Напрасно строгая природа От нас скрывает место входа С брегов вечерних на восток. Я вижу умными очами: Колумб российский между льдами Спешит и презирает рок. М.Ломоносов
Замысел Петра
Пренебрежительное отношение правящих кругов допетровской Руси к мореходству и открытиям поморов привело в конце концов к печальным последствиям. Документы о плаваниях и открытиях были рассеяны по канцеляриям сибирских воевод, а в Москве и Петербурге позабыли, что значившийся на картах загадочный Анианский пролив между Азией и Америкой давным-давно пройден русскими. В то время как зарубежные географы оспаривали самое существование пролива, челобитная С. И. Дежнева с извещением о плавании через пролив лежала под спудом казачьих «отписок» в Якутском архиве. Впервые мысль о возможности плавания сквозь льды на восток подал Петру I в 1713 году в своей «Пропозиции» Федор Салтыков. Эту же мысль повторил Петру его советник по флотским делам капитан-лейтенант Ф. И. Соймонов, просвещенный моряк, немало сделавший для развития отечественного мореплавания, в частности, на Тихом океане. Летом 1722 года, в дни персидского похода на привале в Казани, где зашел разговор о богатствах Камчатки, Шантарских и Курильских островов, открытых казаками, Соймонов посоветовал Петру: «А как вашему величеству известно, сибирские восточные места и особливо Камчатка от всех тех мест и филиппинских и нипонских островов до самой Америки по западному берегу не в дальнем расстоянии найтиться можно. И потому много б способнее и безубыточнее российским мореплавателям до тех мест доходить возможно было против того, сколько ныне европейцы почти целые полкруга обходить принуждены». Карты северной части Тихого океана, составленные в странах Западной Европы, изобиловали нелепостями. Например, Курильская гряда упиралась в мифические земли Компании и Штатов. Между ними и мысом Мендосино в Калифорнии была изображена так называемая «Земля Гамы» — остров несметных сокровищ, якобы открытый в 1643 году никому неведомым мореплавателем Жуаном да Гамой и положенный на карту моряками голландского брига «Кастрикум».
Спустя семьдесят три года после похода Дежнева все началось сызнова. Петр сам занялся подбором людей, которым предстояли поиски пролива. По свидетельству А. К. Нартова, бывшего при Петре дворцовым (придворным) «механиком и токарного искусства учителем», решение об экспедиции было принято при следующих обстоятельствах: «…Петр Великий за несколько недель до смерти сочинил и написал собственною рукою наказ Камчатской экспедиции, которая долженствовала проведывать и отыскивать мореходством того, не соединяется ли Азия к северо-востоку с Америкою, отдал оный наказ генерал-адмиралу Апраксину. Призванному к себе генерал-адмиралу, вручив, говорил следующее: „Худое здоровье заставило меня сидеть дома; я вспомнил на сих днях то, о чем мыслил давно и что другие дела предпринять мешали, то есть о дороге через Ледовитое море в Китай и Индию. На сей морской карте проложенной путь, называемый Аниан, проложен не напрасно. В последнем путешествии моем в разговорах слышал я от ученых людей, что такое обретение возможно. Оградя отечество безопасностью от неприятеля, надлежит стараться находить славу государству через искусства и науки. Не будем ли мы в исследовании такого пути счастливее голландцев и англичан, которые многократно покушались обыскивать берегов американских? О сем то написал инструкцию; распоряжение же сего поручаю, Федор Матвеевич, за болезнию моею, твоему попечению, дабы по сим пунктам, до кого сие принадлежит, исполнено было"».
Инструкция, о которой говорил Петр, была написана им 23 декабря 1724 году, за пять недель до смерти. Она гласила:
«1. Надлежит на Камчатке или в другом тамож месте сделать один или два бота с палубами.
2. На оных ботах возле земли, которая идет на норд, и по чаянию (понеже оной конца не знают) кажется, что та земля часть Америки.
3. И для того искать, где оная сошлась с Америкой; и чтоб доехать до какого города Европейских владений, или ежели увидят какой корабль Европейской, проведать от него, как оной кюст называют и взять на письме, и самим побывать на берегу, и взять подлинную ведомость, и поставя на карту, приезжать сюды».
Петру не удалось дожить до осуществления его замыслов. За три недели до смерти в январе 1725 года он назначил руководителем экспедиции датчанина, находившегося на русской службе, — Витуса Беринга.
Источник статьи:
05:05 28.02.2016
Первая Камчатская экспедиция 1725-1730
В 1681 году на окраине датского приморского города Хорсенс родился мальчик, которого назвали именем Витус. В детстве мальчик грезил о далеких плаваниях и открытиях неведомых земель.
Став юношей, Витус Ионассен Беринг нанялся на голландский корабль и, плавая на нем, побывал в Ост-Индии. Так в то время называли берега Южной Индии и острова юго-восточной части Индийского океана.
После возвращения в Амстердам Беринг в 1703 году окончил Морской корпус. Так сбылась его детская мечта: в двадцать два года он стал профессиональным моряком. В том же году он поступил на службу в русский флот, которому отдал тридцать восемь лет жизни. Петр I очень ценил Беринга и как знатока морского дела, и как исполнительного офицера.
Получив звание лейтенанта, Беринг во время Северной войны сначала командовал судном, доставлявшим лес с берегов Невы для строительства укреплений на острове Котлин, затем до 1713 года плавал по Азовскому морю, и затем снова возвратился на Балтику. Выполняя специальное поручение Петра, он в 1715 году, обогнув Скандинавский полуостров, привел в Копенгаген, построенный в Архангельске для Балтийского флота, 52-пушечный корабль "Селафаил". В следующем году Беринг командовал 50-пушечным кораблем "Перл" во время крейсерства в Балтийском море соединенного русско-английско-датско-голландского флота под управлением Петра I. Прослужив в России более двадцати лет, Беринг наконец получил звание капитана первого ранга и был назначен капитаном 90-пушечного линейного корабля "Лесное", одного из лучших в составе Балтийского флота. В декабре 1724 года тяжелобольной император издал указ об организации Первой Камчатской экспедиции и о назначении ее начальником капитана первого ранга Витуса Беринга, а его помощником – молодого лейтенанта Алексея Чирикова. В наказе экспедиции Петр написал, что она "долженствует проведовать и отыскивать мореходством, не соединяется ли Азия к северо-востоку с Америкой…" План экспедиции был таков: через Сибирь сухопутьем, в Охотск, отсюда на судах в Камчатку и далее морем проведывать, соединяется ли Азия с Америкой.
Путь по Сибири шел через Вологду, Тотьму, Устюг, Сольвычегодск, Кайгородок, Соликамск, Туринск, Тюмень, Тобольск. В Тобольск прибыли 16 марта 1725 года и затем отправились уже водою - Иртышем и Обью, до Маковского острога, что на Кети, притоке Оби. Отсюда посуху перебрались в Енисейск (70 км). Затем снова пошли водою по Енисею и Верхней Тунгуске до устья Илима, впадающего в Верхнюю Тунгуску. В Илимске, куда прибыли в конце сентября 1725 года, зазимовали.
Зимою в Усть-Кутском, на Лене, были построены суда, на которых весною следующего года отправились вниз по Лене к Якутску, куда и прибыли в июне 1726 года.
Теперь предстояло из Якутска посуху переправиться в Охотск - задача чрезвычайно трудная и в настоящее время. Большую часть провизии и легкие вещи отправили в августе вьюком на 663 лошадях, из коих 267 пали в дороге; остальные же в половине и конце октября добрались до Охоттска. Беринг приехал в Охотск Еще раньше, 1 октября.
Более громоздкие вещи были отправлены из Якутска водою, по Лене, Алдану, Мае и Юдоме. С верхнего течения Юдомы, именно с Юдомского креста, вещи должны были посуху перевезены в Охотск. Караван, шедший под начальством Шпанберга, не дошел далее устья Юдомы, ибо был здесь застигнут морозами. Для ускорения Шпанберг решил часть вещей перевезти зимой на нартах, запрягая их людьми. В начале ноября вышло по направлению к Охотску сто нарт; из них 40 в январе 1727 года достигли с величайшими трудностями Охотска. Морозы были ужасные, провизии не хватало. "Идучи путем, - говорит Беринг, - оголодала вся команда, и от такого голоду ели лошадиное мертвое мясо, сумы, сыромятные и всякие сырые кожи, платье и обувь кожаные". Многие в дороге погибли, некоторые убежали.
В Охотске в это время было всего с десяток дворов, и для размещения команды пришлось строить избы, для снаряжения - амбары; кроме того, нужно было готовить суда. Лошади, пришедшие в Охотск, все от бескормицы пали, и команда на себе должна была тоскать камни, глину, лес. Людям же пришлось дотаскивать на себе разбросанные по Юдоме грузы. С ропотом пошли они на эту работу в феврале. Многие погибли, немало разбежалось. Только в апреле часть из этих вещей была доставлена в Охотск.
Ещё до прибытия Беринга в Охотск, здесь для экспедиции был выстроен в 1725 году "шитик", который спустили на воду в июне 1727 года и назвали "Фартуна". На нем нужно было достичь восточного берега Камчатки. Но Беринг не решился огибать мыс Лопатку. Вместо этого он 30 июня он отправил "Фартуну" с грузом провизии под начальством Шпангера в Большеветск, что близ устья реки Большой на западном берегу Камчатки.
Бот-шитик "Фартуна" Построен в Охотске в 1727 г. под руководством П. А. Чаплина. Доски сшивались просмоленными веревками, что придавало дополнительную крепость. Вспомогательное судно Первой Камчатской экспедиции. Перевозила грузы от Охотска до Большерецка. Погибла у реки Большой в октябре 1737г.
Гукор-бот "Св. архангел Гавриил" Судно Беринга в Первой Камчатской экспедиции. Построен в Охотске. Строитель корабельный мастер Ф. Козлов. Длина 18,3м. ширина 6.1м. глубина трюма 2,3м. Вооружение: 4 пушки и несколько 3-х фунтовых фальконетов по фальшборту на вертлюгах.
Лодия "Восток"
Вспомогательное судно Первой Камчатской экспедиции под руководством В. Й. Беринга. Перевозила грузы от Охотска до Большерецка.
Все почти лето 25 года команда провела в дороге. Прозимовав в
Илимске, откуда был послан Шпанберг, с отрядом из 39 человек, в Уст Кутсюй
острог, на Енисей, для постройки 15 барок, Беринг 26 мая 1726 г. на новых
судах поплыл вниз по Енисею. 16 июля Беринг прибыл в Якутск и только 30
июля 1727 г. на третий год по отправлении из Петербурга, он наконец прибыл
в Охотск, откуда должно было начаться настоящее путешествие. Запасшись
здесь провиантом и новыми судами, экспедиция 22 августа вышла из Охотска и
морем через две недели прибыла в Большерецк (на Камчатке). Отсюда сухим
путем отправилась в Нижне-камчатск, куда прибыла 11 марта 1728 г.,
употребив на весь путь (в 883 версты) около 2 мес. Нагрузив в Нижне-
камчатске провиантом бот - "св. Гавриил", построенный там же, Беринг со
всею своею экспедицией сел на него и 13 июля 1728 г. вышел из устья р.
Камчатки в море, держась северного направления между Азией и Америкой.
Сразу же после снятия с якоря командир корабля и его штурманы начали опись
берегов, вдоль которых они проходили, записывая результаты навигационных и
астрономических наблюдений в вахтенный журнал с точностью до сотой доли
минуты, а результаты взятия пеленгов на береговые предметы (мысы, горы и т.
д.) - с точностью до минуты. На основании навигационных и астрономических
определений составлялась карта Северо-Востока Азии и прилежащих островов
Проведя более месяца в морском плавании между незнакомыми ему совершенно
берегами, Беринг достиг наконец 67( 18' с. ш. и убедившись здесь, на
основании показаний чукчей, что далее берег простирается к западу и что
стало быть "нельзя Азии соединяться с Америкою", почел свою миссию
выполненной и с согласия всех членов экспедиции, боявшихся "попасть
нечаянно в лед", повернул назад. Все наблюдения тщательно фиксировались в
вахтенном журнале. За время плавания к Берингову проливу (1728 г.) и затем
вдоль побережий Камчатки (1729 г.) командир корабля и его штурманы
производилась систематически, тщательно и добросовестно. В отдельные дни
моряки пеленговали до 8 ориентиров. Записи пеленгов на виденные береговые
объекты в вахтенном журнале настолько обстоятельны, что позволяют с
достаточной точностью восстановить, какие географические открытия были
сделаны.
Карта, составленная по итогам Первой Камчатской экспедиции
02:25 29.02.2016
Двинско-Обский отряд [(1733—1739)/b]
По окончании Первой Камчатской экспедиции Витус Беринг представил в Адмиралтейств-коллегию проект организации новой крупномасштабной экспедиции для исследования берегов Северной Америки и отыскания морского пути в Японию. Проект предусматривал также всестороннее исследование и описание севера Сибири.
Предложенный Берингом план нашел поддержку у ряда крупных общественных деятелей России, в том числе у обер-секретаря Сената Ивана Кирилловича Кирилова и возглавлявшего в то время Адмиралтейств-коллегию адмирала Николая Федоровича Головина. При их участии проект экспедиции был значительно переработан и расширен. Основной целью экспедиции стало исследование севера России от Печоры до Чукотки и составление его географического, геологического, ботанического, зоологического и этнографического описания. В программу экспедиции входили также дальние морские походы к берегам Японии и Северной Америки. 28 декабря 1732 г. указ об организации экспедиции, названной „самой дальней и трудной и никогда прежде не бывалой”, был представлен Сенатом на высочайшее утверждение.
Масштабы экспедиции были столь велики, что впоследствии она получила название Великой Северной экспедиции. Все арктическое побережье России было разбито на пять участков. Самый западный участок (от Печоры до Оби) исследовал и описывал отряд под командованием Муравьева (позже отряд возглавил Малыгин). Этот отряд был подчинен непосредственно Адмиралтейств-коллегии, руководство работой всей остальной экспедицией было возложено на капитан-командора Витуса Беринга. Самому западному отряду экспедиции было поручено составить опись северного побережья России от Белого моря до устья Оби. Этому отряду достался наиболее освоенный участок арктического побережья — вдоль него проходили морские пути, проложенные поморами.
