Неожиданная версия сейшельских событий, благодаря которой легко понять, что не все здесь так однозначно, и даже более того. Также приводятся исчерпывающие доказательства вины гигантского бобра.
В тесной печурке избушки лесника бился огонь. У печурки, молодцевато пыхтя, приседал президент Украины Петр Алексеевич Инкогнито. За окном трещал неожиданный февральский мороз, шел снег. В снегу двое великовозрастных верзил — один кучерявый, другой бородатый — играли в снежки. Через покрытое морозными узорами окно в избушку долетали их приглушенные крики: «Получай, вонючий сепар!», «Я не сепар, это ты сепар, я киборг, пдржь-пдржь!», «Хыдыщ!», «Ах ты сука» и пр.
— Три, четыре, закончили упражнение! — сказала жена президента Марина Инкогнито и свистнула в свисток. — Юлечка, а вы чего не приседаете? В здоровом теле — здоровый дух!
— Поясницу прострелило, — мрачно сказала Юлия Тимошенко, сосредоточенно жужжа электромоторчиком инвалидного кресла, — на погоду, наверно. Качановские раны, жизнь висела на волоске, заточка вот тут прошла, не поверите.
— Брехня, — устало отмахнулся Петр Инкогнито, стягивая с себя мокрую футболку. — Мариночка, не слушай ее, это бабушка украинской коррупции.
При этих словах все, не сговариваясь, посмотрели на Гройсмана, спящего на топчане у поддувала.
— У нас на Качановке очень хозяин лютый был, каждый день новую зечку брал, — сказала Тимошенко. — Я сразу решила, что живой не дамся, ложку об ковер заточила и горло себе перерезала, так он, сука, меня застрелил.
Марина ойкнула и закрыла рот руками. Петр Инкогнито посмотрел на нее с нежностью.
— В бассейн бы сейчас, — вытирая футболкой живот, легкомысленно сказал он, но быстро поправился: — А между тем, отнюдь не до бассейнов нам, страна воюет.
— Так идите в прорубь поныряйте, — предложила Тимошенко светски. — Тут же все удобства, избушка лесника ресорт энд спа, гостям здесь нравится чайник, тихая уединенная атмосфера, до колодца идти всего пять минут, Мальдивы нервно курят папиросу.
— Напрасно вы иронизируете, старая воровка, — укоризненно сказал Инкогнито. — Президент воюющей страны не имеет морального права загорать на Мальдивах в разгар коррупции. Да и вам я, кстати, тоже не советую. Избушка лесника — лучший отдых в наше время.
За дверями глухо затопали валенки, и в избушку вошел Юрий Луценко с красным носом на загорелом лице.
— Сею-вею-посеваю! — радостно сказал он, перекатывая через порог сумку на колесиках, из которой торчали ласты, маска, трубка и раскладной шезлонг. — Багама-мама!
— Да заходи уже, трепло, — злобно рявкнула сзади Ирина Луценко и пнула его в спину. — Эй, швейцар!
— Экономический рост, предпринимательство, бизнес и производство, — беспокойно промямлил Гройсман сквозь сон. — План на среднесрочную перспективу.
— Я не поняла, — с угрозой сказала Ирина Луценко. — Кто-нибудь здесь примет у меня метлу?
— О, да вы по воздуху добирались, — приветливо сказала Тимошенко. — Авиалинии третьего тысячелетия?
— Х#ечилетия, — отрезала Ирина и смерила супруга уничтожающим взглядом: — Ты куда меня привез, прокурор?
— Ну не на Сейшелы же нам ехать, Ирочка, — мягко сказал Луценко. — Это же бешеные деньги, у нас даже сын столько не зарабатывает. Кстати, Петр Алексеевич, Саша приехал уже?
— Да, вон они с Алешей на улице в АТО играют, — кивнул Инкогнито в сторону окна.
За окном бородатый и кучерявый слепили большую снежную бабу и били ее ногами с криками: «Получай, Захарченко!», «Сдавайся, сепар гр#####quot «Вот я тебе яйца сейчас откручу!»
— Ветераны, — с отцовской гордостью сказал Инкогнито. — Надежда Украины.
