События в Украине вызвали интерес к генезису местного национализма. Для его понимания лучше всего обратиться к опыту пребывания «бандеровцев» в ГУЛАГе в 1946-1955-е годы – среда, в которой есть «надрыв», лучше всего показывает структуру сообществ. В лагерях украинцы показали себя как жестокая и фанатичная сила, – в отличие от других сообществ ГУЛАГа – способная на Поступок.


О том, что из себя представляли украинские националистические сообщества в ГУЛАГе, писал архивист и историк Владимир Козлов («Общественные науки и современность», 2004, №6, стр. 122-136 – «Социум в неволе: конфликтная самоорганизация лагерного сообщества и кризис управления ГУЛАГом (конец 1920-х – начало 1950-х годов)».
«В бульоне «сучьей войны» и уголовного террора конца 1940-х – начала 1950-х шёл бурный процесс социального структурирования и самоорганизации заключенных. По частоте упоминания в документах вслед за «ворами» и «суками» шли этнические (этнополитические) группы и организации. Лидировали западные украинцы (украинские националисты, западники), «чечены» («кавказцы», «мусульмане»), им несколько уступали литовцы, некоторые группировки полностью или частично состояли из бывших власовцев.

В «сучьей войне» выделялись «кавказцы», вызвавшие столкновения с русскими заключёнными в Черногорскстрое в январе 1952-го, при работах в котловане Куйбышевской ГЭС (Кунеевский ИТЛ) в марте 1952 года, и др. Особенно активной и влиятельной группой политических заключенных стали украинские националисты.

В отличие от «врагов народа» 1930-х гг. они были свободны от комплекса вины перед «родным советским государством», не ограничивали себя рамками лагерной легальности, обладали специфическими навыками существования в подполье, не останавливались перед убийствами, а главное – могли технически противостоять воровским группировкам, поскольку среди них были люди, осуждённые за политический бандитизм.

Деятельность украинских националистов фактически застала оперативников врасплох. В справке руководства Песчаного ИТЛ отмечалось, что «оуновское подполье западных областей Украины устанавливает связь с семьями украинских националистов, бандитов и банд-пособников, выселенных в отдалённые районы Советского Союза, путем тайнописи и зашифрованной переписки, направляемой через почту, а также посылкой в места спецпоселения специальных курьеров и связников». Через курьеров и агентуру среди спецпоселенцев-украинцев зарубежным центрам ОУН и бандеровцев удавалось связываться с лагерным подпольем и даже координировать деятельность подпольных групп и организаций.

Оперативный отдел Песчаного ИТЛ считал, что «в качестве связников оуновско-бандеровского подполья между лаготделениями и с волей служит некоторая часть работников хозорганов, общающихся с заключенными по работе (шофера, технадзор и другие), а в ряде случаев деклассированный элемент, особенно, из женщин».

«Западники» не только принесли в ГУЛАГ методы подпольной борьбы, но и достаточно легко и органично восприняли опыт «паразитического выживания» криминальных группировок. В начале 1952 года в Минеральном ИТЛ, где западные украинцы составляли большинство, их сплоченная группировка начала борьбу именно за «занятие в лагере привилегированного положения». К давно известной тактике захвата производственных постов и постов лагерной обслуги с помощью насилия и террора националисты добавили специфический «контрразведывательный» опыт, объявили террор по отношению к секретным осведомителям, тем, кто мог выступить свидетелем по уголовным делам.

Эти действия в ряде случаев парализовали оперативно-чекистские аппараты. Старые агенты не приходили на явки, очевидцы убийств отказывались от показаний, а иногда просто не являлись на допросы, предпочитая дисциплинарное наказание смерти от рук националистов. «Западники» обычно отказывались идти на вербовку, либо «завербованные агенты, как жаловались оперативники, становились двурушниками» и сами совершали убийства агентов МВД и МГБ. В роли боевиков выступали заключённые оуновцы, приговоренные к 20-25 годам заключения, поскольку они не боялись получать дополнительные сроки наказания.

Довольно быстро пройдя период адаптации и статусного самоутверждения в лагерях, освоив механику «паразитического выживания», украинские националисты могли позволить себе возвращение к формулированию политических целей, занятиям пропагандой и обучением новой смены. В конце 1951 года в Дубравлаге ветераны подполья составляли рукописные листовки и прокламации с эпизодами из истории Украины. Они пытались организовать пропаганду и для украинцев – бойцов вооруженной охраны лагерей. Иногда (и небезуспешно) проведением разложенческой работы среди конвоя занимались заключённые-женщины. Попутно выяснялись настроения солдат, шёл сбор необходимых сведений.

