> Как проходят будни «заробитчан» на сезонных работах в Польше, рассказывает одна из искательниц европейского счастья. Анонимно — хотя она и зареклась ездить в Польшу «на яблоки».
>
> Когда ты поехала в Польшу? Был ли с тобой кто-то ещё? Как пришла идея туда поехать?
>
> Я поехала с другом в сентябре 2016 года. Денег нет, работы нет, перспектив нет, а у друга всё ещё сложнее — живёт он в маленьком городе на Западной Украине. Из-за тотальной безработицы там принято выезжать за бугор на работу.
>
> Как происходит весь процесс отъезда?
>
> В основном «по блату». Ищут знакомых, не доверяя неизвестным коммерческим посредникам. Мы не знаем законов на этот счёт и допускаем, что посредники действуют полулегально. Визу надо было оплачивать заранее.
>
> Двоюродный брат друга уже работал в Польше и благодаря ему будущий хозяин бесплатно прислал нам приглашение. Работники без «блата», как правило, за приглашение платят. Работа — сбор яблок осенью.
>
> С этим приглашением и кучей других документов я пошла в польское посольство, оформила визу, заплатила страховку. Куча бабла на это ушло. Потом приехала в этот город, там бус нас должен был забрать и повезти на место. Платишь тоже крупную сумму за этот бус. Я приехала, условно, 5 сентября, ждала там неделю. Нам говорили, что срочно едем, а бус все не ехал.
>
> Самое интересное: я у нашего «благодетеля» спросила, какие на рабочем месте условия, будут ли выходные и свободное время, всё-таки ведь Польша, хочется поехать на страну поглядеть.
>
> Этот родственник ответил: «Будете жить в хороших условиях: стиральная машина, комнаты, двухэтажные кровати, есть постели, два выходных, нормированный рабочий день, без проблем».
> "Слишком хорошо все звучит. Тут какой-то подвох", — настаивала я. На что друг твердил: «Я два раза переспрашивал у брата».
>
> Итак, прикатили мы в Польшу на бусе. Ехали с толпой незнакомых гастарбайтеров. Люди из разных областей, часть с Волыни. С этого буса высаживались на разные фермерские хозяйства.
> Приехали на место глубокой ночью. Самое яркое впечатление: завезли в дворик, встречают какие-то пьяные чуваки, местные работники.
>
> Приходит этот двоюродный брат и говорит: «Покажу, где вы будете жить».
> Идём. Первые этажи внутреннего дворика — складские помещения и гаражи для техники. А на втором этаже гаражей — помещения для прислуги… то есть для нас. Облезлые стены, штырит неясно чем, нет ни вешалок, ни стульев, ни батарей. На 10 человек в небольшой комнате — маленький кусок батареи. Это важно, так как быстро наступили холода. Вместо матрасов — картонка, под ней облезлая сетка.
>
> Двухэтажные нары, а не кровати, к которым я привыкла в хостелах. Мне швырнули даже не одеяло, а какую-то тонкую ветошь. Я на это сказала: «Вообще-то осень и офигенно холодно. Я замёрзну. Мне нужно что-то более удобное, дайте одеяло».
> В ответ скривились, но дали старый матрас, грязную подушку, грязное, но плотное одеяло и сомнительной чистоты постельное белье.
>
> "Как имущество или скотину, нас везут в открытых ящиках. Да и то, у скотины лучше условия"
>
> На первом этаже в пристройке возле гаража было подобие кухни. На дворе около часу ночи, народ бухает, дерется. При этом мы помним, что завтра в 6 утра подъём, потому что в 7 выезжаем на работу.
>
> Я вспоминаю, как спрашивала накануне напарника о туалете и душе. Он ответил: «Не путай тюрьму с курортом. Это Польша, нормальное европейское государство, не перепроверяй, не переживай». И вот я говорю другу:
> "Не похоже на то, что рассказывали. Где туалет, душ, стиральная машина?"
> Ищем. Душ и туалет в подвальном помещении, там сыро и холодно. Две стиральные машины на 50 человек.
>
> Распорядок дня: 6 утра подъём, в 7 выезд, работать до 19 или 20. Нам говорят: «Если дождь, то запаситесь чем-нибудь».
>
> Я заранее, в Украине, купила на секонде штормовую куртку, рыбацкие непромокаемые штаны, нерезиновые пенковые сапоги, перчатки, специальные защитные очки. Как оказалось, не прогадала.
>
> Постелились, легли. Только мы уснули, через 40 минут с ноги открываются двери, влетает пьяная девица ромской (цыганской — прим. «Русской Весны») внешности: «Какого х** ты спишь на моей кровати? Ты украла мои вещи!»
> Отвечаю ей: «Я тебя впервые вижу. Не знаю ни про какие вещи».