— Да, смелых пацанов воспитали, — сказал Луценко. — И отель, кстати, хороший. Не Сейшелы какие-нибудь. Одно только беспокоит меня: не дороговато ли? Все-таки вид на прорубь… Мы можем себе такое позволить?
— Думаю, можем, — неуверенно сказал Инкогнито и поставил на плиту чайник. — Сейчас согреетесь с дороги.
— О, мини-бар! — обрадовался генпрокурор и, подскочив к холодильнику, начал читать примагниченный к дверце ценник. — Что?! Водка по семьдесят?! Да это же грабеж. Кто может позволить себе водку по семьдесят?
— Не бойся, Юра, не отравишься, — сказала Тимошенко. — Ляшко вообще вино по сорок пять в семейный номер на чердаке заказывал, и ничего. Говорят, у него вторая жена.
— Да уж, живут люди, — ревниво буркнул Луценко. — Жирует, сука. А ты тут сиди от зарплаты до зарплаты без излишеств, и бабе твоей три тысячи лет, ей даже приз за это дали, но пришлось продать, чтобы позволить себе отдых без проведения митингов и дискуссий.
— Без дискуссий? — засмеялся Инкогнито. — Без митингов? Святая простота. Вот помяни мое слово, обязательно найдется какое-нибудь брехло, которое скажет, что на самом деле ты отдыхал на каких-нибудь Сейшелах, а я, допустим, на Мальдивах, и все это в воюющей стране, и попробуй потом докажи!
— Да ну, быть такого не может, — растерянно сказал Луценко. — Это уже совсем уже.
— Постоянно видим положительный результат, — прочвакал Гройсман сквозь сон. — Фокус на цифровой экономике. Успех.
— Я читал на Букинге, что тут где-то есть сувенирный сарай, — уныло сказал Луценко. — Пойду куплю себе один магнитик. Как вы думаете, может простой украинец позволить себе магнитик?
— Может, — твердо сказал Инкогнито. — Магнитик — может.
В этот момент в проеме чердака показалась ухоженная голова Олега Ляшко.
— Всем привет из семейного люкса! — крикнул он баритональным басом. — Как отдыхается?
— Прекрасно, бл#дь, — сказала Ирина Луценко.
— Хочу представить мою новую жену — Хуаниту! — объявил Ляшко. — Хуанита, покажись.
В проеме чердака показалась Хуанита и жестами показала, что ее зовут Хуан.
— Очень приятно! — просияла Марина Инкогнито. — Спускайтесь к нам, Хуанита, покрутим хула-хуп.
— Хуанита интроверт, — извиняющимся тоном сказал Ляшко. — Не то что я.
С этими словами радикальный лидер решительно сбросил с себя халат и, оставшись в одних трусах, принялся быстро спускаться по лестнице.
— Эй, ты там полегче на поворотах, — недовольно сказал Луценко. — Здесь женщины.
— Я женщинам не враг, — сказал Ляшко, — я олигархам враг. Кто со мной в прорубь купаться?
— А это платно? — забеспокоился Луценко. — Возможно, я не смогу себе это позволить.
— Потому что ты голодранец! — засмеялся Ляшко и, крестясь и гикая, выскочил за двери, растолкал задом присмиревших великовозрастных верзил и обрушился в прорубь.
В то же мгновение окрестности избушки лесника огласил страшный крик. Ляшко пробкой вылетел из проруби и побежал обратно в дом.
— Бобер! — кричал Ляшко. — Матерь божья, там гигантский бобер! Он украл мои трусы!
Радикал вбежал в избушку, и все увидели, что он действительно без трусов.
— Может, свалились? — хрипло спросила Ирина Луценко.
Язвительный ответ застрял у Ляшко в горле: из проруби выбралась ужасная фигура гигантского бобра. Неторопливо встав на задние лапы, она пошла к избушке, едва заметно покачиваясь.
— Модернизация национальной экономики, реформы на всех уровнях, — зловеще прошамкал во сне Гройсман. — Печенье, лом.