Отношения украинских националистов с другими национальными группами складывались по-разному. Когда в 1952 году группировка западных украинцев вела борьбу за власть и ресурсы в Камышлаге, она столкнулась с объединённым сопротивлением «чечен» и «сук». «Западники» попытались расколоть противников, постаравшись взять чеченцев под своё влияние.

Известны конфликты западных украинцев с прибалтийскими группировками. Но в конце 1952 года, к примеру, в Дальнем лагере литовская группировка действовала по указанию бывших бандеровцев и согласовывала с ними убийство заключенного эстонца из лагерной обслуги. В конце 1951 года признаки возможной консолидации западных украинцев и прибалтов были отмечены в Речлаге.

Иногда попытки бескровно разделить сферы влияния и договориться полюбовно заканчивались безрезультатно, и борьба за власть приводила к столкновениям и убийствам. В октябре 1951 года в Речной лагерь из Песчаного лагеря прибыли две враждовавшие группировки – западных украинцев, осужденных за оуновскую деятельность и участие в бандах УПА, и «чечен» (к которой примкнули заключенные азиатской и кавказской национальности, в свое время обиженные заключёнными «бандеровцами»). Обе группы стремились расставить своих людей на административно-хозяйственных должностях в лагере.

В свою очередь, русские заключённые отмечали, что украинцы всё-таки разбираются, кого убивать; что их террор направлен против стукачей. Украинские националисты вели «рубиловку» таким образом, чтобы отвести подозрения в огульном антирусском терроре. В марте 1952 года из Минерального лагеря сообщали, что убийствам заключённых сопутствовало «распространение лживых слухов и всякого рода надписей», имевших целью создание общего мнения о них как о «негодяях и приближённых к администрации лагеря». Лишь после такой подготовки совершалось убийство намеченной жертвы.

Отношения группировок заключенных в ГУЛАГе в известном смысле походили на отношения недружественных держав. Национализм не мешал обоюдовыгодным компромиссам. Абсолютных этнических границ не существовало в принципе, а взаимные пересечения и союзы вполне могли возникать не только на этнической, антирусской, но и на политической, антисоветской почве.
Когда в особом лагере №5 (Береговой) в конце 1951 года была раскрыта группа, готовившая групповой вооруженный побег, её руководителем оказался русский, осужденный за измену Родине во время войны на 25 лет, а среди его подельников – член подпольной организации украинских националистов, готовившей вооружённое восстание в случае нападения США на СССР.

В Степном лагере существовала группа, состоявшая из белорусско-украинских националистов, к которым примыкала группа заключенных из числа восточных украинцев и русских.

Весной 1952 года в Дубровлаге были отмечены попытки координировать действия русских и украинских политических заключенных. Авторитетный заключенный (русский), осужденный к 10 годам ИТЛ, пытался договориться с «западниками» о создании специальной группы для «систематического сообщения за пределы лагеря о положении заключённых», чтобы «помочь гражданам других стран распознать нашего «волка» и не дать им быть обманутыми».
К этому он добавил: «Нужна такая группа, которая в состоянии была бы при необходимости организовать и террор, а также учесть и концентрировать силы. Вот хотя бы для усмирения «стукачей» нужны люди, которые бы ночью убивали их при необходимости». «Контрреволюционный авторитет» предлагал украинцам выдвинуть руководителя подобной группы.

К началу 1950-х украинские националисты «навели порядок» в ГУЛАГе, поставив себя в лагерях как привилегированную верхушку. Но этим они не удовлетворились, и занялись подготовкой восстаний.

Но «большая война» откладывалась. Среди радикальной части западноукраинского подполья можно было услышать: «Мы сами должны возглавить борьбу и соединившись с вольными и заключёнными других лагерей поднять восстание».

Весной 1952 года повстанческие настроения и действия были отмечены в Камышовом лагере, где бывшие члены ОУН, УПА и бандеровцы активно готовились к организации в лагере массовых беспорядков, нападению на охрану и освобождению из лагеря. Для этого западноукраинское подполье обладало достаточно разветвленной структурой. Был создан штаб, в который входили «служба безпеки», «служба техники», боевые группы и группы исполнителей террористических актов, политического воспитания и материального обеспечения.
«Служба безпеки» была связана со старшими бараков и дневальными, вела систематическое наблюдение за заключёнными, выявляла среди них секретных сотрудников МВД и МГБ с целью их убийства. Заключённых, посещающих лагерную администрацию или вызываемых для допросов и опознаний, оуновцы запугивали, терроризировали и подвергали пыткам. Штабу через вольных работников удалось наладить нелегальную связь со ссыльными западными украинцами, проживавшими в ряде городов Кемеровской области.
Аналогичная информация поступила в июне 1952 года из Песчаного ИТЛ. Там подпольная бандеровская группа, возглавляемая заключёнными, имевшими «большой опыт по руководству украинскими националистами на воле», также создала руководящий центр и группы агитации, разведки и снабжения.