>
> Оказывается, местные работяги решили её выжить, её вещи выкинули во двор и на соседнюю койку. Она собирает вещи, ревёт, кричит, матерится. Потом приходит какой-то дядька и начинает бить её прямо там. Она кричит: «Не бий мене!» Я со второй полки наблюдаю и фигею. Потом дядька её утешает и кричит: «Людям спать надо!» — выносит её за шкирки. Внизу снова крики, вопли. Я с мыслью: «Мне в 6 утра вставать», — засыпаю.
> Через час припхались пьяные работницы и начали укладываться. К утру всё затихло.
>
> Встаём в 6 утра. Обстановка: имеется три кабинки туалета и одна кухня с 4 конфорками. Людей тьма и все хотят приготовить себе завтрак. Чем раньше встал, тем больше шансов на место у стола и готовку.
>
> А потом нас ждёт «транспорт».
>
> Это трактор, за ним стоит прицеп с огромными ящиками из досок (их тут называют «палеты»). В эти ящики грузят людей и везут на место работы. Если близко везут, то ещё ок. А это осень, заморозок, 40 минут ехать. Не на чем сидеть, держишься за край. Сидишь на досках. Как имущество или скотину, нас везут в открытых ящиках. Да и то, у скотины лучше условия.
>
> Если холодно или дождь, никого это не волнует. Через щели в ящиках продувается всё. Мы, пока ехали, кутались и съёживались.
> Приглядываюсь к контингенту. Большинство — женщины в возрасте от 18 до 60, до возраста, пока ноги носят. Они так и рассаживались побригадно согласно возрасту. Все сельского происхождения, Комплекция намного мощнее моей, я на их фоне была худышкой. Явно с детства пахали на таких работах.
>
> "Тебя заставляют в приказном порядке набирать не 5 ящиков, как договаривались, а 8−10, бесплатно".
> Работа — сбор яблок. Дали нам штуку под названием «рвач» — ведро с заворачивающимся мягким дном. Крепится лямками и висит у тебя на груди.
>
> Яблоки перебрасываются в ящик очень бережно. Ты целый день это ведро носишь на груди. Болят плечи и поясница. Рвачи, как правило, это не подогнанные под фигуру походные рюкзаки, они висят на лямках тяп-ляп. Вся конструкция натирает и давит.
>
> Ты должен следить, чтоб яблоко было не гнилое и без червяка, не сжимать его пальцами, аккуратно класть в рвач и очень аккуратно высыпать в ящик.
>
> Сказали — делаю. Беру яблоко, смотрю, делаю аккуратно. Но почему-то женщины вокруг начинают на меня коситься и шептаться. Спрашиваю, что не так.
> В ответ: «Ты очень медленно делаешь».
> — Так я же осматриваю яблоки!
> — А ты не смотри на яблоко. А ты потом узнаешь, какое без червяка.
> — Так ругать же будут!
> — А может, и не будут.
>
> Поначалу мне сказали, что дневная норма — 5 больших ящиков. Это реально. Один человек теоретически это может сделать. Но скоро мне в процессе объяснили негласные правила: тебя заставляют в приказном порядке набирать не 5 ящиков, как договаривались, а 8−10, бесплатно. Для этого тебя заставляют очень быстро работать: матом, криками, палками. Так ведут себя надзиратели. Здесь это только украинцы. Лично меня не били, но откровенный мат был.
>
> Если «послать» надзирателя — тебя уволят. А я не могу позволить себе уволиться, потому что должна отбить хотя бы деньги на оплату визы и обратный проезд.
>
> Приходится молчать и делать, что говорят. Кстати, это именно надзиратель бил ту самую девицу в первую ночь. Мы не успевали отрабатывать 8−10 ящиков.
>
> Почему никто не протестует?
>
> Тут я столкнулась с современной украинской культурой во всей её красе. Интересное явление. У моих сотрудниц был явный комплекс неполноценности, причём невероятно воспаленный. Они угнетены и гордятся этим. Они впахивают. С ними такое обращение, потому что они позволяют с собой это делать.
>
> К примеру, я сказала, что не позволю, чтобы меня как скот возили в коробке. В ответ услышала от работниц: «Скажи спасибо, что не пешком ходим. Ты что, дура, молчи!»
> Из мужчин на всё хозяйство один тракторист и один мой коллега, приехавший со мной, остальные — женщины.
>
> На бригаду из десяти женщин — один надсмотрщик-украинец, который ими командует кулаком и матом. Его боятся до чёртиков. При этом они успевают пить водку ночами напролёт. Мы к их пьянкам не присоединялись, и в том числе поэтому стали изгоями.
> Фермера они называют «паном». Вспоминаются душераздирающие повести о крепостничестве из классической украинской литературы.
>
> Ещё красноречивая деталь, на сей раз об отношении работниц к своему здоровью. Поздняя осень, холодно, прошёл дождь, женщины садятся голыми задницами на холодную землю и какие-то железки. У меня есть каремат. Предлагаю им. Слышу ответ: «Мы люди не гордые, в отличии от некоторых! Мы так посидим».