Исходным пунктом отряда был назначен Архангельск. Командование возлагалось на морских офицеров Степана Муравьева и Михаила Павлова. В мае 1733 г. в Архангельске отряд получил первое распоряжение Адмиралтейств-коллегии о проведении экспедиции „для осмотра берега, лежащего от северного моря до р. Оби, где имеются места неизвестные и особливо опасные”. Согласно этому распоряжению отряд должен был, держась вблизи берега, проделать путь до Оби и нанести на карту побережье материка и встреченные острова. На Оби отряд должен был встать на зимовку под руководством Павлова, а Муравьеву предписывалось доставить в Петербург карты и судовые журналы экспедиции.
По совету северных промышленников, имевших опыт плавания в арктических морях, была выбрана конструкция экспедиционных судов — небольшие плоскодонные однопалубные суда-кочи. Они были построены в Архангельске под руководством начальника Архангельского порта Мятлева. Кочи получили названия „Экспедицион” и „Обь”. Одновременно с постройкой судов проходила заготовка продовольствия для экспедиции: в Пустозерске (город недалеко от современного Нарьян-Мара, в настоящее время не существующий) было заготовлено стадо оленей, в Обдорске (с 1933 г.— г. Салехард) устроен продовольственный склад.
4 июля 1734 г. „Экспедицион” под командованием Муравьева и „Обь” под командованием Павлова вышли из устья Северной Двины. В составе экипажа судов было около 50 человек, в числе участников экспедиции были подштурманы Руднев и Андреев, рудознатцы (геологи) Одинцов и Вейдель, иеромонах и два подлекаря.
Лишь спустя три недели суда достигли Югорского Шара. За время стоянки у острова Вайгач была начата работа по описи его берегов. Три дня участники экспедиции занимались исследованием пролива и готовились к продолжению плавания. Ледовая обстановка летом 1734 г. благоприятствовала экспедиции — Карское море было свободным от льда. Беспрепятственно дойдя до западного берега полуострова Ямал и пополнив запасы пресной воды, путешественники направились вдоль него на север. В середине августа кочи достигли 72° 35' с. ш. Не подозревая о том, что для достижения цели экспедиции — Обской губы — достаточно лишь обогнуть полуостров с севера, Муравьев и Павлов приняли решение вернуться назад и встать на зимовку.
Суда были укрыты на зиму в устье Печоры у деревни Тельвицы, а команда зазимовала в Пустозерске. Оттуда в Петербург был отправлен отчет о работе экспедиции. Зимовка проходила в приготовлениях к весеннему путешествию. Для доукомплектования судового состава экспедиции из Петербурга прибыли геодезисты Сомов и Селифонтов.
В июне 1735 г. экспедиция вновь отправилась в путь. Однако ледовая обстановка в Карском море в этот год оказалась более сложной. В конце июля, добравшись до Югорского Шара, забитого льдом, участники экспедиции вынуждены были ждать, пока пролив очистится от льда. В течение двух недель мореходы производили опись берегов, начатую летом 1734 г.
В первой половине августа судам удалось миновать Югорский Шар, но пробиться через льды Карского моря оказалось невозможным. Между руководителями экспедиции начались разногласия по поводу дальнейшего похода. В конце августа в тумане суда разделились и продолжили плавание уже в одиночку. „Экспедицион” пошел к северу и достигнув широты 73° 04', повернул обратно. „Обь” поднялась до 73° 11' с. ш., а затем также повернула назад. Суда встретились на реке Печоре, куда их вновь привели на зимовку их капитаны. Раздоры между командирами и неудачи экспедиции привели к тому, что Адмиралтейств-коллегия отрешила лейтенантов Муравьева и Павлова от должности и предала суду, который „за многие непорядочные, нерадетельные, леностные и глупые поступки” разжаловал их в матросы.
Новым руководителем отряда в июне 1736 г. был назначен лейтенант Степан Малыгин. Для экспедиции на Соломбальской верфи в Архангельске были построены еще два судна — парусно-гребные боты „Первый” и „Второй”. Командиром „Первого” был назначен лейтенант Алексей Скуратов, командиром „Второго” — лейтенант Иван Сухотин.
Весной 1736 г. из Пустозерска на оленях отправилась в путь сухопутная партия экспедиции под руководством геодезиста Василия Селифонтова. Добравшись до Оби, партия прошла вдоль восточного берега Ямала, обогнула полуостров с севера и вышла на его западный берег. Во время этого похода была произведена опись полуострова. Селифонтову удалось переправиться на остров Белый и нанести на карту его южную часть. Двигаясь навстречу морскому отряду, группа геодезистов ставила на пути следования специальные опознавательные знаки — маяки.
25 мая 1736 г. Малыгин на коче „Экспедицион” отправился в поход, но у Печоры судно в тяжелых льдах потерпело крушение. Корабль пришлось оставить, его экипаж перебрался на „Обь”. В конце июля „Обь” вышла из устья Печоры и в течение месяца пыталась преодолеть льды, чтобы продвинуться на восток. В начале августа к кочу присоединились новые корабли, пришедшие из Архангельска, в середине месяца экспедиционные суда дошли до Югорского Шара. Здесь командование „Первым” принял на себя Малыгин, Скуратов возглавил экипаж „Второго”, а Сухотин получил приказ на „Оби” вернуться в Архангельск. По пути в устье Северной Двины моряки под командованием Сухотина провели астрономические наблюдения и внесли значительные поправки в карты побережья от Югорского Шара до Архангельска. Оставшиеся в Югорском Шаре участники экспедиции под командованием Малыгина во время вынужденной стоянки во льдах описали остров Местный и прилегающую к нему часть материка. В середине сентября суда смогли выйти в море и вдоль берега дойти до до устья реки Кары. Дальнейшее продвижение судов в это время года становилось невозможным, поэтому экспедиция встала на зимовку в устье реки Трехозерной, в 60 километрах от устья Кары. В самом начале зимы туда же прибыл на оленях Селифонтов. 11 человек под командованием подштурмана Великопольского остались в Каре для присмотра за судами. Для них был сооружен чум, на берегу устроен продовольственный склад. Остальные участники экспедиции на оленях добрались до Обдорска, где благополучно перезимовали.
Из-за сложной ледовой обстановки вновь выйти в море отряду Малыгина удалось лишь в начале июля 1737 г. Экспедиция направилась вдоль берегов Байдарацкой губы, проводя по ходу движения опись берегов. В конце июля корабли подошли к проливу, отделяющему остров Белый от северного берега Ямала (впоследствии пролив был назван проливом Малыгина). На северной оконечности Ямала был поставлен навигационный знак. 16 августа 1737 г. суда обогнули северо-восточную оконечность полуострова, а 11 сентября вошли в устье Оби.
2 октября путешественники, встреченные отрядом казаков, добрались до Березова, где зазимовали. Отсюда Малыгин отправился в Петербург с донесением о выполненном походе. Лейтенант Скуратов получил от Адмиралтейств-коллегии предписание в следующую навигацию доставить боты „Первый” и „Второй” в Архангельск.
Летом 1738 г. судам удалось дойти до устья Кары и встать там на зимовку. В июле 1739 г. плавание было продолжено, и в середине августа отряд благополучно добрался до Архангельска.
река Кара По итогам экспедиции Малыгиным и Скуратовым была составлена первая карта побережья Баренцева и Карского морей от Архангельска до устья Оби. Протяженность нанесенного на карту побережья составила около 4 тысяч километров. На этой карте впервые появилось название „Карское море”, данное в память зимовок экспедиции на реке Каре.
16:21 29.02.2016
Обско-Енисейский отряд 1733-1742 г.г.
Дмитрий Овцын
Второму отряду экспедиции было поручено обследовать северное побережье от устья Оби до Енисея. Руководство отрядом было возложено на лейтенанта Дмитрия Овцына.
В январе 1734 г. в Тобольске завершилось строительство двухмачтовой дубель-шлюпки „Тобол”. Экипаж судна состоял из 56 человек, в их число входили подштурман Дмитрий Стерлегов, штурманский ученик Федор Канищев, геодезист Моисей Ушаков, ученик геодезиста Федор Прянишников, рудознатец (геолог) Захар Медведев и другие.
14 мая 1734 г. караван судов вышел из Тобольска. „Тобол” сопровождали небольшие плоскодонные суда (дощаники), на которые было погружено все снаряжение экспедиции. Перед караваном шли гребные лодки, с них осуществлялись промеры фарватера. 11 июня „Тобол” бросил якорь в Обдорске, где дощаники были разгружены, а на берегу устроен продовольственный склад. Плавание по Обской губе оказалось непростым. Во время сильного шторма дубель-шлюпка лишилась руля, а у двух якорей были обломаны лапы. Лишь 31 июля отряд дошел до устья Тазовской губы, где установил навигационный знак - маяк.
Дальнейшее продвижение во льдах на поврежденном судне было опасным, поэтому Овцын собрал совет офицеров и получил их согласие на возвращение. Для описи Обской губы на ялботе была отправлена группа Стерлегова и Выходцева, но вскоре ялбот был раздавлен льдами и затонул. Группа с большими трудностями вернулась в Обдорск, туда же 4 сентября прибыл и „Тобол”.
Всю зиму и весну команда готовилась к новому походу. 29 мая 1735 г., как только вскрылась река, экспедиция вновь тронулась в путь. Ледоходом „Тобол” был вынесен к мысу Гусиный Нос, где судно на три недели застряло среди сплошных льдов. Сложные ледовые условия летом 1735 г. вновь не позволили выполнить задачу экспедиции - дойти до устья Енисея. Отсутствие свежих продуктов привело к тому, что большая часть экипажа, в том числе и командир, болели цингой в тяжелой форме, а в начале августа скончалось четверо участников экспедиции. 5 октября судно вернулось в Тобольск, откуда Овцын отправился в Петербург с рапортом о ходе экспедиции. Адмиралтейств-коллегия, заслушав рапорт, приняла решение о продолжении похода из Оби на Енисей. Для этого в Тобольске было заложено новое, более удобное для плавания, судно, которое, однако, не успели достроить к навигации 1736 г.
Тобольск
23 мая 1736 г. Обско-Енисейский отряд на „Тоболе” начал свой третий поход. Всего с Овцыным в плавание отправилось 50 человек. „Тобол”, двигаясь на север, шел вдоль правого берега Оби и 5 августа достиг широты 72° 40′. Попытка выйти в Северный Ледовитый океан вновь не увенчалась успехом, продвижение вперед было сковано сплоченными льдами. Овцын был вынужден, как и в предыдущие годы, повернуть назад. 26 сентября „Тобол” прибыл в Обдорск, где встал на зимовку.
Дубель-шлюп "Тобол" Во время зимовки в феврале 1737 г. для проведения описи берегов устья Оби с выходом к Енисею была отправлена группа казаков во главе с геодезистом Михаилом Выходцевым. Навстречу им из Туруханска вниз по Енисею на оленях двигалась группа Федора Прянишникова. Этими отрядами во время похода был получен обширный географический и картографический материал по району, который не удалось исследовать с судна.
В июне 1737 г. в Обдорск прибыл выстроенный в Тобольске бот „Обь-почтальон”. 29 июня „Обь-почтальон” в сопровождении дубель-шлюпки „Тобол” под управлением штурмана Ивана Кошелева отправились в плавание. В походе приняли участие 70 человек. 7 августа суда вышли в открытое море и на широте 74° 02′ дошли к кромке льдов. На острове (сейчас - остров Шокальского) мореплаватели соорудили маяк. На совещании было принято решение повернуть к востоку, и уже 16 августа суда обогнули мыс Мате-Сале (Тупой мыс) и направились к Енисейской губе. 31 августа экспедиция вошла в Енисейский залив, где встретилась с отрядом Прянишникова. Вблизи устья реки Гольчихи, где местными властями был устроен продовольственный склад для экспедиции, путешественники пополнили запасы провизии и возобновили плавание вверх по Енисею. В начале октября начался ледостав и суда встали на зимовку. На берегу Енисея было выстроено зимовье, „Обь-почтальон” укрыли в устье реки Антгутихи, „Тобол” - в реке Денежкина.
По заданию Адмиралтейств-коллегии отряд Овцына должен был по окончании плавания в Енисей заняться исследованием земель к востоку от устья Енисея. Выполнение этой задачи Овцын поручил штурману Федору Минину, под командование которому был передан бот „Обь-почтальон”. Сам Овцын направился с отчетом об экспедиции в Петербург, но в Тобольске был арестован за связи с опальным князем И. А. Долгоруким. 4 июня 1738 г. бот „Обь-почтальон” под командованием Минина вышел из Туруханска и направился для обследования берегов Таймырского полуострова. В состав отряда входило 57 человек. В этот поход морякам удалось, миновав мыс Ефремов Камень, достичь, хотя и с большими трудностями, того места, откуда берег стал уклоняться к востоку. 16 августа моряки достигли широты 73° 07′, где открыли группу каменных островов, которые Минин назвал Северо-Восточными. Продвинуться дальше путешественникам не удалось, они были задержаны грядою сплошных льдов. Попытки продвинуться вперед были совершенно бесполезны; 30 августа мореходы повернули назад и 7 сентября вошли в устье Енисея. Укрыв бот в речке Курьей, участники экспедиции остановились в зимовье Исакова.
Во время зимовки Минин составил карту Енисейского залива. Эту карту и рапорт об окончании похода 1738 г. он отправил в Петербург.
16:51 29.02.2016
Слово и дело!
Говоря о Дмитрии Овцыне, нельзя не упомянуть о романтической и трагической истории.