17:50 02.02.2018
Гигантский бобер вошел в избушку, и, когда на него упал свет, оказалось, что это не бобер, а Михаил Саакашвили. На выдающемся реформаторе были надеты трусы Ляшко, на его носу лежал снег.
— Ты какого хера здесь делаешь? — яростно прошипел Инкогнито. — Ты же под ночным арестом!
— Я лэсник, — сказал Саакашвили и широко улыбнулся странной улыбкой. — А это моя избушка. Украина — это чито-то с чем-то, пасматрыте — простор и воля. Эта чуда! Это чито-то с чем-то, люди! Ха-ха-ха! Лублу, лублу Украину!
— А ну-ка пошел нах#й отсюда, бобер волохатый, — угрожающе сказал Инкогнито, нащупывая на плите кипящий чайник. — Это я люблю Украину.
— Просто ах! — сказал Саакашвили и упал на спину, раскинув от восторга руки и ноги. — Украина, я хачу тибя!
— Да он обдолбанный, — громко сказала Ирина Луценко. — Сейчас я этого козла метлой вынесу.
— Что? Кто здэсь?! — закричал Саакашвили, ошалело огляделся и, с внезапной прытью вскочив на ноги, полез по лестнице на чердак. — Барига! Пасипаки! Алукаголики! Варовка! Ведьма!
— Та не, вроде, не обдолбанный, — с сомнением сказал Инкогнито. — По крайней мере, всех узнал.
— Черт побери, там же наверху Хуанита, — простонал Ляшко.
— Я спасу ее! — воскликнул Инкогнито и быстро рванул вслед за беглецом. — Пора уже, наконец, покончить с этим безобразием.
— Будь осторожен, Петр! — крикнула ему вслед обеспокоенная Марина. — Вот, возьми мой хула-хуп.
Отбрыкавшись от настойчивых притязаний Хуаниты, выдающийся реформатор пересек чердак, выбил слуховое окно и протиснулся через него на крышу.
— Мабыльный сигнал! — кричал он в лесную чащу, бегая по черепице. — Они глушат мабыльный сигнал! Народ, прыглашаю всех на марш рыформ имипичмента!
— Никто не слышит, — резко сказал сзади Инкогнито, помахивая хула-хупом. — Никто ничего не увидит.
— Брось хулахуп! — закричал Саакашвили. — Брось хулахуп, а то я прыгну!
Тщательно прицелившись, Инкогнито бросил хулахуп ему в голову, но Саакашвили ловко увернулся и, сорвавшись с крыши, с хрустом упал на расчищенный от снега порог избушки лесника лицом вниз.
Подождав, пока спаситель Хуаниты спустится по лестнице, туристы коротко посовещались, послушали анекдот Луценко и бросили тело великого реформатора обратно в прорубь, предварительно привязав к его ноге связку сувенирных шлакоблоков из сарая. Рука утопающего в последней конвульсии схватилась за ледовую кромку, и на нее тут же незаметно наступил острый каблук Юлии Тимошенко.
— Я отэто очень против такого беспредела, Петр Алексеевич, — сказала Тимошенко, тщательно оттаптывая реформаторскую десницу. — Я должна быть рядом с теми, кого репрессирует власть. Надо защищать демократию.
Расплющенные пальцы утопающего соскользнули, и он окончательно ушел на дно. Все вздохнули с облегчением, после чего почтили память выдающегося реформатора минутой молчания.
— Короче, нас тут не было, — наконец, жестко сказал Инкогнито, обводя туристов пристальным взглядом. — Мы отдыхали… мы отдыхали за границей, вот. Я, допустим, на Мальдивах, а ты, Юра, допустим, на Сейшелах. Или наоборот. Но лучше так. Организуем утечку в прессу.
— А чо сразу на Сейшелах, — возмутился Луценко. — Не хочу я на Сейшелы, там дорого! Какой класс может позволить себе Сейшелы?
— Ну, допустим, средний, — развел руками Инкогнито. — Короче, скажешь, что средний, а там видно будет, договорились?
Луценко попытался было возразить, но лишь тяжело вздохнул, опустил плечи и, обняв жену, побрел в избушку.
Ветер усиливался. Страну ждал новый скандал, но ей было не привыкать.