Членов организации, дававших присягу и беспрекословно соблюдавших дисциплину, ориентировали не только на выявление и уничтожение агентуры МВД и МГБ, организацию вооружённых побегов с разоружением охраны, установление связи с националистическим подпольем на территории СССР и за кордоном. Стратегическая задача состояла в том, чтобы оторвать лагерное население от влияния администрации, идеологически и тактически подготовить его для «повстанческого выступления в удобном случае».

Но «наведение порядка» уже не помогало – по всему ГУЛАГу в 1952-53 годах поднималась волна восстаний зеков, руководство которых в основном осуществляли западные украинцы, литовцы, а также русские коллаборационисты (власовцы, полицаи и т.п.). Со смертью Сталина власть поняла, что единственный способ остановить восстание – это объявить амнистию заключённым, что и было сделано Берией в марте 1953 года. А в 1955 году были амнистированы и коллаборационисты – воевавшие с немецким оружием в руках против советской власти. Советская власть в данном случае фактически сдалась перед угрозой тотального террора со стороны этой группы заключенных.

1954 год, восстание заключенных в Кенгире, описанное в «Архипелаге
ГУЛАГ» А. И. Солженицыным.

Глава 12 «Сорок дней Кенгира». «Полезно время
от времени перечитывать, — писал я в названной статье, — совсем недавно
это с нами было и, боюсь, из жизни России не насовсем ушло».
Как мне рассказывал Сэм Дрейк, евреев в том лагере было сравнительно
немного, десятки на фоне тысяч. Большинством заключенных Кенгира были
украинцы-западники: как участники национального повстанческого движения,
воевавшие на два фронта — и против Советов, и против немцев, так и те,
что сотрудничали с немцами, а также их родственники и простые крестьяне,
сочувствовавшие им и дававшие приют, украинские интеллигенты,
профессора, священники. Процентов десять — литовцы, латыши, эстонцы,
неугодные советской власти. Процентов двадцать — русские, большей частью
из попавших в плен в первые месяцы войны и возвращенных после войны на
родину, но также и коммунисты старой закваски. Кроме того — грузины,
чеченцы, китайцы, немцы, испанцы, венгры, поляки — полный интернационал.
Начальству, конечно, было выгодно рассорить и разделить зэков по
национальному признаку. По древнему принципу — «разделяй и властвуй».
Направить злобу против евреев, казалось бы, проще всего, а все-таки в
Кенгире это у провокаторов не вышло.
Главной силой восстания, наиболее сплоченной и организованной, были
украинцы-бандеровцы во главе с идейными бойцами повстанческого движения
Западной Украины. Во главе восстания оказались русские, но практически
везде были украинцы, и среди них именно Келлер был негласным
руководителем. Его авторитет среди украинцев и вообще в лагере был
непререкаем. На переговоры с приехавшими генералами украинцы не шли , а к
Кузнецову, который вел переговоры , Келлер приставил на всякий случай
верных своих ребят.
Драк общался с Келлером еще до восстания , когда тот пришел к еврейским
парням познакомиться. От него Драк впервые услышал еврейскую молитву.
Еврейство Келлера , с 1941 года партизанившего в отрядах Организации
украинских националистов (ОУН), — это существенное дополнение к
повествованию Солженицына, которое он утаил. Лишь через три десятилетия
после «Архипелага ГУЛАГ» в своей новой книге «Двести лет вместе», в
главе 20, он упоминает среди евреев «отважного Герша Келлера, одного из
вождей кенгирского восстания 1954 года (расстрелянного в свои 30 лет)».
А в том, что вождем Кенгирского восстания от украинского большинства
стал еврей, есть тема для раздумий о еврейско-украинских отношениях.
Видно, не предатели-полицаи верховодили в украинской общине. Конечно,
были там люди всякие, в том числе и агрессивные антисемиты, поощряемые
лагерным начальством, но крепкое идейное руководство осуществлялось
совсем другими национальными лидерами, а именно теми, кого ныне в
оголтелой российской антиукраинской пропаганде обобщенно называют
бандеровцами.
Службу внутренней безопасности в лагерном «правительстве» возглавлял
энергичный и решительный зэк Глеб Слученков, бывший старший лейтенант,
попавший в плен к немцам, затем власовец.

Мал (Мал) писал(а) в ответ на сообщение:

Это верно.Путин вам настроет ГУЛАГов.

А кто это не хочет правду о бандеровцах послушать?

Свідомий (Свидомый) писал(а) в ответ на сообщение: