстати, в этом же «Отрывке…» Мицкевич совсем иначе относится к Петру Первому, чем Пушкин в «Медном всаднике» и других произведениях. Не восхищается им и не восхваляет его, а показывает, как царь «в пределы чуждые проник, где жил чухонец, где царило море» и «заложил империи оплот, себе столицу, но не город людям», как «вогнать велел он в недра плавунов сто тысяч бревен – целый лес дубовый, втоптал тела ста тысяч мужиков, и стала кровь столицы той основой», «затем в воза, в подводы, в корабли он впряг другие тысячи и сотни».

(Памятник Адаму Мицкевицу недавно установлен в Минске в одном из центральных скверов. Возле него всегда цветы и венки. - прим. aXess)

Мицкевич писал, что знал Пушкина «весьма близко и в течение довольно продолжительного времени, наблюдал в нем характер слишком впечатлительный, а порою легкий, но всегда искренний, благородный и откровенный». И еще: «Слушая его рассуждения об иностранной или внутренней политике его страны, можно было принять его за человека, поседевшего в трудах на общественном поприще и ежедневно читающего отчеты всех парламентов».

Как отметил один из современников Пушкина, «по образованности, по многосторонней учености Мицкевича Пушкин не мог сравнить себя с ним» (Вер., с.40). (Здесь и далее в круглых скобках даются ссылки на книгу В.В. Вересаева (1867-1945) «Пушкин в жизни: систематический свод подлинных свидетельств современников», впервые изданную в 1925 г. и переизданную в 1987 г.) Сам Пушкин был в необыкновенном восхищении от Мицкевича и однажды сказал: «Недавно Жуковский говорит мне: знаешь ли, брат, ведь он заткнет тебя за пояс. – Ты не так говоришь, – отвечал я, – он уже заткнул меня» (Вер., с. 98). Особенно восторгался Пушкин исключительной способностью Мицкевича импровизировать. На одной из таких импровизаций, как пишет А. Одынец, «Пушкин сорвался с места и, ероша волосы, почти бегая по зале, воскликнул: «Какой гений! Какое священное пламя! Что я подле него?» (Вер., с. 98).

После того как Мицкевич уехал в пожизненную эмиграцию, дороги их разошлись. Мицкевич до конца жизни был поэтом-борцом, а Пушкин из «певца вольности» становится «последним певцом Империи» (так оценил его Г. Федотов).

В 1824 г. Пушкина, как он писал позже, «за две строчки нерелигиозные» в письме, перехваченном полицией, уволили со службы и выслали в село Михайловское (имение его матери) под надзор губернского начальства и духовных властей. Через два года поэт пишет новому царю Николаю Первому письмо, в котором «с истинным раскаянием и с твердым намерением не противоречить моими мнениями общепринятому порядку» (т. 10, с. 162) просит позволения ехать в Москву или Петербург (здесь и далее даются ссылки на том 10-й «Полного собр. соч.» А.С. Пушкина; Л., 1979). Царь вызывает поэта к себе, беседует с ним, освобождает его от прежнего наказания, дает право жить, где захочется. «Пиши и пиши, я буду твоим цензором»,– кончил государь и, взяв его за руку, вывел в смежную комнату, наполненную царедворцами. «Господа, вот вам новый Пушкин, о старом забудем» (Вер., с. 24). Как свидетельствует А.П. Пятковский, тогда же царь, идя рядом с Пушкиным и ласково указывая на него своим приближенным, сказал: «Теперь он мой!» (Вер., с. 29).

За Пушкиным еще продолжается тайный надзор, но шеф корпуса жандармов Бенкендорф уже докладывает царю, что Пушкин «всюду говорит о Вашем Величестве с благодарностью и глубочайшей преданностью» (Вер., с. 32). Еще через некоторое время в очередном донесении главный жандарм сообщает: «Пушкин, после свидания со мной, говорил в Английском клубе с восторгом о Вашем Величестве и заставил лиц, обедавших с ним, пить за здоровье Вашего Величества. Он всё-таки порядочный шалопай, но если удастся направить его перо и его речи, то это будет выгодно» (Вер., с. 78). И вот поэт уже пишет верноподданническое стихотворение «Стансы» в честь императора. Некоторые друзья Пушкина в таких его отношениях с царем видели предательство их прежним общим интересам. П. Вяземский, А. Тургенев и другие особенно осуждали поэта за его апологетическо-имперские стихотворения «Клеветникам России» и «Бородинская годовщина». О восславленной Пушкиным победе над польскими повстанцами Вяземский писал: «Курам на смех быть вне себя от изумления, видя, что льву удалось, наконец, наложить лапу на мышь» (Вер., с. 270).