"Меншиков в березове" В.Суриков
Эта информация относится к разряду "неподтвержденных", но это вовсе не означает, что неправда. При подготовке к экспедиции Д. Овцын какое то время находился в Березове. Естественно, общался с каким бы то ни было местным светским обществом. А светское общество - князья Долгорукие, сподвижники Меншикова, вместе с ним после смерти Петра попавшие в опалу. Ну как было не влюбиться молодому лейтенанту русского флота в красавицу Екатерину Долгорукую?
пусть не она, но все-таки
Но на ее руку претендовал не он один. Кто там был, об этом говорит только художественная литература. Но донос был, и это точно. Якобы Д.Овцын что-то там сказал. Что, не известно. И с Долгорукими дружил. В результате после успешной экспедиции, пройдя все тяготы и лишения, Овцына ждали не почет и слава, а дыба и кандалы. После высочайшего помилования Овцына разжаловали в матросы и он продолжил свое участие в Великой Северной эспедиции. Но это уже другая история.
16:24 01.03.2016
Ленско-Енисейский (Ленско-Хатангский) отряд
Третий отряд Великой Северной экспедиции получил задание двумя группами обследовать арктическое побережье России между Енисеем и Колымой. В январе 1735 г. в Якутске были заложены бот „Иркутск” и дубель-шлюпка „Якутск”, в мае того же года их спустили на воду. Командиром дубель-шлюпки „Якутск” был назначен лейтенант Василий Прончищев, командиром бота „Иркутск” — лейтенант Петр Ласиниус. В конце июня 1735 г. суда вышли из Якутска. Достигнув устья Лены, мореплаватели разделились: „Якутск” направился на запад, „Иркутск” — на восток.
Дубель-шлюп «Якутск»
Бот «Иркутск»
Василий Васильевич Про́нчищев (1702-1736) Родился в 1702 в усадьбе Богимово Тарусского уезда Калужской губернии в дворянской семье Прончищевых. Был пятым ребенком в семье. В апреле 1716 года поступил учеником в Навигацкую школу в Москве, располагавшуюся в Сухаревской башне. В 1718 году был переведен в Санкт-Петербург в Морскую академию (учился с Челюскиным и Лаптевыми) и стал гардемарином. С 1718 по 1724 год ходил штурманским учеником на Балтийском флоте на шнявах «Диана» и «Фалк», бригантине «Бернгардус», на кораблях «Ягудиил», «Уриил», «Принц Евгений», гукоре «Кроншлот». В 1722 году участвовал в Персидском походе Петра. В 1727 году произведен в подштурманы. Вошел в комиссию по аттестации чинов флота. В 1730 году его представляют к званию штурман 3 ранга. Василий Прончищев служит на пакетботе «Почтальон», в 1731 году на корабле «Фридрихштадт», на фрегате «Эсперанса».
Пятьдесят седьмым членом экипажа Ленско-Хатангского отряда была 22-летняя Мария (Татьяна) Прончищева. Она не захотела остаться в Якутске, как жены других участников экспедиции, например, Витуса Беринга - Марфа, а решила разделить судьбу своего мужа и принять посильное участие в исследованиях. Это было по тем временам неслыханное дело, так как женщины не только во флот, но и вообще в какие-либо государственные мероприятия, тем более в экспедиции, не допускались. Потребовалось особое разрешение. Так как жена Прончищева была дворянкой и имела образование, т. е. могла вести наблюдения и записи, то командор Великой Северной экспедиции В. Беринг разрешил зачислить ее на судно. Это был первый случай в мировой истории, когда женщина приняла официальное участие в экспедиционных исследованиях, да еще в суровых условиях Арктики. По некоторым документам настоящее имя Марии Прончищевой было Татьяна Федоровна, урожденная Кондырева. Во всяком случае, в Центральном государственном архиве была обнаружена челобитная одной из помещиц, где она сообщала, что ее родная сестра вышла замуж за моряка Василия Прончищева, уехала с ним в Сибирь и уже 18 лет о ней ничего не слышно. Вероятно, ее нет в живых. В связи с этим она просила передать ей и ее брату родовое имение, принадлежавшее Т. Ф. Кондыревой. Как Татьяна стала Марией, непонятно. Может быть, это было сделано из каких-то конспиративных соображений, поскольку, как уже говорилось, женщин во флот тогда не зачисляли. Во всяком случае, в историю географических открытий она вошла как Мария Прончищева. Так будем называть ее далее и мы.
Итак, 30 июня 1735 г. дубель-шлюп «Якуцк» вышел из Якутска и отправился вниз по р. Лене. Второго августа он достиг ее устья у острова Столб. Результатом месячного плавания явилась карта реки Лены, впервые составленная с помощью инструментальных измерений. В устье р. Лены отряд повстречался с дубель-шлюпом «Иркуцк». Далее пути их разошлись. Прончищев должен был плыть на запад от устья, а Ласиниус - на восток. Это была их последняя встреча, так как и тот и другой впоследствии погибли. 13 августа 1735 г. «Якуцк» вышел в открытое море и, обогнув громадную ленскую дельту с севера, отправился на запад. 25 августа дубель-шлюп достиг устья р. Оленек. Зима в Арктике, как известно, начинается рано. В конце августа уже надвинулись льды, и Прончищев решил зазимовать в устье р. Оленек, тем более что в судне обнаружились повреждения. Постров из плавника две избы, команда благополучно перезимовала.
Долгане Прончищев вошел в контакт с местным населением, которое всю зиму поставляло отряду свежее мясо и рыбу, дрова и оленей для маршрутных исследований. Охотники рассказали, что на р. Анабаре имеются залежи медной руды. Один образец был доставлен Прончищеву, и он отправил его в г. Якутск Берингу с донесением. Весной в отряд из г. Якутска прибыл солдат Погодаев с распоряжением заняться разведкой этого медного месторождения.
Лето 1736 года наступило поздно. Только 2 августа экспедиционному отряду удалось выйти в море, и через два дня «Якуцк» достиг устья р. Анабара. Прончищев разбил отряд на два подотряда. Один занимался съемкой местности и описанием берегов, а другой отправился в глубь материка на разведку медного месторождения. Образцы руды были отобраны и 10 августа отправлены в Якутск. Подотряды соединились, и дубель-шлюп 11 августа двинулся к Таймыру. Через несколько дней пути они достигли острова (сейчас он называется Большим Бегичевым), зашли в Хатангский залив и отправились затем вдоль берега на север. По архивным материалам (записям в судовом журнале) установлено, что дубель-шлюп «Якуцк» дошел 19 августа 1736 г. до рекордной по тем временам северной широты - 77о29’ ( до пролива, который сейчас называется проливом Вилькицкого). Отряд должен был пробиться к устью р. Енисея. Однако начали сдвигаться льды, поэтому решили вернуться на зимовку в Хатангский залив. Обратный путь был очень тяжел. Льды со всех сторон сжимали судно, продовольствие было на исходе. В результате недоедания у людей началась цинга. Тяжело заболел и Василий Васильевич Прончищев.
Место в Хатангском заливе оказалось неудачным для зимовки, поэтому было решено отправиться дальше до устья р. Оленек, где остались два дома бывшей зимовки. Погода все ухудшалась, валил снег, дул сильный холодный ветер, судно начало обледеневать. Команда совершенно выбилась из сил. И тут отряд постигло большое горе: в пути 29 августа 1736 г. в 8 часов утра скончался командир судна 34-летний отважный исследователь Василий Васильевич Прончищев. Ослабевшая от несчастья и болезни Мария Прончищева вместе со всеми из последних сил участвовала в работах по спасению судна. Наконец, 2 сентября «Якуцк» вошел в устье р. Оленек. 6 сентября на высоком берегу реки на мысе Тумул-Хая отряд похоронил своего любимого командира. Только на две недели пережила своего мужа Мария Прончищева. 11 сентября 1736 г. 23-летняя полярная путешественница также умерла. Она похоронена вместе с Василием Прончищевым.
Отважных исследователей не стало, но подвиг этих людей во славу российского государства не забыт. Их имена увековечены в географических названиях: Берег Прончищева - часть восточного берега п-ова Таймыр, или западный берег моря Лаптевых (от Хатангского залива до залива Фаддея); мыс Прончищева - в северо-восточной части Берега Прончищева; бухта Прончищевой - у Берега Прончищева; кряж Прончищева - между устьями рек Анабар и Оленек. Руководство отрядом принял на себя Семен Иванович Челюскин.
После похорон Прончищевых Семен Челюскин и Никифор Чекин прибыли в г. Якутск. На следующее лето, в 1737 г., боцман Василий Медведев привел дубель-шлюп «Якуцк» из устья р. Оленек в г. Якутск. После ремонта судно снова отправилось в арктические воды под командованием нового командира Харитона Лаптева (западное море арктической Якутии называется сейчас морем Лаптевых). Несмотря на то, что погибло несколько участников, Ленско-Хатангский отряд Великой Северной экспедиции проделал большую работу. Были составлены карты реки Лены от г. Якутска до устья, побережья Ледовитого океана от устья Лены к западу до Таймыра (с промером глубины воды возле берега) и восточных берегов Таймыра. Эти карты легли в основу генеральных карт Ледовитого океана, составленных в Морской академии в 1740-1746 годах. Героическое плавание Василия и Марии Прончищевых в суровых водах Северного Ледовитого океана навсегда вошло в историю изучения и освоения Арктики как пример неуклонной воли, высокого мужества и преданности делу.
18:25 01.03.2016
Семен Иванович Челюскин (? – 1764)
До сих пор неизвестна точная дата рождения Семёна Ивановича Челюскина. На этот счет есть разные мнения. Например, историк и литературовед Н.М.Чернов (Москва) утверждает, что на основе имеющихся у него свидетельств будущий первопроходец родился приблизительно в 1704. В Архиве древних актов мне удалось обнаружить документ, из которого косвенно можно установить, что Семён Челюскин родился около 1707. Не установлено и место рождения Челюскина. Одни исследователи утверждают, что он родился в Москве, другие - в с.Борищево, что в Калужской губернии, но скорее всего - в одной из родовых усадеб Белевского уезда, что на Оке. Там семья поселилась в начале XVII в.
Образование Впервые Челюскин прибыл в Москву на смотр дворянских недорослей летом 1714, а осенью его уже зачислили в Школу математических и навигацких наук. Поначалу его определили в класс русской грамоты. Здесь выявляли тех учеников, кто “прилежность и охоту имеют к наукам”. Через три года Челюскин перешел в “навигацкий класс”, где изучал алгебру, геометрию, географию. Преподаватель Леонтий Магницкий обучал воспитанников и началам астрономии: умению вычислять затмения Солнца, “подлинное время новолуния и полнолуния”. В 1721 Семён Челюскин “получил аттестации в науке и в практике”, зарекомендовав себя, “как честному человеку надлежит, пробу дав в достоинстве штурманской должности и хорошем обхождении”.
Сухаревская башня в Москве, в которой размещалась Навигацкая школа
Начало морской службы В 1720-е годы Челюскин нес службу на кораблях Балтийского флота в должности “навигатора”, ученика штурмана и подштурмана. Вместе с тем он практиковался и в описании прибрежных участков Финского залива. По некоторым свидетельствам, он зарекомендовал себя знающим моряком: в 1727 подштурман Челюскин обучал гардемарин на Балтике. Тогда же он обзавелся семьей. Несмотря на то, что Семён постоянно нес нелегкую службу и находился в отрыве от дома, перспектив роста у него было мало: руководящие и доходные должности на кораблях занимали иностранцы, а в адмиралтейских кругах он не имел влиятельной поддержки. 17 апреля 1732 был подписан указ о снаряжении Великой Северной экспедиции под руководством В.Беринга. В конце января 1733 в Адмиралтейство был подан “список морских и адмиралтейских служителей, отправляющихся в Камчацкую экспедицию”.Одним из первых в нем числился подштурман Семён Челюскин. Вскоре его произвели в штурманы и направили в Екатеринбург – для “немедленного приготовления к судам припасов, вещей и артиллерии”. Столкнувшись с самоуправством местных должностных лиц, волокитой и бюрократизмом, будучи вынужден задержаться в городе, он, хотя и с большим трудом, но раздобыл все необходимое. Среди офицеров флота в экспедицию отправлялся земляк и приятель Челюскина лейтенант Василий Прончищев. Ему предстояло возглавить отряд по исследованию северных берегов от Лены до Енисея. Лейтенант взял в свою команду энергичного штурмана. В конце июня 1735 они уходили в неведомое и опасное плавание за Полярный круг, а спустя год Челюскин похоронил чету Прончищевых в вечной мерзлоте.