>
> Убеждаю: «Так вы себе наживёте цистит, половые проблемы». Отвечают: «Ничего страшного!» Ну ок, ваш выбор.
> Когда работницы увидели куртки, перчатки и защитные очки у нас с другом, только спросили: «А шо вы это так подготовились хорошо? Первый раз ведь приехали!» Работницы завидовали нам, что мы хорошо экипированы. У пана они при этом попросили на время дождя… костюм химзащиты. Отмечу, что в костюме руки поднять сложно, а поднимать надо постоянно.
>
> Я им пыталась поначалу объяснять и «майданить»:
> — Женщины, вы понимаете, что вас бесплатно заставляют работать выше нормы?
> — Но мы же хорошие работницы!
> — Вы убиваетесь. Не перерабатывайте норму.
> — Если мы так не будем делать, нас не будут приглашать.
> Говорю надсмотрщику:
> — Я видела, как работают в саду поляки. Медленно и логично.
> В ответ:
> — Будешь полькой, будешь медленно. Сиди тихо, сука, заткнись, будешь делать, что я указал!
>
> Мы, как скот: нас посадили, повезли, до заката работаем (не до официально обозначенного часа), после заката назад.
>
> Перерыв формально час. Если надсмотрщик решил, что надо больше успеть, у тебя уже не час, а 30−40 минут. Иногда он при этом с циничной ухмылкой обещает увезти на час раньше. Но на час раньше никто не увозит, и никто ему ничего не скажет.
>
> Выходных нет. Формально выходной — это полдня воскресенья. За это время мы не можем выйти за территорию, потому что заинтересованы в том, чтоб постирать вещи, накопившиеся за неделю, выстояв в очереди на стиральную машину.
>
> Где-то есть хозяин — фермер-поляк. Приезжает на машине, смотрит, как мы работаем. Чтоб не ели яблоки. Если никто не смотрит, то яблоки всё-таки едят. В группе друг на друга стучат, это развито на высшем уровне. Взаимоподдержка, взаимопонимание — такого понятия нет, каждый сам за себя.
>
> Снова «майданю»: «Нам такие ужасные условия делают! Давайте бунтовать, делать по 5 ящиков».
> В ответ: «Мы тут работаем, а ты пришла и ушла. Если слиняешь, всем будет лучше».
>
> Одна женщина постарше сказала: «Расскажу тебе анекдот. Стоит тюрьма, в первой камере двери закрыты наглухо, стража. Это потому что в ней сидят евреи: если один сбежит, он вытащит и всех остальных. А соседняя камера открыта. Там украинцы: если кто вырвется, свои же затянут назад и побьют».
>
> Я говорю на польском. По словам поляка-хозяина, самые выгодные работники — ромы и украинцы. В какую конуру их не посели, они все стерпят.
>
> "Пан" к «нашим» относился не так хамски, как надсмотрщик, но при этом подчёркнуто пренебрежительно. На моего друга он как-то наорал, мол: «Бегом сюда ко мне!» Тот не спеша подошёл. Поляк: «Я же сказал бегом!» Юноша невозмутимо: «Мы не в армии, чего я бегать к вам буду». «Пан» так ничего толком и не сказал, но потом ставил работника в самые неприятные условия. К примеру, верхушки яблок приказывал обдирать с лестницы, а не с машины.
>
> Странные, необоснованно тяжёлые вещи.
> Парень отнёсся к ситуации апатично. А сама я не подниму на борьбу 40 человек без поддержки.
>
> В конце концов я сказала: «Хотите — горбатьтесь на ровном месте бесплатно, а я буду собирать свои 5 ящиков, хоть ты тресни».
> После этого никто не хотел нас брать в бригаду. Потому что в их понимании мы моральные уроды: бастуем, ленимся, подрываем всю группу. Нажаловались «пану», потому что теперь это они за нас «должны» отработать эти 10 ящиков. Работницы нас люто ненавидели, садились есть отдельно (прямо как в зоне «по понятиям»), не шли с нами в ящик при транспортировке. Это свои же, украинки!
>
> Как-то раз случилось несчастье. Девушка-работница сломала ногу. Я прекрасно понимала, что поляк сказал об этом: он полушутя обозвал её инвалидкой. Гипс ей наложили, потом сказали, что она ленивая скотина, симулянтка, что её нужно палками поднять и дать в руки рвач. И девушка со сломанной ногой покорно ходила с рвачом. Её клевали и называли инвалидкой — слова «пана» запомнились. Свои же подхватили эту кличку и начали издеваться постоянно.
>
> Создалась отдельная когорта изгоев — я, мой друг, «инвалидка» и мужик, работающий не на этом хозяйстве, но ночующий у нас. Он «отрабатывал» койку. Мы, будучи изгоями и ленивыми скотами, собирали норму спокойно и относительно медленно работали (на самом деле — в максимальном для нас темпе). За это нас все ненавидели, ждали, пока «уберёмся», говорили: «П*****е отсюда, вы нам здесь все портите!»
>