Сопоставляя различные свидетельства современников Пушкина и его собственные письма, можно воспроизвести историю появления на свет этих апологетических произведений. Желание Бенкендорфа и царя «направить перо» Пушкина в нужном для них направлении хорошо чувствовал и сам поэт. 21 июля 1831 г. он через того же Бенкендорфа предлагает царю свои услуги. «Если государю императору угодно будет употребить перо мое, то буду стараться с точностью и усердием исполнять волю Его Величества и готов служить ему по мере моих способностей» (т. 10, с. 499). Предложение приняли с удовлетворением.

И вот уже, как свидетельствует П.И. Бартенев, Пушкин «пишет по желанию государя» (Вер., с. 268) свое послание «Клеветникам России». Сын царя, будущий император Александр Второй, тоже оставил свидетельство: «Когда Пушкин написал эту оду, он прежде всего прочел ее нам» (Вер., с. 268). Оба стихотворения, созданные в духе великодержавности и имперского мышления, опубликованы в августе 1831 г.

И тут же как из рога изобилия посыпались на автора щедрые «благодеяния Его Величества» (т. 10, с. 499).

14 ноября этого же года «государь император высочайше повелеть соизволил: отставного коллежского секретаря Александра Пушкина принять на службу тем же чином и определить его в государственную Коллегию Иностранных Дел» (Вер., с. 275). Через 20 дней еще один императорский Указ: «пожаловать коллежского секретаря Пушкина в титулярные советники» (Вер., с. 279). Одновременно Пушкин назначен придворным историографом (для написания истории Петра Великого). Добавим: с наибольшим по тогдашним меркам жалованием в 5000 рублей в год (Вер., с. 287), куда большим, чем получал на той же должности предшественник Пушкина – известный историограф Карамзин. Для сравнения напомним, что Н.В. Гоголь в то же время, преподавая в высшем учебном учреждении, имел «скверное жалованье университетское 600 рублей годовых» (Вер., с. 400).

Письменные контакты с царем Пушкин осуществлял через Бенкендорфа. Сохранилось 58 таких писем. В одном из них поэт сообщает, что хотя он за свою службу и получает большую сумму жалованья, но ему не хватает денег для проживания в Петербурге и что за четыре года после женитьбы имеет много долгов. Скоро поэту из казны выдали в заем 30 тысяч рублей (Вер., с. 393).

Иногда поэт встречался и с самим царем: то в царскосельском саду, то в других местах. Однажды император с семьей ехал в экипаже и, увидев шедшего близ дороги Пушкина, громко приветствовал его по-французски (Вер., с. 391). Поэт почтительно ответил ему. Встречи стали очень частыми, после того как высочайшим Указом «всемилостивейше пожаловали титулярного советника Александра Пушкина в звание камер-юнкера двора нашего» (Вер., с. 345). Правда, поэт был не совсем удовлетворен этим самым низким придворным званием, которое, как он записал в «Дневнике», «довольно неприлично по моим летам» (Вер., с. 345), однако не отказался от камер-юнкерства и оставался в этом звании до последних дней жизни.

Когда поэт после дуэли с Дантесом умер, император распорядился: «1) заплатить долги; 2) заложенное имение отца очистить от долга (а это, как потом подсчитали, аж 120 тысяч рублей. – И. Л.); 3) вдове пенсион и дочери до замужества; 4) сыновей в пажи и по 1500 р. на воспитание каждого по вступление на службу; 5) сочинения издать на казенный счет в пользу вдовы и детей; 6) единовременно 10 тысяч рублей» (Вер., с. 458, 593).

Между прочим, когда речь идет о Толстом или, скажем, Тургеневе, то обычно не забывают напомнить, что они имели собственные имения, а о Пушкине пишут только, что он из дворян. А между тем он также имел имение в селе Кистеневе Нижегородской губернии – 220 крепостных крестьян мужского пола с женами и детьми. Правда, он, как только получил это наследство от отца, сразу заложил в ломбард 200 душ за 38 тысяч рублей (Вер., с. 242). В письме Пушкина к К. Рылееву читаем: «Ты сердишься за то, что я чванюсь 600-летним дворянством (мое дворянство старее)» (т. 10, с. 138).

Вернемся теперь к национально-освободительному польскому восстанию 1830-1831 гг. и реакции Пушкина на эти события. «Известие о польском восстании, – писал поэт 9 декабря 1830 г., – меня совершенно потрясло. Итак, наши исконные враги будут окончательно истреблены… Любовь к отечеству в душе поляка всегда была чувством безнадежно мрачным. Вспомните их поэта Мицкевича» (т. 10, с. 650). И еще в одном письме (21.01.1831) вспоминается Мицкевич: «Мы получим Варшавскую губернию, что следовало осуществить уже 33 года назад. Из всех поляков меня интересует один Мицкевич. В начале восстания он был в Риме, боюсь, не приехал ли он в Варшаву, чтобы присутствовать при последних судорогах своего отечества» (т. 10, с. 652). Уверенность Пушкина, что «Варшаву возьмут без выстрела» (т. 10, с. 257), не оправдалась. «Певец Империи» нервничает, хочет сам отправиться в Польшу. То Бартеневу, то Нащокину на полном серьезе говорит, что «бросит всё и поедет биться с поляками» (Вер., с. 239). Почему-то, однако, не поехал.

И дальше с пристальным, неослабевающим вниманием следил Пушкин, как царизм душил повстанцев и, как истинный великодержавник, близко к сердцу принимал неудачи российского войска. 1 июня 1831 г. в письме к П. Вяземскому Пушкин сообщает ему некоторые подробности о битве под Остроленкой (14 мая), о том, как по-геройски вел себя польский главнокомандующий Ян Скржинецкий: «Он, раненный в плечо, уронил палаш и сам свалился с лошади, вся его свита кинулась к нему и посадила опять на лошадь. Тогда он запел «Еще Польска не сгинела», и вся свита его начала вторить… Всё это хорошо в поэтическом отношении. Но всё-таки их надобно задушить, и наша медлительность мучительна» (т. 10, с. 273). Вот он каков, Пушкин…

Зато как воспрянул духом поэт, когда узнал, что «Польши участь решена»: «Победа! Сердцу сладкий час! Россия! Встань и возвышайся! Греми, восторгов общий глас!..» На торжество вызывается даже тень предков: «Восстав из гроба своего, Суворов видит плен Варшавы; вострепетала тень его от блеска им начатой славы!» Это тот самый Суворов, который в 1794 году залил беларускую и польскую земли кровью, задушил восстание Костюшки, а немного раньше – восстание Пугачева.

Досадно и обидно было Мицкевичу, что тот, кого он называл «певцом вольности», теперь служит царизму и славит его захватническую политику. В изгнании, далеко от порабощенной родины Мицкевич пишет стихотворение «Русским друзьям». Первым вспоминает Рылеева. Его уже нет. «Светлый дух Рылеева погас. Царь петлю затянул вкруг шеи благородной, Что, братских полон чувств, я обнимал не раз. Проклятье палачам твоим, пророк народный! ». Второй – Бестужев – воин и поэт. «С поляком за руку он скован в руднике, И в тачку их тиран запряг, обезоружив». Эти двое, жертвы деспота-царя, называются поименно.

Третий – безымянный, но легко угадывается. Он «золотом иль чином ослеплен», «наказан небом строже: Быть может, разум, честь и совесть продал он За ласку щедрую царя или вельможи. Иль, деспота воспев подкупленным пером, Позорно предает былых друзей злословью, Иль в Польше тешится награбленным добром, Кичась насильями, и казнями, и кровью».

Пушкин, прочтя это стихотворение, напечатанное в сборнике, изданном в Париже, начал было писать ответ Мицкевичу. Стихотворение начиналось строкою «Он между нами жил…», но так и осталось не дописанным до конца, при жизни не печаталось, увидело свет только в посмертном издании 1841 г. Есть в стихотворении строки, в которых отчетливо видится тактика, свойственная многим сегодняшним политикам: скажешь им горькую правду в глаза – сразу включат тебя в стан подкупленных врагов: «Наш мирный гость нам стал врагом – и ядом стихи свои, в угоду черни буйной, он напояет. Издали до нас доходит голос злобного поэта…»

Мицкевич словно предчувствовал такой резонанс. Его стихотворение «Русским друзьям» завершает строфа: «А если кто из вас ответит мне хулой, Я лишь одно скажу: так лает пес дворовый И рвется искусать, любя ошейник свой, Те руки, что ярмо сорвать с него готовы».

Ещё один штрих к неординарной личности Адама Мицкевича.

Поручик Дантес, приехавший из Франции «на ловлю счастья и чинов», за вызов на дуэль и убийство Пушкина был разжалован в рядовые, лишен российского гражданства и выслан за границу. Когда Мицкевич узнал о смерти Пушкина, то опубликовал в зарубежной печати письмо, в котором писал, что считает долгом отомстить за смерть своего друга Пушкина и вызывает Дантеса на дуэль (Вер., с. 623). Но дуэль не состоялась.