“Начатое свершиться должно” Во время второй зимовки в Усть-Оленёке Челюскин хорошо обдумал обстоятельства предыдущих неудачных плаваний. Вместе с геодезистом Никифором Чекиным и двумя солдатами он выехал в Якутск, но Беринга там не застал. Отправляясь на Камчатку, командор оставил ему предписание: переслать в Адмиралтейство рапорт и оставшиеся материалы, а самому ждать дальнейших указаний из Петербурга. 23 февраля 1738 в Адмиралтействе “слушали доклад по полученному из Камчацкой экспедиции от штурмана Челюскина рапорту”. В частности, там говорилось, что если и далее “в определенной вояж следовать, то надлежит сделать малый ялбот”. Еще он убедительно просил доставить из Петербурга новые канаты и тросы, паруса и компасы, “в чем ныне недостаток есть”. Вопреки распространившемуся среди морских офицеров мнению о тщетности продолжения плаваний в полярных широтах Челюскин высказался определенно: “Начатое свершиться должно”. Таков был девиз русских моряков. Без малого два года провел Семён Иванович в Якутске. Исполняя обязанности командира отряда, Челюскин заботился о матросах и солдатах, входивших в экипаж корабля (их было более 40 человек). Характерно, что в предыдущем плавании команда отнеслась к штурману настороженно - уж больно горяч и суров. Но в Якутске многие поняли: за строгостью стоят доброта и требовательность по отношению к людям. Семён Иванович хорошо понимал, что возобновив экспедицию, они отправятся в плавание тем же составом. И успех предприятия во многом будет зависеть от них самих. Пришла весна 1740. Челюскин начал кропотливую подготовку к плаванию: осматривал снасти, организовывал починку парусов. 13 июля вышли в очередной поход. В последний раз штурман управлял своим кораблем. Спустя месяц дубель-шлюп затерло дрейфующими льдами вблизи бухты Прончищевой. Было решено оставить “Якуцк” - “токмо бы людей спасти”. На лед сгрузили снаряжение и припасы. Сделали санки и пошли к берегу, преодолевая торосы. Построили две “юрты земляные”. Жили там до тех пор, пока не установился зимний путь. Недоставало провианта. Помог енисейский промышленник Василий Сазоновский, доставивший 70 пудов муки. Через месяц, пройдя около 700 верст, пострадавшие от кораблекрушения “претерпевали великую трудность и едва не все одержимы были цынготною болезнию, от которой несколько служителей померло”, но достигли зимовья. За 1741 партии штурмана С.Челюскина и лейтенанта Х.Лаптева описали берег между устьями рек Пясины и Нижней Таймыры. Группа геодезиста Чекина обследовала часть восточного побережья полуострова. Оставался неисследованным, как тогда называли, Северный Таймурский мыс. Конец лета и осень провели в Туруханске. Шла кропотливая подготовка к съемке северной части Таймырского побережья. Выполнить эту трудную и опасную работу, судя по обнаруженным документам, мог только Челюскин. 24 сентября 1741 “штурману Семёну Челюскину на произвождение команды ево служителям” было выдано из казны 695 руб. 40 коп. - огромная по тому времени сумма. По предложению Семёна Ивановича большая часть этих средств пошла на выплату енисейским и туруханским служилым людям, которые бедствовали на севере полуострова и годами не получали ни хлебного, ни денежного жалованья.
"Сей мыс каменной, приярой…” 5 декабря штурман Челюскин выехал с тремя солдатами из Туруханска к р.Хатанге. Для “походу” было собрано 40 собак и “пять нарт благонадежных к дальнему и неизвестному пути”. Через девять дней туруханские казаки Федор Копылов и Дементий Судаков отправили вниз по Енисею несколько собачьих нарт и оленьих упряжек с продовольствием. А 15 декабря по указу городничего Туруханска в помощь Челюскину выехали пять собачьих нарт и конная санная подвода.
Лаптев и Челюскин договорились так: штурман, достигнув северо-восточной части полуострова, повернет на запад, описывая побережье; лейтенант последует из Туруханска до устья Нижней Таймыры и далее на восток, ему навстречу. Стояли суровые морозы - до –50°С, в стылом воздухе далеко разносился скрип полозьев. Совершали переходы по 30-40 вёрст в день. Челюскина сопровождали подвозчики на оленьих упряжках, через десять дней пути “олени пристали, некоторые на дороге остались”. Ориентируясь по звездам и компасу, пересекали Таймыр с юго-запада на северо-восток. 15 февраля 1742 по рекам Хете и Хатанге прибыли в обжитое Попигайское зимовье.
Изучая документы этого последнего похода, восхищаешься организаторскими способностями Челюскина, творческим отношением к делу. Пока енисейские служилые Дорофеев и Кылтасов подвозили провиант и корм для собак, штурман тщательно продумал все детали успешного продвижения на север. В конце марта группа солдата Антона Фофанова повезла к морю провиант на трех нартах. Сам Челюскин отправился на север. Следом двинулись подвозчики-тавгийцы (так до начала XX в. называли нганасан) на 11 нартах, груженных кормом для собак. Еще одну группу - якута Никифора Фомина с девятью нартами и грузом собачьего корма он отправил в устье Нижней Таймыры, чтобы оттуда двинуться западным берегом на встречу с ним. Челюскин отослал назад сопровождавших его каюров и на трех собачьих упряжках отправился вдоль побережья на северо-запад. На высоком берегу, у мыса св.Фаддея, штурман соорудил маяк. Дальше на север еще никто не проникал.
Челюскин продолжал вести наблюдения с особой тщательностью. Его путевой журнал, единственная копия которого хранится в Госархиве Военно-Морского Флота в Санкт-Петербурге, - замечательный документ, свидетельствующий о необычайном упорстве и выносливости штурмана. Лаконичны его указания на неблагоприятные погодные условия. Часты упоминания о крайнем изнурении собак, которым было гораздо тяжелее, чем людям. Ни слова о собственной усталости или проявлении страха, в записях не было места личным чувствам и переживаниям. День за днем Челюскин вел съемку побережья. Выбирали подходящее место, доставали инструменты. Установив бревно, брали пеленги, измеряли расстояния специальными цепями. Переезжая на новое место, все начинали заново. 6 мая, при “погоде чистой и сиянии солнечном”, штурман вычислил географическую широту места - 77°27’. День был удачным: заметив медвежьи следы, 18 верст гнали собак и настигли четырех белых медведей. Метким выстрелом уложили одного, пополнив запасы провианта. На следующий день стало сумрачно, началась “поземная метель великая, что ничего не видно”. Палатка из оленьих шкур была плохой защитой. Даже под меховыми одеялами стужа становилась невыносимой. Прошли сутки, пурга поутихла. Тронулись в путь, и через пять верст достигли мыса. Челюскин записал в путевом журнале обычные, но навсегда вошедшие в историю географических открытий слова: “Погода пасмурная, снег и туман. В пятом часу пополудни поехал в путь свой <…>. Приехали к мысу. Сей мыс каменной, приярой, высоты средней, около оного льды глаткие и торосов нет. Здесь именован мною оный мыс: Восточный Северный. Поставил маяк - одно бревно, которое вез с собою” .
Мыс не произвел на штурмана впечатления: он отметил, что берег здесь очень низкий и песчаный, с “небольшим выгибом”. Отсюда Челюскин повернул на юго-запад. Лишь в 1919 г., спустя 177 лет после открытия, норвежский геофизик и океанограф Харальд Свердруп, научный руководитель экспедиции Р.Амундсена на шхуне “Мод”, установил, что именно этот невзрачный мыс и есть северная оконечность Евразии.
Только один час провел Челюскин в районе крайней северной точки материка. Небо было закрыто серыми низкими тучами. Изредка появлялось тусклое холодное солнце. Штурман указал в журнале, что, по его мнению, Северо-Восточный мыс окончился, и земля лежит от запада к югу. По западному берегу полуострова он направился на юго-запад, к устью Нижней Таймыры. Лаптев еще в феврале 1742 ушел к устью Нижней Таймыры, чтобы оттуда следовать навстречу Челюскину. Но лейтенанту снова не хватило провизии. В начале мая Лаптев послал навстречу штурману солдата Тобольского гарнизона Константина Хорошева с грузом провианта, а сам вернулся обратно в Туруханск. 15 мая Челюскин съехался с Хорошевым, и они устремились на юг через тундру. В зимовье якута Никифора Фомина партию Челюскина ждал другой посланец Лаптева. 20 июля 1742 г. Семён Иванович Челюскин сделал последнюю запись: “Погода пасмурная, великий дождь. Сего числа пополудни в третьем часу прибыл я в город Мангазейск и явился в команду лейтенанта Харитона Лаптева” . Северный вояж, обессмертивший имя штурмана Челюскина, закончился.
По праву первооткрытия Как ни странно, первопроходец Челюскин не придал своему открытию никакого значения! “Сколь же мне сведомо, - писал Ломоносов о работе Ленско-Енисейского отряда, - с востока от устья р.Лены поручик Харитон Лаптев мог дойти до 77 градусов, а всего мысу водяным ходом не окружили, однако по краям стоячего льду прошел при оном мысу мичман Челюсткин и везде видел стоячий лед, окружен торосом” . Эти слова М.В.Ломоносова из его труда “Краткое описание разных путешествий по северным морям и показание возможного проходу Сибирским океаном в Восточную Индию” лишь подтверждают роль Челюскина как первопроходца на Таймыре. Но“отправленные потом флота офицеры Чукотского носу не достигли”. Ломоносов и Челюскин полагали, что северная оконечность Евроазиатского материка - так называемый Табинский нос - находится где-то на Чукотке. К рукописи Михаил Васильевич приложил полярную карту, составленную им около 1763. На ней указан мыс, описанный Челюскиным, а на северо-востоке континента пунктирной линией обозначен уходящий к полюсу неисследованный “Чукотский нос”. Следовательно, и Челюскин, и Ломоносов не могли с уверенностью сказать, где находится северная оконечность “матерой земли”. Итак, Челюскин сделал открытие, которое опередило географическую науку и время. Такова была его судьба: остаться в безвестности при жизни и навечно запечатлеться в памяти людей после смерти. Столетие спустя, впервые после первопроходцев, по Таймыру путешествовал будущий российский академик А.Ф.Миддендорф. По его предложению северную оконечность Евразии стали именовать мысом Челюскина (с 1878 это название внесено в международную литературу и карты). “Как бы то ни было, - писал исследователь, - но если северо-восточный мыс получит имя Челюскина, то он сохранит это имя с честью. Челюскин не только единственное лицо, которому сто лет назад удалось достигнуть этого мыса и обогнуть его, но ему удался этот подвиг, не удавшийся другим, именно потому, что его личность была выше других. Челюскин, бесспорно, венец наших моряков, действовавших в том крае”.
По возвращении в Петербург царский двор и Адмиралтейство не удостоили Челюскина “вознаграждением”. Ему пожаловали чин мичмана (первый офицерский чин на флоте) - только такой ли награды он был достоин? И потянулась морская служба на Балтике со скупым продвижением в чинах. Судьба не баловала Челюскина, как, впрочем, и многих других участников Великой Северной экспедиции. Не вспоминали о нем и бывшие соратники. В указе Адмиралтейств-коллегии от 18 декабря 1756 сказано “об отставке морского флота лейтенанта Семёна Челюскина с награждением морского капитана 3-го ранга”.Уволенный с флота “за болезнью и старостью”, с “пашпортом об отставке от всех дел”,Семён Иванович поселился с женой в небольшом имении в Алексинском уезде. Скоро он втянулся в нужды и заботы дворянина средней руки: беспокоился о приобретении новых поместий, судился с соседями, собирал подати с крестьян. Челобитная жены Челюскина, датированная мартом 1765 и обращенная к“Всепресветлейшей державнейшей великой государыне императрице Екатерине Алексеевне”. Далее читаем: “…бьет челом вдова Аграфена Павлова дочь капитана-лейтенанта Семёнова жена Иванова сына Челюскина да отставной капитан Петр Семёнов сын Челюскин. В прошлом, 1764 г., в ноябре месяце, моего Аграфенинова мужа, а тоего Петрова отца вышереченного Семёна Ивановича Челюскина волею Божией не стало”.
13:37 03.03.2016
Levenguk (SergeiB65) писал(а) в ответ на :
> Пренебрежительное отношение правящих кругов допетровской Руси к мореходству и открытиям поморов привело в конце концов к печальным последствиям. Документы о плаваниях и открытиях были рассеяны по канцеляриям сибирских воевод, а в Москве и Петербурге позабыли, что значившийся на картах загадочный Анианский пролив между Азией и Америкой давным-давно пройден русскими. В то время как зарубежные географы оспаривали самое существование пролива, челобитная С. И. Дежнева с извещением о плавании через пролив лежала под спудом казачьих «отписок» в Якутском архиве.Впервые мысль о возможности плавания сквозь льды на восток подал Петру I в 1713 году в своей «Пропозиции» Федор Салтыков. Эту же мысль повторил Петру его советник по флотским делам капитан-лейтенант Ф. И. Соймонов, просвещенный моряк, немало сделавший для развития отечественного мореплавания, в частности, на Тихом океане.
Глупость, безграмотность и не понимание существа дела. Читайте задачи английской торгашам отправляющимся в Русь И. Грозного. СМП был прежде всего интересен английской торговле, вот они и стали организатором и вдохновителем поиска и оснащения его. Насколько я понимаю и атомными ледоколами тоже - .
16:36 03.03.2016
Ленско-Колымский отряд 1735—1742 г.г.
Год 1700-й — в семье… Лаптева, владельца сельца Покарево, родился сын — Харитон Лаптев. Годом позже (в 1701-м) в семье его брата Якова Лаптева, владельца села Болотово (селение исчезло в годы войны), тоже появляется на свет сын — Дмитрий Лаптев. Крестили мальчиков в приходской Слауйской церкви. Здесь стоит обратить особое внимание на один момент: Харитон и Дмитрий считаются двоюродными братьями. Но если верить родословной рода Лаптевых, составленной сыном Харитона, Капитоном, (о ней пишет в своей статье, посвящённой мореплавателям, С. Петров), то получается, что это отцы знаменитых исследователей были двоюродными, а сами Харитон и Дмитрий — братья троюродные. Осенью 1715 года братьев приняли в Морскую академию. В 1718 году братья Лаптевы после сдачи теоретических экзаменов были произведены в гардемарины и зачислены в Балтийский флот. Окончив обучение, братья пошли разными путями: младший, Д. Лаптев, уже через два года по окончании академии стал мичманом, а вскоре и унтер-лейтенантом и командиром корабля. Харитону до звания мичмана пришлосьслужить целых шесть лет в должности подштурмана. Участвовали братья и в военных сражениях, но славу принесла им, как бы сейчас сказали, исследовательская деятельность. С 1736 года Дмитрий руководит одним из северных отрядов Второй Камчатской экспедиции, вскоре к нему присоединился и брат.
Ленско-Колымский отряд Великой Северной экспедиции получил задание обследовать арктическое побережье России между Леной и Колымой. В случае выполнения этого задания отряд должен был двигаться дальше — до Камчатки. Планировалось, что экспедиция продлится два года.
В мае 1735 г. в Якутске был спущен на воду бот „Иркутск”, командиром которого стал лейтенант Петр Ласиниус, до этого принимавший участие в Первой Камчатской экспедиции Витуса Беринга. В состав отряда входило около 50 человек, в том числе подштурман Василий Ртищев, геодезист Дмитрий Баскаков, штурманский ученик Иван Глазов. В конце июня 1735 г. „Иркутск” под командованием Ласиниуса и дубель-шлюпка „Якутск” под командованием лейтенанта Прончищева вышли из Иркутска и направились вверх по Лене. Из устья Лены „Якутск” направился на запад, „Иркутск” — на восток.
Ленские столбы
Ленский муксун
Вблизи устья Лены отряд встретился с первыми трудностями — путь судну преградили льды. Попытки пробиться на восток не принесли успеха, и уже в середине августа судно встало на якорь в губе Буор-Хая в устье реки Хараулах. На берегу мореплаватели нашли пять старых якутских юрт, рядом с ними выстроили дом, в котором зазимовали. Запасы провизии отряда были весьма ограниченными, поэтому с первых дней зимовки Ласиниус сократил паек. Скудная пища (в основном солонина и сухари) и суровые погодные условия привели к тому, что многие участники отряда еще до наступления зимы заболели цингой в тяжелой форме. В декабре 1735 г. от цинги скончался Петр Ласиниус, следом за ним умерли поручик Полубородов, геодезист Баскаков, ученик Глазов. К весне 1736 г. болезнь унесла 38 человек. Оставшиеся в живых девять участников экспедиции под командованием подштурмана Василия Ртищева летом 1736 г. вернулись в Якутск. Узнав о трагической судьбе отряда, начальник Великой Северной экспедиции Витус Беринг отдал распоряжение сформировать новую команду бота „Иркутск”. Отряд возглавил лейтенант Дмитрий Лаптев, его помощниками стали лейтенант Плаутинг и подштурман Щербинин.
31 мая 1736 г. отряд Лаптева на трех дощаниках вышел из Якутска и по Лене добрался до мыса Быковского. Льды не позволили небольшим судам продвигаться дальше, поэтому Дмитрий Лаптев отправился в Хараулах, где зимовал „Иркутск”. В конце июля на переоснащенном судне Лаптев вышел в море, через десять дней бот дошел до места, где были оставлены дощаники с провиантом. 11 августа 1736 г. „Иркутск” отправился в очередное плавание, но пройти на восток судну вновь не удалось. К северу от мыса Буорхая на широте 73° 16′ мореплаватели встретили непроходимые льды, судну грозила опасность быть раздавленным ими. 14 августа Лаптев созвал совет, который, обсудив положение отряда, решил вернуться к устью Лены. На совете было принято и такое решение: „И на предбудущий год на море не выходить, понеже к проходу до реки Колымы и до Камчатки, по всем обстоятельствам, ныне и впредь нет никакой надежды”. Отряд остановился на зимовку в устье реки Борисовой. Зимовали в пяти юртах. Зимовка проходила сложно, цингой переболели почти все участники экспедиции, но смертный случай был всего один. Больных Дмитрий Лаптев лечил „кедровым стланцем”, образцы которого он позже даже представил в Адмиралтейств-коллегию.
По окончании зимовки Лаптев отправился в Петербург, чтобы доложить о ходе экспедиции. В конце 1737 г. Адмиралтейств-коллегия приняла решение о продолжении работы всех отрядов Великой Северной экспедиции до тех пор, пока ее цели не будут достигнуты. 27 февраля 1738 г. Адмиралтейств-Коллегия заслушала рапорт начальника Ленско-Колымского отряда Дмитрия Лаптева и рассмотрела привезенные им карты. Несмотря на заявление Лаптева о невозможности прохода морем от устья Лены до Колымы, ему было предписано продолжить поиски этого пути, а также провести сухопутное обследование берегов. Отряду было поручено особое внимание уделять устьям рек, промерять их глубины, делать съемку берегов и устанавливать их пригодность для зимовки судов.
Река Оленек
Вернувшись в Якутск, Лаптев занялся подготовкой к новому плаванию. Ранней весной 1739 г. из Якутска на реку Яну был направлен матрос Лошкин. Ему было поручено провести опись берегов от Яны до мыса Святой Нос, а затем вернуться в устье Лены. Одновременно на Индигирку с целью описи ее берегов отправился геодезист Киндяков. В случае неудачи морского похода вокруг Святого Носа Дмитрий Лаптев планировал для продолжения экспедиции построить суда на Индигирке. В июле 1739 г. отряд Лаптева по Лене вновь вышел в море. Выполнив опись губы Буорхая, экспедиция продолжила путь на восток. В течение нескольких дней судну пришлось продвигаться сквозь льды, затем оно вышло на чистую воду, а в начале августа подошло к одному из рукавов Яны. Удачно начавшийся поход едва не закончился трагически - северным ветром в устье реки нагнало мощный лед, грозивший раздавить бот. К счастью, этого не произошло, и спустя несколько суток путешественники возобновили плавание. По время вынужденной стоянки в устье Яны моряки занимались описью берегов реки и промером глубин. В середине августа мореплаватели добрались до Святого Носа. Обрывистый каменный мыс был окружен льдами, но между берегом и полем льда обнаружился канал чистой воды, по которому „Иркутск” прошел через пролив между морем Лаптевых и Восточно-Сибирским морем. Однако приблизиться к берегу судну не удалось. Лаптев несколько раз посылал на берег матросов на шлюпках, чтобы описать местность и найти гавань, в которой можно было бы укрыть судно. Две поездки на берег закончились неудачей - моряки на судно не вернулись. В конце августа, когда судно находилось вблизи устья Индигирки, море начало замерзать. Во время шторма лед взломало, и бот вынесло в море. К счастью, через несколько часов ветер сменил направление, судно направилось к югу и встало на якорь у восточного протока Индигирки. Отправленная на берег группа моряков обнаружила там своих товарищей, считавшихся погибшими, и доставила их на судно. Приближалась зима, льды мешали завести судно в реку на зимовку. Запасы топлива подходили к концу, и Лаптев принял решение оставить судно и выгрузиться на берег. По рассказам геодезиста Киндякова, обследовавший Индигирку весной того же года, недалеко от места, где бросил якорь „Иркутск”, находилось поселение Русское Устье. На нартах участники экспедиции добрались до этого селения и благополучно перезимовали. Лаптев отправил в Петербург рапорт и составленную им карту исследованных отрядом берегов.
Во время зимовки 1739-1740 гг. участники экспедиции продолжили обследование побережья. Матрос Лошкин прошел с описью до реки Алазеи и по Голыжинскому протоку Индигирки, Щербинин и геодезист Киндяков описали восточное и среднее устье реки. Весной 1740 г. Киндяков произвел опись берега от Алазеи до Колымы, Щербинин нанес на карту берега реки Яны, а сам Дмитрий Лаптев описал Хрому. В июне 1740 г. Лаптев получил ответ Адмиралтейств-коллегии, в котором говорилось: „Исполнять, усмотряя по тамошнему состоянию с крайнею возможностию и ревностию, по наилучшему его рассуждению; а Чукотский Нос, ежели возможно, обходить водою; ежели ж, за препятствием от льдов, водою идти будет невозможно, то сухим путем”. Отряд стал готовиться к продолжению плавания на восток. В июле, прорубив канал во льду, моряки вывели „Иркутск” на чистую воду. Однако пришедший в движение взломанный лед, подойдя к берегу, выбросил бот на мель. В течение двух недель участники экспедиции предпринимали попытки снять судно с мели, а затем еще две недели ожидали, когда изменится ледовая обстановка. Лишь 31 июля экспедиция смогла продолжить путь. 2 августа моряки увидели остров, названный островом Св. Антония (сейчас - Первый Медвежий остров). 4 августа путешественники дошли до устья Колымы. Лаптев отправил в Нижнеколымск сообщение, в котором говорилось, что отряд продолжит плавание к Чукотскому Носу.
Однако уже спустя несколько дней „Иркутск” вновь оказался во льдах. Погода стала ухудшаться, шел снег, количество льда заметно увеличивалось, и дальнейшее продвижение на восток стало опасным. 14 августа у берегов Большого Баранова Камня участники экспедиции единодушно решили вернуться на зимовку. 23 августа бот бросил якорь в Нижнеколымске. В октябре Лаптев отправил в Петербург отчет о плавании и карту побережья между Леной и Колымой. Во время зимовки, прошедшей без происшествий, сухопутные партии экспедиции обследовали верховья Колымы и путь от реки Ангарки до Анадыря. 29 июня 1741 г. Лаптев предпринял последнюю попытку пройти морем на восток. Ледовая обстановка не благоприятствовала плаванию, лишь 25 июля путешественники дошли до Большого Баранова Камня, где их вновь остановили льды. Для разведки безопасного пути для судна Лаптев выслал вперед на двух дощаниках группу моряков под командованием штурмана Щербинина, однако лодки были раздавлены льдами, а их команда едва спаслась. Льды угрожали и „Иркутску”, поэтому Лаптев принял решение вернуться к устью Колымы. В распоряжении Адмиралтейств-коллегии руководителю отряда было предписано прекратить поиски морского пути, если два года подряд в одном и том же месте будут встречены непроходимые льды. 6 августа 1741 г. совет, собранный Лаптевым, принял решение не выходить в море в следующем, 1742 г. Отряд возвратился в Нижнеколымск, откуда в конце октября 1741 г. на 45 собачьих упряжках выехал в Анадырский острог. Зимой 1742 г. путешественники совершили походы для описи реки Анадырь, а также побережья между устьями рек Анадырь и Пенжина. Осенью отряд вернулся в Нижнеколымск, а Дмитрий Лаптев выехал в Якутск, а затем по распоряжению А. И. Чирикова - в Петербург. Работа Ленско-Колымского отряда была завершена. На карте России появились очертания восточного побережья Северного Ледовитого океана. 21 декабря 1763 года Харитон Прокофьевич Лаптев скончался. Дмитрий Яковлевич Лаптев в 1762 году в звании вицеадмирала ушел в отставку и уехал на родину в Великолукский уезд. Умер во второй половине 1767 года.
06:42 05.03.2016
Вторая Камчатская экспедиция. Чаемая земля Американская.
Витус Беринг. Последнее изображение претендует на точность
Предыстория Как известно, после возвращения из Первой Камчатской экспедиции в 1730 году Витус Беринг был встречен в Петербурге несколько прохладно. К представленному им рапорту отнеслись с недоверием. Дело в том, что как раз перед ним в Адмиралтейств-коллегии успел наследить казачий полковник, «конкистадор» и покоритель чукчей А.Ф.Шестаков.
Предполагалось, что американский берег расположен намного ближе к Камчатке, чем оказалось на самом деле
Шестаков представил составленную им (в 1724 г.) карту Северо-Восточной Сибири и Курильских островов (!). В 1727 по его предложению правительство инициировало военную экспедицию (~ 600 чел.) для покорения чукчей и поиска земель и островов в Ледовитом и Тихом океанах. Погиб в 1730 г. от рук чукчей. Но так как Шестаков не то, что карты составлять – писать не умел, то Берингу не составило труда показать преимущество результатов собственной экспедиции. И чтобы окончательно убедить руководство Адмиралтейства в своей правоте, Беринг вышел с инициативой организовать еще одну исследовательскую экспедицию к восточным пределам государства. Он представил краткую записку, в которой предлагал:
1. обойти и подробно исследовать море на юг от Камчатки до Японии и устья Амура 2.обойти весь северный берег Сибири и произвести его съемку; 3.отправиться на восток от Камчатки для отыскания вероятно недалеко расположенных от нее берегов Америки, после чего завести там торговые сношения с туземцами.
Анна Иоановна
23 февраля 1733 г. Сенат окончательно утвердил план новой экспедиции. Начальником ее был снова назначен Витус Беринг, несмотря на то что его плавания в 1728 и 1729 гг. уже показали его неуменье и нерешительность. Но если в Первую Камчатскую экспедицию Беринг был назначен потому, что он в "Ост-Индии был и обхождение знает", то во Вторую Камчатскую экспедицию он был назначен отчасти потому, что уже был в Сибири и на Тихом океане. Все же еще в сентябре 1732 г. Сенат, обсуждая инструкцию Берингу, "определил назначить ему в товарищи другого капитана, доброго, из русских". Этим товарищем и был назначен Алексей Ильич Чириков, хорошо зарекомендовавший себя во время Первой Камчатской экспедиции.
Алексей Ильич Чириков
Задачи Второй Камчатской экспедиции
Командору Берингу и капитану Чирикову поручалось построить в Охотске или на Камчатке, где будет найдено более удобным, два корабля, на которых и отправиться "для обыскания американских берегов, дабы они всеконечно известны были". Причем полагалось само собою разумеющимся, что эти берега расположены невдалеке от Камчатки. Достигнув берегов, "на оных побывать и разведать подлинно, какие на них народы, и как то место называют, и подлинно ль те берега американские".
Затем предписывалось плыть вдоль них, "сколько время и возможность допустит, по своему рассмотрению, дабы к камчатским берегам могли по тамошнему климату возвратиться; и в том у него (т.-е. Беринга) руки не связываются, дабы оный вояж учинился не бесплодной, как и первой".
Высочайший указ о проведении Северной экспедиции был принят 17 апреля 1732 года. Беринг погрузился в организационные мероприятия в Петербурге. Затем перебрался в Тобольск, а к 1734 году был в Якутске. Этот сибирский город стал центральным «штабом» для всего мероприятия. Беринг изнывал под тяжестью организационных хлопот по снаряжению экспедиционных отрядов. Эти административные обязанности его угнетали, Берингу не терпелось, наконец, самому выйти в море. В Охотске, тем временем, были заложены трёхмачтовые пакетботы – «Святой Петр» и «Святой Павел», предназначенные специально для плавания к американским берегам.
Пакетботы "Святой Петр" и "Святой Павел"
Длина каждого пакетбота составляла 80 футов (30 с небольшим метров). Они имели по 14 пушек каждый и грузоподъемность около 100 тонн. Команду обоих кораблей составляли 166 человек. Сам Беринг отправлялся на "Святом Петре". С ним шли лейтенант Ваксель, штурман Эзельберг, подштурман Юшин и гардемарин Иоганн Синд. В числе матросов был и разжалованный в рядовые лейтенант Овцын – бывший командир одного из отрядов Северной экспедиции. «Святым Павлом" командовал капитан Алексей Чириков, с которым были лейтенанты Чихачев и Плаутинг, штурмана Елагин и гардемарин Юрлов. Провианта было взято из расчета на 20 месяцев.
Пакетбот «Святой Петр»
Пакетбот «Святой Павел»
Основные корабли должны были сопровождать дубель-шлюпка под командой корабельного мастера Хитрова и галиот, управляемый подштурманом Ртищевым. На дубель-шлюпке должен был разместиться астроном Лакройер и прибывший из Петербурга натуралист Стеллер, а также геодезист Красильников. Оба эти вспомогательные судна отстали в пути и не приняли участие в основной экспедиции.
Уже известный нам опальный Д.Овцын был лишен чинов и дворянства и отослан для службы матросом в Охотск. Там, в охотском порту, была основная база экспедиции Беринга, и по прибытии туда разжалованного Овцына В. Беринг с радостью принял его на свое судно «Св. Петр» и сделал своим адъютантом. На пакетботе «Св. Петр» Овцын вместе с Берингом совершил историческое плавание, завершившееся открытием берегов Америки.
4 июня 1741 года пакетботы “Святой апостол Петр ” под руководством Беринга и “Святой апостол Павел ” под командованием Чирикова отправились к берегам Америки. Беринг пытался отыскать пресловутую "землю да Гама", а Чириков хотел доказать, что Америка находится не весьма далече Чукотского восточного угла.[4] Командор Беринг напрасно утюжил Тихий океан в тщетных попытках найти затерявшуюся землю. Ее не было тогда, не появилась она и ныне. Штормы трепали суда ... Терпение Беринга заканчивалось (терпение команды, надо полагать закончилось много раньше). И он отдал приказ поворачивать на северо-восток... 20 июня, в сильном тумане, корабли потеряли друг-друга. Далее им предстояло выполнять задачу раздельно. 15 июля Чириков и его “Святой апостол Павел” достигли земли близ берегов Америки, носящей теперь имя первого правителя русских поселений в Америке - земли Баранова. Через два дня, послав к земле шлюпку с десятком матросов под командованием штурмана Дементьева и не дождавшись их возвращения в течение недели он посылает вторую с четырьмя матросами на поиск сотоварищей. Не дождавшись возвращения и второй шлюпки и не имея возможности подойти к берегу Чириков отдал приказ продолжить плавание.
Таинственная земля Жуана де Гамы.
Сам Беринг полагал, что лучший способ добраться до Американского континента – плыть на северо-восток, не выше широты 65 0. Его мнение разделяло большинство специалистов.
Но тут выступил географ отряда Л. Лакройер, который стал настаивать на первоочередном поиске таинственной Компанейской земли, или земли Жуана де Гама, неведомого мореплавателя, который будто бы видел где-то в этих краях землю, сплошь состоявшую из серебра. Беринг, Чириков, Стеллер, разумеется, не верили этим «сказкам Шахеризады». Но беда была в том, что Адмиралтейство тоже предписывало своих установках эту землю искать. Несуществующая земля была обозначена на карте Лакройера по параллели 45-47o. Беринг вынужден был уступить.
И рано утром 4 июня 1741 года оба пакетбота двинулись на поиски несуществующей земли, изобретенной фантазией кабинетного ученого. Особенно возмущен и раздражен этим безобразием был ученый-натуралист Стеллер, который больше других желал скорее ступить на американскую землю.
«Святой Павел» Чирикова шел впереди. Корабли, чтобы не потерять друг друга в тумане, постоянно били в колокол и стреляли из пушек. Но 19 июня они таки потеряли друг друга из вида и более не сходились.
Беринг спустился к югу до 45-й параллели, потыкался туда-сюда, и не обнаружив никакой Компанейской земли, взял курс на северо-восток. Это отклонение от прямого пути на Америку стало главной причиной многих неудач путешественников на «Св. Петре».
Америка!!!
После полутора месяцев плавания, около полудня 16 июля 1741 (на широте 58o14' и долготе 49o31') впереди на севере стали вырисовываться туманные очертания горных массивов. Радости команды не было предела. Больше всех радовался натуралист Стеллер. 20 июля 1741 пакетбот "Святой Петр" смог бросить якорь невдалеке от берега. Американского берега – в этом не было сомнений, потому, что перед ними маячили горные хребты, покрытые ледниками, высота которых составляет порядка 3000-6000 метров над уровнем моря. Ныне эта горная цепь называется «Горы Св. Ильи - Saint Elias Mountains)» на границе Канады и США.
Всеобщего ликования не разделял лишь Беринг. Он был угрюм и с несвойственной ему решительностью объявил команде о необходимости немедленно возвращаться обратно. Мотивировал командор свое решение тем, что до Камчатки далеко, и что впереди зима, и запасов мало, и значительная часть команды больна, включая самого его самого. Очевидно, у Беринга было предчувствие чего-то нехорошего. И сам он очень устал и был болен. Ему ведь было уже за 60 лет… Одним словом, командор настоял на своем решении. Одному лишь Стеллеру удалось побывать на американской земле, и то всего несколько часов. Но и за это ничтожное время неугомонный немец сумел собрать большую коллекцию всяческих растений. Стеллер умолял Беринга побыть здесь еще немного, но командор был неумолим.
Да, за Берингом числились странные и непонятные решения уходить от цели, когда до нее было уже рукой подать. Задержись он на пару недель в 1728 году подольше в Беринговом проливе – уже тогда бы «открыл Америку». Нет, повернул обратно. Пройди он немного к югу в 1727 году и обогни Камчатку с юга – не нужно было тащиться всю зиму 800 верст через горы со всем барахлом в Нижнекамчатск. И тут он мог бы настоять, что сначала Америка – потом Компанейская земля, на обратном пути. Нет. В результате потеряли время, истощили запасы…
Командор урезонил команду тем, что на будущий год они вернутся сюда со свежими силами и уже капитально обследуют все. Тем более, что инструкция Адмиралтейства-коллегии это позволяла.
Чириков Когда 20 июня 1741 г. корабли экспедиции в тумане потеряли друг друга, А.И. Чириков на «Св. Павле» взял курс на восток. В середине июля моряки увидели американскую землю – группу островов, известную сейчас как архипелаг Александра. Пройдя вдоль них на северо-запад, Чириков нашёл подходящую гавань и отправил на берег для разведки 11 вооруженных людей. Через неделю, не дождавшись их, послал ещё четверых, но и те пропали без вести. Об этих событиях более подробно рассказано в книге С.Н. Маркова «Земной круг». «Когда рассвело, с корабля увидели остров Форрестер. Чириков принял его сначала за южный конец матёрой земли, вроде камчатского мыса Лопатка. У неведомых берегов шумела морская буря. 15 июля штормовой ветер утих. Люди рассматривали с борта «Святого Павла» горы, увенчанные вечными снегами и покрытые «великим лесом», слышали рёв сивучей, лежавших на островных берегах. Пятнадцатого июля посланные Чириковым люди во главе с Григорием Трубицыным, подойдя на лодке к острову, промерили глубины залива. Пакетбот пошел на северо-запад, отыскивая место, удобное для якорной стоянки. Прошло два дня, показалась скалистая вершина на острове Баранова, открылся вход в пролив Ситха, и мореплаватели увидели вулкан на мысе Эджкомб. Восемнадцатою июля 1741 года произошло несчастье. На «Святом Павле» находился любимец Чирикова, «ревностный к службе отечества» боцман Абрам Дементьев. Он был известен как составитель морских чертежей. Чириков поручил Дементьеву исследовать гавань возле залива Таканас на острове Якоби, набросать план, собрать образцы горных пород и отыскать источник пресной воды. Дементьев с десятью матросами взяли с собой компас и сигнальные ракеты, погрузили в лодку подарки и медную пушку. Больше их никто не видел… На поиски пропавших товарищей Чириков послал боцмана Сидора Савельева, матроса Сидора Фадеева, плотника Наряжева-Полковникова и конопатчика Горина. Но и эта группа исчезла… Двадцать пятого июля моряки «Святого Павла» увидели лодку с индейцами. Она вышла из залива, куда посланы были Дементьев и Савельев. Вслед за первым челном показался второй. В первой лодке явственно были видны четверо индейцев; один был в красной одежде. Индейцы несколько раз прокричали: «Агай, агай». Обе лодки повернули обратно.
Два дня искал Алексей Чириков своих людей, но поиски пришлось прекратить. Почти через двести лет несколько приподнялась завеса тайны над гибелью отважных людей со «Святого Павла». Историк Аляски Т.Л. Эндрьюс в своей книге в 1922 году сообщил: «У племен ситка имеется глухое предание о людях, выброшенных на берег много лет тому назад. Говорят, что их вождь Аннахуц, предок вождя того же имени, ставшего преданным сторонником белых в городе Ситке в 1878 году, играл ведущую роль в этой трагедии. Аннахуц оделся в медвежью шкуру и вышел на берег. Он с такой точностью изображал переваливающуюся походку зверя, что русские, увлёкшись охотой, углубились в лес, где туземные воины перебили их всех до единого…» Верить Эндрьюсу на слово, конечно, нельзя. Во-первых, клич «Агай, агай» выражает у индейцев миролюбие, слова призыва. Зачем же они, умертвив Дементьева, Сидора Савельева и их спутников, выплыли на лодке к кораблю с приветственными криками? К тому же существуют свидетельства возможного длительного пребывания русских среди индейцев. Так, в 1788 году на Аляске, в заливе Якутат, видали светловолосых и белолицых людей, живших среди индейцев-колошей. Тогда предположили, что это – потомки спутников Чирикова, пропавших без вести в 1741 году. В 1801 году пришли сведения, что в порту Букарелли (Бобровом) близ острова Принца Уэльского находили русскую одежду, подбитую лисьим мехом. От Якутата до Букарелли не так уж и далеко. Это тоже навело на мысли о Дементьеве и Чирикове, первооткрывателях острова Принца Уэльского. Потеря 15 человек и двух лодок, без которых не добыть пресной воды, заставила экспедицию Чирикова возвращаться на Камчатку. В пути от цинги умерли шесть человек. 10 октября 1741 г. «Св. Павел» вошёл в Петропавловскую гавань. Отсюда Чириков спустился к острову Кадьяку, а затем вышел к Алеутским островам. Рапорт А.Чирикова в Адмиралтейств-коллегию о результатах его плавания является первым в истории описанием северо-западных берегов Америки.
09:38 05.03.2016
Вторая Камчатская экспедиция. Возвращение.
«Св. Петр» достиг наконец американского берега 17 июля 1741 года. С палубы корабля был виден берег и – вдали – почти сливающийся с облаками снеговой хребет Св. Ильи с вершиной – горой Св. Ильи высотой в 5488 м. Цель, поставленная императором 17 лет назад, была достигнута. Но шестидесятилетний капитан-командор не разделял радости и торжества команды. Он страдал от цинги, не знал точно координат местонахождения судна; остро переживая потери и неудачи, бывалый мореплаватель видел будущее в мрачном свете. Не приближаясь к материку, В. Беринг 4 дня двигался на запад вдоль побережья. 21 июля он отправил людей за пресной водой и, не наполнив даже всех бочек, несмотря на штормовую погоду, взял курс на запад, к берегам Азии. Цинга уже свалила треть экипажа. 10 августа, отчаявшись продвинуться вперёд из-за сильного встречного ветра, В. Беринг решил идти прямо на Камчатку. 29 августа моряки открыли у юго-западной оконечности Аляски «безлесные и пустынные острова». Капитан-командор назвал их «Островами Шумагина» – в память матроса, похороненного на одном из них. Двигаясь всё время на запад в открытом море, моряки периодически видели на севере землю – это была Алеутская цепь. Там русские впервые встретились с местными жителями – алеутами.
Алеуты
Каланы
Обратно в Петропавловск-Камчатский
Обратный путь домой был полон лишений. По пути были открыты ряд островов из группы Алеутских. В конце концов, «Святой Петр» потерпел крушение возле неизвестного безлюдного острова, который путешественники приняли за Камчатку. Оказалось – не Камчатка. До нее не дотянули 180 миль. Когда 4 ноября вдали показались высокие горы, покрытые снегом, моряки ошибочно решили, что подошли к Камчатке. Высадившись на берег, вырыли в песке прямоугольные ямы. Чтобы приспособить их для жилья, сделали крыши из парусов. Многие болели цингой. 20 человек умерли. Только 10 моряков ещё держались на ногах. Больной Беринг лежал, не поднимаясь. Как писал в «Земном круге» С.Н. Марков, «…о том, что было дальше, знают все. Песцы глодали ботфорты Беринга, когда он ещё был жив. В предсмертных мучениях Беринг зарывался в песок, чтобы хоть немного согреться». Пролежав так целый месяц, 6 декабря 1741 г. он умер. Земля, к которой прибило его судно, получила позднее его имя и называется островом Беринга, а всю группу в честь погибшего капитан-командора окрестили Kомандорскими островами. «Море, открытое Ф. Поповым и С. Дежнёвым, по которому В. Беринг в 1728 г. так мало плавал, было названо Беринговым, пролив, через который не он первый прошел, а те же Ф. Попов и С. Дежнёв, нанесенный на карту не им, а М. Гвоздевым и И. Федоровым, наречён по предложению Д.Кука Беринговым проливом. К несчастливому капитан-командору Витусу Берингу… пришла исключительная посмертная слава»
Командорские острова
Земля, к которой прибило его судно, получила позднее его имя и называется островом Беринга, а всю группу в честь погибшего капитан-командора окрестили Kомандорскими островами. «Море, открытое Ф. Поповым и С. Дежнёвым, по которому В. Беринг в 1728 г. так мало плавал, было названо Беринговым, пролив, через который не он первый прошел, а те же Ф. Попов и С. Дежнёв, нанесенный на карту не им, а М. Гвоздевым и И. Федоровым, наречён по предложению Д.Кука Беринговым проливом. К несчастливому капитан-командору Витусу Берингу… пришла исключительная посмертная слава»
Могила Беринга на острове его имени.
Памятник В.Берингу на Командорских островах
Команду принял Свен Ваксель как старший офицер экипажа. Обойдя новую землю, моряки убедились, что находятся на острове. Зимовка была тяжёлой: частые штормы ураганы, неожиданные землетрясения, цинга… К лету 1742 года в живых оставалось 46 человек, в том числе десятилетний сын К.Л. Вакселя Лоренц, будущий офицер русского флота Лаврентий Ксаверьевич Ваксель. Корабль «Св. Пётр» был сильно разрушен, и его пришлось разобрать, чтобы из его частей построить небольшое судно того же имени. Поскольку все три корабельных плотника умерли от цинги, судостроением занялся красноярский казак Савва Стародубцев и успешно завершил сооружение нового судна. 13 августа путешественники вышли в море и, по причине штиля двигаясь большей частью на вёслах, 26 августа 1742 г. достигли Петропавловска. Перезимовав здесь, путешественники в 1743 году добрались до Охотска, и в том же году прибыли в Петербург.
Алексей Чириков и пакетбот «Святой Павел»
На обратном пути вдоль Алеутского архипелага к кораблю подходили на лодках алеуты, но ни один из них не поднялся на борт. Не удалось выменять у них хотя бы пресной воды. А вода на корабле заканчивалась, команда валилась от слабости и болезней. Еды и водки было в достатке. Но без пресной воды команда полностью обессилела.
«Святому Павлу» повезло больше, чем «Святому Петру». 8 октября 1741 года штурман Елагин увидел берега Камчатки и «Святой Павел» с еле живой командой на борту добрался до Авачинской бухты.
Петропавловск. Основан в 1940-м и назван в честь судов «Святой Петр» и Святой Павел»
Чириков был крайне недоволен результатами экспедиции. Быть у американских берегов и даже не сойти на землю! Перезимовав в Авачинской бухте, он на следующий сезон сделал еще одну попытку достигнуть Америки. 25 мая 1742 «Святой Павел» с остатками команды снова вышел в море в направлении Америки. Однако непогода не позволила ему даже отойти от берегов Курильской гряды. И Чириков решил прекратить поход. К августу он и его сподвижники были уже в Охотске, откуда направились прямой дорогой в Петербург.
09:43 05.03.2016
Levenguk (SergeiB65) писал(а) в ответ на :
> и значительная часть команды больна, включая самого его самого.
Все кроме Стеллера страдали цингой, а Стеллеру не удалось убедить команду что надо есть зелень и заваривать разную траву. Так по крайней мере где-то писали.
11:36 05.03.2016
Цинга
дико извиняюсь за неэстетичность
Современные статьи говорят, с природой цинги все ясно и понятно. Вот например: "Цинга (синоним скорбу́т, лат. scorbutus) — болезнь, вызываемая острым недостатком витамина C (аскорбиновая кислота), который приводит к нарушению синтеза коллагена, и соединительная ткань теряет свою прочность. История Первые достоверные сведения об этой болезни относятся к эпохе крестовых походов, а именно к началу XIII века, и касаются заболеваний среди экипажа кораблей. Ещё большее распространение так называемый «морской скорбут» получил во второй половине XV века в эпоху первых кругосветных мореплаваний. Так, корабль Васко да Гамы в 1495 году потерял на пути в Индию более ста из 160 членов экспедиции. Капитан Кук прямо на корабле изготавливал с целью борьбы с цингой еловое пиво с сахаром. Историки медицины подсчитали, что с 1600 по 1800 год от цинги, тяжёлой болезни, возникавшей обычно на кораблях в дальних плаваниях, умерло около миллиона моряков. Это превышало человеческие потери во всех морских сражениях того времени.. На материке массовые заболевания цингой имели место, как правило, в изолированных местах скопления людей: осаждённых крепостях, тюрьмах, удалённых посёлках.
То, что цинга вызывается исключительно недостатком витамина C и ничем иным, было доказано лишь в 1932 году. Теория инфекционного характера заболевания долгое время доминировала среди людей, не понаслышке знающих об ужасах чумы, тифа и других страшных болезней. Однако моряки в своих странствиях заметили, что на судах, идущих домой, на которых цитрусовые составляли значительную часть провизии, потери от цинги были значительно меньшими. Поэтому очень скоро служащие на флоте стали получать паёк, значительно отличавшийся от привычного военного пайка (отсюда, например, взялось одно из прозвищ английских моряков — «лаймиз» (англ. limies), дословно — «лимонники»). Пётр Великий, начиная создавать в 1703 году российский флот, учился кораблестроению в Голландии и вводил в практику именно голландские рационы для моряков, включавшие лимоны и апельсины, которые доставляли с юга Европы. Квашеная капуста, по немецкому примеру, или клюква, по американскому, могли бы решить для России ту же проблему значительно проще.
В 1747 году главный врач Морского госпиталя Госпорта Джеймс Линд, проведя первое в мире клиническое исследование, доказал, что зелень и цитрусовые способны предотвратить развитие цинги. О данных средствах профилактики данной болезни в этом же году говорил Британский адмирал сэр Ричард Хоукинс, потерявший в карьере не менее десяти тысяч своих подчиненных.
Ввиду устоявшегося мнения об инфекционной природе данного заболевания, долгое время Линд подвергался критике со стороны видных британских медиков. Симптомы При полном прекращении поступления аскорбиновой кислоты в организм цинга развивается в период от 4 до 12 недель; при гиповитаминозе С клинические проявления менее выражены и появляются в более поздние сроки, обычно через 4-6 месяцев.
В первую очередь цинга характеризуется ломкостью сосудов с появлением на теле характерной геморрагической сыпи, кровоточивости дёсен. Это обусловлено тем, что коллаген, в синтезе которого участвует витамин С, является важной составляющей сосудистой стенки.
Ослабевает прикрепление надкостницы к костям и фиксации зубов в лунках, что приводит к их выпадению. Появление поднадкостничных кровоизлияний вызывает боли в конечностях.
Также отмечаются снижение иммунитета и появление гипохромной анемии. Лечение и профилактика Лечение и профилактика состоят в нормальном обеспечении организма человека витамином C.
Интересные факты Картофель обладает уникальным набором органических и неорганических соединений, жизненно важных для человеческого организма. Недаром после внедрения картофеля в Европе практически прекратились эпидемии цинги. Это объясняется тем, что употребляя в пищу блюда из картофеля, европейцы обогатили свой организм витамином C, а ведь именно его дефицит служит главной причиной возникновения этого страшного заболевания. Царь Фёдор III Алексеевич был болен цингой. При восшествии его на престол, народ, находившийся на коронации, утверждал: "Не жилец..."
Итак, казалось бы все ясно, недостаток витамина С и все. Восполните его, и цинги не будет. Но не так все просто. Вопросов много. Почему в высоких широтах риск заболевания цингой намного больше, чем в умеренных и теплых? Почему малые северные народы не болеют цингой? Обычно объясняют это употреблением в пищу сырого мяса и сырой крови. Однако слабое объяснение . И потом, в современном мире при достаточном снабжении всем необходимым цинга не побеждена до конца. Имхо. Недостаток витамина С способствует появлению цинги, но не является ее причиной.
06:07 06.03.2016
Академический отряд. Миллер и Гмелин.
Одним из отрядов Великой Северной экспедиции стал так называемый академический отряд, в состав которого вошли ученые Петербургской академии наук, студенты Славяно-греко-латинской академии в Москве, геодезисты, рудознатцы и другие специалисты. В задачи отряда входило естественно-географическое и историческое описание пути из Санкт-Петербурга до Камчатки. Ученые должны были регулярно докладывать о своих научных изысканиях, причем оригиналы их донесений передавались для изучения в Академию наук, а копии оставались в Сенате.
Возглавил академический отряд действительный член Академии наук профессор Герард Фридрих Миллер, направлявшийся в Сибирь в качестве историографа экспедиции. В работе отряда приняли участие профессор химии и натуральной истории Иоганн Георг Гмелин, профессор астрономии Людвиг Делиль Делакроер, адъюнкт Иоганн Эгергард Фишер, адъюнкт натуральной истории Петербургской академии наук Георг Вильгельм Стеллер, студенты Степан Крашенинников, Василий Третьяков, Илья Яхонтов, Алексей Горланов и др.
Герард Фридрих Миллер
Иоганн Георг Гмелин
В начале августа 1733 г. отряд выехал из Петербурга и в конце октября прибыл в Казань. Одной из задач экспедиции была организация метеорологических наблюдений в разных областях России. Для этого отряд вез с собой 20 термометров, 4 гигрометра и 27 барометров; кроме того, на инструменты были выделены значительные средства. Первая метеорологическая станция была открыта в Казани, ей передали термометр, барометр, компас и прибор „для познания ветра”. Первыми наблюдателями на станции стали учителя городской гимназии Василий Григорьев и Семен Куницын.
Термометр XVIII век, изготовленный Фаренгейтом
Организация метеорологических наблюдений была продолжена в Екатеринбурге, куда отряд прибыл в конце декабря 1733 г. Наблюдения за температурой и давлением воздуха, ветром, атмосферными явлениями, полярными сияниями, а также гидрологические наблюдения проводили маркшейдер А. Татищев, геодезист Н. Каркадинов, учитель арифметики Ф. Санников и др. (Всего за годы работы отряда было организовано около 20 метеорологических станций, в качестве наблюдателей выбирались местные жители, имевшие склонность к наукам. По ходатайству Миллера и Гмелина Академия наук выплачивала наблюдателям жалованье.)
В январе 1734 г. академический отряд прибыл в Тобольск. Оттуда профессор Делакроер отправился с обозом Чирикова на восток. Миллеру и Гмелину руководитель экспедиции Беринг разрешил продолжать путешествие самостоятельно. В Тобольске Миллер начал работу по осмотру и приведению в порядок местных архивов, отыскивая в них дела, описывающие историю и географию края и делая копии с важнейших документов. Поиск архивных документов он продолжил и в других городах Сибири, в этом ему помогали студенты и подъячие из местных сибирских канцелярий. Из Тобольска отряд по Иртышу добрался до Омска, затем посетил Ямышево, Семипалатинск и Усть-Каменогорск. Миллер помимо архивной работы занимался археологическими раскопками, Гмелин — организацией метеорологических наблюдений. По пути путешественники изучали флору и фауну, собирали коллекции редких растений, проводили геологические исследования. В Кузнецке отряд разделился — Миллер в сопровождении нескольких солдат и переводчика направился в Томск по суше, Гмелин и Крашенинников на лодках спустились вниз по Томи, составив во время путешествия реестр селений, расположенных по берегам реки, описав обычаи, одежду и обряды местных жителей. В октябре отряд собрался в Томске. За время, проведенное в этом городе, Гмелин организовал метеорологические наблюдения, обучив казака Петра Саламатова. Зимой и весной 1735 г. ученые посетили Енисейск, Красноярск, Иркутск, переправились через Байкал и побывали в Селенгинске, Кяхте. Летом того же года отряд побывал в Читинском остроге и в Нерчинске, где исследовал древние памятники, могильные курганы и рудные копи. Путешественники то шли пешком, то плыли на плотах и дощаниках, то ехали на лошадях. Все наблюдения тщательно записывались в дневники, множество зарисовок делал художник Люрсениус. Осенью 1735 г. отряд вернулся в Иркутск.
Томск. Люрсениус.
Новая Мангазея (Туруханск). Люрсениус
Зимой 1736 г. студент Крашенинников и геодезист Иванов занимались исследованием минеральных источников на берегах реки Баргузин, весной по просьбе Миллера они изучали архивные дела в Верхоленске. Группа Миллера и Гмелина в это время работала в архиве Илимска, а затем добралась до Якутска. Летом в Якутск прибыла и группа Крашенинникова. Разбирая якутский архив, Миллер обнаружил в нем затерянные челобитные Семена Дежнева, описывающие его поход вокруг Чукотского полуострова. „Сие известие об обходе Чукотского Носу, — писал Миллер, — такой важности есть, что оное паче вышеописанных примечания достойно, ибо известие есть, что прежде никогда подлинно не знали, не соединилась ли в сем месте Азия с Америкою, которое сомнение и к первому отправлению господина командора Беринга в Камчатку причину подало. А ныне в том уже никакого сомнения больше не имеется”. Гмелин с помощниками занимался организацией метеорологических наблюдений в Якутском крае и в Охотске, а также организовал проверку работы станций, созданных ранее. За время пребывания участников экспедиции в Якутске значительно пополнилась зоологическая и ботаническая коллекции отряда, было изготовлено множество чучел птиц и мелких животных, художники сделали более 100 зарисовок местной фауны и флоры. Значительное внимание Гмелин уделил изучению вечной мерзлоты. К сожалению, почти все материалы исследований, проведенных в течение года, погибли во время пожара, вспыхнувшего 8 ноября 1736 г. в доме Гмелина в Якутске. В следующем году ученому пришлось часть исследований проводить заново. К сожалению, почти все материалы исследований, проведенных в течение года, погибли во время пожара, вспыхнувшего 8 ноября 1736 г. в доме Гмелина в Якутске. В следующем году ученому пришлось часть исследований проводить заново. Летом 1737 г. Гмелин и Миллер отправили группу под руководством Крашенинникова на Камчатку, а сами продолжили изучение Сибири: Гмелин проводил ботанические, зоологические и метеорологические наблюдения, Миллер занимался историческими и географическими исследованиями. В декабре из-за болезни Миллер отправил в Петербург прошение об отзыве его из экспедиции. Весной 1738 г. рапорт с просьбой о возвращении в Петербург направил и Гмелин. В ожидании ответа в 1739 г. Миллер и Гмелин предприняли ряд походов по Сибири, добрались до Мангазеи, поднялись по Енисею, а затем вернулись в Красноярск. В октябре 1739 г. Миллер получил из Петербурга распоряжение, предписывающее ему следовать в Петербург, передав дела адъюнкту Иоганну Фишеру. В 1740 г. в Сургуте Миллер встретился с Фишером и составил для него подробную инструкцию. На пути в Петербург Миллер посетил Березов, где изучил местный архив, а летом 1741 г. совершил плавание по реке Ирбит. В июле того же года, прибыв в Екатеринбург, он опять заболел, но, оправившись от болезни, вновь продолжил свои исследования. Лишь в феврале 1743 г., проведя в экспедиции почти десять лет, Миллер вернулся в Петербург. Почти одновременно с ним из экспедиции возвратился и Гмелин. Назначенный в экспедицию вместо Миллера адъюнкт Фишер в 1740 г. в сопровождении переводчика Якова Линденау из Сургута направился в Охотск, где обследовал местный архив. Им было составлено подробное историко-географическое описание его пути до Охотска. Более года Фишер работал в Якутске, где в 1742 г. он был арестован по ложному обвинению, но вскоре оправдан и освобожден. До начала 1746 г. Фишер жил в Томске, изучал историю и географию края. В декабре 1746 г. ученый вернулся в Петербург, представив Академии наук 28 рукописей, в которых содержались данные его исторических, географических и этнографических исследований. Яков Линденау совершил путешествие по Сибири самостоятельно. В 1741 г. он составил описание пути по Лене, затем вернулся в Охотск и занимался сбором сведений о северо-востоке Сибири. В 1742—1744 гг. он предпринял ряд походов по сибирским рекам, составив описания Удского острога, реки Уда, Медвежьих и Шантарских островов и др. В августе 1746 г. Линденау вернулся в Петербург. Работа академического отряда Великой Северной экспедиции, продолжавшаяся в течение 13 лет, была успешно завершена. Его участниками были исследованы огромные просторы Сибири и Камчатки, составлены географическое, историческое, этнографическое, ботаническое и зоологическое описание этого обширного края, собраны уникальные архивные документы, давшие новые знания о истории России. Сотни карт, составленных отрядом, использовались при создании генеральной карты Российской империи. Большое значение для изучения гидрометеорологических условий Сибири имела сеть наблюдательных станций, открытая учеными академического отряда и продолжавшая работу после окончания экспедиции. Профессором Гмелиным была предпринята первая попытка географического районирования Сибири. Обработка материалов, собранных отрядом, заняла много лет. Ее результатом стали фундаментальные труды „История Сибири”, „Описание путешествия по Сибири”, „География Сибири”, „Описание сибирских народов” Миллера, „Сибирская флора” Гмелина, „Описание земли Камчатки” Крашенинникова, сохранившие актуальность до настоящего времени. М. В. Дукальская
17:31 06.03.2016
Академический отряд. Степан Крашенинников.
Степан Петрович Крашенинников родился в конце октября 1711 г. в Москве в семье солдата лейб-гвардии Преображенского полка. В 1724 г. поступил в Славяно-греко-латинскую академию, в которой проучился семь лет, в последние годы, по его собственным словам, получая «по сороку алтын на месяц, а до того — по тридцать алтын». Выпускников академии после ее окончания определяли в самые различные места, где нужны были грамотные люди. Они становились хирургами, чиновниками, учителями и т. п. В 1732 г. Крашенинникова как одного из лучших учеников направили в Академию наук, где в то время готовилась Вторая Камчатская (Великая Северная) экспедиция. В ее состав должны были войти несколько отрядов для топографической съемки побережья Ледовитого океана в пределах России, а также академический отряд, которому предстояло исследовать внутренние районы Сибири и Камчатку. Руководителями этого отряда были назначены известные иностранные профессора И. Гмелин и Г, Миллер, приглашенные на работу в Российскую академию наук. В помощь им к отряду были прикомандированы несколько студентов, среди которых оказался и Крашенинников. И руководители экспедиции, и студенты получили инструкции. От последних много не требовалось: в основном они должны были слушаться начальства. Однако оба профессора, занятые собственными исследованиями, слишком мало внимания уделяли своим ученикам. Правда, натуралист Гмелин иногда проводил занятия, но так, чтобы историк Миллер, который считал их излишней роскошью, об этом не знал. До всего Крашенинникову приходилось доходить самому. Однако это не помешало молодому человеку, отличавшемуся острой наблюдательностью, в пути научиться формировать коллекции, вести записи, работать в архивах приказных изб, составлять географические описания. Уже в августе 1733 г. Крашенинников выехал в свое первое путешествие. Целых четыре года будущий пионер исследования Камчатского полуострова участвовал в экспедиции по Сибири. Совершал он и самостоятельные радиальные поездки. Таким образом им были изучены и описаны Колыван-ские заводы Алтая, Аргунские серебряные заводы, слюдяные залежи на р. Колотовке в верховьях р. Витим, множество теплых источников и соленых ключей. На Витиме Крашенинников, наблюдавший соболиный промысел, написал о нем свой первый научный труд, отобразив историю промысла, повадки соболей, способы охоты, поверья, с ней связанные, и пр. В 1737 г. Крашенинников добрался до Якутска, бывшего местом сбора участников Великой Северной экспедиции. Какое-то время здесь он помогал Миллеру в работе над богатейшим архивом. Однако программа путешествия предполагала и изучение Камчатки. Ни Миллер, ни Гмелин не горели желанием ехать в этот далекий край, подвергая себя опасностям и тяготам длительного путешествия. Они решили направить туда Крашенинникова, сказав тому, что прибудут на полуостров позже. Так едва оперившийся ученый, официально числившийся еще студентом, был отправлен чуть ли не в самое сложное из путешествий, предписанных академической экспедиции.
В августе 1737 г. молодой ученый добрался до Охотска. Два месяца в ожидании попутного корабля он прожил у охотского казака и занимался изучением приливов и отливов, проводил метеорологические исследования, составил «реестр рыб», а также изучал «все, что море выбрасывало на берег». Не оставил ученый без внимания и коренных жителей побережья, ламутов. Так в то время называли охотских эвенков. На их языке слово «лама» означало «море». Поэтому в старину Охотское море долгое время называли Ламским. Крашенинников составил первый словарик ламутского языка. По его просьбе местные власти уже после отъезда ученого отослали в Петербург для Кунсткамеры ламутский костюм. К сожалению, этот и эвенкский костюмы были использованы, чтобы обрядить участников известной шутовской свадьбы князя М. А. Голицына и калмычки А. Н. Бужениновой, состоявшейся 6 февраля 1740 г. В результате оба костюма утратили свой первоначальный вид. 4 октября на судне «Фортуна» Крашенинников отправился на Камчатку. При переходе через Охотское море судно чуть не потонуло. Из-за течи в борту пришлось сбросить почти весь груз: в воду отправился даже чемодан с бельем, принадлежавший Крашенинникову, и продукты питания. В то же время ученый не расстался с книгами и инструментами. При нем остались термометры, барометры, а также некий «эксатмоскоп», назначение которого остается неясным. Дальше путешественника ждало еще одно опасное приключение. При входе в устье Большой реки корабль был выброшен на косу, и его экипаж едва спасся. Целую неделю Крашенинников и его спутники провели на узкой полоске суши, которая постоянно заливалась волнами. Наконец пришла помощь из Большерецка, маленького поселения-острога на берегу моря, бывшего здесь русским форпостом. Здесь ученого ждал еще один сюрприз. Из Охотска в Большерецк забыли переслать приказ, и он остался без хлебного довольствия. Единственной одеждой путешественника была простая рубашка, бывшая на нем во время кораблекрушения. Пришлось занимать деньги. Месяцами ученый сидел даже без хлеба, питаясь чем придется. С самого начала и в дальнейшем, возвращаясь из экспедиций по полуострову, он не переставал хлопотать о строительстве «хором для господ профессоров». Это задание в числе других было поручено ему Гмелиным и Миллером, не собиравшимися приезжать на Камчатку. В таких условиях на полуострове, который справедливо можно было называть «краем Земли», где в то время находилось всего три русских острога, начинать путешествие было чрезвычайно трудно. А работа предстояла огромная: Крашенинников был первым ученым, ступившим на эту землю.
Верность долгу у Крашенинникова была поразительной. В очень трудных, а подчас невыносимых условиях он осуществил подробное изучение полуострова. С 1738 по 1741 г. ученый десять раз пересек Камчатку в разных направлениях. Он один за несколько лет сумел проделать работу целой экспедиции, выступая как геолог, географ, ботаник, зоолог, этнограф и лингвист. Крашенинников прошел долины рек Быстрой, Колпакова, Паратунки, Паужетки и др., посетил ряд озер, в том числе Нерпичье, обнаружил и впервые описал камчатские гейзеры, обследовал Авачинскую, Ключевскую, Кро-ноцкую сопки, вулкан Толбачик, берега полуострова на протяжении 1700 км. А внутренние маршруты путешествия составили более 3500 км. Пешком, верхом, на лодке и на нартах путешественник объездил весь полуостров. Крашенинников собрал ценнейшие сведения об ительменах и записал ряд слов их диалекта. О них ученый с восхищением писал: «Камчадалы, не учась физике, знают, что можно огонь достать, когда дерево о дерево трется; и для того, будучи лишенными железа, деревянные огнива употребляют». Он сделал вывод о том, что «сильна нужда умудрять к изобретению потребного к жизни». Познакомившись с ительменами поближе, Крашенинников проникся к ним большим уважением. Он отметил их музыкальные склонности и утверждал, что в пении ительменов «ничего дикого не примечается». Много внимания уделял «студент» изучению повадок диких животных. Он описал тюленей, сивучей, моржей, морских котиков и каланов, практически неизвестных тогда в Европе. Даже у хорошо знакомых европейцам медведей он сумел найти любопытные чецты. Камчатские медведи, по его словам, летом на людей не нападали: женщины спокойно собирали возле них ягоды. «Одна им от медведей, но и то не всегдашняя обида, что отнимают они у баб собранные ягоды», — писал Крашенинников в дневнике. Много внимания ученый уделил метеорологическим исследованиям. На берегу моря в Большерецке он установил столб, размеченный на футы и дюймы, и по нему изучил высоту приливов и отливов. Помощников, выделенных местными властями, он научил обращаться с барометром, определять с помощью флюгера направление ветра. Во время его длительных отсутствий они записывали в дневник показания приборов и наблюдения за погодой и природой. Так прошло три года. В 1740 г. Крашенинников отправил «благородным господам профессорам» богатейшие коллекции и Свои записи. Жалования до сих пор путешественник не получал, одежда пришла в негодность, однако он упорно продолжал исследования. В сентябре этого же года в Большерецк прибыли два других члена академической экспедиции — астроном Людвиг Делиль де ла Кройер и зоолог Георг Стеллер. Последний был по чину выше Крашенинникова, который поступил под его начало и даже, подчиняясь приказу, отдал Стеллеру свои коллекции. Позже в трудах Стеллера, который тоже был незаурядным ученым, но отличался эгоистичностью и вздорностью характера, появились цитаты из записок Крашенинникова без ссылок на него. Степан Петрович, однако, не обиделся. Зато в своих трудах Крашенинников всегда ссылался на Стеллера, если пользовался его выводами и собранными фактами. Впрочем, отношения между ними складывались хорошие: Стеллер даже помог скромному и не любившему склок Крашенинникову получить жалование. Желчный и всегда готовый к скандалу Стеллер, узнав о причинах бедственного положения своего подчиненного, пришел в ярость. Он ринулся к коменданту Большсрецка, потребовал немедленно вернуть долг и добился своего, несмотря на то, что «указу» по этому поводу у коменданта не было. Крашенинников смог вздохнуть свободнее и немного приодеться. В 1741 г. Стеллер направил молодого коллегу в Якутск по неотложному делу. 12 июня на корабле «Охотск» Крашенинников отправился на материк. В его багаже находились богатейшие коллекции, не уступавшие по количеству тем, что были отданы в чужие руки*. В Петербург Крашенинников ехал через Якутск. Здесь он женился на Степаниде Ивановне Цибульской, родственнице местного воеводы. Поскольку денег для выплаты жалования камчатскому исследователю в Якутске не оказалось, ему пришлось ехать в Иркутск. Здесь Крашенинников встретился с Гмелиным и Миллером. Справедливости ради нужно отметить, что они высоко оценили труды своего подопечного и послали в столицу прошение об увеличении ему жалования на 100 рублей. Однако прошение осталось без ответа. В конце 1742 г. супруги добрались до столицы. Здесь бывшего студента; а теперь подающего большие надежды молодого ученого, имеющего десятилетний опыт экспедиционной работы, оставили при Академии наук. Уже в 1745 г. ему присвоили звание адъюнкта, а в 1750 г. — профессора естественной истории и ботаники с годовым окладом в 660 руб. В последующие годы Крашенинников заведовал академическим ботаническим садом, обрабатывал собственные материалы и архив умершего в Сибири Стеллера, был ректором академической гимназии и университета. Успел вместе с Ломоносовым, с которым его связывали дружеские отношения, выступить против теории Миллера о норманнском происхождении русского народа. Ученого уже знали за границей. Сам Карл Линней направил Крашенинникову письмо с предложением о переписке. Однако его здоровье было серьезно подорвано недоеданием и перегрузками во время путешествий, да и после них. Материальное положение семьи было достаточно жалким. К этому добавилась тяжелая форма туберкулеза. Сохранились прошения профессора с просьбами выдать ему несколько дополнительных рублей к жалованию на приобретение лекарств, которые «из аптеки в долг не отпускают». В 7 часов утра 25 февраля 1755 г. Крашенинников умер, оставив жену и детей практически без средств к существованию. В канцелярию Академии наук Степанида Ивановна подала «доношение» о том, что осталась «с шестью малолетними сиротами» и «лишена возможности «погрести» покойного мужа. Ей выдали годовое жалование Степана Петровича и 100 рублей на похороны при условии, если она отдаст Академии книги мужа и манускрипты. Вряд ли могло утешить вдову то, что ей было разрешено получить несколько экземпляров «Описания Земли Камчатской», которое сам автор видел только в гранках.