В заключение поясним еще, почему Г.П. Федотов называет Пушкина «последним певцом Империи». Он писал: «После Пушкина, рассорившись с царями, русская интеллигенция потеряла вкус к имперским проблемам и национальным и международным проблемам вообще… Она возмущалась насильственной русификацией или крещением инородцев, но это возмущение относилось к методам, а не целям. Ассимиляция принималась как неизбежное следствие цивилизации…»

Можно, однако, вспомнить отдельные, хоть и редкие исключения. Так, И.С. Аксаков на страницах журнала «Дни» горячо поддерживал деятельность Муравьева-Вешателя в «Северо-Западном Крае».

Был однажды срыв и у Н.А. Некрасова. Спасая от закрытия журнал «Современник», он 16 апреля 1866 г., приняв участие в официальном чествовании Муравьева-Вешателя, прочел в его честь хвалебное стихотворение, начинавшееся строками: «Бокал заздравный поднимая, еще раз выпить нам пора здоровья миротворца Края. Так много ж лет ему! Ура!» После, однако, Некрасов до конца жизни болезненно переживал угоднический грех. Он писал: «Не торговал я лирой, но бывало, когда грозил неумолимый рок, у лиры звук неверный исторгала рука моя…» Поэт не один раз раскаивался в своем неправ
Ссылка Нарушение Цитировать  
  Moren
Paganec


Сообщений: 68062
10:41 26.07.2010
Интересно выходит со словом \"русофобия\", когда прокремлёвская нерусь являясь по своей сути русофобской подымает по этому поводу писк...
Ссылка Нарушение Цитировать  
  ingvarr
ingvgorm


Сообщений: 1993
15:16 26.07.2010
Аналитическая газета \"Секретные исследования\"...

Нет слов...
Ссылка Нарушение Цитировать  
  aXess
aXess


Сообщений: 1581
16:03 26.07.2010
ingvarr писал(а) в ответ на сообщение:
> Аналитическая газета \"Секретные исследования\"..
quoted1


У вас только название газеты немоту вызвало или вы все же статью с цитатами и выдержками прочитали?
Доколе будете глумиться над источниками информации, не грамотно опровергая саму информацию?!
Ссылка Нарушение Цитировать  
  granychar
rex4004


Сообщений: 3199
00:36 29.07.2010
А вообще, зачем памятник татарскому пособнику, названному сыну Батыя? Он с татарвой на своего же брата ходил. Что, так было надо, татары непобедимы? Да пример Литвы (в которую перешел ряд русских князей со своими землями) показал, что успешная борьба с татарами была вполне возможна. Александр Батыгович сознательно пошел на союз с татарами, чтобы использовать их для укрепления личной власти. В долгосрочной перспективе его выбор предопределил формирование на Руси деспотической власти.
Ссылка Нарушение Цитировать  
К первому сообщению← Предыдущая страница

Вернуться к списку тем


Ваше имя:
Тема:
B I U S cite spoiler
Сообщение: (0/500)
Еще смайлики
        
Список форумов
Главная страница
Новые темы
Обсуждается сейчас

ПолитКлуб

Дуэли new
ПолитЧат 0
    Страны и регионы

    Внутренняя политика

    Внешняя политика

    Украина

    Сирия

    Крым

    Беларусь

    США
    Европейский союз

    В мире

    Тематические форумы

    Экономика

    Вооружённые силы
    Страницы истории
    Культура и наука
    Религия
    Медицина
    Семейные финансы
    Образование
    Туризм и Отдых
    Авто
    Музыка
    Кино
    Спорт
    Кулинария
    Игровая
    Поздравления
    Блоги
    Все обо всем
    Вне политики
    Повторение пройденного
    Групповые форумы
    Конвент
    Восход
    Слава Украине
    Народный Альянс
    PolitForums.ru
    Антимайдан
    Против мировой диктатуры
    Будущее
    Свобода
    Кворум
    Английские форумы
    English forum
    Рус/Англ форум
    Сейчас на форуме
    Незарегистрированных: 8
    Пользователи:
    Другие форумы
    Академия наук Белоруссии против памятника Александру Невскому?. Топ позорных названий минских улиц Специальная комиссия при Мингорисполкоме приняла ...
    The Academy of Sciences of Belarus against the monument to Alexander Nevsky?. Top infamous names Minsk streets A special commission of the Minsk city executive ...
    © PolitForums.net 2024 | Пишите нам:
    Мобильная версия